Глава 16

Мойра проснулась серым пасмурным утром; все вокруг тонуло в густом тумане, и погода вполне соответствовала се настроению. Корабль в Ирландию отплывал в полдень, Мойра должна была попасть на него до наступления прилива.

Решив не искушать судьбу, она отказалась завтракать вместе с Джеком, сославшись на нездоровье, и воспользовалась этим временем, чтобы сложить в маленький матерчатый саквояж, обнаруженный ею в шкафу, кое-какие вещи. Мойра боялась, что встреча с Джеком лишит ее остатков храбрости и она не сможет уехать. Увидев в окно, как он садится в карету с гербом Элсбери, Мойра почувствовала глубокое облегчение. Экипаж покатил прочь и скоро скрылся в тумане. Цоканье лошадиных подков о камни мостовой отдавалось в душе Мойры похоронным звоном.

К тому времени как Джилли появилась у нее в комнате с чайным подносом, Мойра успела спрятать саквояж под кровать и успокоиться. Маленькая горничная, все еще не опомнившаяся от смущения, что застала свою хозяйку в постели с сэром Джеком, не смела поднять на нее глаза. Она поставила поднос с тостами и чаем на столик и спросила, не нужно ли Мойре чего-то еще.

— Нужно, — ответила Мойра, изобразив на лице страдальческое выражение. — У меня ужасно разболелась голова. Попроси Матильду приготовить мне порошок от головной боли и предупреди, чтобы никто меня не беспокоил до вечера. Я постараюсь поспать. Можешь считать себя свободной, ты мне в ближайшее время не понадобишься.

— Ох, мисс Мойра, большое спасибо, — с чувством поблагодарила Джилли. — Я как раз собиралась при первой возможности навестить родственников. Маме очень нездоровится.

— Разумеется, навести своих, — кивнула Мойра. — Скажи Петтибоуну, что я отпустила тебя повидаться с родными. Пускай Колин отвезет тебя в экипаже.

— Да, мэм. Я сейчас принесу вам лекарство. Еще раз спасибо. Я никогда еще так не беспокоилась о матушке.

Джилли поспешила уйти, а Мойра с грустью посмотрела ей вслед. Решение покинуть дом Грейстока было очень нелегким, но она считала его правильным. Этой ночью Джек обошелся с ней как с уличной девкой, и Мойру до сих пор не покидала обида. Он совершенно потерял контроль над собой, и слова его были оскорбительны. Как он смел подумать, что она станет его содержанкой?

В доме стояла тишина. Мойра видела, как уехали Джилли с Колином, а через несколько минут после этого отправились за покупками Петтибоун и Матильда. Воспользовавшись отсутствием Петтибоуна, горничные собрались в кухне попить чайку и посплетничать. Часы в холле пробили девять, значит, у Мойры в распоряжении целых три часа, чтобы добраться до Лондонского порта и попасть на палубу пакетбота «Эмеральд Куин». Когда Мойра отворила дверь и выглянула, в холле было пусто. Она достала из-под кровати саквояж, потихоньку вышла из комнаты и, никем не замеченная, спустилась по лестнице вниз. Когда она отворила входную дверь, та скрипнула, как бы протестуя против ее побега.

Сырой туман коснулся ледяными пальцами ее спины, но Мойре он был на руку: уже через несколько секунд ее маленькую фигурку невозможно было увидеть из окон дома. Правда, из-за тумана Мойре удалось найти наемный экипаж только через полчаса, но она все равно успела попасть на пакетбот задолго до того, как он поднял паруса и двинулся вниз по Темзе. Она стояла на палубе и смотрела, как плотная мгла заволакивает берег, делая его невидимым.

По привычке Мойра подняла руку, чтобы коснуться своего медальона, это неизменно успокаивало ее в тяжелые минуты. Возглас отчаяния вырвался у нее, когда она обнаружила, что медальон исчез. Судьба нанесла ей ощутимый удар: медальон был не просто любимой безделушкой, он связывал Мойру с прошлым. Теперь у нее ничего не осталось.

Джек вернулся домой незадолго до обеда. Он спросил о Мойре; ему ответили, что у нее болит голова и потому она просила ее не беспокоить. Джек ощутил укор совести. Ему не следовало быть таким жестоким этой ночью, но он тогда настолько разозлился, что стал на какое-то время прежним Джеком. То есть человеком, который ему теперь очень не нравился.

Мойра, похоже, и вправду считала, что он легко позволит ей покинуть его, но она не приняла во внимание, насколько развит в нем инстинкт собственника. Она принадлежит ему, и никто другой се не получит. Если она предпочитает положение любовницы — пожалуйста, пусть будет гак. С прошлой ночи пыл его малость поостыл, но Джек все еще намеревался поселить Мойру в доме, который он для нее снял. Посмотрим, как ей понравится новый статус. Может, тогда она поймет, что потеряла, отклонив предложение стать его женой… А впрочем, черт их всех возьми: Мойру с ее упрямством и леди Амелию, которая свела их!

Обед превратился черт знает во что. Джек ждал, что Мойра спустится к столу, а когда этого не произошло, велел Матильде подавать. За едой он мрачно размышлял об отсутствии Мойры и о собственной неутолимой потребности в этой маленькой мегере. Наконец он не выдержал и вызвал из кухни Джилли.

— Будьте добры, сообщите мисс Мойре, что я требую ее присутствия за столом.

Джилли сделала реверанс и помчалась выполнять поручение. Вернулась она не скоро, вся красная, с самым несчастным выражением лица. Она подошла к Джеку и… расплакалась.

Джек вскочил со стула и швырнул на пол салфетку.

— Ради Бога, Джилли, что там у вас еще? Что-нибудь с Мойрой?

— Я не могу ее найти, милорд. Я искала везде. Тревожный набат загудел в голове у Джека.

— Что вы этим хотите сказать? Что значит не можете найти?

— Боюсь, что она уехала, милорд. В шкафу не хватает нескольких платьев и другой одежды.

— Позовите Петтибоуна. — Джилли поспешно бросилась выполнять приказание, но Джек тем не менее крикнул ей вдогонку: — Быстрее!

Услышав шум, из кухни явилась Матильда. Наконец пришел и Петтибоун, по пятам за которым следовала горничная.

— Джилли сказала мне, милорд. Я представления не имею, куда могла деться мисс Мойра.

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Вчера, милорд. Джилли понесла ей порошок от головной боли нынче утром, и мисс Мойра отпустила ее на весь день навестить больную мать. Мы с Матильдой делали покупки. Я полагал, что мисс Мойра все еще у себя в комнате, но ведь она могла покинуть дом, когда мы все отсутствовали.

— У кого-нибудь из вас есть соображения, куда она могла направиться?

Джек готов был взорваться, но старался держать себя в руках. Как она могла так поступить с ним?

— Ни малейших. Разве что… — Последние слова Петтибоун произнес со страдальческим выражением лица. — Я обнаружил, что из вашей шкатулки исчезла некоторая сумма, когда брал утром несколько монет на хозяйственные покупки. Не считаете ли вы, что мисс могла… похитить эти деньги? — Он бросил на Джека испытующий взгляд. — Возможно, у нее на то были серьезные причины.

Джек в свою очередь посмотрел на старого слугу весьма выразительно.

— Вы что, в сговоре с леди Амелией, Петтибоун?

— Прошу прощения, милорд?

— Ладно, не обращайте внимания. — Джек повернулся к Матильде: — Ну-с, упоминала ли Мойра когда-нибудь при вас о своем предполагаемом отъезде?

Расстроенная экономка всплеснула руками:

— Только раз, милорд. Когда мы покидали имение сэра Дэшвуда, она говорила, что собирается уехать к брату в Ирландию. Она обещала взять меня с собой. — Обратив внимание на встревоженное лицо Петтибоуна, она поспешила добавить: — Это было до того, как милорд предложил мне занять у него место экономки. Возможно, мисс Мойра уехала в Ирландию.

— Должен ли я заказать место на следующем пакетботе, отплывающем в Ирландию? — поинтересовался Петтибоун.

— Нет! — Старый слуга вздрогнул. — Утром я сам расспрошу, не садилась ли женщина, похожая на Мойру, сегодня на пакетбот.

— И вы последуете за ней, милорд?

— Мойра — не моя собственность, она может поступать, как ей угодно. Подавайте следующее блюдо, Матильда.

Голос у Джека был спокойным и даже безразличным, но чувствовал он себя так, словно ему нанесли сильнейший удар под дых. Он не мог поверить, что Мойра могла дойти до такого: тайком взять у него деньга и уехать в Ирландию. Неужели она его настолько возненавидела? Не слишком ли далеко он зашел в своих требованиях? Если бы она не отвергла его предложение руки и сердца, ему бы и в голову не пришло говорить с ней в таком тоне. Черт, но чего же она от него хотела? Когда она отказала ему, он пришел в ярость, ему захотелось причинить ей такую же боль, какую она причинила ему. И он добился того, что потерял ее. Но черта с два он за ней поедет, скорее ад замерзнет! Прошло время умолять и упрашивать.

— Милорд.

Джек, опомнившись, сообразил, что Матильда все еще стоит рядом с ним.

— Вы что-то хотели сказать мне, Матильда?

— Да, милорд.

Матильда сунула руку в карман передника и достала блестящий золотой предмет. Джек подставил ладонь, и экономка положила на нее медальон Мойры. Джек крепко сжал безделушку, воображая, что он еще хранит тепло се тела. Хрупкая золотая цепочка была оборвана.

— Где вы это взяли?

Матильда посмотрела ему прямо в глаза.

— В вашей постели, милорд. Это медальон мисс Мойры. Она никогда его не снимала.

Голос экономки звучал неодобрительно. Джек покраснел.

— Я знаю. Спасибо вам. Что касается обеда… я, кажется, не голоден. Пойду к себе. Петтибоун может попозже принести мне поднос.

— Как пожелаете, милорд.

Сидя в кресле у камина, Джек вертел медальон, вспоминая, как часто Мойра дотрагивалась до своего талисмана. Казалось, он помогает ей в трудные минуты жизни. Джек ничего не знал об этой вещице, кроме того, что медальон принадлежал матери Мойры, а еще раньше — бабушке. Не слишком дорогая безделушка, очевидно, имела для Мойры особую ценность.

Джек чувствовал себя преступником, когда осторожно попробовал открыть крышку медальона, подцепив ее ногтем большого пальца. Он не имел представления, что обнаружит внутри, но уж никак не ожидал увидеть миниатюрный портрет мужчины в военном мундире. Изображение было старым и в нескольких местах потрескалось, но вполне позволяло различить лицо красивого молодца. Поднеся миниатюру поближе к глазам, Джек удивился: лицо на портрете почему-то показалось ему знакомым. Все это выглядело по меньшей мере странным. Немного погодя появился Петтибоун с подносом, но у Джека полностью пропал аппетит.

— Я намерен выехать, Петтибоун, — сообщил он удивленному слуге. — Приготовьте мне вечерний костюм и велите Колину подать карсту с гербом Элсбери. Я собираюсь посетить клуб «Уайте» и заняться своими обычными делами.

Едва озадаченный Петтибоун вышел, Джек устремил вызывающий взор в самый темный угол комнаты.

— Если вы слышите меня, леди Амелия, то не вздумайте меня поучать. Ваше вмешательство принесло мне только головную боль. И что из этого вышло? Ровно ничего. Я унаследовал герцогский титул, в котором совершенно не нуждался, и потерял любимую женщину.

Если леди Амелия и слышала его, то предпочла не отвечать и ничем не выдавать своего присутствия. Однако Джек продолжил:

— Я решил возобновить знакомство с дьяволом. Стезя порока никогда еще не казалась мне столь привлекательной, как сейчас.

Джек направился прямиком к столу и налил в бокал щедрую порцию виски. Он поднял бокал, как бы приветствуя призрак, и одним глотком выпил. Громкий хохот Джека еще отдавался эхом в комнате, когда он ее покинул. Джек не заметил и не услышал леди Амелию, которая витала почти под самым потолком и смотрела на Джека с глубокой жалостью.

«Глупый человек. Слишком поздно. Ты не сможешь вернуться на прежний путь».

Легкий гул послышался в толпе, когда Джек вошел в игорную комнату клуба. Это было его первое появление на публике с того дня, когда была разоблачена их со Спенсом мистификация, а сам Джек унаследовал герцогский титул. Он не имел представления, как примет его общество, но нимало о том не беспокоился. Сейчас он чувствовал себя в большей мере Черным Джеком, чем лордом, а Черному Джеку было ровным счетом наплевать на то, что о нем подумают пустоголовые денди в туфлях на высоких каблуках и шелковых панталонах.

Он постарался скрыть свое удивление, когда лорд и леди Гриншоу, весьма уважаемые представители лондонского света, приветствовали его со всей сердечностью.

— Элсбери, приятно видеть вас! Примите соболезнования по случаю кончины вашего кузена, — произнес лорд Гриншоу.

— Примите и мои соболезнования, — подхватила его жена. — На следующей неделе у нас прием в честь восемнадцатилетия нашей дочери. Я пошлю вам приглашение. Осталось так мало порядочных холостяков из хороших семей. Думаю, приглашения посыплются на вас дождем.

Гриншоу подали пример Горманам, а потом уже целая толпа, как волна прилива, нахлынула на Джека с приветствиями. Большинство из них представляли собой сливки общества и имели дочерей брачного возраста. Еще несколько недель назад они постарались бы оградить своих невинных дочек от Черного Джека. Просто поразительно, как много значит титул!

— Джек, вот уж не ожидала встретить тебя сегодня здесь. Я скучала без вас, милорд.

Джек улыбнулся Виктории. Он больше не нуждался в богатой невесте, но почему бы не пофлиртовать с Викторией.

— Вы сегодня неотразимы, миледи. Я почти забыл, как вы прекрасны.

Виктория весьма милостиво приняла комплимент и кокетливо предложила:

— Играют вальс, милорд. Не хотите ли потанцевать со мной?

Джек взял ее за руку и увел в соседнюю комнату, где уже кружились пары.

— Я считал, что ты сердишься на меня, Виктория, — заговорил Джек, вальсируя.

— Так и было, но разве на тебя можно сердиться долго? Очень скверно было с твоей стороны сыграть со мной такую злую шутку. Полагаю, ты уже выпроводил свою «подопечную»?

— Мойры больше нет со мной. — Джек улыбнулся, но глаза у него сделались холодными как лед.

— Я не прочь начать с того, на чем мы закончили, и забыть о старых обидах, — сказала Виктория.

— Я больше не покупатель на ярмарке жен, — ответил Джек, — но готов рассмотреть… другие предложения.

Виктория было вспыхнула, но тут же подавила свое негодование. Она была твердо уверена, что стоит ей только заманить Джека в постель, и все пойдет по-старому. Виктория пожалела, что договорилась на сегодняшнюю ночь с лордом Ренфрю. Она могла бы отменить свидание, но с Ренфрю не стоило портить отношения.

— Сегодня вечером я занята. Приезжай ко мне завтра.

Джек внезапно осознал, что близость бывшей любовницы оставляет его совершенно равнодушным. Он ничего не чувствовал, даже простого интереса. Черному Джеку было бы совершенно безразлично, с кем спит Виктория помимо него, но герцог Элсбери оказался более разборчив. Он обладал Мойрой, которая до него не принадлежала никому, и поэтому леди Виктория больше его не привлекала. Черт, он готов свернуть шею леди Амелии за то, что она наделила его совестью.

— Заеду, если буду свободен, — сказал Джек, идя на компромисс. — А теперь прошу меня простить, миледи, я хочу попытать счастья за игорным столом.

И он улетучился, чувствуя себя счастливым оттого, что не стал мужем Виктории. Поискав свободное место, он вдруг увидел Спенса и подошел к нему.

— Не возражаете, джентльмены, если я присоединюсь к вам?

— Джек! Будь я проклят! — вскричал Фенвик, вскакивая и предлагая Джеку стул. — Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь.

Прямо как в старые добрые времена. Ты по-прежнему предпочитаешь виски? Или ты твердо встал на праведный путь?

— Никогда не делай преждевременных выводов, — бросил Джек, усаживаясь за стол и кивком приветствуя других игроков.

В картах ему не повезло. Выпитое виски притупило его обычную сообразительность, да и голова была занята отнюдь не картами. Во рту пересохло, голова начала трещать, и Джек подумал, что уже не годится на роль легкомысленного гуляки. Он бросил карты, поднялся из-за стола и, не слишком уверенно держась на норах, объявил, что на сегодня с него достаточно.

— Я поеду, с тобой, Джек, — предложил Спенс.

Он чувствовал, что его приятель чем-то озабочен, и безуспешно гадал, чем именно. Джек играл как новичок и слишком много пил — даже для Черного Джека.

— Нет необходимости.

— Но ведь час еще ранний. Поедем к тебе и вволю поболтаем. Давно не виделись. Полагаю, Мойра здорова?

При упоминании о Мойре Джек зло стиснул губы.

— Поехали, если хочешь, но я не в настроении отвечать на глупые вопросы.

В карете Джек хранил мрачное молчание. Не заговорил он и после того, как они приехали в Грейсток-Мэнор. Петтибоун с угрюмым видом отворил дверь.

— Подайте бренди ко мне в кабинет, — бросил Джек, проходя мимо старого слуги.

— Милорд, я не думаю…

— Вам платят не за то, чтобы вы думали.

Джек удалился в кабинет, а Спенс задержался, чтобы перекинуться словцом-другим с Петтибоуном.

— Что все это значит, черт побери? Какой бес вселился в Джека?

— Мисс Мойра уехала. Его лордство тяжело это переживает.

— Но почему она это сделала? Джек был без ума от нее. Готов подарить ей весь мир. Даже хотел жениться на ней.

— Подозреваю, что он сделал предложение, но мисс Мойра отказала ему.

— Эта девушка весьма разумна. Герцог Элсбери должен придерживаться общепринятых правил. Я очень хорошо отношусь к Мойре, но женитьба на ней была бы ошибкой, и Джек рано или поздно раскаялся бы в своем поступке.

— Спенс, ты идешь или намерен всю ночь болтать с Петтибоуном? — послышался сверху полный нетерпения голос Джека.

Фенвик пожал плечами и проследовал в кабинет. Через несколько минут туда поднялся и Петтибоун с бутылкой бренди и двумя бокалами.

— Закройте за собой дверь, Петтибоун, и отправляйтесь спать. Сегодня вы мне больше не понадобитесь.

— Что на тебя нашло, Джек? — набросился на друга Спенс. — Ты никогда не говорил с Петтибоуном так грубо. Он ведь просто боготворит тебя!

— Я этого не заслуживаю, — без всякого выражения отвечал Джек. — У меня черная душа, и ни титул, ни богатство не в силах это изменить. Даже леди Амелия махнула на меня рукой.

— Что за чепуха, Джек, почему ты говоришь загадками? Что случилось?

— Сейчас объясню. Мойра меня бросила. Я почти уверен, что она уехала в Ирландию, но завтра буду знать это точно. Я сделал ей предложение, и она мне отказала.

— У нее больше ума, чем у тебя, — проворчал Спенс. — Тебе нужно жениться на женщине твоего круга. Ты же знаешь, что к Мойре я отношусь хорошо, но я человек практичный.

— К черту практичность! Я полюбил эту девушку, Спенс. Разозлившись на то, что она меня отвергла, я предложил ей стать моей любовницей, Я даже подыскал для нее дом и собирался содержать ее на широкую ногу. От злости даже убедил себя, что жена мне вообще не нужна и Мойра больше устраивает меня в качестве содержанки.

— И что было дальше?

— Я должен был сообразить, что Мойра не согласится на это — слишком горда. Вот она и уехала.

Порывшись в кармане, Джек вытащил медальон. Он, казалось, еще хранил тепло Мойры. Джек открыл крышку и посмотрел на миниатюру.

— Что это? — полюбопытствовал Спенс.

— Медальон Мойры. Цепочка порвалась, и она потеряла его, а Матильда нашла.

— Можно мне взглянуть?

Джек с деланным безразличием протянул ему безделушку. Спенс проворно схватил медальон и поднес его к свету. Сосредоточенно сдвинув брови, он долго вглядывался в поблекшее изображение.

— Готов поклясться, что видел это лицо раньше, но только на большом портрете.

Джек тряхнул головой, чтобы она хоть немного прояснилась. Он ругал себя за то, что напился этой ночью. Алкоголь никогда еще никому не помог, но чтобы прийти к такому заключению, Джеку понадобилось прожить почти тридцать лет.

— Ты уверен? Послушай, я не знаю, почему он был дорог Мойре, но она не стала бы носить его только в качестве украшения. Возьми его и попробуй что-нибудь раскопать. Этот человек носил мундир английской армии. Может быть, это нам чем-то поможет?

Спенс убрал медальон в карман и посмотрел на приятеля искоса.

— Готов поклясться, Джек, ты потерял голову из-за этой девушки.

— Так оно и было какое-то время. А сейчас я не в силах разобраться в своих чувствах, — вяло признался Джек. — В жизни не испытывал подобных ощущений — как будто меня прожевали и выплюнули. Но, черт побери, если бы ты знал, как мне хочется раствориться в благоуханной женской плоти! Спенс усмехнулся с полным пониманием. Такой Джек был ему знаком.

— Я знаю одно восхитительное местечко. У мадам Фифи самые лучшие девочки в городе, да ты небось и сам это знаешь.

— Это не подойдет, — с глубоким сожалением произнес Джек. — Виктория, можно сказать, навязывалась, но мой разум решительно воспротивился, не говоря уж о плоти, которая съеживается при одной мысли о близости с Викторией или кем-то другим. Мойра как будто кастрировала меня! Если бы я не знал ее, то мог бы подумать, что она наложила на меня какое-нибудь ирландское проклятие. Ты же видел меня нынче за игорным столом. Карта не идет, виски отдает золой, а бренди превращается у меня во рту в уксус.

Спенс сочувственно покачал головой:

— Дело плохо, дружище. Ложись-ка спать. Поспишь — и тебе станет легче, вот увидишь. А я попробую что-нибудь узнать насчет этого портрета.

Джек пренебрег советом Спенса. Вместо того чтобы лечь в постель, он продолжал сидеть в кресле у камина, потягивая бренди. Там его и обнаружил Петтибоун вскоре после рассвета. Голова Джека упала на грудь, па полу возле кресла валялись осколки разбитого бокала. Петтибоун вздохнул и покачал головой. Все как в былые времена, с грустью подумал он. Тогда хозяин возвращался домой под утро после ночных кутежей таким пьяным, что не в состоянии был самостоятельно добраться до постели. Развернув шерстяной плед, который лежал рядом с креслом на скамеечке, он укрыл им спящего и на цыпочках вышел из кабинета.

Беззвучно затворив за собой дверь, Петтибоун осторожно огляделся по сторонам и прошептал в темноту: «Леди Амелия, если уж вы присматриваете за ним, умоляю вас, сделайте что-нибудь. Я возлагал на него такие надежды!» Тут он замолчал, крайне смущенный тем, что обращается к пустоте, и заспешил прочь со всем достоинством, на какое был способен. Не хватало еще, чтобы его застали за беседой с привидением!

Мойра чувствовала себя больной с той самой минуты, как корабль вышел из лондонской гавани. Дни, которые она провела в крошечной душной каюте, показались ей самыми длинными в ее жизни. Она не могла понять причину. Она от души радовалась морскому путешествию, когда плыла из Ирландии в Англию, почему же ей сейчас так плохо? И Ла-Манш, и Ирландское море были спокойными, воздух позднего лета душистым, а Мойру почему-то каждый день рвало, особенно по утрам. К тому времени как пакетбот причалил в Рослэр-Харборе, Мойра так ослабела, что едва держалась на ногах.

Ступив ногой на твердую землю, она почувствовала себя лучше, но ненамного. Захватив свой саквояж, Мойра пошла покупать место в дилижансе до Килкенни. Оплата проезда окончательно истощила ее кошелек, и на завтрак денег не осталось. Но есть не очень-то хотелось.

Дилижанс был переполнен, и Мойра уместилась на крохотном пятачке между великаншей с огромной корзиной и пастором, тонкие губы которого безостановочно двигались в безмолвной молитве. Раньше поездка до Килкенни казалась Мойре гораздо короче. Ее соседка не закрывала рта, но Мойра мало что поняла из ее речей. Толстуха по доброте душевной хотела угостить се жирной колбасой, но Мойра едва не задохнулась от одного ее запаха. С ее желудком явно что-то неладно, только бы не прихватило, не дай Бог, по дороге.

Дилижанс прикатил в Килкенни на исходе дня. Священник и толстуха ехали дальше, до Карлоу, и Мойра пожелала обоим доброго пути. Она выросла в этих местах, хорошо знала городок — неудивительно, что ее приветствовали и называли по имени владельцы лавчонок и другие местные жители.

— Так вы вернулись, барышня? — окликнул ее бакалейщик, когда она проходила мимо его лавки. — То-то братец ваш обрадуется.

— Надеюсь, что так, мистер Харлхи, — ответила Мойра, на ходу помахав ему рукой.

Ей предстояло пройти еще пять миль, пока она доберется до фермы брата, а саквояж с каждой минутой, казалось, становился все тяжелее.

— Погодите-ка, барышня, вы что, собираетесь идти пешком всю дорогу?

Мойра остановились и повернула голову.

— Да. Я не предупредила брата, поэтому он и не встретил меня.

— Если вы подождете, пока я подберу заказ для миссис Бешш, я отвезу вас в своем фургоне. Она живет недалеко от вас, и я могу сделать крюк и доставить вас домой после того, как выполню заказ.

— Это очень любезно с вашей стороны, мистер Харлхи. Немного погодя Мойра уже восседала на высоких козлах фургона рядом с его хозяином и слушала неторопливый рассказ о том, что произошло за время ее отсутствия.

— Беда-то какая с Кейлой Магуайр, — сокрушался бакалейщик, покачивая седой головой. — Лихорадка унесла ее через две недели после вашего отъезда. Оставила мужа, бедняжка, одного с двумя малыми ребятишками.

— Ох нет! — вырвалось у потрясенной Мойры. — Бедный Падди! Как же он справляется?

Кейла и Падди были ближайшими соседями О'Тулов. Падди был немного старше, обладал практическим складом ума и прекрасно дополнял свою жену-мечтательницу. Каким же горем, должно быть, стала для него ее смерть!

— Мать Падди присматривает за ребятами, но она уже очень стара и слаба. Так что Падди подыскивает себе жену.

— Надеюсь, он скоро ее найдет, — сочувственно проговорила Мойра: она очень любила Падди и не желала его детям вырасти без матери.

— Ну вот мы и приехали, — сказал мистер Харлхи, сворачивая на проселочную дорогу, ведущую к ферме О'Тулов.

Едва показался громоздкий каменный дом, Мойра остро ощутила, как она соскучилась и по самому строению, и, главное, по его обитателям.

Кевин вышел из амбара, заслышав постукивание колес и цокот подков по дороге. Не успел фургон остановиться, как брат узнал Мойру и побежал навстречу. Спрыгнув с сиденья. Мойра бросилась к нему и упала в его объятия.

Глава 17

Как только Кевин немного оправился от радостного сюрприза, он повел ее в дом, в котором они оба жили с самого рождения. Когда Мойра вошла в большую светлую кухню, жена Кевина Кэти, бывшая уже на последних сроках беременности, склонилась над плитой, дети — Элли, Мэри и Лайм — сидели за столом и делали уроки.

— Мойра! — хором закричали ребятишки и бросились к ней. Целуя каждого по очереди, Мойра наконец-то ощутила себя почти счастливой. Радость эту омрачала только горькая мысль о том, что она рассталась с любимым человеком.

— Почему ты не написала и не предупредила, что приедешь? — ворчал Кевин. — Я бы встретил пакетбот. Ну, ты хоть рада, что вернулась домой?

Комок в горле мешал Мойре говорить, и она просто молча кивнула.

— Как ты плохо выглядишь! — ужаснулась Кэти. — Садись. Я налью тебе чая.

— Теперь, на твердой земле, я чувствую себя отлично, — возразила Мойра, глядя на выступающий живот Кэти. — Почему ты мне lie сказала, что беременна, когда я собиралась уезжать?

— Не хотела волновать тебя, дорогая. — Кэти с нежностью посмотрела на Кевина. — Мы надеемся, что у нас родится второй сын.

— Мы скучали по тебе, тетя Мойра, — сказала Элл и, крепко ее обнимая.

Пятилетняя Элл и, рыжеволосая и зеленоглазая, была наиболее импульсивным членом семьи. Семилетняя Мэри своей мягкой красотой, темно-каштановым и волосами и золотисто-карими глазами напоминала Мойру. Лайм, самый спокойный из них, очень серьезно относился к своей должности старшего брата.

— И я по вас соскучилась, милые вы мои, — ответила Мойра и еще раз обняла ребятишек, прежде чем опуститься в кресло.

— У тебя совершенно измученный вид, — с беспокойством произнесла Кэти. — Ты здорова?

— Кэти права, я тоже вижу, что ты выглядишь скверно, — присоединился к жене Кевин. — Что произошло в Англии? Не следовало тебе уезжать, мы бы о тебе позаботились. Мы небогаты, но, слава Богу, и не нищие.

— Да не волнуйся ты так, — успокоила брата Мойра. — Через пару дней я полностью приду в себя.

— Идите погулять, дети, — предложил Кевин, подумав, что Мойра не хочет вдаваться в подробности при племянниках. — С уроками на сегодня покончено.

Обрадованные тем, что наконец-то могут сменить занятие на более веселое, дети мигом выскочили за дверь. Едва они скрылись из виду, Кевин повернулся к Мойре.