Вольные упражнения (сборник)

Оказавшись дома в одиночестве, первое, что попыталась сделать Таня – это попробовать встать снова. Чтобы не рисковать неокрепшим ещё как следует позвоночником, туго застегнула корсет. Потом, придерживаясь за спинку стула, чтобы меньше потревожить отвыкшие от нагрузки суставы, она попробовала подняться. Ноги реагировали медленно и как-то совершенно неохотно. Но управлять ими Таня уже могла. Она без помощи рук опустила одну ногу с подножки кресла, другую, крепче у хватилась за спинку стула и аккуратно поднялась на ноги. Мышцы в ногах запульсировали, появилась знакомая боль в спине. Пальцы рук ещё сильнее сжали спинку.

Закусив губу, Таня, не обращая внимания на боль, постаралась сделать шаг. Один маленький шажочек – перемещение вперёд левой ноги. Разве она могла когда-нибудь подумать, что это буде т так с лож но. К ноге будто бы прицепили пудовую гирю. Боль в спине усилилась. На лбу выступил холодный пот. И… тем не менее, её самый первый шажочек удался. Всего каких-то несколько сантиметров, а сколько сил ушло на это преодоление.

Для первого раза достаточно. Мышцы в ногах загудели, как после многочасовой тренировки, заныли суставы. Но это всё было поправимо. Таня вовсе не ожидала, что, поднявшись с кресла, она начнёт спокойно ходить. Этому ей теперь предстояло учиться заново: разрабатывать потерявшие тонус за месяцы бездействия мышцы, тренировать суставы и постепенно, шаг за шагом, начинать самостоятельно двигаться.

Главное, что ноги теперь повиновались её внутренним командам. Очевидно, от эмоционального стресса, когда на её глазах Пятиэтажный начал бить Панова, активизировался какой-то рецептор, отвечающий за подачу команд ногам.

Тане приходилось слышать и раньше, что бывали такие случаи: в моменты стресса у человека запускалась та или иная «спящая» функция, но она и представить не могла, что испытает нечто подобное на себе.

Радовал ещё и тот момент, что боль, появившаяся в спине, тупо плавала вверх и вниз, а не концентрировалась острым комком в пострадавшей пояснице. Значит, позвоночник справлялся с нагрузкой.

У Тани незамедлительно начали появляться в голове десятки вариантов, какими упражнениями загрузить ноги, чтобы мышцы набрали прежний тонус. Теперь она могла делать упражнения и лёжа, и сидя без посторонней помощи. И плюс к этому, теперь нужно будет иногда вставать и какое-то время держать своё тело в вертикальном положении: сначала с опорой, а потом и без неё.

Словом, вариантов хватало. Главное, не перестараться. Но и щадить себя тоже особенно не стоило. Тане предстояло найти ту самую золотую середину, при которой восстановительные упражнения принесут максимальный эффект.

Теперь у неё вновь появилась цель в жизни: вернуть себе полноценную способность ходить. А различные средства для достижения этой цели в её арсенале имелись. Хорошо всё же, что в спортивной школе, помимо совершенствования гимнастических навыков, совсем немного, но уделялось внимание восстановлению после подобного рода травм. Теперь появилась возможность применить свои знания на практике.

Упражнение четвёртое

Август близился к завершению. Первое сентября, которое так недолюбливали многие школьники, маячило уже совсем рядом. До начала осени оставалось каких-то пять дней.

Интересную закономерность своего течения имеют летние каникулы. Ждёшь их обычно нескончаемо долго, готовишься, строишь планы на предстоящий отдых. Причём первые мысли, как хотелось бы провести грядущее лето, посещают ещё в марте. Весна всё-таки, а за весною, ка известно, лето и окончание повседневных школьных мытарств. Но впереди ещё целая четверть, а учиться уже так не хочется. Все мысли только о нём, о таком долгожданном и манящем времени года, как лето.

Потом наступает июнь – настоящая радость, что надоевшая за долгий год учёбы школьная парта осталась позади. Не надо теперь вставать по будильнику, выполнять домашние задания, готовиться к контрольным работам. Первый летний месяц проходит в состоянии какой-то необузданной эйфории.

Начинается июль. Но лето кажется по-прежнему ещё впереди, и времени для реализации идей и планов на каникулы предостаточно. Однако июль проходит почему-то быстрее, чем первый летний месяц. И, когда отрываешь листок календаря с цифрой «31», тобой овладевает смятение: а где же, собственно, две трети лета? Каким образом успели пройти целых два месяца каникул? Ведь столько всего было задумано, а воплотить получилось меньше половины. Может, календарные месяцы летом короче? Начинаешь лихорадочно подсчитывать прошедшие недели: наверное, где-то здесь кроется ошибка?

Нет, всё верно. Летние месяцы по количеству часов ничуть не короче месяцев любого другого времени года. Тогда почему они проходят быстрее? Почему те же занудные сентябрь или октябрь тянутся так долго? Пока задаёшься такими вопросами, ответы на которые всё равно получить не удастся, половины августа нет как нет. Лето способно набирать обороты, и третий месяц пролетает быстрее, чем предыдущие два. Приходится вновь доставать из пыльного угла школьную сумку и наполнять её тетрадями. А вопрос тем временем продолжает мучить: где же эти долгожданные девяносто летних дней? Ведь они казались целой жизнью, а пролетели, как мимолётный сон. Яркие впечатления летних поездок и приключений, конечно, периодически вспыхивают в памяти, но уж больно неубедительно выглядят они накануне первого сентября. Снова уроки! Снова ранние вставания и строгие учителя! И состояние постоянной тревоги, что сейчас вызовут именно тебя и зададут именно тот вопрос, который ты не успел выучить. Такие знакомые ощущения. А где же лето?

Такие мысли посещали в эти дни большинство школьников.

Но у Тани прошедшее лето было насыщено совсем иными событиями. У неё и в прошлые годы летние месяцы ассоциировались, пожалуй, только с выездными сборами, тренировками на свежем воздухе да кратковременными каникулами, когда была возможность приехать домой и увидеться с мамой. Каникулы эти длились в разы короче тех, что бывают у других ребят из обычных школ, и насчитывали они не более двух недель. И это при удачном раскладе, когда впереди не предстояло какого-либо крупного чемпионата или другого первенства. В противном случае о каникулах не могло быть и речи. Только активная подготовка к предстоящим соревнованиям.

Лето нынешнего года у Тани разделилось на три чётких составляющих. Почти весь июнь она провела в больнице. Первую неделю месяца она ещё была прикована к кровати. Ближе к десятым числам у неё появилась возможность перемещаться по коридорам отделения. Потом, с конца июня, продолжение лечения в домашних условиях. Жизнь в четырёх стенах и передвижение в инвалидном кресле. А за три дня до начала августа – такое небывалое ощущение лёгкости, когда понимаешь, что есть шанс начать ходить самостоятельно. Такая обыденная для каждого человека способность – ходить, но в то же время такая труднодостижимая, если эта возможность внезапно утрачена.

Весь август Таня провела в интенсивных тренировках, словно ей предстояло в начале осени вернуть прежнюю форму и появиться в спортивной школе. Однако двери СДЮШОР для неё теперь были закрыты, и Таня всякий раз усилием воли гнала от себя мысль, что она теперь не просто равная среди своих сверстников, а скорее даже отстающая, поскольку физические возможности её теперь ограниченны. Но мысль эта надоедливой мухой возвращалась снова и снова в самые неподходящие моменты и начинала кружиться вокруг Таниной головы. И тогда только упражнения, небывалое количество упражнений спасало её от отчаяния. Для возращения формы она использовала всё, что уже имелось у неё дома или можно было приобрести: резиновые бинты, незамысловатые кистевые экспандеры, детские гантели, старые книги, стулья, даже инвалидное кресло. Всё находило своё применение в Таниных руках.

Наталья Евгеньевна только изумлённо качала головой, глядя, как её дочь катает ногами взад-вперёд по комнате инвалидное кресло, нагруженное внушительной пачкой книг. Потом подъёмы и приседания с опорой на стул, наклоны, пусть совсем небольшие, занятия с эластичным бинтом. Небольшая передышка, и снова повторение комплекса.

– Таня, ты сорвёшься, – с нескрываемой тревогой говорила мама. – Врач ни за что не одобрит твои занятия! Ты всё ещё находишься под его присмотром, не забывай об этом.

– Мама, успокойся, пожалуйста, – отвечала Таня. – Ничего сложного я не делаю. Скоро осень. Новый учебный год. И я хочу всего лишь успеть вернуться в класс.

Последние Танины слова вызывали реальные опасения у Натальи Евгеньевны. Если Таня поставила себе цель: вернуться в школу – она добьётся этого. Врач в разговоре своём неоднократно намекал, что Тане стоит перейти на домашнее обучение. Справки о состоянии её здоровья демонстрировали это как нельзя нагляднее. И потому педсовет школы должен положительно решить этот вопрос. Проходить процесс обучения на общих основаниях Тане пока рано. Поэтому Наталья Евгеньевна старалась не обсуждать это в разговоре с дочерью, а дождаться решения педсовета.

Обойдя вокруг дома, Таня присела на скамейку у подъезда, положи ла рядом трость, на которую опиралась при ходьбе.

Сегодня результат уже лучше. Ноги так явно не устали, как пару дней назад. Передышка всё равно нужна, но ещё пару кругов по двору она сделает обязательно.

Выходить самостоятельно на улицу Таня начала менее недели назад. Сразу же она поставила себе норму: делать не менее двух кругов по двору. А потом, если состояние ног и спины позволит – ещё два, после небольшого отдыха.

Ходить у неё получалось не быстро, а неторопливым прогулочным шагом, постоянно опираясь на трость. Но это было реальное достижение за прошедший месяц. Настоящим испытанием для Тани оказался спуск и подъём по лестнице. Если при хождении по ровной земле нагрузка на спину стала уже привычной, то передвижение по лестнице отзывалось в спине вспышками боли. И так на каждой ступеньке. Приходилось подниматься медленно, отдыхая на площадках.

Несмотря на то, что Сергей Тимофеевич, да и хирург, который осматривал Таню дома, настоятельно рекомендовали использовать костыли, Таня всё же решила рискнуть и, миновав этап этого нелепого, по её мнению, и громоздкого изделия, начать сразу же с трости. Она поначалу даже рискнула сделать несколько шагов без дополнительной опоры – получилось неважно: ноги, не набравшие ещё необходимую силу, уставали очень быстро, спина гудела. В дополнение к этому появились сложности с равновесием.

Трость стала теперь спутницей Тани на длительный срок, равно как и корсет, носить который при хождении было просто необходимо. Правда, трости, которые продавались в аптеках, выглядели все на один манер и были столь грубы и неудобны, что Таня быстрее согласилась бы опираться на обычную деревянную палку, чем на нелепое изделие отечественного производства. С этой проблемой неожиданно помог справиться дядя Слава. Его хороший знакомый работал на заводе, где изготавливались алюминиевые конструкции. По просьбе дяди Славы он смастерил Тане лёгкую и элегантную трость, которая идеально подходила под её небольшой рост. Перемещаться с такой эксклюзивной тросточкой Тане даже доставляло некоторое удовольствие. Ни у одной бабушки из близлежащих дворов Таня не встречала ничего подобного. Рукоятка идеально сидела в руке, а сама трость была почти невесомой. А с бабушками Таня постоянно себя сравнивала, поскольку ходила так же медленно, как они. Да ещё и на лавочке регулярно сидеть приходилось.

– Мне только платок осталось на голову повязать, – с нескрываемым сарказмом намекнула она как-то Халикову. – И меня уже не отличить.

Федя тогда лишь усмехнулся, не найдя, что ответить.

Передышка закончилась, и Таня, поднявшись со скамьи, пошла совершать очередной круг по двору своего дома. Она уже решила, что, если ноги благополучно справятся и с этим расстоянием, то завтра можно уже будет пройтись подальше, а потом – ещё. И так с каждым днём увеличивать расстояние, чтобы к первому сентября быть готовой дойти до школы. Такова теперь была её новая цель.

Как и следовало ожидать, ничего хорошего для Тани в пришедшем из Госкомспорта письме не было.

Наталья Евгеньевна регулярно набирала телефонный номер городского спорткомитета. В трубке с завидным постоянством слышались короткие гудки, но она продолжала звонить вновь и вновь, добиваясь ответа рано или поздно. Вопрос её оставался неизменным: «Не пришло ли ответное письмо на её просьбу из Госкомспорта СССР?» По предложению Максима Даниловича она обратным адресом указала городской комитет по физической культуре и спорту и теперь регулярно узнавала о наличии письма.

Ответ всякий раз тоже был кратким и исчерпывающим: «Нет». Но Наталья Евгеньевна не уставала беспокоить чиновников городского спорткомитета, пока однажды после продолжительного молчания на другом конце провода ей не ответили: «Серебрякова Наталья Евгеньевна, это вы? Для вас есть конверт. Только сегодня утром доставили. Можете зайти забрать».

Радости Натальи Евгеньевны не было предела. Наконец-то хоть что-то сдвинулось с мёртвой точки. Может быть, про Танины заслуги вспомнили и написали, что готовы оказать ей помощь? Всё-таки самая главная спортивная организация государства. Выше неё только Генеральный секретарь ЦК КПСС. Наверняка дадут хоть сколько-нибудь дельный совет или рекомендацию.

Такими надеждами тешила себя Наталья Евгеньевна, когда спешила к зданию горсовета, рассчитывая успеть до закрытия. С работы снова пришлось отпроситься на час раньше ради такого случая. Она даже попросила Максима Даниловича, чтобы он дождался её, не уходил. Чиновник согласился. По его интонациям чувствовалось, что ему порядком поднадоела эта настырная женщина и что проще посидеть лишние полчаса, только бы вручить ей конверт и забыть о её существовании.

Получив из рук Максима Даниловича заветный конверт со штемпелем «Госкомспорт СССР», Наталья Евгеньевна решила сразу изучить ответ и потом сообщить Тане, что там написали. В том, что результат будет хоть сколько-нибудь продуктивным, Наталья Евгеньевна не сомневалась.

– Только не здесь! – запротестовал Данилыч, видя, что Наталья Евгеньевна собирается распечатать письмо прямо в кабинете. – Идите к себе домой или в коридорчик, если совсем не терпится, и там читайте себе на здоровье.

– А разве вам не интересно, что там написано? – удивилась Танина мама.

– А у меня и без этого дел хватает, – с напускной важностью ответил Данилыч. – Я и так по вашей милости задержался сегодня.

Какие у этого старика были дела, для Натальи Евгеньевны оставалось загадкой. Она с трудом понимала – какое вообще отношение он имеет к спорту? Уж такому работнику давно пора сидеть дома на заслуженной пенсии или поливать грядки. Может быть, он в молодости своей прославился где-то? Может, тоже был в своё время чемпионом в каком-нибудь виде спорта? Вот и засиделся он на должности, изображая из себя делового и вечно занятого. Хотя, какая разница? Наталье Евгеньевне сейчас не было никакого дела до его былых заслуг.

Спорить с Максимом Даниловичем мама Тани не собиралась. Если ему не интересно – значит, так тому и быть. Всё равно, если высшие спортивные чиновники поручат какое-либо задание местному спорткомитету, она добьётся от этих безразличных людей безоговорочного выполнения. Тем более в её руках теперь был настоящий документ. Ей ответили из самого Госкомспорта Советского Союза. Лично ей! Хотя, конечно, ответ, содержащийся в письме, адресован был Тане, но Наталья Евгеньевна оставалась довольна тем, что смогла добиться ответа, да ещё в относительно небольшой срок.

Не тратя более времени, Наталья Евгеньевна остановилась в холле у большого окна и дрожащими от волнения руками распечатала конверт.

Внутри находился всего лишь один тоненький листочек, где на бланке Госкомспорта были напечатаны на машинке всего несколько фраз:

«Уважаемая Серебрякова Наталья Евгеньевна! К сожалению, мы не можем оказать содействие в Вашей просьбе по следующей причине. В настоящее время Татьяна Серебрякова не входит больше в состав сборной СССР по спортивной гимнастике, а рассчитывать на своевременную высококвалифицированную медицинскую помощь могут только действующие спортсмены.

Также травма позвоночника Татьяны Серебряковой была получена ею в условиях, не связанных со спортивной деятельностью.

Коллектив отделения Государственного комитета по спорту Советского Союза искренне сочувствует Вам, уважаемая Наталья Евгеньевна, и желает Татьяне Серебряковой скорейшего выздоровления».

Вот и всё. Стандартная подпись, число и более ни слова.

– Вот сволочи! – вырвалось у Натальи Евгеньевны. – Сочувствуют они! Вижу я, как вы там сочувствуете! Избавились от человека и считаете, что так и надо!

В сердцах Наталья Евгеньевна скомкала письмо и швырнула его на пол.

Потом, правда, подобрала измятую бумажку и положила её в карман. Пусть лежит на всякий случай, как памятник глупости, что никогда нельзя рассчитывать на чиновников. Если хочешь что-то сделать – нужно делать только самостоятельно.

Хорошо ещё, что она Тане не рассказала о своей затее, надеясь, что порадует её сюрпризом. Что бы она ответила ей теперь? Уж лучше неведение, чем такая вот «приятная» новость.

Теперь понятно, почему Максиму Даниловичу совсем было не интересно содержание письма. Он наверняка знал, что там написано. Да, знал, без сомнения, ведь он сам преду предил Наталью Евгеньевну, что шансов на положительное решение вопроса у неё практически нет. Все они повязаны в этих структурах одной цепью: и мелкие местные чиновники, и те, что сидят в Москве, на самой вершине административной лестницы. Пробиться туда обычному рядовому человеку со своей просьбой – уже заранее провальная затея. Даже Тане они отказали. А ведь её заслуги перед государством никак нельзя назвать рядовыми. Уж кому, как ни ей, можно было рассчитывать хоть на какое-то снисхождение со стороны государства. Оказалось, что нет. Человек оступился – и дальше всё, выкарабкивайся сам, как знаешь. Причин для отказа в помощи найдётся масса. А если не знаешь, как выкарабкаться, туда тебе, как говорится, и дорога. А они будут дружно «сочувствовать» или «соболезновать», в зависимости от исхода. На этом вся их функция заканчивалась.

Ладно, пусть это послужит уроком на будущее. Наталья Евгеньевна тяжело вздохнула. Помочь Тане в этом вопросе у неё не получилось. Можно было попытаться ещё написать в Федерацию по спортивной гимнастике, но что-то подсказывало Наталье Евгеньевне, что результат будет аналогичным. Да она и адреса этой Федерации не знала. При дётся искать другие пути решения. А о том, что с надеждой на помощь из Госкомспорта получилась такая неудача, Наталья Евгеньевна приняла твёрдое решение не подавать вида.

Во время ужина Наталья Евгеньевна рискнула, наконец, затронуть с Таней тему её дальнейшего обучения.

– Я сегодня разговаривала по телефону с завучем твоей школы, с Валентиной Николаевной, кажется, – начала Наталья Евгеньевна.

– И разговаривали вы, конечно, обо мне? – другой темы для разговора мамы с заведующей учебным процессом определённо быть не могло.

Наталья Евгеньевна кивнула.

– Что же сказала Валентина Николаевна? – поинтересовалась Таня.

– Она сказала, что про тебя решали на педсовете и что в начале сентября у тебя будет возможность сдать экзамены за девятый класс на дому, а потом… согласовать расписание, и к тебе будут приходить учителя. Ты будешь находиться на домашнем обучении.

От неожиданности Таня даже поперхнулась:

– А зачем они будут приходить сюда?

– Ну, для того, чтобы продолжить твоё обучение. Ты же хочешь перейти в десятый класс?

– Да, хочу. Но сюда им зачем приходить? – ответ мамы показался Тане весьма неубедительным.

– Я же говорю тебе, Тань, для того, чтобы… – Наталья Евгеньевна на мгновение осеклась. – Или у тебя на сей счёт есть другие предложения?

– Есть, конечно. Первого сентября я пойду в школу, как все. И учиться буду в классе, а не дома сидя на диване.

Наталья Евгеньевна вспомнила Танины слова о возвращении в класс. Значит, она не передумала, не отказалась от этой утопической идеи.

– Но, Таня, как ты вообще это реально представляешь? Ты только-только потихоньку ходить начала. О какой школе может идти речь?

– Ты сомневаешься, что я смогу дойти до школы?

Наталья Евгеньевна всплеснула руками. Зная Танин характер, она догадывалась, что Таня доползёт до школы в буквальном смысле, если силы закончатся раньше. Но это уже никуда не годилось.

– Танюша, послушай меня внимательно, – мама старалась говорить как можно спокойнее, хотя это у неё плохо получалось. – Врач говорил тебе, что приступать к полноценным занятиям тебе пока рано. И в справке ВКК написано, что тебе рекомендовано перейти на домашнюю форму обучения. Твой организм не настолько восстановился, чтобы подвергать его большим нагрузкам. Нарушится твой режим дня, приёма лекарств, твоей гимнастики, в конце концов. Неужели обучение в классе стоит того, чтобы так рисковать?

– А ты считаешь, что мне следует безвылазно сидеть в четырёх стенах? – Таня отодвинула в сторону тарелку с недоеденной кашей. Раз пошёл такой разговор, здесь было уже не до еды. – Мама, я всё просчитала. Режим дня не пострадает. Я немного смещу время своих занятий так, чтобы посещение школы им не мешало.

– Да не в этом дело, Таня, как ты не понимаешь! – Наталья Евгеньевна сообразила, что её аргумент с возможным нарушением режима дня не сработал. Нужно было действовать более убедительно. – Да, я допускаю, что ты сможешь, пересилив себя, дойти до школы и обратно. Но находиться полдня на занятиях, переходить из кабинета в кабинет, сидеть за партой, стоять на переменах, бегать с этажа на этаж… Таня, это же просто немыслимо. Ты не выдержишь такой нагрузки.

– Выдержу! – Танин ответ был предельно краток и, судя по её интонации, в дальнейшем обсуждении не нуждался. – Я и не такие нагрузки выдерживала.

– Тогда я немедленно звоню Сергею Тимофеевичу и говорю ему, что ты нарушаешь больничный режим, – привела Наталья Евгеньевна последний, самый, как она считала, веский аргумент. – Тебя ещё не выписали! А ты тут из себя уже героя строишь!

– Хорошо, звони, – Таня сохраняла олимпийское спокойствие. – Пусть выписывает. Я могу ответить за свои поступки и считаю, что я способна приступить к занятиям. Сергей Тимофеевич просто перестраховывается.

Аргументы Натальи Евгеньевны были исчерпаны. Не сработал ни один.

– Ты дура, Таня! – не вытерпела в конце концов мама. – Тебе предлагают вполне удобный щадящий режим обучения! А ты упёрлась в своё «могу»! А если не сможешь? Снова будешь лежать на полу, и тебе вновь придётся кромсать спину на хирургическом столе, чтобы сохранить жизнь?!

– Нет, мам, не придётся! – раз разговор пошёл на повышенных тонах, пришлось и Тане повысить голос. – Я давно научилась рассчитывать свои силы! И если я говорю, что смогу пойти в школу, значит, смогу! Я и так лишилась всего в одночасье! Но это не значит, что я буду сидеть затворницей в четырёх стенах! Я не инвалид, мам! Рано ставить на мне такое клеймо, и я всем докажу это! – выскочив из-за стола, Таня почти бегом удалилась в комнату. Оставленная трость медленно поползла по стене и с шумом грохнулась на пол.

Наталья Евгеньевна осталась сидеть за столом, машинально размазывая остатки каши по тарелке. Возможно, напоминание о хирургическом столе было излишним. В итоге вместо доверительного разговора получился скандал. И Таня теперь с ней наверняка не будет разговаривать, но в школу пойдёт всё равно, чего бы это ей ни стоило. Раз не получилось отговорить её сразу, теперь не получится уже точно.

Таня не плакала. Напротив, ей плакать не хот елось совершенно. Просто разговор, который затеяла мама, оказался столь неприятным, что захотелось прервать его любым способом. С одной стороны, она понимала, что мама искренне заботится о её здоровье и потому предлагает такие варианты. А с другой, каждый день, проведённый дома, Таня воспринимала уже как пытку. Ей хотелось вырваться из этого плена, чтобы почувствовать, что она на что-то способна в этом мире. Хотя бы на такое несложное дело, как занятия в школе. Таня почти не сомневалась, что со временем сможет ходить без трости, и корсет на ней тоже не вечно будет. Полноценное восстановление становилось теперь реальным, и приблизить его смогли именно гимнастические упражнения.

Единственное, что беспокоило Таню, так это, как отнесутся одноклассники к её возвращению после того, что произошло весной. Надеяться, что тот случай забылся – наивно. Такое не забывается. Тем более, что после этого школу покинула классная руководительница. А это стресс для многих учеников. Так что вполне возможно, что Таня столкнётся с враждебным к себе отношением со стороны ряда одноклассников. Ведь не зря же Халиков рассказывал, что на заключительной встрече с Еленой Михайловной некоторые девчонки открыто называли поведение Тани недостойным и хамским. Так что нелестные высказывания, смешки, перешёптывания в её адрес – всё это будет, и пройти через этот этап придётся. Лучше всего, конечно, с наименьшими потерями. Как именно – этого Таня пока не представляла. Тут сама ситуация подскажет, как посту пить лучше.

В комнату тихонько вошла Наталья Евгеньевна и поставила трость возле дивана.

– Таня, ты забыла свою «волшебную палочку», – вполголоса произнесла она. – Знаешь, я, наверное, наговорила лишнего. Прости, пожалуйста.

– Всё нормально, мам, – сухо ответила Таня, не поворачиваясь в её сторону.

– Просто твоё решение вернуться в школу было столь неожиданным, – Наталья Евгеньевна немного слукавила: она отчётливо помнила про Танино намерение, о котором та сама говорила несколько дней назад. – Я не требую сейчас от тебя никакого ответа. Подумай на досуге ещё разок: стоит ли выходить на занятия именно сейчас. Ведь домашнее обучение не навсегда. Может, на одну четверть, может, на две. Поднаберёшься сил пока, а потом вернёшься в школу. Разве это плохо?

– Я уже подумала, мам. Я в состоянии выйти на учёбу с первого сентября. Либо с начала учебного года, либо – никогда.

Наталья Евгеньевна вздохнула:

– Ну, как знаешь, Тань. Решать тебе. Надеюсь, ты не отправишься в первый же день в спортивный зал?

– Вот это, мам, я тебе могу обещать: в спортивном зале мне делать нечего.

Первого сентября Тане пришлось проснуться рано: в шесть часов. По её подсчётам, чтобы успеть выполнить утренний комплекс гимнастики, ей теперь предстояло всё время просыпаться в столь ранний час.

Дорога в школу, как помнила Таня, раньше занимала у неё от силы десять минут быстрым шагом. Несколько раз она самостоятельно постаралась преодолеть это расстояние теперь. Времени на дорогу уходило больше почти в три раза. Но ноги с честью выдержали это испытание. Значит, силы возвращаются.

Выходить, правда, тоже придётся заранее, чтобы не появиться в школе одновременно со звонком. Не лучший способ возвращения в класс – опоздание в первый же день. Лучше прийти немножко раньше.

В первый осенний день, правда, звонок будет только один. Первый звонок – торжественная линейка в честь начала нового учебного года. Но перед этим, как сообщил Халиков, весь десятый «б» должен будет собраться в классе для встречи с новым классным руководителем. Только потом все пойдут на общешкольную линейку.

Халиков предложил добраться до школы вместе, на что Таня ответила отказом.

– Я буду ползти медленно, – сказала она. – Чего тебе-то зря задерживаться. Тем более, учебников сегодня нести не надо. Прогуляюсь налегке.

Федя Халиков был единственный, кого Таня посвятила в свои планы появиться в классе первого сентября. Даже Пятнову она ничего не сказала. Пусть её появление будет своеобразным сюрпризом для класса. От неё наверняка отвыкли за прошедшие месяцы, списали со счетов. Ничего, вспомнить возможность будет.

Решив не изменять своим принципам, Таня оделась в джинсы и тёмно-серую кофту. Ярко-красный свитер с надписью «Перестройка СССР», в котором Таня впервые появилась в девятом «б» в начале весны, остался висеть в шкафу. Сегодня эта надпись уже была не актуальна. Перестроить в ближайшее время она никого не сможет. Здесь самой, похоже, придётся перестраиваться. Как сложатся теперь её отношения с классом и с преподавателями – предсказать было сложно.

– Таня, ты уже? В такую рань? – едва проснувшись, мама не могла поверить, что её дочь уже успела собраться и была готова к выходу. Незадача получилась. Как она могла проспать столь важный момент?

– Да, мам, я уже, – отозвалась Таня из коридора.

– Значит, не передумала всё-таки?

– Нет, мам, не передумала.

– Ты хоть корсет не забыла надеть?

Вместо ответа Таня постучала себя по животу. Раздался глухой звук. Корсет был на месте.

– Поесть успела? – продолжала Наталья Евгеньевна стандартный набор вопросов.

– Попила чаю, – ответила Таня. – Мне этого вполне достаточно. Ну, пока!

Входная дверь захлопнулась.

– Пока, Таня! – по инерции произнесла Наталья Евгеньевна в опустевший коридор искренне не понимая, как она могла не слышать Таниных сборов.

Вокруг школы уже толпилось множество детей. В основном это были ученики младших классов и, конечно же, первоклассники с большими букетами, огромными портфелями и столь же огромными разноцветными бантами на головах у девочек. Многих сюда привели за руку родители.

Представителей старших классов было значительно меньше. Они кто в одиночестве, а кто небольшими группами просачивались сквозь море первачков и исчезали в здании школы. В какой-то момент Тане показалось, что впереди мелькнула спина Маши Шитиковой. Маша пробежала где-то впереди неё и скрылась в дверях. Хотя Таня могла и ошибиться. Спустя столь большой промежуток времени она даже в лицо не помнила многих одноклассников. Тем более за летние каникулы, как известно, можно сильно измениться.

В гордом одиночестве Таня прошла между празднично наряженными группами первоклассников и оказалась в школьном вестибюле.

В джинсах и спортивной кофте, с тростью в руках она выглядела как совершенно чуждый элемент на этом празднике День Знаний. Казалось, что она вошла в школу совершенно случайно и, осознав свою ошибку, вот-вот развернётся и пойдёт обратно.