Викинг

Она видела все. Она восхищалась Рикой и была в ужасе от ее поступка одновременно. И вдруг здесь, посреди битвы, ее настигла знакомая дрожь, предвещавшая откровение судьбы. Она на секунду прикрыла глаза, и в этот миг в ушах у нее прозвучал тихий голос Бренна:

«Смерть близка, дитя мое. Ты должна спасти его».

Фиона открыла глаза.

Чужой викинг стрелой летел на Торна сзади. Враг был близко, очень близко. Обернись! Обернись!

Фиона на мгновение застыла в отчаянии, увидев, как поднимается рука врага и как из нее вылетает пущенное в цель копье. С силой, которую может придать только любовь, Фиона оттолкнулась от земли и полетела навстречу Торну. Она успела сбить его с ног за секунду до того, как массивное копье вонзилось в землю как раз в том месте, где он только что стоял. Спасибо, Бренн!

Бретта окидывала поле боя оценивающим взглядом, стоя возле раскрытой двери. Она видела все. Она знала, что Роло либо уже мертв, либо умирает в эту секунду. Видела, как ненавистная ведьма спасла жизнь Торну.

Битва была проиграна. Скоро это поймут и воины Роло. Пора потихоньку отправляться к фьорду, где ее ждет готовый к отплытию драккар.

Бретта осторожно выскользнула из дома и начала пробираться кружным путем к опушке спасительного леса. Но счастье сегодня было не на ее стороне: ее заметила Тира, наблюдавшая за ходом битвы. Она с одного взгляда догадалась о намерениях Бретты и решила не дать ей уйти. Она громко закричала, привлекая внимание сражавшегося неподалеку Арена, и это ей удалось.

Бретта похолодела. Ее раскрыли! Все, теперь не убежать. Хотя…

На принятие решения у нее оставались считанные секунды. Гарм и Арен уже спешили ей наперерез, но совсем рядом на земле лежал Торн, и над ним склонилась Фиона.

Вот оно!

Бретта выхватила из-за пояса кинжал и бросилась к ним.

Фиона пыталась встать. Она сильно ударилась головой, и теперь все плыло у нее перед глазами. Она все еще плохо соображала, когда Бретта прыгнула на нее, вздернула на ноги и крепко ухватила за волосы. Фиона окончательно пришла в себя только тогда, когда почувствовала обнаженной кожей холодную сталь ножа, приставленного к ее горлу.

— Идем, быстро, — скомандовала ей Бретта.

Фиона подчинилась. Бретта была сильнее ее и вооружена. К тому же Фиона прекрасно понимала, что, в случае чего, Бретта, не задумываясь, перережет ей горло.

— И чего ты хочешь этим достичь? — нарочито спокойно спросила Фиона.

— Свободы. Драккар ждет меня в фьорде. Ты поможешь мне добраться до него. Торн слишком дорожит тобой, чтобы подвергать твою жизнь опасности.

Торн уже был на ногах и не видел сейчас ничего вокруг, кроме кинжала, приставленного к горлу Фионы. Все произошло так стремительно… Только что Фиона была рядом, и вот уже Бретта держит возле ее горла смертельную сталь…

Торн не шелохнулся, боясь испугать Бретту резким движением.

— Отпусти ее, Бретта, — негромко сказал он. — Ведь тебе всегда был нужен я, а не Фиона.

— Фиона — Мой щит, — заявила Бретта. — знаю, что ты со мной сделаешь, как только закончится битва. Думаешь, я стану покорно ждать своей участи? Как же! Драккар со всем снаряжением и командой на борту ждет меня в фьорде. Я забираю Фиону с собой. Она — мой щит и мой пропуск.

— Отпусти Фиону, и я сохраню тебе жизнь, — предложил Торн.

— Нет. Ведьма останется со мной. Так надежней, — возразила Бретта и поволокла Фиону с собой к фьорду, не отводя кинжала от ее шеи.

— А ты отпустишь ее, когда доберешься до фьорда? — крикнул вдогонку Торн.

— Может быть, — уклончиво ответила Бретта. — И не вздумай идти следом. Если замечу, что ты крадешься сзади, тут же перережу горло твоей колдунье!

И Бретта потащила Фиону дальше. Когда они скрылись за деревьями, Гарм, Арен и Торольф сорвались следом, но Торн остановил их одним словом:

— Нет!

А когда они остановились и обернулись, он пояснил: — Бретта отчаянная женщина. Она не задумываясь убьет Фиону, если мы станем ее преследовать. Я пойду один. Оставайтесь здесь и заканчивайте битву.

— Да она уже почти закончена, — сказал Торольф. — Роло мертв и встречает сейчас в Валгалле своих воинов. Мы победили.

Торн не сводил глаз с того места, где скрылись в чаще Бретта и Фиона. Он почти не слышал того, что говорил ему Торольф. Никогда в жизни Торн не чувствовал еще себя таким беспомощным. Если Бретте удастся добраться до судна, он никогда больше не увидит Фиону живой. В этом он был уверен. Правда, здесь же, неподалеку, в фьорде, стоял его собственный драккар, но он совершенно не был готов к плаванию.

— Я пойду следом, — решительно сказал Торн. — Никому не отобрать у меня Фиону.

Фиона отчаянно сопротивлялась, но все ее попытки привели лишь к тому, что на шее у нее появилось несколько кровоточащих глубоких ссадин. Бретта продолжала тащить свою пленницу за собой по лесной тропе, и все, что могла сделать Фиона, это помедленнее передвигать ноги. Она прекрасно понимала, что, как только они доберутся до места, Бретта убьет ее.

— Шевелись! — прикрикнула Бретта и подкрепила свои слова новым уколом кинжала. — Торн совсем помешался на тебе. С него станется преследовать нас.

— Отпусти меня, — взмолилась Фиона. — Торн ничего не сделает тебе, если ты меня отпустишь.

Бретта хрипло расхохоталась в ответ:

— Плохо же ты знаешь Торна Безжалостного! Он никогда ничего не забывает и не прощает.

Тропинка, по которой они шли, была утоптанной, по ней постоянно ходили от дома Роло к пристани. Она должна была вывести их прямо к тому месту, где был ошвартован ожидавший Бретту драккар.

Когда они вышли на берег, вся шея Фионы была залита кровью. Фиона со страхом покосилась на готовый к отплытию драккар, над которым уже был поднят треугольный парус. Она знала, что жизнь ее измерена количеством шагов, оставшихся до борта судна.

Матросы увидели приближающуюся Бретту и стали оживленно готовиться к поднятию якоря. С борта был переброшен на берег веревочный трап, возле которого стоял один из матросов.

Бретта грубо толкнула Фиону в ледяную воду и приказала:

— Поднимайся на борт!

— Нет! — воспротивилась Фиона. — Я больше не нужна тебе. Удирай, если сможешь.

Бретта оценила мудрость последнего замечания Фионы. Ей действительно нужно было поторапливаться. — Да, ты и впрямь не нужна мне больше, — согласилась Бретта. — Но не оставлять же тебя Торну, ведьма.

Торн выскочил из леса на берег в тот самый миг, когда Бретта занесла руку с кинжалом, чтобы вонзить его в сердце Фионы.

— Не-е-ет! — вырвался из его груди оглушительный отчаянный крик.

От неожиданности Бретта вздрогнула, и этого мгновения хватило Фионе, чтобы вырваться из ее рук. Она освободилась резким рывком и, ни секунды не колеблясь, ринулась с головой в ледяную черную воду.

Вода обожгла Фиону холодом, но она же помогла ей прийти в себя. Мгновенно сообразив, в чем ее спасение, Фиона набрала в грудь воздуха и нырнула, стараясь отплыть под водой как можно дальше от борта драккара. Когда же Фиона вновь очутилась на поверхности, она увидела, как Бретта быстро взбегает по трапу на борт и судно тут же отчаливает, скользя к выходу в море. Гребцы налегали на весла, помогая попутному ветру.

Уходящий в море драккар — последнее, что успела увидеть Фиона. Намокшая одежда потянула ко дну, и голова ее вновь ушла под воду.

Торн подбежал к берегу. Он лихорадочно всматривался в черную, тяжелую, как свинец, воду, пытаясь отыскать в ней свою любимую. Он знал, что никто не способен долго выжить в такой ледяной воде — ни один даже самый лучший пловец.

Внезапно он увидел платье Фионы, мелькнувшее перед тем, как навсегда скрыться в пучине. В одно мгновение Торн кинул в песок свою кольчугу и оружие. Оставшись в одной нательной рубахе, он, не раздумывая, бросился в воду и быстро поплыл к тому месту, где в последний раз видел Фиону.

«Спаси ее!» — вновь и вновь молился он своим богам, рассекая мощными гребками ледяную воду фьорда. Холод понемногу сковывал его могучее тело. Торн уже не надеялся на то, что Фиона сможет еще хоть раз вынырнуть на поверхность.

В эту роковую минуту он, разуверившись в своих богах, обратился с мольбой к богу Фионы, поклявшись стать христианином, если он поможет спасти его любимую.

20

Фиона камнем шла ко дну.

Стальная кольчуга, надетая перед битвой, неумолимо тащила Фиону вниз, вниз, вниз. Фиона окоченела, не чувствуя ни рук, ни ног. Сердце ее с каждой секундой стучало все реже и реже, готовое вот-вот остановиться навсегда. Фиона понимала, что умирает, но — удивительно! — даже сейчас не чувствовала над собой тревожного шелеста крыльев смерти.

Никакого предчувствия. Только холод — обжигающий, пробирающий до костей. Мысли Фионы оставались ясными. Рассудок подсказывал, что нужно исхитриться и сбросить с себя тяжелую кольчугу. Да, но для этого совершенно не осталось сил.

Фиона с тоской вспомнила Торна, его крепкие руки, которые умели так нежно ласкать и так надежно защищать от невзгод. Как они нужны были ей сейчас, эти руки!

А дальше произошло непостижимое. Тело Фионы чудесным образом освободилось от кольчуги, и негромкий голос прозвучал в голове: «Твое время еще не пришло, дитя мое!»

И в тот же миг сильные руки подхватили Фиону и потащили наверх, к живительному воздуху и солнечному свету.

Торн никак не мог найти ее. Фиона пробыла под водой уже так долго, что шансов увидеть ее живой почти не оставалось. Но он нырял и нырял раз за разом в ледяную тьму — теряя силы, замерзая, но не отступаясь.

И вот — счастливый миг! — его пальцы ухватились за длинные мягкие пряди. Это Фиона! Это ее волосы!

Торн с усилием сжал окоченевшие пальцы и потащил Фиону наверх.

Когда он вышел из воды и положил Фиону на песок, ему на мгновение показалось, что все кончено. Лицо ее было мертвенно-белым, дыхания не было. Торн попытался привести ее в чувство и вскоре услышал слабое дыхание и удары сердца. Только теперь он заметил, что у Фионы хватило ума и сил, чтобы избавиться от стальной кольчуги. Это спасло ей жизнь. Останься она в своем панцире, и он уже никогда не смог бы вытащить ее из черных вод фьорда.

Возвращаясь из небытия, Фиона почувствовала тепло солнечных лучей, согревающих ее окоченевшее тело. Затем вдохнула воздух — живительный, свежий, необычайно вкусный. Она уже могла слышать, но еще не в силах была отвечать. Тело не повиновалось ей, и Фиона тихо лежала, словно со стороны наблюдая за тем, что происходит с ней и рядом с нею.

— Она жива? — озабоченный голос Торольфа.

— Нет, умерла, — это Гарм. У него твердый, решительный голос человека, много повидавшего за свою долгую жизнь. Вот и сейчас он говорит в полной уверенности, что никто не может остаться в живых, пробыв так долго на дне ледяной могилы фьорда.

Торн не собирался сдаваться и не торопился поверить Гарму. Кто-то протянул ему меховой плащ, и он закутал в него Фиону. Затем поднял на руки словно ребенка. Начал бессознательно баюкать ее, легонько постукивая по спине и не надеясь ни на что.

Но чудо произошло. Фиона вздохнула и теснее прижалась к его груди.

— Она жива! — радостно закричал Торн. — Слава христианскому богу, он вернул ее!

— Тебе показалось, — недоверчиво откликнулся Гарм. — Не может такого быть. Она столько времени пробыла под водой!

Фиона повернула голову вбок, и изо рта у нее хлынула вода. Фиона закашлялась и открыла глаза. Увидела перед собой любимое лицо Торна и слабо улыбнулась.

— Что со мной было? — спросила она.

— Ты едва не утонула, — ответил Торн. — И тебе сейчас нужно обсушиться и выпить чего-нибудь горячего. Я едва не потерял тебя. Свершилось чудо. Скажи, как тебе удалось снять с себя под водой кольчугу?

— Кольчуга? — сказала Фиона. — Не знаю. Не помню.

Этого Торн не понял, но прежде, чем он успел задать следующий вопрос, Фиона попросила:

— Помоги мне встать.

— Но, Фиона…

— Я еще вижу на горизонте драккар Бретты, — сказала Фиона, и глаза ее приняли странное выражение. — Мне нужно успеть. Пожалуйста.

Торн озабоченно посмотрел на Фиону и помог ей встать. Она запахнулась в плащ и сделала несколько неверных шагов к кромке воды. Торн шел следом, готовый каждую секунду прийти на помощь.

Внезапно Фиона скинула с себя плащ, воздела руки к небу и заговорила нараспев:

Молния, буря, ночная звезда,

Ветер небесный, морская вода!

Пусть расточится, исчезнет отныне

Черное сердце в черной пучине!

Торн смотрел на Фиону со страхом и благоговением. Она только что наложила заклятие на Бретту. Но как же так? Ведь Фиона всегда говорила, что она не колдунья. Но кто же, кроме ведьм и колдунов, может так властно повелевать стихиями, накликая бури? Ведь Фиона — христианка. Или не только христианка? Бренн учил ее, он дал ей мудрость веков, оставленную дохристианскими предками.

Впрочем, каким бы могуществом ни обладала Фиона, Торн был уверен в том, что она никогда не обратит его во вред добрым людям.

— Что это было? — с оттенком страха спросил Торольф, подходя ближе.

— Ничего, — ответил Торн. — Просто Фиона очень устала. Ей необходимо отдохнуть и согреться. Возвращайтесь. Я сам теперь позабочусь о ней.

Гарм, Торольф и несколько пришедших с ними воинов направились назад, к дому Роло. Торн поднял с песка плащ и набросил его на плечи Фионы. Фиона, почувствовав мягкое тепло медвежьей шерсти, обессиленно прислонилась к Торну. Затем ее колени задрожали, и она обмякла на руках викинга.

— С тобой все в порядке? — озабоченно спросил он. Фиона ответила ему смущенным взглядом:

— Да. А что случилось? — Ты не знаешь? — оторопел Торн.

— Я знаю только, что тонула, а ты спас меня. Как тебе удалось снять с меня под водой кольчугу?

Теперь Торн был и вовсе поражен.

— Я был уверен, что ты сама ее сняла, — медленно сказал он.

Усталое лицо Фионы осунулось еще больше.

— Я? Не помню, — прошептала она. — Все так перепуталось в голове… Все так странно. Я знала, что должна умереть, а потом вдруг мне не стало нужно дышать, и этот голос… Он сказал, что мое время умирать еще не пришло.

— Ты устала, — сказал Торн, не зная, как ему реагировать на слова Фионы. Все это было и в самом деле странно. Очень странно. — Но ты помнишь, что было потом, когда я вытащил тебя из воды?

Она отрицательно покачала головой, вопрошающе посмотрела на Торна фиалковыми озерцами своих глаз и напряженно нахмурила брови. Подумала и наконец сказала:

— Совсем ничего не помню. Мне кажется, что я пришла в сознание и открыла глаза всего несколько секунд назад. Открыла глаза, очутившись в твоих объятиях. А что, разве случилось что-нибудь?

— Нет, ничего не случилось.

Если она не помнит, зачем зря тревожить ее. Пусть и не вспоминает ни о своих странных поступках, ни о словах, так подозрительно похожих на заклинание. Хорошо еще, что, кроме него, никто этого не слышал. Гарм и Торольф могли что-то видеть, но слышать… Нет, они стояли слишком далеко.

Фиона клубочком свернулась в руках Торна, и он понес ее по знакомой уже тропинке назад, к дому. Шум и крики на поле битвы затихли. Вся поляна была усеяна телами — мертвые, раненые — все вперемешку. Роло лежал на том месте, где его застала смерть, — уже остывший, в луже собственной крови. Те немногие воины из его армии, что остались живы, бежали в лес, а победившие викинги уже выкатили из подвалов бочонки с лучшим элем и вином, припасенным Роло, и праздновали успех.

Торн внес Фиону в дом. Здесь ждали Рика и Тира. Они подошли с опаской, держась за руки, но обе просияли, увидев, что Фиона жива. Торн усадил Фиону на скамейку возле очага, подбросил в него поленьев и крикнул, чтобы принесли горячего вина. Какая-то рабыня тут же бросилась исполнять его приказание.

Вскоре Фиона повеселела и, согретая вином, скинула с себя меховой плащ. Пусть теперь пламя очага подсушит и ее платье.

— Может быть, в комнате Бретты найдется что-нибудь подходящее, чтобы ты могла переодеться? — сказала Рика, увидев промокшее до нитки платье Фионы. — Я схожу посмотрю.

— Я никогда не надену на себя то, что носила Бретта, — твердо остановила ее Фиона.

— Я одену свою жену не хуже, чем королеву, — сказал Торн. — Она сама выберет, что пожелает, из сундуков на борту моего драккара. Или здесь, у Роло. Я думаю, свою добычу он хранил в доме.

Чуть позже в зале появились Торольф, Гарм и Арен.

— Все, — сказал Гарм. — Мертвецов мы проводи ли в Валгаллу. Остались только мои убитые, но я отвезу их тела домой, чтобы их проводили родные.

— Как Фиона? — спросил Торольф.

— Приходит в себя, — ответил Торн. — А что решил ты? Вернешься к себе?

— Нет, поеду с Гармом и Рикой в Берген, — откликнулся Торольф. — А вернусь уж вместе с Рикой, после того как мы поженимся.

— Нужно что-то решать с землей Роло, — заметил Торн.

— Ты можешь взять ее себе, если хочешь, — ответил Гарм.

— Нет. Меня ждет другая земля, на острове Мэн.

— Поскольку земли Роло граничат с землями Торольфа, он имеет полное право присоединить их к своим, — задумчиво сказал Гарм. — Пусть это станет частью приданого Рики. А остальное нужно искать где-нибудь здесь, в доме.

— Найдем! — весело заверил Гарма Торольф.

— Скажешь, когда вы с Рикой будете готовы к отъезду, — усмехнулся Гарм. — Я не хотел бы задерживаться. Не стоит попусту волновать Гарду.

Гарм вышел во двор. Торольф и Рика отправились на поиски ее приданого. В зале вместе с Торном и Фионой остались только Арен и Тира.

— Ну а ты что надумал. Арен? — спросил его Торн. — Не хочешь попытать счастья на Мэне вместе со мной и Фионой?

— Я бы поплыл с вами, — ответил Арен. — Здесь у меня нет своей земли, а там — прекрасный шанс стать землевладельцем. Тира согласна со мной.

— Тогда решено. Отплываем, как только драккары будут снаряжены и я наберу экипаж. Большинство моих воинов тоже не имеют собственной земли. Они охотно приобретут ее за морем. Те из них, которые женаты, смогут позже вернуться сюда и забрать на новое место свои семьи.

— Нашли! — радостно сообщила всем вошедшая в зал Рика. Следом за нею шел Торольф. — Все нашли — и драгоценности, и белье, и все остальное в сундуках в комнате Роло.

Внезапно из толпы слуг выбежала женщина и упала перед Фионой на колени.

— Госпожа, позволь сказать мне, — взмолилась женщина. — Ты должна помнить меня. Я — Эрика. Миста очень плоха. Ты не посмотришь ее?

— Что с ней? — сурово спросил Торн.

— Роло бил ее так жестоко, мой господин! Нас, правда, всех били, но не так, как Мисту. Ведь это она в ту ночь приходила к тебе, чтобы сказать, где ты должен искать Фиону.

— Я посмотрю ее, — сказала Фиона и обернулась к Торну. — Ты можешь послать кого-нибудь в наш лагерь за моим ларцом с травами:

— Сам схожу, — поднялся со скамьи Торн. — Мне тоже надо забрать там кое-что из своих вещей.

Фиона удовлетворенно кивнула и спросила Эрику:

— А где же Миста?

— Я здесь, госпожа, — раздался тихий голос, и перед Фионой появилась маленькая женщина с лицом, покрытым синяками.

Фиона даже побледнела. Миста была действительно в ужасном состоянии. Ее правая рука была сломана в двух местах. Из-под кожи выпирали острые концы костей. Рука Мисты была красной и разбухшей от накопившегося в ней гноя. Лицо несчастной девушки пылало от лихорадки.

— Эрика, уложи Мисту в комнате Бретты, — рас порядилась Фиона. — И пусть принесут туда побольше горячей воды и чистого полотна. Да, и еще острый нож. Нужно обязательно очистить руку от гноя.

Фиона принялась за работу в ту же минуту, как в комнату Бретты принесли все необходимое. Она вложила в лечение Мисты всю свою душу.

Беря в руку нож, она вспомнила слова Бренна, который любил повторять, что главное — тщательно очистить рану. Если этого не сделать, то больной непременно умрет.

Фиона сделала для Мисты все, что могла. Она оставалась с нею до позднего вечера, пока не пришла Эрика, чтобы сменить ее.

Фиона вернулась в зал, где ее уже поджидал Торн.

— Съешь хоть что-нибудь, — пробурчал он. — Весь день голодная!

— Не хочу, — ответила Фиона. — Правда, не хочу. Я просто очень устала.

Торн не сказал ни слова. Вместо этого он подхвати; Фиону на руки и понес в спальню Роло. В бывшую спальню Роло.

— Кровать ему больше не понадобится, — все также негромко бурчал Торн, укладывая Фиону на медвежий мех. — Скажи, я уже говорил тебе сегодня, что ты просто изумительна?

— Я точно такая же, как все женщины.

Не спеша, любовно, Торн стал раздевать ее.

— Ты не похожа ни на одну из женщин, которых я знал, — сказал он.

— Значит, ты по-прежнему считаешь меня ведьмой, так тебя нужно понимать?

— Ты женщина, которую я люблю, вот что я считаю. Бренн был прав. Мы предназначены друг другу самой судьбой. А теперь спи, любовь моя. Впрочем, ты и так уже спишь!

В ту ночь на побережье обрушился невиданной силы шторм. Такой бури Торн не мог припомнить на своем веку. Ветер бешено ревел, выдирая с корнем лесные деревья, сотрясая крепкие стены дома. Громовые раскаты следовали один за другим, а небо полыхало молниями от края и до края. Крышу дома с дробным стуком окатывали струи ливня с градом.

К утру шторм стих так же внезапно, как и начался.

По счастью — а может быть, в том была рука судьбы? — все три драккара, на которых Торн со своими спутниками собирался плыть на остров Мэн, не пострадали. А вот двум ладьям, стоявшим с ними рядом возле пирса, не повезло. Буря сорвала их с якорей и в щепки разбила о прибрежные камни.

Утром Торн начал последние приготовления к отплытию.

К радости Фионы, состояние Мисты за эти два дня резко улучшилось. Стало ясно, что девушка на пути к полному исцелению. Теперь ее можно было безбоязненно оставить на попечение Эрики.

В то же утро Гарм и Торольф покинули лесной лагерь и отправились со своими воинами назад, в Берген.

В тот же день море вышвырнуло на берег разбитый вдребезги драккар Бретты.

Мачта его была сломана, вокруг нее обмотался рваный красно-белый парус. Торн и Арен стояли на борту своей «Птицы Одина», когда драккар Бретты словно призрак вынырнул из утреннего тумана. Они сумели зацепить его баграми, подтащили и поднялись на борт. Здесь не было ни одной живой души.

Было совершенно очевидно, что все плывшие на этом судне нашли свой конец в морской пучине. Торну хотелось верить в то, что Фиона непричастна ни к разыгравшейся буре, ни к гибели драккара, но сердце и разум подсказывали ему обратное. Торн знал, что Фиона наложила — может быть, и сама о том не зная! — проклятие на Бретту.

— Неужели все погибли, все до одного? — спросил Арен.

— Какие тут могут быть сомнения, — откликнулся Торн. — И то сказать, разве найдется судно, способное пережить такой шторм, что был два дня тому назад? Печальный конец, но Бретта его заслужила. Гнев божий покарал ее.

Торну вдруг до боли захотелось увидеть нежное, прекрасное лицо Фионы, прижать ее к груди так, чтобы слышать биение ее сердца. Сказать ей, как он любит ее.

Торн не стал ничего этого объяснять Арену, а просто ушел, не произнеся больше ни слова.

Фионе не нужно было рассказывать о том, что случилось с Бреттой, она знала. Фиона рылась в сундуках с одеждой, выбирая платья, которые стоило взять с собой на Мэн, когда ее посетило видение.

Сначала Фиона очутилась в кромешной тьме — абсолютной, непроницаемой, бездонной. У нее перехватило дыхание, показалось, что она стоит в этой тьме на краю адской, бездонной пропасти. Внезапно завеса тьмы поднялась, свернулась, словно свиток, и Фиона очутилась среди ослепительного света. Свет был странным, колеблющимся, хрустально-голубым — Фиона находилась на морском дне. Над головой у нее вместо неба простиралась толща воды, но Фиону это не пугало. Чудесным образом все было устроено так, что ей не нужен был сейчас воздух, чтобы дышать под водой, окружавшей ее со всех сторон.

Вверху, над головой Фионы, сновали рыбы, и вдруг темная тень загородила пробивающееся солнце, вдруг показалась женская фигура. Безжизненное тело проплыло, шевеля рыжими прядями волос, и исчезло в пустоте. Фиона узнала в утопленнице Бретту.

Фиона — та, что оставалась на земле, вскрикнула и упала рядом с раскрытым сундуком. В таком положении ее и нашел вошедший в комнату Торн. Лицо Фионы было белым как мел, белее кружев, разбросанных по комнате.

— Фиона, что с тобой? Ты заболела? — бросился к ней Торн.

Фиона с трудом приподняла голову:

— Ничего. Все в порядке.

— Тебе было видение, — уверенно сказал Торн. — Не хочешь рассказать мне о том, что ты увидела?

— Ах, Торн. — Он раскрыл свои объятия, и Фиона стремительно скользнула в них. — Мне действительно было видение. Бретта. Она умерла.

— Да, ты права, любимая, — подтвердил Торн. — Драккар Бретты — пустой и разбитый — только что выбросило на берег. Буря погубила Бретту и ее людей. Все они погибли, все. Так ты это видела?

— Я видела только Бретту. Тело ее опускалось сквозь толщу воды на морское дно.

Торн поцеловал Фиону в слегка дрожащие губы.

— На все господня воля, любимая моя.

Да, он сказал именно так, хотя перед его глазами по-прежнему стояла — и всегда будет стоять! — его жена, его Фиона, с воздетыми к небу руками, посылающая проклятие свое смертельной сопернице, женщине, которая только что едва не убила ее.

Впрочем, господня ли воля, колдовское ли проклятие — какая разница? Бретта совершила подлость и понесла за нее достойное наказание. Нет, он никогда не скажет Фионе о том, что тогда видел. Сама она ничего не помнит, и пусть так и остается.

И вдруг до сознания Фионы дошло, что на самом деле сказал Торн. Она возбужденно спросила:

— Ты имел в виду Одина? Или Тора? На самом деле то была воля моего бога, Христа.

— Да, я знаю. Именно это я и имел в виду. Видишь ли, когда я потерял последнюю надежду найти тебя в ледяной воде фьорда, я стал молить моих богов помочь мне. Они не откликнулись. Тогда я в отчаянии обратился к Христу и поклялся, что приму его веру, если только он поможет мне спасти тебя. И в ту же секунду ты буквально вплыла в мои руки.

Фиона смотрела на него, не веря собственным ушам. — Ты уверен в том, что действительно хочешь принять христианскую веру?

— Да. Я всегда держу свое слово. Теперь я начинаю думать, что мое обращение тоже заключалось в предсказании Бренна. А, с другой стороны, чем, как не господней волей, можно объяснить хотя бы то, что я, вместо того чтобы просто уложить в свою постель свою же рабыню, перед этим женился на ней, да еще по религиозному ее обряду. И разве мне удалось бы тогда так быстро найти христианского священника, если бы господу не было угодно сделать меня христианином? А разве без воли божьей я решился бы когда-нибудь бросить родные места и навсегда уехать на остров Мэн? Фиона просияла и обняла Торна за шею.

— Я люблю тебя, мой викинг. Мы будем счастливы на Мэне. Это обещал Бренн, а его пророчества, как видишь, всегда сбываются.

— И я люблю тебя, колдунья, — пылко ответил Торн. — И любил тебя всегда — с той самой первой минуты, когда увидел. Увидел, был очарован тобой и понял, что никогда и никому не уступлю тебя. Ты будешь рядом со мной, и только смерть разлучит нас.

Фиона ахнула от неожиданности, когда Торн резко подхватил ее на руки и понес в спальню. Распахнул дверь ударом сапога, прошел внутрь и положил Фиону на постель. Дверь за его спиной медленно закрылась. Торн, не отрывая восторженного взгляда от Фионы, стал раздевать ее.

— Но ведь день на дворе, — покраснела Фиона. — Что о нас подумают?

— Подумают, что я так захотел свою жену, что не смог дождаться ночи, и правильно подумают. Или ты откажешь мне, жена?

— Как ты мог такое подумать?! — возмутилась Фиона, уже расстегивая брошь, скреплявшую ворот его рубахи. — Я хочу тебя. Торн Безжалостный! Хочу всем моим телом и душой.

Они упали на медвежий мех, сплетя руки и ноги, и сердца их бились, как одно большое сердце. Оба они сгорали от желания.

Торн почувствовал на своих пальцах сладкую влагу Фионы и больше не сдерживал свою страсть.

Они любили друг друга нежно и страстно, задыхаясь от переполнявших их чувств. Торн раз за разом возносил Фиону к небесам, а она, чувствуя подступающее, кружащее голову ни с чем не сравнимое блаженство, кричала, умирая от любви;

— Викинг! Викинг! Мой викинг!

Эпилог

Остров Мэн, два года спустя.

Даже крики чаек не нарушали тишину этого сонного, ленивого летнего утра. Песчаный пляж был пуст, и некому было увидеть появившуюся в море небольшую флотилию. Спустились на мачтах красно-белые паруса, острые носы драккаров уткнулись в берег, и вскоре голоса сошедших на землю людей наполнили воздух, перекрывая шум мерного дыхания волн. Так никем и не встреченные, пришельцы отправились в путь по тропе, ведущей к деревне.

Фиона проснулась на заре, вышла за порог и задохнулась от радости, увидев перед собой знакомую, но всегда такую милую картину: синее небо, ясное солнце и поросшие кудрявой зеленью холмы. До чего же хорошо дома! Фиона вернулась сюда вместе со своим любимым викингом два года тому назад, и каждый день из этих двух лет был наполнен этой радостью: чувством родины, чувством дома.

Вернувшись после долгого отсутствия, Фиона была счастлива узнать, что отец ее жив и здоров, а земляки живут сыто и спокойно под рукой управителей, оставленных здесь Торном.

В первое время отношения между ее отцом и мужем оставались напряженными, но постепенно переросли в искреннюю дружбу. А рождение первенца Фионы укрепило отношения не только в семье, но и между жителями деревни и их управителями-викингами. Первенца назвали Бренном. А четыре месяца назад у нее родился второй сын, которому они с Торном дали имя Брет.

Остров Мэн оказался именно таким, каким описывал его своим людям Торн, — богатым, плодородным и обширным. Здесь хватило места всем, кто приплыл вместе с Торном. Сам же Торн резко изменил свою жизнь, и если уплывал теперь куда-то, так только по делам, связанным с торговлей, да и то старался не отрываться надолго от своей семьи.