По ту сторону любви

Глазами он нежно ощупывал все ее тело. У нее перехватило дыхание. В нем была какая-то всепоглощающая сила.

— Ты говорила о доброте Эдуарда, — пробормотал он. — Возможно, настало время и мне показать, на что я способен.

Дина стала озираться вокруг, ища путь к спасению, но не находила его. Его длинное тело маячило между ней и дверью.

— Я все еще хочу тебя. Дина. Я понял это, как только увидел тебя вчера.

— Но я не хочу! — закричала она в отчаянии. Она не смела взглянуть на него. Она боялась, что его горячие голубые глаза растопят ее.

— Предположим, я докажу тебе, что ты ошибаешься, — сказал он страстным шепотом.

— Я не хочу чувствовать ничего, кроме неприязни. Понимаешь?

— Неужели ты думаешь, что я хотел чувствовать к тебе что-нибудь другое после всего, что ты наделала? — Он был в ярости. — Конечно, нет. Но вчера, когда я увидел тебя впервые в облегающем голубом лыжном костюме, с рассыпанными по плечам черными волосами, в обществе Эдуарда, явно влюбленного в тебя, я вспомнил все. Я не могу забыть, что ты была моей. Ни одна другая женщина так не подходила мне. Ты распутница. Дина. Упоительная, чувственная распутница, которая может довести мужчину до умопомрачения. Я вспомнил, как твой язык нежно прикасался к моему телу, сводя меня с ума от страсти. Я до сих пор помню все подробности нашей первой ночи на пляже: запах эвкалиптов, шум прибоя, лунный свет, тепло твоего шелкового тела подо мной, аромат твоих духов. Но больше всего я помню, как все это было между нами в первый раз. ТЫ всегда со мной. Дина. Ты была со мной все эти чертовы восемь лет.

— Не надо! — только и могла произнести она. По щекам покатились слезы. Он намеренно подогревал ее провокационными образами, которые она тщетно старалась вычеркнуть из памяти, которые должна забыть!

Он сделал движение в ее сторону.

— Не подходи ко мне. Ну пожалуйста… Несмотря на протесты, пламя желания закипело в ее крови. Он подошел и взял ее за руку, притягивая к себе.

— Морган. Нет…

Слова утонули в поцелуе. Ей было трудно дышать, не говоря о способности думать или бороться. Он застонал от пронзительного удовольствия, когда она разжала губы, не в силах противиться его поцелую, что еще больше усилило его желание, переходящее в неистовую страсть.

Он оторвался от ее губ и начал осыпать поцелуями ее лицо, уши, нежную шею и шептать слова любви.

— Как это было давно, моя любимая. Я никогда не думал, что снова смогу это почувствовать.

Его нетерпеливый рот обжигал ее чувственную кожу огнем. Его руки ласкали шелковые волны ее длинных черных волос. Она с невероятной силой прижалась к нему всем телом. Сбросив с нее шубу, он осыпал ее горячими влажными поцелуями от шеи до мягкой выпуклости ее груди, обтянутой шерстяным свитером.

Она глубоко вздохнула от его нежных прикосновений, но это был вздох восторга, а не стыда, который ей бы следовало испытать. Он нежно ласкал ее грудь под свитером, пока соски не стали твердыми. Низкий гортанный звук слетел с ее губ в ответ на его приглашающие к взаимности ласки.

Морган посмотрел на нее. Ее лицо размягчилось от страсти, губы опухли, глаза закрылись от удовольствия. Он нежно наклонил голову к ее шее и поцеловал пульсирующую точку.

— Морган, мы не должны. Не надо возвращаться. Слишком поздно, — попыталась сопротивляться она, в то время как спазмы восторга сотрясали ее тело. — Мы никогда больше не сможем любить друг друга.

— Кто говорит о любви? Я хочу, чтобы ты вернулась как мать моего ребенка. Я хочу тебя не больше, чем любую красивую женщину, а поскольку мы собираемся вместе жить, я не вижу, почему нам не получать от этого удовольствие.

Глава 6

— Как это жестоко и безжалостно, — прошептала Дина злобно, хотя и готовая ему отдаться была натянута как струна.

Морган с трудом сдерживал страсть.

— Но это правда, любовь моя, — сказал он, растягивая слова, в которых сквозила еле сдерживаемая горечь. — Почему мне не получить того единственного удовольствия, которое ты можешь мне дать? Я же помню все подробности нашей первой ночи любви.

— Я не поддамся на твои слова, — выдохнула она.

— Хорошо, — прошептал он. — Тогда я не буду говорить.

Он жарко дышал, пока его язык скользил внутрь ее протестующего рта. Сладостное пламя всепожирающей страсти охватило ее, и она поняла, что надо остановиться, пока не поздно.

— Мы не собираемся жить вместе, Морган, — крикнула Дина, в бешенстве вырываясь из его горячих объятий. — Нет!

Он отпустил ее, но его горящие глаза держали ее. Только гордость заставляла его прятать страсть. Он не покажет ей, как все еще хочет ее. Однажды ей удалось соблазнить его своей страстью и словами любви, и это чуть не убило его. Он решил, что никогда больше не даст ей взять над ним власть. Когда она дрожащими пальцами нажала на дверную ручку и широко распахнула дверь, он произнес медленно, хорошо поставленным голосом:

— Мы все равно будем жил” вместе. Я заставлю тебя! Любым способом!

Только угроза, прозвучавшая в его низком голосе, остановила ее.

— На чем именно ты настаиваешь? — прошептала она, несмотря на страх, от которого падало сердце.

— Я просто думал об этом фантастическом образце для подражания по имени Дина Кирстен, о котором я так много читал в винодельческих журналах и колонках со сплетнями, об этой потрясающей суперженщине, которая помолвлена с французским графом, доброе имя которой не так уж безупречно, смею заметить. Эдуард намеренно обхаживал прессу во имя тебя. Глупая и напрасная ошибка с его стороны. Поскольку ты представляешь имя де Лавдо, я думаю, он считает ауру блеска и совершенства вокруг тебя жизненно необходимой. Эта концепция паблисити была сначала его детской выдумкой, не так ли?

— Как ты… — она не договорила, лицо ее побледнело от гнева.

— Предположим, я сказал одному из моих друзей журналистов, что твое прошлое не такое уж незапятнанное, как заставил всех поверить граф де Ландо! Что его замечательная представительница просто плод его благородного воображения! Что она родила ребенка без священных уз брака, а потом бросила его ради блестящей карьеры! Позволит ли тебе Эдуард продолжать занимать такое важное место в своей компании? Будет ли он поддерживать твои опыты в Техасе? Женится ли он все-таки на тебе? Или ты потеряешь все и причинишь ущерб де Ландо?

— ТЫ не посмеешь.

— Ошибаешься, посмею.

— Это же шантаж.

— Я предпочитаю рассматривать это как поступок отчаявшегося мужчины, желающего, чтобы у его сына была мать.

— Стивен будет невыносимо страдать, если узнает правду.

— Тем более лучше сделать по-моему и предотвратить его страдания.

— Наш сын будет страдать так или иначе. Эдуард любит меня. Он никогда не отреагирует так, как ты думаешь. Он уже знает, что у меня от тебя сын, и он знает, как я страдала, когда вынуждена была отдать его.

Он не спуская с нее своих голубых глаз. Она выглядела умопомрачительно красивой, с блестящими черными волосами, рассыпавшимися по пушистому белому меху, с темными глазами, горящими в страстном гневе, и если бы она не защищала Эдуарда, Морган готов был бы смягчиться, такую она имела над ним власть. Но он напрягся и еще крепче вцепился в хромированные перила лестницы.

— Да, я был глубоко тронут, что Эдуард оказался на твоей стороне, когда я женился на Холли и счастливо жил с тех пор, — сардонически сказал Морган. — Я могу его понять, что он хочет тебя, несмотря на твое прошлое. Ты неотразимо красива и обаятельна. Другое дело, захочет ли он, чтобы все узнали, какая ты на самом деле? Позволит ли он себе рисковать репутацией своего имени и компании ради любви? Знаешь, Дина, ты поступила хуже меня. Мое неудачное начало ни черта не стоит по сравнению с твоим прошлым.

— Я не дам тебе это сделать. Я скажу ему все сама.

— Иди немедленно. У тебя двадцать четыре часа на размышления. Я буду ждать здесь. Но помни, если ты вернешься со мной и, побыв в Кирстен-Вайн-ярдз шесть месяцев, захочешь вернуться к Эдуарду, я не буду тебя останавливать. Дина, ты нужна Стивену больше, чем Эдуарду, и я думаю, общение с ним будет тебе гораздо большей наградой, чем вся твоя деятельность в Бордо и Техасе. Ты можешь выращивать новые сорта винограда и делать вино в Кирстен-Вайн-ярдз не хуже, чем в любом другом месте. Дина. Если ты поедешь со мной, ты можешь иметь и карьеру, и сына, но твой все понимающий французский граф не даст тебе сына.

Дина не могла больше слушать. Морган разрывал ей сердце, предлагая Стивена. Однако цена за Стивена — вся ее красивая жизнь, которую она построила в противовес своей горькой потере. Без этого противовеса или Эдуарда она останется один на один со всем, от чего она бежала восемь лет назад. Положим, Морган зовет ее на шесть месяцев и она захочет остаться? В чем тогда будет ее прибежище? Она слишком хорошо познала чувство изгнания и одиночества. Сможет ли она пережить второй приступ этих горьких ощущений?

Она медленно вышла за дверь. Двадцать четыре часа на размышления? Как она сможет сделать выбор? Дина немедленно вернулась в Палас-отель. Морган в этой роскошной, элитарной, фантастической резиденции, состоявшей из башенок и извилистых коридорчиков, устланных персидскими коврами, с его ультиматумом казался ей частью какого-то сюрреалистического сна. Мечтая поговорить с Эдуардом наедине, она расстроилась, найдя номер графа полным бомонда, с кем он так любил проводить свои отпуска.

Эдуард потягивал шампанское с греческим лордом-судовладельцем и двумя германскими стальными баронами, один из которых был его другом по колледжу. Они обсуждали, чем лучше заняться — лыжами, бобслеем, санями или отправиться на склон Корвилия и пообедать в одном из самых знаменитых и старейших клубов в Европе, в “Корвилии”.

Эдуард окликнул ее с любовью, и она подошла. Он обнял ее за плечи.

— Где ты была так долго, дорогая? Микки Ворсенски только что говорил мне, что видел тебя меньше часа назад в Сувретге.

— Я встретила старого знакомого, — сказала она весело. — Знаешь, все эти воспоминания…

— Кто он? Я его знаю?

Его вопрос заставил ее похолодеть, но, когда она осмелилась взглянуть на него, она поняла, что он ни о чем не подозревает. Она выдавила из себя веселую улыбку.

— Дорогой, если ты ничего не имеешь против, я расскажу тебе потом. Сейчас я пойду переоденусь. Левый ботинок мне ужасно натер ногу. А после этого я пойду к Хансельману купить свои любимые пирожные. Потом, дорогой, если ты не возражаешь, я куплю у Картье браслет, о котором мечтаю. Так что не жди меня сразу.

Только бы Эдуард не догадался, что ей хотелось просто от него отделаться.

— Осторожно, Эдуард, — сказал Лоэл фон Терн. — Может быть, тебе плюнуть сегодня на все? Оставить такую женщину, как Дина Кирстен, одну у Картье может оказаться самым опасным видом спорта.

Дина уже не слышала безмятежного ответа Эдуарда старому другу Лоэлу. Она направилась с дружелюбными приветствиями сквозь строй его блистательных знакомых в свой собственный номер.

— Мне ничто не грозит, Лоэл, — сказал Эдуард, когда Дина отошла. — Если ей захочется купить браслет, она его купит. Мне она не позволит этого сделать ни под каким видом. Она бы посчитала такой подарок обязывающим.

— Не понимаю. Я считал, что ты и она…

— Мы помолвлены, Лоэл, и она работает у меня. Вот и все, — объяснил Эдуард неохотно.

— Но она остановилась в твоих апартаментах, — нажимал Лоэл.

— Ее комнаты расположены отдельно от моих. Более того, она настаивает сама платить за них.

— Ты уверен, что она выходит за тебя замуж не из-за титула или состояния?

— Абсолютно уверен.

— Она, по-твоему, так непогрешимо добродетельна, что сильно отличается от всех твоих безумных увлечений прошлого?

— Я не предлагал им выйти за меня замуж.

— Именно поэтому браки так невыносимо скучны.

Эдуард рассмеялся.

— Серьезно, Эдуард. Неужели ты не боишься жениться на женщине, которая заявляет о своей невинности в этом возрасте? Женщины редко бывают на самом деле такими, какими кажутся.

Эдуард тщательно подобрал нужные слова:

— Я не боюсь жениться на Дине. Она никогда не прикидывалась тем, кем не была. Перестань волноваться, Лоэл. Я знаю все ее секреты.

При этой мысли Эдуард слегка нахмурился.

— Однако, Лоэл, если ты действительно хочешь поскользить по склонам после обеда, почему бы нам не встретиться в два часа у тебя в отеле?

Лоэл даже не заметил, как Эдуард ловко сменил тему разговора.

Эдуард и Дина ужинали в Палас-Грил. Она была великолепна в длинном черном платье. Бриллиантовая подвеска переливалась на ее тонкой белой шее.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, Эдуард, — произнесла она нервно, когда они заканчивали второе блюдо.

Серые глаза уставились на нее вопросительно. Некоторое время он наблюдал, как она беспрерывно крутит огромное кольцо, которое он подарил ей в знак помолвки.

— Да, — ответил он мягко.

— Старый друг, которого я встретила в Сувретге…

— Был Морган, — закончил он. Казалось, он совсем не удивился.

— Откуда ты знаешь?

— Микки описал мне его. Я видел другой вертолет. И человека, вышедшего из него. Потом я видел, как вы катались вместе.

Дина размышляла, видел ли он ее в объятиях Моргана.

— Морган узнал о Стивене, — прошептала она. — И.., не знаю даже, как тебе это сказать…

— Просто скажи.

— Он хочет, чтобы я вернулась в Калифорнию.., на шесть месяцев! — выпалила она. — Он говорит, Стивену нужна мать.

— А ты как считаешь?

— Я… Я хочу быть со Стивеном, но я не хочу быть нечестной с тобой. Я не хочу быть с Морганом. Не хочу!

— Да, дорогая, ты в такой ситуации, когда не можешь делать что хочешь, малышка. Компромиссы всегда тяжелы.

— Что же мне делать, Эдуард?

— Только тебе решать.

— Но мы ведь собирались пожениться! Они оба заметили, что она употребила прошедшее время, и вдруг у них обоих защемило сердце.

На мгновение она почувствовала острый прилив нежности к нему. Он любил ее так преданно. Она знала, что причиняет ему больше боли, чем он показывает. Она начала что-то ему говорить и вдруг поняла: любое проявление сочувствия с ее стороны только усугубляет его боль. Хотя больше ничего не говорилось об этом, за ужином часто возникала тишина, и Эдуард пил гораздо больше обычного. Он сильно страдал, но из гордости не хотел навязывать ей свою боль.

Позже, перед дверью спальни, она сняла со своего пальца кольцо и отдала ему.

— Когда-нибудь другая девушка…

— Я не хочу другую девушку, но я на самом деле никогда не был с тобой, правда? — сказал он поспешно. — Ты была мечтой.., которая так и не сбылась.

Вдруг Эдуард крепко обвил руки вокруг нее и поцеловал ее жадно, отчаянно, но огонь его поцелуя не обжег ее так, как поцелуй Моргана. Тем не менее его объятия были для нее и сладки, и печальны. Он был ее другом. Гораздо, гораздо больше, чем другом. Она знала, что это был последний поцелуй. Никогда она не посмеет обратиться к нему за поддержкой, если ее постигнет неудача. Теперь для нее будет потерян даже комфорт его дружбы.

— Я буду скучать по тебе, — сказала она нежно.

Он ничего не ответил, но она чувствовала сильное напряжение в обвивших ее руках. Он долго держал ее, зарыв лицо в ее волосы. Затем, ни слова не говоря, отпустил ее.

Закрывая дверь, она плакала.

Глава 7

Сан-Франциско был окутан туманом, когда Дина вышла из самолета, принадлежащего семье де Ландо, на мокрую посадочную полосу. Полет был трудный, из-за плохой видимости пилот вынужден был сделать несколько кругов, прежде чем сумел приземлиться. Дина все больше и больше раздражалась.

Теперь она чувствовала себя совсем одинокой и неуверенной среди самолетов и снующих мимо людей. Одетая в тонкое темно-серое шерстяное платье, она начала дрожать от холода и нервного напряжения. Ей пришлось немного задержаться около самолета, чтобы укутаться в свою рысью шубу, перекинутую через руку. Она никому не сообщала в Кирстен-Вайн-ярдз, что прилетает сегодня. Она была даже рада этому, потому что ей не хотелось видеть толпу в аэропорту. Ей и так предстоит это пережить дома. Как ей удастся войти в роль матери после семилетнего отсутствия? А сейчас ей еще придется искать, на чем добираться до Напа-Вэлли.

Вдруг она увидела высокого темноволосого мужчину, пробирающегося в толпе, и ее сердце бешено забилось. Только один человек мог быть таким высоким и широкоплечим. Порыв радостного возбуждения охватил ее, и, не успев подумать, она заулыбалась и позвала его по имени, энергично махая руками. Она было побежала, но заставила себя остановиться, чтобы он не подумал, что она счастлива видеть его.

Он завертел своей черной головой и увидел ее. Его широкая улыбка заставила ее затрепетать. Пространство между ними наэлектризовалось. Она нерешительно поднесла руку к губам.

Его присутствие было самым большим доказательством того, что она вернулась, и это было восхитительно. Пока Морган торопился навстречу, поток радости угас, так как она напомнила себе, что ненавидит этого человека, заставившего ее вернуться в свой бывший дом. Она расценила первую реакцию не более чем всплеск глупой сентиментальности.

Морган не обратил внимания на напряженность ее бледного лица и мрачное молчание и обнял так крепко, что его большое тело по-хозяйски вобрало ее всю целиком. Она не сопротивлялась, чтобы не привлекать внимания окружающих.

— Добро пожаловать домой, Дина! Ты выгладишь замечательно. — Его голос был таким мелодичным и красивым, что ей приходилось бороться с искушением.

Она чувствовала его горячий взгляд, ощупывающий ее лицо и фигуру в молчаливом восхищении. Она была уверена, что каждый проходящий мимо, глядя на его заботливо наклоненную к ней темную голову, считает их влюбленной парой.

— Откуда ты узнал, что я прилетаю сегодня? — спросила она слабым голосом.

— Мне сказал Эдуард.

Сначала она задумчиво улыбнулась.

— Как предусмотрительно с его стороны.

— Это я ему позвонил, так что похвалу в предусмотрительности заслужил я.

— Ты не заслуживаешь ничего подобного, — ответила она колко.

— Тоска по твоему благородному обожателю не принесет тебе пользы, любовь моя. — Его голубые глаза потемнели. — Ты связана со мной.

Он крепче взял ее за плечи и притянул к себе.

— Я это отлично знаю, — сказала она мрачно.

— Хорошо. — Он приблизился к ее дрожащим губам. На его чувственный поцелуй она ответила податливо. Его пальцы пробежали по ее волосам, и он сказал:

— Длинные, как твоя память о том, кому ты принадлежишь.

— Я не принадлежу тебе!

— Шесть месяцев принадлежишь.

— Я вернулась из-за Стивена.

— Ты уверена, что только из-за Стивена? Его голубые глаза неотрывно смотрели на ее утонченное лицо.

— Конечно, я уверена, — начала она неопределенно. — Я ненавижу тебя, Морган. Я…

— Если бы я мог тебя ненавидеть, — пробормотал он мягко, — все было бы намного проще. Вместо этого у меня другие.., гораздо более интересные чувства. А целуешься ты божественно, хотя и полна ненависти.

Она готова была протестовать, но он поцеловал ее еще более страстно. Инстинкт подсказывал ей, что надо бежать, но она не могла. Ее так же неудержимо тянуло к нему, как его к ней. Он держал ее в плену своих загорелых рук. Она почти сдалась на милость обольстительной чувственности его губ.

— Неужели ты хоть чуть-чуть не рада своему возвращению домой? — прошептал он отрывисто.

Она слышала тяжелое биение его сердца и, почувствовав отзвуки глубокого подавленного страдания, которое он пытался скрыть, испугалась. Какое ему дело? Неужели он притворялся только из-за гордости?

Она нерешительно пробормотала:

— Может быть, я рада.., совсем немножко. Он поцеловал ее молча, медленно, сладко. Его твердые руки прижимали ее к себе, как будто она была драгоценностью, и на этот раз она даже не пыталась изображать борьбу.

Потом они вместе вытащили ее багаж из самолета. Он повел ее к своему пикапу, и они поехали молча, не зная, о чем говорить. На мосту Голден-Гейт, где полоса тумана с Тихого океана накатила как плотное облако, Морган заговорил:

— Вот ты почти дома. Я терял терпение от твоих отсрочек. Интересно угадать, какой предлог ты выдумаешь еще! Ты осознаешь, что уже Рождество?

— Это не просто отсрочки, — горячо возразила она. — Я не могла бросить Эдуарда, не закончив начатую рекламную кампанию. И еще надо было съездить в Техас. Там у меня есть проблема на винограднике. Я наняла нового управляющего, а оказалось, он даже не умеет обращаться с садовыми ножницами, не говоря о других вещах.

— Я согласен, что у тебя чертовски уважительные причины, но если бы я не потребовал приехать на прошлой неделе, ты все еще была бы в Техасе.

Дина покусывала губы. Она была слишком честна, чтобы продолжать спорить. О настоящих причинах отсрочек она не говорила. Ей было страшно приехать домой и снова до боли в сердце привязаться к Кирстен-Вайн-ярдз. Она боялась, что не сумеет стать настоящей матерью сыну, которого почти не знала. Но больше всего ее пугал Морган, особенно те чувства, которые он до сих пор возбуждал в ней.

Уже смеркалось, когда они подъехали к Напа-Вэлли. Было холодно. Дина рассматривала виноградник деда с непраздным интересом. Повсюду чувствовалась рука Моргана, его забота и внимание. Винодельня была расширена и модернизирована. Виноградные владения стали в три раза больше, чем когда Морган впервые появился здесь. Стоянка была заполнена машинами с туристами даже в этот зимний день. К белому дому, только что заново покрашенному, пристроили флигель. Казалось, только сама долина не изменилась.

Сквозь слезы Дина рассматривала каждый сантиметр своего бывшего дома, и чувство ностальгии переполнило ее. Как дороги ей были эти холмы и леса, эти виноградники. Где бы она ни находилась, ее всегда преследовала память об этом месте, о доме, из которого ей никогда не хотелось уезжать. Она бывала и в более прекрасных местах, но только к этому драгоценному клочку земли она прикипела всей душой.

Ровные ряды винограда, как спящие черные статуи, стояли у подножия белого дома на холме. Группки молодняка в желтых пальтишках медленно пробивались сквозь старые гроздья. Настроение Дины изменилось, и она силилась понять, насколько теперь отличается от той девочки, которая так любила эти места когда-то, и сможет ли прижиться здесь теперь. Она бросила беглый взгляд на темное упрямое лицо мужчины рядом с ней и поежилась. Глупо было бы ждать от него помощи. Неужели она сваляла дурака, вернувшись?

Ее обуревали мрачные предчувствия, когда Морган по широкой аллее вез ее к дому. Не успел он остановиться, как из дома выскочил ей навстречу Стивен.

— Тетя Дина! Тетя Дина! — кричал он, кинувшись вниз по ступенькам.

Ее ребенок! Дина быстро смахнула слезы. Наконец-то через столько времени он будет на самом деле принадлежать ей. Она не знала, что делать, что говорить. Чувствуя, что Морган наблюдает за ней, она отвернулась.

Морган спрыгнул на землю, обежал вокруг пикапа и открыл ей дверцу, но Дина увернулась и от загорелой руки, готовой помочь ей выйти, и от напряженного голубого блеска его глаз.

Вместо этого она сосредоточила все внимание на семилетнем мальчике, который вдруг засмущался в ее присутствии. Переполненная эмоциями, она поймала его и с силой прижала к себе, в то время как Морган наблюдал за ними обоими с напряженным и молчаливым интересом.

Стивен выскользнул из ее объятий.

— Ты останешься на Рождество, тетя Дина?

— Да.

— Чудесно! — обрадовался он. — А знаешь, это первое Рождество, когда мы будем все вместе!

— Да, — прошептала она.

Стивен вертелся у них под ногами, как подросший щенок, пока они поднимались по ступенькам. Он то и дело оглядывался и смотрел на них сияющими голубыми глазами.

— На сколько ты приехала?

— Я.., я… — Дина растерялась и не знала, что ответить.

За ее спиной раздался глубокий баритон Моргана:

— Навсегда.

Стивен захлопал в ладоши и впереди всех вбежал в прихожую. Дина метнула в Моргана яростный взгляд.

— Это нечестная игра, — сказала она строго.

Кривая угрюмая улыбка исказила его рот.

— Нет, Дина. Я играю до победы.

— Честным путем или обманом. — Дина повторила фразу, произнесенную в Сувретге.

— Конечно, — мягко поддразнил он. Он пожирал ее взглядом, и она почувствовала себя раздетой под его горячими, сводящими с ума глазами.

— Я рад, что мы поняли друг друга. Слегка покраснев, она воскликнула:

— Не смотри на меня так!

— Хорошо. Мне вообще надоело смотреть, — промурлыкал он с насмешливым удовольствием. — Ты представить себе не можешь, каково мне было столько времени сидеть с тобой рядом в машине.

Он медленно подошел к двери и преградил ей путь. Морган возвышался над ней. Он по-хозяйски обхватил ее талию и дерзко накрыл ее рот своим.

Солнце вышло из-за туч и осветило его целиком, золотя черные волосы, играя за его спиной на оконном стекле.

Он оторвал губы, и она пристально посмотрела на него, чувствуя раскаяние. Он был как бог в солнечном свете. Он был ее судьбой. От этого не будет спасения.

— Да, ты была права. Гораздо приятнее ощущать, чем наблюдать.

— Я не это имела в виду, — залепетала она.

— Знаю. Но надеюсь убедить тебя.

— Ну в одном ты меня не сможешь убедить никогда.

Она попыталась оттолкнуть его, но он схватил ее крепче.

— Это потому, что вы с Эдуардом были любовниками?

— Нет! — взорвалась она, не успев подумать. Сообразив, что она сглупила, она возмутилась. — Ты не имеешь права спрашивать!

— Возможно. — Широкая улыбка озарила его лицо. — Но я рад, что спросил.

— Я вернулась из-за Стивена.

— Просто мы оба внушаем себе эту мысль.

— Это правда.

— Да? Дина, неужели ты никогда не чувствовала одиночества за восемь лет отсутствия? Хоть раз? Неужели ты не хотела снова вернуться? Ты ведь любила это место. Я даже думал, что ты любила меня. Неужели славы, побед в винных конкурсах, поездок с курорта на курорт на руках твоего знаменитого графа достаточно, чтобы все забыть?

Внезапно слезы хлынули у нее из глаз.

— Может быть, я хотела забыть! Ты можешь это понять? Ты был женат на Холли! Я отдала своего сына! Мне не для чего было возвращаться сюда.

— Теперь все изменилось, — сказал он нежно.

— Что может заставить тебя понять, что уже поздно, Морган?

Морган перестал ее удерживать, и она выбежала вся в слезах. Он протянул к ней руки, чтобы утешить, но потом опустил их. Он понял, что ей меньше всего хотелось, чтобы он ее утешал. Он спустился вниз по лестнице и пошел в винодельню, чтобы забыться в работе.

Прошло две недели, две недели, которые так и не сняли напряжение между Морганом и Диной. Но для Дины это было незабываемое время, потому что она проводила его с любимым дедом и сыном, как мечтала все эти долгие годы. В свои восемьдесят четыре года Брюс стал более хрупким, меньше занимался виноделием и виноградарством, только иногда давая советы Моргану, но теперь ему нравилось проводить время за книгой, смотреть телевизор и вспоминать старые добрые времена со своими ровесниками, заглядывающими иногда повидаться.

Дине казались теперь смешными страхи не найти общего языка со Стивеном. Стивен так же жаждал общения с ней, как и она с ним. Казалось, он изголодался по ее вниманию. Она помогала ему делать уроки. Они вместе ходили покупать рождественские подарки. Они подолгу гуляли или катались верхом вдоль берега реки. Каждый миг казался ей особенным, так как был частью ее жизни.

За неделю до Рождества Морган отвез Дину и Стивена в Калистогу покупать елку. Вечером Дина помогала Моргану передвигать коричневый с золотом сундук из угла гостиной, чтобы Морган мог втащить огромное дерево, выбранное Стивеном, и установить его на персидском ковре. Стивен с горящими глазами наравне со всеми сновал от елки к коробкам с игрушками. Брюс следил из своего кресла, с каким веселым возбуждением Дина, Морган и Стивен украшали елку.

Когда они закончили и Стивен с дедом отправились наверх спать, Дина и Морган, оставшись вдвоем, молча уставились на елку, почувствовав вдруг неловкость в обществе друг друга. Украшения были повешены несколько непродуманно; тем не менее елка показалась им обоим очень нарядной.

Дина нерешительно подошла к Санта-Клаусу, вокруг которого была целая куча украшений, и перевесила его на свободное место. Она потянулась за другой игрушкой, но смуглая рука Моргана накрыла ее руку.

Он впервые дотронулся до нее после приезда домой и поцелуя на пороге, и по ней пробежала чувственная дрожь. Она отдернула руку словно от огня.

— Не убирай, — прошептал он. — Это так чудесно. Знаешь, это первая елка, которую мы наряжали все вместе: у Холли елка всегда была наряжена безукоризненно. Она никогда не позволяла Стивену дотрагиваться до нее.

— А я просто думала, что смогу компенсировать…

Дина не заметила, что Морган старался доказать ей, как необходимо ее присутствие в Кирстен-Вайн-ярдз. У нее вспыхнула старая ревность к Холли.

— Холли всегда умела делать такие вещи. Я никогда не могла конкурировать.

— Черт побери! — Морган зло выругался. — Неужели ты никогда не преодолеешь этих чувств? Я прожил с Холли семь лет. Я был ее мужем, вспомни.

Дина молча кивнула, сникнув под его тяжелым взглядом. Эту обиду ей вряд ли удастся когда-нибудь забыть.

— Дина, а что бы ты сказала на то, что Холли тебя ревновала? — спросил он более спокойно.

— Что?

— Она так же ревновала к тебе, как и ты к ней.

— Я не верю тебе.

Он мрачно смотрел на нее в упор.

— Поверь мне, — сказал он грустно. — Она говорила, что ты всегда больше подходила для этого места, чем она. Ты работала на винограднике и винодельне, интересовалась всем, что говорит и делает Брюс, в то время как ее все это утомляло. Она говорила иногда, что это она приемыш, а не ты. Она считала, что тебя удочерили потому, что были недовольны ею. Она чувствовала себя несчастной потому, что не могла конкурировать с тобой.