Глава 8

Экспедиция находилась в дороге уже более двух недель. Продвигались они медленно, с трудом, поскольку тореная тропа давно кончилась. Зачастую приходилось прорубать дорогу сквозь заросли при помощи мачете.

Иногда случалось, что они выходили на индейскую тропу, ведущую в нужном им направлении, и тогда идти было несколько легче, однако скоро тропа уходила в сторону или просто исчезала, и снова приходилось пускать в ход мачете.

На карте, нарисованной Мередит по памяти, были нанесены кое-какие ориентиры — холм, ручей, дерево необычных очертаний. Без этих пометок они очень скоро заблудились бы. Находить ориентиры было трудно из-за густых зарослей, но Купер, обладавший, кажется, каким-то шестым чувством, находил их безошибочно. И каждый раз при этом он улыбался со своим несносным самодовольством. Теперь он именовал Мередит не иначе как леди босс. От этого обращения, а также от его снисходительности она приходила в ярость, однако ничего другого ей не оставалось, как, стиснув зубы, терпеть.

Мередит осуществила свою угрозу и теперь постоянно носила при себе револьвер. И несмотря на злые огоньки в глазах Купера, она по-прежнему держалась во главе колонны, как правило, сильно растянувшейся и с трудом пробивающейся через густые заросли.

Однажды после полудня Мередит выехала вперед чуть дальше обычного, поскольку они выбрались на свежерасчищенную тропу. Памятуя о предупреждениях Купера, Мередит была настороже, держала руку на рукоятке револьвера, висевшего у нее на ремне. Здравый смысл говорил ей, что следует вернуться и держаться в середине каравана, но ей очень не хотелось признавать правоту Куперу.

Мередит ехала впереди каравана уже больше часа, как вдруг, оглянувшись, не увидела за собой ничего, кроме пустой тропы. Она тут же натянула поводья, собираясь повернуть. Однако тропа была так узка, что Мередит поняла всю трудность такого разворота и решила подождать, пока не появится первый из вьючных мулов.

В это время где-то позади прогремел выстрел, потом еще два — один за другим. Мередит услышала крики, и ей подумалось, что расстояние между нею и караваном больше, чем она полагала. Неужели она заехала так далеко? И что теперь делать? Вернуться к своим или ждать тут, на месте?

Отстегнув тяжелый револьвер от ремня, она беспомощно смотрела на него. Ей ни разу еще не приходилось пускать в ход оружие. В нерешительности Мередит замерла на мгновение в седле, но крики и выстрелы раздались совсем близко. Внезапно выстрел грянул рядом с ней, и пуля просвистела у нее над головой, сбив листья с дерева, под которым она стояла.

Лошадь, испугавшись выстрела, встала на дыбы, и Мередит, потеряв равновесие, выронила револьвер и припала к луке седла. При первом же резком скачке лошади Мередит выпустила из рук поводья.

Удерживаясь изо всех сил в седле, она попыталась успокоить животное, но все было впустую — лошадь понесла. С ужасом увидела девушка, что впереди тропа окончательно исчезает.

Лошадь, не замедлив бега, бросилась в густые заросли и рванулась в сторону, а какая-то лиана обхватила Мередит поперек груди, словно чья-то рука, и девушка вылетела из седла, сильно ударившись о землю. В голове вспыхнула боль, и Мередит потеряла сознание…

Она медленно приходила в себя; голова у нее болела.

Мередит безуспешно пыталась вспомнить, где она находится.

Сев на земле, она ощупала голову — под пальцами бугрилась большая шишка. Она чудовищно болела, однако кожа не была поранена и других телесных повреждений Мередит не обнаружила, хотя блузка на одном плече была разорвана.

Девушка осторожно встала на ноги и огляделась. Лошадь исчезла, тропа — тоже, бесследно. Куда бы Мередит ни бросила взгляд, со всех сторон ее зеленой стеной обступали деревья, перевитые толстыми лианами. Зной стоял удушающий, по лбу струился пот, заливая глаза.

Девушка напрягла слух, но ничего не услышала — ни криков, ни стрельбы.

Что же произошло? Судя по всему, на их караван кто-то напал. Может быть, революционеры. Сумел ли Купер организовать своих людей и защититься?

Пытаясь сообразить, в какой стороне находится караван, Мередит сделала несколько шагов и остановилась. А что, если Купер и все остальные потерпели поражение?

Тогда ей грозит очень серьезная опасность.

А какой у нее выбор? В одиночку она долго не протянет. И почему-то она сомневалась: неужто Купера можно так легко одолеть, разве что число нападающих значительно превосходило количество его людей, но, насколько она знала, эти изгои держатся небольшими группами.

Она решительно направилась в том направлении, которое показалось ей верным, разводя руками заросли и пробиваясь сквозь них. Одежда ее очень скоро изорвалась, испачкалась и промокла от пота; руки покрыли ссадины, по ним текла кровь. Она упрямо продолжала путь, но вскоре ей пришлось посмотреть правде в глаза — она окончательно заблудилась. Где-то наверху сияло солнце, однако джунгли образовывали сплошной полог, сквозь который светила не было видно, только ощущался его жгучий жар.

Теперь стало очевидным, что она взяла неверное направление, в противном случае она давно уже была бы на тропе. Слишком поздно поняла она, что поступила глупо, решив действовать самостоятельно. Наверное, Купер уже разыскивает ее, и, останься она там, где была, он бы в конце концов нашел ее.

Мысль о том, что ей придется провести ночь одной в этих джунглях, наполнила Мередит ужасом. Обессиленная, пытаясь сдержать слезы, она опустилась на землю у корней высокого дерева. Она проголодалась, и ее мучила жажда.

Купер, где же вы?

Если бы он сию минуту появился перед ней, заломив, как обычно, шляпу, усмехаясь своей нагловатой усмешкой, она бросилась бы в его объятия не задумываясь, она простила бы ему все!

Но, по правде говоря, за что его прощать? Купер — мужчина до мозга костей, абсолютно уверенный в своей неотразимости, и он, без сомнения, был прав по-своему, решив, что ей хочется ему отдаться. Даже в его утверждении, что она завлекала его, была какая-то доля истины, хотя сама Мередит и не сознавала, что это было правдой После той ночи прошло более недели, и Мередит частенько размышляла о случившемся, несмотря на свое твердое решение не думать о Купере. И, будучи честной по натуре, она не могла не признаться, что в какое-то мгновение отозвалась на его ласки.

Она задремала, прислонясь к дереву, и ей снилось, что она въезжает в запретный город, а рядом с ней Купер. Во сне Тонатиуикан не был поглощен джунглями, он выглядел таким-, каким был изначально — роскошным, сверкающим золотом, — и пустым, вокруг не было ни души. Поистине город мертвых или город, из которого по некой таинственной причине бежали все жители.

Какой-то шорох разбудил Мередит. Она выпрямилась, жмурясь; на нее упала чья-то тень. Она смотрела в ухмыляющееся темное лицо человека, одетого в засаленное сомбреро и яркий шерстяной плед. Ноги его были босы, на широкой груди скрещивались патронташи, святотатственно напоминая крест.

С задушенным криком Мередит попыталась пошевелить затекшими членами, но человек резким движением ухватил ее за руку. Хрипло засмеявшись, он швырнул ее на землю с такой силой, что она чуть не испустила дух.

Потом, стоя над ней в угрожающей позе, не сводя с нее глаз, он крикнул:

— Габриэль! De prisa![4].

Первый револьверный выстрел застал Купера врасплох. Он дремал в седле, потеряв бдительность, поскольку до сих пор путешествие происходило совершенно спокойно.

Но не успело еще смолкнуть эхо выстрела, как он уже пришел в себя и принялся выкрикивать приказания, направив свою лошадь к голове колонны. Он неплохо обучил своих людей, и паники не возникло. Они быстро заняли позиции и открыли ответный огонь, хотя нападающие скрывались в джунглях. Купер, понимая, насколько они уязвимы для внезапного нападения, велел на случай атаки стрелять наугад в заросли по обе стороны колонны так, чтобы сплошная завеса огня не позволила врагам подойти ближе.

Атака длилась всего несколько минут, и, насколько мог убедиться Купер, убитых не оказалось ни с той, ни с другой стороны. После ожесточенной короткой перестрелки в джунглях наступила глубокая тишина.

Купер был озадачен; нападение выглядело странно, ему казалось, что оно было совершенно бесцельным. Чтобы люди, решившиеся на грабеж, испугались нескольких выстрелов наобум? Это лишено всякой логики.

И тут он вспомнил о Мередит. Где она? Оглядевшись, Купер убедился, что девушки нет, все остальные на месте. Купер пошел вдоль колонны, расспрашивая всех о Мередит. Никто ничего не знал.

Человек, шедший впереди с двумя вьючными мулами, сказал:

— В последний раз я видел ее довольно далеко впереди, сеньор Мейо, она ехала на своей серой лошади.

— Проклятие! Что за куриные мозги! — И Купер разразился долгими и громкими ругательствами, после чего приказал раскинуть лагерь там, где они остановились, и выставить стражу на случай, если атака повторится. Сам же он, взяв с собой двух человек, отправился на поиски Мередит.

Проехав около мили, они обнаружили ее лошадь. Она стояла, свесив голову, и на ноге у нее был порез.

Одного из людей Купер отправил обратно в лагерь с лошадью Мередит и приказал оставаться на месте до его возвращения, а сам поспешил дальше со вторым мексиканцем. Он ехал, обшаривая взглядом заросли, ища следы, оставленные Мередит. Спустя какое-то время он увидел банановое дерево с рваной листвой и поломанные папоротники.

Купер и мексиканец спешились и, ведя лошадей в поводу, пошли по следу, ведущему в заросли, где вскоре увидели, что на довольно большой площади земля была вытоптана. Они поняли, что здесь испуганная лошадь понесла, и Купер решил, что Мередит скорее всего вылетела из седла и, наверное, какое-то время лежала без сознания.

Он громко выругался, но вместе со злостью в его груди нарастала тревога. Сначала он подумал, что, вырвавшись так далеко вперед, Мередит могла и не знать о нападении. Но если лошадь сбросила ее здесь, то где же она теперь?

Жестом приказав своему спутнику следовать за ним, Купер медленно двинулся дальше, не отрываясь взглядом от следов, оставленных Мередит.

Вскоре стало ясно, что она заблудилась, поскольку шла в направлении, противоположном тому, где находился караван.

— Чертова упрямица! — бормотал Купер. — И как она не сообразила, что лучше оставаться на месте?

Но тут он осекся, и холодок пробежал по его телу. След девушки исчез, зато появились другие следы — следы босых ног и ног в сапогах, а также отпечатки копыт нескольких лошадей, и все эти следы уходили в джунгли — на запад.

Купер размышлял. В нем росло страшное подозрение: не было ли нападение на караван всего лишь отвлекающим маневром для похищения Мередит? Особого смысла он в этом не видел, но все говорило в пользу такого вывода.

Кроме того, скоро стемнеет — в этих широтах темнеет очень быстро, — и задача его весьма усложнится. Идти по следу ночью невозможно. Если похитители Мередит будут двигаться всю ночь, к утру они уедут очень далеко. и у них появится прекрасная возможность скрыться.

Оставалось одно — поторопиться и попытаться настигнуть их еще засветло. Купер посмотрел на стоящего рядом с ним низкорослого жилистого мексиканца, сверкающие белки которого в этот момент придавали ему сходство с испуганной лошадью.»

— Надо вернуться. И взять с собой остальных, — торопливо пробормотал человечек по-испански, продолжая обшаривать глазами деревья и кустарник.

Купер твердо положил свою большую руку на плечо коротышки.

— Нет, — сказал он. — Мы должны ехать дальше.

Если ты отправишься назад один, — добавил он, — наши приятели из джунглей быстренько украдут тебя, и… — Он сжал пальцы, и мексиканец вздрогнул.

— Si, — сказал он без особой уверенности, — поедем.

Охваченный дурными предчувствиями, Купер вскочил в седло. Конечно, толку от этого мексиканца будет мало, он уже перепуган до смерти, но иного варианта у Купера не было.

По крайней мере он мог идти по следу, хотя бандиты в здешних джунглях ездят на маленьких выносливых лошадках — крепких пони, которые могут пробираться даже через самый узкий проход в зарослях, почти не оставляя при этом следов.

Продвигаясь вперед, Купер заметил, что время от времени от основной группы отделялась одна лошадь. Отряд становился все меньше и меньше. Когда похитители натолкнулись на Мередит, их было, по оценке Купера, около дюжины, а теперь оставалось только шестеро.

Выбора не было, и он упрямо продолжал идти по следу за основной группой. Может быть, Мередит увез кто-то из отделившихся от отряда, но инстинкт говорил Куперу, что это не так.

Внезапно стемнело, и Куперу пришлось прекратить преследование. Они заночевали рядом с тропой, не разводя костер и поужинав водой из фляги и жестким вяленым мясом.

Едва развиднелось, как Купер уже проснулся и снова пустился по следу; мексиканец не отставал, но вид у него был мрачный. Тропа исчезла задолго до полудня, как и опасался Купер. От банды, первоначально состоявшей из двенадцати человек, теперь осталось двое, и следы двух лошадей резко оборвались на берегу ручья. Купер послал своего спутника искать следы на другом берегу. Мексиканец хотел было отказаться, но не посмел.

Сам же Купер двинулся в другую сторону и проехал более двух миль. Наконец с обескураженным видом он повернул назад. Когда он добрался до того места, где они расстались, мексиканец уже поджидал его.

— Никаких следов, сеньор Мейо. Эти бандиты знают множество способов, как скрыть следы.

— Мне тоже не повезло, — вздохнул Купер. — Видимо, мы зашли в тупик. Остается надеяться на лучшее — кто бы ни нашел мисс Лонгли, он хотел помочь ей… а не наоборот.

В глубине души Купер знал, что это не правда. Всякий, кто ориентируется в этих джунглях настолько, что может так легко в них укрыться, знает, конечно, где находится археологическая экспедиция. Если бы эти люди хотели вернуть Мередит, они уже сделали бы это.

Звали его Габриэль Моралес, и Мередит боялась его до дурноты. Худощавый человек лет сорока, с темными индейскими глазами, мрачный и злобный, по щеке у него зигзагом проходил шрам, что придавало ему вид еще более зловещий.

Он говорил по-английски. После того как его позвал метис, нашедший Мередит, этот человек, Габриэль Моралес, допросил ее. Своим хриплым голосом он потребовал объяснений — кто она такая и что делает в джунглях.

Когда Мередит назвала свое имя, его темные глаза на мгновение посветлели, и Мередит могла даже поклясться, что это имя ему знакомо. Но вслед за тем не произошло ничего хорошего, что обнадежило бы ее.

Габриэль вдруг оборвал разговор, сгреб ее в охапку с силой, удивительной для такого худощавого человека, и понес к своей лошади. Усадив девушку в седло, он сел позади, взял поводья, и она оказалась в жестком кольце его рук. Эти мускулистые руки обхватили ее под грудью, и она ни на мгновение не забывала об их прикосновении Она снова и снова просила отпустить ее, но не получала никакого ответа. Наконец, устав, она спросила, что они намерены с ней сделать, но и на это ответа не последовало. С того момента, как Габриэль Моралес усадил ее в свое седло, он вообще не проронил ни слова.

По дороге он время от времени делал рукой какой-то жест, и тогда один из всадников отделялся от группы. Мередит давно уже пришла к выводу, что эти люди — самые злобные с виду из всех, кого она когда-либо видела. Одежда на всех была рваная, выглядели они неопрятно и, судя по всему, плохо питались. Однако лошади у них были ухожены, каждый был вооружен револьвером, висящим на боку, и ружьем; на груди у каждого скрещивались патронташи. Только у Габриэля было одно оружие — револьвер с рукоятью, отделанной жемчугом; он висел у него на поясе, как и у Купера.

Купер! Хватился ли он ее? Ищет ли? Или он уже мертв, а остальные участники экспедиции разбежались?

Когда стемнело, из похитителей с ней остался лишь Габриэль и еще один человек — отъявленный негодяй, если судить по внешности, — тот самый, что нашел ее Мередит решила, что они ожидают погони и поэтому Габриэль рассылал всех в разные стороны, чтобы запутать преследователей. Мысль об этом несколько взбодрила Мередит. Значит, Купер идет следом за ними!

Однако шло время, никаких признаков погони не появилось, и Мередит окончательно пала духом. Может быть, эти изгои уже привыкли к тому, что их могут преследовать и пытаться схватить, и теперь отделялись от группы просто потому, что у них так заведено.

Она думала, что с наступлением ночи они разобьют лагерь, но они продолжали ехать дальше. Еще до наступления темноты они въехали в мелкий быстрый ручей и несколько миль ехали по его руслу, после чего Габриэль что-то скороговоркой приказал своему дружку. Движением колен он направил свою лошадь к берегу, потом проехал несколько ярдов по джунглям в обратном направлении. Спутник его отстал. Габриэль разжег большую, дурно пахнущую сигару и молча курил. Прислушавшись, Мередит услышала позади какие-то странные звуки. Внезапное озарение сказало ей, что это такое. Они заметают следы!

Она воскликнула в отчаянии:

— Что вы хотите со мной сделать?

На этот раз Габриэль ответил ей на своем превосходном английском:

— Что за глупый вопрос, сеньорита? Мои compadres[5] и я живем в джунглях давно и без всякого женского общества.

Мередит похолодела от страха.

— Вы собираетесь изнасиловать меня? — прошептала она. — Все вы?

Он тихо засмеялся:

— Насилие — это словечко гринго. А у нас здесь, если мужчина хочет женщину, он берет ее. Мы не называем это насилием. Однако если такая участь вас пугает, может быть, мы сумеем освободить вас за выкуп. Я знаю, есть бандиты, которые растолстели на деньгах, полученных от гринго в качестве выкупа.

— Мной никто не дорожит и не станет за меня платить! — воскликнула Мередит.

— Неужели никто? Любой человек обязательно кому-то дорог. — В его голосе послышалась насмешка. — Возможно, сеньорита Лонгли, вы сами не знаете, сколько вы стоите.

Мередит насторожилась:

— Как это понимать?

— Понимайте как вам угодно. — Голос его звучал хрипло и почти презрительно. — Не беспокойтесь, сеньорита.

Люди Габриэля Моралеса не станут вас насиловать.

Подъехал метис.

— Готово?

— Готово, jefe[6]. — Метис ухмыльнулся, показав золотые зубы. — Теперь даже ягуар не найдет нас по запаху.

Габриэль кивнул и бодро проговорил:

— Превосходно! Теперь едем на асиенду.

Они пустили лошадей быстрой рысью, держась в сторону от ручья — ближе к горному кряжу. Мередит совсем пала духом. Здесь, в неисследованных горах Сьерра-Мадре, можно скрываться вечно. Здесь Купер никогда ее не найдет.

Они ехали сквозь ночь, постепенно поднимаясь вверх.

Дорога стала лучше, и Мередит заметила, что они едут по смутно различимой тропе.

Мередит страшно устала, время от времени она начинала дремать и свалилась бы с лошади, если бы Габриэль не удерживал ее в кольце своих рук.

Вскоре после восхода солнца, когда они, двигаясь вдоль горной речки, обогнули огромный валун, раздался резкий окрик. Габриэль остановил лошадь и поднял руку.

Взглянув вверх, Мередит увидела человека, стоящего наверху валуна и держащего в руках ружье. Габриэль отозвался, и часовой жестом разрешил им следовать дальше.

Когда они обогнули валун, Мередит увидела, что они въезжают в узкое ущелье, по обеим сторонам которого поднимаются отвесные скалы. Если другого прохода не было, то человек с ружьем, стоящий наверху валуна, мог бы задержать целую армию.

Вскоре горловина ущелья расширилась и вывела тропу в узкую долину. В отдалении показались саманные домики с черепичными крышами.

Они подъехали ближе, и Мередит поняла, что из-за расстояния зрение обмануло ее: то, что показалось ей процветающей асиендой, в действительности оказалось необитаемым и полуразрушенным скопищем лачуг. Наружная стена местами развалилась, некогда цветущий внутренний сад заглушили сорняки, фонтан пересох. Крыша кое-где обвалилась, и в комнаты заглядывало небо.

Они въехали во двор, и навстречу Габриэлю выбежали люди. Кое-кого Мередит узнала — это были члены банды, которые по дороге отделились от нее. Они заговорили с Габриэлем по-испански, но Мередит все же сумела понять, что они довольны, как легко им удалось ускользнуть от глупых гринго.

Габриэль спешился, спустив одновременно на землю и Мередит. Из дома появилась женщина, бросая на них мрачные взгляды.

— Мария! — воскликнул Габриэль. — Как приятно опять видеть твое улыбающееся личико! Меня так долго не было.

Женщина, которую называли Марией, не перестала бросать сердитые взгляды, но было ясно, что слова Габриэля ей нравились.

— Это, Мария, сеньорита Лонгли. — И он жестом указал на Мередит. — Она некоторое время погостит у нас. Сеньорита, поскольку мы проделали долгий и трудный путь и ничего не ели, я полагаю, вы проголодались и устали. Мария вам поможет.

И он хотел было уйти. Но Мередит поспешно проговорила:

— Подождите! Сеньор Моралес, вы сказали, что мне придется погостить у вас какое-то время. На данный момент я не стану обращать ваше внимание на то, что я гощу у вас против моей воли. Но сколько времени я буду у вас гостить и с какой целью?

— На эти вопросы я не намерен отвечать, — надменно бросил он. — Я бы посоветовал вам приспособиться к обстоятельствам. Обстановка здесь не дворцовая, — добавил он с иронической улыбкой, — пища простая. Но это все, что я могу вам предложить. И еще одно, сеньорита Лонгли, — продолжал он. — У меня нет лишних людей, чтобы стеречь вас, но я думаю, нет смысла напоминать, куда вы попали. Вы находитесь за много миль от цивилизации, и все эти мили заняты непроходимыми джунглями. Конечно, там есть тропы, но человека, не знакомого с ними, они не приведут никуда. Если вы попытаетесь убежать, пеняйте на себя. Прежде чем решите бежать, подумайте обо всем этом хорошенько. А теперь, если вы меня извините, я должен заняться кое-какими делами.

И Габриэль, сняв с головы сомбреро, поклонился, и, не добавив больше ни слова, ушел. Остальные последовали за ним. Мередит смотрела на его удаляющуюся фигуру, размышляя не столько над вопросом, зачем ее привезли сюда, сколько о самом этом человеке. Габриэль Моралес был для нее загадкой. Очевидно, он получил какое-то образование и был достаточно умен, но при этом держался надменно и грубо, она его боялась.

Мередит вздрогнула, почувствовав на плече чью-то тяжелую руку. Оглянувшись, она увидела неприветливое лицо Марии.

— Пошли, — сказала Мария по-испански. И, не дожидаясь ответа, потащила Мередит внутрь асиенды.

Внутри дома было чисто, но там сохранились лишь остатки мебели, свидетельствовавшие о былом великолепии. Даже в спальне, куда Мария привела ее, было пусто, если не считать соломенного тюфяка на полу, ведра с водой, жестяного таза для умывания и грубого полотенца.

Асиенда была кем-то разрушена и разграблена.

Мария проговорила мрачным голосом:

— Вот вода. Я так понимаю, что американские женщины все время моются. — Она отвернулась и сделала вид, что плюет. — Захотите есть, идите в кухню. Я вам не прислуга.

— Благодарю вас, сеньора, — вежливо ответила Мередит. Она хотела сказать это на своем корявом испанском, но что-то подсказало ей, что разумнее будет не показывать, что она понимает их язык.

Презрительно фыркнув, Мария вышла.

Мередит тщательно вымылась. Она с тоской поглядывала на тюфяк, но ей очень хотелось есть и к тому же нужно было поскорее разузнать как можно больше о месте, куда ее привезли. Она вышла в коридор. Большая часть комнат была без дверей; исключение составляла только ее спальня — тяжелая дверь с засовом снаружи.

Интересно, будут ли ее запирать на ночь? Хотя какая разница, подумала она с горькой усмешкой. Габриэль прав: как бы ни жаждала она убежать, сделать это одной невозможно. А за последние дни она и так натворила достаточно глупостей. Не будь она такой упрямой, не реши во что бы то ни стало доказать Куперу свою самостоятельность, она не оказалась бы сейчас в этом ужасном положении.

Когда Мередит, размышляя, шла по коридору, из-за угла выбежала, едва не налетев на нее, тоненькая смуглая девочка, босая, в рваной одежде. Девочке было не больше четырнадцати лет. Над выступающими скулами блестели глаза испуганной козочки. Несмотря на явное недоедание, ее фигура уже говорила о расцветающей женственности.

Увидев Мередит, девочка застыла на мгновение, никак не реагируя на встречу, если не считать того, что взгляд ее стал еще более испуганным. Потом она прикоснулась рукой к губам, издала какой-то мяукающий звук, повернулась и убежала в том же направлении, откуда появилась, скрывшись за углом.

— Подожди! — окликнула ее Мередит. — Я не сделаю тебе ничего плохого!

Она поспешила за девочкой, но когда повернула за угол, та уже скрылась из виду.

Мередит в задумчивости пошла обратно по коридору.

Понятно, почему у девочки, живущей среди разбойников, такой испуганный вид. Но почему она испугалась другой женщины? Наверное, решила Мередит, живя в горах, далеко от всякой цивилизации, девочка просто никогда еще не видела белого человека.

Пожав плечами, Мередит выбросила эту девчонку из головы и направилась в кухню, определив направление по запаху. Кухня оказалась огромной комнатой, в которой гулко звучали шаги Марии. Кроме нее, там никого не было. На столе лежали продукты и кухонные принадлежности; посредине на полу темнело открытое углубление, над которым висел большой котел.

Все двери распахнуты, окна без ставен, но все равно в кухне нечем дышать. При виде Мередит Мария привычно нахмурилась, но все же положила на тарелку маисовую лепешку, рис, фасоль и протянула тарелку девушке.

Мередит с жадностью принялась за еду. Мария не обращала на нее никакого внимания, занимаясь своим делом. Поев, Мередит поблагодарила Марию и вышла из кухни. Полдень уже давно наступил, и асиенда выглядела пустынной. Вернувшись на кухню, девушка увидела, что Мария тоже исчезла. Тогда Мередит поняла, что сейчас время сиесты — послеполуденного отдыха. При желании она могла бы выйти из дома и уйти — и никто бы ее не остановил.

Но за пределами асиенды солнце оказалось таким жгучим, что Мередит почувствовала слабость от зноя и пряной пищи «Что ж, — подумала она с печальной усмешкой, — в чужой монастырь со своим уставом…» И пошла по коридору в свою комнату. Там, сняв сапоги, она вытянулась на тюфяке и уснула.

Глава 9

Прошло два дня; все это время Мередит проводила преимущественно в одиночестве, получая пищу на кухне из рук сердитой Марии. Мужчины бросали на нее похотливые взгляды, но не досаждали ей. Габриэля Моралеса она ни разу не встретила и пришла к выводу, что он скорее всего куда-то уехал. Она уже почти не надеялась, что ее освободят.

Время от времени ночью она просыпалась от шума — где-то шла попойка, а однажды проснулась в страхе, разбуженная громкими женскими криками. Это не был голос Марии, без сомнения, значит, кричала девочка, которую Мередит заметила в коридоре. Она подумала было пойти на крик и узнать, что происходит, но быстро поняла, как это глупо.

К вечеру третьего дня Мередит почувствовала себя совсем потерянной. Говорить ей было не с кем, кроме как с Марией, которая всю беседу сводила к ворчанию. По сравнению с этим даже общество Габриэля, хотя Мередит и боялась его, было лучше.