Западный ветер - ясная погода

      4 октября до Джакарты наконец добрался ван Моок и занял губернаторский дворец. В тот же день с новой партией английских десантников прибыли и первые голландские части, переброшенные из Европы. Для голландских и английских солдат все было просто: индонезийцы, захватившие власть, сотрудничали во время войны с японцами, теперь тех и других необходимо разоружить.
      Сукарно понял, что молодая республика должна защищаться сама - никто не придет к ней на помощь. Поэтому 5 октября был опубликован президентский декрет о создании Национальной армии Индонезии, костяк которой должны были составить части ПЕТА. Этот декрет запоздал на полтора месяца - если бы подобное предложение молодых радикалов было принято в середине августа, правительство могло бы уже сделать немало для создания собственных вооруженных сил. Теперь же оказалось, что армия плохо вооружена, слабо организована, и, хотя численность ее была велика, армией как таковой она еще не стала. К тому же и отряды ПЕТА далеко не все сохранились в первозданном виде - при распадении японской оккупационной машины многие солдаты, которые были мобилизованы насильно, покинули батальоны ПЕТА и разошлись по домам.
      Таким образом, времени для создания вооруженных сил, которые могли бы защитить республику, не оставалось. У союзников с окончанием войны высвободилось достаточно войск, которые можно было бросить на "наведение порядка" в Индонезии. Голландские власти отказывались вступать в какие-либо контакты с правительством республики и в то же время лихорадочно нащупывали связи с политиками, на которых можно было бы опереться. Обвиняя Сукарно и Хатту в коллаборационизме, они старались подорвать позиции руководства республики.
      В последних числах октября наступил кризис. Понимая, что для дальнейшего контроля над страной необходимо овладеть морской базой в Сурабае, англичане 25 октября высадили там войска. Одним из первых их действий была замена индонезийских флагов английскими и введение военного положения. Однако на требование сдать оружие индонезийские отряды ответили отказом, и начались бои, длившиеся с перерывами целый месяц. Обороной Сурабаи начался новый этап в истории молодой Индонезийской республики - война за независимость.
      Захват летом 1944 г. американскими войсками Марианских островов, заметно ухудшивший стратегическое положение Японии, создал целый ряд новых возможностей для союзников. Изучив обстановку, американский Комитет начальников штабов пришел к выводу, что после высадки на о-ве Лейте в самом центре Филиппин и отвлечения к этому пункту основных японских сил должен быть нанесен удар по Тайваню. Это был смелый план: в случае его успешного осуществления война немедленно переносилась к берегам Японии, а японские войска в Китае и Юго-Восточной Азии отрезались от метрополии. Однако против этого плана выступил генерал Макартур, считавший необходимым сначала овладеть Филиппинскими островами. Возвращение на Филиппины освободителем от японцев было для Макартура делом престижа - он обещал, что вернется, когда улетал с Батаана, оставляя свою армию сражаться в безнадежной битве, и он должен был вернуться. "Филиппины, - писал он в Вашингтон, - это американская территория, где наши лишенные поддержки части были уничтожены врагом. Практически все 17 миллионов филиппинцев остаются верными Соединенным Штатам и терпят невероятные угнетения и страдания из-за того, что мы не смогли оказать им защиты и поддержки. Мы обязаны выполнить наше великое моральное обязательство... Более того, если Соединенные Штаты сознательно пройдут мимо Филиппин, оставив наших военнопленных, интернированных лиц и лояльных филиппинцев во вражеских руках, даже не попытавшись спасти их, мы нанесем глубочайшую психологическую травму и признаем правдивость японской пропаганды, утверждающей, что мы покинули Филиппины на произвол судьбы и не намерены проливать кровь американцев ради их освобождения".
      Генерал Маршалл в ответном послании настойчиво рекомендовал Макартуру не позволять, "чтобы личные чувства и вопросы филиппинской политики" застилали основную цель - выиграть войну с Японией. Маршалл пытался убедить Макартура, что высадка на Тайване призвана ускорить падение Японии и отнюдь не означает предательства по отношению к Филиппинам. Однако Макартур не сдался - он обратился прямо к президенту США, хорошо понимая, что соображения внутренней политики (Рузвельт как раз в те дни был выдвинут кандидатом в президенты на четвертый срок) резко усиливают его позицию. Уединившись с президентом на борту крейсера "Балтимор", он смог преодолеть сопротивление верховного командования. Высадка на Лейте с последующими десантами на Минданао и Лусон и маршем на Манилу была назначена на 20 декабря 1944 г. Началась подготовка к самой грандиозной из десантных операций на Тихом океане.
      Императорский штаб в Токио в те дни также старался угадать, где будет нанесен следующий удар. Рассматривались различные варианты, в том числе высадку на Филиппинах, на Тайване и даже на Окинаве (последний вариант рассматривали и американцы). Комплекс действий по отражению высадки был торжественно наименован "Се-Го" (Операция "Победа"), однако всем было ясно, что ни о какой победе речи уже быть не может.
      Так как наиболее вероятным объектом американской высадки были все же Филиппины, решено было именно там дать последний и решительный бой. При этом сразу же обнаружилось принципиальное противоречие между ставкой и командованием на Филиппинах. Последнее намеревалось дать решительное сражение на о-ве Лусон, разветвленная дорожная сеть которого позволяла быстро перебрасывать подкрепления в любую точку. Ставка же была уверена в том, что сражение будет выиграно еще до высадки с помощью авиации и флота, - голые цифры числа самолетов и кораблей внушали уверенность в том, что, собрав все силы, можно будет добиться решительного превосходства над американцами. Более того, явно занизив возможности американцев, японская ставка предположила, что десант на Минданао последует в январе 1945 г., а на Лусон - не ранее марта.
      Подготовка к высадке на Лейте проходила по всему Тихому океану. Ее целью было разрушить коммуникации японских войск и уничтожить их авиацию не только на Филиппинах, но и на других японских базах, которые после падения Сайпана были в пределах досягаемости. 6 сентября 1944 г. начались налеты на о-ва Палау, расположенные в 550 милях к востоку от Минданао, 9 и 10 сентября подвергся массированным налетам сам Минданао, затем последовали атаки на Окинаву и Тайвань. В воздушные бои над Тайванем, начавшиеся 12 сентября, были впервые вовлечены японские истребители, базировавшиеся в самой Японии. За три дня этих боев 2-й воздушный флот Японии был разгромлен, потеряв более 300 самолетов. Поэтому неудивительно, что когда маршал Тераути, под номинальным руководством которого находились войска на Филиппинах, старался уверить подчиненных, что воздушный флот выполнит свою задачу, генерал-лейтенант Курода заметил: "Концепция победы в воздухе сама по себе замечательна. Но нельзя воевать одной только концепцией. Словами не потопишь американские корабли, и это становится ясно, когда начинаешь сравнивать нашу и американскую авиацию".
      Командующий армией, которая должна была защищать Минданао и соседние острова, генерал-лейтенант Судзуки ранее других японских командиров предположил, что высадка состоится на о-ве Лейте, громадная бухта которого, могла вместить любое число десантных судов, а расположение острова в центре архипелага позволяло затем в случае успеха выбирать наиболее удобные цели. Он даже перебазировал часть своих войск к бухте, но дальнейшему укреплению японских позиций воспрепятствовали свои же собственные паникеры. 10 сентября наблюдательный пункт в бухте Давао на юге Минданао сообщил, что началась высадка американского десанта, во главе которого движутся тысячи танков-амфибий. Прежде чем удалось сообразить, что перепуганные наблюдатели приняли за танки буруны в бухте, резервная дивизия была уже переброшена на юг Минданао, оголив таким образом Лейте.
      Указанный эпизод весьма характерен для обстановки, царившей в эти дни в японской армии, которой все больше овладевала истерия. Выражалась она в многочисленных формах - и в самоубийственных атаках "камикадзе", и в роковой обреченности бессмысленных сражений "до последнего человека", и в нелогичных метаниях командования, бесцельно перебрасывавшего свои дивизии. Выражением этой истерии была и слепая вера в самые дикие слухи, которая может быть сравнима с такой же верой гитлеровцев в последние дни войны, надеявшихся то на "секретное оружие", то на армию Венка, которая должна освободить окруженный Берлин. Точно так же в Токио, когда в битве над Тайванем был разгромлен 2-й японский воздушный флот, поверили в сообщения о великой победе японской авиации, уничтожившей американские воздушные силы.
      В этой обстановке острова на подходе к Филиппинам с такой неожиданной легкостью перешли в руки американцев, что американское командование перенесло высадку на Лейте на 20 октября. В ходе подготовки к высадке 12 октября последовали два крупных налета на Лусон и Тайвань. Японцам удалось поднять в воздух 230 истребителей, но превосходство американцев в технике и мастерстве пилотов было столь велико, что в воздушных боях практически все японские истребители были сбиты. По выражению командовавшего этим боем японского вице-адмирала Фукудоме, японские истребители были схожи с яйцами, "которые кидали о каменную стенку". Попытка японских бомбардировщиков ночью уничтожить американские корабли у Тайваня также не увенчалась успехом. Однако желание победить и отсутствие боевого опыта у пилотов-новобранцев привели к тому, что возвратившиеся бомбардировщики сообщили о крупнейшей победе в истории Японии. Атак как американский флот, выполнив свою задачу, ушел от Тайваня и обнаружить его не удалось, японское командование предпочло поверить в столь желанную победу. В результате 16 октября, всего за четыре дня до начала высадки американских войск на Филиппинах, в Токио было опубликовано официальное коммюнике, в котором сообщалось, что в результате грандиозной победы у берегов Тайваня потоплено 11 вражеских авианосцев, два линкора и т. д. В коммюнике признавалось, что 312 японских самолетов не вернулись с задания, но эти потери казались столь незначительными по сравнению с потерями американского флота, что император объявил о проведении специального торжества.
      17-19 октября небольшие десанты американцев заняли несколько островков в бухте Лейте и установили там маяки для флотилии вторжения. Японское командование получило сообщения находившихся на этих островках постов о том, что они подверглись нападению, но, будучи убеждено, что после разгрома американского флота у Тайваня опасность для Филиппин ликвидирована, восприняло их как очередные проявления паники. К тому же над бухтой навис густой туман, и японские самолеты не смогли установить, есть ли в том районе противник.
      19 октября американская армада в составе 420 транспортов и 157 военных кораблей вошла в бухту Лейте и тяжелые морские орудия начали громить прибрежные позиции японцев. Одновременно американские самолеты добивали остатки японской авиации на Лейте и Минданао. Канонада продолжалась и на рассвете 20 октября, когда почти без помех первые транспорты достигли берега. Американский и филиппинский солдат установили на берегу флаги США и Филиппин.
      Генерал Макартур спустился в катер и направился к транспорту "Джон Ленд", на борту которого из США привезли президента Филиппин Осменью (он занял этот пост после смерти Кесона) и генерала Карлоса Ромуло. "Карлос, мой мальчик! закричал генерал, поднимаясь по трапу. - Вот мы и дома!" Президент Осменья вежливо улыбался. Для него участие в предстоящей церемонии не было столь желанным, как для Макартура. Менее всего он хотел быть привезенным в обозе победителя. Лишь после личного обращения президента Рузвельта Осменья согласился на такой шаг.
      Вскоре торжественная толпа сановников и генералов, окруженных множеством репортеров, спустилась на изрытый снарядами пляж. Слышалась артиллерийская канонада - это американские десантники выбивали японцев из провинциального центра Таклобан. Макартур присел на поваленное дерево и, спросив президента: "Как вам нравится дома?", не дожидаясь ответа, продолжал: "Как только мы возьмем Таклобан, я передам вам филиппинскую администрацию. Наверное, это случится скоро - события развиваются по нашему плану".
      Город был взят на следующий день, а 22 октября состоялся запланированный торжественный митинг. На митинге со ступеней провинциального дворца под далекий шум канонады Макартур объявил ликующим филиппинцам: "Я вернулся!" Свидетели этого события утверждают, что генерал находился в состоянии эйфории. Он передал власть над освобожденными территориями престарелому президенту. После этого американцы расселись по джипам и умчались делать историю дальше, а всеми забытый президент Филиппин остался стоять на ступенях. Какой-то молодой американский офицер, задержавшийся на площади, предложил подвезти его в своем джипе. Президент согласился и отправился искать себе место для ночлега.
      Когда масштабы американского вторжения на Филиппины уже не вызывали никаких сомнений, в Токио решили немедленно бросить к архипелагу все имеющиеся у империи морские силы. Местом сражения была избрана бухта Лейте, в которой было решено запереть, как в ловушке, и уничтожить американский флот и транспорты с войсками. Очевидно, этот план имел бы смысл, если бы его осуществление началось на несколько дней раньше. В сложившейся же ситуации, даже если бы японскому флоту удалось прорваться в бухту, эффект от такой победы был бы невелик. Транспорты уже выгрузили войска и снаряжение, а боевые корабли, выполнив свою задачу, вышли из бухты и заняли позиции для отражения возможного японского нападения.
      К Лейте шли три японские эскадры, 1-й мобильный флот вице-адмирала Озавы был подобен пустому ореху, так как был силен лишь по видимости. Этот флот состоял из одного большого и трех легких авианосцев, а также из двух линкоров, переоборудованных в авианосцы. Слабость 1-го мобильного флота заключалась в том, что на все авианосцы осталось лишь 116 самолетов, остальные были уничтожены во время боев у Марианских островов, а новых флот не успел получить.
      1-й ударный флот под командованием вице-адмирала Такэо Куриты шел к Лейте от Сингапура и должен был нанести основной удар. В его составе было два крупнейших в мире линкора - "Мусаси" и "Ямато", пять более старых линкоров меньшего размера, 11 тяжелых крейсеров, ряд легких крейсеров и эсминцев. В открытом бою этот флот мог сосредоточить огонь более сильный, чем любой другой флот на земле. Наконец, эскадра вице-адмирала Нисимуры, состоявшая из двух линкоров и четырех эсминцев, должна была помочь двум указанным флотам.
      Недалеко от о-ва Палаван флот Куриты был замечен патрулировавшими там двумя американскими подводными лодками, которые сообщили о приближении большой японской эскадры и приняли решение атаковать. В 5 час. утра 22 октября подводные лодки приблизились к японскому флоту и, не замеченные эсминцами охранения, выпустили весь запас торпед с расстояния менее 1 км. Четыре торпеды поразили флагманский тяжелый крейсер "Атаго", который немедленно начал тонуть - адмирал Курита едва успел перейти на эсминец. Несколько торпед вонзились в борт тяжелого крейсера "Майя". Раздался странный оглушающий звук, "словно у самого уха мнут целлофан", как вспоминал командир подводной лодки, и крейсер на глазах разломился пополам. Итак, уже на дальних подступах к цели Курита потерял два тяжелых крейсера. Еще один крейсер был поврежден настолько, что пришлось отправить его обратно. Было ясно, что путь и местопребывание флота стали известны американцам, о чем адмирал и сообщил в Токио. Оттуда он получил радиограмму: "Продолжать выполнение приказа".
      Для того чтобы добраться до Лейте, флоту Куриты следовало пройти сквозь узкие проливы между филиппинскими островами. Сделать это при условии, что он не имел никакой воздушной поддержки - все авианосцы в то время находились в нескольких сотнях миль к северу от Филиппин, - было очень непросто. Тем не менее, рассчитывая на помощь наземной авиации, базировавшейся на Филиппинах, и на мощь противовоздушной обороны своих кораблей, Курита приказал им окружить кольцами суперлинкоры "Ямато" и "Мусаси" и продолжать путь.
      В 8 час. утра, уже находясь в проливах, Курита увидел американские разведывательные самолеты, которые вели постоянное наблюдение за движением японской эскадры. Он немедленно радировал в Манилу, требуя, чтобы его прикрыли с воздуха. Но в это время последние из японских самолетов на Филиппинах гибли в отчаянных и бессмысленных попытках прорваться к американским кораблям. Поэтому, когда первые волны американских самолетов пошли на медленно и осторожно идущий между островами флот Куриты, они могли атаковать его безбоязненно. Несколько бомб и торпед сразу же попало в суперлинкоры, которые и стали основной целью нападающих. Однако линкоры были столь "непотопляемы", что, пораженные в упор, продолжали идти вперед. В следующей атаке торпедоносцев в 10 час. утра в "Мусаси" врезались еще три торпеды, но и это не дало желаемого результата. Курита слал отчаянные радиограммы в Манилу: "Мы подвергаемся постоянным атакам вражеской авиации. Немедленно сообщите о мерах, принимаемых вами, чтобы остановить их", но никаких мер ввиду отсутствия самолетов, естественно, принято не было. История повторялась. Три года назад "Рипалз" и "Принц Уэльский" гибли у берегов Малакки, и у сингапурского командования не было истребителей, чтобы защитить их. Теперь роли переменились: Манила молчала, а волны американских самолетов, вылетая из редких облаков, спокойно пикировали на эскадру.
      В час дня в "Мусаси" попали четыре тяжелые бомбы, еще одна торпеда смогла наконец пробить борт линкора. "Мусаси" начал отставать. В отчаянии от собственной беззащитности командир "Мусаси" уговорил Куриту разрешить ему отражать следующую атаку американцев из артиллерии главного калибра восемнадцатидюймовых орудий, мощь которых Курита приберегал для грядущего боя с американскими линкорами, понимая, что введение их в действие до этого стрельба из пушек по воробьям. И действительно, даже когда линкор сам вздрогнул от залпа заряженных картечью орудий, американские самолеты продолжали как ни в чем не бывало нестись на цель. Первый в истории "Мусаси" боевой залп из орудий главного калибра оказался и последним: сразу полтора десятка торпед ударило в медленно ползущий линкор, он содрогнулся и почти остановился. Большинство надстроек линкора было сметено бомбами.
      Чтобы уменьшить крен, оставшийся в живых старший офицер приказал заполнить водой балластные цистерны.
      "Мусаси" еще держался на плаву, но после очередной атаки американских самолетов его скорость упала до 6 узлов и от него остался лишь корпус - все надстройки исчезли. В надежде спасти линкор Курита приказал ему повернуть назад и под защитой двух эсминцев идти к Калимантану.
      Потеряв значительную часть эскадры, Курита решил более не испытывать судьбу и отступить. Было лишь 4 часа дня, адмирал не знал, сколько еще вылетов могут сделать американские самолеты, а надежда на помощь с Филиппин уже пропала. Флот развернулся и пошел вдогонку "Мусаси". Так продолжалось в течение часа. Но американские самолеты больше не появлялись, и Курита, решив, что сумерки близки, рискнул - еще раз развернул свои корабли и возобновил путь к бухте Лейте. В этот момент он получил радиограмму с "Мусаси", что линкор почти совсем потерял ход и в любой момент может пойти ко дну. Еще через час крупнейший в мире линейный корабль перевернулся и затонул.
      1-й мобильный флот тем временем продвигался к Филиппинам, не принимая участия в бою. Однако командовавший им адмирал Озава знал, как разворачиваются события, и решил пожертвовать своим флотом ради того, чтобы Курита смог выполнить задачу. С этой целью он дал открытым текстом радиограмму о своем местонахождении, надеясь, что американцы клюнут на эту удочку и уйдут от Лейте, чтобы разделаться с ним. О своем решении он сообщил и Курите, но тот, как потом выяснилось, его радиограммы не получил и потому, продолжая путь в сгущающихся сумерках, был уверен, что 3-й американский флот поджидает его у выхода из проливов. На самом же деле американцы, перехватив послание Озавы, кинули ему навстречу значительную часть кораблей.
      Если путь перед адмиралом Куритой был открыт, то шедшая южнее эскадра Нисимуры двигалась прямо в ловушку - навстречу ожидавшему ее у выхода из пролива Суригао 7-му американскому флоту адмирала Кинкарда. Отражая непрерывные атаки самолетов, торпедных катеров, эсминцев, Нисимура упрямо шел вперед, стараясь выйти на расстояние артиллерийского огня и тем самым получить единственный шанс погибнуть не бесцельно. В 4 часа утра следующего дня остаткам эскадры Нисимуры - трем кораблям, прошедшим все заслоны на пути к 7-му флоту, - удалось все же сблизиться с кораблями Кинкарда. Шесть линкоров, не считая других кораблей, встретили потрепанные корабли Нисимуры залпами в упор. Это был безжалостный расстрел, в котором японские корабли не имели никаких шансов устоять. Эскадра была уничтожена до последнего корабля. Такая же участь постигла и 2-й мобильный флот, пришедший тем же путем вслед за Нисимурой и собранный из разномастных старых кораблей под командованием вице-адмирала Симы.
      Тем временем Курита, не зная, что корабли 3-го американского флота, которые стерегли выход из пролива Сан-Бернардино, ушли на север, чтобы уничтожить флот адмирала Озавы, вышел, не встречая никакого сопротивления американцев, в Филиппинское море, где и увидел в лучах восходящего солнца американские авианосцы. Курита решил, что это и есть американский флот, прикрывающий Лейте, и обрушил всю мощь своей эскадры на небольшой вспомогательный авианосный отряд. Эсминцы охранения авианосного отряда, ставя дымовые завесы и отвлекая японские корабли торпедными атаками, смогли задержать японцев, и большая часть американских кораблей спаслась. Курита же в этой гонке потерял еще полдня. К тому же самолеты с американских авианосцев непрерывно атаковали его эскадру, которая к концу этого боя потеряла еще три тяжелых крейсера.
      Через два с лишним часа Курита понял, что гонка отвлекает его от главной задачи, и, оставив на милость судьбы остатки авианосной эскадры, снова повернул к бухте Лейте, находясь в уверенности, что ему удалось отогнать основные американские силы.
      К полудню 23 октября остатки эскадры Куриты добрались наконец до входа в бухту Лейте. Цель, казалось, была достигнута. Все ждали приказа повернуть в бухту, однако адмирал, постояв в задумчивости на мостике флагманского корабля, приказал повернуть к северу. В его рассуждениях была логика: как только его корабли входили в бухту, они оказывались отличной мишенью для американских самолетов. В этом случае, полагал Курита, остатки его эскадры подвергались риску быстрого уничтожения ради того, чтобы иметь возможность потопить несколько пустых транспортов. Зато, если удастся настичь американский флот в Филиппинском море, гибель его кораблей будет отомщена, тем более что, вырвавшись на простор, Курита обретет свободу маневра и сможет объединиться с авианосцами адмирала Озавы, которые вот-вот должны подойти с севера. Американский флот окажется между двух огней.
      Не имея самолетов, адмирал Курита не знал, где находятся американцы и какова судьба эскадры Озавы. На самом же деле американский флот, за которым он шел в погоню, был уже далеко на севере, где добивал авианосцы Озавы. Поскольку Курита так и не узнал, на какую жертву ради него пошел Озава, и не использовал плоды этой жертвы, авианосцы Озавы - последняя надежда японской морской авиации - погибли бессмысленно и без пользы для страны. Озава же до последней минуты был убежден, что он спас своим поступком Куриту и помог тому выполнить великую миссию.
      Вскоре после того как Курита принял решение идти на север, его снова обнаружили американские бомбардировщики. Еще через полчаса несколько из его кораблей были повреждены. Но Курита, у которого уже не оставалось выбора, продолжал уходить в открытое море, где незадолго перед тем его наблюдатели вроде бы видели высокие мачты и надстройки американских линкоров. Он продолжал свою погоню до вечера, но не нашел ни американского флота, ни эскадры Озавы. Когда начало смеркаться, он, понимая, что следующий день может стать катастрофой для остатков его флота, приказал повернуть обратно и возвращаться в пролив Сан-Бернардино. В 9 час. вечера его корабли скрылись в проливах.
      Решение дать "последний бой" привело к ликвидации основных сил японского флота. Погибли четыре авианосца, три линкора, шесть тяжелых крейсеров и более десятка меньших кораблей. С этого момента японский флот уже не мог рассчитывать ни на какое "решающее сражение" и роль его в войне сошла на нет. Даже те корабли Куриты, которые смогли добраться до Калимантана и Сингапура, были настолько повреждены, что на несколько месяцев встали в доки.
      В дни высадки на Филиппинах американцы впервые столкнулись с "камикадзе" самолетами, пилотируемыми летчиками-самоубийцами. Они подлетали к американским кораблям на бреющем полете и врезались, груженные тяжелыми бомбами, в палубы кораблей. Отряды "камикадзе" были незадолго перед тем организованы вице-адмиралом Ониси, который обосновал свою идею использования летчиков-самоубийц таким образом: "По моему мнению, единственный способ применить наши ничтожные силы с максимумом эффективности - это организовать атаки самоубийц на самолетах "Зеро", снабженных 250-килограммовыми бомбами, и направить эти самолеты на палубы авианосцев". Действительно, поначалу атаки "камикадзе" нанесли некоторый ущерб американскому флоту и имели определенный психологический эффект, однако затем американцы научились их отражать. И разумеется, они не могли изменить хода войны и свидетельствовали лишь о том, сколь глубокое отчаяние овладело японским военным командованием.
      Решение японцев оборонять о-в Лейте оказалось роковой ошибкой. Упорно переоценивая возможности частей, медленно отступавших на север через джунгли, маршал Тераути из своего сайгонского далека отправлял на Лейте, как в мясорубку, все новые подкрепления, которые либо не достигали острова, либо попадали на него без артиллерии и снаряжения и шли в бой прямо с кораблей. Дивизии, которые дрались на острове, в основном существовали лишь на бумаге оборону держали батальоны, роты, взводы, лишенные зачастую общего командования. Раненых никто не эвакуировал, и они оставались в джунглях, части не снабжались продовольствием, солдаты ели насекомых, лягушек, кору деревьев. Однако, несмотря на то что оборона Лейте не только была безнадежной, но и перемалывала силы, нужные для защиты Лусона, сражения на этом небольшом острове продолжались, так как действовал обычный приказ - держаться до последнего солдата. Более того, командованию войсками на Лейте было приказано занять американские аэродромы на острове и уничтожить самолеты, бомбившие Манилу. Для этого в его распоряжение передавались отряды парашютистов-десантников - последние отряды такого рода, оставшиеся в японской армии. Но и из этой операции ничего не вышло, хотя одному из отрядов десантников удалось захватить второстепенный американский аэродром и сжечь несколько машин. Части на Лейте были настолько обескровлены, что это наступление лишь приблизило их конец.
      Оборона Лейте была последней большой битвой в Юго-Восточной Азии. В течение трех месяцев 70 тыс. японских солдат сопротивлялись американской армии в четверть миллиона человек, которую поддерживали сотни самолетов, танки, артиллерия и военно-морской флот. Выбраться с острова смогли не более 5 тыс. японцев.
      9 января 1945 г. 6-я американская армия высадилась на Лусоне. Высадка прошла практически без сопротивления, так как генерал Ямасита, зная, что авиация и артиллерия американского флота уничтожают всех защитников береговых укреплений еще до высадки десанта, решил дать бой в глубине острова. В течение первой недели американские войска продвинулись на десятки миль, и обнаружилось, что Ямасита отводит свои дивизии в гористую северную часть Лусона, чтобы организовать там линию обороны. Действия Ямаситы, на решения которого не могли повлиять ни приказы из Сайгона, ни разносы из Токио, вынудили премьера Койсо выступить в парламенте с заявлением, что "военные события на Тихоокеанском театре нельзя рассматривать только оптимистично. Однако линии коммуникаций противника растянуты настолько и подвергаются нашим атакам столь интенсивно, что я убежден - именно в этом лежит наш золотой шанс на окончательную победу". Такое заявление для понимающего эзопов язык японца означало признание сокрушительного поражения.
      Отступление Ямаситы не означало, что Филиппины достаются американцам без боя. В отдельных пунктах они наталкивались на серьезное сопротивление. Достаточно вспомнить, что в 1942 г. пронизанный дотами и туннелями о-в Коррехидор смог удержаться против небольшого японского десанта лишь 12 часов и поспешил капитулировать. В 1945 г. 5 тыс. японских защитников этой крепости 11 дней сопротивлялись целой американской армии, сотням самолетов и тяжелых морских орудий. Из всего японского гарнизона осталось в живых лишь 20 человек.
      В планы Ямаситы не входила оборона Манилы, которая в стратегическом отношении не давала никаких преимуществ, и японские войска, прихватив с собой марионеточное филиппинское правительство, покинули столицу. Однако на следующий день вопреки приказу Ямаситы в город вошли части контр-адмирала Саньо, которым командование японского флота приказало уничтожить портовые сооружения Манилы. Выполнив эту задачу, адмирал решил Манилу американцам не отдавать. Десять дней моряки сражались на подступах к Маниле и в самом городе, где в эти дни царил невероятный террор - подобно утопающему, который хочет утянуть с собой на дно других, моряки как будто задались целью оставить американцам пустой город. Резня в Маниле "по своей жестокости могла сравниться только с массовой резней, устроенной японской армией в Нанкине. В Маниле было убито несколько десятков тысяч мирных жителей: тысячи людей были расстреляны из пулеметов, а некоторых в целях экономии боеприпасов сожгли заживо, облив бензином".
      С освобождением Манилы война на Филиппинах не закончилась. Ямасита имел около 100 тыс. солдат на Лусоне и более 50 тыс. - на других островах. В течение марта - апреля продолжались бои по всему архипелагу. Важную роль сыграли в них партизаны, не только служившие проводниками и советниками американцам, но и вступавшие в бои с отдельными японскими отрядами и прочесывавшие горные районы. Лишь к маю 1945 г. битва за Филиппины закончилась и центр боев на Тихом океане переместился к северу, к берегам самой Японии.