Водка

      - Фирма "Ноосфера". Странное какое название. Что производите?
      Представителем "Ноосферы" был Олег. И доверенность, и накладные, и путевка Вахида - все заверено печатями этой фирмы. Конечно, можно было просто послать участкового подальше, но Олег пошел другим путем. Он достал из кармана ключ и покачал в воздухе брелком. Внутри прозрачного плексигласового шарика плавали три разноцветных пластмассовых рыбки.
      - Вот, - сказал Олег, - производим такие сферы типа "ноо". Диаметром от двух сантиметров до полутора метров. Успокаивает нервы и позволяет сосредоточить зрение. Рекомендовано институтом психоанализа для релаксации и психотренинга.
      - Научная вещь, - уважительно отметил участковый. - Опять же, расковырял и опохмелился, если что.
      - А вот это проблематично, - развеял его пожелания Олег. - Только для компрессов и растираний можно использовать содержимое. Потому что спирт с глицерином для увеличения плавучести.
      - Ясно. - Милиционер кивнул. - А какого размера больше выпускаете? Маленькие или покрупнее?
      - Средние. На какие спрос больше. Сейчас пришел заказ на пол-литровые. Очень, говорят, по руке удобные.
      - Выходит, даже игрушки можно из этой заразы делать. Хоть кому-то польза. - Участковый помялся, словно не решаясь что-то попросить. Решился. - Слушайте, мужики, вы бы мне не помогли в одном деле? Тут короче, операция у нас проводится, так двое понятых нужны. Ну, там, поприсутствовать при досмотре, протокол подписать. Не поможете? А то местные, сами понимаете, не хотят. Все ж друг друга знают...
      - А кого обыскивать собираетесь? - спросил Олег. - Если нашу хозяйку, то тут мы не помощники.
      - Не, вы что! Анну Сергеевну? Ни в жизнь! Так, пару несунов покрупнее у завода прихватим. Операция "Суррогат", мать их.
      - Несуны там парами ходят? - удивился Олег.
      - Да всяко бывает. Случается, что вся смена несет, у каждого за пазухой по баклажке. Так что мне, весь поселок теперь пересажать? Я ж не Берия какой. Ладно бы от жадности тащили, а то ведь на хлеб и молоко ребятишкам. - Участковый вытащил из кармана пачку "Примы", пошарил в ней, ничего не обнаружил, разочарованно скомкал и сунул обратно в карман, чтоб не мусорить на чужом дворе. - Сегодня начальство, вишь, нагрянуло под вечер, так что все равно кого-нибудь загрести придется. У вас сигаретки, случайно, не будет?
      - Случайно будет. - Олег вытащил черную пачку модного в этом году "Демидова". - Забирай, у меня ещё есть.
      - Да как-то неловко, - заотнекивался милиционер, но потом махнул рукой и взял. - Ладно, в другой раз приедешь, отдам. - Закурили. - Вот ведь какое дело с этим "шилом". Так у нас этот самый древесный спирт народ называет. Пояснил участковый, с удовольствием затянулся и выпустил струю легкого дыма. - Продают по двадцатке за литр. Понятно, не озолотишься. Покупатели такие же почти безденежные. Приезжают из города и спрашивают по домам. Чего уж говорить, иной раз на свадьбу таким манером закупают, на поминки. Уже попривыкли все дрянь эту пить. Ну, и черт бы с ним. Смотрю сквозь пальцы, как-то людям выкручиваться надо. Только тут вот какое дело получается. На той ведь стороне реки зэки плоты развязывают и на лесопилку подают. Ну, и повадились друганы им спирт по воде посылать. В литровые бутылки пластиковые из-под минералки наливают и - в воду. Спирт же легче, не тонет, но и не торчит бутылка. А на бутылке прямо выцарапывают или пишут: Косому, там, или Феде такому-то. Зэчье их ловит, а там уже сами делят. Половину пузырей, конечно, мимо проносит, но их ведь десятками посылают. А на зоне потом грандиозная пьянка. Перепьются и начинают разборки - отряд на отряд, барак на барак, кодла на кодлу. Три недели назад устроили похохотать - два трупа и штук пятнадцать покалеченных. Понаехало потом начальство из области, давай разбираться. Поставили задачу - искоренить. Я говорю, заставьте заводское начальство зарплату платить, тогда и спирт таскать перестанут. А водку так самоплавом не пошлешь, сразу утонет.
      - А сам чего пьешь? - спросил Олег.
      - Что люди, то и мы, - не стал отпираться участковый. - Нас ведь тоже зарплатой не шибко балуют. За май ещё не все отдали.
      - А бутылки, которые мимо уплыли, так и с концом, река уносит? обеспокоенно спросил Вахид.
      - Нет, ни одна не пропадает. - Участковый докурил сигарету до фильтра и с сожалением затоптал. - Напарники обычно в лодке плавают и подбирают. Да там полно желающих. Рыбаки, мужики, все кому не лень. Плохо только, когда пацаны подбирают. Двое мальчишек упились в июне до потери сознания, выпендривались один перед другим. Аж из Горнозаводска санитарный вертолет гоняли, чтобы в токсикологию отвезти. Одного так и не довезли... Эх, сколько тут народу из-за этого "шила" гибнет. Прямо, гражданская война. А пацаны эти, тоже вот, что видят с детства? Ладно, пойдем, что ли? Паспорта не забудьте.
      * * *
      В переулке стоял маленький автобуз "пазик", народное название "скотовоз". Самым мерзким качеством автобуса была его способность часть выхлопных газов всасывать в пассажирский салон, что роднило его с гиммлеровскими душегубками. Появление его здесь не вызывало особых подозрений, поскольку на лбу автобус нес маршрутное обозначение "Автостанция - п. Авангард". Но вместо обычных пассажиров сегодня он привез опергруппу.
      На окнах автобуса имелись свежеотглаженные сиреневые шторки. Поскольку все они были задернуты, с улицы никто не мог увидеть расположившихся внутри милиционеров и двух понятых - Вахида и Олега. В ожидании дела вся компания покуривала и травила байки на тему алкогольных суррогатов, поддельной водки и связанных с этой темой преступлений.
      - Вот, стали жалобы поступать на качество фабричной водки, рассказывал молодой опер в тесноватом пиджаке. - Торгинспекция, то да се, лаборатория качества. Короче, крепость вдвое ниже нормы. Оказывается, Каменский ликеро-водочный. Претензии выставили, арбитраж, штрафанули там кое-кого. Толку никакого. Главное, партия приходит, в ней ящиков десять-пятнадцать низкого качества, остальное нормальное. А на заводе все в ажуре, ОТК бдит. Ну, собрали бригаду по области, отправили разбираться, коли свои не могут ничего понять. Нам уже ясно, что по пути с завода в магазин кто-то подменку делает. Стали наблюдать. Вечером мы с напарником вышли, сидим под забором, под придурков косим. Открываются ворота, и аккуратненько тепловоз выкатывает сцепку - четыре вагона. А там ветка километра два от завода до станции. Мы встали и пошли следом. Идем, от комаров отмахиваемся. Вдруг, замелькало что-то у вагонов. Подходим ближе: мужики какие-то тюки от насыпи волокут. Достаю рацию, докладываю, так, мол, и так. А там дорога неподалеку. Наряд подлетает - стоит "москвичок-каблучок", грузится. Руки на капот! Ноги шире плеч! Хопа кислородные подушки с водкой, полный кузов. Через полчаса раскрутили всю шайку. Короче, грузчики с ликеро-водочного. Когда вагон грузят, загружают до кучи резиновые кислородные подушки, воду и одного из своих.
      - Ну, это старый способ, - перебил рассказчика один из молодых ментов, - шприцами отсасывают...
      - Заманаешься сосать! - поставил его на место опер. - Тогда бы сразу это дело размотали. На бескозырке дырка от шприца обязательно останется. В том-то и дело, что они бутылки раскупоривали, сливали половину, воду добавляли и снова запечатывали. У них даже такие специальные закатники ручные были сделаны, что укупорку от заводской экспертиза не отличит. Целое производство, фонарики с собой брали, воронки. За час успевали по сто-сто пятьдесят литров отмахнуть на каждого работника. А потом тепловоз приходил, за территорией подушки с водкой из вагонов выбрасывали и сами спрыгивали. Потом все это снова по бутылкам и в киоск. А сто литров - это десять ящиков, двести бутылок. Умножь на двадцать пять рублей.
      - Пять тысяч, - мгновенно перемножил Олег и выдал результат.
      - Вот, поняли? - опер помолчал, как и все, представив такие возможности. - А этим они практически каждый день полгода занимались. Один грузчик иномарку успел купить, другой - целый дом, прочие тоже неплохо подхарчились. А ведь зарплату получали побольше любого из нас и в свой срок.
      - Премию хоть вам дали? - спросил кто-то из темноты.
      - Скажешь тоже, - усмехнулся опер, - директор "ликерки" вообще-то устроил потом банкет и ящик фирменной в догон на всех выставил. Да начальство почти все расхватало. Нам по пузырю в дорогу досталось. Ну, мы и оприходовали в поезде. Хороша была водочка, для себя директор старался.
      Зашипела, затрещала, забормотала неразборчиво милицейская рация. Понятым на задних сиденьях подавно ничего не слышно. Но тут тихонечько зафырчал двигатель, задребезжала мелко какая-то невидимая железка. И опергруппа сразу возбужденно зашевелилась.
      - Ага... ага... понял.., - ответил старший в микрофон и подал команду: - Приготовились все. Поехали направо, - это уже шоферу.
      Тронулись, покатили по слабо освещенной улице. Лампочки не на всех столбах горят. Олег раздвинул шторки на окне, ткнулся лбом в холодное стекло.
      - Так, вот они! - старший стоит рядом с водителем, смотрит вперед. Подъезжай, притормаживай и двери открывай. Селиванов и Шнайдер в переднюю дверь, остальные в заднюю.
      Тут Олег разглядел жмущиеся к забору горбатые фигуры. С шипеньем и скрежетом разъехались, складываясь, железные доски дверей. С угрожающим криком просыпалась наружу группа захвата. Луч фонаря ударил в испуганно шарахнувшихся мужиков с мешками. Двое их было, парочка, как и обещал участковый. Можно подумать, картошку тащили на плечах. Но милиционеры рано торжествовали победу.
      Один из мужиков, согнувшись ещё больше, швырнул свой мешок через плечо на землю, словно борец соперника. Швырнул - это ещё мягко сказано. Если говорить точнее, он его от души хрястнул. Да так, что мешок ахнул, словно живой, екнул, булькнул и затих, быстро съеживаясь.
      Второй мужик свой мешок медленно опустил, поставил на траву. Но когда разогнулся, мешок резко скуксился. В луче фонаря что-то блеснуло и скрылось в крапиве у забора. Милицейский начальник взвыл, остальные заматерились. Мужиков поставили к забору, уперев руками в доски. Парень в штатском ворочал мокрые мешки. Автобус развернулся и посветил фарами.
      Олег вышел на улицу и подошел поближе. Не столько ради исполнения функций понятого, присутствующего при задержании и обыске расхитителей, сколько из простого житейского любопытства. Тошнотворно и резко пахло "древесным" спиртом. Мешки и в самом деле были из-под картошки, но внутри каждого находился второй - из толстого полиэтилена. При ударе о землю внутренний мешок лопнул, и содержимое стремительно ушло наружу. Тем более, что матерчатый мешок снизу оказался покрыт надрезами. Наверное, специально для такого случая. В придорожной канаве струился спиртовый ручеек, а трава вокруг была мокрой и быстро скукоживалась. Второй мешок оказался располосован вдоль снизу до верху. В крапиве милиционеры нашли небольшой самодельный резачок, отточенный, как бритва. Раздраженный молоденький следователь пытался хоть что-то спасти из вещественных доказательств, возился с мешками.
      Мужики у забора стояли спокойные, можно сказать, покорные судьбе и помалкивали. Одетые в истрепанные до бахромы на обшлагах спецовки, обутые в растоптанные башмаки, самые обычные работяги средних лет. И руки их, упертые в шершавые доски забора, тоже были рабочими, в ссадинах и въевшихся точках заводской грязи.
      Где-то впереди вдруг сорвался с места автомобиль. Помчался прочь, не включая габаритников. Только блики редких уличных лампочек на лакированных поверхностях, заднем стекле и бампере доказывали, что это нечто легковое, не крупнее "жигулей". Кто-то из милиционеров выматерился и сказал:
      - Эх, надо было дождаться, пока до места донесут. Перегрузили бы спиртягу в багажник, тут бы мы их и прихватили.
      - Ишь, как шустро смотался, - сердито откомментировал ситуацию следователь, плотно сворачивая мокрые мешки с хрустящим внутри полиэтиленом. - Хотел бы я на этого покупателя взглянуть. Вот, голову даю на отсечение, какой-нибудь прапорщик.
      - Почему думаешь, что прапорщик? - спросил подошедший майор, старший опергруппы, уже успокоившийся и разминавший на ходу сигарету с фильтром.
      - Наверняка прапорщик, контролер с зоны. - В голосе следователя чувствовалась убежденность. - То он и свалил на полной скорости, чтобы документы ненароком не проверили. Бояться-то вроде нечего, раз багажник пустой, а опасается, что им в оперчасть кто-нибудь из наших стукнет. Шакал! Заметь, любые барыги спокойно днем приезжают "шило" закупать, а этому темнота понадобилась.
      - Что уж прапорщику и выпить нельзя? - с усмешкой спросил Олег, подначивая.
      - Будет он эту парашу хлебать! - следователь, похоже, терпеть не мог таких прапорщиков. - Зэкам своим подконвойным сдаст рубликов по пятьдесят за литру, а то и втрое круче. Десятикратный навар как пить дать. Ладно, надо этими заняться. - Следователь подошел к мужикам. - Ну, рассказывайте, кто первый додумался спирт воровать.
      - Шутишь? - повернул к нему голову один из мужиков. - В жизни чужого без спроса не брали. А ежели про мешки спрашиваете, так мы их у дороги нашли. Так они и лежали, свернутые и мокрые. Не пропадать же добру.
      - А чего? - включился второй мужик. - Мы же не знали, что они дырявые. Вот и взяли. В хозяйстве все сгодится. - Чего делать будем? - спросил майор следователя.
      - А что с ними сделаешь? - уныло отозвался тот. - Улики-то тю-тю, того, испарились. К утру уже высохнет все, не докажешь, что тут спирт таскали полными мешками. Про количество я уж и не говорю. Составлю сейчас акт, что на обочине продырявленную упаковку нашли, а этих задержали по подозрению. По крайней мере, будут у нас на заметке. Потом заедем на гидролизный, перепишу, кто из охраны на посту стоит и кто в ночную смену на готовой продукции сидит. Все же повязаны, ясно море. Этим-то, небось, только за переноску и обещали заплатить. Может, ещё и компенсацию с них срубят за потерю товара. Эй, орлы, - обратился к мужикам, - за вылитое платить не придется?
      - А кто чего вылил? Куда? - мужик лупал круглыми глазами, состроив глупую рожу.
      Следователь, похоже, злился не столько на вывернувшихся несунов, сколько просто оказался разочарован результатами операции. Участковый невозмутимо стоял в сторонке, покуривал дареный "Демидов". Когда Олег к нему подошел, тут же протянул пачку, угощая. Тот тоже закурил, хмыкнул:
      - Облом получился?
      - Раз на раз не приходится, - философски отметил участковый. - Нашим легче, а то бы пришлось часов до двух ночи протоколы писать. А следователь прав, эти мужики самые крайние. С мешка выходит пятьсот рублей, по двести получают те, кто спирт наливает и входные ворота открывает, а этим сотня перепадает.
      - А вы откуда знаете? - усомнился Олег.
      - Я на своем участке все знать обязан. Иначе я не участковый, а пугало огородное, только ворон шугать.
      - А чего ж тогда не пресечете это воровство, если все прекрасно знаете?
      - Не хочу лишнего горя. Ни им, ни себе. От того, что они спирт таскают, даже сам завод не страдает, по документам, небось, ещё и излишки остаются. Да и не воруют они, а невыплаченную зарплату компенсируют. Жить-то надо. Можно, конечно, сменить охрану, перекрыть все каналы, но тут такое начнется! Все провода посрезают, сараюшки друг у друга вышерстят, а там, глядишь, квартиры взламывать начнут.
      - А покупатель, который сбежал, как считаете, - прапорщик? - спросил Олег.
      - Может, и офицер. Хотя, скорей всего, прапор. У них там есть такие, уже собакам своим золотые зубы скоро вставлять начнут. Но их пусть свое начальство ловит, пока ЧП не случилось. А то ведь начинают со спирта, потом в зону за деньги наркотики таскать, а коготок увяз - вся птичка накрылась. Глядишь, и побег случился, а прапор валяется с пикой в ребрах. Так-то. Ладно, извините, что с места сдернул, отдохнуть не дал.
      - Какие проблемы! - улыбнулся Олег. - С милицией вообще лучше дружить.
      Когда они с Вахидом вернулись в дом, хозяйка сразу принялась расспрашивать, кого арестовали. Очень обрадовалась, что никого. Потом долго уговаривала Олега, чтобы ложился на кровать, а не на пол. Но тот на уговоры не поддался, многочисленное семейство утеснять не стал, а скромно раскинул свой матрас с одеялом на полу кухни. Анна Сергеевна с этим примирилась, но принесла подушку и простыню. Пришлось принять. Потом она вдруг спросила шепотом:
      - А вы спирт купить не хотите? По двадцать рублей за литр. Оптом можно подешевле.
      "Господи! - подумал Олег. - И это учительница! До чего довели народ, паскуды."
      ОТЕЦ И ДЕТИ
      Глупо и стыдно пробираться к собственному дому украдкой. Особенно при свете дня, стараясь не попадаться на глаза соседкам. А что он им может сказать? Это любая из них запросто спросит, не скрывая ехидства: "А что это за дядечка такой солидный к вам в гости захаживает?" А могут ещё хуже посочувствовать, пожалеть. Что может быть унизительней?
      Олег бы, наверное, вовсе не показался возле своего дома, но очень хотелось увидеть детей. Он никогда о них не забывал, просто старался не думать слишком много, чтобы душу не травить. Саша и Леночка, по его расчетам, уже дня два как должны были приехать из летнего лагеря. Если только... Если только Зойка не увезла их в обещанный Евродиснейленд.
      Войдя в телефонную будку и воровато оглядевшись, Олег вставил в прорезь аппарата пластиковую телефонную карточку и подрагивающим пальцем набрал домашний номер. На душе было муторно. Ему казалось, что его больше никогда в жизни не допустят к собственным детям. Что их увезли куда-то на край земли, за границу, и там они останутся навсегда. И Олег с замиранием сердца слушал долгие гудки. Но трубку сняли, и он услышал знакомый голос дочери:
      - Але, это кто?
      - Леночка! Здравствуй, милая! Это я - твой папа!
      От сердца отлегло. Они дома, и сейчас он их увидит.
      - А-а, папа.., - разочарованно протянула дочь.
      И сердце Олега снова болезненно сжалось. Дочь с ним даже не поздоровалась. Неужели Зойка и детей настроила против него? Но Олег преодолел эту боль и, стараясь скрыть предательскую дрожь в голосе, спросил:
      - Вы одни дома?
      - Одни. А что?
      - Ничего. Соскучился очень. Я сейчас зайду.
      Он повесил трубку на рычаг, некоторое время постоял, не отпуская её. Обида душила его. Родная дочь разговаривала с ним неприязненно и, похоже, вовсе не обрадовалась появлению отца, которого не видела полтора месяца. А ведь перед отъездом в лагерь Лена висела у него на шее, сжимая её до боли своими рученками, и шептала в ухо, что будет очень скучать.
      Олег поднялся по лестнице к своей квартире. В двери блестел никелированый кружочек ещё одного замка. Видно, Зойка добавила, чтобы защитить квартиру от несанкционированного вторжения выброшенного за порог мужа. Олегу было страшно нажимать кнопку звонка. Если дети решительно и однозначно настроены против него, он не представлял, как это переживет. Тронув пальцем кнопку, услышал короткую приглушенную трель. Дверь долго не открывали, и Олег собрался ещё раз позвонить. Но тут защелкали запоры, И тяжелая дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель выглянула Леночка, лицо её было недовольным, даже сердитым. Враждебно посмотрев на отца, она все же отстранилась от щели и толнула дверь, впуская его внутрь.
      Как она вытянулась за эти полтора месяца. Двенадцать лет всего девчонке, а уже отцу до плеча достает. А сын явно отстает в росте от сестры, так ему ещё только десять. Саша вбежал в коридор и остановился. Чувствовалось, что он рад видеть отца, только не знает, как себя вести. То ли броситься на шею, то ли, как сестра, продемонстрировать враждебность.
      - Нас, между прочим, - язвительно сказала Лена, - по твоей милости во Францию не пустили.
      И она подчеркнуто громко захлопнула наружную дверь.
      - Да, - с обидой подхватил Саша, выбрал, наконец, линию поведения, из-за тебя тут остались.
      - Явился - не запылился! - В голосе Лены явственно звучали Зойкины интонации. - Мог бы и вовсе не приходить!
      Олег зажмурился, словно получил от дочери пощечину. Закрыл глаза рукой. Такой горечи и обиды он не испытывал никогда в жизни. Земля уходила из-под ног. Дыхание перехватило. И жить просто не стоило. Он почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза, прожигая стиснутые веки. Не было сил их сдержать.
      - Значит, правда, - прошептал он севшим голосом, дыхания не хватало, значит, правду... мама... сказала... Променяли... меня на поездку в Диснейленд...
      Почувствовал, как слезы побежали по щекам. Слепо двинулся в сторону дверей, зажимая рукой глаза.
      - Пап, ты чего? - растерянно спросила Лена. - Ну, пап. - Она всхлипнула. - Папа, не надо...
      - Прости, дочка, - прошептал Олег и попробовал улыбнуться. Губы свело косоротой судорогой. Он боялся разрыдаться. - Ничего, я сейчас уйду.
      - Папочка, не уходи! - закричал вдруг Саша и бросился к нему. Обнял, ткнулся носом куда-то в поясницу и заплакал в голос: - Не уходи, я тебя люблю...
      И Ленка тоже, словно разрешение получила, зарыдала, обхватила длинными худыми руками, захлюпала в подмышку, заголосила:
      - Останься... Не уходи больше... Зачем ты только нас бросил...
      - Милые мои, - Олег уже не скрывал слез, - да как же я вас брошу? Ах, вы глупые мышата... Зачем же тогда новый замок ставить? Это, чтобы я не мог вернуться. Неужели вы думаете, что я могу от вас отказаться? Да никогда.
      - Где же ты тогда был? - Лена плакала уже не так громко.
      - Где попало, - ответил Олег, размазывая по лицу скользкие слезы. Ему уже было легче. - Никому не пожелаю быть бездомным.
      - Ты ведь больше не уйдешь? - спросила Лена, тоже размазывая слезы и шмыгая носом.
      - Я бы рад остаться с вами навсегда, - Олег тяжко вздохнул, сел на длинный полированный ящик для обуви, прижал к себе детей, - да только не позволят мне этого.
      - А мы маме скажем, чтобы она обратно пустила, - предложил Саша.
      - Это все из-за этого дядьки Васьки, - поняла более старшая и сообразительная Лена. - Он такой жирный, такой противный, как жаба. И руки вечно у него какие-то мокрые. И смотрит, как рыба из аквариума.
      - Ага, - подхватил Саша, легко переходя от слез к веселью, - уставится вот так, - он надул щеки, выпучил глаза и передразнил: - Ну, будете плохо себя вести, шоколадки не дам. Больно нам нужны его шоколадки, у нас и своих полно.
      - А телохранителей его видели? - спросил Олег, постепенно успокаиваясь.
      - Мы их зовем Бивес и Бадд-Хед, - хихикнула Лена, тоже успокоившись, такие же болваны. Жвачку жуют и не говорят, а хрюкают. И ржут, как кони.
      - Вот они-то меня к вам и не пускают, - объяснил Олег. - Потому и остаться с вами не могу. Понимаете, - он снова прижал к себе притихших детей, - мама меня разлюбила и полюбила дядю Васю. Поэтому я должен был уйти.
      - А мы-то тебя не разлюбили! - воскликнул Саша.
      - И я вас не разлюбил, мои хороший, - Олег снова тяжело вздохнул. - Но не могу же я с мамой драться? Она не хочет, чтобы я с вами жил. Как мне поступить? Она вон даже не хочет, чтобы я с вами виделся. Я даже не знал, что дядя Вася вас в Евродиснейленд хочет свозить, а она говорит, будто я вас туда не пускаю. Ну как я вас могу куда-то не пустить? Схватить и не отпускать, что ли?
      - Нет, она говорит, что ты разрешение на выезд подписать не захотел, сказала Лена.
      - Какое разрешение? - удивился Олег. - Впервые слышу. Что ещё за разрешение?
      - Ну, когда дети едет за границу, - стала объяснять дочь, - то мама и папа, если с ними не едут, должны написать разрешение и заверить его у этого, ну, как его...
      - У нотариуса? - догадался Олег.
      - Вот, у него, - подтвердили Лена и Саша в один голос. - А ты правда не знал?
      - Правда, - заверил Олег. - Хотя странно. У мамы полно знакомых нотариусов, шутя ей любую бумажку сварганят...
      Он и не думал настраивать детей против матери. Это было бы неправильно. В конце концов, она о них заботится, кормит их и обстирывает. Наоборот, он стремился сгладить ситуацию, приучить детей к мысли, что теперь жизнь семьи устроена по-другому. Он ведь может с ними встречаться днем, не раздражая маму своим присутствием. Значит, не будет скандалов, больно ранящих детскую психику.
      Саша с Леной его поняли. И те полтора часа, которые Олег провел с ними, словно вдохнули в него новые силы. Он почувствовал, что нашел опору в жизни. Ему есть для кого жить и работать.
      МЕРТВЫЕ НЕ ПОХМЕЛЯЮТСЯ
      Олег приехал в Глубокий Источник рейсовым автобусом, в самом добром и радостном расположении духа пришел на ферму, а там - плач и стенание. Умер дядя Вова. Старый алкаш лежал на грязном бетонном полу и равнодушно смотрел из-под полуприкрытых век в заплатанный рубероидом потолок. Седая колючая щетина поблескивала на ввалившихся щеках. А морщины лица стали ещё глубже и резче. Только лоб разгладился, хотя шире от этого не стал. Нижняя челюсть отвисала, и в разинутом рту тускло желтели редкие пеньки - все, что сохранилось от зубов. Охранники Чингиз и Миша-Махмуд опасливо держались в стороне и к покойнику старались не приближаться.
      Только Инка сидела рядом на расшатанной табуретке и расшатывала её ещё больше, качаясь из стороны в сторону. Чтобы не упасть, она широко расставила ноги, задрав подол затасканного трикотажного платья чуть не до живота. Можно подумать, устроила небольшой прощальный стриптиз. Но при этом она громко причитала, ероша волосы у себя на голове. Наверное, в детстве видела нечто подобное и считала этот ритуал обязательным.
      - Ой, да на кого ж ты нас покину-ул!.. Ой, да на кого ж ты нас покину-ул!..
      Исполняла свой плач она с отчаянной и безутешной страстью, но, к сожалению, состоял он из этой единственной фразы, повторяемой до бесконечности. Напившийся по такому случаю до полного остекленения, Коля ничего вразумительного Олегу сообщить не смог и, сквозь икоту, смог выдавить из себя только:
      - А дядя Вова умер.
      Это Олег и сам видел. Он придержал за плечо Инку, прекратив её механическую раскачку и патефонное причитание. На неё нежданная смерть собутыльника оказала, наоборот, отрезвляющее воздействие. Смотрела она вполне осмысленно и могла говорить нормально.
      - От чего он умер? - спросил Олег.
      - Да ни от чего, - всхлипнула Инка. - Сидели, выпивали, потом дядя Вова вдруг вспотел весь, аж лицо мокрое сделалось. Пошел лег, сказал, грудь жжет. Поохал, попыхтел да и затих. Мы-то думали, спит. А потом давай будить, а он и не дышит.
      - И когда он лег?
      - Вчера днем, - завсхлипывала Инка, - а сегодня будим, будим... Я говорю: "Дядя Вова, вставай уже." А он рот разинул и молчит. Дядя Вова! закричала она, присаживаясь рядом с покойником на корточки. - Закрой ты рот, наконец! Я уже смотреть на это не могу! Сил моих больше нет!
      Инка сунула ладонь под безвольный подбородок, прижала челюсть снизу. Рот дядя Вовы захлопнулся, губы плотно сошлись и расплылись в идиотской улыбке. А полуприкрытые тусклые глаза продолжали смотреть с прежней серьезностью.
      - А, может, его кто-нибудь того, - Олег обернулся к охранникам, - по затылку стукнул? Или придушил слегка?
      - Не, ты что! - замахал руками Миша. - Вот, пальцем никто не трогал! И он в доказательство показал свои руки. - Сам лег, сам умер. Слушай, такой крепкий был, веселый. Почему такое случилось? Здоровый мужик, ни разу не болел. Выпить, закусить, всегда пожалуйста. Зачем умер? Ничего не понимаю.
      - Действительно, - хмыкнул Олег, - с чего бы это? Спирту - хоть по ноздри залейся, живи да радуйся. Ладно, что делать будем? Надо милицию вызывать.
      - Какой милицию? - испугался Чингиз, а Миша замахал руками, как мельница. - Не надо милицию. Сам умер, старый был, больной совсем. Хоронить надо. Правильно говорю, Инка?
      Женщина, к которой столь неожиданно обратились за поддержкой, поднялась с корточек. Рот дяди Вовы тут же раскрылся с легким хлопком, словно распечатали бутылочку. На щеках Инки слезы промыли светлые дорожки, глаза её тоже посветлели, словно промытые слезами.
      - Хоронить надо, - деловито поддержала она, - поминки справить, чтобы все как у людей. Потом девять дней тоже справим.
      - Нало бы родственникам сообщить. Адрес его знаете? - спросил Олег.
      - Нам зачем? - удивился Чингиз. - Ты знаешь? - переадресовал вопрос Инке.
      - А мне зачем? - та пожала плечами. - Я даже фамилию его не знаю. Дядя Вова да дядя Вова.
      - А документы у него какие-нибудь есть? - снова спросил Олег, заранее догадываясь, какой получит ответ.
      - Ничего нет, - подтвердил его догадку Миша.
      - А что на могиле напишем? Неизвестный алкоголик? И на каком кладбище вы его собираетесь хоронить? - у Олега оказался большой запас безответных вопросов. - Деньги на гроб Юсуф даст? Могилу сами выкопаете или бичей наймете?
      И тут, как по заказу, появился Юсуф. Прикатил вместе с Мамедом на его "шестерке". С собой приволокли пару тяжелых картонных коробок. Тут-то их и ждал сюрприз. Мамеду сразу плохо сделалось, бросился вон из коровника, всю крапиву возле крыльца облевал. А Юсуф, попыхтев, забрал охранников и тоже вышел на улицу. Там возле машины азербайджанцы в узком кругу провели производственное совещание. При этом очень горячились, особенно Юсуф, и довольно громко кричали. Но так как кричали они по-азербайджански, никакой информации из услышанного Олег не почерпнул.
      Какое решение принял босс, Олег так и не узнал. Но, получивший распоряжения Чингиз, связал мертвецу руки и ноги, словно тот мог убежать, и накрыл его грязной простыней. Очевидно, решение вопроса отложили до вечера. Мрачный Юсуф, тем не менее, приступил к делу.
      В привезенных им картонных коробках оказались узкие рулоны полиэтиленовой пленки с отпечатанным на ней типографским текстом.
      - Бери, Мастер, - скомандовал Юсуф, - вставляй в машину и наливай. Эй, Чингиз! - крикнул охраннику. - Иди сюда, учиться будешь.
      Олег, неторопясь, зарядил рулон в агрегат, потом вытащил его и велел Чингизу повторить действия. Тот, оказывается, хлопал ушами вместо того, чтобы запоминать. Поэтому вставил рулон не тем боком и не знал, что делать с полиэтиленовым концом, который торчал в направлении прямо противоположном нужному. Олег с удовольствием отвесил нерадивому ученику подзатыльник, правда, легкий, и показал ещё раз. Теперь парень повторил все действия правильно и довольно заулыбался. Олег нажал кнопку на пульте, и работа началась. В конце конвейера Миша и Чингиз принялись укладывать в коробки пол-литровые пакеты. Олег взял один из них и прочитал напечатанное синими буквами.