Глава 1

Карли проснулась. Ну и ну… Она лежала в постели в голубом купальном халате. При ближайшем рассмотрении оказалось, что под ним больше ничего нет — ни одежды, ни белья. Одним Словом, халат, и все. Сам по себе этот факт тревоги не вызывал; странным казалось лишь то, что постель была ее собственная, а халат — неизвестно чей. Она, конечно, читала много всяких сказок, но ни в одной из них — во всяком случае, из тех, которые хорошо заканчиваются, — добрая волшебница не заменяла роскошное бальное платье потертым махровым халатом. Так что в принципе повод для раздумий оказался налицо.

Карли снова закрыла глаза и с удовольствием погрузилась в дремоту. Жаловаться не приходилось: во всяком случае, она лежит не на асфальте, в очерченном мелом контуре. И вокруг не суетятся настырные ребята из отделения судебно-медицинской экспертизы, не фотографируют с разных точек и не берут образцы всего, что только можно. Прошло еще два часа, прежде чем Карли начала медленно возвращаться к действительности и попыталась определить, не стала ли жизнь хоть немного лучше.

Казалось, в мозгу у нее стучал молот, а во рту было сухо, словно в пустыне. Решительно отказываясь признать сам факт похмелья — в надежде, что он, этот факт, поймет намек и тактично удалится, словно незваный гость, — Карли мысленно перемотала кассету на вчерашний вечер. Каким образом она лишилась одежды и кто принес ее домой, оставалось загадкой. Впрочем, версию похищения инопланетянами можно было смело отвергнуть. Такие истории обычно случаются с теми, кто зачем-то бродит по пустынной прерии, а вовсе не с вечеринок на Голливудских холмах.

Последнее воспоминание рисовало вполне невинную картину: она, то есть Карли Бек, безмятежно потягивает коктейль на дне рождения своей лучшей подруги Даны. Попытка вспомнить что-нибудь еще оказалась напрасной: в мозгу мелькали лишь несвязные, причудливые, далекие от реальности образы. Нет, так ничего не получится. Осторожно, на ощупь продвигаясь по опасной тропе, Карли все-таки пыталась найти ответ на самый сложный из вопросов: каким образом одежда ее покинула и чем (а вернее всего кем) вызвано это расставание. Несмотря на полную наготу, вряд ли могло произойти что-то серьезное. Когда подобное случалось, она обычно утром прекрасно себя чувствовала. А сегодня было очень трудно назвать самочувствие хотя бы хорошим: вот жутким — это другое дело.

Оглянувшись, Карли обнаружила собственный кошелек — он лежал неподалеку, на ночном столике. Это уже хорошо. Во всяком случае, он не покинул хозяйку вслед за одеждой и туфлями.

Туфли! О Боже! Где же туфли?

Выскочив из постели стремительнее, чем снаряд вылетает из ствола орудия, Карли заметалась по комнате, пытаясь отыскать пропажу. Однако уже через несколько секунд содержимое желудка стало с отчаянной настойчивостью проситься на волю. Совершив стремительный бросок в туалет, Карли замерла под горячим душем и, прижавшись лбом к кафельной стене, принялась горько оплакивать утрату.

Ведь это была не просто обычная пара старых туфель. Они всегда, всегда приносили удачу — и на первом прослушивании, и в первой настоящей роли — там, где она озвучивала овощ в рекламе продовольственного магазина (нет, не главного героя — Помидора, а второстепенного — Артишока; надо заметить, получилось совсем неплохо). Ведь именно после этого Артишока и подвернулась тысяча других рекламных роликов, а туфли стали неотъемлемой частью любого важного прослушивания.

Конечно, нельзя утверждать, что эти темно-красные, почти вишневые туфли на шпильках были уж очень дорогими и изысканными, но ей они сослужили такую же службу, как какому-нибудь амбициозному парню спортивная машина ценой в пятьдесят тысяч долларов. Еще бы! В них она — Карли Бек, актриса, уверенная в себе, сексапильная и успешная. Без них же реальность моментально брала свое, и она превращалась просто-напросто в неудачницу Карлотту Рудольф, которая умудрялась постоянно попадать в нелепые и смешные истории.

— Дана, это Карли. Возьми же трубку! Возьми… возьми… возьми… — На протяжении всего последнего часа каждые пятнадцать минут она прекращала носиться по дому и, в сотый раз обыскивая углы, набирала номер подруги и умоляла автоответчик: — Возьми… возьми…

— Если я услышу эти слова еще раз, — наконец ответил сонный голос, — то уж точно не сдержусь и найму кого-нибудь, кто сможет нанять кого-нибудь, кто сможет тебя убить.

Как правило, Дана просыпалась по утрам (или, как сегодня, почти по вечерам) в очень дурном расположении духа. Но зато во всем остальном она была просто замечательной подругой.

— Не могу найти туфли! — завопила Карли, не обращая ни малейшего внимания на угрозу.

— Ну и что? Купи новые, вот и все. — В трубке раздался легкий щелчок, а сразу за ним —бульканье. Не иначе как диетическая кола, любимый безалкогольный напиток Даны.

— Но ведь это мои счастливые туфли!

— О, не может быть! — Дана наконец-то прониклась искренним сочувствием.

— Именно так! Они приносят удачу!

— Сейчас приеду. Кстати, у тебя есть аспирин?

— Конечно. Правда, только детский. Но если проглотишь сразу восемь таблеток, то получится как раз то, что надо — две нормальные. Только сиди дома, я приеду сама. Будем прочесывать твою территорию.

— Ну ладно, — ответила Дана без малейшего энтузиазма.

Трудно представить двух более непохожих женщин, чем те, которые растянулись на брусничного цвета тахте в гостиной Даны. Карли — маленькая, худенькая, с коротко остриженными темными волосами и Дана — высокая пышная блондинка. Рост Карли (на высоких каблуках и со взбитой прической) едва достигал пяти футов и шести дюймов. Дана даже босиком спокойно вписывалась в пять футов и одиннадцать дюймов. Уличный мальчишка и роскошная викингесса. Итальянская борзая и золотой ретривер. Дружили они еще с колледжа, со студенческих лет: Дана — беспокойная, постоянно ищущая приключений забияка; Карли — уравновешенная и задумчивая примирительница. Они всегда много смеялись, часто спорили, а еще чаще плакали друг у друга на плече — короче говоря, чувствовали себя настолько близкими, насколько могут стать близкими подруги, не имеющие возможности меняться одеждой.

Несмотря на безумные события предыдущей ночи, гостиная выглядела удивительно чистой и опрятной. Обслуживающий персонал старательно убрал бросающиеся в глаза последствия празднования, однако многочисленные пробки от шампанского и прочие мелкие свидетельства пьянки маячили, словно затерявшиеся пасхальные яйца.

Этой ночью отмечали второе в этом году тридцатилетие Даны — юбилей окончания юбилея. Разумеется, последний юбилей, но только до тех пор, пока не наступит следующий. Весной Карли предстоит приоткрыть дверь в очередной, четвертый десяток прожитых лет, но она собирается отметить скорбную дату не столь буйно — например, чтением книги где-нибудь на пляже с мелким-мелким, белым, словно сахар, песком. Ну и, разумеется, под присмотром массажиста и нескольких пляжных парней.

— Может быть, еще солнцезащитного крема, guerida? A лямочки на бикини не ослабить?

— Да-да, Энрике, мне как раз показалось, что немного тесновато.

Видение исчезло, оставив после себя лишь слабый запах кокосового масла и грозно нарастающее чувство одиночества и заброшенности. Если туфли не вернутся в ближайшее время, с этой красивой мечтой придется распроститься навсегда, а взамен обратить мысленный взор на какую-нибудь одинокую льдину, населенную парой жирных моржей, лениво перекидывающихся рыбой.

Подруги тщательно обыскали все углы и закоулки большого, в стиле Тюдоров, двухэтажного дома Даны, однако все оказалось безрезультатно. Бельишко и платье Карли обнаружились в ванной для гостей: мокрая бледно-розовая кучка напоминала утонувшую розу. Туфли, однако, так и остались в наглой самовольной отлучке. Девушки обнаружили немало пробок от шампанского и прочих напитков и даже одного затерявшегося гостя, который безмятежно храпел в шезлонге на берегу бассейна. Они заботливо придвинули зонт, чтобы не припекало солнце, а для поправки здоровья сразу после пробуждения оставили банку пива и пачку острых чипсов.

Дана засунула недоеденные гамбургеры в мусорный пакет и удобно уселась, водрузив холеные ноги (между прочим, десятого размера) на кофейный столик из черного дерева.

— Ну вот, теперь давай спокойно подумаем, — предложила она, засунув в рот целую пригоршню детского аспирина и запив его шоколадным коктейлем. — Когда ты встречалась со своими туфлями в последний раз?

Глубоко вздохнув, Карли откусила кусочек французской булочки — в надежде, что подобная подпитка активизирует умственную деятельность. Через плечо подруги она уставилась на огромный киношный постер Элвиса — он занимал существенную часть дальней стены и рекламировал галльскую версию фильма «Да здравствует Лас-Вегас». Нечего и говорить — Элвис (король рок-н-ролла) непременно оценил бы важность туфель. Только у него они скорее всего оказались бы из синей замши или чего-нибудь в этом роде.

— Последнее, что я помню, то есть когда я еще точно была в туфлях, я стояла у бара и с кем-то разговаривала. Дальнейшее тонет в тумане, и выплывает из него лишь сегодняшнее утро — я проснулась в этом ужасном голубом халате.

— Эй, поосторожнее с халатом. — Дана решительно выпрямилась. — Между прочим, он остался в память о моем последнем бойфренде, Жан-Поле.

— Конечно-конечно, — согласилась Карли, она заботливо протерла столик салфеткой, а салфетку засунула в пакет. — Вот только звали его Жан-Клод.

— Да как угодно, — пожала плечами Дана. — Главное, что я его любила.

Карли закатила глаза.

— В понедельник у меня прослушивание грандиозной важности. Если не найду туфли, то точно провалюсь. Что предлагаешь?

— Обзвонить всех, кто вчера был здесь, — спокойно ответила Дана.

— Издеваешься? — недоверчиво переспросила Карли. — К тебе сбежалось все пьющее население Лос-Анджелеса! Уж лучше созвать еще одну вечеринку и оповестить всех сразу!

Несмотря на явное похмелье, Дана сразу заинтересовалась.

— Даже и не надейся. — Карли суровым взглядом пресекла саму возможность такого способа поисков. — Хотя бы потому, что мне совсем не хочется, чтобы весь мир узнал, что я проснулась голой и не могу вспомнить ровным счетом ничего.

— Дитя мое, мы все являемся в этот мир голыми и невежественными, — торжественно произнесла Дана. — Так что нагота здесь вовсе ни при чем.

— Еще как при чем! Они все непременно вычислят это отягчающее обстоятельство. — Карли нервно пригладила короткие темные волосы. — Непременно поймут, что я оказалась голой. Ведь все всегда считают, что женщина была голой.

— Может быть, ты и права. — Дана с шумом втянула свой коктейль. — Хорошо хоть машину не украли. Кстати, как ты сюда добралась?

— Очень просто, села и приехала. — Серебристый «ауди» ярко отсвечивал на солнце как раз напротив окон гостиной. Карли припарковалась на улице, и теперь на ветровом стекле, под «дворником», трепетал розовый штрафной талон. Она обхватила руками плечи и почти застонала: — Господи! Как же мне вернуть туфли? Без них — конец! Смерть! В них вся моя жизнь!

— Не волнуйся, — успокоила Дана. — Мы их обязательно найдем.

Карли откинулась на подушки; рука непроизвольно скользнула за них, а вернулась с огромным, примерно четырнадцатого размера, коричневым мужским мокасином.

— Ого! Кто же, интересно, здесь ночевал? Какой-нибудь снежный человек?

Дана пожала плечами.

— На твоем месте я не стала бы допытываться. Впрочем, ни за что бы не сказала, что он носит мокасины. Скорее уж туристические ботинки.

В этот момент раздался отчаянный звон металлических подвесок; он возвестил появление устрашающе-грозной таксы по имени Дейзи. Взволнованно помахивая хвостом, собака подскочила к тахте и выхватила башмак из руки Карли. Оба оказались одного цвета и почти одного размера.

— Вот умница, давай-давай! — похвалила Дана, глядя, как собака энергично жует синтетическую крокодиловую кожу. — И главное, никогда не доверяй мужчине, если у него на ногах мокасины с кисточками.

— Кисточки, — задумчиво повторила Карли. Заржавевшие шестеренки в мозгу жалобно скрипнули и начали медленно, с трудом вращаться. Через пару секунд Карли жалобно всхлипнула: — Ах Боже мой!

Дана крепко обняла подругу за плечи.

— Судя по всему, в твоем понимании мужчины и кисточки тоже не слишком уживаются.

Лицо Карли исказилось от ужаса.

— Я знаю, у кого мои туфли, — едва слышно прошептала она.

Дана взглянула на башмак. Дейзи старалась не зря: кисточки превратились в мокрый, скользкий, противный комок. Собака стояла с чувством исполненного долга, гордо подняв голову и засунув крошечную переднюю лапку в мокасин, словно примеряя его.

— У кого же? У снежного человека?

— Хуже, гораздо хуже. — Карли расстроенно покачала головой. Разбежавшиеся в разные стороны воспоминания начали медленно возвращаться. — Я стояла возле бара и разговаривала с людьми. Помню, мы обсуждали исполнителей экзотических танцев.

— Да, такое случается.

— И рассуждали о том, каким образом им удается заставить кисточки вращаться одновременно в противоположных направлениях. Потом кто-то предложил отправиться в экспедицию, чтобы исследовать процесс в естественных условиях, но остальные не захотели бросать дармовую выпивку, а потому все просто уселись и начали рассуждать. Парень из цирка «Дю Солей», его зовут Мартин, высказал предположение, что искусство это сродни жонглированию. Он взял из бара несколько бутылок лайма и начал подкидывать их так, что они крутились в разные стороны.

Дана театральным жестом воздела руки:

— И зачем я только угрохала кучу денег на оркестр, когда, оказывается, здесь дают такие представления?

Тем временем Дейзи занялась пробками от шампанского. Она деловито отыскивала их и складывала в бездонный башмак. Услышав возглас хозяйки, она остановилась и угрожающе зарычала, готовая броситься на ее защиту.

— Тсс… — успокоила обеих Карли. — Дайте закончить. Так вот, вскоре мы все начали жонглировать фруктами — ну, разумеется, кто как мог. Я сняла туфли на краю бассейна, и почти сразу мне пришлось отскочить в сторону — летающий кокос, сама понимаешь, это не шутка. Дальше и я, и почти все фрукты из корзинки оказались в бассейне.

— Так вот откуда одежда в душе и бананы в джакузи. Понятия не имею, как буду объясняться с человеком, который приводит в порядок бассейн.

— Скажи ему то же самое, что говорила в прошлый раз. Дейзи закончила операцию с пробками и взобралась к Карли на колени.

— Так что же последовало после жонглирования фруктами? — поинтересовалась Дана.

— Помню, как изо всех сил плыла к своим туфлям. И тут же передо мной оказалось глупое лицо Эвана Маклиша. Все, в этот самый момент я отключилась. Даже от воспоминания в глазах темнеет.

Из всех самых неправдоподобных спасителей даже снежный человек оказался бы приятнее Эвана Маклиша. Разумеется, оба они выглядели достаточно внушительными и опасными, чтобы вызвать у женщины отчаянное сердцебиение. Эван, наверное, был несколько благообразнее соперника, но зато тот явно обладал лучшими манерами. Эван представлял собой великолепное воплощение мужского начала — человека, который провел жизнь в собственном микроклимате, состоящем из арктического воздуха, медленно кружащегося серого тумана и низко нависающих тяжелых грозовых облаков. Единственное, чего недоставало для полноты картины, так это лая собак вдалеке. Одновременно и Хитклиф в черных джинсах, и доктор Мартине — вот кем был Эван Маклиш.

— Ах, Эван! — небрежно выдохнула Дана. — Ну, значит, просто позвони ему, и все сразу уладится.

От возмущения Карли резко выпрямилась.

— Но я не могу ему звонить. Это слишком унизительно!

— Да, наверное. А когда тебя, пьяную и насквозь промокшую, вытаскивают из бассейна, — это очень благородно и достойно, так ведь? На тебе в этот момент, случайно, не было тиары или чего-нибудь подобного? — И Дана, и Дейзи одновременно взглянули на Карли с любопытством и легким презрением.

— Ты ничего не понимаешь, — простонала Карли. — Я просто не могу ему звонить. Да у меня и номера его нет!

— Зато у меня есть. — Дана усмехнулась. — Так в чем же загвоздка, милочка? В том, что он видел тебя… пардон, обнаженной?

— Ну, знаешь… — Карли помолчала и неожиданно вздрогнула. — Я даже не подумала об этом.

— Могу успокоить. Как только твое малюсенькое платьице намокло, все сразу же увидели тебя голой, так что переживать не стоит.

— Нет, — пробормотала Карли. — Не может быть.

— Поверь, уж я точно знаю…

— Тогда убей меня сию же минуту… — Карли не сомневалась, что не входила в десятку наиболее ценимых Эваном женщин, а возможно, не попала даже и в первый миллион, однако ей вовсе не хотелось попасть в число тех особ, которые казались ему странными и эксцентричными.

— Не переживай, он всего лишь один из множества парней, — попыталась успокоить подругу Дана. — А кроме того, мне почему-то кажется, что он считает тебя очень даже хорошенькой.

— Нет, он вовсе не один из множества. Он — парень, который, судя по всему, считает меня хорошенькой, но при этом тупой, а к тому же избалованной и ни на что не годной, как испорченная комнатная собачонка.

— Эй! — возмутилась Дана. — Поосторожнее в присутствии избалованной, ни на что не годной, испорченной комнатной собачонки!

— Извини, детка, не хотела тебя обидеть. — Карли дружески погладила таксу. — Каждый раз, когда мы с Эваном встречаемся, он начинает дразнить меня за глупые рекламные ролики. А уж мультфильмы! Я, видишь ли, загрязняю мозги американских детей и подростков, и ничего больше! Среди семи смертных грехов я занимаю место где-то между праздностью и обжорством.

— Нет уж, скорее, между похотью и обжорством, — уточнила Дана.

— Он просто ненавидит меня.

— Да уж-ж-ж, — протянула Дана, скорчив насмешливую гримасу. — А тебе не кажется, что ты принимаешь все это слишком близко к сердцу? Он не готов оценить по достоинству твою работу? Ну и ладно! Посмотри на меня — сижу, пишу сценарии для комедий положений, один за другим, и давно привыкла к тому, что люди считают мою работу полной ерундой. Так что не переживай.

— Не могу не переживать! — Карли в отчаянии заломила руки. — Ведь он-то создает серьезные, умные документальные фильмы, а я мастерю рекламу всякой никому не нужной ерунды. Он работает ради дела, ради искусства. Я же — просто ради денег. Вот и получается, что он герой, а я ничтожество.

— Ну и что же? Неужели из-за этого стоит убиваться? Зато он не сумеет озвучить твои роли. Ты гоняешь на шикарной спортивной машине — можно сказать, секс на колесах, — а он ползает на какой-то развалюхе. Ты никому ничего не должна, кроме как кредит за дом, а он до сих пор расплачивается за диплом сноба из университета для избалованных деток. Так что плевать нам на то, что он подумает. Сопляк, ничтожество, и больше ничего.

Карли одарила подругу благодарным взглядом и даже улыбнулась в знак признательности:

— Что и говорить, умеешь поддержать в трудную минуту. Дана в ответ тоже улыбнулась:

— Всегда к твоим услугам, малышка. Твой сопляк — мой сопляк. Непременно найду тебе номер его телефона.

Карли аккуратно поставила «ауди» в гараж, спрятанный за маленьким домом в Студио-Сити, где Карли проживала совместно с котом по имени Один. Этот белый с голубой отделкой особнячок в стиле дома на ранчо ничем не отличался от остальных, выстроившихся в ряд вдоль тенистой улицы. Но так было в сороковых, когда на улице селились рабочие киностудий, идущих в гору, и монтировщики декораций. Несколько десятилетий спустя здесь тоже жил киношный люд, однако теперь уже это были разного рода чиновники и высокооплачиваемый творческий персонал. Разумеется, дома отражали все особенности своих хозяев.

Везде, где только возможно, прилагались усилия к превращению простых надежных послевоенных придорожных домов в мини-поместья. Участки в половину и даже четверть акра не мешали гордым домовладельцам пристраивать с тыльной стороны разного рода архитектурные излишества — насколько позволяли законы планировки и застройки. Самые решительные собственники прощались со старым домом, а на его месте возводили нечто новое, поражающее буйством фантазии и изобретательности. Дом Карли принадлежал к тем немногим, которые не претерпели никаких изменений. По меркам Лос-Анджелеса, где историю берут взаймы у восточного побережья, ее дом казался почти уникально старым.

— Мр-р-р?

Карли заперла кухонную дверь, через которую вошла, бросила кошелек на стол и нежно обняла родного представителя семейства кошачьих весом в двадцать с лишним фунтов.

— Привет, Один! Как сегодня настроение у моего нордического бога? Проголодался?

Кот выразил дружеское расположение мурлыканьем, больше похожим на рокот мотора дорогой немецкой машины.

Карли открыла ближайшую к раковине дверцу стенного шкафчика, в котором хранила кошачьи деликатесы.

— Так-так… имеются коричневые кубики, розовые кубики и оранжевые кубики. — Она спустила кота на пол, и тот шлепнулся с весьма ощутимым глухим ударом — стекла в буфете зазвенели.

Один продолжал признательно мурлыкать и тереться о ноги хозяйки. Однако ему предстояло отведать тот сорт корма, к которому он не испытывал острой и безусловной страсти.

Кухня выглядела совсем небольшой, особенно по современным стандартам, но зато все шкафчики и полки в ней были сделаны из натуральной сосны, даже с симпатичными сучочками, а полы жизнерадостно желтели яркой плиткой. Холодильник, кухонный комбайн и посудомоечная машина гордо сияли новизной, но при этом огромная белая газовая плита словно только что сбежала из кухни Донны Рид. Широкое двустворчатое окно радовало вишневыми ситцевыми шторками и позволяло во время кухонных таинств время от времени проверять, что происходит на улице.

Как правило, обедала Карли за восьмиугольным столом здесь же, в кухне. Один неизменно присутствовал при трапезе, свернувшись клубком на одном из четырех стульев. Стол и стулья были выкрашены белой, словно яичная скорлупа, краской, как и буфет, в котором торжественно красовалась коллекция сине-белого фарфора. Впрочем, она спокойно уживалась со всякого рода корреспонденцией и стопкой «Нью-Йорк тайме» недельной давности. Подписка на газету была подарком от отца-журналиста: он считал, что Лос-Анджелес не может похвастаться своим приличным изданием. Карли регулярно пыталась бросить вызов очередному кроссворду, но с позором сдавалась и откладывала номер. Правда, время от времени удавалось осилить тот, который печатался в телевизионной программе. Во всяком случае, это позволяло чувствовать себя почти кандидатом в президенты.

Карли изо всех сил тянула время, пытаясь как можно дальше отодвинуть ту минуту, когда придется звонить Эвану. Лучший способ для этого — скармливать коту по одному кубику корма. Но в конце концов корм закончился и страшный момент все-таки наступил.

Глава 2

Непослушные пальцы набрали верный номер лишь с третьего раза.

— Маклиш слушает, — коротко, по-деловому ответил знакомый голос.

Реплика Карли оказалась менее впечатляющей. Ей удалось лишь пискнуть, издать какой-то странный, достойный только мультфильма звук. Зато он полностью выражал чувства героини — ужас и растерянность. Почему-то Карли казалось, что придется иметь дело с автоответчиком, а вовсе не с реальным человеком. Совершенно тупое, безмозглое предположение, основанное лишь на том, что ей этого очень хотелось.

— Привет, Эван! Это Карли Бек, — готовилась жизнерадостно обратиться к дружелюбно настроенному аппарату Карли. — Я вот подумала, что, может быть, тебе известно, куда могли подеваться мои туфли? Красные, на шпильке. Скорее всего я куда-то их засунула на вечеринке в доме Даны. Если что-нибудь знаешь, то позвони, пожалуйста, мне или Дане. Спасибо!

Это был план «А». Простое и беззаботное телефонное сообщение, не оставляющее получателю иного выбора, кроме как позвонить Дане: ведь собственный номер она вовсе не собиралась сообщать. Скажете, хитро? Конечно. Трусливо? Вне всякого сомнения. Умно? Вряд ли, потому что слишком прямолинейно.

Беда только в том, что плана «Б» просто-напросто не существовало.

Моментально сдавшись, Карли беспомощно бросила трубку и улеглась на диван — немного отдохнуть и собраться с мыслями и силами.

Лишь через час она отважилась попробовать снова. Эван выбивал из колеи, и это бесило. Карли и раньше приходилось иметь дело с парнями, которым точнее всего подходит определение «неотесанный мужлан»: они попадались и в личной жизни, и на работе. Но вот с этим экземпляром она почему-то полностью теряла самообладание и начинала казаться самой себе жалким, покрытым легким белым пухом одуванчиком, пытающимся устоять против порывов северного ветра.

Молодые люди впервые встретились год назад на просмотре независимого фильма, снятого общим приятелем, Гэри. Эван вошел в зал с таким видом, словно возглавлял невидимую армию: расправив плечи и гордо подняв голову, не медля, но и без суеты. Такого человека нельзя назвать ни парнем, ни братом, ни приятелем, ни другом. Это просто Мужчина с большой буквы. Черные волосы, жемчужно-серая рубашка, черные джинсы, черные ботинки. Одним словом, воплощение монохромного великолепия. Нарушали полную гармонию лишь глаза. Два зеркала души поражали неожиданно яркой голубизной. Его появление можно было сравнить лишь с выходом матерого самца на опушку леса. Карли никогда не понимала, чем привлекает людей охота, однако в первый же момент ей почему-то неудержимо захотелось покрепче пристегнуть этого красавца к сиденью своей машины и как можно чаще показывать друзьям.

Незнакомец тоже явно обратил на Карли внимание. Однако, несмотря на блеск по-детски невинных голубых глаз, не приходилось сомневаться в том, что он принадлежит к породе охотников, готовых наслаждаться добычей на протяжении лишь одной великолепной ночи, после чего отпускают свою жертву на свободу. Учитывая опыт с несколькими неудачными бойфрендами, такой подход даже радовал. Карли давно пришла к выводу, что ее отношения с мужчинами не становятся лучше ни от продолжительности, ни от близости.

Заметив встречный одобрительный и заинтересованный взгляд, Карли немедленно провела мысленную инвентаризацию всего, что необходимо для приема ночного гостя: чистое постельное белье, запасная зубная щетка, кое-какие необходимые средства предосторожности. Она явно настраивалась на насыщенную, полную чудесных открытий ночь — конечно, если удастся успешно преодолеть стадию кокетства. Именно в этот момент подошел хозяин вечера, Гэри, чтобы познакомить гостей.

— Эван Маклиш, кинодокументалист, — театрально-торжественно произнес он. — Разреши представить Карли Бек, актрису.

Последнее слово подействовало весьма странным образом: огонь в глазах Эвана моментально погас, и голубое пламя превратилось в голубой лед айсберга.

Псих.

Карли чувствовала себя так, словно на нее только что вылили ведро помоев. Холод и презрение почти сбивали с ног.

— Мне кажется, вы меня с кем-то путаете, — как можно спокойнее, даже не подав руки новому знакомому, произнесла она. — Ну, желаю хорошо провести время, Эван Маклиш.

После столь неудачного знакомства этот человек еще несколько раз имел возможность спутать Карли с кем-то другим. С кем угодно! Ситуация даже превратилась в любимую шутку недругов мисс Бек.

— Один! Иди сюда, малыш! — Карли явно нуждалась в моральной поддержке. Ответное мяуканье раздалось моментально, а еще через несколько секунд показался и сам огромный представитель семейства кошачьих. Он с комфортом устроился возле хозяйки и замурлыкал, словно юный невинный котенок.

Карли нажала на кнопку повторного набора; очень хотелось думать, что получилось это уверенно.

Первый гудок. Господи! Хоть бы его не было дома!

Второй гудок. Только бы не снял трубку!

Третий гудок. Только бы не ответил!

Четвертый гудок. Ура!

«Вы дозвонились Эвану Маклишу. Пожалуйста, назовите себя и оставьте свой номер. Я свяжусь с вами при первой же возможности».

Би-и-и-ип!

— Привет, Эван, — быстро, слегка задыхаясь, произнесла Карли. Пришлось остановиться, перевести дух и постараться говорить медленнее: — Это Карли Бек. Дело в том, что я…

В этот самый момент неожиданно раздался щелчок и хозяин телефона снял трубку.

— Я все ждал, когда же ты наконец позвонишь. — Холодность и неприязнь исчезли. Голос его звучал приветливо, тепло и даже сладко — прямо-таки шоколадное пирожное с кремом. — Ты недавно уже набирала мой номер?

— Нет, — быстро, словно защищаясь, ответила Карли. — Вовсе нет.

— Хм.

— Что значит «хм»?

— Ничего, просто «хм».

— Нет, это «хм» явно что-то означает.

— Твоя уверенность немного напоминает параноидальный синдром, — сделал вывод Эван.

— Просто ты ведешь себя несколько загадочно, — заключила в ответ Карл и.

— Слишком сильно сказано.

— Заткнись. — Едва слово вылетело, она хлопнула себя полбу. Разве можно ссориться с тем, у кого в плену красные туфли? — Извини, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть.

— А что это за звук? — поинтересовался Эван.

— Какой звук? — Она ведь всего лишь хлопнула себя по лбу.

— Напоминает тарахтенье генератора. Один.

— Да нет, ничего такого. Наверное, какие-то помехи на линии.

— Хм.

— Хм, — словно эхо, повторила Карли. Она встала с дивана — осторожно, чтобы не потревожить кота, — и принялась расхаживать по комнате. — Что ты имел в виду, когда сказал, что ждал моего звонка?

— У меня было предчувствие.

— Какое?

Конечно, танго танцуют вдвоем, но разговор с Эваном больше напоминал кривлянье в коробках из-под обуви на ногах.

— Так зачем же ты звонила? — прямо спросил он.

— А почему ты ждал звонка?

— Хочешь снова бросить трубку и попробовать еще раз? — терпеливо поинтересовался он. — Все равно этот разговор ни к чему не приведет.

— Нет.

Интересно, смеется он над ней или нет? Карли перестала ходить и внимательно прислушалась: когда человек смеется и хочет это скрыть, то его все равно выдает быстрое прерывистое дыхание. Нет, ничего подобного слышно не было.