Фиона вздохнула и постаралась ответить спокойно:

— Я вовсе не хотела, чтобы ты затаскивал меня в постель посреди дня да еще срывал с меня платье словно сумасшедший. Так что, видишь, я не властна над твоей душой и над твоим телом.

Торн молча поднялся и стал одеваться. От платья Фионы остались лишь жалкие клочки.

— Ну, и что ты прикажешь мне теперь надеть?

Торн брезгливо посмотрел на остатки платья.

— Уж не эти тряпки, во всяком случае. Ты должна теперь одеваться в соответствии со своим новым положением. Я пришлю к тебе Тиру, и она поможет тебе стать похожей на жену будущего ярла.

С этими словами он повернулся и вышел.

За ужином Фиона появилась в новом платье. Они смастерили его вместе с Тирой из темно-красного шелка, выбрав кусок из тех сундуков, что прислал Торн. Целый день ушел у них на это, но наряд удался на славу — легкий, облегающий тонкую талию Фионы, с пышными длинными рукавами. Платье было украшено изящной серебряной брошью, которую Тира умудрилась где-то раздобыть.

Когда Фиона вошла в зал, все разговоры разом стихли и наступила тишина. И действительно, затянутая в красный шелк, со спадающими почти до пояса иссиня-черными волосами, Фиона выглядела так, что красота долговязой рыжей Бретты померкла. Торн просто дар речи потерял, увидев свою красавицу-жену. Роло тоже онемел и молча пожирал Фиону горящими глазами.

Взгляд Роло не остался незамеченным, и Торн подумал, что допустил ошибку, позволив Фионе появиться на глазах у всех в таком соблазнительном виде. И тут неожиданная мысль властно прозвучала у него в мозгу: «Ты еще можешь спасти свою душу и избавиться от заклятия. Ты должен забыть о ней, не тянуться к ней. Заставить себя жить так, будто ее и нет вовсе».

И в самом деле, страсть его становилась все более и более неутолимой, неуправляемой, она грозила испепелить до основания его бедную душу. Чем ближе он к этой женщине, тем сильнее становится ее власть над ним. Еще немного, и его душа окончательно перестанет принадлежать ему. Уже сейчас ему хочется остаться возле Фионы, здесь, дома — а ведь раньше он просто не мог жить без битв и дальних походов. Он потерял интерес ко всему, кроме Фионы. Жизнь его катится в пропасть, и нужно немедленно что-то сделать, чтобы не очнуться на самом дне.

Мысли Торна отражались на его лице, поэтому Фиона с тревогой наблюдала за ним. Он рассержен? Недоволен? В чем дело? Что не так сделала она на сей раз?

До чего же трудно поверить в то, что именно этот мужчина — непредсказуемый, непонятный — определен ей судьбой на всю жизнь. Фионе часто казалось, что звезды ошибаются. Или Бренн что-то неверно понял. Сделать так, чтобы варвар понял, что такое любовь и научился ее ценить, трудно, почти невозможно. Пожалуй, целой жизни не хватит.

После ужина Фиона подсела к Бренну, не дожидаясь, покуда мужчины допьют свой эль — конца этому занятию видно не было.

В зале появился скальд и завел очередную бесконечную балладу о битвах, плаваниях и приключениях в дальних странах. Посидеть спокойно возле Бренна удалось недолго. Торн резко поднялся из-за стола и направился в их сторону. Фиона в тревожном молчании смотрела на него.

Вот он подошел, встал рядом, бросил на нее взгляд. Что творится у него на сердце?

— Сегодня и впредь ты будешь спать в зале, — жестко сказал викинг.

Еще раз окинул девушку суровым взглядом и вернулся за стол к своим собутыльникам.

Не успел он усесться на свое место, как рядом с ним оказалась Бретта. Торн был совершенно равнодушен к своей бывшей невесте, но это, похоже, не смущало ее. Она снова и снова пыталась привлечь внимание Торна, совершенно игнорируя при этом своего нового жениха — Торольфа. Наконец эль был допит, и мужчины начали расходиться. Торн поднялся вместе со всеми и направился в свою спальню. Бретта, посидев для отвода глаз за столом еще с полчаса, отправилась вслед за ним. Со своей скамьи Фиона хорошо видела, что рыжеволосая прошла мимо своей двери и вошла в спальню Торна.

— Верь Торну, — прошептал Бренн, уловив на правление взгляда Фионы.

— Вряд ли это возможно, — ответила та. — Он упрям, как мул, и непредсказуем, словно ветер. То нежно ухаживает за мной, то буквально через минуту выставляет из своей комнаты. Он спесив, несдержан и ревнив. И похотлив тоже. Он и женился-то на мне только для того, чтобы утолить свою похоть. Да еще из страха перед тем, что я могу превратить его в жабу. Мне и двух жизней не хватит, чтобы сделать из него мужчину, которого я смогла бы полюбить.

— Успокойся, дитя мое, — заботливо прошептал Бренн. — Ведь викинг женился на тебе, так?

— Так, — сокрушенно вздохнула Фиона. — Но, похоже, вовсе не собирается хранить супружескую верность. Я только что своими глазами видела, как в его спальню вошла Бретта.

Бренн уставился куда-то в пустоту поверх плеча Фионы и улыбнулся.

— Это просто испытание на прочность. Я уверен, что у викинга окажется достаточно сильный характер.

— Да уж. Характер у него сильный, — согласилась Фиона. — И несносный. Ох уж эта Бретта! Я не сомневаюсь, что она попытается сейчас улечься в его постель!

Торн метался в своей спальне, словно разъяренный лев в клетке. Он уже жалел о том, что прогнал от себя Фиону, Да, был близок с Фионой сегодня днем, но его тело вновь изнывало от страстного желания. Неужели нет конца его мучениям? Неужели так будет теперь всегда?

Скрипнула дверь за спиной, и Торн обернулся, Бретта проскользнула в спальню и плотно притворила за собою дверь.

— Это ты? — удивленно воскликнул Торн. — Что это значит, гром и молния? А если Торольф узнает, что ты приходила ко мне?

— Мне это безразлично, — ответила Бретта низким страстным голосом. — Дом гудит от слухов. Сейчас только и говорят о том, что ты прогнал свою жену. Все рады, что она наконец разонравилась тебе. А особенно доволен Роло. Он хочет иметь ее своей любовницей. Впрочем, ты и сам это знаешь. Скажи, это правда, что ты даешь ей развод? Ты опять хочешь взять в жены меня? Я по-прежнему твоя невеста? Ты — моя первая любовь, Торн.

Бретта подошла, тесно прильнула к его груди и затрепетала от страсти. С губ ее сорвался негромкий томный стон.

Бретта была высокой девушкой — почти такой же высокой, как сам Торн. Объятие становилось еще более тесным — грудь к груди, бедра к бедрам. Бретта обвила руками шею Торна, но он лишь опустил глаза в пол.

— Я женат, Бретта, — холодно сказал Торн. — А ты обручена с моим братом. Я не могу поступить подло по отношению к нему.

— При чем тут Торольф, если ты решил расстаться с Фионой? К тому же вас венчал христианский священ ник. Такой брак ничего не значит. Кто может упрекнуть тебя? Позволь мне разрушить чары этой ведьмы. Я мигом исцелю тебя. Когда ты узнаешь меня в постели, ты забудешь о Фионе и никогда больше не вспомнишь о ней.

Бретта протянула руку и принялась дрожащими пальцами расстегивать пряжку на шее Торна, но он остановил ее.

— Ты красивая женщина, Бретта, спору нет, — сказал Торн. — Я был рад, что мой отец выбрал именно тебя мне в жены, но лишь до того дня, пока не встретил Фиону. Как ни печально, но только она имеет власть над моим сердцем. Она приковала меня к себе, и этому наваждению не будет конца. Да, у меня могут быть ссоры с моей женой, но это еще не повод для того, чтобы завести себе любовницу. Никем другим ты не можешь для меня стать. Так что успокойся, иди и будь счастлива с Торольфом.

— Никогда! — гневно закричала Бретта. — Никогда еще ни один мужчина не оскорблял меня так сильно! Я тебе этого никогда не забуду! Берегись! Ты еще ответишь за свое предательство!

Бретта круто развернулась и выскочила из комнаты вне себя от гнева.

На какое-то мгновение Торн ощутил холодок страха, пробежавший у него вдоль спины, но тут же справился с ним. Нет, женщине его не запутать! Даже Фиону, и ту он не боится.

Откуда же тогда эти недобрые предчувствия?

Кто знает.

На следующий день Бретта все крутилась вокруг Бренна. Наконец она дождалась, когда он вытащил из-под лавки свой сундучок с лекарствами, чтобы смазать мазью руку ошпарившейся кухарке — Бретта тут же пристала к нему с расспросами о его снадобьях.

Бренн рассказал о действии некоторых трав, продолжая тем временем обрабатывать ожог. Занятый делом, он не придал этому разговору ровно никакого значения.

Спустя несколько минут Бретта потихоньку ушла. Она хорошо запомнила все, о чем рассказал ей Бренн. Позже она улучила минуту, когда Бренна позвали помочь готовить еду, и быстро залезла в сундучок колдуна. Она перебрала несколько склянок и наконец нашла то, что искала, — настой наперстянки. Бренн сказал, что в больших дозах тот действует как смертельный яд. Она вытащила из сундучка заветный пузырек и спрятала его в складках платья.

Еще через два дня Бренна позвали в деревню к заболевшему лихорадкой крестьянину. Теперь, когда колдуна не было рядом, Бретта решила наконец привести в исполнение то, что задумала.

Еще будучи в деревне, возле постели больного, Бренн почувствовал тревогу. Опасность! Опасность! Она была сильна и близка. Старик рвался поскорее закончить свои дела и вернуться, чтобы предупредить Фиону. Он был уверен, что опасность может грозить только ей.

Бренн чувствовал зло, как никогда, сильно. Он не мог сказать, что случится. Но то, что зло было готово совершиться, он знал твердо. Он умел угадывать такие вещи.

Когда Бренн вернулся и рассказал о своих предчувствиях Фионе, она восприняла их всерьез, но в то же время достаточно спокойно. Просто стала внимательнее ко всему, что происходит вокруг. Присматривалась к тому, что лежит у нее на тарелке. Из своей кружки Фиона тоже не стала пить в тот вечер.

А вот Торн пил — и пил много, пытаясь утопить в кружке с элем свою тоску по Фионе. Когда стоявший перед ним кувшин опустел, Бретта резво вскочила, опередив прислугу, чтобы сходить и вновь наполнить его.

— Я принесу тебе еще, — сказала она и направилась к большой дубовой бочке с элем, стоявшей в дальнем углу.

Пальцы Бретты дрожали. Наступил решающий момент. Если все пойдет по плану, Торольф очень скоро станет наследником Олафа.

Никто не заметил, как она плеснула из флакона в кувшин с элем. Склянку она сунула себе в карман.

Бренн заботился о Фионе и совершенно упустил из вида Торна. Мысль о том, что опасность может грозить ему, даже не пришла старику в голову.

Бретта поставила перед Торном кувшин и покинула зал. Викинг же сидел за столом еще долго, пока не опустошил до дна и этот кувшин. Пил он в одиночестве, а когда вернулся в свою спальню, почувствовал внезапную слабость и упал лицом вниз на покрытый медвежьей шкурой пол. В таком состоянии его и обнаружил Олаф, пришедший на следующее утро узнать, почему его сын не выходит к завтраку и не отзывается на голоса.

Увидев Торна, Олаф бросился в зал и с побелевшим от горя лицом закричал:

— Торн умер!

От этого отчаянного крика проснулась Фиона и вскочила со своей скамьи. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы хоть немного унять бешено бьющееся сердце.

Торн умер?! Нет, нет, этого не может быть!

Она помчалась в спальню Торна. Бренн вслед за нею. Он опустился на колени возле лежащего.

— Он просто потерял сознание, — сказал Бренн.

— А почему? — требовательно спросил появившийся на пороге спальни Олаф. — Вчера вечером он был в полном здравии.

Бренн поднял веки Торна, посмотрел на его расширенные зрачки. Пульс у викинга был слабым, неровным, а кожа посинела и похолодела.

«Какой же я болван! — мысленно упрекнул самого себя Бренн. — Опасность грозила Торну, а не Фионе, а я этого не сумел понять!»

— Я должен осмотреть его внимательнее, чтобы понять, чем он болен, — сказал Бренн вслух, обращаясь к Олафу. — Пока могу сказать лишь, что ваш сын находится на грани смерти. Лечить его нужно без промедлении.

— Он умирает! — закричал Олаф. — Это все она! Он окинул Фиону испепеляющим взглядом и грозно прорычал:

— Ты наслала смертельную болезнь на моего сына!

— Позволь мне осмотреть Торна, прошу тебя, — умоляюще попросил Бренн. — Если против его болезни есть лекарство, я вылечу его.

— Нет! Я запрещаю дотрагиваться до моего сына и тебе, и этой проклятой ведьме!

— Ну пожалуйста! — поддержала просьбу Бренна Фиона. — Он сумеет спасти Торна, только позвольте ему.

— Очень трогательно, — язвительно сказал Олаф. — Я не верю тебе. Ты соблазнила моего сына, женила его на себе, помрачив его разум. А теперь с помощью своего колдовства наслала на него эту болезнь. Надеешься стать богатой вдовой? Или просто твоя гнилая душа не может жить без черных дел?

— Ты думаешь, что я сделала это?

— Ты или твой колдун, какая разница. Все! В деревне есть целитель. Торольф привезет его. — Олаф обернулся к стоящему рядом с ними Ульму и приказал: — Запри ведьму и старика в сарае. Я займусь ими позже.

Олаф кивнул подошедшим в спальню воинам, и те принялись осторожно перекладывать Торна с пола на постель.

— Нельзя терять ни минуты, — в отчаянии закричала Фиона. — Торн умрет, если не начать лечить его немедленно. Бренн и я — только мы можем спасти твоего сына, Олаф. Если ты настолько не веришь мне, то позволь Бренну заняться Торном!

Олаф отрицательно покачал головой. В глубине души у него могли быть сомнения в том, правильно ли он поступает, но старый викинг был слишком упрям, чтобы менять свои решения.

В эту минуту в спальне появилась Бретта, Она мигом все поняла и решительно поддержала старого ярла:

— Ты поступаешь мудро, Олаф. Не давай ведьме приближаться к Торну. Она убьет его.

Фиона яростно сопротивлялась, когда Ульм с двумя викингами потащили ее и Бренна из спальни. Но те, разумеется, были сильнее и грубыми пинками погнали Фиону и Бренна через зал. Вскоре колдун и его ученица уже сидели взаперти в сарае, все в синяках и царапинах.

Фиона обессиленно опустилась на стоявший возле стены мешок с пшеницей и в отчаянии посмотрела на Бренна.

— Он умрет? — спросила она.

— Этого я не вижу, — с сожалением откликнулся Бренн. — Как жаль, что я не догадался о том, что опасность грозит ему, а не тебе. Впрочем, я и подумать не мог о том, что кто-то в этом доме может желать смерти Торна.

— Кто же сделал это? И каким образом?

Глаза Бренна стали мутными, как всегда во время прозрений.

— Его отравили большой дозой яда. Умелый целитель мог бы спасти Торну жизнь, но я боюсь, что в этих краях таких просто нет.

— Господь всемогущий! Но кто, кто мог желать Торну смерти?

— Очевидно, тот, кому эта смерть на руку.

— Но кто… — Глаза Фионы расширились от неожиданной догадки. — Нет, нет… Эта смерть выгодна только Бретте и Торольфу. В этом случае Торольф становится наследником, а Бретта — его женой.

— Да, это сделала Бретта, — подтвердил догадку Фионы старик, — а яд, который она ему дала, украден, похоже, из моего сундучка. Она могла взять его, когда меня не было поблизости. Сундучок и днем, и ночью стоит у меня под лавкой, и все о нем знают. Мне нужно было быть осторожнее.

Фиона всхлипнула, подумав о лежащем в беспамятстве Торне.

— Но как нам его спасти, если Олаф не разрешает и близко подходить к своему сыну?

— Остается надеяться только на чудо, дитя мое.

Но чуда, на которое уповали Бренн и Фиона, не случилось.

На следующее утро их обоих выволокли из сарая и повели на суд. Во дворе стояли ярл и Торольф, окруженные воинами и рабами. Олаф выступил вперед, и Фиона со страхом уставилась на его мрачное лицо.

— Торн… он… он не… — Фиона никак не могла выговорить ужасное слово.

Если Торн умер, она не переживет этого. Что с нею? Неужели она и в самом деле любит своего викинга?

— Торн еще жив, но целители отказались от него. Он по-прежнему лежит без движения и без сознания. Он готовится к переходу в Валгаллу. Как только он умрет, умрете и вы оба. Вы сделали злое дело. Мужчина должен умирать с мечом в руке. Любая другая смерть — позор для моего сына.

Бренн подался вперед, остро блеснул своими темными глазками.

— Смерть Фионы ничего не решит, — предупредил он. — К тому же она — жена твоего сына.

— Она — девка, спавшая с моим сыном.

— Убей ее, и ты будешь проклят навеки.

— Не мели чушь, старик! — огрызнулся Олаф.

— Фиона и Торн принадлежат друг другу, и их судьбы связаны на небесах. Их будущее было известно мне прежде, чем Фиона появилась на свет.

В ответ Олаф зло хохотнул:

— Ты сумасшедший, продавший свою душу черным силам. Оставь свои угрозы. Фиона должна умереть.

Олаф сделал шаг вперед, грубо схватил девушку за руку и швырнул на колени. Затем вытащил свой меч.

— Постой! — Это Роло протиснулся вперед и встал между Фионой и Олафом. — А что, если Бренн не лжет? Что, если жизнь Торна длится до тех пор, покуда жива эта презренная ведьма? Может быть, смерть Фионы и в самом деле будет означать смерть для Торна?

— Но я видеть ее не могу, — сказал Олаф. — Из-за нее мой сын принял столько страданий! Он потерял рассудок с той минуты, когда увидел ее и, на свою беду, заглянул в ее колдовские глаза!

— Отдай ее мне, — предложил Роло. — Я хочу, чтобы она стала моей. Я увезу ее к себе, и ты никогда больше не увидишь колдунью.

— Нет! — отчаянно закричала Фиона. — Лучше убей меня сейчас, Олаф! Я — жена Торна, а не его вдова. Ведь Торн еще жив, верно? Так разве можно отрывать жену от живого мужа?

— Торн дышит, но это не жизнь, — ответил Олаф. — К тому же я не признаю ваш христианский брак.

— Ну, что же, убей Фиону, если не боишься! — предупредил Олафа Бренн.

Старик сказал это, воздев руки к небесам, словно испрашивая благословения свыше. Толпа, стоявшая за спиной Олафа, возбужденно загудела. Простодушные викинги всерьез опасались, что сейчас на их головы обрушится гнев богов, к которым взывает этот загадочный и опасный колдун.

Дрогнул и Олаф, на что Бренн в глубине души очень рассчитывал. Старый викинг не боялся на этом свете ничего и никого, но колдуны и ведьмы… Ведь с этой нечистью не справишься мечом, это особая и опасная сила.

Олаф медленно опустил свой меч.

— Она — твоя, Роло, — сказал Олаф. — Забирай ее! Но если эта ведьма еще хоть раз попадется мне на глаза, я убью вас. Обоих.

Роло не стал медлить, опасаясь, как бы старый викинг не передумал. Он быстро подхватил с земли Фиону и перебросил девушку через плечо, словно мешок с сеном. Он потащил было ее прочь, но, опомнившись, передал Торольфу, а сам бросился в дом — собирать свои вещи и попрощаться с сестрой.

Бретта встретила брата возле двери.

— Скоро ты станешь здесь хозяйкой, — негромко сказал ей Роло. — Торн уже скорее мертв, чем жив.

— Это удача! А ты, как я вижу, уже заполучил свою Фиону. Что ж, приятного отдыха, братец.

С этими словами они и расстались.

Фиона не могла поверить, что все это происходит наяву, а не в страшном сне. Если Бренну не разрешат лечить Торна, тот умрет — это самое страшное. С прочими неприятностями она надеялась с божьей помощью справиться сама. Она попыталась заговорить с державшим ее Торольфом. Младший брат Торна был сейчас ее последней надеждой.

Увы, Торольф не желал ее слушать. Фиона не отступалась и продолжала жарко шептать:

— Торольф, если ты любишь своего брата, добейся, чтобы твой отец разрешил Бренну лечить его. Никто, кроме меня и Бренна, не может помочь Торну. Умоляю тебя, Торольф, не дай брату умереть. Он мой муж. Я желаю ему только добра и хочу, чтобы он был жив.

Здесь Фионе пришлось прерваться, поскольку пришел Роло, накинул на плечи девушки грубый дорожный плащ и потащил прочь. У Фионы больше не было времени на то, чтобы уговаривать Торольфа.

Она оглянулась и с тоской посмотрела на остающегося Бренна. Жизнь старика тоже была в опасности, ведь, если Торн умрет, умрет и Бренн.