Беспредел по-русски (Цезарь - 3)

      Позвонив Корсару домой, убедился, что никого нет - длинные гудки неторопливо стекали в наушник один за другим. Точно, принял личное участие в операции. Ничего, еще мобильный есть. Набрал номер... Занято. Вспомнилось, что Яковлев сказал - не мог дозвониться до Корсара, потому что телефон занят был. Это было от силы час назад. И до сих пор все занято и занято.
      Когда он сопоставил все детали, стало сильно не по себе. Невозможно дозвониться ни до Сашки, ни до Миши, ни до Корсара. Хорошо, Сашка мог поехать в больницу - ему Серега при операции "забыл"-таки маленький кусочек железа в груди. Жить мешает не сильно, но лучше вытащить. Надо было делать рентген, договариваться об операции... Понятно, что он мог отключить сотовый телефон, чтобы не дребезжал в неподходящей обстановке. И Миша тоже - больница не место для деловых переговоров, мог счесть, что срочные звонки Эдик примет, а отец разберется. Это все понятно и объяснимо. Но Корсар старался не перегружать свою линию, как и Яковлев, чтобы не пропустить экстренного сообщения. Жизнь разведчика, как и журналиста, требует бесперебойного притока новой информации.
      И опять Маронко потянулся к телефону. Ну, если и Яковлев пропал... В трубке послышался бодрый голос Сашкиного разведчика:
      - Да?
      - Валера, это Сергей Иванович...
      - Сашка приехал? - с радостными нотками перебил тот.
      - Нет.
      - Ч-черт... Сергей Иванович, нехорошая история. Нет его в больнице. Я послал туда одного из своих обормотов - Сашка даже не появлялся. Черт его знает, где он шляется...
      Сердце сдавило жгучим обручем. Это все...
      - Валера, мне нужен Корсар.
      - А что?...
      - Та же самая история. Езжай к нему сам, если его нет дома... На месте сориентируешься. И смотри в оба, чтобы самому по дороге не исчезнуть. Мне сильно не нравится то, что происходит.
      - Понял.
      Сидеть на месте было невозможно. Выходить из кабинета - тоже. Анна наблюдательная, не получится скрыть нервозное состояние. А вместе с Сашкой, между прочим, пропала и ее дочь. Беременная.
      Маронко мерил шагами кабинет. Наверное, за этот час он прошел не один километр - от стены к стене... Откуда-то из глубины памяти всплыла картина - он, еще молодой, ходит от угла к углу тюремной камеры. Ситуация иная, но одолевает то же самое чувство обреченности. Он совершил ошибку, и исправлять ее поздно. Тогда, сорок лет назад, придя к следователю и положив на его стол орудие убийства - финку - он написал чистосердечное признание. После чего его, разумеется, отправили за решетку. И только услышав лязг замков за своей спиной, он понял: да, мерзавцы заслуживали смерти. Но только ему самому не было никакой необходимости действовать столь явно.
      Теперь он сделал другой промах. Опоздал. Надо было действовать раньше... Отказаться от соблюдения секретности, оповестить всех бригадиров, открыто приговорить предателей... Сейчас поздно. И за этот промах расплатятся - если уже не расплатились - собственной жизнью другие люди. Корсар - а судя по тому, что молчал домашний телефон, и его семья не осталась в стороне - Сашка, Миша, Света... Кто еще?
      К звякнувшему телефону он метнулся в страстной надежде, чтобы это был Сашка. Или Корсар.
      - Сергей Иванович, - встревоженно начал Яковлев, - Корсара нет. И что-то я теряюсь в догадках, где он может быть. Тут странная история.
      Маронко прикрыл глаза, без сил упал на стул.
      - В общем, на данный момент получается так. Часов в одиннадцать утра жене Корсара позвонили на работу. Она тут же отпросилась и ушла. На улице ее ждала машина - наша, Кольки Рустамова. Около половины двенадцатого жена Корсара пришла в офис к дочери и забрала ее с собой. Где-то в половине второго Корсар приехал домой и почти сразу появился Колька. Один, без женщин. Корсар вышел вскоре вместе с ним, прошел мимо всех соседок, облюбовавших лавочку около дома, даже не поздоровавшись - что на него не похоже - сел в машину и уехал. У меня ключей от его квартиры нет, кое-как отмычками справился, зашел, посмотрел. Везде полный порядок, никаких записок или памяток. А компьютер не работает. Мы в свое время сходную защиту от несанкционированного доступа установили - при попытке покопаться в памяти автоматически форматируется жесткий диск. Информация восстановлению не подлежит. Так вот, винчестер запорот. Я так понял, что Корсар сделал это сам - больше некому. Выходит, возвращаться он не собирался, и информацию уничтожил, чтобы ею никто воспользоваться не смог. И сотовый его в квартире остался. Включен, батарейки уж сели... Что-то тут я недопонял. Кольке Рустамову позвонил - ни ответа, ни привета.
      Внутри царил космический холод. Черт, значит, существовал какой-то условный сигнал об опасности, и передал его Коля - шпион, взятый вчера. Возможно, таким сигналом было отсутствие его дома в определенное время. Возможно, Коля сам не знал об этом сигнале - просто за ним издалека присматривали. И Ювелир спохватился еще ночью, когда Коля не появился на месте. Успел подготовиться, мерзавец...
      Рустамов, вероятно, был кем-то вроде его осведомителя в команде Цезаря. Но факт этот ни разу не всплывал, поэтому ему доверяли. Место работы жены и дочери Корсара знал Хромой. Отправил туда Рустамова, тот сказал что-нибудь вроде того, что Корсар поручил отвезти их домой... Затем он же зашел к Корсару и предложил сдаться в обмен на благополучие семьи. Позвонить кому-либо Рустамов Корсару не позволил - сомнительно, чтобы силой, скорее всего, все тем же шантажом. Корсар прямо при Рустамове назло врагам - уничтожил всю информацию на своем компьютере. Но поехать с ним все-таки поехал - надеялся, что сумеет чем-то помочь жене и дочери...
      - Спасибо, Валера, что съездил. Займись поисками Саши.
      - Я уже послал пару своих обормотов пробить все возможные маршруты его следования. Через Мурманск домой не поедет, значит, скоро будут результаты.
      - Звони, как что-то появится.
      - Сергей Иванович, а Вегас не давал о себе знать?
      - Я поручил его Вихрову, так что можешь забыть о беспокойстве.
      На последнем слове слышимость вдруг резко упала. Тут же, правда, выровнялась. Яковлев издал неопределенный звук, потом произнес "раз, два, три".
      - Сергей Иванович, кто-то в линию влез.
      - Похоже на то.
      - Не похоже, а точно. Я сейчас разберусь с этим вопросом, приеду и проверю.
      - Это не так важно, как результаты твоей текущей работы. Так что думай только о ней.
      В том, что никаких результатов не будет, Маронко не сомневался. Все. Конец. Одна-единственная ошибка... Господи, как же он мог так промахнуться?!
      Подошел к шкафчику, достал бутылку коньяка - для ребят держал, как и сигареты. Ему самому пить запретили врачи - рак кишечника. Но сейчас уже не имеет смысла жалеть здоровье, потому что его жизнь оборвется очень скоро. Возможно, этим же вечером. Никто не оставит в живых Ученого, покусившись перед этим на его семью.
      Последний раз он пил несколько лет назад. Тогда выдался страшный год, один из самых трудных. Было у него два друга - точнее, один из них ученик. А второй - очень странный тип, вызывающий при первой встрече стойкое ощущение ужаса, а при длительном общении - не менее прочную симпатию. Ученика звали Алексей Жаркович, он же Аспирант (где вы видели ученого без помощника-аспиранта?), а странного типа - Артур Рэмович Свиридов. Лешку Маронко воспитывал и натаскивал с юности, перехватив способного парня на выходе из тюрьмы после отсидки срока за бандитизм. Планировал сделать из него бизнесмена... Лешка по характеру был далеко не суровым, слегка даже меланхоличным. Работал медленно, но педантично. Старательно выполнял каждое задание, учитывал все нюансы. Но иногда его как кусал кто-то, и тогда он доставлял столько проблем, сколько не могли Цезарь с Финистом, вместе взятые. Все норовил молодость бандитскую вспомнить. А как налетчик гроша ломаного не стоил...
      С Артуром история была сложней и запутанней. Они познакомились году в 82-м, тогда это был школьный учитель физики. Талантливый и совершенно лишенный честолюбия. Маронко сразу насторожил глубоко запрятанный огонек в глазах сухопарого молодого человека. Через пару недель этот учитель, стопроцентный интеллигент, внезапно излагает Маронко свое предложение. Вежливо, избегая сильных выражений, без единого нарушения грамматики и дикции... Артур желал стать профессиональным наемным убийцей.
      Маронко был шокирован. Как-то меньше всего ожидал от него именно таких слов. И еще больше его удивило то, что Артур явно прекрасно все обдумал. Он решил твердо. Что означает "твердо" в устах этого человека, Маронко вскоре понял. Наблюдательность, позволившая заметить странный огонек во взоре, не подвела его - Артур оказался фанатиком. И к намеченной цели шел с неумолимостью эволюции. Иногда даже жутко становилось.
      Киллер из него вышел такой, что большинство противников Маронко боялись одного Артура больше, чем всех остальных людей, вместе взятых. У Артура не случалось провалов, его не мог вычислить весь уголовный розыск. Неуловимый мститель, карающая длань судьбы... А в Организации он был "аварийщиком". Человеком, который подключается при "авариях" - провалах, предательствах, случаях срочной ликвидации, "заказах"... Его никто не учил, Артур до всего доходил собственным умом. И если у многих его преемников навыки шли от долгой тренировки, то у Артура - от размышлений. И равных ему Маронко не встречал ни тогда, ни потом. Ну, если человек талантлив, то он талантлив во всем.
      Жаль, что он так мало прожил... Его смерть Маронко считал одной из крупнейших своих ошибок - потому что согласился на это самоубийство. Во время очередного заскока Лешка Аспирант провалился с таким треском, что сел сам и поволок за собой кучу народа. В том числе и Артура. Через несколько месяцев после ареста Артур погиб в камере... И на его поминках Маронко пил последний раз.
      Воспоминание об Артуре придало сил. Артур боролся до конца, уже зная, что жить осталось несколько секунд... Его забили в камере насмерть, били вдесятером, но после драки трое ушли сопровождать Артура в загробном мире... Остальные погибли позже. Все до единого. У Маронко ситуация иная. Он рано расклеился. Пусть он обречен - тут глупо на что-то надеяться - но побарахтаться должен.
      Кто поставил "жучка" в линию? Не Вихров же, в конце концов... Наверняка происки все той же команды. Хорошо все же, что прослушивание пошло сейчас, а не раньше - разговор с Вихровым прошел мимо чьих-то ушей. А это означает, что Алияру не доложат о нем. И вообще пока никто не подозревает, что Вихров по-прежнему в игре. А Илья Савельев, которого Маронко поручил его вниманию, знает лишь чуть поменьше Корсара, что хорошо при любом раскладе...
      А между прочим, подумал Маронко, положение Ювелира не так уж и незыблемо. Наоборот. Он ведь из-за чего пошел в верные визири Алияра? Чтобы заполучить Организацию. Планировал спихнуть Ученого, а затем управлять Цезарем. Но Падишах рассудил иначе. Его куда больше устраивает Хромой. Тот имеет больше слабостей, соответственно, доступней в манипулировании. Не говоря уже о том, что Хромой глупее Ольшевского.
      Алияр нуждался в Ювелире, когда Организация принадлежала Ученому. Но теперь, если во главе ее встанет Хромой, а Цезарь умрет - Ювелир падишаху больше не потребуется. И тоже умрет, потому что слишком много знает.
      Поколебавшись, Маронко снял трубку телефона и позвонил Ювелиру. Алияру что-то говорить бессмысленно, попробуем поторговаться с его марионеткой, сыграть на жадности и самолюбии...
      - Владек? Узнал меня, да?
      - Разумеется, - очень даже благодушно отозвался Ювелир. - Ты как, окончательно воскрес или частично, только для меня?
      - Даже не удивился, узнав, что я жив.
      - А я знал. Удалось узнать, что свидетельства о смерти выписано не было, а все имущество ты передал наследникам по дарственной. Но молчал, честное слово! Хочется тебе скрыться - ладно, может, ты устал или еще какие причины...
      - За что ты меня ненавидишь? Вот только честно.
      Тот удивился.
      - Что это на тебя нашло?
      - Да так, мысли всякие... Кстати, ты не желаешь вернуть мне моих людей?
      - Каких? - не понял тот. Сделал вид, что не понял.
      - Сашу, Мишу, Финиста, Свету, Корсара с семьей... Хватит пока?
      Молчание.
      - Я тебя не понимаю.
      А голос подрагивает.
      - Хорошо. Тогда выбирай, кто тебе больше нравится. Слон, ВДВ, Эйфель, Стефан... От кого смерть приятственней покажется?
      Злой смешок.
      - А ведь твои щенки еще живы... Но если умру я или Хромой - их утопят в дерьме. Всех троих.
      - Вот и замечательно. Карты раскрыты. Ну так что насчет моего первого вопроса?
      - Ты сволочь. Натуральная сволочь. Сука. Попади ко мне на зону - жить бы тебе у параши да очко подставлять. Знаешь, за что?
      - Представь себе, нет. Стукачом вроде никогда не был.
      - За Организацию. Ты что нам всем пел, когда лес валил? Что это будет рай для воров, что все будут жить по "закону". А что сделал?
      - Организацию и сделал. Я тебя плохо понимаю. Вроде все свои обещания выполнил.
      - Выполнил, да... - Ювелир выругался. - Тебя когда-то хотели "короновать", стал бы ты вором в законе. Но если бы те люди знали, что ты помогаешь чекистам... Тебе что, много заплатили за красную ртуть? Да ни копейки. Все, что твой щенок получил - он вытряс из нас. А ты стелился перед чекистами бесплатно.
      - Какой же ты дурак... Не приходило в голову, что в моем положении другого выхода не существовало? Я все-таки несу ответственность за людей, работающих под моим началом. Они мне доверились, и мне уже нельзя думать о соблюдении твоих приличий. Вот только откажись я хоть раз - и Организацию разгромят.
      - Вот-вот. Ты пляшешь на задних лапках перед чиновниками и ментами, чтобы тебе позволили жить на свободе. Готов даже "заказы" брать.
      - Ты о торговле оружием? Я работаю с такими же ворами, как и ты сам. От тебя они отличаются только тем, что воры в государственном законе. Кто-то спер, я перепродал. Или помог спереть. Ну и дальше что? Я должен придираться к моральному облику своего партнера? Мол, ты не вор в законе, поэтому я не стану воровать вместе с тобой? Да плевать мне, какой пост в государстве занимают люди, помогающие мне делать мой бизнес. Меня их жизнь не касается.
      - А 91-й год помнишь? У тебя, сучья твоя морда, маза была верх в стране взять. За тобой все пошли, все до единого! Да если б я знал, что ты чисто для себя стараешься - ни один вор тебя не поддержал бы. Все в руках было - а ты перед Комитетом на брюхе ползал. Тебе кусок пожирней швырнули ты и заткнулся.
      - Зато ты сейчас возмущаешься только потому, что с тобой не поделился.
      - У тебя работает кагэбэшник...
      - Бывший, если ты имеешь в виду Корсара. А хочешь, я узнаю фамилию того действующего гэбэшника, который свел тебя с Алияром?
      Удар попал в цель - Ювелир издал неопределенный горловой звук. Значит, предположение и о существовании покровителя, и о Падишахе оказалось верным.
      - Не надо лгать, Владек. Я ведь знаю, что кроме тебя, никто не мог навести следствие на Цезаря с такой точностью, что они даже узнали, где конкретно штампуются фальшивые баксы. Так что у тебя роль куда более неприглядная, чем у меня. Ты ведь стукач. Вор в законе - и стукач. Я в 91-м году, когда мне перекрыли кислород, и то до такого не дошел. Ты ведь не знаешь, как меня в конце концов обложили. Как не знаешь и того, что я противопоставил этому давлению. Я не мог победить. Единственное, чего сумел добиться - что и не проиграл. Да, я единственный в России откровенный преступник, на которого госбезопасность смотрит сквозь пальцы. И то только до тех пор, пока я не выхожу за установленные ими рамки. Но я никогда не бегал к ним с докладом. И никогда не сдавал им неугодных авторитетов. Даже в своих проблемах за помощью к ним не обращался. Хотя предлагали. Искренне предлагали помочь. Они в своем лагере, я - в своем. И к слиянию я не стремился. Но лжешь ты не только в этом. За другое ты меня ненавидишь. Возненавидел сразу, задолго до 91-го года. Ты всегда мечтал оказаться на моем месте. И тебя кровью рвало, когда кто-то ставил меня тебе в пример. Зависть, Владек, только зависть. Вот что тобой движет. Потому и с Алияром связался, что он поглупей меня, и ты надеешься когда-нибудь его обставить. Скажешь, не так?
      - Надо же, не ошибся. Значит, старческий склероз еще не в последней стадии.
      - Это чья такая идиотская идея - поставить Хромого вместо Цезаря?
      - А вот тут мы с тобой согласны. Алияра. Ему Цезарь не нужен. А вместе с ним подохнет Финист - потому что если его оставить, то он отомстит. Насчет девчонки я пока думаю.
      - Ага. Но они пока живы. И ты ведешь длинные беседы со мной. Вряд ли только для того, чтобы облить меня грязью. Просто ты понимаешь, что без меня или Цезаря Организация рухнет. Хромой не потянет работу. Сашка оскорбил Алияра, ну и черт бы с ним, правильно? Это проблемы падишаха, а не твои. Тебе самому Цезарь о-ой как нужен! Поэтому ты не убил его сразу. Потому и со мной треплешься. Ты ведешь свою игру, и по моему настроению пытаешься определить, какой фигурой сходить сейчас, чтобы внакладе не остаться.
      - Торгуешься? - зло осведомился Ювелир. - А понимаешь, что прежде всего мне не нужен ты?
      - Пусть даже так.
      - Ну что ж, уже проще. Тогда я обдумаю условия, на которых оставлю жизнь твоим щенкам. К тебе приедет Хромой и все детально объяснит. А ты позаботься создать атмосферу полного ему доверия в Организации. Да, и еще одно. Не советую кого-либо беспокоить со своими проблемами. Все телефонные линии прослушиваются, в самом доме у меня есть свой человек, рядом с Цезарем - пес Хромого. Одно твое неверное слово - и щенки трех дней не проживут. И умирать будут долго, очень долго... Особенно девчонка.
      - Боишься, что я своих людей с цепи спущу? - поддел Маронко. - Что после визита моих фанатиков вся ментовка Подмосковья твои кишки по лесам два месяца собирать будет?
      Ювелир не удостоил ответом его реплику.
      - Ладно, звони Хромому, выслушаю я его, так и быть. Кстати, еще одно условие: без Светы и возможности удостовериться в том, что остальные живы, я даже разговаривать не стану.
      - У тебя не то положение, чтобы диктовать мне условия.
      - Ошибаешься. Пока я жив, играть мы будем по моим правилам. Вряд ли ты отомстишь мне за мнимое унижение ценой собственной жизни. А вот я вполне способен пожертвовать всем. И тебе это прекрасно известно.
      - Посмотрим. Ты гонор свой забудь. То, что он тебе больше не потребуется, мне известно еще лучше, - ехидно сообщил Ювелир на прощание.
      Мерзавец... Господи, рождаются же такие сволочи! Вскочил, нервно зашагал по кабинету. Ох, ну какой же скот... А ведь его предупреждали, что Ольшевский двуличен, неоднократно предупреждали! Потому он и держал своего побратима в некотором отдалении.
      Они встретились в бараке затерянного на Севере лагеря. У Маронко к тому моменту за плечами уже осталось шесть лет отсидки - половина срока. Уже многие знали прозвище Ученый. А Владек Ольшевский был начинающим вором. Всего-то девятнадцать лет парнишке... Маронко он тогда понравился. Вспыльчивый, как порох - почему-то всегда тянуло к людям с горячим темпераментом, они казались более открытыми, искренними и естественными. Неоперившийся юнец мигом почуял в Маронко покровителя. Вкусы у них оказались сходными, по уровню интеллекта Владек выгодно отличался от большинства зэков. Нашли, о чем поговорить. Впрочем, язык у Ольшевского был подвешен столь хорошо, что послушать его байки собирался весь барак.
      Разумеется, он быстро проникся идеей Маронко. Ни много ни мало, русская мафия... Да, первые планы строились тогда, когда в русском криминале правили воры. И когда о собственном предприятии даже заикаться не стоило - чтобы тут же не попасть в число неблагонадежных с точки зрения КГБ людей. Ведь частный бизнес возможен только в загнивающем западном капитализме... Мафия, впрочем, тоже.
      Владеку даже в голову не приходило, что его побратим может обойтись без помощи молодого вора. Он так и думал - Маронко выйдет, затем через два года откинется Ольшевский, и они вдвоем возьмутся за дело. Однако у Маронко было свое мнение. И когда через два года счастливый и полный энергии Ольшевский явился к нему, остудил его пыл. Он не собирался спешить.
      Побратим страшно расстроился. И с горя вернулся к одиночному промыслу. Через три года опять сел, на этот раз уже окрещенный Ювелиром. Вот тогда до Маронко, поддерживающего тайные связи с криминалом, стали доходить неприятные слухи. Владек поставил своей целью корону вора в законе. Цель хорошая, только вот в способах он не разбирался. Ментам не стучал - упаси Господи! - но подставить мог. Проявилась некоторая подлинка. Втирался в доверие, подталкивал на ложный шаг, а потом первым же и требовал возмездия за ошибку... И со спокойной совестью занимал место поверженного соперника, поднимаясь по "лестнице" неправдоподобно быстро.
      Маронко написал ему, предупредил, чтобы Ольшевский такие шутки бросил - это до добра не доведет. Тот вроде бы опомнился и в дальнейшем вел себя прилично. Он пытался влезть в Организацию, но Маронко рекомендовал ему держаться немного в стороне. Мол, мы добьемся большего, если останемся в относительно разных лагерях - ты среди воров, я среди будущих мафиози.
      За последние пятнадцать лет никто не смог бы придраться ни к единому шагу Ювелира. Маронко уже уверился, что некоторые ошибки, совершенные побратимом в молодости, являлись следствием взросления, но никак не свидетельствовали о подлинной двуличности. Тем более, что никаких сопутствующих этой черте характера признаков не было. Ювелир отличался честолюбием, но к власти вроде бы не рвался. Достиг высокого положения уважаемого человека и успокоился. К деньгам он был равнодушен, семью не заводил, следуя старым воровским канонам, и вообще имел репутацию человека очень честного, умного и справедливого.
      И оказалось, что все это было лишь маской... "Ты следующий на очереди в газовую камеру, Владек, - подумал Маронко. - И единственное твое спасение - Цезарь. Алияр требует, чтобы ты поставил во главе Организации Хромого и убил Цезаря. А ты вместо этого посадишь его. В тюрьме он окажется в твоем царстве. Ты придешь на помощь, всемерно поддержишь, приучишь к мысли, что единственный его друг... А затем его руками расчистишь себе место под солнцем. Стравишь с Алияром - ты ведь только потому и оставил Сашку в живых, что твердо уверен: в войне отцов и детей победят последние. А чтобы Алияр успокоился, не ждал удара в спину, ты инсценируешь Сашкину смерть. И тогда он будет целиком от тебя зависеть. Думаешь, он станет твоей марионеткой? Ох, Владек, как ты ошибаешься... Ты ведь ни разу не видел, с каким лицом Цезарь произносит приговор заклятому врагу. А я видел. Видел эту его циничную улыбку, так похожую на оскал. Но я после этого остался жив - а ты умрешь. Потому что никогда я не был его врагом. Потому что я действительно его спас - а ты притворишься. И потому, что я никогда не требовал от него ни сыновней почтительности, ни даже простой благодарности. Моим сыном он стал исключительно по собственной воле. А ты захочешь того же - и для этого обманешь его. Но рано или поздно он это поймет. И я позабочусь, чтобы в этот момент с ним рядом были люди, знающие о твоей лживости".
      Ванятка, Ванятка, друг детства, как хорошо, что о тебе никто не знает... Странная это была дружба. Ваня Вихров на одиннадцать лет моложе Маронко. Но как много их связывало! Они вспоминали друг о друге в самые тяжелые моменты жизни, а потом накрепко забывали о самом факте существования помощника.
      Все началось, когда Сергею Маронко было около двенадцати лет. Жили они тогда в Центре, недалеко от Садового, в большой коммунальной квартире. Впрочем, тогда вся Москва по коммуналкам теснилась, это Хрущеву и Брежневу за отдельные квартиры "спасибо" говорить надо, а не ранним генсекам... А во время войны многие здания были разрушены, да еще и эшелоны с эвакуированными в начале войны частично осели в столице... Коренных жителей "уплотняли".
      В их квартире было четыре комнаты. Две занимало семейство Маронко, от которого осталось три человека - их так и не потеснили, забыли, вероятно... В одной, самой маленькой, проживал холостой мужчина, которого Сергей даже не запомнил - тот постоянно пребывал в разъездах. А балконная комната освободилась - ее хозяева погибли на фронте. И туда подселили новую семью. Зину Вихрову, девятнадцатилетнюю женщину с годовалым сыном Ваней, и ее старенькую маму, тяжело больную и почти не выходившую из комнаты. Муж Зины Вихровой погиб на фронте, второй раз замуж она не пошла, хотя женщиной была статной и красивой. Решила жить одна и поднимать сына. Работала целыми днями - днем в музее, вечером еще уборщицей подрабатывала. И как-то само собой вышло, что семья Сергея помогала ей. Бабушка присматривала за хозяйством, мама забирала маленького Ваню из садика, а сам Сергей был единственным мужиком на две семьи. Руки у него всегда были на нужном месте, умел и починить старую швейную машинку, и мелкий ремонт сделать, ну, и все остальное.
      Потом Ваню "закрепили" за ним. Сергей шел гулять - и мальчишка с ним. Сидел дома и делал школьные уроки - а Ваня на старом страшно скрипевшем стуле складывал буковки в азбуке. И постепенно он сам привык к постоянному спутнику. Делился с ним мечтами, фантазиями... Ваня слушал его, раскрыв рот. И знал бы тот же Ювелир, кем всегда хотел стать Ученый... Тогда бы не удивлялся сейчас. Сережа Маронко видел себя следователем по особо важным делам или резидентом советской разведки в Японии. Или послом - карьера дипломата ему тоже нравилась. Но опять же - где-нибудь на востоке. В худшем случае - офицер Советской Армии. На китайской границе. Востоком он в ту пору просто бредил. И Ваня разделял его мечты. Вместе иногда фантазировали, как ловят бандитов или обманывают япошек.
      Взрослея, Сергей не изменил маленькому спутнику. Подростки часто выясняют отношения между собой "улица на улицу" - и в своем дворе Сергей всегда был заводилой. Никогда не мог похвастаться высоким ростом или большой силой - но смелость города берет... В драке он был нешуточным противником. А Ваня забирался на дерево и оттуда подбадривал старшего друга - по малолетству до драк его не допускали.
      А потом в жизнь Сергея вошла Леночка. Елена Троянская. Его одноклассница. Девочка, из-за которой передрались все старшие мальчишки не только их школы, но и двух соседних. Многие поздние знакомые Маронко по его редким рассказам представляли ее себе высокой красавицей, обязательно блондинкой... Была она маленькой, заметно ниже Сергея, пухленькой, рыжей, кудрявой и сероглазой. Но чем-то таким веяло от нее, что представители сильной половины человечества просто млели в ее присутствии, падали и сами собой в штабеля складывались. И страсти она будила не хуже гордой гречанки, в честь которой ее в школе и прозвали Троянской.
      Маронко пал одним из первых. Забавно, что объясниться с ней поначалу даже не пытался - но усиленно гонял других претендентов. Выдал его друг детства Ванятка. Он к тому моменту уже пошел в школу. На переменке явился якобы к другу, моментально определил причину раздоров... Смело взял Леночку за руку, отвел в сторону от подруг. Сергей хорошо помнил тот момент. Он намеренно не смотрел в сторону девочек, надеясь, что таким образом сумеет скрыть пылавшие чувства. А тут - как ударили его. Внезапно обернулся - и сразу встретился с ней взглядом. Она не отвела глаз. Покраснела как рак, но смотрела - изумленно так...
      Он с трудом дождался окончания уроков. Решительно подошел, с независимым видом взял ее портфель. Весь класс затих - более верного признака первой любви, чем попытка донести портфель, и не придумаешь. Из школы вышли молча. Ванятка ждал их внизу - по давно заведенному распорядку Сергей должен был отвести его домой. Но как быть? Леночка жила совсем в другой стороне... И хитрый Ваня Вихров тут же убедил Сергея, что мама обязательно просила их зайти взглянуть на новую экспозицию в музей. Леночка согласилась составить им компанию.
      Это были сказочные дни. Маронко даже сорок лет спустя улыбался, вспоминая, как объяснялся в любви - гордо глядя в сторону... И как Леночка плакала, услышав эти слова. Ему и в голову не приходило, что такая красивая девочка с самого первого дня в их классе думала только о нем.
      Повинуясь порыву, достал старый альбом с фотографиями. Вот они втроем ходили в парк, а вот - в цирк... Сергей, Лена и Ваня, маленький друг. На стол выскользнул незакрепленный снимок. А это уже сорок лет спустя... Он сам, Сашка и Миша с сыном на руках. В тот год, когда они оба уехали за границу, и сфотографировались. А ведь правда, Миша - его собственная копия, только значительно увеличенная в размерах. Бывают же такие совпадения...
      Эх, Лена, Леночка, а ведь они могли быть твоими детьми. Кто знает, как сложилась бы жизнь, не встреться тогда тебе трое подонков... Возможно, на этом снимке Маронко стоял бы в мундире генерала милиции, будучи заслуженным оперативником уголовного розыска. Не исключено, что фоном для этого же снимка стали бы живописные японские горы, а все позирующие ради колорита обрядились бы в национальные костюмы... Лена хотела стать переводчиком. Вот и работали бы вместе - он посол, она переводчица... А Сашка с Мишей ходили бы заниматься каратэ к настоящему сэнсею... Руки сами собой сжались в кулаки. Господи, зачем ты отнимаешь самых дорогих людей...
      Вот свадебная фотография. Зина Вихрова, помнится, плакала и опекала невесту, будто женила собственного сына, а не соседкиного. А Ванятка хотел пить, перепутал стаканы и вместо воды хватил несколько глотков водки... Ох, что он вытворял! Свадьбу играли во дворе, столы ставили на улице, и гости сами тащили угощение - времена такие, что никаких денег не хватило бы на приличный праздник, если устраивать его в одиночку. А так - на славу повеселились. И через две недели Сергей Маронко ушел служить в армию.
      В чем-то его мечты сбылись, потому что попал он в погранвойска на Дальний Восток. Две награды принес... А Леночка его не дождалась. Приехал он на вокзал, удивился - не встречают. Добрался до дома - и увидел, как выносят гроб. В тот день для него закончилась прежняя жизнь. Совсем. Вот тогда он сделал первый шаг к тому, чтобы стать Ученым...