Констрикторы

      При этих словах Эльвира и Рудольф переглянулись и не сговариваясь зашагали по скверу прочь...
      Квартира Рудольфа встретила их бодрым телефонным треском; надеясь, что звонят с работы (или из столицы - звонок подозрительно напоминал по долготе звучания междугородний), Рудольф метнулся к телефонному аппарату.
      - Алло! - затараторил в трубке незнакомый мужской голос. - Объект 334-428?
      Рудольф вздохнул и молча повесил трубку.
      Шоссе в этом месте было узким, и напоминало больше не крупную междугороднюю трассу, а заурядную провинциальную дорогу. По обе его стороны, за низкими полосатыми столбиками, тянулось болото, некогда клюквенное, но теперь превратившееся в обычную грязную лужу, лишь по недоразумению сохранившую грозные способности солидной трясины. Под стать дороге смотрелся и пункт дорожной полиции - им давно не пользовались и от некогда застекленной будки остался скелет, кое-как подновленный полиэтиленовыми кусками, засунутыми в рамы и призванными защищать ее "постояльцев" от ветра. В настоящий момент будка пустовала, только телефонный аппарат жил в ней, громким звонком напоминая о себе. Гораздо современнее выглядели запаркованные по обе стороны "шоссе" машины; Стоящие возле них врач и несколько военных курили, время от времени перебрасываясь короткими фразами, при чем младший лейтенант то и дело принимался хохотать отрывистым грубым и почти неприятным смехом. Наконец, когда наступило очередное затишье, вопиющий глас телефона оказался услышан. Дружно обращенные на лейтенанта взгляды вынудили последнего хохотнуть напоследок еще раз и отправится в будку.
      - Алло? - снял трубку он. - Объект 334-428 слушает... Чертова станция опять неполадки!
      От бессмысленного треска у него чуть не заложило в ушах; наградив станцию эпитетом еще менее лесным, лейтенант стукнул кулаком по рычагу и вразвалочку вышел на свежий воздух, попахивающий болотной тиной.
      - Кто? - шагнул ему на встречу врач.
      - Не знаю... Опять сорвалось. Больше не пойду...
      - Подойдешь, - уверенно возразил врач. - Куда ты денешься...
      На этот раз засмеялись оставшиеся военные, что поделать, у каждого чувство юмора выражено по-своему, а вид раздосадованного младшего лейтенанта и впрямь был комичен.
      Долго ждать себя телефон не заставил...
      Звонил сержант. Звонил долго и упорно, до ломоты в гуляющих по кнопкам пальцах.
      - Алло... - устало твердил он, дожидаясь подходящего гудка и щелчка, сообщающего, что трубку-таки взяли. - 334-428? Да правильно я набираю, правильно... от такого слышу. Чтоб вас всех.
      Видно с телефонной станцией и впрямь дела обстояли неважно - то вместо ответа в аппарате раздавался треск, то его не было, но зато и попадал он не туда, куда надо - большинство обеспокоенных его звонком людей были нервными и посылали беднягу по всем адресам, большинство из которых не принято упоминать в приличном обществе.
      От напряжения сержант вспотел, молодое, почти мальчишеское лицо его налилось краской, тоненькие усики намокли и приобрели жалкий вид.
      Объект 334-428 неизменно отвечал никому не нужным треском.
      Времени оставалось все меньше. Беда близилась. Телефон не работал.
      Дежурящий на объекте младший лейтенант продолжал беззаботно хихикать над плоскими остротами военного доктора.
      Беда, готовая вот-вот обрушиться на их головы имела вид весьма невинный - "из пункта А в пункт В выехал автомобиль, едущий со скоростью... и из пункта В в пункт А также выехал автомобиль". Беда скрывалась в том, что местом их встречи по воле судеб, а, может, и по чьему-то почти злому умыслу, и должен был послужить вышеозначенный объект 334-428, а проще - один из карантинных постов.
      В постовой будке с выбитым окном надрывался телефон...
      Из пункта А в пункт В...
      Мотор краснобокой легковушки рычал довольно и почти нежно, что при учете ее перегруженности выглядело странно: по идее автомобиль должен был еле ползти, покрякивая от натуги. Но мотор был еще молод и тянул, как не в чем ни бывало. Заслышав его голос, группка распалась, младший лейтенант принялся расставлять временно исполняющие роль шлагбаума разлинованные наискось щитки.
      Автомобиль чихнул и затормозил, боковое стекло поползло вниз и из него выглянуло несколько одутловатое лицо мужчины в летах.
      - Стоять! Карантин!
      - Да, да... вижу, - растерянно забормотал водитель. - Но мы...
      - Заворачивай назад, - небрежно и почти равнодушно приказал врач.
      Это была уже далеко не первая машина за сегодня: кое-как прикрытые тканью кучи вещей на сиденье с первого взгляда выдавали беженцев из зараженного города.
      - Но я имею право спросить... - запыхтел водитель автомобиля.
      - Не имеете, - поддержал врачей младший лейтенант. - Заворачивай!
      - Но...
      - Ты совершенно не умеешь разговаривать с людьми, - неожиданно оттеснило его голос на второй план бархатистое глубокое контральто: в разговор вступила сидящая сбоку женщина, по всей видимости, жена хозяина машины. - Дай сюда... - мужчина внутри автомобиля завозился, что-то доставая и передавая супруге, затем дверца распахнулась и из нее вынырнула жгучая натуральная блондинка лет под пятьдесят. - Молодой человек, можно вас на минутку? - она поманила младшего лейтенанта пальцем, унизанным массивными кольцами.
      В пухлой холеной ручке засерела пачка денег.
      Военные молча переглянулись.
      Это была уже не первая машина, которая...
      Загорелая мужская рука перехватила пачку в воздухе.
      - Пропустить!
      Разлинованные щиты шлагбаума расползлись в стороны.
      - Благодарю вас, - расплылось в улыбке (осторожной, не стимулирующей образование морщин) лицо женщины, и дверь захлопнулась.
      Пока руки младшего лейтенанта неловко, слюнявя каждую бумажку (у него была привычка при пересчете денег облизывать пальцы), перебирали купюры, пожилой автомобилист нажал на газ.
      Из пункта В в пункт А...
      Красная легковушка вильнула задом и устремилась с довольным рыком вперед по "шоссе". Неожиданно ей на встречу вынырнул "джип" цвета хаки и, круто развернувшись, загородил ей дорогу.
      Из "джипа" выскочил человек среднего роста, также одетый в военную форму. Он был еще довольно молод - во всяком случае, для обладателя полковничьих погон и нашивок - имел правильные черты лица так называемого "мужественного" типа, но не это являлось главным. Что-то в нем скрывалось такое, что даже бойкая беженка, полуоткрыв рот, так и не произнесла ни слова. Он не кричал, мало того, даже не сделал попытки с ними заговорить в одном взгляде этого человека было больше силы, чем у иного в речах, подкрепленных демонстрацией оружия.
      Водитель легковушки сник и съежился, дежурные карантинного поста вытянулись по струнке с удлинившимися и окаменевшими лицами.
      Полковник Хорт прошел мимо них и остановился перед младшим лейтенантом.
      Красный автомобиль сделал круг и набирая скорость понесся в ту сторону, откуда приехал - позорно сбежал, будто его водитель испугался полковника сильнее, чем загадочной и жуткой эпидемии, поджидающей их в городе.
      Младшему лейтенанту и остальным дежурным бежать было некуда. Незаметно выброшенная пачка денег глухо шмякнулась в пыль.
      Наступила мертвая тишина, лишь затихающий шум мотора и кваканье лягушек позволяло себе ее нарушать, да и эти звуки, казалось, изо всех сил старались уменьшить собственную громкость, робея перед грозным начальником. Конечно, такое описание кто-то сочтет преувеличенным - но лишь тот, кто не встречался с хортом по жизни. Какими бы противоречивыми не выглядели свидетельства знавших его очевидцев, все они сходились в одном - этот человек обладал поистине загадочной особенностью влиять на окружающих, одним своим присутствием лишая многих силы воли и заставляя подчиняться. Любопытно, что даже телевидение не могло передать и сотой доли его непосредственного воздействия на окружающих, возникавшего при личных контактах. Все четверо стояли не живы, ни мертвы, пока взгляд полковника гулял по их лицам. Так Альбина обмирала под взглядом констриктора, и так кролики, если верить слухам, цепенеют перед удавом.
      Полковник Хорст молчал, пока не поднялся легкий ветерок и несколько купюр не взлетели в воздух, увлекаемые его течением. Только тогда рот командира приоткрылся.
      - Поднять и сдать в качестве вещественного доказательства, - спокойно и сдержанно проговорил он. - И имейте в виду - после сдачи дежурства вы будете арестованы.
      Вновь наступила тишина.
      Несколько пар дрожащих рук зашарили по пыли, подбирая бумажки. Ветер вырывал купюры и насмешливо вертя ими в воздухе, тащил в сторону трясины.
      Полковник Хорт развернулся на каблуках и спокойно зашагал обратно к машине. Когда он проходил мимо двери будки, в ней снова ожил телефон.
      - Снимите трубку, - бросил полковник через плечо, не считая нужным даже обернуться. Он знал, что его приказ будет выполнен, даже если подбирать "вещественные доказательства" провинившимся придется в трясине.
      В точности так же он знал, что вопреки их надеждам, он никого не простит.
      Младший лейтенант суетливо, мелкими шажками заторопился к телефону. Через некоторое время можно стало услышать его запинающийся голос.
      - Да, это мы... благодарим за предупреждение, сержант, но вы опоздали. Он уже был тут...
      На другом конце провода сержант повесил трубку и с ненавистью посмотрел на телефонный аппарат. Через несколько секунд он набирал уже совершенно другой номер.
      - Алло, объект 334-429?...
      9
      - Правительство обращается с просьбой к населению города не поддаваться панике, - вещал громкоговоритель, и голос диктора звучал глухо, задавлено и хрипло, словно кто-то из констрикторов успел наложить ему на горло свою безжалостную лапу. - В настоящий момент ведутся широкомасштабные действия, направленные на реализацию проекта обеспечения безопасности населения от эпидемии. Мы взываем к вашей дисциплинированности, и сознательности, господа...
      - Быстро же они, - кивнул в сторону громкоговорителя "тихий". Альбина промолчала.
      Они шли по белой полосе пустынной и широкой улицы, лишь изредка та или иная машина проносилась мимо, и тут же скрывалась с глаз - все обладатели колес, за редчайшим исключением, уже давно находились в пути, а иные уже в обратном. Так или иначе, центр города опустел один из первых и потому непривычно унылыми казались освещенные ярким, как рефлектор, солнцем разноцветные старинные дома: закрытые двери и окна придавали им вид нежилых.
      - Быстро... "тихий" огляделся по сторонам. Откуда-то из-за угла вынырнула человеческая фигура, но двигалась она настолько быстро, что можно было ее не опасаться. Спину торопливого человека украшал переполненный, явно тяжелый рюкзак, неровные стенки которого говорили о том, что внутри скорее всего находятся консервы. Так оно и было - в какой-то момент торопыга споткнулся, одна из лямок рюкзака треснула, и на асфальт посыпались огромные металлические таблетки банок.
      Не успели "тихий" и Альбина обогнуть его, как оттуда же выбежала груженная сумками женщина, затем появились и другие люди. Казалось, они спешили скрыться с добычей и притом - краденой, настолько воровато смотрелись движения большинства со стороны. Характерный шум в соседнем переулке свидетельствовал о том, что там собралась немалая толпа.
      - Эвакуация будет проводиться организованно, в централизованном порядке, - подхватил речь громкоговорителя чей-то забытый на окне или выставленный туда нарочно радиоприемник. - Время сбора на эвакуационных пунктах будет объявлено дополнительно. При себе иметь...
      - Нам туда, - тронула "тихого" за руку девушка.
      - Туда? - он недовольно на скучающую возле гастронома толпу. - А обойти никак нельзя? Там слишком много народу - это может быть опасно...
      - Но я живу на этой улице, - виновато возразила Альбина. - Вон там, в конце.
      "Тихий" поморщился, затем махнул рукой.
      - Ладно... попробуем проскочить. Может, и повезет, - без особого энтузиазма произнес он.
      В толпе дрались - это стало ясно уже на расстоянии по возбужденным крикам, гвоздиками вырывавшимися среди общего гула. Судя по разбитой витрине, вряд ли здесь шла речь о нормальной продаже - магазин грабили. Большинство участников этого дела проснулись утром обычными законопослушными людьми, да и потом иные из выживших удивлялись, что заставило их так поступать, но в этот момент все были охвачены одной мыслью - урвать свое и выжить.
      Изо всех сил орудуя локтями, из толпы прорвалась на свободное пространство дородная баба - полусорванная в давке блузка приоткрыла посеревшие, застиранные лямки лифчика, но ей было не до того: в ее руках очутились вожделенные полные сумки, и щеки победительницы гордо пылали, как победное знамя - добилась!!! В тот же момент в ее сторону метнулась другая женщина, внешность которой можно бы было признать и интеллигентной, во всяком случае, ее одежда отличалась вкусом и скромностью, стянутые в узел на затылке волосы делали эту гражданку похожей на учительницу - если бы не горящие безумным огоньком глаза.
      Она подскочила к несущей свою добычу бабе и с неожиданной ловкостью и злобой ударила ее по лицу.
      Хозяйка сумки в первый момент опешила, ее водянистые круглые глаза глупо заморгали. "Учительница", воровато оглянувшись, закусила нижнюю губу и так же резко дернула на себя одну из сумок. Это привело ее противницу в чувство - она не знала, как понимать затрещину, но затоне колебалась в том, что свое добро надо защищать. Завопив во весь голос что-то непонятное, она замахнулась второй рукой и вторая же сумка опустилась на плечо агрессорше, чтобы тут же вновь взмыть в воздух и завершить новый взмах ответным ударом по голове...
      При виде этого "тихий" вздрогнул, как если бы принял удар на себя.
      - Да что же это делается... - услышал он сбивающийся шепот Альбины. Девушка смотрела несколько в другую сторону, туда, где из толпы вышвырнули безногого, а затем и его протез.
      - Куда прешь, дохлятина?
      - Только тут тебя и не хватало...
      - Всюду лезут, а еще бедненькими прикидываются... - Зашумело в толпе.
      Новый вопль привлек внимание к ранее дравшейся паре - "учительница" ползала по асфальту, воя и причитая, ее лицо заливала то ли кровь, то ли содержимое одежной из спрятанных в сумку бабы банок. Но и та, уже окончательно лишившись пуговиц на блузке, открывшей белые, трясущиеся от жира мало привлекательные телеса стояла, пошатываясь и прикрывала рукой, все еще сжимающей сумку, нос, а по ее лицу ползли слезы.
      - Ох, убили... - сумел разобрать "тихий": ее бормочущие причитания, совсем убили...
      Она сделала еще пару шагов и вдруг схватилась за виски, затем согнулась и села на землю, покачиваясь из стороны в сторону: ее мутило, а соперница тем временем уже поднималась на четвереньки и размазывая по лицу красные потеки, поползла в сторону обессилевшей противницы на четвереньках. Она и сама еще не знала, что ею движет: надежда захватить сумки покинула ее, засевшая в голове боль мешала четко соображать, и все прежние эмоции переросли в одну отчаянную звериную и бессмысленную ненависть, в которой почти не осталось ничего человеческого.
      И снова вспышкой всколыхнулись злые голоса: на асфальт возле калеки приземлился человек уже почти здоровый, только несколько помятый во время невидимой за людскими спинами драки. Его разбитое лицо опухало на глазах...
      - Да что же это делается? - снова прошептала Альбина, заворожено глядя на общее безумие. - Люди ли это?
      - Это толпа... и не худшая из возможных, - изменившимся голосом ответил ее спутник. - Пошли скорей отсюда... ничем хорошим это не закончиться...
      Они успели пройти всего лишь пару метров, когда в центре толпы раздался уже знакомый обоим резко обрывающийся хрипом вопль.
      - Бежим! - рванул за руку девушку "тихий" и они помчались по улице, опережая хлынувший им вдогонку людской поток.
      Возникновение констриктора в центре толпы вызвало всеобщий хаос, по сравнению с ним толкотня в коридоре больницы и на дискотеке выглядело бы организованным военным парадом. Паническое бегство превратило людскую массу в лавину, сносящую все на своем пути.
      Падали на асфальт полные и пустые сумки.
      Падали отдельные продуктовые банки и пакеты.
      Падали споткнувшиеся через них люди.
      Падали, чтобы тут же оказаться затоптанными слепыми безжалостными в своем страхе ногами...
      Вскоре возле магазина никого не осталось - лишь несколько избитых истоптанных людей ползали среди растерзанных тряпок, кусков кожи и продуктов. "Учительница" с разбитой головой пробовала встать, но тут же повалилась в объятья к бывшей врагине - больше ей встать не пришлось...
      Калека со стоном потянулся к протезу - быстро опухающие подбитые глаза мешали ему рассмотреть пространство вокруг себя. Дрожащая рука дотянулась до чьего-то тела и отдернулась, снова пришла в движение... На противоположной стороне улицы с треском захлопывались окна зевак-одиночек, наблюдавших за дракой.
      Из разбитой витрины, перешагивая зубья битого стекла, появился констриктор, отпихнул с дороги буханку хлеба с застрявшим в ней каблуком-шпилькой и тяжело зашагал по захламленному тротуару.
      - Господа... товарищи... граждане, - залопотал разбитыми губами уже почти ослепший калека, - помогите же мне... помогите, люди...
      Он с мольбой вознес руки к небу и наткнулся на что-то живое и движущееся, с которого капало что-то мокрое и теплое.
      Капала кровь.
      Констриктор не умел удивляться - мало ли, почему жертве самой захотелось облегчить ему работу.
      - Люд... - заткнулся шепот калеки.
      Альбина захлопнула дверь, дважды повернула замок и внезапно обмякла, прижимаясь спиной к косяку.
      - Вот мы и здесь...
      Она сама не узнала собственный голос.
      "Тихий" согласно кивнул. Теперь, когда опасность на время отступила, к нему почему-то пришел страх. Собственно, страх с самого начала был при нем, он жил в его окружении годами. И, когда катастрофа началась, "тихий" всего лишь загнал его на время куда-то вглубь: бороться с этим чувством у него не было времени. Когда надо действовать - не до страха, так считал он, и, похоже, оказался прав. Зато теперь ему пришлось отвернуться, чтобы Альбина не увидела выражение, возникшее у него на лице.
      - Мне не нравится твоя квартира, - брякнул он, быстро пробегая взглядом по комнате. - Кстати, ты умеешь лазить по водосточным трубам?
      Это тоже было приемом против страха - говорить о чем угодно, что угодно, только чтобы не молчать. Впрочем, разглагольствовать впустую он не умел и не любил, и потому сходу определился в теме.
      - Не знаю, - "тихому" удалось без труда сбить Альбину с толка. Она заморгала, стараясь увязать воедино обе части его высказывания. Если он и в самом деле не был сумасшедшим - Почему не нравиться?
      "Тихий" заставил себя улыбнулся и повернулся к ней. В самом деле, обычно квартира Альбины всем нравилась и девушка приложила немало усилий, чтобы обставить ее на свой вкус. Мебели в ней было не много - круглый столик, диван и пара кресел, прислонившись спинками к серому в разводах ковру. Небольшой пейзаж, нарисованный на холсте очень вытянутого формата на противоположной стене, окружали восковые листья хойи, почти полностью закрывшие серебристые обои и оплетшие книжную полку. Комната выглядела пустоватой, но эта пустота сообщала ей особое изящество и элегантность даже самый придирчивый взгляд не нашел бы чего здесь можно убрать или добавить, даже высокая худая худая ваза на столике и будто бы небрежно подоткнутый край белой занавески являлись неотъемлемыми штрихами в законченном рисунке интерьера, одновременно лирического и строгого. Рудольф приходил от ее комнаты в восторг, друзья одаривали комплиментами, приятельницы завидовали - но никто на говорил ей, что эта комната может не нравиться в открытую.
      - Здесь очень мило, - пояснил "тихий", - но если сюда ворвется вот такой "больной", - он подошел к окну и перегнулся через подоконник, вылезать придется по водосточной трубе, а она здесь держится на честном слове. Двоих ей так точно не выдержать... Да и балкончик того и гляди завалится вниз. - Он вернулся в комнату и присел в ближайшее кресло. - А вообще - удивительно. Ты так просто пригласила меня к себе... Прямо вот в пижаме. Ты же меня совсем не знаешь.
      Альбина внимательно посмотрела на "тихого", словно увидела его впервые.
      Что он этим хотел сказать? Угрожал? Просто удивлялся?
      Прочитать что-либо по его лицу было невозможно: "тихий" усмехался привычной и придуманной улыбкой, а его глаза тем временем печально смотрели мимо Альбины, и в них притаилась боль.
      Последнее все и решило.
      - А что мне терять? - вполголоса проговорила она. - Я и так слишком многого боюсь. Боюсь жизни. Боюсь тишины, темноты, одновременно покоя и кошмаров... И еще я боюсь людей. Но почему-то совсем не боюсь тебя. Если ты хотел причинить мне зло - у тебя было достаточно времени для этого. Что ты вообще можешь - убить, изнасиловать? После того, что мы сегодня видели... - она не договорила, просто покачала головой. Небольшая слезинка блеснула в уголке ее глаза, но тут же исчезла, сброшенная тыльной стороной ладони.
      - Бывает... - хмыкнул "тихий", присаживаясь возле второго кресла, где успела пристроиться девушка, на корточки и глядя на Альбину снизу вверх. А ты красивая... знаешь это?
      Альбина знала, как знала и то, что никогда не сможет как следует воспользоваться этим даром природы - такова была ее натура. Одно упоминание об этом заставляло ее порой страдать, тем более ей не хотелось выслушивать комплименты от человека почти незнакомого, да еще в такой нелепой ситуации... если катастрофы вообще можно назвать нелепыми.
      - Не надо, - замотала головой она. - Я прошу...
      - Хорошо, не будем, - не стал спорить "тихий". - Давай лучше подумаем, что сделать в случае нового нападения. Я не очень-то полагаюсь на эту водосточную трубу... Ее явно создали для других целей. Веревка у тебя есть?
      - Да, - рассеяно подтвердила Альбина, - в коридоре кладовка. Нижний ящик...
      - Хорошо... пойдет на страховку. Ты полезешь первая в случае чего. Может и доползешь...
      - А ты?
      - А что - я? - рассмеялся он мелким смешком. - Я как в том анекдоте: возьму тяпку, зацеплюсь за край балкона и повисну.
      "А Рудольф лазит по горам... то есть по ледникам, но ведь это одно и тоже?" - тупо вспомнила Альбина.
      На перила балкона присело два голубя и один из них принялся громко ворковать.
      - Какую тяпку? - спросила девушка вслух. - Я не понимаю...
      - Обыкновенную, садовую. Я же сказал - это из анекдота. Если он в меня вцепится, то я его тяпкой, тяпкой...
      - Так вы же оба упадете, - захлопала ресницами Альбина.
      На этот раз "тихий" развеселился по-настоящему.
      - Да ты и впрямь устала, девочка, - сказал он, переведя дыхание после смеха. - В этом то и весь анекдот.
      - Все равно не понимаю... Откуда у меня возьмется тяпка?
      - Ладно... - "тихий" понял, что развеселить девушку будет не просто. Смехотерапия доступна не всем, и если сам он смог окончательно совладать со своим страхом, для воздействия на Альбину стоило поискать другие методы. - А валерьянка у тебя есть?
      - Есть. Только она на меня уже не действует. Я же не знала, что может произойти вот такое, - по-детски жалко сообщила она.
      - Грустно... А что вообще у тебя есть? Ну вот охотничий нож... или просто крупный, разделочный у тебя найдется?
      Альбина на секунду задумалась, потом отрицательно покачала головой.
      - Нет, большие ножи мне не были никогда нужны... Да я и сама боялась их брать в руки.
      Она смутилась, словно чувствовала себя виноватой перед "тихим" за свою непредусмотрительность. Квартира, водосточная труба, теперь - нож...
      "Бедный ребенок из благополучного мира..." - ласково посмотрел на нее "тихий".
      - Ну хорошо, задание для двоечников: где у тебя утюг? Уж он-то думаю найдется?
      - Утюг? - поразилась Альбина. - Да... а что еще?
      - Ничего... хотя, мне еще пригодилась бы швабра и... пожалуй, мне надо переодеться, хотя просить тебя об этом я просто не осмелюсь.
      - Ну почему, - живо возразила Альбина, бросая взгляд в сторону шкафа и тут смутилась по-настоящему: висящая там мужская одежда - спортивные брюки и свитер принадлежали Рудольфу.
      "А я и не подумал, что она может быть не одна" - ощутил неловкость "тихий". - "Да, поотвык я жить среди людей..."
      "Руди... как я ему все это объясню?" - ужаснулась Альбина и по выражению ее лица "тихий" понял, что невольно помог ей прийти в себя окончательно - иначе вряд ли девушку стали волновать такие вещи.
      10
      Человек может привыкнуть ко всему. К горю. К счастью. К чрезвычайным происшествиям. Как только первичный шок, вызванный страшным известием, прошел, для большинства жизнь вернулась в свою колею. Что же касается полковника Хорта, то он не заметил, казалось, необычности данного ему задания - карантин, так карантин, изоляция - так изоляция, особый режим так особый режим...
      Больше всего на свете полковник хорт любил порядок. Кроме него он любил еще только себя и свою работу, и сложно было сказать, что именно нравилось ему сильнее - и порядок, и работа, и он сам сливались в его собственном представлении в некую единую неразрывную систему. Порядок был для него таким же необходимым условием, как наличие воздуха, воды и пищи, работа помогала ему это условие создавать - мог ли он существовать без них? Поэтому то полковник Хорт относился к своему делу с удивительной честностью и поэтому-то его уважали, как принципиального и серьезного человека.
      И все же полковник любил себя - а поэтому мечтал о большем. Мечтал о карьере. Кроме того, любовь к порядку опять-таки вынуждала его стремиться вверх - чем больше был, чин тем больше становились возможности. Да и сама работа изначально давала установку на необходимость добиваться повышения в звании - таким образом все его три привязанности создавали четвертую любовь к той вершине, до которой Хорт однажды мог бы дотянуться.
      "Но почему - однажды? - спросил он себя, разглядывая им же самим начерченные планы эвакуации населения. - Почему - не сейчас?"
      Вопрос был резонным: никогда еще полковнику не приходилось сталкиваться с делом такого масштаба.
      "А ведь это - не хуже войны... Да нет, даже подлеще ее - если вдуматься, то окажется, что от успеха этого моего задания зависит судьба человечества... Можно только посочувствовать тем, кто не понял этого сразу... Эпидемия, карантин... Скучно, господа военные? А все от того, что мы не умеем широко мыслить... к счастью - не все."
      Через несколько секунд Хорт был уже настолько окрылен открывшейся пере ним перспективой, что позволил себе улыбнуться - лишь хорошо знавшие его люди могут рассказать, насколько редко полковник позволял себе такую вольность.
      "Главное - чтобы меня не отстранили прежде чем я сделаю первый ход. В нашем генералитете собрались не гении, иначе там уже давно шла бы драка за честь возглавить возглавить руководство карантинными работами. Итак, первым деловом, я обращаюсь на прямую к Президенту, предварительно оповестив при этом средства массовой информации, тут стоит подумать, как привлечь к этому делу иностранцев... Когда о моем разговоре станет известно, когда я сам расставлю точки над "i", скинуть меня уже никто не посмеет."
      Еще через пару минут речь была уже продумана и полковник подошел к зеркалу, свысока глядя на свое отражение.
      - Господин президент, - начал он репетицию, - я настаиваю на введении на территории всей страны чрезвычайного положения с предоставлением карантинной службе особых полномочий. Без этого мы ничего не можем сделать. Обстановка крайне дестабилизирована, в городе - паника, начались беспорядки и повальный грабеж. В столице митинги, к зданию правительства почти невозможно проехать. Так долго продолжаться не может - иначе вместо одного бедствия нам придется иметь дело сразу с двумя - нам придется унимать разбушевавшуюся толпу. - "А после такого заявления она еще как разбушуется", - усмехнулся еще раз про себя полковник. - Если мы и в такой ситуации станем играть в демократию, страну захлестнет хаос и ни о какой серьезной борьбой с эпидемией не будет и речи - ее масштабы превзойдут все ожидания...
      - ...Я не люблю громких слов, но история со СПИДом должна была нас кое-чему научить. Под угрозу поставлено все человечество, - говорил он пару часов спустя, вытянувшись перед президентом по струнке, а в прищуренных глазах его прыгал презрительный и высокомерный огонек. - В данном случае любая мягкость - не настоящий гуманизм, а преступление, ему противоположное. Надо быть гуманнее к тем, кто жив, кто еще не заражен, а не к тем, чью участь уже решила болезнь. Пока возбудитель констрикторизма не выявлен, а посты за взятку пропускают из района кого попало - мы должны в любой момент ожидать появления констриктористов в столице. Только настоящая, строгая изоляция города - очага эпидемии - может несколько уменьшить угрозу. Нам не спастись без крайних решительных мер...
      - Так что же вы хотите, уничтожения больных людей? - не веря своим ушам спросил его представитель власти.
      - Нет - всего лишь спасения еще здоровых...
      На этот раз полковник Хорт улыбнулся уже нарочно и усмешка его вышла жесткой и неприятной.
      Он знал что говорил.
      Он знал, что президент никогда на это не согласиться, Он знал, нормальные простые люди хотят жить. Он знал, что у входа его ждут журналисты и что вокруг грады здания правительства уже собралась охваченная страхом толпа... И еще он знал, что предлагаемый им выход и в самом деле может оказаться единственным.
      - Но вы подумали, как мы будем выглядеть перед лицом мирового сообщества?
      - Разумеется оно будет только благодарно своему спасителю. А все остальное - красивые слова...
      На окраине тоже слушали радио - поэтому улочки, больше похожие на деревенские, пустовали, ставни и двери украшались массивными замками и сквозь отдельные щелки опасливо поглядывали на улицу настороженными глазами: не едет ли к ним по улице не торопливая беда. Даже нередких тут домашних животных трудно было отыскать - блеяли запертые в сараях козы, не топтали на лужайках редкую траву овцы, и, что выглядело почти загадочно, все кошки исчезли куда-то, сбежав из проклятого города, как крысы с корабля.