По большому счету, его волновал только один аспект собственного здоровья - потенция. Точнее, её слабость. Но по причине болезненного самолюбия Бородулин считал, что у него все в порядке, просто бабы такие неинтересные, что он на них не возбуждается. Одно время он усиленно искал подходящую, даже женился на двадцатидвухлетней победительнице местного конкурса красоты. Более того, зачал ей ребенка. Но на этом влечение кончилось. Молодая жена, впрочем, не страдала. Ведь деньги у мужа не кончились.
      В общем-то, ему было наплевать на баб, но в кругах бизнесменов импотентов не уважали. Бизнес делали только настоящие мужики. Василий Яковлевич изрядно помыкался с разного рода проститутками и массажистками. Квалификация большинства из них не шла дальше простого опрокидывания на спину, и редко кто мог сносно работать языком. Приходилось платить им за молчание и делать вид, что все в порядке. К счастью, вдруг возникла из полузабытого прошлого студенческая подруга Зоя и оказалась тем, кто нужен. Она Бородулиным восхищалась и с удовольствием говорила в постели о работе. Зоя обеспечивала, если не сексуальный, то, как минимум, душевный комфорт. Ее лесть проливалась бальзамом на все болячки и отлично снимала стрессовое состояние. К тому же Зоя, в нынешнем замужестве Морозова, оказалась неплохим бухгалтером и умела держать язык за зубами. Продвижение по службе и высокий оклад были ей гарантированы.
      Но сегодня разговор между олигархом Бородулиным и его партнером Вовтузенко шел строго конфиденциальный. Баня позволяла эту конфиденциальность сохранить. Здесь, Бородулин мог поручиться головой начальника своей охраны, не могли завестись подслушивающие "жучки". Персонал и бодигарды выставлялись в фойе, а окон заведение не имело. Никто даже не знал о встрече олигарха со своим экономическим советником, юридическим поверенным и душеприказчиком. А разговор у них шел серьезный. Поэтому на столе красовалась, внося стилевой диссонанс, солидная стодолларовая бутылочка "Хеннеси", а не литр водки. А пиво так и вовсе стояло безалкогольное, хоть и трех сортов: голландская "Бавария", швейцарский "Шлоссголд" и датский "Туборг супер лайт". Это Вовтузенко специально так распорядился на тот случай, если один-два сорта придутся не по вкусу. Но после парилки все шли хорошо.
      Закусок тоже было богато, в "Паласе" заранее заказали в свою посуду. Тут тебе и четыре салатика, включая рыбное ассорти и диетический фруктовый. И ассорти заливное, где под прозрачным подрагивающим желе наслоены тонкие пластики языка говяжьего и оленьего, а вокруг выложены филейные ломтики телятины, цыпленка и цесарки. В стеклянных глубоких тарелках под стеклянными же крышками утомленное жаркое. Оно, конечно, остыло, придется подогреть в микроволновке, но тут уж никуда не денешься. В качестве гарнира овощное рагу из цветной капусты, спаржи, кольраби и прочей импортной ботвы. Вовтузенко предпочел бы картошку, но её после того, как остыла, в ресторане сразу выбрасывают - вредно для здоровья. Поэтому и не готовят в холодном виде. И в салатах тоже картошки нет. Европа, мать их...
      Болтаются на столе и приличествующие случаю баночки икры, и колбаска тверденькая, паштетик мягкий из дичи с грибочками, и грибочки отдельно. Но импортные грибочки, из стеклянной банки, замечательно красивые на вид и абсолютно безвкусные.
      Время ужина, потому закусывают партнеры обстоятельно. Бородулин черную паюсную икру цепляет кончиком ножа. Рассредотачивает несколько скользких матовых икринок по бутерброду с паштетом. Не рискует ложкой черпать.
      - И почему все вкусное - вредно для здоровья? - со вздохом жалуется Бородулин. - Как икры поем, так сразу печенку крючит, хоть волком вой.
      - Природа, Вася, себя защищает таким способом от уничтожения. Заметь, как только весь народ летом по грибы кидается, сразу появляются грибы-мутанты. Так же и рыба свое потомство защищает, холестирин в икре повышает.
      С этими словами Вовтузенко от души зачерпнул икры и отправил в рот. Бородулин проводил ложку взглядом, полным завистливого страдания. Оба они сидели рядом на пухлом кожаном диване, завернувшись в широкие махровые простыни темно-синего цвета. А на столе перед ними стояли, сдвинутые вместе, два раскрытых компьютера-ноутбука. Тонкие кабели змеились прямо между тарелок и дальше к розеткам. Маленькие компьютеры, вынутые из портфелей, занимали мало места и прекрасно вписывались в дизайн накрытого стола. Это было секретное ноу-хау олигарха. По телефонным линиям они прямо из бани выходили в Интернет и на серверы своих фирм. Никто из врагов и конкурентов предполагать не мог, что друзья закрываются субботним вечером в бане и работают, работают, работают.
      - Смотри, Степаныч, - Бородулин кивнул на экран своего ноутбука, - я тут для наглядности распорядился диаграмму сделать. Третью неделю сбыт спирта падает. На Травдинском заводе уже сорок процентов спад, на ревдельском двадцать. Боюсь, эта операция "Суррогат" нас дотла разорит.
      - Не прибедняйся, Вася. - Вовтузенко пощелкал мышью своего компьютера, раскрыл нужную таблицу. - Гляди-ка сюда. Это данные МВД по операции "Суррогат" за двадцать дней. Обнаружено шестьдесят семь подпольных цехов. Впечатляет, правда? Так, количество задержанных... Ага, вот. Конфисковано девятнадцать с половиной тонн спирта. Прикинь, всего литров по триста на цех. А это значит, что большинство так называемых цехов простаивало. Там не было ни спирта, ни работников.
      - Как не было? А эти? - Бородулин кивнул на таблицу. - Задержано чуть не сто человек.
      - Я навел справки по своим каналам, - Вовтузенко усмехнулся, возбуждено два уголовных дела. Всех остальных отпустили, перед многими даже извинились.
      - Так это что же получается, Степаныч? - на рыхлом, распаренном лице Бородулина отразилось изумление. - Это же беспредел! Менты, выходит, туфту лепят и хватают кого попало?
      - Вот почему я с тобой работаю. - Адвокат с явным удовольствием посмотрел на своего распаренного партнера. - На лету схватываешь. Сорок два, с позволенья сказать, цеха обнаружены на территории всего одного района нашего города, а именно - Советского. Остальные двадцать пять по всей остальной области. Знаешь, как милиция в Советском бутлегеров ловит? Оперы ходят по гаражным кооперативам и заглядывают в гаражи. Если вечером сидят мужики и пьют, машины в гараже нет, зато полно пустых бутылок - все, цех. Можно вызывать СОБР. Приезжают ребята в черных масках с автоматами, мужики, понятно, возмущаются. Им руки за спины, обыск, протокол и в отделение. Пустые бочки, канистры и шланги есть в каждом гараже. Пустые бутылки пересчитывают, полные и недопитые отправляют на экспертизу. Горсть пробок и пачку этикеток подсунуть нет проблем. Назавтра отрапортовались, послезавтра всех отпустили. А сводка уже ушла, успехи налицо. Заметь, что ищут производство, а каналы сбыта не трогают. Рейдов по торговым точкам не проводят.
      - Оптовые рынки тоже практически не трогают, - повеселел Бородулин. Зачем же всю эту лабуду организовали? Кто за нитки тянет? Открой тайну, Степаныч.
      - Да никто не тянет и не дергает. Обычная российская глупость и показуха. - Вовтузенко откинулся на спинку дивана, отхлебнул пива из запотевшей бутылки. - Губернатор и областной премьер дали указание начальнику МВД подать общественности проблему. Сейчас мой юридический думский комитет получил от правительства якобы срочно придуманное положение об областных марках соответствия качества. Какие Лужков в Москве ещё год назад ввел. Только наши круче заворачивают, аж голограмму додумались на своих марках печатать.
      - Да, жестоко, - озаботился Бородулин, - легальным производителям придется раскошелиться. Да и народ не обрадуется. Почем марочка?
      - Утверждают, что два рубля. Рубль - производство, второй пойдет во внебюджетный фонд, контролирующий эти марки. Проект этот на сессию думы вытащат недели через две.
      - Вообще идея неплохая, - Бородулин задумчиво прожевал кусочек заливного мяса. - Ликеро-водочным заводам придется покупать дополнительное оборудование для машинной наклейки этих марок. А купцам, которые дешевый товар с югов везут придется ещё круче. Им надо каждую бутылку из ящика достать, обклеить и обратно убрать. На три рубля, как пить дать, подорожает родимая. А это значит, что производство паленой водки станет на три рубля выгодней. Что ж, я буду голосовать за введение этой марки.
      - Мы с тобой - понятно. - Вовтузенко смаковал безалкогольный "Шлоссголд". - Слушай, без градусов, а на вкус натуральное пиво. Подай-ка мне ещё пузырек такого. Так вот, кроме нас, кто ещё проголосует за? Про оппозицию забыл?
      - Забыл, Степаныч. Губернаторские выборы на носу. Заорут, что последней радости народ лишают, поднимают цены на водку. Оппозиционеров у нас многовато. - Бородулин приуныл слегка. - Блок "Горного Урала" с "Народным движением" - это восемь голосов. Судаков, как президент "Продовольственной корпорации" тоже однозначно против. Лазов, главный оптовик края, тоже туда же. Два коммуниста тоже могут вступиться за народный напиток. Вот такой расклад. Не проходит марочка. А жаль.
      - А теперь давай я посчитаю, - Вовтузенко хитро прищурился. - Кто сейчас третьим номером в обкоме КПРФ?
      - Черт! Степаныч - ты гений! - Бородулин в восторге ударил себя ладонью по голому колену. - Про Богданова-то я и забыл, про главного их спонсора. Точно, он же у меня продолжает спирт покупать, как и прежде. Кстати, надо будет согласовать с ним, кто по какому округу на следующих выборах пойдет, чтоб не пересекаться напрасно. И почему я сам не додумался в коммунисты податься?
      - У тебя денег слишком много, прекрасно и без коммунистов в депутаты проходишь. - Вовтузенко на восторги партнера реагировал спокойно. - Значит, с Богдановым переговоришь, он своих коммунистов доработает. Теперь разберемся с Лазовым. Он, по моим прикидкам, держит процентов двадцать завоза водки в край. Десять процентов у Судакова, а остальные семьдесят разная шушера подтаскивает. Только шушера налогов почти не платит, оттого быстро свой товар сбрасывает. А у этих китов все на виду, все под фискальным надзором. Делай вывод.
      - Делаю, - Бородулин уважительно поглядел на адвоката. - Шушере придется засвечиваться или сбрасывать обороты. И тридцать процентов будет уже её, а семьдесят, наоборот... Слушай, Степаныч, чего ты в адвокатах ходишь? С твоей головой такой бизнес можно раскрутить! А ты всего лишь процентами с оборотов ограничиваешься.
      - Эх, Вася, Вася, - Вовтузенко даже развеселился. - Нет во мне первобытной жадности, чтобы грести и хапать. Мне теневой театр ближе, чем огни рампы. Зарабатываю на своих идеях я и так больше многих. А, главное, как-то оно спокойней. Никто киллера не подошлет.
      - Чего уж сразу киллера, - насупился Бородулин. - Не надо заводить сильных врагов и завистливых друзей. Ладить нужно с людьми, тогда все будет в порядке.
      - А кроме всего прочего, - продолжил Вовтузенко, - сейчас я всюду вхож, могу влиять, снимать информацию, давать советы. А тебя, Вася, при всем твоем депутатстве, к таким вещам стараются не подпускать. Потому что ты бизнесмен, выгоду будешь извлекать, других оттеснять. Ну, да, это так, к слову. Кто там у нас ещё остался? "Яблочный" демократ проголосует за, так же как его лютый враг либерал-жириновец. Что касается оппозиции, то мы шутя расколем её блок. Продавим через экономический комитет и выставим на торги государственные пакеты акций "Виншампани", "Алгона" и спиртзаводов.
      - Идея хорошая, - одобрил Бородулин, задумчиво покусал ноготь большого пальца. - Объявить тендер, кто больше вложит в развитие производства, тот и покупает. Увязать эти пакеты с введением марки. Все, вроде, стыкуется нормально. Краевому правительству этот внебюджетный фонд, наверное, позарез нужен, так что на тендер согласятся. В оппозиции тон задает Алеша Подгорнов, а я знаю, кому из его спонсоров про тендер капнуть. Мы даже с ними на берегу пакеты поделим. "Алгон" пусть забирают, а я себе заводы возьму. И денег меньше уйдет. В этом случае, действительно, единогласно все могут проголосовать. Может, мне тогда против кнопку нажать? Так, для понту.
      - Думаю, без тебя кто-нибудь против проголосует. Спохватится, что при дележке обошли, и выразит протест таким способом. Кстати, насчет продажи пакетов акций ты сейчас сымпровизировал или уже запустил идейку?
      - А как ты думаешь? - хитро прищурился Вовтузенко.
      - Хитрый ты хохол! - засмеялся Бородулин. - Ну, сознайся, уже в госимуществе готовят продажу?
      - Готовят, готовят, успокойся. Более того, закрытый инвестиционный конкурс. Тебя включать?
      - Ясно. - Бородулин посерьезнел. - Информация ещё не разбежалась?
      - Ты фактически первый. Завтра прозондирую тех, кто оппозицию кормит. А весь проект на думу вытащим, как и говорил, недельки через две.
      - Сколько хочешь? - напрямую спросил Бородулин. - Десять процентов устроит?
      - Ты же, Василий, знаешь, не люблю я этого дела. - Вовтузенко взял темную коньячную бутылочку, накапал на дно низких круглых фужеров. Предпочитаю наличные и без всяких формальностей. Двести тысяч баксов. До того, естественно.
      - Хм, - Бородулин поднял фужер, сделал легкое вращательное движение, проследил, как на вогнутых стенках собираются мелкие капельки, действительно, зачем тебе в бизнес влезать. Даже торговаться не буду. Двести, так двести. Но ты уж с обналичкой тогда помоги. И полную консультацию, само собой.
      - Нет проблем, - Вовтузенко аккуратно отлил из фужера себе в рот, выпятил сомкнутые губы, очевидно, так вкус коньяка ощущался им гораздо лучше, причмокнул, - у меня уже все расписано. Сейчас я тебе прокручу на мониторе и солью в твой компьютер. Дома уже капитально разберешься. Значит, так. На всех спиртзаводах сбыт и производство должны падать, а долги расти...
      УЕЗДНЫЕ АВАНГАРДИСТЫ
      Когда-то уральские леса чуть было не оказались сведены подчистую. Крепостные углежоги, выполняя положенный урок, превращали деловую древесину в легковесный уголек. А на десятках заводов в архаичных печах и домницах на этом древесном угольке плавили и калили "соболиное" железо, столь любимое на Западе за необычайную дешевизну и ковкость. Но Александр II Освободитель, отменив крепостное право, лишил заводчиков дармовой рабочей силы, уральская промышленность впала в жесточайший кризис, а леса стали расти почти невозбранно. Конечно, их продолжали рубить, но прежнего тотального выкашивания уже не было. И сейчас по обе стороны асфальтовой ленты шоссе тянулся лес. Не сплошной, кое-где виднелись вырубки, желтеющие поля и обзаборенные дачные поселки, но настоящий, местами даже густой и темный, столетний лес.
      Глядя с высоты кабины КАМАЗа, Олег подумал, что уже много лет не выбирался на природу. Даже за грибами не помнил, когда в последний раз ходил, чуть ли не в детстве. И вообще, чем он занимался столько лет? Дом, работа - вот и все. Дачу Зойка не захотела заводить. Она, видишь ли, и так на работе выматывается. Ага, в бухгалтерии чаи гоняла да тряпки с бабами обсуждала, есть от чего умотаться. Скорее всего, просто ей было жалко тратить деньги на что-то кроме этих самых тряпок и домашнего барахла. Очень уж ей хотелось всем показать, что одевается и живет не хуже прочих.
      И Олегу вдруг захотелось попросить усатого Вахида, чтобы остановил машину. Сбежать с насыпи, вломиться сквозь придорожные заросли под прохладный полог хвойного леса, смахнуть с лица паутину и вдохнуть сырой воздух, полный незнакомых запахов. Но Вахид молча крутил баранку, а если и отпускал какую-то реплику, то исключительно в адрес обогнавшей их легковушки. Или комментировал увиденное на обочине.
      - Вах, какой баб!
      Это в адрес задастой дачницы, туго, как дирижабль шелковой оболочкой, обтянутой синими трико. На лицо и оглядываться не стал, не так интересно.
      - Уй, совсем дурак, на велосипеде поехал.
      Чем ему велосипедист не понравился, Олег не понял, а спрашивать не захотел. В самом начале пути задал бестактный вопрос о поездке в Грузию и прорыве с боем через границы и горы, так Вахид замкнулся, помрачнел и почти перестал его замечать.
      Путь их лежал в небольшой городок Травду, раскинувшийся по берегам одноименной реки. По этой самой реке Травде сплавлялись с северных верховий плоты. В городе их распускали, бревна разделывали, а затем их поглощал огромный лесокомбинат, раскинувшийся по обеим берегам. На одном берегу выполнялась грубая, черная работа. Здесь бревна превращали в необрезную доску, брус и шпалу. На противоположном берегу выпускали сортовой пиловочник, прессовали фанеру и древесно-волокнистую плиту. Здесь же неподалеку располагалась мебельная фабрика, а ещё дальше, за чертой города, гидролизный завод и небольшой поселок со звучным названием Авангард. А теперь угадайте с двух раз, на каком берегу основной рабочей силой были граждане осужденные? Совершенно верно, на одном берегу спиртзавод и лагерь усиленного режима не могут располагаться.
      Вначале Олегу показалось, что путешествие будет недолгим и достаточно приятным. Свежие асфальтовые заплаты на шоссе, разметка, ограждения на поворотах и будки автобусных остановок - все свидетельствовало о торжестве цивилизации над захолустным бездорожьем. Начинало казаться, что из двух российских бед - дураки и дороги, осталась только первая. Но часика через четыре, когда позади осталась первая половина пути, началось нечто, уклончиво именуемое тракт. Может быть, от слова "трактор". Потому что тракторам такая трасса была нипочем.
      Как-то неожиданно асфальтовое полотно порвалось на лоскутья, а потом стало напоминать рыбацкую сеть, особенно обилием воды. Количество колдобин, наполненных грязью и мутью, вполне соотносилось с количеством ячеек в деревенском бредне. Гравий, шлак, песок, глина - все материалы, возможные для отсыпки дорог, присутствовали на трассе. Но количественные показатели быстро менялись в пользу глины.
      Здесь, на северо-западе края погода стояла не столь жаркая, как в столице. На небе довольно густо клубились облака, и жара не донимала, что, безусловно, было очень хорошо. Но прошедший ночью дождь здорово подпортил дорогу. Жидкая грязь расплескивалась из-под колес, заливая обочины, где застывала гладким ровным слоем, словно каток. А потом трескалась на солнце. Колдобины, из которых выливалось содержимое, становились глубже. Из-за этого машина постоянно клонилась с боку на бок или подпрыгивала, как взбесившийся буйвол. Несколько раз Олег даже брякнулся головой о потолок.
      Скорость упала километров до тридцати в час, а то и меньше. Здорово тормозили движение слабосильные легковушки, которых на трассе оказалось на удивление много. Из опасения налететь на камень они самым тихим ходом перебирались через лужи и подолгу маневрировали, стараясь не завалиться в глубоко выбитую колею. И даже когда проезжали через населенные пункты, дорога лучше не становилась.
      Когда одолели эти безумные двести сорок километров, у Олега уже болело все тело. Словно его заставили катиться всю дорогу кувырком. Им ещё пришлось сделать крюк, чтобы по автомобильному мосту перебраться на другую сторону реки в поселок Авангард, где располагался спиртзавод. Выяснив, что продукцию отпускают аж до восьми часов вечера, Олег успокоился. Они с Вахидом посетили местное кафе, так по крайней мере гласила вывеска, и с трудом проглотили едва теплые макароны с сочащимися жиром котлетами. Запах супа Олегу показался подозрительным, а вместо бурого компота он предпочел бутылку пива. Самое интересное, что стакан пива по цене оказался равен стакану компота.
      Глубоко провинциальный город производил тягостное впечатление. После центральных улиц Горнозаводска, стремительно расцветающих благодаря роскошным магазинам и офисам, Травда выглядела просто убого. Здесь и не пахло евроотделкой. Старые здания облупились, а новые сохраняли прежний бедный стиль. Вахид продолжал материть дорогу. В центре города афальт и бетонные плиты ещё создавали видимость нормальной мостовой, ближе к окраинам улицы снова превращались в "тракт". Лесопромышленный характер Травды выражался ещё и в том, что колдобины зачастую были засыпаны опилками. В таких местах молоковоз словно плыл, качаясь на мягком грунте.
      Беспричинная, на первый взгляд, тоска навалилась на Олега. И совсем стало уныло, когда навстречу, громыхая, проехал тюремный автобус. Это был старый ободранный ЛИАЗ, в окнах которого вместо стекол были приварены решетки из толстых железных прутьев. И встречающиеся жители смотрели так, словно находились по ту сторону таких же тюремных решеток. Видимо, неприязнь их объяснялась все той же тюремной безысходностью: вы-то приехали и снова скоро умотаете, а нам тут ещё тянуть и тянуть свои срока, может, весь остаток жизни.
      Пожилые охранники гидролизного завода, в потрепанной форме, сердитые, долго мурыжили Олега на проходной. По трескучему внутреннему телефону он целый час созванивался с бухгалтерией, кладовщиками и ещё каким-то Гасаном Шариповичем. Наконец этот самый Гасан Шарипович появился, оказался рыжеватым парнем почти что славянского вида, и внимательно принялся разглядывать накладные и платежки. При этом вздыхал, морщился и разглядывал бумаги даже на просвет. Отпускать оплаченную в головном офисе продукцию он не торопился.
      Олег понял, что сейчас начнутся задержки и придирки. Поэтому запустил руку в карман и присовокупил ещё одну дополнительную бумажку достоинством в пятьсот рублей, так, для справки. Справка сработала. Рыжий Гасан сразу пришел к выводу, что все в полном порядке, и выписал пропуск. Стало понятно, зачем Юсуф дал в дорогу пять тысяч крупными купюрами на некие непредвиденные расходы. Поэтому Олег, как только молоковоз встал под погрузку, точнее заливку, отстегнул оператору спиртозаправки пару сотенных. Тот, похоже, не ожидал таких чаевых, слегка даже растерялся. А потом суровость с его лица сошла, и он залил цистерну под завязку. И с кладовщицей в черном халате сам перешептался. Та спокойно сбросила показатель счетчика и обозначила в бумагах предписанные и оплаченные восемь тонн. Но Олег был уверен, что с полтонны ему отстегнули сверх оплаченного. А ведь он всего лишь хотел, чтоб отоварили без задержек и в полном объеме. Похоже, учет на гидролизном отсутствовал в принципе. Молоковоз выкатился с территории завода и остановился на разбитой улочке одноэтажного поселка с передовым названием Авангард.
      - Думать будем, - сказал Вахид. - Уже вечер скоро. Или поедем на ночь, или будем ночевать.
      - А что лучше? - спросил Олег.
      - Оба плохо, - покачал головой дагестанец. - Ехать - дорога худая, тяжелая. Бандиты могут быть. А здесь остаться, спать где? Машину надо сторожить. Придумай, Мастер, что делать?
      - Как-то не улыбается всю ночь в кабине болтаться, - высказал Олег свое мнение. - А давай, попросимся к кому-нибудь во двор в частный дом? Денег заплатим, машину за ворота, сами в избу. Можно ведь и на полу переночевать.
      - Я тебе матрас с одеялом дам. - Вахиду мысль понравилась. - А сам в кабине буду, на сиденье. Я привык, чтобы с машиной, так спокойней.
      Олег тут же побежал по ближним домам. Главное, чтобы двор был вместительный. Подходящий нашел через полквартала. Постучал. Вышла полная женщина лет пятидесяти в линялом халате и стоптанных тапочках. Олег высказал свое предложение: машину - во двор, водитель в кабине, а сам он где-нибудь на полу. Женщину предложение не тронуло. Тогда Олег сообразил, что не применил стимула. И он пообещал сто рублей.
      - Сто рублей? - не поверила женщина. - За ночевку сто рублей?
      - Так с машиной же! - Олег забеспокоился, что сумма воспринимается как-то неадекватно. Неужели мало?
      - Деньги прямо сейчас давайте и можете заезжать, - сказала тетка и принялась беспокойно вытирать руки о халат. - А из еды могу только картошки нажарить.
      - Да еды мы сами купим, - успокоил её Олег и принялся махать руками Вахиду, чтоб подгонял КАМАЗ.
      Тетка скрылась в доме, а через минуту оттуда выбежала молодая женщина лет двадцати пяти. В руках она держала сумку и явно торопилась в магазин. Олег тоже отправился в магазин. Молодка покупала крупу, сахар и чай. Олег набрал колбасы, сыра, консервов и пива. Подивился, что цены в полтора раза выше, чем в Горнозаводске, но вспомнил, какая дорога, и понял причину.
      Хозяйка и в самом деле нажарила на растительном масле огромную сковороду молодой картошки. На всю семью. Но Олегу стоило труда уговорить её сесть ужинать всем вместе. Хозяйка все порывалась свое семейство втиснуть на кухню, чтоб не мешать гостям. Молодка оказалась её дочерью, а у той, в свою очередь тоже двое детей - мальчик и девочка лет трех-четырех.
      - А где твой папка? - спросил Вахид смешливую маленькую девочку, дружески подмигивая.
      - На том берегу в тюрьме сидит! - крикнула девочка и засмеялась. Но на шутку её слова не были похожи.
      За столом сидела также другая дочь хозяйки, девочка лет четырнадцати в застиранном спортивном костюме с продранными локтями. И долговязый мальчик, немного помладше сестры. Он донимал Вахида вопросами о мощности двигателя, а мать его одергивала. Дети не сводили глаз с колбасы. Олег порезал её и принялся угощать, но все стеснялись и отнекивались. Хозяйка, крайне смущенная, в конце концов, разрешила брать. Младшие ели колбасу, словно конфеты, причмокивая и посасывая.
      - Тяжело тут жить? - спросил Олег участливо.
      - Да как не тяжело? - вздохнула хозяйка. - По два года зарплаты не платят.
      - Два года? - ахнул Олег. - У нас на полгода задержали, так не знал куда бежать. По всему городу искал, где бы подхалтурить.
      - А у нас и бежать некуда. Комбинат, мебельный да спиртзавод этот. И везде не платят. А раз на предприятиях денег нет, то и налогов нет. Вот и все. И у нас в школе с февраля, почитай, задолженность. Отпускных, соответственно, тоже не видали. Про детские пособия уже и не говорю. Весь город без денег сидит.
      - А как же жить? - опешил Олег.
      - А вот так. Картошки в этот год ещё больше посадили, морковки, капусточки. Грибы в лесу, рыба в реке. Телевизор вот сгорел - электричество теперь экономим. Холодильник тоже отключен за ненадобностью. А народ кто как. Воровать, конечно, стали просто страшно. Недавно опять мальчишку током убило, медные провода срезал...
      - А власть чего? - задал Олег наболевший вопрос.
      - А ничего. Мы тут бастовали в школе половину мая, голодовку объявляли. А толку? Президент - в Кремле, губернатор у себя в резиденции, а наш городской глава вообще неизвестно где. На выборах златые горы обещал, клялся и божился. А сейчас днем с огнем его не найдем, месяцами где-то пропадает. Говорят, у него в Горнозаводске два своих магазина, квартира куплена, машина. И семейство его тоже отсюда съехало. Прошлую зиму чуть не замерзли все. А в этом году точно замерзнет город. У школьной котельной ни крошки угля. Это как называется?
      - Знаю я, как это называется, - вздохнул Олег, - не буду при детях называть.
      - Э-э, - усмехнулась женщина, - они и не такое слыхали. А уж навидались... Вон, Ксюха, нашла себе муженька. Как живы остались, до сих пор не пойму.
      - Ну, мама! - вспыхнула молодка. - Я же просила.
      - А что у вас с телевизором? - спросил Олег, стараясь переключить разговор на другую тему.
      - Да кто ж его знает? - хозяйка пожала плечами. - Телемастеру за вызов сорок рублей отдай, не греши. Бесплатно-то кто сюда на Авангард этот гидролизный попрется. Если б на заводе работала, дала бы спирту литров десять в уплату. А в школе что украдешь? Лампочек и тех не хватает.
      - Тащат, значит, с завода? - Олег улыбнулся.
      - А как не тащить, если денег не дают. Счет в банке арестован. Как что поступит, так сразу налоговая снимает.
      - А телевизор долго мучился, пока скончался? - Олег вернулся к прежней теме.
      - Не, - сунулся в разговор мальчик, - я только включил, он - пшик, и все.
      - Пшик с дымом или с треском? - решил уточнить Олег.
      - Не, просто экран сверкнул.
      - Тогда пойдем посмотрим.
      Олег поднялся из-за стола. Старенький огромный "Горизонт", накрытый салфеткой стоял на тумбочке, украшая угол большой комнаты. Мальчик толокся рядом, с любопытством следя за действиями Олега. Тот воткнул в розетку вилку электрошнура, щелкнул тумблером включения. Подождал, приложил ладонь к лакированному боку телевизора.
      - Если бы лампа какая-то сгорела или блок, - пояснил мальчику, другие бы лампы все равно светились. И трансформатор бы гудел и нагревался.
      Встав на цыпочки, мальчик заглянул в вентиляционные отверстия задней панели. Ничего не увидел, кроме темноты, и кивнул.
      - Отсюда какой вывод? - строго спросил Олег.
      - Какой? - мальчик глядел снизу вверх.
      - Отсутствует электропитание. Значит проблема в вилке, проводе или на входе блока питания. Предохранители проверяли? Нет?
      Олег открыл крышечку предохранительного блока, стал вынимать и смотреть на свет стеклянные трубочки предохранителей. Быстро нашел перегоревший.
      - Запасные есть? - спросил хозяйку.
      Поднялась жизнерадостная суета. Возник спор, где искать, - в жестянках с пуговицами или в коробках с железками. Стали искать везде. И минут через десять откопали целых два предохранителя. Еще через минуту телевизор заговорил, замерцал экран, а потом проявились красные, словно из бани, лица. "Луиза-Фернанда, не хотите ли выпить чашечку крепкого кофе?" "Спасибо донья Пампулита, я с удовольствием выпью чашечку вашего кофе!" "Да, Луиза-Фернанда, ты его любила пить на веранде, пока не потеряла память." "А вы тогда ещё не потеряли ваших детей Луизу и Фернанду. И мы дружно на веранде пили кофе с пампулитами."
      Олег почувствовал, что начинает сходить с ума. Это чувство всегда возникало у него на второй минуте любого латиноамериканского сериала. Да тут ещё этот колористический перекос в сторону красного цвета. А счастливое семейство с воплями радости заняло места перед экраном. Старшие плотно забили диван, а маленькие повалились на полосатые половики и смотрели с пола. Все разинули рты и перестали дышать. Словно перед ними распахнули окно в счастливый мир райского наслаждения. Как они только выживали тут без телевизора?
      "ШИЛО" В МЕШКЕ НЕ УНЕСЕШЬ
      Идиллию нарушило появление участкового инспектора милиции. Мужик лет сорока с загорелым до черна лицом лесосплавщика и мозолистыми руками плотника, дальнозорко отстраняя паспорта, проверил личности гостей. Перебрал накладные. Вникал в качество документов. Не обнаружив подделки, потеплел глазами. Но вопрос задал: