Вольные упражнения (сборник)

– Но ведь ты уже будешь дома, Тань! – услышанная новость явно понравилась Халикову. – Это же здорово! И мне не надо будет таскаться через полгорода, чтобы навещать тебя.

– Дома… в четырёх стенах, – кивнула Таня. – Сергей Тимофеевич уже поручил моей маме достать инвалидное кресло. Весёленькая жизнь меня ожидает.

Халиков пожал плечами.

– Ну, ведь это не навсегда, – с надеждой сказал он.

– Я сама на это очень надеюсь. Когда разговор зашёл об экзаменах, выяснилось, что новость, которую принёс Халиков, на сей раз оказалась не из приятных. Хотя и была она вполне ожидаемой.

– Алгебру завалил, – сквозь нос пробурчал он. – Теперь переэкзаменовка в начале осени. А если и тогда не сдам, на второй год оставят или на хрен выгонят.

– Тебя Елена завалила? – не поверила Таня. – Неужели она мстит?

– Какой мстит?! – отмахнулся Халиков. – Я из пяти заданий только одно решил. А Нечаев, козёл, списать не дал. Хотя у него был тот же вариант, что и у меня. Ясен перец, пара мне обеспечена. Отец меня съест теперь, – Халиков с видом идущего на казнь несправедливо обвинённого узника воздел глаза к потолку. – А ведь я говорил им, что нет у меня таланта к точным наукам. Ничего не смыслю я в этих формулах… Э-эх, жизнь моя неказистая! Пойти, что ли, самому с бревна прыгнуть вниз головою!

– Прекрати! – такое высказывание Тане явно не понравилось, глаза её гневно сверкнули. – Дурак!

Халиков надулся и опустил голову.

– Сдашь ты свою алгебру! – немного погодя добавила Таня. – Вместе заниматься будем. Мне ведь тоже девятый класс как-то заканчивать надо.

– Ты согласна помочь мне в этом неблагодарном деле? – Халиков понял, что казнь его, похоже, отменяется… во всяком случае, откладывается.

– Помогу, конечно! У меня теперь времени свободного хоть отбавляй. Целое лето сиднем дома сидеть. Весело?

Такой расклад дел явно приподнял Халикову настроение. Он даже пообещал принести ещё пачку книг. Тане едва удалось его уговорить не превращать палату в библиотеку.

Теперь у неё появилась возможность потихоньку наверстать пропущенный курс литературы, а заодно и окунуться в увлекательный мир произведений известных писателей. На экзаменационном сочинении это, безусловно, должно помочь.

Упражнение второе

Серая «Волга» с шашечками такси свернула с улицы во двор, обогнула одну типовую пятиэтажку, вторую и затормозила у крайнего подъезда.

– Ну, вот мы и дома, – Наталья Евгеньевна расплатилась с таксистом и, подхватив увесистую сумку, вылезла из машины. – Славик, ну что же ты сидишь, встречай нас!

Со скамейки у подъезда спрыгнул невысокий коренастый мужичок с хорошо заметным пивным животиком, короткой стрижкой и крупной залысиной на голове. Откинув в сторону недокуренную сигарету, он заторопился к машине.

– Извини, Наташа, задумался, – попытался оправдаться он.

Задняя дверца «Волги» распахнулась.

– Здравствуй, Танюша! С возвращением! – приветливо улыбнулся он и выставил вперёд руки: – Запрыгивай.

Тане в нос ударил терпкий запах табачного перегара.

– Это кто? – с недоумением спросила она, окинув незнакомого ей мужчину недоверчивым взглядом.

– Ну, это же Вячеслав Алексеевич, Танюш. Дядя Слава. Я тебе не раз говорила о нём, – послышался мамин голос.

– Можно просто: Слава, – добавил мужичок. – Давай, Танюш, прыгай. Не стесняйся.

Выбирать не приходилось, и Таня перебралась с сиденья машины на протянутые руки дяди Славы.

– Ох, какая ты лёгкая! Пушинка прямо, – постарался пошутить дядя Слава. Он поднял Таню и на руках понёс её к подъезду.

– Смотри не надорвись, – сквозь зубы процедила Таня в ответ. Ей сразу не понравилась искусственная, словно приклеенная улыбка дяди Славы, торчащие из его широкого носа острые волосинки, его залысина, и, главное, она не переносила запаха табака.

В течение всего подъёма по лестнице Таня старалась не смотреть на дядю Славу, а нарочно оглядывала стены подъезда, как будто на них можно было прочитать что-то интересное.

Когда они достигли двери квартиры, а это был четвёртый этаж, дядя Слава уже изрядно вспотел. Мышцы на его руках подрагивали, он на каждой ступеньке пыхтел, словно паровоз, и запах табака от этого стал просто нестерпимым.

– И сколько же сигарет в день ты выкуриваешь? – внезапно нарушила молчание Таня, пока Наталья Евгеньевна возилась с дверным замком.

Дядя Слава явно не ожидал такого вопроса в самом начале знакомства.

– Ну… по-разному бывает… иногда штук десять в день, иногда пятнадцать. Когда день сложный выходит – могу и пачку выкурить. А что?

– Вот когда не будет ни одной, – не замедлила Таня с ответом, – тогда, возможно, женщинам будет приятно покататься у тебя на руках.

От неожиданности дядя Слава поперхнулся и разразился громогласным кашлем. Тем не менее, он внёс Таню в квартиру и усадил в комнате на диван.

– Таня! – всплеснула Наталья Евгеньевна руками. – Ну, прошу тебя, будь немного сдержаннее. – Она повернулась к дяде Славе: – Я говорила тебе, у девочки сложный характер. К ней подход нужен… особенно теперь. А ты заладил своё: «Нормально, нормально».

– Да ладно, всё в порядке, – дядя Слава кое-как откашлялся и побежал в ванную умываться.

– Так что «теперь»? – раздался из комнаты Танин голос. – Что ты имела в виду под этим словом?

Наталья Евгеньевна вошла в комнату:

– Танюша, прости, пожалуйста. Я забыла тебя предупредить, что дядя Слава нас встретит. Но придержи пока свои претензии, прошу. Сегодня такой замечательный день: ты наконец-то вернулась домой. Мне так не хватало тебя все эти дни, Таня, если бы ты знала. Мы сейчас посидим все вместе, чаю попьём. Будь немного сдержанней. Хорошо?

– Хорошо, мам. Если только Слава не будет здесь больше курить!

– Хорошо, не буду! – донеслось из ванной комнаты. До боли знакомая комната. Такая родная, с одной стороны, и такая чужая, с другой. Здесь всё было по-прежнему: письменный стол у окна, за которым Таня делала уроки, книжный шкаф со старыми, наверняка покрытыми пылью книгами, зелёные обои с незатейливым рисунком, выцветшие занавески, которые сейчас были задёрнуты так, что дневной свет проникал в комнату лишь узким лучиком. Всё та к же над столом висели Танины медали, дипломы и фотографии выступлений, рядом над телевизором – медная чеканка с изображением горного пейзажа. Всё тот же на потолке светильник с тремя жёлтыми плафонами, один из которых треснут. Всё так, будто Таня только сегодня утром уходила в школу, а сейчас вернулась. И одновременно что-то здесь было по-другому. Таня не смогла сразу понять, что именно, но когда она увидела рядом с письменным столом, там, где раньше стоял её стул, инвалидное кресло, точно такое же, как то, на котором Таня последние недели перемещалась по больнице, всё сразу стало понятно.

По спине Тани пробежал холодок. Предательски заныла поясница, давая понять, что до полноценного восстановления ещё очень далеко.

А она так надеялась, что все эти громоздкие корсеты, капельницы, шприцы, инвалидные кресла останутся в стенах больницы, а сюда в дом не проникнет ни один из этих изрядно надоевших медицинских предметов. Хотя реально она понимала: такое невозможно. Она всего лишь перешла со стационарного лечения на амбулаторное, и поэтому забыть про процедуры, лекарства и препараты не получится. Даже сейчас на Таню был надет фиксирующий корсет. Правда, на сей раз он лёгкий, эластичный, одним словом, удобный: не всегда вспомнишь, что он на тебя надет. А если сверху ещё накинуть свитер или курточку – его вообще заметно не будет. Оставалось лишь догадываться, какими усилиями мама ухитрилась его раздобыть.

– Видишь, Танюш, мы тут немного мебель потеснили, чтобы тебе было проще перемещаться, – мама вновь появилась в комнате. – Ой, а что же это ты впотьмах сидишь?

Она подошла к окну и раздвинула шторы.

Действительно, теперь Таня поняла, что ещё было в комнате необычного: вся мебель плотно придвинута к стенам. Ничего не выпирало, не выступало, на полу ничего не валялось, как это обычно бывает в будничной жизни. Исчез даже маленький журнальный столик, что стоял раньше посреди комнаты. Словно и не комната вовсе, а музей советского быта – так чисто и до неестественности аккуратно и правильно всё выглядело.

И ещё одну новинку заметила Таня: дверь в комнату отсутствовала, при чём вместе с коробкой. Вход в комнату теперь выглядел как крупная прямоугольная дыра, на скорую руку оклеенная с торца обоями.

– А это пришлось специально убрать, – заметила Наталья Евгеньевна. – И на кухне, кстати, мы тоже дверь сняли. А то кресло не проезжает. Не слишком красиво, правда, но так ты спокойно теперь по квартире перемещаться будешь.

– А кто это «мы»?

– Ну, мы с дядей Славой, – немного удивлённо ответила мама. – Таня, что с тобою? Я же тебе говорила.

– Извини, пожалуйста. Забыла совсем, – Таня словно разговаривала сама с собою, не обращая на маму ни малейшего внимания.

– Мам, а из Москвы из спортшколы никто не звонил? – уточнила она после непродолжительного молчания.

В это время дядя Слава чем-то активно гремел на кухне.

– Нет, Тань, никто не звонил.

– И из федерации тоже?

– Нет.

Таня отрешённо покачала головой.

– Я предлагаю: давай меняться! На кровати теперь буду спать я – а на диване ты. Хорошо? – продолжала между тем Наталья Евгеньевна. – А то врач говорил, что на мягком тебе пока нельзя. А диванчик как раз упругий, то, что надо. Да и пошире он будет. Тебе ведь так удобнее, правда?

– Удобнее, – как-то совершенно безразлично ответила Таня.

– Вот и замечательно.

Наталья Евгеньевна вернулась на кухню и принялась о чём-то оживлённо разговаривать с дядей Славой. О чём именно они говорили – слов было не разобрать. Да Тане совсем и не хотелось прислушиваться к их разговору. Она потихоньку перебралась на другой край дивана, сгребла в охапку мягкую игрушку, которую купила почти полгода назад в Англии, и уткнулась в неё лицом.

– Одни мы остались с тобою на этом свете, – прошептала она. – Совсем одни.

Дожидаться чаепития дядя Слава не стал. Сославшись на незаконченные дела на работе, он вежливо попрощался и захлопнул дверь.

– Вот тебе и на, – обескуражено произнесла Наталья Евгеньевна, стоя в пустом коридоре. – А ведь говорил, что на целый день отпросился.

– Наверное, потому что теперь я здесь, – Таня так и сидела на диване, обняв обеими руками свою любимую, единственную мягкую игрушку, и смотрела куда-то в пустоту.

– Может, ты кого-нибудь из ребят позовёшь? Вместе оно всегда веселее.

– Кого? Федю Халикова?

– А почему бы и нет? Хороший мальчик оказался. Внимательный. Вон сколько книг тебе приволок. Я насилу их донесла. Начитанный он, наверное.

– Не хочется мне никого звать.

– Таня! Да ты, я смотрю, что-то совсем приуныла, – мама вошла в комнату и присела рядом на диван. – У тебя, случайно, температура не поднялась?

Она попыталась приложить руку ко лбу девочки, но Таня резко отвернулась к стене.

– Врач сказал, за тобою теперь глаз да глаз нужен. Я даже отпуск специально взяла на несколько недель раньше. Начальница моя сначала ворчала долго, но потом всё же подписала заявление. А я ей так и сказала: дочь моя возвращается домой, за ней теперь уход нужен, поэтому отпуск мне необходим именно сейчас. Знаешь, мы будем с тобою народной медициной заниматься. Мне на работе столько интересных способов рассказали и целую кучу вырезок из газет дали. Там как раз про народные методики оздоровления написано. Отвары разные, мазь из еловой смолы сделаем, спину сырым картофелем натирать будем…

– Не говори ерунду, мам! – раздражённо крикнула Таня. – Какая картошка? Какие отвары? У меня ноги до сих пор не работают. Причём здесь твой картофель?

– Вот это ты напрасно. Очень хорошие методы. Я сама читала. Боли уменьшают, ткани заживляют, ну и там много ещё разного. Я тебе дам почитать.

– Ты лучше ответь, что Сергей Тимофеевич тебе сказал перед выпиской? Каков его прогноз? Когда я смогу ходить? И смогу ли вообще на ноги встать? – Таня по-прежнему смотрела куда-то вдаль, не поворачивая в сторону мамы головы.

– Конечно, сможешь! – эти слова Наталья Евгеньевна постаралась произнести как можно бодрее. – Ты пойдёшь обязательно! Прямо так и сказал.

– Это он и мне говорил! Они все так говорят. А тебе он что сказал? Именно тебе! От тебя он реальную картину скрывать не будет. Незачем ему это.

Мама молчала.

– Ну что? – продолжала настаивать Таня. – Говори, я уже ко всему готова!

Наталья Евгеньевна ещё какое-то время сидела в замешательстве. Однако молчание становилось каким-то уж очень удручающим.

– Он сказал… при благоприятном раскладе… если восстановление спинного мозга пойдёт и дальше такими темпами… возможно, к концу осени… немножко начнёшь двигаться самостоятельно.

Таня всхлипнула и вновь уткнулась лицом в мягкую игрушку. На несколько минут в комнате вновь воцарилось молчание.

– Я так и думала, – наконец дрожащим голосом произнесла Таня и посмотрела на маму. В глазах Тани блестели слёзы. – Вот, мама, я и стала у тебя иждивенкой. Что ты со мною такой делать будешь? Ну, закончится у тебя отпуск, а потом что… ещё один возьмёшь? А дальше? Работу бросишь?

– Придумаем что-нибудь, Танюша, придумаем непременно. Я от тебя ни на шаг, ты же знаешь, – мама обняла Таню и прижала к груди. – Ты моя единственная и неповторимая девочка. И я сделаю для тебя всё, на что буду только способна. А тебе надо гнать прочь эти чёрные мысли. Даже не допускай их в свою светлую головку. Ты же умница у меня. Вон сколько медалей и призов к шестнадцати годам набрала. Многим такое и не снилось. Ты справишься с этим, Тань. Непременно справишься, я верю в тебя.

– А я всё равно пойду, – одними губами прошептала Таня. – Вот встану и пойду. Назло всем им.

Более десяти лет, посвящённые спорту, закалили характер Тани. Если она ставила перед собою какую-то цель, то добивалась её любыми способами. В одиннадцатилетнем возрасте, а уже тогда Таня занималась спортивной гимнастикой почти пять лет, она поставила для себя задачу любой ценой поехать на известный детский турнир «Олимпийские надежды», и поехала-таки. Несмотря на то, что все тренеры в один голос утверждали, что её главный козырь – вольные упражнения – это не отработанная ещё толком программа, и претендовать на высокий результат она попросту не может. А выступления на других снарядах у Тани хоть и получались технически грамотно, но, по мнению тех же тренеров, выглядели они «как у всех», а для того, чтобы претендовать на призовое место в «Олимпийских надеждах», нужно нечто большее. Ничего! Пусть не призовое место получилось в итоге, но баллы за выступление Серебряковой оказались достаточно высокими. Она лишь две десятых уступила девочке, занявшей в вольных упражнениях третье место. Эти соревнования оказались своеобразным толчком для резкого взлёта её спортивной карьеры. Именно на «Олимпийских надеждах» Таню заметил заслуженный тренер РСФСР Вадим Николаевич Краснопольский. Именно он в то время занимался подготовкой спортсменок для формирования сборной Советского Союза. Попасть к нему была мечта, пожалуй, любой девчонки, которая занималась спортивной гимнастикой.

Спустя буквально пару месяцев Вадим Николаевич предложил Серебряковой перейти в специализированную школу олимпийского резерва «Первомайская» и заниматься под его непосредственным руководством. «Первомайская» давно славилась среди спортсменов как узкоспециализированная школа по спортивной гимнастике интернатного типа, в которой работал один из лучших тренерских составов Советского Союза, не считая, конечно же, «Динамо». Словом, прямой путь в сборную СССР вёл именно из «Перво майской» и подобным ей спортшколам. Тане представился очень неплохой шанс выбиться в лидеры. И показать, что она немало го достигла за прошедшие годы.

Сам Краснопольский среди десятков девчонок обратил своё внимание именно на Серебрякову. На то, с каким фанатизмом и какой потрясающей техничностью она выполняла вольные упражнения и с какой лёгкостью делала сложные для её возраста элементы. Возможно, это были природные данные Серебряковой: её невысокий рост и миниатюрная стройная фигурка способствовали выполнению сложных элементов. Но то, как Таня грамотно сумела развить свои данные – заслуживало уважения. К тому времени у Серебряковой уже был первый взрослый разряд – максимальное достижение для одиннадцатилетней девочки.

С момента перехода Тани в СДЮШОР «Первомайская» началась её карьера в большом спорте. Буквально в следующем году она участвовала в Кубке РСФСР в своей возрастной группе. Итог – второе место в вольных упражнениях, пятое место в упражнениях на бревне и шестое в опорном прыжке. Ожидания Вадима Николаевича были оправданны, но остановиться на достигнутом он не позволил. Напротив, практически сразу после награждения Краснопольский устроил Тане разнос за то, что та самопроизвольно заменила в последней диагонали сложный элемент более простым: выполнила всего два «винта» вместо двух с половиной. Эти злополучные сто восемьдесят градусов недоворота существенно снизили трудность упражнения и сказались на итоговой оценке.

– Ты понимаешь, что могла быть первой, если бы прыгнула, как было задумано изначально?! – кричал тогда он.

Таня сидела перед ним на корточках и вытирала кулачками с лица слёзы. А на её груди красовалась серебряная медаль. Первая награда столь высокого достоинства, завоёванная на таких крупных соревнованиях. Никакие аргументы и оправдания Тани на Краснопольского не действовали.

– Меня не интересуют твои «я не смогла»! – не унимался Вадим Николаевич. – Ты должна смочь! Понимаешь, ДОЛЖНА!

После того разговора Таня сжала волю в кулак и на следующих соревнованиях всего через какие-то три месяца прыгнула два с половиной винта в конце упражнения, лишь немного отставив ногу при приземлении в сторону. Ошибка. Минус одна десятая балла. Итог – вновь второе место.

Для неё это был настоящий прорыв: она овладела выполнением столь сложного элемента, но Краснопольский опять остался недоволен результатом:

– Я победительницу хочу в тебе видеть, понимаешь?! Настоящую победительницу, а не посредственность какую-то! Какой смысл сидеть на второй позиции? Ты первой должна быть в своём виде!

Тане вновь приходилось собирать все силы, концентрироваться на тренировках и забывать про всякую усталость. Она брала дополнительные часы тренировок, когда все спортсменки из её группы уже получали заслуженное свободное время. Подчас они оставались в гимнастическом зале с Вадимом Николаевичем только лишь вдвоём, и Таня занималась, пока за окнами не наступала ночь. В итоге у неё болели все мышцы и по возвращении в свою комнату она даже не засыпала, а выключалась, не всегда дойдя до кровати.

И вот, когда до очередных официальных соревнований оставалось всего пара месяцев и вольные упражнения, на которые Вадим Николаевич делал основную ставку, были дополнены новыми сложными элементами и отработаны Таней буквально до автоматизма, тренер пошёл на непредсказуемый шаг. Краснопольский заявил тогда Тане, что оставшийся месяц нужно забыть про вольные упражнения и подтянуть свои навыки в опорном прыжке и на бревне. Новую программу вольных упражнений на ближайших соревнованиях он решил не заявлять.

Негодованию Тани тогда не было предела. Она разводила руками и говорила, что бревно никогда не было её сильной стороной. Да, поскольку спортивная гимнастика – это многоборье, ей необходимо было постоянно совершенствоваться и в упражнениях на бревне, и в опорном прыжке, и в упражнениях на брусьях. Но всякий спортсмен, который начинал подавать реальные надежды, избирал для тренировок один из снарядов, значительно реже – два. Остальные дисциплины шли своеобразным фоном. Спортсмены-универсалы – таких вообще были единицы. Таня уже всецело определилась, не без помощи тренера, конечно, что её козырь именно вольные упражнения. Какой смысл в такие сжатые сроки менять трудность программы?

– Да потому, что ты должна быть лучшей, Танька, как ты этого не поймёшь?! – пытался убедить её Краснопольский. – Только лучшие спортсмены попадают в сборную СССР! Всякая серость и посредственность так и остаётся на скамейке запасных всю жизнь! И живёт лишь по принципу: а вдруг повезёт! А ты не должна быть серостью! Но для этого нужно работать, работать и работать! По этому забудь про свои капризы и усложняй прыжок и бревно! Время для этого ещё есть.

Тот разговор окончился настоящей истерикой, и Таня тогда даже решила убежать из школы только лишь для того, чтобы не видеть Вадима Николаевича больше никогда.

Подумать только: потратить столько времени и сил на подготовку обновлённой программы вольных упражнений, чтобы за какой-то месяц до соревнований резко изменить тактику и все силы приложить к работе на бревне.

Из школы Серебрякова, конечно, не убежала, а буквально через день приступила к усиленной работе на бревне и в опорном прыжке.

Снова потекли недели мучительных тренировок. Но Таня и здесь проявила завидное упорство. В итоге у неё появилась первая золотая медаль на Кубке СССР в личном зачёте и именно в упражнениях на бревне.

Только теперь она осознала, сколь точно выстроил Краснопольский свою тактику, решив не обновлять пока программу вольных упражнений новыми элементами. На прошедшем Кубке все спортсменки, участвующие в данной дисциплине, выполняли элементы более простые, чем те, которые уже умела делать Таня. Выступи она со своей программой сейчас – она стала бы безоговорочным лидером, и другие школы незамедлительно начали бы подтягивать своих спортсменов под её уровень. А так Танина программа продолжала оставаться своеобразным секретным оружием.

– Теперь главное не расслабляться и не терять форму, – заметил Вадим Николаевич, – мы отшлифуем твои вольные упражнения до зеркального блеска. Нам будет что показать на чемпионате мира.

Чемпионат мира должен был состояться в Канаде на следующий год. И этот год Таня вновь провела в подготовке и шлифовке новых элементов. Для поддержания формы она периодически участвовала в соревнованиях, организованных то спортивным обществом «Динамо», то ЦСКА. Практически все первенства заканчивались для Тани призовыми местами, поскольку преимущество над другими девчонками её возраста с каждым месяцем у Серебряковой становилось всё заметнее.

Однако в сборную СССР на Чемпионат мира 1985 года Таня попала в самый последний момент. Её до последнего не хотели утверждать в списке, ссылаясь на слишком юный возраст и недостаточное количество золотых наград на крупных первенствах.

– Ох, попили крови мне эти спортивные чиновники, – говорил Вадим Николаевич, в очередной раз возвращаясь из поездки в Госкомспорт. – Ни хрена сами в этом не смыслят! Ничего, кроме своих протоколов, не видят! Молодая слишком, опыта мало, видите ли… Черви бумажные!

Редко Тане приходилось видеть Краснопольского так им заведённым: лицо красное, вены на висках вздуты, глаза шальные. Что и говорить, непростое общение у него было с чиновниками Госкомспорта.

Таня внутренне чувствовала себя подготовленной к выступлению на столь крупных соревнованиях. Поэтому недовольство спортивных чиновников её юным возрастом и недостаточным опытом её искренне удивляло. Что нужно ещё, если на протяжении последних трёх лет Серебрякова зарекомендовала себя как талантливая и подающая большие надежды гимнастка? Список завоёванных ею наград свидетельствовал об этом как нельзя нагляднее.

– Ничего, Таня, на чемпионат ты поедешь! Если я пообещал тебе, что ты войдёшь в состав сборной, значит так и будет!

Однако какую драку за включение её кандидатуры в состав сборной СССР на чемпионат мира Краснопольскому довелось выдержать в кабинетах Госкомспорта – Таня даже не догадывалась.

Как и предполагал Вадим Николаевич, выступление Тани на чемпионате мира в Монреале оказалось самым лучшим. Но буквально на пятки ей на протяжении и квалификации, и финала наступала спортсменка из Румынии, с лёгкостью выполняя те же элементы, что делала Серебрякова. Такая же миниатюрная, лёгкая, как пёрышко, и изящная румынка, казалось, во время выступления вообще не была подвержена земному притяжению. Тане даже начинало казаться, что она зависает в воздухе, делая очередное сальто – на такой потрясающей высоте и с такой большой амплитудой выполняла румынка свои акробатические элементы. Выступление её просто завораживало.

Краснопольский сидел с непроницаемым выражением лица и даже не отвечал на вопросы, которые Таня пыталась задавать. Напряжение длилось до самых последних секунд финала. Когда румынка закончила упражнения и многотысячные трибуны взорвались овациями, Вадим Николаевич произнёс только одну фразу: «Она не допустила ни единой ошибки. Впрочем, как и ты». Момент выставления оценок, как Тане показалось, затянулся на целую вечность. Судейская коллегия долго совещалась, шелестя протоколами и что-то интенсивно записывая. Таня думала, что никогда не дождётся объявления окончательных результатов. Её сердечко колотилась, как у пойманной пташки, и, казалось, готово было вырваться из груди. Информационное табло загоралось предательски медленно. И вот, наконец, окончательный результат: выполнение вольных упражнений у Серебряковой было оценено выше, чем у румынки. По итоговому протоколу гимнастка из Советского Союза опередила свою конкурентку из Румынии на ноль целых пять сотых балла. Итог: Татьяна Серебрякова, представительница сборной команды СССР, набрала самые высокие баллы в финале вольных упражнений, Сборная команда СССР по общей сумме обошла всех соперников. Сборная Румынии осталась на втором общекомандном месте.

Вот тогда на Таню и обрушилась самая настоящая слава, в которой купаются чемпионы мира: дорогостоящие подарки, официальные приёмы на самых высоких уровнях, многочисленные пресс-конференции, телевизионные трансляции, статьи в газетах и журналах. Фотографии улыбающейся Тани и сборной Советского Союза, выстроенной по струнке на высшей ступени пьедестала почёта, облетели весь мир.

Всё это: заголовки, автографы, гигантские букеты цветов, вспышки фотоаппаратов – могло вскружить голову любому. Зная способность несовершеннолетних девчонок захлебываться в лучах этой пресловутой славы, Краснопольский периодически отрезвлял Тане голову, заявляя, что мировой уровень гимнастики шагнул достаточно высоко и в следующем году планка поднимется ещё сильнее, а тогда Тане с её программой уже ничего светить не будет. В лучшем случае место в первой десятке. Необходимо развиваться дальше и дополнять программу новыми элементами. Тем более не за горами Олимпийские игры в Сеуле. Всего три года осталось. А сделать предстоит ещё очень многое.

Если Таня будет заниматься с таким же упорством и такой же безумной отдачей и дальше, Вадим Николаевич вполне допускал, что ей будет светить место в олимпийской сборной. Тем более, своей яркой победой в Монреале Таня, по словам Краснопольского, утёрла-таки нос чиновникам из Госкомспорта СССР, которые так рьяно противились её включению в состав сборной.

– Главное, чтобы тебя не постигло обманчивое ощущение, что ты чего-то добилась, – говорил тренер. – Ты не достигла практически ничего! Точнее, сегодня ты чемпионка, но это звание нужно нести достойно! Необходимо постоянно совершенствоваться, чтобы подтверждать его. Иначе вскоре к твоему чемпионскому званию прибавится приставка «экс». А это будет означать одно: тебя обошли! Запомни: только имена абсолютных чемпионов мира и олимпийских чемпионов записывают золотыми буквами в летопись мирового спорта. Те, кто одержал победу лишь на одном снаряде, сегодня могут оказаться на пике славы, а завтра про них уже все забыли!

Тренировки продолжались. Правда, войдя в состав сборной Советского Союза, Таня больше находилась на спортивной базе «Озеро Круглое», чем в СДЮШОР «Первомайская», тренируясь вместе с лучшими спортсменами страны. Согласно новым международным стандартам, Тане теперь предстояло отрабатывать новые, ещё более сложные элементы вольных упражнений, чем прежде. Таня тренировалась зачастую на грани физического и нервного срыва. Она даже не вела счёт мелким травмам, которые преследовали её с завидным постоянством. Подобное случалось со всеми.

У гимнастов существовало такое понятие: работать через боль. Таня знала немало примеров, когда спортсмены выходили на арену с выбитыми коленями, растянутыми сухожилиями, травмированным позвоночником. Травм вокруг неё хватало, и потому всяческие растяжения мышц и вывихи суставов она называла мелочёвкой и старалась не обращать на них внимания.

Призовые места, которые она по-прежнему регулярно занимала на соревнованиях внутри страны, её теперь особенно не радовали. Целью Серебряковой оставались мировые первенства: не ударить в грязь лицом и подтвердить своё чемпионство, доказать, что в своём виде она по-прежнему лучшая в мире.

Не получилось! Коварный всё-таки вид спорта эта гимнастика. Малюсенькая ошибочка при выполнении сложной связки элементов в финале – не слишком точное приземление: заступ за линию ковра – и победа тотчас ускользнула из рук. Всего лишь третье место на Чемпионате Европы в 1986 году.

Но Краснопольский вместо того, чтобы устроить глобальный разбор полётов, на сей раз, наоборот, поддержал упавшую было духом Таню:

– В целом неплохо! Ты, надеюсь, заметила, что твои элементы были более сложными, чем у гимнасток из других стран! Ну, немножко не повезло, бывает! Ошибки учтём и подойдём к подготовке теперь более основательно.

И всё-таки коварная приставка «экс» к чемпионскому титулу Тани приклеилась. Пусть пока и не в масштабе чемпионата мира, но всё же.

После провала на Чемпионате Европы (а Таня считала своё выступление именно провальным, а не бронзовым) в её спортивной карьере произошёл неожиданный спад.

На Играх доброй воли, прошедших в Москве в самой середине лета 1986 года, Тане вообще не довелось подняться на пьедестал почёта. Серия незначительных, едва заметных для взгляда ошибок преследовала её как злой рок на всех четырёх дисциплинах. Самой обидной стала ошибка при завершении длинной акробатической связки: рондат, фляк, темповое сальто, фляк, двойное сальто. Таня оступилась при приземлении и заступила за линию ковра. Может, обновлённый комплекс упражнений оказался слишком сложный и требовал ещё более длительных тренировок, или самочувствие Тани было не на высоте, но результат получился весьма посредственный. Лучшее достижение Серебряковой на Играх доброй воли – пятое место в вольных упражнениях.