Констрикторы

      Второй кивнул и несильно толкнул лежащего.
      - Эй, ты, вставай...
      - В чем дело? - приподнялся на локтях "тихий".
      - Это ты звонил в министерство? - грубовато поинтересовался первый, и Альбина вдруг с удивлением увидела, как окаменело лицо ее знакомого.
      - Да, - изменившимся голосом подтвердил он.
      - Нам приказано доставить вас к командиру эвакуационных работ для выяснения некоторых подробностей...
      - Да, - еще грубее повторил он, и у Альбины в внутри что-то оборвалось, как в тот момент, когда она впервые услышала предсмертные крики жертв констрикторов.
      "Тихий" встал и не дожидаясь приглашения направился к двери. Оба военных пристроились по бокам. "Как конвой", - подумала Альбина, невольно подаваясь вперед на кровати. - "как конвой..."
      Дверь закрылась, пропустив их наружу, щелкнул замок, и лишь тогда девушка вскочила с места, словно подброшенная пружиной.
      Она еще не понимала до конца, что именно произошло, но что произошло нечто страшное и противоестественное, сравнимое с самой катастрофой сердце ее кричало во весь голос.
      Узкая ладонь нервно дернула дверную ручку... Альбина снова тряслась от страха, еще более непонятного, чем мучивший ее - все первые часы с начала несчастья. Куда увели ее спасителя? Зачем? Неужели она его не увидит - и почему такие мысли приходят в голову? И - как она могла позволить ему уйти вот так, навсегда, не попрощавшись?
      - Эй, девушка, - пригвоздил ее к месту холодный голос автоматчика. Отойдите от двери.
      Цепенея от страха, Альбина развернулась и расширенные зрачки уставились на выставленное вперед черное дуло...
      30
      - ...Старушку я нашел там же, а дети исчезли... Может и успели куда спрятаться, - рассказчик пьяно всхлипнул и снова отхлебнул из заботливо протянутой бутылки.
      Слушателей у него было не много: трое работяг, с которыми вместе он заделывал дверь в местную АТС: ни одного человека, разбирающегося в ее устройстве так и не нашлось. Когда последние кирпичи нашли свое место в кладке, был устроен перекур, тогда-то и выплыл на свет найденный в буфере ящик коньяка: после такой напряженки не грех было и разрядиться. И, пожалуй, давно уже спиртное не оказывало на людей такого сильного действия: кого прорвало на гордое хвастовство, кого на слезы, а кого - и на угрызение совести.
      - ...и теперь я не могу больше стрелять... не могу... - дрожащие руки уронили бутылку на пол, поднимать ее никто не стал. Странно было видеть этого грубоватого на вид человека размазывающим слезы по щекам - но именно таким застала его подошедшая Эльвира.
      - Четверо... - задумчиво отметила она, чиркая что-то в блокноте, и поплелась дальше походкой, утратившей былую пружинность и уверенность.
      Она не успела еще скрыться за поворотом коридора, как вслед за ней у лестничного пролета возник силуэт медленно движущегося человека. Реакция одного из сидящих сработала мгновенно - он плюхнулся на четвереньки и дернул на себя ковровую дорожку. Констриктор шмякнулся затылком на ступени - когда один из протрезвевших навел на него ружье, уже не было необходимости тратить пулю.
      - Тревога! - закричал третий, заставляя Эльвиру обернуться.
      - Тише... может, это снова свой... - одернул его, выпрямляясь, первый.
      - Подождите... - Эльвира заставила себя пробежать пару метров по направлению к лежащему телу и вдруг закричала так, что у четверых мужчин на мгновение заложило уши: во-первых, ни на ком из своих она не видела крахмальных воротничков, а во-вторых из-за лестницы уже выныривал второй констриктор.
      - Тревога!!!
      Крик слился с первыми выстрелами. Каблучки Эльвиры дробно замолотили по открывшемуся из-под дорожки мрамору: можно было не сомневаться, что в скором времени этим четверым понадобиться подмога.
      Ей было не легко. Уже четвертый раз журналистка обходила нижний этаж - и число человек, встреченных там, все время менялось. Можно было подумать, что люди просто таяли в воздухе, по последним подсчетам их осталось семьдесят шесть. Несколько раз она говорила себе, что стоит заглянуть в бомбоубежище, но все откладывала, петляя по ветвящимся нижним коридорам - ей нечасто приходилось встречать столь запутанные архитектурные сооружения. Насколько примитивно здание мэрии извне настолько сложной оказывалась его внутренняя конструкция, явно тяготеющая к лабиринту.
      В эту сторону во время последнего обхода Эльвира еще не заходила, но где-то в памяти у нее отложилось, что здесь работало пятнадцать человек, среди которых хорошо выделялся высокий и бородатый мужчина, во время первой констрикторской атаки запретивший докладывать о произошедшем Рудольфу. Кроме него запомнился молодой человек в ярко зеленной рубашке, пожилой гражданин, слишком солидный для строительных работ, и еще один человек, выделяющийся глянцеватыми черными брюками. Именно их Эльвира и увидела в одной из комнат с широко распахнутыми дверями. На этот раз она просто завопила: не выдержали нервы. Все же нелегко ей удавалось привыкать к виду изувеченных трупов - здесь же, к тому же, она не ожидала их увидеть. Оказавшиеся бесполезными ружья валялись у стены - ими или не успели, или не смогли воспользоваться. Вероятно, как раз здесь "работал" свой - кладка осталась целой, лишь несколько темных пятен отпечатались на светло-рыжем кирпиче.
      Попятившись назад, Эльвира развернулась и побежала - этот коридор выходил на новый круг.
      - Тревога! - продолжала выкрикивать она на ходу. - Помогите! Эй, кто-нибудь...
      Никто не отзывался, только где-то на отдалении приглушенно звучали выстрелы, и отсюда даже сложно было сказать, в каком именно направлении шел бой. То ли эхо шутило, то ли стреляли сразу в нескольких местах, но звук прыгал, как стрекотанье кузнечиков.
      - Люди! Отзовитесь же, люди!
      Они стояли плечом к плечу - четверо людей почти не знакомых друг другу, на минуту сближенных общей выпивкой, оживившей чисто деловые отношения и навсегда, быть может, повязанных работой, а теперь и необходимостью вместе защищаться. Быть может, в иной обстановке они не когда бы не подали друг другу руки, но не исключено, что и могли встретиться в одной пивной - настолько мало им было известно друг о друге. Но теперь они стояли рядом и стреляли в тех, с кем тоже могли бы или вместе выпить, или спокойно разминуться на улице, стреляли упорно, целясь едва ли не механически, и выстрелы звучали с монотонной частотой, сходной с той, с которой бились в стену констрикторы. А констрикторы шли и шли не спеша, вразвалочку, шли, переступая через мертвые тела, шли, не испытывая страха перед собственной смертью, не видя опасности, не видя вообще ничего кроме четверых людей, которых можно задушить, прежде чем болезнь возьмет свое и отправит их на тот свет вслед за своими жертвами.
      - ...а та старушка, - один из стреляющих поймал себя на том, что все еще продолжает шептать, рассказывая о пережитом потрясении, - чем-то напоминала мою бабушку...
      - Заткнись... - перезаряжая ружье цыкнул на него сосед справа.
      - ...она была нормальной, нормальной...
      - Заткнись!
      Еще один констриктор согнулся пополам и упал под ноги таких же, как он...
      - Я не могу-у!!! - взвыл первый. - Она так похожа... так похожа!
      - Да замолчи же ты!
      Перебрасываясь словами с правым собеседником (им был человек, сдернувший ковровую дорожку), первый не сразу заметил, что слева больше не чувствуется тепло от еще одного стоящего человека. Только приглушенный крик заставил его обернуться.
      Только что их было четверо - теперь их стало двое. Двое - потому что один корчился в руках другого, сомкнувшись на его шее.
      Реакция снова не подвела правого защитника - пуля вошла новому констриктору между лопаток, окончательно добивая и его полузадушенную жертву.
      - Ты с ума сошел, он же... - выдохнул бывший охотник на "зомби".
      В ответ ему прозвучал неожиданный смешок.
      - Он заразился, ты понимаешь? - кривляясь, его собеседник повернулся в сторону движущейся человеческой массы и послал в нее пару выстрелов. Заразился... понимаешь?
      - Ты... ты... - первый отступил на шаг назад. - Ты спятил, друг.
      Смешок повторился, и на охотника уставились горящие глаза.
      - Ты, бабушкин сынок... Ты что то сказал? Они заразились, ты слышишь? Все... заразились... - новый взрыв смеха мог принадлежать только безумцу.
      - Ты сумасшедший, - уже более твердо произнес бывший охотник. - Ты пьяный псих...
      - И ты заразился... - дуло ружья начало разворачиваться в его сторону, лицо безумца перекосила уродливая улыбка.
      Бывший охотник отпрыгнул вовремя - через секунду пуля впилась в штукатурку за его головой. Он сам не понял, как ему удался следующий маневр, но каким-то чудом он ухитрился поднырнуть под ружье и выбить его из рук сумасшедшего. Недолгая возня позволила констрикторам придвинуться ближе - теперь просто отстреливаться стало бесполезно. Наугад нажимая на курок, бывший охотник рванулся прочь, стараясь не глядеть, как безжалостные руки душителя захватывают его бывшего товарища.
      Он не заметил другого - что из-за угла навстречу тянется еще одна пара рук, поджидая, когда к ним приблизится его удобная для поимки спина. Последний выстрел сбил лампу, после этого ружье со стуком упало на пол и поднимать его уже стало некому.
      - Рудольф... - Эльвира бросилась ему на шею и сжала так сильно, что чуть не напугала его, но нет - ее объятья не были объятьями больного.
      - Что случилось? - проговорил он не без труда высвобождаясь из ее рук.
      - Я только что снизу. - Она совсем не была похожа на себя испуганная, почти жалкая. - Похоже, там никого не осталось... Констрикторы идут...
      - Так. - Рудольф поразился собственному спокойствию. - А как дела в бомбоубежище?
      - Я не проверяла, но туда, во всяком случае, они вряд ли ворвутся.
      - Что ж... этого надо было ожидать. - Рудольф механически погладил журналистку по голове. - Ты уже успела записать... прости. Сядь, успокойся и постарайся сосредоточиться на хронике. Сможешь?
      - Думаю, да. - Необходимость заниматься делом хорошо помогала ей прийти в себя. - Да. Я сделаю это.
      - Хорошо. - Рудольф прислушался к ударам собственного сердца: оно билось громче и сильней обычного, но не быстрее. - Видишь вот эту веревку?
      - Да, - холодноватая обреченность при появлении которой страх уже уходит передалась и Эльвире.
      - Быстрее разбирайся с записями - я постараюсь сплести тебе что-то вроде стульчика, и тогда ты сможешь дождаться спасителей прямо на стене. Надо полагать, так они тебя не застанут врасплох...
      - А ты? - Эльвире показалось, что живот ее начал подтягиваться к позвоночнику. Тошновато было от такого варианта спасения.
      - Неважно. - Рудольф подошел к окну.
      Где-то за городом уже начиналось утро - о его приближении свидетельствовали изменения в оттенках, но здесь, на площади, о нем можно было скорей только догадываться. Дым - то черный, то буроватый, порой даже белый тянулся ввысь, изуродованной и почерневшей, забрасывающей внутрь здания удушливый запах гари. "А ведь мы могли все просто задохнуться" осознал еще одну, прошедшую стороной, опасность Рудольф. Руки его задвигались быстрее, узлы образовывались на веревке один за другим ровные, аккуратные, словно сделанные машиной.
      - Нет, - неуверенно проговорила Эльвира, не стараясь, чтобы ее услышали. Несколько стенографических загогулин на чистом листке - она отмечала только самое главное - и они напомнили ей, что спасаться теперь следует не для себя. Кто-то должен будет все это расшифровать. Кто-то должен будет сберечь эти записи, донести до людей...
      И тут дверь тряхнуло...
      Лестница оказалась достаточно узкой - только это и позволяло последнему из защитников укрепления держаться. Он догадывался, что скорей всего остался один: выстрелов больше не было слышно, догадывался и о том, что патроны вот-вот закончатся, и лишь то, что лестница, которую он защищал, вела в сторону бывшего бомбоубежища не позволяло ему прекратить стрельбу. Пусть двери рассчитаны на атомный взрыв - кто знает, как выдержат их замки атаку совсем иного рода...
      Он отступал до лестничной площадки, пока спина не уперлась в стену. Безжизненные лица плыли навстречу, тупо шевелились выставленные вперед кривые пальцы...
      Он собирался стрелять, пока не кончаться патроны, но вышло иначе среди ползущей навстречу констрикторской толпы возникла вдруг маленькая фигурка - розовое платьишко с оборочками и бантиками, картинные золотистые локоны... Ему повезло в одном - еще раньше, во время первой атаки удалось сменить неудобное ружье на пистолет.
      Дуло развернулось на сто восемьдесят градусов и прозвучал выстрел последний в истории укрепления.
      - Все... - Рудольф отступил от окна на шаг. На белом - незагорелом или неожиданно побледневшем - лбу выступило несколько крупных капель пота. - Быстро иди сюда.
      Эльвира поспешно тронулась с места, надевая ручку сумочки себе на шею. В дверь снова ударили - всунутая в щель отвертка должна была задержать констрикторов на пару минут.
      - Быстро, - почти не открывая рта произнес Рудольф и протянул ей свое плетение. Журналистка ухватилась за веревку, кое-как просунула ноги в навязанные Рудольфом петли и встала на подоконник.
      Дверь вылетела как раз в тот момент, когда Эльвира должна была спокойно опуститься. От неожиданности женщина дернулась, железный внешний карниз скользнул у нее под ногами, и она поняла, что летит. Веревки грубо рванули за ноги, несколько задерживая падение, но соскользнули с них, обдирая щиколотки и срывая туфли. Удаляющийся крик заставил Рудольфа снова развернуться к окну - но помогать было уже поздно: раздался глухой удар и он увидел ее уже лежащей на мостовой. Зубы заболели от сжатия, Рудольф посмотрел вниз, назад, в сторону приближающихся жадных рук снова вниз и опять назад. Дальнейшие его действия были почти механическими - он не запомнил, как сам вытянул обратно веревку, как сел в стремя, как опустился... Что-то раздвоилось в его сознании, бросив половину его личности на ледник перед катящейся с гор лавиной, из-за которой слышались предательские голоса бывших начальников и приятелей. Снег кипел, рассыпаясь искрами во все стороны, солнце слепило глаза, ему помогали резкие ледяные блики... Сквозь видение на миг прорвалась стена, каменная, грубая и надежная на вид, а потом вновь наступило полусумасшедшее забытье. Он запомнил только то, что все же висит между небом и землей, и веревка слегка колышется от все усиливающегося ветра. Затем сквозь подступившуюся темноту донесся рокочущий звук, слишком упорядоченный, чтобы его можно было принять за грохот лавины. Рудольф открыл глаза - на поголубевшем и малость почистившемся от дыма небе висел вертолет, а где-то за ним горело солнце - небольшое и желтое...
      31
      До самого утра Альбина пролежала, глядя в потолок неподвижными глазами; ее взгляд легко было спутать со взглядом констриктора - кипящие внутри мысли отбивали у него всю энергию, но при этом и сама она не смогла бы пояснить, о чем именно думала. Почему увели "тихого"? Почему он так настаивал на том, что она - просто попутчица? Что все это означало? В какие-то моменты ей хотелось встать и разузнать, в чем дело, поинтересоваться в открытую его судьбой, уточнить, когда будет пущена в ход методика лечения, но всякий раз тело охватывала усталость и девушка говорила себе, что через минуту она отдохнет, силы вернуться, и от тогда... От этого ей чудилось, что даже ее тело знает о загадочных опасностях больше, чем она, и потому не пускает.
      Наверное, в какой-то момент она все же заснула: утро наступило слишком быстро, так, что сознание не успело зафиксировать его приход. Стало шумно, люди заходили по бараку, захлопала дверь... Альбина протерла глаза руками и села. Похоже, в барак вселялась новая группа - пустовавшие в момент ее прихода койки занимали теперь одну за другой только что вошедшие люди. Отдельные лица показались девушке знакомыми, присмотревшись, она убедилась, что так оно и было.
      - Вы из укрепления? Из мэрии? - схватила она за рукав ближайшую женщину.
      - Да, - нехотя ответила та, едва ли не падая на кровать.
      - А как... - Альбина замолчала, вертя головой во все стороны.
      Если Рудольф жив она увидит его и без расспросов...
      Дверь раскрылась впуская в барак одну группу, другую, Альбина застыла на краю кровати, готовая в любой момент вскочить. Не он... не он повторяли ее губы. Когда знакомое лицо наконец появилось, в ее ногах, казалось, сработала пружина, бросая девушку вперед.
      - Ты... - прижалась она к его груди, забыв окончательно прежнюю робость перед его излишне строгой моральностью. Тонкие пальчики зашарили по плечам, желая на ощупь удостовериться, что перед ней не мираж. Милый... Я так волновалась, я так ждала...
      - Ала. - Рудольф притянул ее к себе и с удивлением отметил, что глаза начали щипать. Обожженные веки были очень чувствительны к соленной жидкости. - Ну все... теперь все позади. Все...
      - Руди... - она захотела тут же рассказать о странном уходе "тихого", о тревоге, ни на секунду не отпускавшей ее, но не успела - в дверях появилось двое военных ("Боже! - ахнула про себя Альбина. - Те самые...") и один из них выкрикнул фамилию Рудольфа. - Нет!
      Неожиданный крик девушки заставил Рудольфа отшатнуться, а Альбина уже поворачивалась лицом к военным, стараясь загородить его своим телом.
      - Ала, что случилось? - Он резко замолчал, глядя на приближающихся людей в форме.
      - Нет! - она сжала кулаки и шагнула вперед, дрожа от стыда. - Я вам...
      - В чем дело? - нехорошее предчувствие неприятно и скользко шевельнулось у Рудольфа в душе. - Что все это значит?
      - Девушка, успокойтесь, - прикрикнул на трясущуюся Альбину один из военных. - С вами просто хотят побеседовать. Ведь это в вашем укреплении проводились, так сказать, некоторые медицинские исследования?
      - Да, а...
      - Человек, передавший нам материал, говорил о работе врача-одиночки. Именно это мы и хотели уточнить, - холодновато пояснил военный. Наброшенный на его плечи белый халат скрывал знаки различия.
      - Ну как же... - Рудольф попробовал улыбнуться в ответ, но не сумел. - То есть... врач действительно был только один, но вот... - он осекся и замолчал. Уже готовая сорваться с языка фраза "вот перед вами один из свидетелей успеха" так и осталась непроизнесенной, какое-то шестое чувство подсказало ему, что испуг девушки не случаен и лучше не впутывать ее в это дело.
      - Продолжайте... - небрежно кивнул военный.
      - Я что-то хотел сказать? - Рудольф не привык испытывать растерянность и чувствовал от этого сильный дискомфорт. - Да... я сам свидетель, что лечение было успешным. И тот человек, который... простите, я забыл его фамилию... он тоже может подтвердить, что, вероятно, и сделал.
      К их разговору начали прислушиваться, десятки пар любопытных глаз уже уставились на них, требуя объяснения разыгравшейся только что сцене.
      - Вот и хорошо, - прервал его все тот же военный. - Вы запишите свои показания и...
      - Нет! - со слезами на глазах снова вскрикнула Альбина. - Руди... Не ходи с ними. Не ходи!
      - Послушайте, девушка, - раздраженно одернул ее военный, - вы замолчите или нет? Вам не кажется, что вы лезете не в свои дела?
      - Нет. - Альбина с отчаяньем тряхнула головой. - Тогда берите с собой и меня. Руди - им это не нужно, понимаешь?
      - Что "это", малышка? - он слегка отстранил девушку с дороги рукой.
      Только гримаса исказила в ответ лицо девушки. Слишком много хотелось ей сказать этим словом, и она была слишком напугана, чтобы быть способной что-либо объяснить. "Это" - лечение констрикторизма, их мечты и надежды, искренность, наивные попытки отстоять созданное на миг укрепление... и многое другое, на объяснение чего иному понадобилось бы часы, а другому и вся жизнь. И ноги Альбины как тогда, на крыше, стали каменными, руки опустились, а лучистые глаза наполнились покорной тоской: делайте со мной, что хотите... я проиграла.
      - Малышка, что ты...
      - Идем, - нетерпеливо поторопил его военный, и Рудольф отправился за ними, стыдливо отводя взгляд от потрясенной и потерявшей надежду девушки.
      Сердце билось четко как часы. Медленно, медленней, чем он ожидал, совсем мед-лен-но...
      ...как в тот момент, когда констрикторы ломали двери в кабинет.
      Стук. Шаг. Удар сердца... Хлоп - дверь... А лязг? Что же это знаком, по-металлически лязгнуло сзади? Оружие?
      Лезут в глаза ледяные блики, катится с гор лавина... И что-то белое возникает перед глазами. Листок бумаги?
      - К сожалению, вы являетесь носителем вируса... - глухо, сквозь снежную толщу звучат слова.
      - Вы направляете меня в больницу? - Рудольф слышал свой голос со стороны и с трудом узнавал его, как будто тот звучал с магнитофонной ленты - искаженный, непривычный...
      - По приказу в связи с чрезвычайным эпидемиологическим положением...
      - Нет! - закричала Альбина на весь барак, и ноги ее подкосились...
      - О чем вы? Ведь есть методика лечения... - шепчут испуганно губы, а Рудольф все еще смотрит на жалкого, изменившегося себя со стороны, а лавина катится, катится...
      - ...к сожалению, методика ни чем не подтверждена и нуждается в длительной дополнительной проверке. У нас нет такого времени...
      Альбина сжала губы, и рот ее начал наполнятся чем-то соленым. Видение не покидало ее... да это и не было простым видением: она не сомневалась, что и в самом деле смотрит на мир сейчас глазами погибшего человека и видит, как на него направляется автомат, как...
      - Нет!!! - заглушая трески выстрелов отчаянно выкрикнула она и оказалась в бараке, на полу, среди скопившихся рядом ног.
      - Девушка, вам помочь?
      - ...припадочная наверное...
      - Давайте руку...
      - Нет... нет... - уже чуть слышно пролепетала она, кусая губы. Все было кончено. Жить не хотелось.
      - Когда все те же военные появились снова, она уже знала - пришли за ней и встала, не дожидаясь приглашения. В полном молчании перед ней распахнулась дверь, проплыл унылый однообразный коридор, пропускник... "Странно, - равнодушно и опустошенно думала она, глядя по сторонам, - его не уводили так далеко..."
      Последняя дверь убралась с дороги, бросая ей в лицо волну неожиданно свежего воздуха.
      За дверью был день - сероватый, в меру пасмурный, с пятнистым от облаков всех оттенков небом. Мелкая утоптанная трава вокруг скучных строений выглядела темной и неживой.
      Они остановились на пороге, и только тогда девушка почувствовала, как сильно дрожат ее ноги. "А может, это - сон? Кошмарный сон, среди кошмарной жизни..." - устало подумала она, глядя на неторопливо подъезжающий автомобиль.
      - Это она?
      - Да. И она будет молчать... - раздались один за другим два голоса.
      Альбина мелкими глотками втянула в себя воздух. "Вот и все... проговорила она неслышно, - вот и все..."
      - Садитесь, - равнодушная рука военного подтолкнула ее к машине. Альбина покорилась. В ноздри ударил сильный запах бензина и кожи от сидений - видно, автомобиль был еще новым. Девушка упала на заднее сидение и зажмурилась.
      - Ала... - прозвучал над ухом знакомый голос, выводя ее из оцепенения. Тот самый голос, что делал это уже не раз.
      - Вы?
      (Разве не так в точности ахнула Эльвира, впервые увидев его? Ох, везет же некоторым ходить в "живых мертвецах").
      - Ала... - повторил он, беря девушку за руку.
      Больше он не сказал ничего.
      Разговор еще предстоял - долгий и сложный, в котором ей надо было доказать, что он не мог поступить иначе, признаться, что он предал предал для того, чтобы не предать, чтобы выжить и однажды рассказать правду, да и просто выкупить у судьбы ее жизнь. Надо было подготовить девушку к тому, что она стала на время заложницей, гарантией его "хорошего поведения", в качестве "жертвы прежнего режима", разоблачителя, и союзника тех, кого она, должно быть, уже успела научиться ненавидеть.
      Все это было еще впереди, а пока они сидели рядом, держась за руки и глядели друг другу в глаза.
      Глядели, глядели, глядели...
      А в это время в том, погибшем городе зашевелилась одна из лежащих на земле фигур. Застонала, приподнялась на локтях, превозмогая боль пощупала лежащую рядом сумочку и снова замерла, заслышав стрекотанье низко летящего вертолета.
      И от спасателей порой стоит спасаться.
      Вертолет стих, исчез, кто-то протопал мимо, и лишь дождавшись полной тишины, Эльвира позволила себе привстать. От удара о мостовую ломило все тело, перед глазами прыгали мелкие искорки, позволившие ей все таки разглядеть находящийся неподалеку круг канализационного люка. "Как жаль, что так нельзя проползти до границы", - подумала она, скрываясь под рубчатой крышкой.
      Ей тоже предстояло еще многое - и поиск приемлемого для отдыха места, и добыча запасов продуктов на то время, как вверху будет произведена дезинфекция, да и вообще выбор правильной линии поведения: прятаться ли с самого начала, или сделать тайничок для блокнота.
      Все это еще было впереди.
      Ехала по дороге машина.
      Держась за стены подземных туннелей шла в темнота одинокая женщина.
      Невозмутимо, как до катастрофы, плескалась река, шелестели ветки деревьев, и солнце смотрело сквозь обрывки облаков так же, как следующей ночью луна, и не было дела ни до этой отшумевшей в людском обществе бури, ни до большинства других бурь.
      ЭПИЛОГ
      - И все же ты зря так поступил, - проговорила Альбина, присаживаясь на диван возле "тихого".
      - Ты так считаешь? Значит, ты права, - отозвался он, не отрывая взгляд он пестрого телеэкрана.
      - Зря, - повторила она, присоединяясь к его занятию, хотя и не могла понять, сколько времени можно спокойно смотреть на ненавистное лицо "спасителя человечества".
      Впрочем, на этот раз телецентр решил немного поразнообразить надоевшую программу.
      От неожиданности "тихий" подался вперед, а Альбина приоткрыла рот: движения бывшего полковника Хорта стали замедляться, замедляться, замедляться...
      Нет, это не было началом болезни: просто что-то не сработало в телеаппаратуре, да и оператора за это потом уволили - чтобы у зрителей не возникало нехороших ассоциаций...