Экстремальные услуги

Выражение полицейской физиономии делается кислым. Похоже, мой собеседник пытается придумать новые обвинения, но в этот момент отворяется дверь и входит мой приятель Джузеппе Накамура.

– Привет честной компании, – весело говорит он. – Ямахиро Милано, адвокат с Венеры, к вашим услугам. Я приехал на Сапфир в качестве туриста и, случайно узнав, что гражданин Единых Миров арестован по ложному обвинению, посчитал своим профессиональным и гражданским долгом защищать земляка.

– Он не арестован, – ворчит коп – А свидетелям и потерпевшим адвокат не требуется.

– Очень даже требуется, – строго провозглашает «Милано»

Полицейский с отвращением подписывает мой пропуск и разрешает убираться. Однако я усаживаюсь поудобнее и требую объяснить, почему полиция так нелюбезна с гостем правительства планеты.

Застонав, следователь с явной неохотой предъявляет фоторобот человека, который якобы застрелил Кровавого Паука. Изображенный на файле мужик действительно здорово смахивает на меня. Хотя, конечно, не брат-близнец. Во всяком случае, не однояйцевый

– На второй день после убийства мы наткнулись на ваш портрет в хронике новостей, – угрюмо сообщает коп. – Начали проверять и выяснили, что у вас железное алиби. Вы никак не могли убить Бисмала Хазрета, улететь с Сапфира на Трою и снова вернуться…

– Брата-близнеца у меня тоже нет. Не иначе, двойник объявился. Или кто-то решил меня подставить, вот и загримировался…

– Есть у вас брат, – щеголяет осведомленностью следователь. – Адамант Джезус Кассетов. Младше вас на пять лет, живет на Монтеплато.

– Это горячий след! – азартно восклицает мой «адвокат». – Он не приезжал на Сапфир?

– К сожалению, нет. – Полицейский явно огорчен этим обстоятельством. – Мы проверили по архивам пограничной службы. Никто из тех, кто приезжал за последний год, не имеет такой внешности.

Я на всякий случай уточняю:

– Брат вообще не похож на меня. У него одно лицо с мамой, а я пошел в отца. К тому же Адамант еще не проходил омоложения и выглядит как дряхлый старец.

– Проверим. – Коп взмахивает рукой и повторяет: – Ваши действия подпадают под определение допустимой самообороны, поэтому обвинение предъявлено не будет. Можете идти.

– Обязательно уйду. Только ответьте на последние два вопроса. Первое: как зовут человека, который напал на меня в ночном клубе? Второе: почему он оказался в том заведении одновременно со мной?

По-моему, я уже надоел этому копу, и он едва сдерживается. Тем не менее отвечает почти вежливо:

– Человека, которого вы застрелили последним, звали Сиккиш Бармак. Лицо без гражданства, родился восемьдесят лет назад на континенте Южная Мальвина планеты Монтеплато. Омоложен двадцать лет назад на Ульсе. Приехал на Сапфир семь лет назад, сопровождая политического беженца Хазрета Бисмала. Если верить оставшемуся в живых участнику перестрелки, Сиккиш Бармак увидел в Инфосети, что два жителя Монтеплато договариваются о встрече, и решил к вам присоединиться.

– И для этого прихватил полуроту вооруженных громил, – понимающе кивает подполковник, временно ставший адвокатом. – Не кажется ли вам, что эта пятерка шла на встречу с намерением перестрелять бывших сопланетников?

Следователь, посмотрев на него с интересом, обещает проработать неожиданную версию.

В коридоре нам с Джузеппе поговорить не удается, потому что подбегает взволнованная Лола. Пожелав мне приятно провести остаток ночи, землянин бесследно исчезает. Девушка радостно сообщает, что недавно звонила из клиники Жанна: Мирахан Карамба чувствует себя гораздо лучше, а врачи говорят, что рана полностью затянется после пары дней интенсивной терапии.

– Но Жанна все равно осталась у него на ночь, – говорит блондиночка.

– Вот бы кто-нибудь со мной на ночь остался, – тонко намекаю я.

Она принимает обиженный вид и, нахмурившись, отвечает дрожащим от негодования голосом:

– Вы, наверное, приняли нас за ресторанных потаскушек? К вашему сведению, мы с Жанной – порядочные девушки.

Я не вполне искренне отвечаю, что, мол, непорядочные интересуют меня в последнюю очередь. Лола никак не успокоится. По ее словам, у ее сестры с Ка-рамбой серьезные отношения, а она, то есть Лола, пришла с Жанной просто за компанию.

– У меня хорошо оплачиваемая работа, мне вовсе нет надобности вешаться на богатых туристов, – возмущается она. – На это просто времени не остается: днем – занятия в универе, после обеда – офис.

Возможно, она говорит правду. Я зверски устал и не имею никакого желания выяснять отношения с бешеной девчонкой. Чтобы прекратить этот бесполезный разговор, я предлагаю Лоле подвезти ее домой на такси. Она гордо отказывается и сама вызывается подбросить меня до гостиницы. Тачка у нее оказалась вполне сносной: лицензионный полуспортивный «Сатурн» местной сборки.

– И чем ты занимаешься в своем офисе? – осведомляюсь я, когда аэромобиль подлетает к «Тропикане». – На такую машину заработать непросто.

– Вообще-то я взяла в кредит… – Она уже не злится. – А работаю я координатором глобального управления. Для студентки третьего курса неплохо, правда? Это при том, что я не переспала ни с кем из боссов.

– Твоим боссам крупно повезло…

Захохотав, Лола говорит, что я лет на десять старше ее идеала. А также на десять сантиметров ниже ростом и не умею танцевать.

Уже на посадочной площадке отеля, вылезая из тачки, я спрашиваю, почему здешние копы так не любят имперских граждан.

– Не все… – Лола делается серьезной. – За последний год на Сапфире заметно усилилось влияние унитаристов. Мы выступаем за более тесные связи с Едиными Мирами. Некоторым это не нравится. Нас обвиняют, будто мы хотим лишить Сапфир суверенитета… – Она вдруг фыркает. – Да плевать на этот суверенитет! Если наша система станет частью Империи, нам гарантирован хороший скачок во всех сферах, будет уничтожена коррупция, появятся новые рабочие места, жизнь станет богаче и безопаснее… Ну, прощайте.

Она улетела, а я кое-как приковылял в свои апартаменты и, не приняв душа, свалился в кровать. Снилось, как я вылезаю из ЧД-каналетто и с наслаждением расстреливаю визжащих от страха Кровавого Паука и его телохранителей. С особым наслаждением я всадил целую обойму в квадратную рожу Сиккиша Бармака. Увы, это был всего лишь сон.

6. Четвертый Рим

– Тебе нравятся рыжие женщины, – прокурорским тоном клеймит меня Иоланта.

Страшно признаться, но даже очень красивая женщина может осточертеть с феноменальной скоростью Иоланта, туристка с Латины, в первый же день положила глаз на пассажира бизнес-класса, а я вдобавок имел неосторожность вспомнить, что бывал на ее планете. Уже через час после старта, не успев толком устроиться в моей койке, она принялась допрашивать меня, выясняя привычки, хобби, пристрастия Мне это очень не понравилось, но, к счастью, рейс Венера – Земля недолог.

– А где ты любишь отдыхать? – вдруг спрашивает она.

Я молча любуюсь приближающейся планетой. Голубая сфера запятнана облаками и континентами. Поперек Евразии медленно ползет изящная, в триста километров размахом, конструкция из шаров, цилиндров и распластанных полотнищ солнечных батарей – орбитальный город Sky Apple – Небесное Яблоко.

Вид планеты, окруженной кольцами поселений, крепостями, грандиозными причалами и заводами, производит потрясающее впечатление. Это – Четвертый Рим, политический и духовный центр Человечества. Столица великой звездной империи, в которой нет императора. Вся планета давно превращена в сплошной мегаполис. Десятки тысяч квадратных миль сплошных строений, разделенных полосками лесов, лугов и парков. Не меньше пятнадцати миллиардов людей человеческой расы – звездный город, питающий кровью остальные миры и питающийся продукцией остальных миров. Здесь родилась наша раса, за неполную сотню веков пробежавшая путь от пещер и каменных рубил до владычества над внушительным ломтем Галактики.

Иоланта продолжает чего-то выяснять. Тонкие губы, не смыкаясь ни на секунду, выстреливают пулеметные очереди вопросов. Глупая особь не понимает, что ей уже ничего не поможет – больше я с этой занудой дел иметь не стану, хотя в постели она весьма недурна.

После стыковки с орбитальным причалом я провожаю надоедливую попутчицу до пограничного поста, а сам спокойно выхожу через портал для граждан Империи. Астробус малого радиуса высаживает меня и еще шесть сотен пассажиров в терминале космопорта «Восточная Сахара».

Из окон космического вокзала открывается величественная панорама: бесчисленные километры взлетно-посадочного поля, на котором стоят орбитальные паромы, легкие прогулочные яхты, спортивные кораблики и даже межпланетные космолеты среднего класса. Нет здесь только тяжелых звездолетов – эти великаны без крайней надобности не удостаивают своим присутствием поверхность планеты.

Набрав номер Джузеппе, сообщаю, что прибыл на Землю.

– Знаю, – ворчит подполковник Накамура, – Какие планы?

– Могу сначала к тебе, потом к детям. Могу наоборот. Он медлит с ответом, затем говорит:

– Отправляйся к семье. Я позвоню, когда немного прояснится.

– Есть новые поручения? Мне все еще хочется повидать Упыря.

– Ничем не могу помочь… – Голографический Джузеппе печально разводит руками. – Разговор будет совсем о другом.

Убрав в карман блокнот, который между делом выполняет функции видеофона, бреду к эскалатору. Если дорогой подполковник собирается меня заинтриговать, то напрасно. Я на отдыхе и плевать хотел на все дела Тай-по.

С крыши космопорта взлетают ракетопланы дальнего сообщения. Расписание не слишком удачно: ближайшие рейсы уходят на Филадельфию, Кейптаун, Сантьяго и Шанхай. Только через сорок минут должен стартовать более или менее устраивающий меня лайнер до Мурманска.

***

Я пытаюсь решить – заказать ли билет на этот рейс или доехать на трансконтинентальном метро до Каира, но тут появляется Гай-Юлий. Сын сначала оттаскивает меня от кассы, а потом лезет обниматься.

– Задушишь, медвежонок, – притворно ворчу я. – Ты один или Миранда тоже прилетела?

– Дома твоя любимая дочка, – ревниво окрысился парень, – И не думай о самолете, у меня тачка.

«Тачка» оказалась спортивным «Феррари-МиГ» сверхзвукового класса. Стоят такие красавцы немало – похоже, мой студент ухнул на эту машину все деньги, которые я посылал ему за последние два-три года.

– Нравится? – спрашивает он, горделиво похлопывая никелированное крыло.

Кивнув, я устраиваюсь на правом переднем сиденье. Гай-Юлий садится на водительское место, запускает автопилот, гравигены делают аэромобиль невесомым, а моторчики бросают машину в небо. Не успеваю я моргнуть, как мы перемахнули через Средиземное море и помчались в стратосфере, приближаясь к Карпатам.

– Рассказал бы о себе, что ли? – сварливо требую я. Он морщится. Потом нехотя сообщает:

– Ну, перешел на третий курс. Специализация началась. В общем, я записался на сценарный факультет.

– Будешь снимать кино и телесериалы? – не понял я, потому как отстал от столичной жизни.

– Ну, папаня, ты даешь… – Гай-Юлий вежливо оскалился. – Мы делаем сценарии глобальных событий – политика, экономика, война. Сегодня сценаристы – элита управленческих структур. Кстати, тачку я взял на гонорар за два последних проекта.

Неплохо молодежь живет! Я решаю похвастаться эрудицией:

– Вроде бы координатор глобального управления тоже неплохая работенка.

– Угу. – Наследничек кивает. – Именно для них мы и пишем сценарии.

Так же немногословно Гай-Юлий сообщает новости о Клементине и Миранде. Над Кубанью он неожиданно спрашивает:

***

– Па, наверное, ты слышал – недавно на Сапфире убит Хазрет Бисмал, человек с Монтеплато. Насколько я знаю, он был одним из идеологов и вождей сепаратистов.

– Подонок умер быстро, хотя заслужил долгую мучительную смерть, – с чувством говорю я.

– Он был организатором этнических чисток?

– И это тоже.

Некоторое время Гай-Юлий молчит, затем недоуменно произносит:

– Я так и не смог понять, почему они так хотели отколоться от Империи.

Действительно, понять это сложно. Особенно для подростка, чья жизнь прошла на благополучной столичной планете. Что ж, попытаюсь объяснить.

– Есть большая пигмейская мечта – маленькое хозяйство, собственная торговля. И есть еще Великая Мечта – получить должность, на которой можно без труда наживаться и безнаказанно – это обязательное условие! – унижать себе подобных. Им до смерти хочется хоть какой-нибудь власти, чтобы топтать тех, кто слабее, кто зависит от них. Самый крайний случай – всей семьей скинуться на взятку и купить кому-нибудь из родни погоны полицейского сержанта. Имперский порядокли-шил их такой возможности.

– И тогда они устроили путч? Я кивнул.

– Наци заявили, что нация в опасности, а потому надо срочно выгнать с Монтеплато всех чужаков, а их имущество распределить между коренными жителями. Представь себе, примерно четверть населения сразу оказалась изгоями, а треть, поверив в свою исключительность, принялась грабить чужое добро. Появилось множество банд, которые выясняли родословную всех жителей планеты, чтобы выявить несчастных, чьи дед или бабка не родились на Монтеплато…

– Многим это, наверное, нравилось, – задумчиво морща лоб, говорит Гай-Юлий.

– Безусловно! Ведь это так приятно – не прилагая никаких усилий, назваться высшей расой. Только за то, что в грунт этой заштатной планетки закопаны четыре поколения твоих предков. – Я выругался. – Потому-то и понадобилось Великое Оздоровление. Безжалостный, на грани разумного, террор против экстремистов и организованной преступности. Жестокие чистки в карательных органах и наказание за любое превышение власти. Мы выбрали диктатуру – власть верховных вождей, ломающую капризы мелких царьков.

***

Над Кавказом Гай-Юлий сбрасывает скорость до половины звука, идет на снижение и приземляется, едва перелетев через Волгу. Последние сорок километров «Феррари-МиГ» катится на колесах по двенадцатирядному шоссе и припарковывается наконец возле тридцатиэтажной коробки в стиле астробарокко. Насколько я знаю по его письмам, Миранда осталась жить с матерью в таком же доме через пару кварталов.

Квартирка у мальчика вполне приличная, полностью оборудованная для работы, отдыха и романтических приключений. Куча техники, бар с напитками, битком набитый снедью холодильник.

– Есть будешь? – спрашивает Гай-Юлий, наливая в бокалы мой любимый коньяк. – Цветомузыку включить?

– Не надо… – Я невольно хохотнул. – У меня аллергия на это слово. Давай лучше глито.

– Растворимый пойдет?

– Пойдет, – соглашаюсь я. – Только сыпь побольше.

Мы болтаем о том о сем, закусывая коньяк отличным рокфором. Гай-Юлий рассказывает о проекте, который должен подготовить за время летних каникул. Ему поручили проработать варианты конфликта между Едиными Мирами и Малой Галактикой. По условиям задачи в одном из малых псевдосуверенных государств победившая на выборах партия объявляет референдум о присоединении к Империи, а местная оппозиция при поддержке орионцев провоцирует мятеж, грозящий перерасти в гражданскую войну.

– Интересная ситуация, – замечаю я. – Больше того, жизненная. По моим недавним наблюдениям, подобное вполне может случиться в Роксанской Джамахирии.

– А также на Кармен и Махатме, – подхватывает Гай-Юлий. – Жителям карликовых деспотий надоели трайбализм и коррупция национальных лидеров. Только в этом веке в Империю вошли три планеты.

Прервав нашу беседу, врывается Миранда. То и дело переходя на визг от избытка чувств, дочка перечисляет свои новости, выстреливая слова и фразы со скоростью пулемета «Чарушников-22».

Буквально за полтора кванта времени мне удалось узнать, с кем она подружилась и с кем поссорилась, которая из ее подруг подцепила шикарного парня или стала жертвой неразделенной любви. Между делом Миранда упоминает и о том, что сдала вступительные тесты и получила возможность выбрать любой из сотни прекрасных факультетов.

– И что выберешь? – спрашиваю я, улыбаясь.

– Уже выбрала, – гордо сообщает она. – Учебный центр при Криптографической академии.

– Круто берешь, девочка… – Я даже опешил. – Собираешься работать в Тай-по?

– Не обязательно. Кроме Тай-по, наших выпускников распределяют в три разведки, обе контрразведки и министерство иностранных дел… – Миранда лихо подмигивает. – Только дипломатия мне что-то не нравится. Там придется в основном придумывать шифры, а я больше люблю их взламывать.

Она рассказывает, как в качестве вступительного экзамена получила задание прочитать текст, закодированный неизвестным шифром, и написала программу, которая справилась с проблемой за девять с небольшимчасов На следующий день Миранду вызвали на собеседование и зачислили.

– Папка, ты представляешь, это была настоящая депеша! – Моя младшенькая чуть не кричит от возбуждения, – Обмен шифровками между кораблем Айн и их штабом. Ничего интересного – технический отчет. Но человек из военной разведки сказал, что главное – сам взлом кода. Теперь наши смогут прочитать несколько сот гравиграмм, которые были перехвачены раньше.

По этому поводу мы открываем бутылку шампанского. Я тем временем рассказываю кое-что о последних своих делах, включая Трою и Сапфир. Про попытки убить меня, конечно, не говорю – нечего деток зря пугать. Зато во всех подробностях расписываю встречу с земляком, да не просто земляком, а почти что родственником – парнем из нашего клана.

Я как раз живописал, каким смешным карапузом был отец Карамбы, когда вдруг почувствовал, что настроение моих слушателей изменилось. Мои детишки как-то странно переглядывались, словно разговор коснулся неприятной для них темы. Наконец Гай-Юлий, глядя на меня исподлобья, спросил:

– Па, какое значение в твоей жизни имеет клан? Я спрашивал у мамы, но она не смогла объяснить.

– Я тоже вряд ли смогу… А с чего ты завел этот разговор?

– Понимаешь… – Он замялся. – За последние дней десять мне дважды напомнили, что мы, как твои дети, должны иногда вспоминать о своем долге перед Горным Морем.

Вполне в духе моих сопланетников. Никаких дипломатических деликатностей, а сразу в лоб… Неужели и я такой же? Кажется, да.

– В принципе, от вас ничего не требуется. – Я спешу успокоить милых деток. – Во-первых, ни ты, ни Миранда не проходили посвящение. Во-вторых, даже после этого ритуала – кстати, ритуал довольно любопытный – любой из нас может отказаться от любого задания старейшин. Но кто напомнил тебе о клане?

– Сначала дедушка, – поведал Гай-Юлий. – В смысле, твой папа.

– Ну да, Миранда рассказывала, что старик прислал тебе письмо.

– Во-во. Дедуля сказал, что через месяц в ваших краях кончается сезон большого аврала, и ты должен привезти детишек, чтобы мы прошли посвящение.

– Это не вредно, – говорю я. – Повторяю, посвящение не наложит на вас никаких особых обязанностей.

– А конкретнее?

– У тебя сразу появится большое количество родственников или почти родственников, к которым ты в случае необходимости сможешь обращаться за помощью. Но и они соответственно к тебе… А еще вас попросят всячески рекламировать продукцию наших компаний. Но главное – помогать своим и удерживать их от неумных действий.

Миранда подозрительно щурится.

– Хочешь сказать, что не будет никаких идиотских ограничений типа не пить, воздерживаться от внебрачных связей…

Я прыскаю со смеху. Оказывается, мое потомство опасается чего-то совсем уж первобытного.

– Нет, конечно. Делай что хочешь, если это не вредит твоему здоровью, твоей карьере или каким-то образом процветанию клана… А что, проблема внебрачных связей стоит так остро? – Подмигнув девочке, я снова обращаюсь к сыну: – Ты говорил, что тебе дважды напомнили о принадлежности к клану. Кто был вторым?

– Некто Модест Васильченко, бизнесмен с Брахмы. Он лоббирует проект «два-бэ». Ему нужен подрядчик, чтобы прокладывать линии через черные дыры. Васильченко сказал, что ищет тебя, потому что вы с ним принадлежите к одному клану, а еще Васильченко считает моего папочку лучшим знатоком неравномерности времени.

– Анизотропии времени, – машинально уточняю я. – А этот Модест – настырный парнишка. Он уже и ко мне обращался.

– Настоящий делец. – Гай-Юлий согласно кивает. – Но дело не в нем. Па, не кажется ли тебе, что в наше время кланы стали анахронизмом?

– Кажется, – признаю я. – Только я привык к этому анахронизму и считаю его полезным. Попробуйте – может, и вам понравится.

Неожиданно Миранда вскакивает и объявляет, что ей надо срочно бежать, потому как возле дома уже ждут подружки. Я вызываюсь ее проводить, тем более что собирался повидать Клементину.

Уже в дверях слышу голос Гая-Юлия:

– Надеюсь, ты будешь ночевать у меня. Места хватит.

Хоть я родился и вырос на Монтеплато, но долго жил в столицах и научился кое-какому политесу. Поэтому деликатно уточняю:

– Не помешаю?

– В данный момент я одинок, – печально сообщает сын. – А ты?

– Увы, тоже…

***

Миранду ждут четыре девицы весьма сносной наружности – Мода в этом сезоне либеральная, поэтому все одеты по-разному – кому как нравится. Тут и мини-шорты, и широкая юбка до пят, и длинная рубаха навыпуск, и полоски яркой ткани, закрывающие незначительную часть бюста. Впрочем, бюст не ахти. Поцеловав Миранду, вхожу в подъезд и слышу за спиной возбужденный шепот: «Кто такой?.. Твой?.. Новый чувак, твоей мамки?..»

Продолжаю ухмыляться, пока лифт везет на восемнадцатый этаж. Есть еще порох…

Дверь открывает Клементина, моя бывшая жена. В начале века у нас был бурный роман, хотя науку я бросил ради другой женщины. Айседора была планетологом и объявила конкурс – ей нужен был напарник, хорошо знающий черные дыры. Предполагалось, что два члена экипажа должны стать любовниками, и это меня тоже устраивало. Вскоре я сам превратился в ЧД-пилота вполне пристойного класса и за год поменял трех напарниц. А потом появилась астробиолог Клементина Кабрал, и наш дуэт проработал среди звезд больше двух лет.

Ах, эта романтическая эпоха двухместных космолетов! То есть жилые кабины были рассчитаны на четверых, но два места всегда оставались в резерве – на случай, если придется эвакуировать и принять на борт другой экипаж. Мы чертили свои трассы до 2309 года, пока не родился Гай-Юлий.

Сколько-то лет мы прожили на Венере, я преподавал в университете, и жизнь как будто наладилась, в двенадцатом году к счастливому семейству прибавилась Миранда. Потом оказалось, что я слишком стар и больше не способен удовлетворить молодую женщину в расцвете сил. Клем с детьми уехала к родителям на Землю, а всеми брошенный неудачник Агасфер Кассетов поработал немного научным консультантом в дыролазном концерне «Black Global», после чего вдруг оказался дряхлым пенсионером на родном Монтеплато…

За эти годы Клементина заметно постарела, набрала лишний вес. Что и говорить, сорок восемь – неприятный возраст, особенно для красивой женщины. Мы разошлись, когда мне было сорок девять, а ей – тридцать три. Сейчас, наоборот, я на полтора десятка лет младше бывшей супруги.

За чаем Клем интересуется, как протекает омоложение. Она возвращается к этой теме всякий раз, когда мы встречаемся, и мне всякий раз становится жалко эту все еще красивую женщину, которую я безумно любил двадцать лет назад и которая теперь стремительно стареет. Говорю уклончиво:

– Были неприятные ощущения, но при некоторой дозе мазохизма от них можно получить удовольствие. А вообще результат стоит мелких неудобств. Года через три после процедуры получаешь немыслимое удовольствие, заметив, что кожа становится гладкой, мышцы избавляются от дряблости… – Я подмигиваю. – Ну и прочие функции постепенно возвращаются

Клем хочет выяснить еще что-то, но тут начинается трансляция новостей, и я немедленно забываю обо всем. Это еще одна из моих бесчисленных маний – постоянно нуждаюсь в свежей информации. К психиатру даже не обращаюсь: догадываюсь, что это неизлечимо.

К сожалению, новости сегодня неинтересные:

– Несколько высокопоставленных чиновников с Венеры приговорены к длительному заключению по обвинению в злоупотреблении служебным положением.

– В Астрофедерации продолжаются боевые действия против повстанцев на континенте Боливари планеты Антика.

– Совет Девятнадцати направил в Сенат закон о монополиях, согласно которому монополией считается компания, контролирующая 60 процентов рынка.

Потом судьба все же решает улыбнуться мне, и начинается интервью. Сегодня в студии Виктор Мардук – Третий Консул, ответственный за силовые структуры. Железный человек. Даже жестокий. Мы встречались в 2292 году, когда моя рота охраняла мирную конференцию, на которой Цвай подписали капитуляцию. У меня осталось впечатление, что разговариваешь с тяжелым крейсером, который намерен и, главное, способен любой ценой пробиться к поставленной цели.

Сегодня Третий – сама любезность. Отвечая на вопросы, успевает между делом флиртовать с очаровательной ведущей – «Вестей Галактики».

– Ваше превосходительство, многие зрители спрашивают нас о событиях сорокалетней давности.

– Мятеж против сепаратистов на Монтеплато?

Ведущая ошеломлена столь молниеносной реакцией, а по лицу Консула скользит тонкая усмешка. Эта маленькая слабость присуща всем обладателям высокого интеллекта – мы любим изредка демонстрировать свое превосходство над мелкими недоумками.

Подавив смущение, телевизионная красавица продолжает:

–… Все такие режимы начинали и кончали одинаково. Их поддерживали огромные толпы соплеменников и сопланетников, но тем не менее проходил год-другой – и власть сепаратистов рушилась на всех мирах даже без интервенции земной армии.

– Тут нет загадки, – говорит Мардук. – Сепаратисты выдвигали лозунги, которые казались привлекательными, но на самом деле были глупы и бесперспективны. Лидеры мятежников обманывали сопланетников обещаниями, будто знают секрет, как добиться процветания, не прикладывая усилий. Первые же попытки реализовать такие идеи приводили к разрухе и обнищанию. Естественно, толпа, еще вчера возносившая до небес мудрых вождей, немедленно отворачивалась от политических банкротов, после чего наши десантники занимали мятежные миры, почти не встречая сопротивления.

– Но ведь были большие сражения. Например, на Зиянде и Монтеплато.

Третий Консул пренебрежительно морщится:

– Это, скорее, исключения. На Монтеплато был огромный гарнизон, в том числе личная гвардия Упыря – шесть тысяч фанатиков, сплоченных родоплеменными узами. И тем не менее четыре сотни повстанцев под командованием генерала Фаттаха, нынешнего Проконсула…

Да, это был красивый эпизод в истории моей малой родины. Четыреста семь бойцов с легким оружием разгромили элитную бригаду карателей, захватив президентский дворец, космодром и телецентр. В живых остались только сам Фаттах и тридцать восемь его повстанцев, каждому из которых досталась рубиновая медаль Героя Вселенной. Их так и называют – Три Чертовы Дюжины.

А ведь в самом деле, через неделю – сороковая годовщина этого сражения!

Клем понимает, о чем я думаю. Спрашивает сочувственно:

– Вспоминаешь эпоху штурмов и подвигов?

Отрицательно качаю головой. Мне вовсе не хочется вспоминать времена, когда смерть дышала в ухо. Слишком уж привык я к безопасности и спокойствию. Хотя какие там безопасность и спокойствие при моей дурной профессии… Интересуюсь в свою очередь:

– Чем занимаешься?

Оживившись, она начинает рассказывать о делах своего института. Они разрабатывают какие-то медикаменты индивидуального действия. Из-за обилия специальных терминов я не сразу соображаю, о чем речь, и Клем объясняет на человеческом языке:

– Мы делаем антитела и другие препараты, которые выполняют свою функцию, лишь попав в организм, обладающий заданным набором генов.

Поняв, что она имеет в виду, я прихожу в восторг и восклицаю:

– Это же идеальное точечное оружие. Убивает лишь конкретного человека, а окружающим не угрожает. Клем укоризненно морщится:

– У тебя всегда были садистские наклонности.

Мы обсуждаем нюансы этой технологии. Клементина переписывает для меня набор программ для синтеза таких препаратов. Теперь я смогу «варить» молекулы точечного действия даже в своей переносной лаборатории.

Между делом я продолжаю рассказывать об ощущениях, связанных с омоложением, и, кстати, жалуюсь:

– Боюсь заводить новых детей. Я ведь столько органов себе добавил, что уже стал не совсем человеком. Мало ли какие монстры от меня родятся.

Она смеется и язвительно сообщает:

– Твоя геноинженерная безграмотность избавила многих женщин от роковой ошибки. А на будущее запомни, что имплантанты автономны от твоего генома. Когда-то пытались выращивать дополнительные органы, изменяя хромосомы, но получались монстры. Потом появилась технология сепаратного внедрения, исключающая влияние чужеродного объекта на генофонд носителя. Одновременно решалась проблема имунного отторжения.

Это успокаивает. Все-таки я не профессиональный биохимик и страдаю некоторыми обывательскими страхами. Побаиваюсь трансгенных овощей, клонированных частей тела, выращенных в колбе. И даже боюсь отдаленных последствий омоложения.

Тем не менее сейчас мысли об этом отходят на задний план. Как бы невзначай беру Клем за руку и вежливо намекаю:

– Может, мне остаться? Вспомним доброе старое время…

– У меня есть друг, – многозначительно говорит она. – Очень близкий друг.

– Но сейчас-то его нет.