Говоря о мотивах поджогов, Викернес делает следующее утверждение: "Мы поддерживаем христианство, потому что оно угнетает людей и мы поджигаем церкви, чтобы оно стало сильнее. Тогда мы сможем начать войну против него". Эта забавная цитата по крайней мере откровенна; она и подобные ей высказывания стали частью блэк-металлической идеологии. На Церковь следует ополчиться не за её космологию как таковую, а за её современную слабость и её отрицание собственного драконовского прошлого (как например Инквизиции). Викернес и Аарсет сообщили репортеру "Керранг!", что оба были воспитаны как агностики или атеисты.
Интригующая часть статья посвящена развитию интересов Сатанинских террористов. Арнопп утверждает, что Викернес и @арсет упоминали Venom и Bathory в качестве своих ранних увлечений, когда же журналист отметил, что Venom использовал Сатанизм как рекламный трюк, Аарсет возразил, что норвежцы "решили, что это далеко не так". Аарсет заявляет, что ему известно по меньшей мере о десяти убийствах, вдохновлённых музыкой Venom. "Надеюсь, что в Venom об этом узнают и подумают, что это ужасно. Это их наследие".
Статья в "Керранге!" знаменита ещё и тем, что она является первым в средствах массовой информации упоминанием о блэке, как о «неофашистском» движении. Арнопп цитирует членов Venom и английской Paradise Lost (которые по их словам подверглись нападению со стороны молодых блэкушников во время гастролей в Норвегии), которые называют Сатанинских Террористов не иначе как Гитлеровскими Нацистами. Викернес лишь однажды делает замечание, косвенно подтверждающее это мнение: "Я поддерживаю любые диктатуры, будь то Сталина, Гитлера или Чаушеску… сам же я стану диктатором Скандинавии". Последняя фраза впоследствии была растиражирована во множестве публикации о Викернесе и блэк- метале.
Статья в "Керранге!" словно наэлектризовала всё норвежское подполье. Помимо вновь обретённых занятий Викернес, Аарсет и другие ключевые персонажи из команд наподобие Emperor плотно занимались своими музыкальными проектами, и вот самый большой в мире хэви-металлический журнал взял да и предоставил беспрецедентный по объёму сенсационный рассказ об их деятельности.
Спустя несколько лет все, принимавшие участие в этом интервью, осознали абсурдность большей части сказанного тогда. Викернес с упорством настаивает, что он был неправильно понят, неправильно истолкован и многое из сказанного им вырвано из контекста, другие же более реалистично оценивают тогдашний менталитет блэк-сцены как наивность и заблуждения. Впрочем, нравится это кому-то или нет, статья в "Керранге!" стала именно тем, что привлекло к норвежскому блэку внимание остального мира. Возможно предполагалось, что преступления в итоге затмят музыку, но без сомнения, это была лучшая международная рекламная компания за все годы существовании блэка.
Ихсахн из Emperor
Зачем сжигались церкви?
Я искренне полагаю, что многие вещи, сделанные и сказанные в то время, преследовали одну цель — шокировать публику. Некоторые жгли церкви как символ против христианства, другие жгли их для того, чтобы доказать другим, что они чего-то стоят, чтобы сказать другим: "Смотри, я сжёг церковь, я — true (истинный, настоящий)". Некоторые же жгли просто для того, чтобы сжечь, чтобы быть плохими.
Как ты впервые узнал о происходящем?
Впервые я узнал о поджогах из новостей. Затем я повстречался с Викернесомз и он мне сообщил; "Ты знаешь, я сжёг церковь!" и сунул мне фотографии. Не знаю, показывал ли он их кому-нибудь ещё, но не думаю, что он стеснялся это делать. Это впечатляло — сжечь церковь уже было большим злом, если смотреть на это с подобной точки зрения. Я думаю, что был возбуждён, поскольку мы часто обсуждали антихристианские мысли и я сильно проникся этими идеями. Я всё ещё исповедую антихристианские воззрения, но по другим причинам, чем ранее. Я полагаю, что это часть продвижения вперёд.
Какова была реакция блэк-сцены на эти события?
Я помню, что все весьма вдохновились и думали: "Да. Я тоже хочу сделать нечто подобное". Все были вовлечены, поскольку считали это общим делом. Это стало личным делом каждого, мы против всех. Вы чувствуете что-то вроде братства, когда вокруг твои друзья и вы согласны во всём, делая общее дело. Вы ощущаете тебя частью некоей мощной силы. Как и в группе, когда вы создаёте что-то, чем вы очень дорожите, вы вкладываете душу в ваше творение, или как в данном случае — в разрушение. Можно сказать, что вы сотворяете войну.
Не казалось ли тебе, что всё выходит из-под контроля?
Я не очень высоко ценю человеческую жизнь. Не было ничего чересчур экстремального. На то, что были сожжены церкви и убиты люди, я никак не реагировал. Я просто думал: "Прекрасно!" Я никогда не думал: "О, это начинает выходить из-под контроля" и сейчас так не думаю. Для меня поджог церкви — это нормальная вещь. Просто меня это больше не волнует — я думаю, что всё уже доказано. Поджогами церквей не добиться изгнания христианства из Норвегии. Должны быть применены более изощрённые методы, чтобы избавиться от него.
Оглядываясь назад, стоило ли это затевать?
Поджоги церквей были символическими актами и они доказали, что в Норвегии существует достаточное количество людей, настроенных против христианства. Я очень уважаю экстремальные вещи. Из ряда вон выходящее всегда интересно, если это только не касается меня и того, до чего мне есть дело. Я люблю экстремальные вещи. Они подчёркивают и укрепляют мои личные ощущения. Для меня, как и для многих людей это был ещё один шаг от нормальной повседневной жизни.
Самот из Emperor
Насколько было организовано всё то, что приписывается норвежской блэк-металлической сцене?
Многое из того, что делалось было более или менее из разряда "давай сегодня ночью сделаем то или сё". Но это не умаляет серьёзность того, что сделано. Это не было подобием Рыцарей Круглого Стола… перед акциями не было никаких формальных встреч, на которых бы людям объяснялось, что кому делать и всё прочее. Непродолжительное время была солидарность и некоторые сильные идеи, но вскоре все стало несерьёзным. Слишком много людей знали о том, что происходит.
Когда тебя впервые посетила мысль жечь церкви и откуда она взялась?
Я думаю, что Викернес намекнул мне об этом в одном из писем, тогда-то я над этим и задумался. Это было в 92-м. Позже в Хельвет мне показали фотографии развалин какой-то церкви. Я участвовал в поджогах потому, что чувствовал свое право делать это. Всё случилось довольно спонтанно, хотя мысль об этом крутилась у меня в голове довольно долгое время. Я не особо задумывался над этим впоследствии и не задумываюсь об этом сейчас.
Я рассматриваю мои действия как социопатические, как экстремальный протест против церкви и государства. Таковым было моё намерение. Я всё ещё считаю мысль о превращении церкви в груду пепла привлекательной. Но теперь она меня не очень-то занимает, кроме того, я не думаю, что это лучший способ избавиться от христианства. Эти поджоги церквей не вызвали ничего кроме дикой газетной истерии и предубеждении относительно нас у обычных людей, что в итоге обернулось для нас крайне негативно. Конечно же, мы доказали свою точку зрения и теперь люди знают, что существует множество антихристианских сил. Но всё же я полагаю, что серьезная, продуманная пропаганда гораздо более эффективна.
Не возникало ли у тебя чувства, что вещи выходят из-под контроля или заходят слишком далеко?
Конечно же, я осознавал, что дело принимает серьёзный оборот. Тем не менее, мой путь уже был избран и меня это не особо волновало.
Что ты думаешь по поводу христианства в Норвегии?
Мы не можем управлять природой! Если смотреть на вещи широко, мы — всего лишь маленькие пылинки в космосе. Мы не управляем ничем во Вселенной! Земля может попросту уничтожить нас. Когда это случится и случится ли вообще, мы не знаем — время покажет. Я думаю, что человечество перестало находиться на передовом рубеже. Я не вижу больших изменений в нынешних людях. Люди предпочитают не думать. Очень трудно изменить вещи в этом мире. Возьмём, к примеру, христианство — я думаю, что уничтожить его верования и догмы будет невозможно — они слишком глубоко укоренились в обществе. Вспоминая всё то, о чем мы говорили касательно уничтожения христианства, я думаю, что мы были слишком наивны. Собрать людей и оружие для тотальной войны с христианством в современном обществе — несбыточная мечта, имеющая мало чего общего с действительностью. Я даже рассматриваю поджоги церквей как законченную главу. Это было неплохим символическим антихристианским действом, но теперь это не представляет никакой ценности — нет даже шокирующего эффекта. Но остаётся фактом, что христианство и другие монотеистические религии являются деструктивными и ложными системами верований. Серьёзная и продуманная антихристианская пропаганда способна открыть глаза многим людям. Проблема заключается в том, что обыкновенным людям нет до этого никакого дела, они не желают задумываться. Для них нет разницы являются ли они прихожанами государственной церкви или нет. Они столь озабочены тем, чтобы оставаться нормальными и быть как все, что идут крестить своих детей в церковь только по этой причине. То же касается катехизиса и свадеб. У большинства нет сильной веры, они просто делают как все. Если «мода» на это изменится. Церковь потеряет большую часть своей силы, поскольку в Норвегии вся эта сила зиждется на ворохе глупой статистики. Будем надеяться, что следующее поколение, то есть наше поколение будет более сильно и открыто духом, и поверит в личную и религиозную свободу, а не превратится в узколобых консерваторов, верующих в ненавистное нам общество.
Хеллхаммер
Насколько христианство сильно в Норвегии?
Здесь это самая распространённая религия.
Был ли норвежский «Сатанизм» реакцией на это?
Я не знаю, поскольку с самого начала я был против поджогов норвежских церквей. Я говорил им — почему бы не спалить мечеть или какую-нибудь иностранную церковь всяких там индуистских и мусульманских уродов — почему бы не взяться за них вместо того, чтобы уничтожать очень древние норвежские произведения искусства? Им надо было палить мечети, да ещё тогда, когда в них собралось бы побольше народу!
Поджоги церквей, начавшиеся весной 1992 года продолжаются и сейчас, хотя после судебных процессов 1994 года они не получали столь широкого освещения в средствах массовой информации. Когда мы брали интервью у Викернеса в 1995 году, он сказал, что ему известно о примерно тридцати поджогах, случившихся в предыдущем году, и утверждал, что они всё ещё продолжаются. На вопрос, почему они не освещаются в прессе, он ответил следующим объяснением:
Многие (церкви) были просто повреждены. Если что-то сгорает дотла, то вы обычно узнаёте об этом. Но было сожжено множество гораздо мелких часовен, хр-ких школ и почти ежедневно в газетах пишут об осквернении могил. Не проходит и недели без репортажа об осквернении могил.
7-го ноября 1995 года в норвежской газете «Афтенпостен» появилась статья об истории церковных поджогов, в которой приводилась следующая официальная статистика: 1992 — 13 пожаров, 10 дел раскрыто; 1993 — 10 пожаров, 5 раскрыто; 1994 — 14 пожаров, 7 раскрыто; 1995 — 7 пожаров, из которых 3 раскрыто ко времени написания статьи. Эти цифры значително отличаются от утверждении Викернеса, хотя они и свидетельствуют о довольно большом числе поджогов — 44 за 4 года. Если верить Варгу, то цифра должна быть ещё больше, кроме того, после 1995 года поджоги не прекратились. Представитель Крипос (что-то вроде норвежского эквивалента Федерального Бюро Расследований) сообщил, что во всех раскрытых случаях обвиняемые были блэк- металлические "Сатанисты".
Трудно сказать, прекратятся ли в Норвегии поджоги и вандализм. Как будет показано в 12-й главе, эта тенденция распространилась и на соседнюю Швецию, а также некоторые страны Центральной Европы. Со стороны может представиться, что увеличение числа поджогов в США чисто случайно совпадает по времени с норвежскими событиями. В 1995-96 гг. расследовалось 429 случаев поджога, минирования или попыток минирования. Эпидемия в основном охватила бедные церкви для чёрных на Юге и недовольство общественности предположительным существованием расистского заговора побудило президента в июне 1996 года создать Национальную Оперативную Группу по Церковным Поджогам, которая в итоге выяснила, что никакого заговора общенационального масштаба не существует и среди арестованных по этим делам были как белые, так и латиносы и негры. Мотивы поджогов были самыми различными, от мести и вандализма до расовой неприязни.
Поджоги церквей использовались как средство устрашения в вековом конфликте между католиками и протестантами в Северной Ирландии. Апрельский номер 1997 года про-республиканской газеты "Ан Фоблахт" содержит фотографии обгоревших обломков двух католических церквей, подожжёных зажигательными бомбами, а сопроводительная статья упоминает о ещё восьми случаях нападений на католические церкви и религиозные здания. Цитата из Джерри Адамса представителя Шин Фейна указывает на то, что террористическая стратегия поджога церквей используется обоими сторонами: "Нападения как на католические, так и на протестантские церкви одинаково неправедны и совершаются фанатиками".
Для многих сравнения поджогов, совершённых норвежскими тинэйджерами, и поджогов Ассоциации Защиты Ольстера или Ирландской Республиканской Армии покажутся неадекватными. Но вне зависимости от страны или контекста ощутимый эффект, произведённый как на конгрегацию, так и на окружающих обывателей сожжённой дотла церковью всегда один и тот же. И если верить Варгу Викернесу. поджоги в его стране преследовали те же цели, что деяния в Северной Ирландии — терроризм против духовных святынь врага. Согласно Викернесу норвежские поджоги отражают борьбу куда более глубинную и куда более продолжительную, чем междусектантский конфликт ирландских католиков и протестантов. Они — символические акты террора против самого христианства и Викернес не видит причин извиняться за него. Для него поджог "дома божьего" — всего лишь ещё одно орудие из арсенала нечестивой войны.
БЕЗМОЛВИЕ МЕРТВЫХ
…Кровь лилась из ран рекой
И воины падали замертво…
Снорре Стурласон, «Хеймскрингла»
Несмотря на всё возрастающее внимание к своей персоне со стороны прессы (а отчасти и благодаря нему) норвежский блэк-метал сформировался как абсолютно обособленный жанр в рок-музыке. В то время блэк-метал воспринимался как крайняя форма дьяволо-поклонничества, которая требовала от своих адептов непрестанного «озлобления», поэтому своей мрачной судьбе с непременной бутафорией огня и крови блэк-метал сцена обязана исключительно себе самой.
Не отставали от Викернеса и Аарсета и другие личности, оставившие на этой сцене свой неизгладимый отпечаток. Одним из наиболее выдающихся из них был Бард Эйтун, более известный как «Фауст». Попал он в мир блэк-метал так же, как и многие другие, кто искал счастья в музыке, которую слушали. Довольно опытный и талантливый ударник. Бард открыл для себя новую страницу в жизни, когда впервые услышал агрессию, исходившую о музыки Mayhem и быстро вошёл в число избранных.
Бард Эйтун
Как случилось, что ты стал играть блэк-метал?
Я вырос в Квикне, маленькой деревушке в центре Норвегии, в доли Остердален. Я прожил там лет до 15 или 16, а после переехал в Лиллехаммер, где прошло два года моей жизни. Последний год я жил в Осло, где работал в одном магазине с Аарсетом. Вторую половину этого года я и вовсе снимал квартиру в том же доме, где располагался магазин. Первыми группами, которым я предложил свои услуги, были Mayhem, французская группа Aggressor и ещё одна норвежская группа Imposter. Я написал в Mayhem, познакомился с Аарсетом и вскоре начал переписываться с ним. Это было в 87-ом, так началась моя жизнь в блэк-метал андеграунде. Я слушал такие группы как Metallica, Voivod, Venom и иже с ними, но когда начал переписываться с Аарсетом, я впервые ощутил себя частью андеграунда. С этого момента я сам стал частью блэк-метал сцены, я познакомился с массой народа, переписывался с разными «металлерами», я выписывал журналы и все такое.
Сколько, на твой взгляд, людей было непосредственно вовлечено в блэк-метал среду?
Вокруг всегда находилось порядочное количество народу, которые тусовались вокруг Mayhem и магазина Ойстейна. Он терпеть их не мог, а после его смерти все эти тусовщики, что знали Евронимуса, начали говорить что-то вроде: "Мы с Аарсетом были большими друзьями, он уважал меня и мою группу", и всё такое прочее. Впрочем, именно этого я и ожидал, — что после его смерти друзей у него станет больше, чем было при жизни. Сейчас в Осло найдётся сотня человек, которые скажут вам, что были лучшими друзьями Аарсета. Человек восемь из них он действительно любил.
Убийство "голубого"
Помимо своей основной деятельности в группах Stigma Diabolicum, Thorns и Emperor Бард издавал собственный фэнзин Orcustus, в котором печатал статьи и интервью с более или менее заметными людьми в блэк-метале. Тем временем атмосфера в тесном миру норвежского блэк-метала накалялась, чему в немалой степени способствовали первые поджоги церквей в мае и июне. Не исключено, что именно они стали той каплей, переполнившей чашу Фауста, и без того полной до краёв сформировавшейся к тому моменту навязчивой идеей об убийстве и насилии — Бард твердо решил совершить Убийство.
Вот что говорит Ихсахн, гитарист и вокалист Emperor о своем бывшем «партайгеноссе»: "Барда давно привлекали серийные убийцы, и мне кажется, он хотел узнать каково это — убить человека, другое человеческое существо. Я думаю это было главной причиной, побудившей его сделать это".
В августе 92-го Бард приехал в Лиллехаммер навестить родных. Как-то, уже поздней ночью он пошёл в паб выпить кружку нива. Обстановка в баре чем-то не понравилась ему, и он, долго не задержавшись, отправился обратно домой. Дорога вела через расположенный неподалёку парк, разбитый к зимним Олимпийским играм. С собой у Фауста был нож. Его происхождение в одном из интервью позднее он объяснял так: "В то время я постоянно жил в Осло, поэтому носить нож для меня стало в порядке вещей. Я не воспринимал его как оружие, скорее как страховку на всякий случаи. Лучше носить с собой ненужный нож, чем оказаться без него в самый неподходящий момент. Странно, что в ночь убийства мне он был не нужен, но кто-то оказался убит. Забавно, не правда ли?" Эйтун не был ни пьян, ни обкурен. В какой-то момент он заметил что кто-то идёт за ним. Через несколько минут каждому из них стало ясно, что оба они ищут острых ощущений, только каждый по-своему и всего через несколько минут их ждала совершенно разная судьба.
Бард Эйтун
Когда ты совершил это убийство?
Я убил его 21 августа 92-го года. Я переехал в Осло в июле, а спустя месяц приехал на выходные навестить свою мать.
Что произошло?
Я пошел выпить пива в бар, но мне не захотелось оставаться там, поскольку бар был набит битком. Я ушёл домой. В парке ко мне подошёл этот тип — с первого взгляда было ясно, что он пьян и что он педик. Он хотел поговорить со мной, на что я ему ответил: "Хорошо, я разговариваю с тобой". Я быстро сообразил, что он «голубой». Он попросил прикурить, хотя во рту у него торчала уже зажжённая сигарета. Понятно было, что он ищет контакта со мной. Затем он предложил уйти из парка куда-нибудь подальше в лес. Я согласился, потому что к тому моменту я уже решил, что хочу убить его — это было довольно странно, потому что обычно я не каждый день убиваю людей! Так вот, мы пошли. Шли довольно долго. Это потом аукнулось в суде — обвинитель требовал для меня максимальный срок, 21 год тюрьмы, потому что шли мы довольно долго, и я не отвёл его за ближайший куст, чтобы там отлупить, а пошёл с ним куда-то в глушь, чтоб отнять у него жизнь. Так говорил обвинитель, да так и было на самом деле, но я, конечно же, не стал говорить об этом в суде. Я сказал тогда, что хотел избить его и забрать деньги, но, конечно же, за этим не стоит переться чёрт знает куда. Итак, мы забрались довольно глубоко в лес — это был большой парк, в котором состоялось открытие зимней Олимпиады…
У тебя был нож?
Я всегда носил с собой нож в заднем кармане брюк. Это был складной нож с черной рукояткой…
На твой взгляд это было приемлемое оружие для того, чтобы убить кого-нибудь?
Честно говоря, я не помню о чём я конкретно думал тогда, но одно я точно знал — если я не сделаю этого сейчас, то больше у меня такой возможности не будет. Я вытащил нож, повернулся к нему лицом и ударил его в живот. Что было потом я точно не помню, но я словно смотрел со стороны на всё происходящее чужими глазами — на двух борющихся людей и у одного из них был нож, поэтому ему легко было убить противника. Мозг легче воспринимает что-то непонятное, когда смотрит на происходящее как бы со стороны.
И ощущение времени меняется, всё словно замедляется…
Да. Произошло ли всё за минуту или длилось дольше, точно не скажу. Я ударил его несколько раз ножом в живот, и он упал на колени. Тогда я начал наносить ему раны в лицо и в шею. Потом он упал навзничь, а я стоял над ним и продолжал колоть его. Я хотел заколоть его насмерть. Я не хотел, чтобы он выкарабкался, оклемался в больнице, а потом показал на меня. Проще было узить его и пойти своей дорогой в надежде, что всё будет нормально.
Он сопротивлялся?
Не очень. Он попытался повалить меня на землю, но это было не так легко — нож всё-таки был у меня. Он упал, и я хотел убить его. Я сильно бил его в спину, под лопатки. Один раз я ударил так сильно, что мне пришлось наступить ногой на спину, чтобы вытащить нож — он застрял между костей. В этот момент он, вероятней всего, и умер. После этого я решил уходить, и, подождав немного, пошёл было прочь, но мне показалось, что он издал какие-то звуки. Я подумал: "Да он ещё не сдох!", и вернулся. Затем я бил его ботинком по затылку, бил долго. Я хотел увериться что он мертв. Только после того, как я окончательно убедился в этом, я ушёл.
Вы нервничали?
Я не помню. Мне надо было побыстрей убраться оттуда, на случай, если кто-то услышал его крики. Наверное я нервничал, притом сильно, но мне сложно это запомнить. Я спустился к реке и вымыл руки — они все были в крови — а затем пошёл обратно. Но кровь забрызгала мне лицо и волосы, они были просто липкие от крови.
Тебя кто-нибудь видел?
К счастью, нет! В тех местах обычно полно народу, возвращающегося домой из города, но по дороге я никого не встретил. Когда я пришёл домой, мать уже спала так что я незамеченным прошёл в ванную, вымылся сам и выстирал одежду. На следующий день я разговаривал по телефону с Аарсетом и всё ему рассказал.
Ты когда-нибудь сожалел о содеянном?
Никогда. Я должен отвечать за то, что сделал. Я отнял у него жизнь и теперь расплачиваюсь за это. Но это всё ерунда, по крайней мере, на мой взгляд. Нет, я никогда не чувствовал никакого раскаяния.
Откуда у тебя появилась мысль, что ты хочешь убить кого-то?
Ух, на этот вопрос не так-то просто ответить. Хотя мне его задавали уже много раз. Моей агрессии нужен был выход. Повторюсь, мне сложно сказать, почему это произошло. Это должно было случиться, а кто стал бы моей жертвой, этот мужик или какой-нибудь другой — это было не важно.
Повлиял ли на твоё решение тот факт, что он был гомосексуалистом?
Мне не нравится когда они пытаются приставать к нормальным людям. Если они хотят быть гомосеками — пусть будут, только к другим не лезут. Им не стоит думать, что все мужики вокруг них — педики.
Повлияло на твоё решение что-то из литературы, которую ты читал?
Нет. Помню, Ойстейн как-то спросил меня слушал ли я до нашего знакомства какой-нибудь блэк. Я слушал Hellhammer, но это абсолютно не имеет никакого значения — что я делал раньше. Неважно, какую музыку я слушал, что читал или смотрел на видео — это должно было случиться в любом случае.
Не кажется ли тебе, что блэк-метал создал некий особенный климат в своем кругу?
Безусловно, он (блэк-метал) должно быть повлиял на меня и упростил мое решение. Но когда к тебе пристаёт гомосек, это может случиться с любым человеком. Будь ты барабанщиком в андеграундной команде или работай в банке — ты отреагируешь одинаково.
Тебя задержали не сразу после убийства…
Да, я был на свободе год и неделю.
Никто не догадывался?
Нет. Легавые искали убийцу в среде педерастов. У них не было никаких следов, ведших к нам. Не было до ареста Викернеса. Он дал интервью одной газете, где сказал что знает, что кроме него ещё кое-кто убил кое-кого. После этого фараоны провели связь между этим убийством и нами; и хотя они к тому времени уже закрыли дело, по крайней мере, у них появилась версия.
Варг просто хвастался?
Да, он хвастался. На следующую же ночь после того, как я убил этого гомика, он хвастал этим перед какой-то девкой, которую он совершенно не знал. Я все ещё был в Лиллехаммере, но рассказал об этом сперва Ойстейну, а после Викернесу. И уже вечером того же дня Викернес в Осло хвастался этим убийством тёлке. С его стороны это было весьма опрометчиво, но он любил трепаться с кем попало о том, что делает он и его друзья.
Ты ещё кому-нибудь об этом рассказывал?
Да, ещё нескольким.
Так что это убийство стало в узком кругу прямо-таки легендарным поступком?
Наверное да, потому что подвигло остальных на подобного же рода подвиги. Мои знакомые отнеслись к этому с большим энтузиазмом. Они думали, что нас не поймают, потому что я совершил убийство и остался на свободе.
А ты думал, что тебя когда-нибудь поймают?
Да. Сразу после убийства я каждый день ждал ареста, но спустя несколько месяцев я убедился, что у легавых нет никакого интереса к этому делу, и всё сойдет мне с рук.
Уход принца смерти
В Норвегии редки случаи, когда серьёзные преступления оста нераскрытыми, но убийство гомосексуалиста Магне Андреассена поставило полицию в тупик. Не было никаких видимых мотивов убийства, никаких существенных улик — только найденный в лесу труп с 37-ю колотыми ранами. Смерть наступила от потери крови.
Предприняв безуспешные попытки найти убийцу в среде сексуальных меньшинств, следствие почти что расписалось в своей беспомощности. «Поступок» Барда, казалось, останется безнаказанным. Как и его участие (совместно с Викернесом и Аарсетом) в поджоге церкви в Хольменколлене на следующий день после убийства. В одном из интервью он так рассказывал о том, как они запалили церковь: "После того, как церковь загорелась, мы въехали на вершину ближайшей горы и смотрели, как она горит. Это было прекрасно и захватывающе — когда мы вернулись в наш магазин, то не могли заснуть".
В то время как "Чёрный Круг" всё больше погрязал в грехах правонарушениях, схожие тенденции наметились и в соседней Швеции. Было это в конце 1992 — начале 1993 года. Седьмого февраля 1993 года был сожжена Новая Церковь в Ландби, что в Гётеборге. Эта каменная церковь 1886 года постройки была известна своей прекрасной акустикой. Той же ночью неподалеку было осквернено ещё одно христианское сооружение.
Ойстейн Аарсет имел давние контакты с представителями шведской блэк-метал сцены, многие из которых вполне могли посоперничать со своими норвежскими коллегами в порочности. Дуэт Abruptum, состоявший из двух странных типов, которые, как им приписывают, записывали свою музыку в перерывах между взаимными истязаниями, был наречён Аарсетом "звуковой эссенцией Чёрного Зла в чистом виде". Он выпустил их дебютный альбом Obscuritatem Advoco Amplectere Me на Deathlike Silence в 1992-ом. Ойстейн также стал менеджером (с финансовыми вспоможениями Викернеса) на первом альбоме Burzum, вышедшего на DSP. Второй альбом Burzum, называвшийся Aske, был выпущен в начале 1993-го, несколькими месяцами спустя поджога деревянной церкви в Фантофте. Именно в это время, в первые месяцы 1993 года отношения между Викернесом и Аарсетом впервые дали трещину. Их разногласия проявились именно в тот момент, когда у Ойстейна разладились отношения со шведскими блэк-металистами, что повлекло за собой всеобщую взаимную ненависть между блэкушниками двух соседних стран.
Природа андеграундной музыки такова, что неизменно порождает соперничество между различными направлениями, жанрами из разных городов, стран или персонально между группами. Так же было и в случае со шведским и норвежским блэк-метал, с лидерами обоих группировок, оспаривавших первенство в сомнительном и аморфном "Чёрном Круге". Вспоминает Самот из Emperor: "Несколько человек из Швеции бывали от случая к случаю в Норвегии. Нет сомнения, что происходившее в Норвегии оказало сильнейшее воздействие ещё на несколько стран". Между двумя группами была определенная степень взаимодействия, но последние трения оказались настолько сильны, что когда Евронимуса нашли лежащим на лестнице у себя дома 10 августа 1993 года, у многих первоначально зародились подозрения о причастности к этому шведов.
Смерть Евронимуса потрясла блэк-метал сцену до основания. До этого многие из них думали, что и дальше будут безнаказанно избегать последствий своих поступков, из которых уже можно было составлять длинный список поджогов церквей, убийств, угроз расправы, осквернения могил и вандализма.
Металлион
Ты слышал что-нибудь о предстоящем убийстве?
Я абсолютно не ожидал такого поворота событий. Я некоторое время не общался с Евронимусом, и мне всё казалось в норме. Всё это случилось внезапно и было очень неожиданным для меня. Я даже не мог подумать, что это был Гришнак. Я был просто в замешательстве, и начал осознавать происходящее только некоторое время спустя.
