– Какие дела? Не скромничай! Соглашайся, – настаивала Лолита. Она достала из сумки блокнотик, написала адрес, вырвала листок и протянула Диме. – Вот, здесь адрес и телефон. Приходи запросто. Мы собираемся в семь. Я буду ждать.

Глава 6

Наконец-то все дела в институте были закончены. Дима зашел домой, оставил сумку. Дома никого не было: родители были на работе, Коля в университете. Дима снял трубку телефона, набрал номер. Услышав голос на том конце, он улыбнулся и спросил:

– Лесенька, как дела?

– Жду тебя, – ответил женский голос. – Ты уже из дому?

– Из дому и собираюсь к тебе. Минут через двадцать буду.

Цветы для Леси Дима успел купить ещё по пути из института. Одна мысль о Лесе вызывала самые положительные эмоции. Дошел до её дома он быстро. Когда проходил через двор, его остановила девушка примерно его лет, крашенная блондинка с мелкими чертами лица.

– Здравствуй, Дима! – сладко улыбнулась она.

– Здравствуй, – ответил он.

– Как дела?

– Прекрасно.

– Я слышала, ты снова где-то на соревнованиях был?

– Слышала, страна такая есть Германия? Это в Европе.

– Я и смотрю, джинсики у тебя новые, кроссовочки тоже. Ты к Лесе с цветами?

– Извини, Марьяна, не к тебе. И вообще, я спешу.

– Конечно, конечно… Последний вопрос. Как там папа… мама, Коля?

– Все в порядке, спасибо. А сейчас, извини, спешу.

Марьяна проводила его долгим тоскующим взглядом. Дима знал, как она смотрит, но никак не прореагировал. Марьяну он терпеть не мог с детства. Зато она не давала ему прохода, особенно, последние несколько лет.

Дима вошел в подъезд, быстро поднялся на третий этаж, остановился перед нужной дверью, глубоко вдохнул и сосчитал до десяти. Сердце колотилось так, будто он шел на первое свидание. Стараясь выглядеть спокойно, он нажал на кнопку звонка. За дверью послышались легкие шаги, и сердце снова заколотилось, как у пойманной птицы.

– Кто? – спросил приятный женский голос.

– Я, Лесенька.

Дверь распахнулась, и Дима подхватил на руки открывшую ему девушку. Она обвила его шею руками, радостно рассмеялась, но тут же попробовала напустить на себя строгий вид и сказала:

– Поставь на место, соседи увидят.

– Пусть видят! Пусть завидуют! Пусть весь свет знает, что я тебя люблю! – Дима поцеловал Лесю и, повернувшись, будто за ними действительно кто-то наблюдал, спросил. – Все видели? Позавидуйте, что не вас.

– Хан, хватит хулиганить! – Леся снова рассмеялась. – Проходи.

– Это тебе, Лесенька, – он отдал ей цветы.

– Красивые, – сказала Леся, счастливо улыбаясь, и почти спрятала лицо в букете белых хризантем.

– Ты одна? – снимая кроссовки, спросил Дима.

– Одна и ждала тебя. Лешка с Коляном после пяти придут, мама до восьми, а папа вместе с твоим появится. У нас с тобой целых два часа.

– Тогда не теряем времени? – Дима легко подхватил её на руки.

– Димка, как я по тебе скучала, – прошептала Леся, прижимаясь к нему. – Как я тебя люблю…

– И я тебя люблю.

…Дима обнял лежащую рядом Лесю, поднес к губам её тонкую руку и перецеловал каждый палец. Она ласково погладила его по лицу и прижалась щекой к его мускулистой груди.

– Какой ты сильный, Димка, – совсем тихо сказала она. – С тобой рядом совсем не страшно…

– Почему тебе должно быть страшно? Ты чего-то боишься? – насторожился Дима.

– Нет… так просто… Просто почему-то подумала, что рядом с таким здоровым и сильны, как ты, жить не страшно и умереть не страшно.

– Зачем ты так говоришь? Лучше жить. Жить долго-долго. Согласна?

– Согласна, – в её голосе послышалась странная тоска.

– Что с тобой, Лесенька? – он встревожился не на шутку. – Если что-то случилось…

– Ничего, глупенький! – прервала его Леся.

– Точно ничего? У тебя второй день глаза грустные.

Леся высвободилась из его объятий и села. Её ярко-рыжие вьющиеся волосы рассыпались по плечам. Она лукаво улыбнулась и, отбросив назад капризную прядь, сказала:

– Амерханов, я начинаю ревновать!

– Это почему же? – Дима приподнялся на локте и удивленно посмотрел на неё.

– Ещё бы у меня были не грустные глаза, если ты лежишь почти спокойно со мной рядом уже целых десять минут, время идет, скоро Лешка вернется.

– Ну, во-первых, это не я попросил отдыха, – он склонил Лесю на подушку и прильнул губами к её телу.

– А во-вторых? – она прижала его голову к груди.

– Во-вторых, не отвлекай меня, я упущенное наверстать хочу.

– Что, без комментариев? – всё ещё шутливо спросила она.

– С одним, – Дима на секунду приподнял голову. – Только это чуть попозже.

Через несколько минут они задыхались от страсти, лаская друг друга. Он взял Лесю нежно и сильно.

– О, Господи!… Как же я тебя люблю, Лесенька! – его голос превратился в хриплый срывающийся шепот.

…Когда они вышли на улицу, было уже начало седьмого. На город спускались сумерки. Улицы заливал бледный свет фонарей. Вечно спешащая толпа отличалась от утренней усталостью лиц и наличием полных сумок и пакетов.

– Давай пройдемся, – предложила Леся. – Времени ещё предостаточно. Пойдем за ручку, как в детском саду.

– Не сильно устанешь? – Дима взял её за руку.

– Не волнуйся, не устану. Мне совсем не хочется лезть в набитый троллейбус.

– Давай я такси остановлю.

– Наши люди в булочную на такси не ездят, – отшутилась Леся. – Не хочу. Давай всё же пройдемся. Или ты дальше ринга не ходишь?

– Куда прикажете пойду, – Дима отвесил шуточный поклон.

– Хорошо, что ты сегодня смог прийти. Я действительно очень скучала по тебе и не могла дождаться, когда ты придешь.

– Я специально пораньше постарался все дела закончить. Если бы ты знала, как мне тебя не хватает, когда я уезжаю! Особенно скверно ночью. Кажется, утро никогда не наступит, уснуть не могу. Лежу, думаю о тебе. Потом представляю твоё лицо, представляю, что ты рядом, и становится легче. Знаешь, я не видел тебя всего неделю, а кажется, что целую вечность. Смешно?

– Приятно. Ты сам смешной, Димка, – она ласково улыбнулась. – Приезжаешь и смотришь на меня так, будто видишь впервые. Забавно!

– Ты каждый раз разная. Прошла всего неделя, а ты изменилась.

– Изменилась? – Леся удивилась. – Что же изменилось во мне? Я плохо выгляжу?

– Нет. Просто глаза грустные, бледная, похудела.

– Глаза грустные, бледная, потому, что скучала.

– Я уже приехал, а глаза всё равно грустные и румянца не добавилось.

– Тебе кажется. И, что похудела, кажется.

– А вот это не кажется.

– Ерунда, кажется, – упрямо повторила Леся. Потом, помолчав, добавила. – Я с тобой серьезно поговорить хотела… Только никому не говори…

– Что случилось? – Дима слегка сжал её пальцы.

– Ты честно никому не скажешь?

– Не скажу. Так что случилось?

– А случилось…

Леся замолчала и повернулась к Диме. Он хмурился, его глаза были тревожными. Она ещё раз взвесила, все за и против, вспомнила о лежащем в сумочке листке с последними результатами обследований, попробовала представить его реакцию. Всё равно ни её слова, ни его реакция, какой бы она ни была, ничего не смогли бы изменить. Разве что он мучился бы вместе с ней, а в итоге…

– Так что случилось? – повторил Дима свой вопрос. – Почему ты так смотришь?

– А случилось то, что я тебя разыграла! – Леся беззаботно улыбнулась. – Хотела проверить твою реакцию. Ничего не случилось.

– Считай, что у тебя получилось, – он натянуто улыбнулся. – Я уже успел испугаться, такой у тебя был грустный вид.

– Напрасно, Димулька, напрасно. Видишь, учусь осваивать смежную с врачом специальность. Ты как-то говорил, что после института физкультуры пойдешь в университет?

– Надеюсь.

– Вот и я от тебя отставать не буду. Подамся в театральное училище. Пока время есть, порепетирую.

– Ладно, будущая звезда экрана, точно всё нормально?

– Да точно! Димка, если бы ты знал, каким занудой бываешь!

– Да ладно… – его улыбка стала смущенной. – Я сначала испугался, что случилось что-то, а потом уже думал, что у нас есть шанс пожениться раньше, чем я закончу институт, а ты интернатуру.

– Интересно, как это?

– Ну, допустим, нас стало бы не двое, а трое. Представь себя молодой мамой, а меня молодым папой.

– Пока что-то не представляется. Не торопись. Спешить не стоит, – Леся попыталась выглядеть строгой, а сама подумала, что этим мечтам так и суждено остаться мечтами.

– Почему?

– Тебе что, седьмой десяток и наследников нет?

– Знаешь, есть у меня одна задумка, – с совершенно серьезным видом сказал Дима. – Вот закончим учиться, поженимся…

– Что дальше делать будем?

– Медовый месяц поедем проводить в Крым. Обещаю, что из постели вылезать будем только чтобы поесть.

– Димка, я тебя больше в постель не пущу! – шутливо пригрозила она. – Ты, как кролик!

– Лесенька, а ты забыла, что я и без постели обойтись могу? – заулыбался Дима.

– Фи, какой ты! – Леся рассмеялась. – Чему тебя только в школе учили и в институте учат? Где твой моральный багаж?

– Со мной. Я о светлых чувствах, о теплых и мягких.

– Дима, давай лучше о спорте!

– Расскажите, поручик о музыке, например о фортепьяно. Скажу вам, господа, ужасно скользкий инструмент, чертовски на нем не удобно.

– О, Амерханов, тебя уже на пошлые анекдоты тянет! Куда ты ездил? В каком виде спорта ты соревновался? – она снова рассмеялась.

– Кстати, мы это можем рассмотреть, как, в какой-то мере, спорт. Правда, соревнования были по боксу. По твоей просьбе я поговорю на отвлеченные темы, если услышу в очередной раз, что ты меня любишь.

– Я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, – Дима склонился и поцеловал её.

– Ну, конечно! Ещё поцелуемся посреди улицы! Димка, ты совсем с ума сошел! – Леся попыталась быть строгой, но счастливую улыбку скрыть не получилось.

– Больше не буду, не сердись. Всё равно улица пустая.

– А мы всё равно почти пришли, – в голосе Леси прозвучало сожаление.

– Лесенька, так точно ничего не случилось? Ты себя нормально чувствуешь?

– Точно, точно. Перестань впадать в панику.

– Я не впадаю. Просто волнуюсь.

– Скажи лучше, что делать вечером будешь?

– О, кстати, насчет вечера, – Дима вспомнил о приглашении. – Меня сегодня приглашали в гости на дружескую вечеринку по поводу побед на соревнованиях.

– Ого! Кто и куда?

– Ты не поверишь, но это девица.

– Что я слышу? Ты ли это, Димка? В ловеласы решил податься? – Леся улыбнулась.

– Нет, Лесенька, ты можешь не бояться. Она – гимнастка. Девчонка из нашего института. И вся компания такая же.

– Ну, разве что она спортсменка, – Леся вздохнула с облегчением. – Только в этом случае я могу спать, а точней дежурить, спокойно. Можешь идти или ехать, что там больше подходит. Скажи, она красивая?

– Если ты скажешь, я никуда не пойду, – Дима внимательно посмотрел на неё. – Можешь не волноваться, она – не красавица.

– Ой, Дима, не будь ребенком! Ты оправдываешься так, будто я тебе сцену ревности закатила, – Леся отмахнулась. – Что это ещё за новости? В монастырь уйдешь? В затворники? Иди, не выдумывай. Раз тебя пригласили, наверное, ждать будут. Не обижай человека.

– Ты спросила, красивая ли она.

– Просто мне интересно. Смотришь по телевизору – такие все девочки хорошенькие, как куколки.

– Это только по телевизору.

– Дима, не будь занудой!

– Я вернусь и позвоню тебе, – заверил её Дима.

– Димка, ты что, серьезно? Да не глупи! Если бы она была далека от спорта, я бы ещё подумала, что уведет тебя, а я глазом моргнуть не успею. А так… Не морочь мне голову, иди. И не вздумай звонить. Сегодня ургентсво, работы, наверное, будет много. Всё, давай прощаться.

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала Диму, не смотря на то, что они уже были возле здания больницы. Он поцеловал Лесю и подождал, пока она скрылась за дверью…

Глава 7

Дима достал из кармана листок с адресом, который дала ему Лолита. На часах было без двадцати семь, Лолита приглашала на семь. Дима вышел на более оживленную улицу, остановил такси и назвал адрес. «Ничего не случиться, если я опоздаю на десять минут», – решил он, глядя на мелькающие за окнами машины неоновые надписи. Ещё он решил долго не задерживаться, отдать долг вежливости и откланяться.

Дверь ему открыла Лолита. На ней было яркое шелковое платье с глубоким декольте и разрезом, волосы были взбиты в пышную прическу, и, как показалось Диме, от неё пахло спиртным. Увидев его, Лолита очень обрадовалась.

– А мы уже начали волноваться, что ты не придешь! – сказала она.

– Ну, если уж на то пошло, то я и не обещал, – Дима улыбнулся. – И вообще, я ненадолго. У меня сегодня ещё кое-какие дела.

– Тогда не будем терять времени. Проходи.

Дима прошел следом за Лолитой в комнату. Здесь, за накрытым столом, сидели уже человек десять. Из них Дима видел только подругу Лолиты, остальных он не знал. Его появление было встречено громкими приветственными возгласами.

– А теперь все тихо! – потребовала Лолита. – Я представляю вам моего друга Диму Амерханова. И не делайте круглые глаза, это тот самый Дима Амерханов.

Снова раздались приветственные возгласы. Почему-то Диме это стало неприятно. Он почувствовал себя так, будто его продают с аукциона.

– Лолита, может не стоит так бурно? – тихо спросил он.

– Не скромничай! Садись рядом со мной.

Дима сел на указанное место между Лолитой и каким-то плотным темноволосым мужчиной. Мужчина казался старше всех в компании. Лолита бегло представила всех сидящих за столом. Дима вежливо кивал, но не сильно старался их запомнить. Решение уйти, как только представится случай, окончательно утвердилось. Когда дошла очередь до сидящего рядом с ним мужчины, Лолита представила его, как своего отчима – Жору. Дима подумал, что отчим слишком хорошо сохранился. Разговор за столом носил, мягко говоря, фривольный характер, а шутки в большинстве своем были пошлыми. На ковре над диваном на ленточке одиноко висела медаль.

– Лолка, ну когда мы, наконец, выпьем за твою медаль, полученную в городе Мухосранске, когда ты ещё девочкой была? – поинтересовался один из присутствующих за столом. – Может быть, она не окончательно заржавеет?

Присутствующие разразились дружным хохотом. Лолита смеялась со всеми. Дима даже улыбаться не стал. На месте Лолиты он посчитал бы такую шутку оскорбительной. Она явно себя оскорбленной не чувствовала. Дима склонился к Лолите и тихо спросил:

– Ты говорила, что институтская компания будет. Ребята с соревнований приехали. А это кто?

– Поклонники. Разве плохая компания? Мне очень нравится. Увидишь, они такие веселые!

«Одного весельчака я уже вижу», – подумал Дима. Быстро наполнились рюмки. Тост говорил «весельчак», который шутил по поводу медали.

– Лолка, ну, мы не спортсмены, вас здесь всего трое, но не в этом дело. Дело в том, что есть повод для того, чтобы собраться и повеселиться. Сегодня такой повод твоя медаль. Мы собираемся и пьем за неё уже… вот не припомню, лет пять, кажется. Давайте выпьем и сейчас, чтобы она не поржавела, а мы так же продолжали собираться!

Всем тост понравился, послышались одобрительные возгласы, зазвенели рюмки.

– Лолка, а что дружок твой гнушается? – поинтересовался отчим. – Даже рюмку не берет.

– Ты что, Дима?! – удивилась Лолита.

– Я не пью, – спокойно ответил он.

– Что значит «не пью»? – почти возмутился произносивший тост. – Хозяйку не уважаешь, меня не уважаешь? Или ты не мужик?

– Мужик, уважаю, но не пью, – твердо повторил Дима.

– Дима, как же? – Лолита выглядела расстроенной.

– Ты Лолку не обижай, она у нас девушка чувственная, впечатлительная, обидится – расплачется, – пояснил отчим. – А с тобой от одной рюмки ничего не станет.

– Я вообще не пью, – пояснил Дима. – Не пил никогда в жизни.

– Ну и что ты за мужик после этого? Нужно же когда-то начинать. Давай, не выкаблучивайся, а то у Лолки уже глаза на мокром месте.

– Пожалуйста, Дима, – жалобно попросила Лолита.

– Ладно, – сдался Дима и решил, что нужно уходить, как можно быстрее.

У того, что он пил, был отвратительный обжигающий вкус и странный, сильнее, чем обычный водочный, запах. Только он успел выпить, как «весельчак» подал снова подал голос:

– Между первой и второй перерывчик небольшой!

Гостям этот тост понравился, чуть ли не больше первого. Снова наполнились рюмки. Диме налила сама Лолита и, попросила не отказываться, умоляюще глядя на него.

– Говорил же я тебе, что она у нас девушка чувственная, – пробасил рядом отчим. – Пей, не отказывайся, а то мне через полчаса на работу нужно идти.

«Скорей всего, все на какое-то время встанут из-за стола. Можно будет легко попрощаться и уйти», – решил Дима. Голова начала кружиться. Он решил не отказываться от третьей рюмки, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но не допивать её. Однако всевидящий отчим это заметил.

– Не волынь. Говорят оставлять – на слезы. Слез хозяйке желаешь?

– Не желаю.

– Вот и пей.

– Что это мы хоть пьем? – Дима с трудом удержался, чтобы не скривиться, допив рюмку. – Запах какой-то странный.

– Чисто сердешный самогончик. Лолкина мамаша гонит. А в этот раз действительно сивухой пованивает.

Все предметы потихоньку начали терять резкость очертаний. Чувства как бы притупились. Голова предательски кружилась, шутки уже не казались пошлыми, «весельчак», произносивший тосты, показался приятным малым. Дима даже улыбнулся, когда он рассказал очередной похабный анекдот. Отчим сказал, что ему пора на работу. Дима хотел тоже уйти, но у него на руке повисла Лолита и начала уговаривать остаться.

– Ладно, ещё полчаса, – согласился Дима.

Они вернулись за стол. Снова кто-то предложил тост, снова наполнили рюмки. Теперь Дима уже не отказывался. «Да я же совершенно пьяный», – подумал он. Это было последнее, что он отчетливо помнил…

Глава 8

…Дима открыл глаза и зажмурился снова, так больно ударил по глазам свет. Он никак не мог понять, где находится. Голова была тяжелой и ужасно болела, во рту стоял отвратительный привкус, его тошнило, всё тело ныло, как после сильного переутомления. С трудом он сообразил, что лежит на кровати или диване в какой-то незнакомой комнате. Рядом послышались какие-то невнятные звуки. Он с трудом повернул голову и увидел, что в углу, пытаясь прикрыться одеялом, сидит и всхлипывает Лолита. Дима, медленно сел и спросил, хриплым голосом:

– Где мы?

– У меня дома… – всхлипывая, ответила Лолита.

– Да?… – он почти удивился и с трудом вспомнил, что вчера пришел к ней в гости. – А который час?

– Половина девятого.

– Вечера?

– Утра.

– Утра?! – поразился он.

– Да… ты только проснулся…

– Почему ты плачешь? – Дима мечтал только об одном, чтобы его перестало тошнить.

– Понимаешь… так получилось… – сбивчиво начала Лолита. – Ты не волнуйся…

– Почему я должен волноваться?

– Это ты настаивал… так просил… потом платье…

– Что просил? Какое платье?

– Я не смогла отказать… ты так мне понравился… я же не думала…

Только сейчас Дима сообразил, что Лолита раздета и он тоже абсолютно голый. Его вещи висели на стуле, там же было брошено бельё Лолиты и платье, разрез которого был разорван почти до пояса. Это всё напоминало жуткий бред.

Дверь комнаты распахнулась и вошла женщина. При виде её на лице Лолиты отразился неподдельный ужас.

– Что это ещё такое?! – у женщины был громкий пронзительный голос. – Что ж ты, стерва, творишь?! Уже и мужика в постель притянула?! Кто ты такой?!

– Мама… мама… я тебе всё объясню…

– Ах, ты мне объяснишь?! Потаскуха!

– Мама… я не виновата… – лепетала Лолита.

– А это что?!!! – мать Лолиты взяла её разорванное платье. – Кто это сделал?!!! – Лолита молча кивнула на Диму. – Это ты?!!!

– Ничего я не делал, – с трудом ответил Дима.

– Ты с ним спала?!!!

– Мамочка, я не хотела… он сам…

– Ах, ты ж, бандюга!!! – мать Лолиты отшвырнула платье. – Снасильничал девочку и теперь говоришь, что ничего не делал?!!! Ах, ты ж, дрянь такая!!! Напился и силу свою в ход пустил?!!! Рад, что здоровый, как бык?!!! Да я сейчас милицию вызову!!!

– Мама, не надо… Это Дима Амерханов…

– Что «не надо»?! Дурочка ты, боишься его, да?!

– У него отец директор завода… он сам чемпион по боксу…

– Не бойся, найдем мы на него управу! Плевать мне, кто он! И на папашу его плевать! Говори, подонок, где ты живешь?!

– Не кричите… – у Димы звенело в ушах. – Дайте я приду в себя и что-нибудь вспомню…

– Ах, не кричать! Сейчас ты всё вспомнишь! Оденься, дочечка, не бойся его… справимся мы с ним и с папашей его…

Мать Лолиты подала дочери халат, взяла вещи Димы и вышла из комнаты. Происходящее всё больше и больше напоминало бред. В какой-то момент Дима решил, что болен и ему всё это кажется. С головой творилось что-то невероятное. Он мучительно пытался вспомнить, что было накануне, но всё обрывалось, почти сразу после того, как отчим Лолиты ушел на работу. Был ли с Лолитой, Дима вообще не мог вспомнить. Но ведь каким-то образом оказался он с Лолитой в одной постели. Ещё и разорванное платье…

Голова болела и мутило Диму так, что соображал он с большим трудом. Сидеть голому в чужой постели, а попросту «арестованному» таким способом какой-то крикливой теткой, было унизительно. Из-за закрытой двери слышались тихие голоса Лолиты и её матери. Теперь Лолита не плакала. Диме голоса показались даже довольными. «Господи! Ну, зачем я только пришел сюда?!» – крутилась в мозгу одна мысль. В какой-то момент он разобрал произнесенную Лолитой фразу:

– Представляешь, он даже не говорил ничего, только улыбался. Если б не Жорка, так и выпил бы он вряд ли, – а потом она что-то ещё сказала шепотом и обе захихикали.

– А, вот, паспорт нашла, – уже громче сказала мать Лолиты. – Дай-ка справочник, мы сейчас телефон посмотрим.

– Жорка уехал? Вот справочник.

– Да, сказал, что его неделю не будет.

По всей видимости, она нашла то, что искала и пошла звонить. Из другой комнаты слышался её взвинченный голос. Судя по интонациям, она кому-то угрожала.

«Зачем Лолита упоминала, что отец директор завода?» – думал Дима. Сейчас он вспомнил, что вчера никого не предупредил, куда пойдет. Никого, кроме Леси. Если что-то всё-таки было между ним и Лолитой, это было вдвойне ужасно! Ведь в последнее время он даже не пытался представить себя с кем-то кроме Леси. Дверь комнаты открылась, на пороге, плотоядно улыбаясь, появилась мать Лолиты.

– Ну, сейчас твой папаша приедет и поговорим, что ты здесь ночью творил. Лолиточка мне всё рассказала, как ты над ней издевался и что делал! Под-донок! – в последнем слове она произнесла букву «д», как удвоенную. – А ещё спортсмен! А ещё чемпион! Теперь понятно, чему вас там по заграницах учат! Развратник!

– Одежду отдайте, – попросил Дима.

– Сейчас! Жди! Чтобы ты нас избил, а сам сбежал!

– Никого я бить не буду. Отдайте одежду.

– Так посидишь. Знаю я ваше нутро гнилое! Много вас умников таких, жизнь девочкам портить!

– Я ничего не делал с вашей дочерью.

– Да?! А что ж ты платье на ней порвал?! А что ж ты без трусов с ней в кровати делал?! А она ещё, между прочим, девочкой была! Пойдешь ты у меня под суд, как миленький! – пообещала она. – Не посмотрю я на вас, кто ты с твоим папашей! Под суд или женись!

С этими словами она хлопнула дверью. Дима закрыл лицо ладонями. Это был не страшный сон, не бред и он был здоров. Он попал в какую-то ужасную нелепую ситуацию, из которой не видел выхода.

Через некоторое время в дверь позвонили. Мать Лолиты пошла открывать. Послышались голоса её и отца. Снова она говорила на повышенных тонах, пронзительно, почти визжала. Отец отвечал, но голоса не повышал. Постепенно голоса приблизились к двери той комнаты, где сидел Дима. Временами стал слышен голос Лолиты. Голос был грустным, но она не плакала, говорила тихо, чуть слышно, что именно, разобрать было невозможно.

– Сколько вы хотите? – спросил отец. В его голосе было сплошное презрение.

– Что?!!! Сколько хотим?! – снова завизжала мать Лолиты. – Пойдет в тюрьму на сколько отправят!

– Это недоказуемо, – отрезал отец.

– Ещё как доказуемо! А платье?! А постель?! Да я прямо сейчас в милицию её поведу! Поездит твой сынок по заграницах! Обесчестил девочку, теперь пускай женится!

– Женится, на ком захочет! Давайте его вещи!

– Ах, так! Забирай! Вот закроют его в камеру, посмотрим, как вы заговорите оба!

Дверь комнаты открылась. На пороге появился отец. Он был бледен, как полотно, брови его были сдвинуты.

– Ну, сынок, доброе утро! – он бросил Диме вещи. – Одевайся и едем домой. Там поговорим.

Дима оделся, насколько мог быстро. Голова всё так же болела и кружилась, казалось, что пол под ногами слегка покачивается. Он вышел из комнаты. Ему стыдно было поднять глаза и взглянуть на отца.

– Дима, теперь быстро и честно, ты был с этой девушкой? – спросил отец.

– Ты ещё спрашиваешь?! – взвизгнула мать Лолиты и, чуть не оттолкнув Диму, бросилась в комнату. – Да ты на это посмотри!

– Не надо, мама! – у Лолиты снова стало плачущее лицо.

– Что ж «не надо»?! Это как же ж?! – она выскочила из комнаты сжимая скомканную простыню.

– Дима, ты был с ней? – голос отца прозвучал очень требовательно.

– Не знаю… – больше всего на свете Диме хотелось умереть.

– Спускайся вниз, подожди меня возле машины, – отец бросил Диме ключи.

Дима, как побитая собака, вышел из квартиры и медленно спустился по лестнице. Окончания разборок отца и матери Лолиты он не слышал. По всей видимости, разговор был коротким, отец догнал его у двери подъезда. Сегодня отец был не на служебной машине, а на своей. Он сел за руль, Дима сел рядом. Некоторое время они ехали молча.

– Почему ты не работе? – выдавил Дима.

– На работе?! Сынок, ты что, издеваешься?! Да мы с матерью за ночь чуть с ума не сошли! Все больницы обзвонили, все морги, я уже и Королеву звонил, – Королев был начальником УВД города. – Ты же вчера, как после обеда ушел, как в воду канул! Хорошо, что Леся вспомнила, что ты куда-то в гости собирался.

– Как мама?

– Всю ночь плакала. Сейчас валерьянку пьет. Димка, скажи честно, ты с этой бабенкой действительно был?

– Я действительно не знаю… – после паузы сказал Дима.

– А какого черта ты напился? Ты же никогда не пил!

– Понимаешь… всё так глупо получилось… Можно я дома расскажу? Мутит сильно…

– Что хоть пили?

– Самогон.

– О, Боже! Ну, ты, сынок, попал в историю!

Глава 9

Весь день, как впрочем, и последовавшие за ним, превратились для Димы в настоящую пытку. Так плохо он себя, кажется, ещё в жизни не чувствовал. Первым делом, приехав домой, он пошел в ванную. Когда он вышел оттуда лицо его было бледным до зелени. Увидев его, мать только руками всплеснула и снова заплакала, а отец мрачно поинтересовался:

– После того, как проблевался, легче стало?

– Легче…

Дима взял халат и снова ушел в ванную. Ему казалось, что он вымазан весь липкой грязью, от которой никогда в жизни не сможет отмыться. Стоило вспомнить Лолиту и её мать, как его начинало снова мутить. Когда он вышел из ванной, уже приехал его тренер – Михаил Андреевич.

– Верочка, дай этому герою крепкого чайку без сахара, да мы поговорить с ним попробуем, – попросил отец.

Мать принесла чай. Дима, склонив голову и сгорбившись, как старик, сидел в кресле. Голова всё так же сильно болела и, вообще, он чувствовал себя больным. Отец и Михаил Андреевич хмуро смотрели на него, а он не мог от стыда взглянуть ни на одного из них.

– Как дела, Димуля? – поинтересовался Михаил Андреевич.

– Вы же знаете, – не поднимая головы, ответил Дима. – Зачем спрашивать?

– Самогончик хлестать понравилось?

– Михаил Андреевич, кажется, я не настолько часто влипаю в истории! – он метнул на тренера взгляд полный гнева и обиды.

– О, раз голову поднял, значит, говорить будем, – констатировал тренер.

– Димка, теперь по порядку, что и как было. Не нервничай, не спеши. Никто тебя сейчас не ругает. Похоже, история грязная, – попросил отец, и, повернувшись к матери, добавил. – Верочка, а ты постарайся не плакать. Пусть сосредоточится. Никуда он не денется. Вот, видишь, здесь сидит.

Дима, стараясь вспомнить, как можно больше подробностей, рассказал, что с ним произошло. Все молча слушали. Мать изредка вытирала слезы. Михаил Андреевич только морщился. Когда Дима закончил, он сказал:

– Из какой она группы?

– Не знаю. Сказала, что учится на последнем курсе. Зовут Лолитой.

– Боже, как я терпеть не могу это имя! – у Михаила Андреевича по лицу пробежала тень брезгливости. – Ещё, когда Набокова читал. Так, что это за птичка, я узнаю. Остается выяснить одно, был ты с ней, или нет? Максим Исмаилович, что она вам показывала?

– То-то и оно, что, если был… – отец тяжело вздохнул. – Вспоминай, Димка! От этого сейчас слишком многое зависит.

– Не помню… не знаю… – после нескольких минут мучительных раздумий ответил Дима. – Только одно скажу, вряд ли я стал бы на ком-то одежду рвать.

– Если ты был таким пьяным, что не помнишь, вообще ничего, рассказать можно что угодно.

– Ты помнишь, сколько выпил?

– После третьей рюмки я уже ничего не помню.

– Рюмки большие были? – поинтересовался Михаил Андреевич.

– Маленькие. Чуть побольше коньячных.

– Да, тебе много и не нужно. Рост и вес, если ты никогда не пил, значения не имеют. Хорошо, что хоть не после первой растаскало.

– Что делать будем? – спросил отец.

– Не знаю… – Дима снова опустил голову.

– Димка, ты понимаешь, что тебя хотят женить?

– А, если я, действительно, с ней был?

– Для того, чтобы это узнать, придется поставить на карту всё, что у тебя есть, ты это понимаешь? За аморалку, дай Бог, чтобы тебя из института не выперли, на соревнования, дальше села Пятихатки ты никуда больше не поедешь. Даже, если окажется, что всё клевета, назад дороги не будет. Чемпион не должен быть ничем запятнан, тем более, чемпион, который представляет державу. Ты это понимаешь? – Михаил Андреевич пристально посмотрел на Диму. – Стольких трудов не жалко? Я знаю, что ты твердишь, что уйдешь когда-то без сожаления. Но уйти красиво, или быть вывалянным в грязи и вышвырнутым за борт, есть разница? Кстати, Дима, не забывай, что и для кого-то ещё эта разница есть. Ты не только сам влипаешь, ты и отцу, и матери, и мне репутацию подмачиваешь. Что тебе ещё сказать?