Синеглазка
      Чистящая жидкость для бытовых целей.
      40% раствор этилового спирта. Служит для обезжиривания поверхностей, мытья окон, стеклянной и фарфоровой посуды, сантехники, зеркал, эмалированных покрытий. Способствует удалению пятен машинного масла и других спирторастворимых загрязнителей.
      Беречь от огня, не давать детям. Изготовитель: ООО "Чирьяшевский завод бытовой химии", Башкортостан, Кирбабаевский район, с. Чирьяш, ул. Магомая Муслимова, дом. 6.
      Срок годности не ограничен
      Цена свободная
      ГОСТ 12712-80
      Больше всего Олега умилил этот ГОСТ. Раньше он встречался ему только на водочных этикетках. А "Синеглазкой" в народе с давних времен называлась голубоватая жидкость для мытья окон. Ее тоже охотно употребляли внутрь при отсутствии нормального алкоголя. Так что подсказок на пакете было достаточно, чтобы любой алкаш понял - оно самое. А главное, поскольку жидкость бытовая, не требуется ни акцизной марки, ни лицензии на производство и торговлю. И никого не касается, как, наружно или внутрь, использует "Синеглазку" очередной дядя Вова.
      - Юсуф, - усмехнулся Олег, - а что, такой завод действительно существует?
      - Э, дорогой, - Юсуф покровительственно похлопал его по плечу, документ существует. Счет-фактура, накладная с печатью, сертификат - все что хочешь. Научи Чингиза, как включать-выключать этот конвейер, а завтра мы с тобой поедем договора заключать. Будешь "Синеглазку" поставлять. Прямо из Кирбабаевского района.
      Ночью бездыханное тело дяди Вовы азербайджанцы увезли и подкинули к каким-то коллективным садам. Так в судмедморге образовался ещё один неопознанный и бесхозный труп. Дождавшись в холодильнике своей очереди, он раскрыл под ножом патологоанатома свое проспиртованное нутро и заслуженно получил справку, где в качестве причины смерти была обозначена сердечная недостаточность на почве алкоголизма. Труп дяди Вовы вскоре переместился в обозначенную номером безымянную могилку, а его посмертная фотография пополнила толстый альбом безродных покойников. Может, однажды его там опознает бывшая супруга или кто-то из детей.
      ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ КАЛЕНДАРЯ
      Остаток лета промелькнул, как железнодорожный перегон мимо окон электрички. Жара давно спала, и желтые мазки в городской зелени просигналили приближение осени. Первого сентября Олег очень хотел поздравить Лену и Сашу с началом учебного года. Не получилось.
      Утром на своей серой "Волге" приехал Юсуф. Сам за рулем сидел, что делал крайне редко, предпочитая использовать в качестве шофера кого-нибудь из своих работников-земляков. Но сегодня, оказывается, Мамед уехал с Вахидом в Травду на гидролизный завод за спиртом. Тем не менее, настроение у босса было хорошее, и Олег решил, что выдался подходящий случай для серьезного разговора.
      - Юсуф, кто-то обещал мне хорошую зарплату, проценты с оборота и златые горы. - Олег взял тон слегка шутливый, слегка просительный. - Так можно уже начинать платить.
      - Нет у меня денег! - взвился Юсуф, и настроение его резко переменилось.
      Он попытался уйти от Олега, но тот не собирался бросать начатый разговор.
      - Я на тебя работаю, так? Значит, положена зарплата. - У него тоже начало меняться настроение. - Мне надоело жить на этом скотном дворе. Я хочу снять нормальную комнату, жить как человек и делать подарки своим детям.
      - У меня нет с утра денег! - разозлился ещё больше Юсуф. - В другой раз поговорим. Вообще одни убытки.
      В подтверждение своих слов он вывернул боковые карманы пиджака, из которых высыпались табачные крошки и порванные резиновые кольца, которыми скреплялись денежные пачки. На этом дебаты закончились.
      Считать Олег умел. Из литра спирта получается пять полиэтиленовых упаковок "Синеглазки". Отпускная оптовая цена пакета - десять рублей. Итого: пятьдесят рублей. Литр спирта обошелся Юсуфу в четырнадцать рублей. Ну, допустим, у него сумасшедшие накладные расходы - перевозка, аренда фермы, печатание полиэтиленовой упаковки, охрана, взятки, амортизация разливочной линии и так далее. Но даже если эти пять пакетов "Синеглазки" имеют себестоимость двадцать рублей, тридцатку чистого навара он с них имеет. Всего он закупил шестьдесят тонн, то есть шестьдесят тысяч литров спирта. С каждого литра тридцать рублей чистой прибыли. Всего получается один миллион восемьсот тысяч рублей.
      И он ещё не хочет платить ему зарплату!
      Целыми днями с утра до вечера Олег создавал Юсуфу прибавочную стоимость. С утра он проверял линию и запускал её в работу. Потом на новенькой "Газели" с брезентовым тентом развозил по точкам картонные коробки с "Синеглазкой". Затем объезжал пункты приема стеклотары и свозил на центральный склад мешки и ящики с бутылками. После обеда опять ехали с Рустиком на ферму за "Синеглазкой" и забрасывали на оптовый рынок. К вечеру Олег собирал выручку и сдавал Юсуфу несколько десятков тысяч рублей, иногда и за сто тысяч переваливало. И после этого выпрашивал денег себе на обед. Юсуф, корчась от жадности, давал рублей пятьдесят, изредка сотню.
      Порой Олег ловил себя на мысли, что было бы неплохо прикарманить деньги и скрыться. Собственно говоря, а что ему мешало? Да просто рука не поднималась на воровство. Одно дело, забрать справедливо причитающееся, совсем другое - хапнуть сколько ухватишь. Кроме того, это означало, что он не сможет видеться с детьми. Юсуф и Мамед живут в соседних домах, и неизвестно, что будет, столкнись Олег с ними на улице. А вдруг обозленные азербайджанцы доберутся до Саши с Леночкой? Дикий же народ, горцы. Хоть не чечены, а поди пойми, что за мысли у них под кепками крутятся. Русские бандиты уж точно не стали бы церемонится.
      И Олег с тоской начал понимать, что оказался на положении заложника, крепостного при барине. Живет в каморке на ферме. Делает, что велят, идет, куда пошлют, отрабатывает барщину, получает из хозяйских рук деньги на еду. Он с трудом поддерживал приличный внешний вид. Грел воду в ведре большим кипятильником и устраивал себе баню в одном из закутков фермы, умывался и брился, пуская воду из шланга. Тут же стирал одежонку, благо майки и джинсы в особой глажке не нуждались.
      Приглядевшись, он обнаружил, что все окружающие находятся в той или иной степени зависимости от Юсуфа. "Газель" была оформлена на Рустика, но купил её Юсуф, и принадлежала она ему. Мамед жил в квартире, которую тоже купил Юсуф, оформив на свою сестру Гюзель. Молоковоз Вахида, оказалось, куплен им напополам с Юсуфом, и дагестанец вынужден теперь работать на партнера. Тем более, что никакие другие грузы, кроме левого спирта возить не мог, цистерна - не фургон. Охранники Чингиз и Миша тоже оказались привязаны к ферме, поскольку им негде оказалось жить. Оба убежали из Азербайджана, скрываясь от службы в армии. В России находились, по существу, на нелегальном положении, и Юсуф отлично воспользовался их безвыходным положением. Про вечно пьяных бомжей и говорить нечего. Это были натуральные рабы. В первую очередь, естественно, рабы бутылки. Но бутылку-то держал Юсуф.
      Рустам на погрузку приехал слишком поздно, что-то у "Газели" с аккумулятором случилось, долго не мог завестись. Юсуф, с утра разозленный неприятным разговором с Мастером, по этому поводу устроил форменный скандал, требовал наверстать упущенное и грозился штрафом.
      Когда загрузили в "Газель" коробки с "Синеглазкой" и поехали, угрюмый Рустик с неожиданной злобой сказал:
      - Вот заложу Гасану, узнает тогда...
      - А кто это - Гасан? - поинтересовался Олег.
      - Кто много станет знать, скоро умрет. Понял, Мастер? - осадил его Рустик.
      - Нет, не понял. - Ответ Олега не удовлетворил и он зашел с другой стороны: - Он что, такой опасный?
      - Он такой опасный, что лучше ему вообще никогда не попадайся на глаза.
      - Понятно. Крутой авторитет, - сделал Олег вывод.
      - Сказал тоже, - хмыкнул Рустик, остервенело вывернул баранку, и они с полевой дороги выехали на шоссе, - это вор в законе. Самый главный у нас по всему краю.
      - У вас - это у кого? - решил уточнить Олег, поскольку самым главным в крае считал все-таки губернатора.
      - У азербайджанцев, - успокоил его Рустик. - Кто приезжает, должен у него отметиться. Если бизнес хочешь иметь, получи разрешение.
      - Получил разрешение, отдай двадцать процентов прибыли, - продолжил тематический ряд Олег.
      - Какой двадцать! - возмутился Рустик и всплеснул руками, оставив баранку. - Пятьдесят!
      - Не хило! - присвистнул Олег. - Ты руль-то держи, а то размахался. Того и гляди в кювет спрыгнем. Хозяйскую "Синеглазку" передавишь, вообще по гроб жизни не рассчитаешься. - Он покачал головой и спросил: - Юсуфчик-то наш, стало быть, свой бизнес от главного босса закосил?
      - Э, я тебе ничего не говорил, - испугался Рустик.
      - Правильно, я сам догадался.
      - Все, больше про это не говорим. Лучше песни пой, - предложил Рустик.
      - Что я тебе, авторадио? - возмутился Олег. - Или магнитола? Не хочешь рассказывать, молчи, я и без тебя разберусь. Ситуация знакомая - Дон Корлеоне в версии Марио Пьюзо.
      - Нет у него никакого пуза! - тоже возмутился Рустик.
      - Итальянские эмигранты, маленькая Сицилия. - Олег принялся размышлять вслух. - Все свои, только полиция чужая. Крестный отец, всеобщий благодетель. Организованная структура на принципах землячества. Большая семья, где все друг другу семиюродные братья. Большой босс договаривается с другими боссами, делит сферы интересов и обеспечивает единодушие в рядах земляков.
      - Даже слушать тебя не хочу! - воскликнул Рустам. Он уже пожалел, что необдуманно распустил язык.
      - А я не с тобой разговариваю, - осадил его Олег. - Потому не перебивай. Так, на чем я остановился? Пятьдесят процентов крыше - это, по моим понятиям, форменный беспредел. Чтобы столько снимать, надо быть человеком безжалостным, решительным и жадным. Аль-Капоне, Чикаго тридцатых годов. Нарушителей конвенции, небось, режет, как барашков.
      - Слушай, перестань, будь добрый человек, - взмолился Рустик.
      И Олег замолчал. Но думать не прекратил. Теперь ему стал понятен страх Юсуфа перед утечкой информации о его подпольном водочном промысле. Но оставалась непонятной глупая жадность босса. Ведь любой из его крепостных, обозлившись, однажды может заложить хозяина крестному папе Гасану. Тот же Рустик наверняка знает, где квартирует главный азербайджанец Уральского края. И нетрудно догадаться, что может сотворить с Юсуфом оскорбленный вор в законе.
      День выдался напряженный. Вдруг обозначился резкий скачок спроса на суррогатную "Синеглазку". Оказывается выросли цены на спиртное. Олег, совершенно оторвавшийся от жизни, был весьма удивлен таким оборотом дел. В киоске возле Центрального рынка его приезда ждали, как голодные африканцы гуманитарного конвоя с кукурузными хлопьями. Хозяин разве что не танцевал в честь долгожданного гостя.
      - Где ж ты пропадал? - воскликнул он. - С утра дождаться не могу. Давай пакетов двести.
      Обычно он брал пятьдесят. Тусующимся на рынке бомжам и колдырям этого, как правило, хватало на сутки. Сегодня, похоже, клиентуры прибавилось. Олег выгрузил коробки, получил деньги. Попросил Рустика тормознуть у ближайшего киоска "Роспечати" и купил пару местных газет. Крупный заголовок на первой странице одной из них сообщал: "Веселие Руси снова подорожало". Попросив Рустика подождать с поездкой минут пять, Олег погрузился в чтение.
      "Власть снова преподнесла сюрприз. С сегодняшнего дня на территории края каждая бутылка с алкогольными напитками крепче шести градусов должна нести на себе краевой знак соответствия качества. Исключение сделано только для пива. И то, наверное, исключительно потому, что удорожание бутылки пива на два-три рубля мгновенно разорит и ликвидирует местную пивоваренную промышленность. Правда, краевую марку на бутылке водки или вина покупатели увидят ещё не скоро. Во-первых, все, что ввезено на территорию региона до первого сентября, разрешено к продаже без марки в течение двух месяцев; во-вторых, местным производителям дана месячная отсрочка для приобретения и установки специальных маркировочных аппаратов. Но цены возрастают уже сейчас. И это понятно. Ведь каждый хочет покрыть будущие расходы заранее. А торговля как обычно стремится упредить инфляционные ожидания покупателей.
      Естественно, введение краевого знака соответствия качества власть объясняет желанием оградить земляков от фальсифицированного алкоголя и пополнить казну за счет контроля над сбытом вино-водочной продукции. Похоже, желание пополнить казну и есть главная причина введения ещё одной наклейки. А платить придется, как обычно, рядовым гражданам."
      Дальше шли нападки на губернатора и правительство края, не способных поднять промышленность и перекладывающих свои проблемы на плечи трудящихся. А вот в другой газете было напечатано интервью с коммерческим директором ликеро-водочного завода. Тот приветствовал введение краевой марки, поскольку рынок затоплен морем поддельной водки. Но тут же заявлял, что марка не поможет, а только принесет новые трудности легальным производителям. Сама марка стоит рубль, но надо ещё купить аппарат, который будет её наклеивать. А пока эти знаки соответствия придется клеить вручную работницам завода и чуть ли не языком их слюнявить. Поэтому бутылка водки отныне подорожает на три с половиной рубля. А с учетом торговой надбавки в магазинах её цена повысится сразу рублей на пять. Главное, что цена пол-литра самой дешевой "Русской" превысила психологический барьер в двадцать рублей. Это, конечно, приведет к снижению сбыта, падению производства, снижению отчислений в бюджет и другим бедам. Поэтому краевой думе следует немедленно отменить вредную марку.
      Олег свернул газеты и задумался. Рустик заныл:
      - Поехали, Мастер. Юсуф и так орал сегодня.
      - Должность у него такая - орать, - меланхолично заметил Олег. Ладно, поехали. Давай к вокзалу.
      У вокзала в полуподвале жилого дома располагался небольшой магазинчик "Хозтовары". Обычно Олег приезжал сюда раз в неделю и сдавал крупную партию "Синеглазки" - восемьсот, а то и тысячу полиэтиленовых пакетов. На этой неделе поездка в "Хозтовары" была всего три дня назад, но он решил туда наведаться. И в своих расчетах не ошибся.
      Директриса магазина, сдобная дама лет сорока, богато декорированная яркой косметикой и в красном облегающем костюме, должном подчеркнуть её сексуальную привлекательность, встретила Олега самой обворожительной из своего запаса улыбок. Первые её слова звучали так:
      - А ваши цены тоже повысились?
      - Совсем немного, - утешил её Олег, мгновенно оценивший финансовую перспективу, - всего на пятьдесят копеек за пакет.
      - Это терпимо, - сразу успокоилась директриса. - Вот если бы вы ещё давали в кредит... - Она сложила губки бантиком и посмотрела такими глазами, словно желала немедленно пригласить в постель. Уж очень ей хотелось очаровать Олега, а, кроме кокетства, другими способами обработки делового партнера она, наверное, не владела. - Я бы взяла большую партию с оплатой дня через три.
      Наверное, у неё открылся солидный оптовый канал сбыта. Оно и понятно: вокзал рядом, бутлегеры из уральской глубинки быстренько все растащат по своим совхозам-леспромхозам. Там пьют все, что жиже солидола, а уж вонючую "Синеглазку" встретят на ура. Да и возить компактные пакеты удобнее, чем тяжелые бутылки.
      - В кредит на три дня будет ещё дороже, - Олег сделал вид, что тает под чарами стареющей Мессалины, как эскимо под солнышком, - начальство этого страшно не любит. Меньше, чем за одиннадцать рублей, отдать не могу.
      Наверное, он продешевил, поскольку дама буквально расцвела от радости. Эта радость так её распирала, что красный костюм едва не лопнул по швам. Она тут же отдала распоряжения товароведу и грузчику и увела Олега в свой кабинет пить кофе. Глазки строить прекратила, но оставалась по-прежнему любезной. Часть товара она все-таки оплатила наличными из расчета десять пятьдесят за пакет.
      Кузов "Газели" вычистили полностью. Когда Олег выходил через торговый зал, там уже стоял сетчатый контейнер с прозрачными пакетами "Синеглазки" и ценником. Цена впечатляла - пятнадцать рублей. Что ж, директриса наваривала на "Синеглазке" вчетверо против того рубля, что выкрутил себе Олег. Впрочем, ей надо было ещё содержать магазин, персонал и отстегивать налоги.
      ЛЮДИ В МАСКАХ
      Вместо того, чтобы, как положено по расписанию, объехать пункты приема стеклотары и свезти принятые бутылки на центральный склад в бывший спортзал расформированного и распроданного по кускам ГПТУ, Олег распорядился гнать "Газель" обратно на ферму. Рустик немного повыламывался, но подчинился. На ферме они снова доверху забили кузов коробками с "Синеглазкой". Теперь их путь лежал на оптовый рынок.
      На юго-восточной окраине города, где низкие Уральские горы, сгорбясь, подкрались к многоэтажным новым кварталам, располагался огромный Куйбышевский рынок. Назывался он так в честь городского района, куда отчислял аренду за земельный участок. Сам участок в несколько гектаров ещё недавно был самовольной и незаконной свалкой. Поэтому, кстати, и аренда оказалась копеечной. Ведь арендаторы, кроме прочего, обязались провести рекультивацию земли. Провели они её очень быстро. Сгребли весь хлам в расположенный тут же рядом маленький карьер, навезли гравия и закатали территорию асфальтом. Потом огородили участок забором из металлической сетки, расставили рядами контейнера и уже сами стали арендодателями, поскольку контейнера сдавались в аренду. Рынок оказался первой оптовкой в городе и сразу завоевал популярность. Покупателей здесь всегда было море.
      И сегодня на Куйбышевском рынке царило обычное столпотворение. Тысячи людей, сотни автомобилей и неумолчный гвалт. "Газель" въехала в ворота мимо осоловевшего охранника и медленно двинулась сквозь толчею между рядами торговых контейнеров. Низкие оптовые цены привлекали массы покупателей, и перед самым носом машины бесстрашно шныряли какие-то бабки с кошелками и тетки с тележками. Степенные мужики неторопливо волокли тяжелые ящики и коробки, не обращая внимания на надрывающийся автомобильный клаксон. Но больше всего проблем создавали легковые автомобили. Их хозяева никак не хотели признавать деления территории на зоны проезда и стоянки.
      Наконец "Газель" добралась до контейнера под номером 416. Он принадлежал Юсуфу, хотя сам хозяин появлялся здесь нечасто и ненадолго. Тут распоряжалась какая-то его родственница по имени Лиля. Олег сомневался, что это её настоящее имя. Было ей лет около пятидесяти, всю жизнь она проработала в торговле и умела виртуозно обсчитывать клиентов. При этом смотрела в глаза, словно гипнотизировала. Впрочем, кое-кто из клиентуры и рыночных проходимцев тоже нередко пытался её надуть. Покупались на её простоватый вид. При едва ли полутора метрах росту было в Лиле около центнера веса, и формы тела её приближались к кубу. Она здорово косолапила, ноги словно прогибались под гнетом тела. Прибавьте к этому вечно всклокоченные волосы, пористый крючковатый нос и фиолетовую верхнюю губу. Одежда вполне гармонично дополняла общий облик: широкие спортивные шаровары самых мрачных оттенков и клетчатая мужская рубаха. Олег подозревал, что ничто другое из готовой одежды на неё просто не налезало. Сверху Лиля надевала передник из серой спецовочной ткани с большим карманом, но отороченный легкомысленным розовым кружевом. Под передником таилась набрюшная сумка-кенгуру. В неё Лиля прятала крупные купюры. Иногда их набиралось столько, что сумка раздувалась, и передник топорщился на животе, делая фигуру торговки ещё ужасней.
      На внутренних сторонах распахнутых дверей контейнера крепились застекленные витрины с образцами товара. Выбор у Лили был невелик: спагетти в полукилограммовой расфасовке, консервы, собачий баночный корм, растительное масло и водка. На все, кроме водки, цены равнялись магазинным и в условия оптового рынки были абсолютно неконкурентны. Зато водка отличалась заметной дешевизной и пользовалась спросом.
      Вот и сейчас какой-то молодой мужик перекладывал бутылки из ящика в коляску мотоцикла "Урал". Его пожилой напарник в красном мотоциклетном шлеме бережно переслаивал бутылки полосатыми деревенскими половиками. Лиля торчала в дверях контейнера, почти полностью их перекрывая своим телом, и отдавала распоряжения. На подхвате у неё шустрили два крепких мужика в пропыленных спецовках, похожие на сбежавших с завода слесарей. Они ворочали ящики, выдавали оплаченный товар и, в случае необходимости, могли дать в морду.
      Водку Лиле завозили с утра. Кто привозил и сколько, Олег не знал, да особо и не стремился узнать. Он только знал, что это связано с бутылочным бизнесом Юсуфа. Кто-то получает стеклотару, заполняет её паленой водкой и часть возвращает для реализации. К этой водке и деньгам за неё Олег никакого касательства не имел. Как-то раз он по какому-то делу заехал на рынок около восьми утра и увидел, что контейнер Лили до самого входа забит ящиками. Да ещё у входа стоял штабель ящиков в пятьдесят. Когда же после обеда привез "Синеглазку", штабель уже исчез, а в контейнере оставалась едва ли четверть прежнего объема. Помнится, тогда поллитра стоила рублей пятнадцать.
      Сегодня оптовая цена подскочила до восемнадцати или, как было обозначено на картонке в витрине, триста шестьдесят рублей за ящик. И товара у Лили почти не осталось. Только огромная пирамида пустых пластиковых ящиков громоздилась возле контейнера. Один из её угрюмых помощников выносил и ставил на асфальт последние полные ящики, а второй выдавал их покупателям, тщательно следя, чтобы никто не упер пластиковую тару. Покупатель шел сейчас в основном мелкооптовый, брали ящик-другой, перегружая бутылки в сумки, баулы и картонные коробки. Очевидно, брали для себя, а не для перепродажи: ну, там, поминки, свадьба, юбилей. Чувствовалось, что люди изо всех сил стремятся уложиться в свои небогатые семейные бюджеты.
      "Газель" близко к контейнеру подойти не смогла, мешали "жигули" и "запорожец", хозяева которых набивали багажники бутылками. Рустик выскочил из кабины, побежал к Лиле, по привычке, поддергивая штаны. Олег тоже сошел на асфальт, разминая ноги, прошелся вдоль машины. Посмотрел, как люди запасаются бодяжной водкой. Большинство, небось, прекрасно понимает, что берет. Вон, даже акцизных марок нет, и дураку все понятно.
      Косолапая Лиля, переваливаясь с боку на бок, заметив подошедшую "Газель", поспешила к машине. На ходу придерживала обеими руками туго набитый карман на переднике, словно кенгуру, опасающаяся, что непослушный кенгуренок может выскочить оттуда прямо на ходу. Наверное, денежки на всякий случай придерживала. А Рустик сел на ящик в дверях контейнера и присосался к пластиковой бутылке с минералкой.
      - Чего, Мастер, "Синий глаз" привез? - спросила Лиля, смешно топыря верхнюю губу, на которой дыбом вставали иссиня-фиолетовые волосья, как на зубной щетке.
      - Так ведь пока ещё не переименовали, - подтвердил Олег. - Но все равно - "вырви глаз".
      - И чего ходит? - отвлеклась вдруг Лиля, глядя мимо Олега.
      Тот обернулся. Какой-то молодой мужчина в светлом льняном пиджаке с кожаной папочкой под мышкой заглядывал в контейнер, о чем-то спрашивал Рустика. Тот жестикулировал баллоном с минералкой и кивал в сторону "Газели". Лиля занервничала, одышливо запыхтела, заперетаптывалась косолапо, шаркая по асфальту растоптанными туфлями. Олег ничего подозрительного в мужике не видел - культурный дядечка, не какой-нибудь гопник бритоголовый. Но Лиля, похоже, так не считала.
      - Открой дверку, Мастер, - попросила шепотом.
      Пожав плечами, Олег приоткрыл одну заднюю створку металлического кузова грузовичка. Лиля, стреляя глазами по сторонам, возила руками под своим серым передником. Мимо проехал неспешно солидный "Икарус", какие обычно ходят на междугородных маршрутах. Его широченные окна изнутри были плотно задрапированы коричневыми шторами. Огромный автобус, словно пароход, разрезал людские волны, оставляя кильватерный след. След этот не успевал затянуться, поскольку почти впритык за "Икарусом" шел автобус поменьше, тоже наглухо зашторенный. А за этим двигался мощный КрАЗ армейского защитного цвета с будкой вместо кузова. И окна будки были густо зарешечены.
      Этот военный грузовик озадачил Олега: с чего бы ему тут болтаться? За макаронами для солдатиков старшина приехал? Негромко брякнула дверка - это Лиля её захлопнула. Ворча под нос, пробежала вразвалку позади армейского грузовика к своему контейнеру.
      И тут зашипели тормоза, загрохотали тяжелые ботинки, посыпались во все стороны здоровенные парни в камуфляже и черных трикотажных масках. Толпа в испуге брызнула прочь. Впрочем, никого не ловили и не держали. Парни, неестественно толстые от надетых бронежилетов, выставив вперед стволы автоматов, быстро оттеснили покупателей от торговых контейнеров, взяли под надзор штабеля товара и торговцев.
      Олег растерялся. Первым порывом было - бежать. Но он тут же устыдился этого приступа трусости, да и машину с товаром не стоило бросать. И он стал просто наблюдать за происходящим. Совершенно очевидно, что на оптовом рынке орудовал ОМОН. Проходила какая-то облава. Омоновцы выскочили из автобусов и того самого грузовика армейского вида. Но сейчас среди них мелькали и мундиры простых милиционеров. А ещё мужчины и женщины с папками в руках. Налоговая инспекция - наконец-то догадался Олег, и под ложечкой у него засосало. Пожалуй, с его подозрительным товаром не стоило здесь оказаться в столь горячий час.
      Но уехать он не мог, потому что Рустик уже лежал на пыльном асфальте лицом вниз и прикрывал голову руками. А какой-то дюжий омоновец ему что-то объяснял, для пущей убедительности подтыкая ребра носком тяжелого ботинка. Рядом с восточной экспрессивностью голосила Лиля. Она косолапила возле недораспроданных ящиков бодяжной водки, рвала волосы, размазывала щедрые слезы по лицу и колотила себя в широкую клетчатую грудь. Молодой мужчина с кожаной папочкой в руках пытался её остановить и успокоить.
      Как ему это удалось, Олег не увидел, потому что получил крепкий тычок в спину и отлетел на кузов "Газели". Гулко ударился, но не упал, поскольку тут же был прижат к металлическому борту. Чужие руки бесцеремонно обхлопали его со всех сторон и так же бесцеремонно развернули. Омоновец оказался выше Олега на полторы головы и втрое шире в плечах. Укороченный автомат, словно детская игрушка болтался на его бычьей шее. Глаза в прорези маски смотрели деловито, словно он не человека ворочал перед собой, а к куриной тушке приценивался. Рядом с ним стоял милицейский капитан обычных человеческих размеров.
      - Ты водитель? - спросил капитан, кивая на "Газель".
      - Нет, - отрицательно покачал головой Олег. Он был унижен и морально раздавлен. - Я экспедитор.
      - А где водитель? - капитан говорил резко, почти угрожающе.
      - А я знаю? - разозлился Олег. - Убежал, небось, если не дурак.
      - Ладно, разберемся. - Капитана, похоже, этот вопрос мало интересовал. - Открывай.
      Лишних слов, судя по всему, он не любил говорить. Да и так все понятно. Олег распахнул задние дверцы "Газели". Картонные коробки заполняли металлический кузов на две трети объема. Капитан встал ногой на бампер, приподнялся, заглянул в коробку и спрыгнул на асфальт. В руке он держал полиэтиленовый пакет "Синеглазки".
      - Так, есть! - обрадованно сказал, словно рыбак, выдернувший из речки первого пескаря. - Криминал на лицо. Татьяна Михайловна! - закричал куда-то, вставая на цыпочки и размахивая булькающим кульком. - Идите сюда!
      Подошла средних лет дама в джинсах и кроссовках, будто на дачу собралась. В маечке и жакетике сверху. Наверное, и вправду, эти выезды на пыльные рынки для кабинетных теток, как вылазки на природу. В руках у неё уже была папка с лежащей на ней пачкой бумажных листов. Она уже на подходе начала что-то записывать, бросая короткие взгляды на машину. Олег понял: номер записала. Протокол, стало быть. Когда подошла ближе, Олег смог увидеть бланк. Так и есть, протокол. Да не простой. Протокол изъятия. И там уже стояла печать.
      Дама скользнула по Олегу равнодушным взглядом. А он вдруг почувствовал себя гораздо легче. Правильно, пусть изымают эту чертову "Синеглазку". Пусть жирный Юсуф тоже получит свою порцию обиды и унижения, останется без товара.
      А дама уже списывала надписи с пакета, услужливо поднесенного капитаном чуть не к самым её очкам.
      - Какое количество? - сварливо спросила она. - Или будем поштучно пересчитывать?
      - Три тысячи штук, - ответил Олег. - Но можете и сами посчитать, если есть желание.
      - А чего это ты развеселился вдруг? - спросил капитан с подозрением.
      - А у меня причин плакать нет, - ответил Олег.
      - Сейчас будут, - потянулся к нему омоновец широкой лапищей в черной перчатке.
      - Но-но, - осадила его дама и с интересом поглядела на Олега. Документы ваши предъявите, пожалуйста.
      Тот протянул паспорт и пачку бумаг на груз. Паспорт дама, не раскрывая, тут же передала капитану, а сама принялась рассматривать товаросопроводительные. Их Олег предусмотрительно заготовил целый комплект на все случаи жизни. Тут были: счет-фактура, накладная, пропуск на вывоз груза с территории предприятия, счет на оплату погрузочных работ, приходный ордер, командировочное удостоверение, сертификат качества, шоферская путевка и ещё несколько совсем уж мелких квитков, но все с печатями, штампами и подписями.
      - Э, а прописочка отсутствует! - возликовал капитан.
      - Сначала надо документы смотреть, а потом уже следователя от работы отрывать, - дама смерила его презрительным взглядом. Повернулась к Олегу. Зачем это, интересно, овощесовхозу полторы тонны спиртовой смеси? С вредителями борются?
      - Рамы в теплицах моют. - Олег сделал вид, что не почувствовал иронии. Он только понял, что гроза проходит стороной, вслед за раскатами грома никаких молний не будет. - Знаете, как в букваре. Мама мыла раму. Рама выл от сраму.
      Омоновец заржал. Глаза из щели трикотажного намордника смотрели дружески. Дама хмыкнула и протянула Олегу его бумажки.