Водка

      И, не мешкая, Вахид поднял на брюхо пятидесятилитровый пластиковый баллон, и утолкал его в кабину своего КАМАЗа. Вид у него был чрезвычайно довольный.
      - Слушай, - спросил Олег, - а откуда спиртяга? Что-то у него запах, как у медицинского.
      - Рек-ти-фи-кат, - по слогам произнес заковыристое слово Вахид, еле-еле запомнил. Сейчас его возить будем. Сорт "экстра". Я даже пить пробовал - нормально, как водка. Наверно, очистка такая специальная.
      - Нет, ректификация - это такая технологическая схема, - стал объяснять Олег. - Главное в ней - ректификационная колонна, а есть ещё холодильники, кипятильники, прочие теплообменники и всякое такое. Короче говоря, снизу в колонну подется пар, а сверху течет бражка. Пар отбирает летучие элементы, идет в следующую колонну и так далее. А в последней конденсируется на специальные тарелки. С верхних тарелок снимается спирт-ректификат, а ниже отлавливаются сивушные масла. Вообще-то, даже ректификованный, он остается синтетическим и непищевым. Но у меня есть большие подозрения, что советская власть в основном из него водку для народа делала. А раз "экстра", то и подавно сгодится. Да, Вахид, ты когда выезжать будешь, передними колесами на дорогу заедешь, остановись. Ладно? Одну штуку проверить надо.
      Проезжая часть улочки когда-то, видимо, подсыпалась гравием или грунтом, поэтому была на полметра выше двора. КАМАЗ, задирая тупую морду, наполовину выехал за ворота. Остановился, зашипев тормозами. Вахид выпрыгнул из кабины, стал заглядывать под машину, соображая, что там Мастер собрался проверять.
      - Там все в порядке, - сказал ему Олег. - Давай-ка шланг прикрутим. Крантик у цистерны немножко выше дна стоит, поэтому все не сливается. Сейчас видишь, какой наклон назад. Поглядим, сколько там этих подонков попусту пропадает.
      Вахид с готовностью схватился за шланг. Олег принес пару пустых бочонков. Сливалось хорошо. Вахид нервно дергался, тянул шею в сторону ворот и прислушивался, не едет ли кто. Двух баллонов даже не хватило, и Олег приволок ещё пару. Залили и эти доверху. А вот пятый только на четверть наполнился. Вахид пришел в неистовое возбуждение.
      - Пополам делим, да, Мастер? Пополам?
      - Тебе половина, и мне - пополам, - успокоил его Олег. - Главное, бочки потом верни.
      - Привезу, положу на место, никто ничего не узнает. Ты, Мастер, самый лучший человек. Эти только и смотрят, как обмануть. А ты один честный.
      Олегу показалось, что Вахид даже прослезился.
      - Что ж, если под честностью подразумевать справедливую дележку стыренного, не имею ничего против. А что мы делать будем с этим добром.
      - Продадим! - заверил его Вахид. - Будь спокоен. Прямо сюда приедут и все заберут. Как Юсуф продает по тридцать рублей за литр, так и будешь отдавать прямо бочками. Вот увидишь.
      - По тридцатке - это очень неплохие деньги получаются. А, Вахид?
      - Какой там хорошие, - дагестанец не разделял его оптимизма. - Знаешь, сколько у меня детей? Шесть! Кушать надо, одеть надо, в школу отправить. Мама-папа лекарства купить. На другой год сын в институт хочет. Знаешь, какие деньги надо?
      - Они у тебя здесь или на родине? - спросил Олег.
      - Там, в Дагестане, - загрустил Вахид. - Надо поехать, проведать, а Юсуф не отпускает. Сейчас ещё одну цистерну купил, новый бензовоз длинный. Может отпустит на две недели. Осень, урожай собирать надо...
      - Конечно, отпустит, - утешил его Олег, хотя про себя, конечно, усомнился в этом. - Отпуск всем положен.
      - Ладно, я поеду, - заторопился Вахид. - Ты эти две мои бочки спрячь у себя, ладно? А завтра я ещё привезу полный бак. - И он улыбнулся в усы, показав крупные крепкие зубы.
      Олег откатил "левые" бочки, пристроил их среди пустых. Вернулся в дом. Люба, укутавшись в одеяло, сидела на софе, обняв руками коленки. Поглядела исподлобья.
      - Олег, а как мы будем жить?
      - Нормально будем жить. - Он повесил куртку на гвоздь, направился к софе, чтобы досыпать дальше. - Деньги будут. - Он зевнул. - Так что не мучь себя этим вечным женским вопросом.
      - Это у тебя деньги будут, - возразила Люба.
      - У тебя тоже. Возьмешь и купишь все, что тебе надо.
      Он забрался в постель. Любе пришлось поделить одеяло на двоих и тоже лечь рядом.
      - Я про другие деньги, - сказала она. - Мне ведь надо тебе возвратить то, что ты за меня тогда отдал. Мне самой нужно что-то зарабатывать.
      - Давай так, - Олег лег на бок, повернувшись к ней спиной, голос у него стал совершенно сонным, - ты готовишь, прибираешь, помогаешь мне с этими бочками. Всякие тряпки, косметику покупай, денег дам. Шапку зимнюю и все такое... - Он говорил с паузами, преодолевая навалившийся сон. - А как накоплю на хату, оба - на свободу с чистой совестью...
      Он замолчал, задышал глубже.
      - Олег, Олег, ещё скажи, - она тряхнула его за плечо, навалилась, стараясь заглянуть в лицо, - мы вот с тобой спим вместе... А ты будешь, ну, это...
      - А ты хочешь? - пробормотал он.
      - Н-нет, - виновато промямлила Люба. - Я вообще этого никогда не хочу.
      - И я не хочу, - еле слышно отозвался Олег и засопел.
      КАЖДЫЙ ЧИНГИЗ ХОЧЕТ БЫТЬ ХАНОМ
      Юсуф прикатил после обеда. Олег, когда его увидел, даже головой тряхнул, словно наваждение отгонял. До того босс переменился, стал непохож на себя вчерашнего. Во-первых, вместо затрапезного пиджака он был одет в хорошо пошитый костюм из дорогой коричневой ткани; во-вторых, на безымянном пальце правой руки появилась массивная золотая печатка, утыканная бриллиантиками; а, главное, сам Юсуф держался по-другому. Если ещё вчера он старательно изображал из себя маленького человека, то сегодня всячески подчеркивал свое солидное положение. Двигаться стал вальяжно, без суеты. Осанка сделалась величественной, как у епископа. Взгляд приобрел барственную отстраненность. И разговаривать стал несколько свысока. Из всего этого Олег сделал вывод, что Юсуф сделал шаг на верх иерархической лестницы. Может быть, даже сразу через несколько ступенек.
      Юсуф молча выслушал доклад о перекачке спирта из цистерны. Уточнив количество заполненных бочек, отметил с поощрительной интонацией:
      - А ты молодец, Мастер, не стал хитрить. У меня один восемь тонн разлил, сказал восемь тысяч литров. А ведь в тонне спирта литров всегда больше тысячи.
      - В теплую погоду больше, - не стал возражать Олег. - Посмотрим, что на морозе будет.
      - Посмотрим, - согласился Юсуф и подал Олегу общую тетрадь. - Запиши сколько пустых, сколько полных. Будут люди приезжать, продавай по полторы тысячи за бочку, если пустую взамен привезут. Если нет, пусть переливают в свои канистры или платят за бочку ещё триста рублей. Понятно, да?
      - Понятно. Продавать и записывать. А меня тут не ограбят?
      - Я тебе охрану оставлю. Эй, Чингиз!
      Из "волги" вылез старый знакомый Олега, охранник с фермы в Глубоком Источнике. Подошел, довольно улыбаясь.
      - Надеюсь, ты его у меня поселить не собираешься? - с неприязнью спросил Олег.
      - Веселей вдвоем будет, - безаппеляционно заявил Юсуф.
      - Мне и так весело, у меня женщина есть, - возразил Олег. - Мужик мне в доме без надобности. Пусть тут сидит, на бочках. Да он еще, небось, жрать захочет.
      - Да-а, много ли он скушает? - Юсуф говорил таким тоном, будто котенка дарил.
      - А у меня ему и кушать нечего, - развел руками Олег. - У меня одна свинина три раза в день. Поросеночка кушать будешь, Чингиз?
      - Не, не буду, - замахал руками азербайджанец. - Коран! Нельзя кушать.
      - Вот, - констатировал Олег, - який же мусульманский хлопчик любит сало исты? И зайчика тоже нельзя. Правильно?
      - Не, нельзя, - теперь Чингиз махал не только руками, но и головой.
      - Вот, а у меня кролик тушится и картошка жарится на сале! По-холхозному. - Олег довершал моральный разгром. - Лучше собаку привези вот такую. - Он показал ладонью примерную высоту собаки. Выходило ростом с пони.
      - Э, - поморщился Юсуф, - собаку застрелят.
      - Да, жалко животное, - Олег задумался, - очень жалко. Не заслуживает собака такой участи. Ладно, пусть тогда Чингиз остается. Застрелят, так застрелят...
      Юсуф сердито засопел. Ему, наверное, не столько сторож здесь был нужен, сколько соглядатай. Но перспектива ограбления со стрельбой, похоже, ему в душу запала.
      - Чингиз днем будет сидеть, в машине, - босс принял, наконец, решение. - А ночью ты с собакой. Где-нибудь найди сам.
      - Спирт всем подряд продавать или как-то выборочно? - решил ещё уточнить Олег.
      - Сюда только нужные люди будут ездить, всем продавай, - отдал последнее распоряжение Юсуф и ушел. И Чингиза с собою забрал.
      Про события вчерашнего вечера не было сказано ни слова. О том, что произошло, Олег узнал только несколько дней спустя, когда в халупе появился телевизор. Один из местных телеканалов, подводя итоги информационной недели особо отметил беспрецедентное преступление - расстрел в кафе криминального авторитета с помощниками.
      Видеоряд впечатлял: перевернутые столы, трупы на полу, из-под которых натекли целые моря крови. Трое убито на месте, двое доставлено в реанимацию. Только бармен, спрятавшийся за стойкой, даже царапины не получил. Но ничего рассказать не мог, только за голову хватался. Среди убитых был вор в законе по кличке Гасан Сумгаитский. Но местные блатные его коронацию в законники не признавали, и, есть мнение, что они и прикончили конкурента. Потом показали снятую на следующий день стену павильона, испещренную вмятинами с пулевыми отверстиями. Упитанный бородатенький репортер с умным видом смотрел в камеру, водил пальцем по стене и рассказывал:
      - Киллеры стреляли сквозь стену. Они знали наверняка, что в метре от них сидит Гасан. Вы видите, что отверстия от пуль как бы собраны в две группы. Это значит, что стреляли из двух автоматов. Милиция уже собрала все гильзы и как бы подтвердила, что один автомат был заряжен пулями со смещенным центром. Как известно, эти пули запрещены Женевской конвенцией, и где их достали преступники, ещё предстоит выяснить компетентным органам.
      - Да, журналист - это не профессия, - не выдержал Олег, - журналист это диагноз.
      Но репортер зрительских реплик услышать не мог. Репортаж вообще шел в записи, поэтому он бодро продолжал:
      - Есть информация, что Гасан как бы контролировал производство фальсифицированной водки и на этой почве мог вступить в конфликт с другими преступными группировками. Странно, что наемные убийцы не бросили на месте преступления оружие, как это как бы принято в криминальной среде. Очевидно, они избавились от автоматов в другом месте, возможно, бросили с моста в воду. Так или иначе, но жить в нашем городе становится как бы все опасней, а власти по-прежнему как бы не замечают разгула...
      - Конечно, - саркастически заметил Олег вслух, - так эти жмотюги и выбросят оружие. Как бы.
      БЫТ И СБЫТ
      Олег быстро освоился на новом месте. Когда есть деньги, многих проблем просто не существует. А денежки у него завелись - быстрые, легкие. Покупателями были исключительно азербайджанцы. Они приезжали на своих "жигулях" и брали по два-три бочонка. Засовывали их в багажники или клали на заднее сиденье, прикрыв тряпками. Иногда забирали партии покрупнее, до тонны увозили на "Газелях" и в прицепах легковушек. "Левые" бочки, свои и Вахида, Олег сбывал одновременно с хозяйскими, просто в тетрадь не записывал. Покупателей было много, и товар расходился быстро. Однажды Олег спросил Вахида:
      - А куда они этот спирт девают?
      - Водку делают, - ответил тот, - дома у себя. У них у всех киоски свои. Они квартиры снимают, там живут. Привозят бутылок, пробок, спирта и делают. Потом сумками в киоск несут. Через год на другую квартиру переезжают.
      Однажды приехал Мамед. С ним вместе в машине сидели Гюзель и сын. Приехали просто так, из любопытства. Гюзель на Олега не смотрела, но стреляла глазками по сторонам. Дождалась. Вышла из дома Люба. Вернее, выскочила, чтобы подхватить несколько порубленных дощечек на растопку. Дни стояли прохладные, приходилось подтапливать печку. Выскочила, естественно, в одном коротком халатике, сверкая белыми ногами. Гюзель в неё так и впилась глазами. Люба полешки подхватила, распрямилась, заметила, что на неё смотрят, и тоже уставилась в ответ. Они рассматривали друг друга с откровенной неприязнью, как две соперницы. Потом одновременно отвернулись. Люба скрылась в доме, а Гюзель сразу села в машину и сидела там до самого отъезда, недовольно поджав губки.
      А когда Олег вошел в дом, Люба уже переоделась. Сидела перед зеркалом в нарядном темно-синем платье, которое надевала нечасто, и наводила макияж.
      - Мы куда-то идем? - поинтересовался Олег.
      - Никуда. Не могу же я все время такой росомахой ходить. - Она не отрывала глаз от зеркала. - Кстати, - спросила как бы между прочим, - а что это ещё за мымра приезжала? Так разглядывала меня. Как будто она твоя бывшая жена.
      - Нет, это жена Мамеда. Ее зовут Гюзель.
      - Ну-ну, в тихом омуте... Признайся, у тебя с ней что-то было? Даже не вздумай отпираться, я же чувствую.
      - И не думаю отпираться. - Олег замялся. - Все давно забыто.
      - А она вот не забыла. - В голосе Любы чувствовалась нескрываемая желчь. - Примчалась посмотреть, как ты тут устроился. Да с кем живешь.
      - Люба, да ты никак ревнуешь! - удивился Олег.
      - Вот еще! - возмутилась девушка. - Просто я на твоем месте нашла бы получше.
      Олег не стал ввязываться в дискуссию. Они с Любой привыкли друг к другу, сами собой разделились домашние хозяйственные обязаннности. Поскольку Люба выросла в деревенских условиях, она легко переносила дискомфорт неблагоустроенного жилья. А вот Олег скучал по водопроводу, теплому туалету и чугунной батарее под окном.
      Отношения между ними оставались по-прежнему целомудренными. Олег получил возможность покровительствовать и заботиться. Правда, иногда эти родительские чувства перехлестывали через край, и он начинал занудно воспитывать Любу. Объяснял ей, какой должна быть девушка, что надо обязательно учиться, получать образование и так далее. Он привык к её присутствия, её крепкие ножки из-под короткого халатика примелькались, и на уровень гормонов в его крови абсолютно не влияли.
      Впрочем, сельская идиллия продолжалась недолго. Через пару недель Юсуф начал выдергивать Олега для работы по специальности. Теперь под навесом у бочек чаще всего распоряжался Чингиз. Он приезжал утром на новой белой "шестерке" и торчал до вечера, расточая Любе дубовые комплименты и пуская слюни. Олег предполагал, что Юсуф дал ему "шестерку" в качестве гонорара за убийство Гасана. Это было единственным правдоподобным объяснением. Другим способом Чингиз за такой короткий срок не смог бы заработать денег не то что на машину, а даже на приличный велосипед. Да и халявную должность надзирающего за бочками не получил бы.
      Юсуф и в самом деле стал большим боссом. Как-то подвыпивший Мамед проболтался, что Юсуф и ещё несколько его земляков составили заговор против Гасана. Тот стал ночами играть в казино, и ему требовалось все больше денег. Терпение деловых людей лопнуло, Гасана убили, а Юсуфу теперь никто не перечит. Раньше он прятал от всех свое богатство, а теперь выставляет на показ. В его руках весь спирт, и он определяет, кто сколько водки делает. Он же снабжает всех пробками и этикетками. И его уже приглашали на переговоры турбомашевские бандиты. Договорились, что азербайджанцы никогда не будут подделывать водку местных заводов и не станут выпускать пойло под видом лосьонов и других гигиенических средств. Зато получают монополию на разлив в пластиковые пакеты и бутылки под видом бытовой химии.
      Очень быстро Юсуф перешел от производства к снабжению и координации. Выгоднее оказалось перепродавать мелкими партиями большие объемы спирта, чем возиться с конечной продукцией. Его капиталы росли как на дрожжах. И теми же темпами росло количество фальшивой водки в мелко-розничной торговле. Низкая цена и приличное качество спирта-ректификата вполне удовлетворяли запросы большинства покупателей уличных киосков.
      Капиталы свои Юсуф стал вкладывать в производство. Он купил полноценную линию по розливу водки и установил её на той же самой ферме в Глубоком Источнике. Монтировала её бригада опытных монтажников. Эти мужики поставили десятки подпольных линий, пахали день и ночь, зря времени не теряя, и брали за работу огромные деньги. Закончив монтаж, они получили обещанное и мгновенно исчезли. Перед этим они, правда, объяснили, какие кнопки нажимать и куда что наливать.
      Но, как обычно бывает во всяком новом деле, начались неувязки. И Олег, разобравшись с документацией, принялся натаскивать азербайджанский персонал. Но работникам явно не хватало образования. Наконец Юсуф поддался на уговоры и нанял одного бывалого слесаря из русских. Теперь, по крайней мере, было кому техосмотр проводить. Очень сильно Юсуфа раздражала слишком большая протяженность линии. И это при том, что участка мойки бутылок не было. Сразу начиналось с разливочного. Затем укупорка. Потом длинный участок бракеража, где контролер должен рассматривать содержимое бутылок перед специальным световым экраном и убирать с конвейера плохо вымытые, щербатые и с посторонними включениями. Но у Юсуфа ничего не браковалось. Все ехало дальше на наклейку этикеток, а затем на упаковку в руки целой бригады таджиков, которые тут и жили на грязных матрасах.
      Но больше всего Юсуфа волновали потери. Объем водки получался меньше, чем сумма объемов воды и спирта. Он никак не мог понять, куда что девается. Все компоненты, то есть вода и спирт, заливаются в соответствующих пропорциях в закрытый стальной бак, оборудованный механической мешалкой, и оттуда попадают исключительно в бутылки. Утечки быть не должно, а водки получается меньше.
      - Ты в сортировочный бак как заливаешь, - спросил его Олег, - на глазок ведрами? Или уже по науке все делается?
      - В какой сортировочный? - не понял Юсуф.
      - Ну, вот этот, где все перемешивается, называется сортировочным баком для приготовления водно-спиртового раствора периодическим способом. По технической документациии так называется. А есть ещё непрерывный способ, когда круглые сутки непрерывно в бак спирт и воду закачивают. И разливают, естественно. Понял?
      Юсуф не понимал. Сортировка - это одно, а перемешивание - совсем другое.
      - Ну, и наплевать, - легко отмахнулся от этой проблемы Олег. Главное, что при смешивании спирта с водой происходит химическая реакция с выделением тепла. А ещё происходит явление, которое называется контрактация, из-за него общий объем уменьшается. Поэтому ты и думаешь, что у тебя какие-то потери.
      - Как такое может быть? - насупился Юсуф. - Залили четыреста литров спирта и шестьсот воды. А получилась не тысяча, а девятьсот сорок. Такого не может быть.
      - Может, - заверил его Олег. - И крепость у тебя меньше сорока получается, правильно?
      - Меньше, - неохотно согласился Юсуф.
      - А ты не литрами меряй, а килограммами, - посоветовал Олег. Четыреста килограммов спирта и шестьсот килограммов воды. При температуре пятнадцать градусов. Сорок процентов крепости вычисляется не по объему, а по весу. Молекулы взаимодействуют, структурируются, потому уменьается объем и выделяется тепло. В школе это не проходят, но знать не помешает. Люди на Севере давно это поняли. Они сразу всю бутылку спирта переливают в графин, туда же столько же воды, взбалтывают как следует и выносят на мороз, чтоб остыло. А здесь любому спирт дай - разбавит прямо в стакане, а потом теплое вылакает.
      Сомнения Юсуфа так и не покинули. Даже после того, как он, потрогав сортировочный бак своими руками, убедился - теплый, да ещё какой теплый. Тем не менее, он распорядился, чтобы его работники выполнили все указания Мастера.
      ПРИКЛЮЧЕНИЯ "ПОРУЧИКА РЖЕВСКОГО"
      Пришлось Олегу и штампы для пробок заказывать. Ничего, потолкался на проходной одного завода, другого, нашел опытного инструментальщика. Мужик сразу понял, что требуется и цену назвал, по его понятиям, огромную - три тысячи рублей. Олег и торговаться не стал. Отдал тыщу задатка и пробку-образец. Через день получил готовый штамп.
      Гораздо сложней было напечатать этикетки. Юсуф своих азербайджанцев в типографии даже не посылал. Там или отказывались с ними разговаривать, либо заламывали такие цены, что даже у жителей Кавказа головы кружились. Раньше этикетки крали в типографии и продавали сами печатники. Потом порядок стал строже, да и этикеток понадобилось в сто раз больше.
      Вести такие переговоры Олегу было неприятно, он боялся жесткого отпора, всяких обвинений и прочих моральных тягот. Но все оказалось очень просто. Он разговаривал непосредственно с директором или главным инженером типографии. Те сразу понимали, о чем речь. Некоторые отказывались. А вот в пригородах, где заказов не хватало, руководители типографий охотно шли навстречу. Заказ проходил вполне официально от имени какой-нибудь мифической фирмы. Но, кроме денег в кассу, кругленькая сумма наличными передавалась директору из рук в руки. Главное, чтобы качество работы было приличным. А то первый заказ в одной убогой типографии выполнили никуда не годно. Краски выглядели бледно, да ещё были смещены относительно общего рисунка. Из-за этого этикетка выглядела слегка смазанной. И Олег месяца два с отвращением встречал знакомые смазанные наклейки в витринах уличных киосков.
      Службой своей у Юсуфа Олег очень тяготился. Но одну водочную аферу вспоминал с удовольствием. Может, даже с гордостью. Однажды Юсуф собрался через оптовую фирму одного своего знакомого вбросить на легальный рынок большую партию своей водки. Он долго думал, какую бы марку водки подделать. Важно было не нарваться на официального поставщика, тот бы мог разоблачить.
      - А ты возьми и сам придумай сорт водки, завод и все такое, посоветовал Олег. - Да ещё рекламу дай, дескать, самая чистая водка в мире с магнитной подзарядкой. Помогает от всех болезней.
      Шутки шутками, а идея Юсуфу понравилась. Он даже сам название придумал - "Поручик Ржевский". Знакомый студент архитектурного института нарисовал этикетку: лихой гусар с чаркой в руках. Выпущена, естественно, на Ржевском ликеро-водочном заводе по рецепту 1812 года. Ароматизирована французским коньяком. Студент тоже любил пошутить, в КВН играл. Потом эту картинку увеличили и поручик Ржевский полгода подмигивал с рекламных щитов на основных магистралях города.
      Оптовая фирма, якобы импортировавшая "Поручика" из Ржева, вполне официально приобрела краевые защитные марки и, наклеив их на бутылки, узаконила нелегальный продукт. Сертификат качества выдан был без проблем, потому что деньги за экспертизу заплатили сразу, наличными и сколько попросили. И Олег собственными ушами слышал, как на улице какой-то поддатенький мужичок убеждал приятеля, что "Поручик Ржевский" - самая лучшая водка. Мягкая, крепкая и отдает коньячком.
      Но Юсуф решил, что расходы на рекламу слишком велики, и больше таких веселых операций не проводил.
      ПОШЛА ШУМЕТЬ ГУБЕРНИЯ
      Учебный год в трех районах края первого сентября, как положено, не наступил. Забастовал преподавательский состав. В двух районах не платили зарплату начиная с марта, а в третьем аж с февраля. Учителя собирались провести акции протеста ещё в мае, грозя сорвать выпускные экзамены. Тогда их клятвенно заверили, что с июня начнут погашать задолженность, а к сентябрю рассчитаются полностью, включая отпускные и дотации на учебную литературу.
      Естественно, летом, когда каникулы и занятий нет, об учителях все забыли. Вспомнили, когда уже поздно было. Краевая власть перекладывала ответственность на районные администрации, которые потратили учительские деньги на ремонт собственных кабинетов, покупку легковых машин и ещё неизвестно на что. Районные главы, в свою очередь, винили во всем краевой Белый дом, который зажал трансферты. А у них депрессивные территории, вся промышленность лежит на боку, сбор налогов нулевой.
      Учителя в эти споры не вмешивались, им было все равно, кто не дал им денег. Кое-где они уже объявили голодовки. Лежали в ряд на матах, притащенных из спортзала, пили минералку, спасая организмы от быстрого обезвоживания, и пели революционные песни. Кое-где даже вытащили из чуланов портреты Брежнева и некоторых членов бывшего Политбюро, демонстративно развесили их на стенах. И периодически обзванивали краевые средства массовой информации, напоминая о своем трагическом положении.
      В отдельных газетах появились большие репортажи под душераздирающими заголовками. А два местных телеканала в программах новостей ежедневно сообщали сводки состояния здоровья голодающих. В комментариях клеймились за бездействие краевые власти и лично губернатор Эдгар Соллер. К сожалению, сами учителя не могли наблюдать за своей мужественной борьбой по телевизору. Оба канала транслировали свои передачи только на территорию Горнозаводска. Оба они существовали на деньги мэрии и выполняли её социальный заказ. Извечная борьба столичного мэра Белецкого с губернатором становилась все ожесточенней. В осеннем воздухе пахло губернаторскими выборами. И высокое губернаторское кресло неудержимо влекло мэра Белецкого.
      Белецкий чувствовал, что слишком засиделся в должности мэра. Хотелось большего. Здесь он уже получил все, что мог. И квартиру размером в этаж с собственным лифтом из подвального гаража прямо в прихожую. И трехэтажный коттедж с зимним садом в закрытом чиновничьем поселке. И две запасных квартиры в престижных районах города. Сынок тоже был неплохо пристроен являлся главным учредителем четырех фирм, которые монополизировали строительство городского жилья и успешно откручивали бюджетные деньги.
      Считалось, что на губернаторских выборах схватятся всего два серьезных конкурента - Соллер и Белецкий. Исходя из этого, мэр Горнозаводска избрал самую выигрышную, на взгляд его промоутеров, тактику - компрометировать действующего губернатора в глазах электората. Банальная логика подсказывала, что все отшатнувшиеся от Соллера избиратели должны автоматически проголосовать за его оппонента. Поэтому Белецкий не стал даже толком обнародовать свою предвыборную программу, а все силы направил на отъем голосов. Финансовые ресурсы его были огромны, поскольку все предприниматели Горнозаводска были обложены данью в избирательный фонд мэра. Поэтому всякая неполадка в крае подавалась в промэрских средствах информации, как следствие некомпетентности и бездарности губернатора.
      У Соллера был только один способ выбить козыри из рук противника гасить социальное возмущение масс. Но для этого требовались немалые деньги. А взять их было негде. Промышленность края только начинала подниматься с колен, и снова сбивать её с ног губернатор не хотел. Металлурги расширяли экспорт, впереди маячили большие прибыли, и губить на корню такую перспективу было бы преступлением. Будущее края зависело именно от металлургических гигантов. Поэтому они получали налоговые отсрочки, им скостили штрафы по старым долгам в бюджет, а нынешние платы позволяли вносить готовой продукцией и взаимозачетами. А для выплаты учительских зарплат требовались живые деньги. Источников таких денег было два - бензин и водка.
      Местные бензиновые бароны спасти положение не могли. Их бизнес был слишком хорошо скрыт от контролирующих органов. Все понимали, что большая часть бензина продается мимо кассовых аппаратов, но наведение порядка в этой сфере требовало времени. Деньги же были нужны немедленно. Однако "пьяный" рубль оказался неожиданно короток. Ведущие ликеро-водочные заводы края оказались в глубоком кризисе. На всех сокращалось производство, падали доходы, а впереди маячили серьезные убытки. По этому поводу губернатор собрал совещание, куда пригласил директоров трех крупнейших заводов и пару ведущих специалистов финансового ведомства.
      Плач и стенания потрясли стены губернаторского кабинета. Как же так, удивлялся губернатор, мы специально ввели краевую марку соответствия, чтобы защитить местный рынок и местного производителя, а получили прямо противоположный результат. Ему тут же объяснили, что марка и сгубила производство. Себестоимость местной водки резко возросла, и этим воспользовались враги-оптовики. Мало того, что они заранее завезли немыслимое количество водки из других регионов, они и сейчас продолжают гнать эшелонами более дешевый продукт из соседних областей. А поскольку весь сентябрь можно торговать без наклейки марок, - их же ещё не напечатали! - они их не клеят и не оплачивают. Но это ерунда по сравнению с рацветом производства фальшивого алкоголя. Рынок буквально забит паленой водкой.
      И снова губернатор не мог скрыть удивления: как же так, ведь мы провели такую милицейскую кампанию? Начальник УВД края ему лично доложил, что подпольный бизнес разгромлен и больше не поднимется.
      Это вызвало бурный смех и язвительные отклики водочных фабрикантов. А зачем, собственно говоря, милиции громить этот криминальный бизнес. Она отчитывается за проценты раскрытых преступлений, за снижение уличной преступности и укрепление правопорядка. А подпольные бодяжные заведения в графы отчетов никак не входят. Мало того, это совершенно бессмысленное дело. Из всех задержанных всего против одного завели уголовное дело, да и то оно рассыплется в суде. Все прочие отделываются штрафами. В общем, получается, что никто не заинтересован в борьбе с подпольным производством алкоголя, кроме губернатора и директоров ликеро-водочных заводов.
      Почесав затылок, губернатор согласился с доводами участников совещания. А, может, вам самим тогда заняться борьбой с криминальными конкурентами? Но директора ответили в том духе, что у них нет таких прав, какими наделена милиция. Что максимум их возможностей, это сообщать в милицию о нарушениях в этой сфере. Вот если бы законодательство серьезно защищало национальное богатство - водку...
      Ну, раз закона нет, значит есть беззаконие. Клин вышибают клином. Губернатор не шутил. Закон надо создавать, подключить депутатов Госдумы, юристов и подключиться самим. А пока почему бы не создать фонд, который будет спонсировать и стимулировать борьбу с подпольным производством. Он бы мог выплачивать премии отличившимся милиционерам и их добровольным помощникам. Вы же больше меня заинтересованы в расчистке рынка. По крайней мере вы могли хотя бы профинансировать исследование этих отрицательных явлений, чтобы понять, с какого конца браться за их ликвидацию.