- Свет - потоком, луч - клубком, сила - светом по спирали, сила будит искру плоти, искра плоти расцветает…
Во мне напротив мембраны зародилось ядро будущего комка мыслеплоти. Сперва это немного болезненно - как будто в тебя тычут очень тонким и острым клыком. Потом искра обволакивается, мыслеплоть нарастает. Главное - чтобы она не стала крепнуть в тебе, иначе очень больно выталкивать ее наружу. Я боли не боюсь, я ведь снесла яйцо. Ни одна самка, которая сделала это, боли уже не боится.
- Сила обретает плоть, сила обретает плоть… - повторяла Кристина. - Ничего сильнее в мире не бывает и не будет…
Я напряглась, выгнулась и выпустила довольно большой ярко-красный ком. Перевела дух и погнала его к правому бедру - лепить шипастую пластину доспехов. Теперь в песне-настройке временно не было нужды.
- Еще правее, - подсказала Кристина, когда из пластины полез ряд шипов. - Еще. Вот тут. Умница, Дизи. Проверь длину и оставь заготовки.
Это мы с ней здорово придумали - в ряду шипов отращивать и закреплять их через один и оставлять не-доросшие мягкие шипы. Когда в бою мне обломают основные, из этих заготовок я прямо на ринге могу сделать новые, а закрепить их несложно, там не так уж велика поверхность.
Кристина - замечательный тренер по мясу. Когда мы с детенышем уедем к озерам, я заплачу ей, чтобы она жила с нами.
- Я хочу, чтобы ты была моей подругой вечно, - сказала я.
- И я этого тоже хочу, - ответила Кристина. - А еще я иногда слишком боюсь за тебя. Когда кончится контракт, мы уедем вместе. Ты получишь своего детеныша, и мы будем жить у озера…
- Ага…
5
- Значит, ты согласен?
В голосе главного тренера не чувствовалось удивления. Он просто уточнял факт. Шарить в его голове, пытаясь определить причину этого спокойствия, не хватало времени. У меня сейчас были заботы поважнее.
- Да, - подтвердил я. - Принимаю вызов.
- Вызов Дизи из “Шоу победоносных”?
- На условиях, предложенных мне три дня назад.
- За это время они несколько изменились, - сказал главный тренер.
- Условия стали?…
- Боюсь, они стали для тебя менее выгодными.
Ну, эти штучки мне знакомы.
- В таком случае, - сказал я, - бой теряет для меня всякий смысл. Вынужден снова от него отказаться.
Присутствовавший при нашем разговоре Додик издал звук, здорово напоминающий кряканье болотного жабеныша.
Я ждал.
- Хорошо, пусть условия будут такими, как тебе хочется, - сказал главный тренер.
Я с шумом пропустил воздух через ноздри.
Все, теперь пути назад нет. В лучшем случае я уйду с арены навсегда, в худшем меня с нее вынесут мертвым. Выигрыша быть не может.
Я подумал, что, как ни странно, не боюсь смерти. Вечно прожить не удалось еще никому. Все на свете имеет начало. Все на свете рано или поздно заканчивается. И вот он, последний бой, до него уже рукой подать…
Хотя… Хотя… А что, если есть возможность несмотря ни на что его выиграть? Выиграть заранее проигранный бой?
Хм… Почему бы и нет?
Тренеры ушли, а я, даже не проводив их взглядом, отправился принять ароматическую ванну.
Надо было хорошенько обдумать вдруг пришедшую мне в голову мысль. Я должен был, что называется, обсосать ее со всех сторон. И торопиться не стоило. Тише едешь - дальше будешь.
Ванна уже была готова. Я опустился в теплую, приятно пахнущую фиоловой солью воду, сложил передние лапы на груди и взглянул на свое отражение в укрепленном на потолке зеркале.
М-да… Видели бы меня сейчас все эти многочисленные фанаты, привыкшие к чудовищу, которым я становлюсь, обрастая мыслеплотью. Скорее всего, сейчас они почувствовали бы разочарование. А то и презрение.
Голова не больше, чем у человеческого младенца, слабая, длинная шея, тонкие, почти без мускулов, конечности, округлое, вялое тело. Как может такое создание внушать страх, приводить в трепет рыком, быть пугалом маленьких детей и ничуть от них не отличающихся разумом зрителей боев мнемозавров?
Может. Если умеет правильно обрастать мыслеплотью, если умеет заставить ее жить, сделает частью тела, заставит на себя работать.
Я подумал, что если по-серьезному, то с мыслеплотью не все чисто.
Временами, особенно во время боя, возникало у меня ощущение, что она, эта броня, надежно предохраняющая от повреждений мое слабое тело, словно бы начинает жить своей жизнью, совершает какие-то действия, так, словно способна мыслить.
Если прикинуть последствия, то это страшная мысль. Мыслеплоть, способная совершать осмысленные действия. Пусть пока только для сохранения своего хозяина. А что дальше?
Вода была теплая, но я машинально поежился.
И ведь посоветоваться не с кем. Тренер сказал, что это не более чем небольшой бзик, ложное ощущение, продукт подсознания. А что, если не так? Вдруг что-то подобное ощущает каждый мнемозавр, выживший в определенном количестве боев?
Я вздохнул.
Не о том мне сейчас надо было думать. Совсем не о том. Лучше еще раз попытаться найти выход из безвыходной ситуации. Безвыходной? Честно говоря, один выход из нее есть. Он просматривается сразу. Моя смерть. И я, согласившись на поединок с самкой, его только что выбрал. Как и положено настоящему самураю.
Вот только я не самурай. Я гастарбайтер-боец, и наш кодекс несколько отличается от самурайского. Нам не обязательно в любой ситуации выбирать дорогу к смерти. Нам позволительно пытаться выжить, даже в ситуации, в которой это вроде бы невозможно.
Итак, начнем сначала.
Вызов на поединок.
Я его принял. А принял, поскольку получил сообщение от правителей… от своих хозяев. К чему лукавить? Я их собственность, я их раб, я принадлежу им с потрохами, и незачем наводить тень на плетень. Так вот, хозяева сообщили, что их война может закончиться. Осталось только одно, последнее, генеральное сражение. Оно все и решит. А для того чтобы его выиграть, конечно же, нужны деньги. Много денег, гораздо больше, чем я зарабатываю обычно. Кстати, некие доброхоты поставили их в известность о том, что возможность заработать эти деньги у меня есть. Надо лишь принять участие в некоей схватке. Просто за участие в ней, независимо от исхода, будет заплачена огромная сумма.
Так вот, они, мои хозяева, приказывают мне принять вызов, чем бы это мне ни грозило. Даже проиграв эту схватку, я заработаю столько денег, что это даст им возможность закупить вооружение, гарантирующее победу. Причем в том случае, если я сумею, заработав так необходимые им деньги, каким-то чудом еще и выжить, они обещают дать мне полную свободу. Отпустить на все четыре стороны.
В общем, добрые дяденьки, нечего сказать.
Что печально, не выполнить их приказ я не мог. А выполнив его, я почти наверняка умру. Или?…
Как провести этот бой и выжить? Как свести его хотя бы к ничьей?…
Я слегка прикрыл глаза.
Мечты о свободе… Зачем мучить себя мыслями о невозможном? Не лучше ли попытаться прикинуть, остались ли у меня в этом мире незавершенные дела? А все прочее отнести лишь к разделу беспочвенных мечтаний, на которые просто не имеет права мнемозавр моего возраста и с моим опытом. Не стоит верить в древнюю сказочку о самце и самке, которых все-таки заставили драться, а у них хватило самообладания в самый разгар схватки скинуть с себя мыслеплоть. Поскольку продолжать сражение без нее они не могли, а наращивание новой потребовало бы слишком много времени, судьям якобы ничего не осталось, как признать ничью.
Как же… Нет, на подобные чудеса рассчитывать нечего. Особенно если учесть, кто у меня в противницах. Молоденькая самочка, по сути дела, еще толком не представляющая, чем на самом деле является ремесло гастарбайтера-бойца. Ее свели в нескольких боях со слабыми противниками, и она, легко их выиграв, поверила в свою исключительность. Вот нарвется на опытную и сильную самку, и та из нее легко сделает винегрет. А тренеры, получив премию, возьмутся за очередную дуру. Причем, возможно, это случится уже очень скоро. Но сейчас…
Опять я не о том думаю. Я выполнил приказание своих хозяев и принял бой. Теперь настало время подумать о себе, о том, как спасти свою шкуру. И нечего забивать голову мыслями об этой глупой соплюшке…
Хотя… хотя… а почему и не подумать?
Что бы сделал на моем месте настоящий политик из прошлого Земли? Кто-нибудь вроде Черчилля? Он бы учел все факторы.
Какие?
Ну, например, те, из-за которых этот бой для меня невыгоден. Мою противницу хорошенько психологически обработали, и она ненавидит всех самцов. Тут я ничего поделать не могу. За оставшееся время доказать ей, что она ошибается, нет никакой возможности.
Что остается?
Второй фактор. Ребенок.
И вот тут я кое-что могу сделать, поскольку с ним не все чисто. Как к месту пригодился мне некий факт, обнаруженный в памяти тренера…
Я поднял морду, взглянул в висевшее на потолке зеркало и сам себе подмигнул. Да, вот он, единственный шанс свести драку к ничьей. Он самый.
Мораль? А думали ли о морали мои хозяева, спокойно отправляя меня на возможную смерть? Им, видите ли, надо было во что бы то ни стало выиграть войну. Как будто какую-нибудь войну можно и в самом деле выиграть раз и навсегда…
Самка?
Что ж, у меня нет выбора. Я спасаю свою жизнь и, если выживу, получу не только ее, но и свободу. Самке же смерть не грозит в любом случае. Более того, сразившись со мной вничью, она останется на арене, а вот мне все равно придется уйти.
Да, я впервые опущусь до махинаций. Но и случай уникальный. Слишком многое стоит на кону. Кстати… Если я все-таки выживу, если получу свободу… то почему бы мне не получить вместе с ней еще и некую сумму наличными, чтобы не просить подаяние на улице? Особенно если учесть, что, согласно кодексу гастарбайтеров-бойцов, все заработанные мной деньги принадлежат моим хозяевам.
Что останется мне?
Я мрачно улыбнулся.
Все верно. Если не позаботишься о себе сам, никто о тебе не позаботится. Простой, не нуждающийся в доказательстве жизненный закон.
Еще мне нужна помощь, существенная помощь, хотя бы по части информации. Один я со всем не справлюсь.
И значит, немного погодя мне придется вылезти из ванны и связаться по гиперговорилке с неким типом по имени Телланус. О нем ходит слава, что он может безошибочно угадать исход любого поединка. Чудес на свете не бывает, и, значит, подобное невероятное везение можно объяснить только одним образом. Каким именно, догадаться нетрудно.
6
Это было самое обычное интервью. Ритуал перед боем, с традиционными вопросами и ответами.
- Что вы можете сказать о режиме ваших тренировок?
- Он наилучший из всех возможных. Благодаря ему я сейчас в превосходной форме.
- Намерены ли вы удивить своих фанатов новыми, оригинальными приемами?
- О да! У меня есть кое-что в запасе, и я надеюсь удивить не только зрителей, но и еще кое-кого. Сильно удивить, мощно удивить, костедробильно удивить.
- Что вы можете сказать о своем противнике?
- Он жалок. Выживший из ума старик, которому осталась только одна дорога: с недолгим посещением богадельни прямиком на кладбище. Там его уже ждет могильная плита с надписью “Ничтожество”.
- Каков ваш выигрыш от этого боя? Вам было обещано что-то виде награды, если вы победите, кроме денег?
А этот вопрос откуда взялся? Не было его в списке, и тот, кто его задал, самым злостным образом нарушил ритуал.
Мгновение, превратившееся в, казалось, бесконечную паузу, в течение которого я наблюдала, как два распорядителя со стеклянными глазами надвигаются на нарушителя, наверняка для того, чтобы его увести с конференции.
Кто он? Может, его подослали конкуренты? Если так, то его нужно примерно наказать. Вот только толку-то с этого? Вопрос уже задан, и на него нужно отвечать.
Что именно? Что можно именно мне ответить на такой вопрос? И, кажется, он связан с какими-то воспоминаниями…
Я вспомнила. Это было несколько недель назад. Тогда мы разговаривали с Кристиной.
О чем именно?
- Чуть не забыла, - сказала Кристина. - По условию контракта, тебе раз в полгода нужно проводить полное обследование. Мы и так опоздали.
После этого мы поехали в медицинский центр, причем уже в четвертый раз.
Там все были готовы к моему появлению - лишних людей я в коридорах не встретила. Только я и моя охрана. Она была нужна для того, чтобы оберегать меня от фанатов, и не только от них. Кто-то из помощников конкурентов мог выкрасть куски моего боевого тела и скопировать.
Да, да, уже появились соперницы, пытающиеся перенять мои приемы. А идею заготовок мы не для того разрабатывали с Кристиной, чтобы она растеклась по всем шоу! Своими бы когтями разодрала всех воровок!
Я сбросила плоть, убедилась, что она уничтожена, и позволила пристегнуть себя к медицинскому креслу…
Потом Кристина сказала, что мой мобиль подан, нужно только быстро проскочить по коридору к заднему входу. Мы и поспешили, но задний вход был в непривычном месте - к центру пристроили еще крыло, и нам пришлось через него проскочить почти бегом.
И тут случилось что-то странное.
В стене, открывшейся за поворотом, была дверь. Оттуда шло ко мне маленькое и жалкое существо. Оно было втрое ниже меня и вдвое тоньше. Совершенно беззащитное существо детского светло-зеленого цвета. Такого цвета бывают только малыши сразу после того, как вылупятся из яйца. Потом они довольно быстро начинают выпускать коричневую мыслеплоть, чтобы слиться с землей и камнями. А потом уже учатся делать мыслеплоть разных цветов, осваивают боевые приспособления.
- Дизи, Дизи, стой! - закричала Кристина.
Я обернулась и увидела, как она бежит ко мне, размахивая руками.
- Стой, не оборачивайся! Стой, как стоишь! - вопила она.
- Но там детеныш! - Вдруг я поняла важную вещь. - Может быть, это мой детеныш? Я заберу его и узнаю!
- Нет, нет, стой, не оборачивайся, это не твой детеныш! Ф-фух! - Она подбежала. - Пойдем, машина ждет, а потом я отвезу тебя туда, где ты получишь замечательную трапезу. Мне прислали классные стимуляторы массы! После этой трапезы твои бедра станут вдвое толще!
- Но я хочу обнюхать детеныша.
- Это не твой детеныш. Он сюда случайно забрел.
- А где же тогда мой?… - Тут я стала вспоминать: - Одиннадцать или двенадцать трапез назад ты сказала, что его привезут сразу после боя с Донни Бей. Он тогда мне мешал тренироваться, и его забрали. Я одолела Донни, но потом было что-то… что-то было… я не помню! Я перестала думать о детеныше! Кристина, ты, наверно, не знала, что его привезли!
Я резко повернулась и увидела маленького, светло-зеленого, совсем без мыслеплоти детеныша.
- Иди сюда! - позвала я. - Иди ко мне!
И побежала к нему.
- Стой, дурочка, стой! - крикнула Кристина, но я и сама поняла: что-то не так. От детеныша не шла струя запаха.
Струю запаха выпускают матери и дети, чтобы найти друг друга, или самцы и самки в брачный сезон. Наверно, детеныш не понимал, что я его мать. Но он же бежал ко мне!
Я остановилась. Тут же остановился детеныш.
- Это такая игрушка, - догнав меня, объяснила Кристина. - Это картинка на стене. Это для детенышей! Живая картинка, понимаешь? Они же любят игрушки!
- Нет, это не игрушка! - закричала я и затопала.
- Дизи, Дизи! Сбегутся люди, увидят тебя!… Бежим скорее!
Кристина с неожиданной силой потащила меня за собой.
Что-то случилось со мной - я не могла сопротивляться! Я рыдала и брыкалась, но сила не возвращалась. Пришлось подчиниться.
Когда мы оказались в автомобиле, она села против меня.
- Прости меня, Дизи, - тихо сказала Кристина. - Я правда тебя очень люблю. Но ты же подписала контракт…
- Ничего я не подписывала!
- Когда мне предложили быть твоим тренером, я попросила все документы. Ты подписалась, Дизи. Сперва - весь совет ваших старейшин, а внизу - ты.
- Это контракт между советом старейшин и вашими хозяевами шоу, так всегда делается, - объяснила я. - Они отвечают за меня и получают деньги. Моя подпись ничего не значит!
- Так ты его не читала? - догадалась она.
- Я его просмотрела…
- Дизи, ты расписалась в том, что для пользы шоу позволяешь воздействовать на свою психику. Я думала, ты знаешь…
- Зачем нужно воздействовать на мою психику?
Она ответила не сразу.
- Чтобы ты была самым сильным и непобедимым бойцом, Дизи, только для этого. То, что ты видела там, в центре, заложено тебе в память… это оно и есть - воздействие… Это все очень сложно! Не спрашивай, прошу тебя! Потом, после боя с Заком, ты все узнаешь.
- Это будет мой последний бой? - тупо спросила я.
- Я думаю, да.
- И тогда мне вернут детеныша? Он больше не будет мне мешать одерживать победы?
Она отвернулась.
- Не вернут?! Но для чего же я тогда дерусь?
- Ох, Дизи, если б я знала, для чего мы все деремся…
- Ответь.
- Да вернут! После этого боя все будет просто замечательно, а поскольку ты его гарантированно выиграешь, то тебе осталось лишь немного потерпеть. Самую капельку. Вот будет бой, потом еще одно обследование, а потом тебе отдадут детеныша… Ты мне верь, главное - верь…
Вопрос. При чем тут воспоминания об этом посещении? Надо ответить на каверзный вопрос. А меня отвечать на такие вопросы не учили.
- Корону царя всех гастарбайтеров, гору золота, холм рубинов и крупный астероид лучшего в мире сыра!
Это сказала Кристина. Она пришла мне на помощь, дав нужный ответ.
Кажется, в том, что она сказала, была шутка. Людям эти шутки нравятся. Они от них приходят в хорошее настроение.
Так и получилось.
Все журналисты дружно показали зубы, оживились, загомонили. Никто даже не посмотрел в сторону провокатора, которого охранники тащили к выходу. Быстро тащили.
Я понадеялась, что они ему там, где этого никто не будет видеть, что-нибудь оторвут, и поделом. Нечего вмешиваться в ритуал.
- Вы уверены в исходе поединка?
А вот это был уже вопрос по сценарию. Кажется, теперь можно было расслабиться.
- Совершенно, - с готовностью ответила я. - Я могу дать любые гарантии.
- А что, если…
- Никаких “если”. Он у меня узнает, что такое небо с овчинку. Я ему глаза выдавлю, я ему оторву хвост, я ему переломаю все кости до единой. В общем, я его порву… как это? А, вот… Я его порву, словно тузик грелку.
7
Храм гастарбайтеров - это островок тишины и покоя. По крайней мере сейчас. А были времена… Впрочем, они прошли, эти славные времена, сотни лет назад. И конечно, все тогда было совсем не так и даже гастарбайтеры были совсем другими.
Стоп, вот только не нужно о прошлом. Мне нельзя отвлекаться. Сейчас я не имею права забывать о причине своего здесь появления, я обязан контролировать каждое свое движение. Главное - пути назад нет. На карту поставлена моя жизнь. Ни много ни мало. При таких ставках беспечность является излишней роскошью. Она оплачивается по самому высшему разряду.
Ладно, не будем о грустном. У меня еще есть шанс выйти из этой заварушки сухим, и я окажусь форменным ослом, если им не воспользуюсь.
Я остановился и осторожно понюхал воздух.
Пахло пылью, давними жертвенными благовониями, проходившим час назад этим коридором священником и еще…
Самка. Я не мог перепутать этот запах. Явственно пахло самкой. Она вошла в храм минут пятнадцать назад, и если прошла этим коридором, значит, направлялась в келью молчания. В ту самую, в которой каждый мнемозавр считает своим долгом провести полчаса-час перед боем, в молчании и медитации. Будто бы это приносит покровительство святой троицы богов-гастарбайтеров: бога - лукавого батьки, бога - любителя жировых запасов на будущее и бога - большого носителя вечного халата, куратора базаров. Конечно, покровительство богов - штука неощутимая, Но кто знает? Вдруг в старых обычаях есть некое рациональное зерно?
Итак - самка.
Я мрачно улыбнулся.
Пока все складывалось наилучшим образом. Информаторы Теллануса сработали профессионально. Они правильно определили момент, когда самка посетит храм. Это те единственные полчаса-час, который она почти наверняка проведет в одиночестве. Кстати, еще среди гастарбайтеров-бойцов считается хорошим тоном, отправляясь в храм, отключать все средства связи.
В общем, моя противница сейчас гарантированно одна, и нам никто не помещает. Случай для моих целей просто идеальный. Целей, которых я хочу достичь нечестным методом.
Я тряхнул головой и слегка ударил хвостом по полу. К дьяволу! Я спасаю свою жизнь. Ради этого хороши любые средства. И пусть будет стыдно тем, кто заставил меня принять вызов на подобный поединок. А еще… Ну ладно, мне некуда деваться, меня приперли к стенке, но ей-то, самке…
Кто заставил ее бросать мне вызов? Ах, у нее была веская причина? Ее, как собачонку косточкой, поманили распорядители игры, и косточка очень весома, очень лакома. Но только ли в этой ситуации виноваты они?
Может, все-таки в основном ею двигали другие причины?
Тщеславие и уверенность, что она обязательно меня победит? А раз есть возможность кого-то безнаказанно убить и еще на этом заработать немного славы, то почему бы это не сделать?
Кто из нас более аморален? Я, сражающийся до конца, пытающийся любыми средствами спастись из безвыходной ситуации, или она, с холодным сердцем, готовящаяся убить того, кто не сможет дать надлежащий отпор? Какой она боец, чем она отличается от мясника на базаре? Кто из нас больший негодяй?…
Вот вопрос, ответ на который найти не так-то легко. А если серьезно, то и не надо. По крайней мере - сейчас. Потом, если выживу, вполне возможно, я посвящу размышлениям, поискам этого ответа всю оставшуюся жизнь. Если выживу.
Потом мне, возможно, припомнится, что у нее была более чем веская причина ввязаться в этот бой и еще что ее обработали люди. Кто более виновен в происходящем: мы, сражающиеся в меру сил, отпущенных нам природой, или люди, всю эту грязь устраивающие?
Стоп, вот этот вопрос тоже надо отложить на потом. Сейчас надо действовать. Настало время.
Дверь в келью молчания была из потемневшего от времени золотого дуба с Марса. Ее делили на квадраты ряды толстых железных полос. Я остановился перед ней и подумал, что сейчас все и решится. Не там, на залитом светом ринге, а здесь, в тишине старого храма.
Так оно обычно и бывает.
В одном древнем кодексе людей сказано, что любая война проиграна или выиграна еще до своего начала.
Воистину так.
Я подумал, что мог бы предложить своей сопернице мировую, попытаться ее уговорить отказаться от боя.
Ну, нет…
Я покачал головой. Дудки, не пойдет она на это. Не стоит и надеяться. И незачем даже терять время.
Я толкнул дверь, и она, несмотря на то что была очень старой, открылась без скрипа. За ней была узкая келья, в которой на каменной скамье сидела та самая самка, с которой мне надлежало сойтись в схватке.
Дверь открылась беззвучно, но она почуяла мой запах и повернула в мою сторону голову.
Надо было начинать, и я сказал то, ради чего и пришел сегодня в храм. Много слов не потребовалось. Достаточно было лишь сообщить саму суть. Я почему-то был уверен, что она ее ухватит, поймет сказанное мной и второй раз повторять не придется.
- Они тебя надули, - сообщил я. - Дешево купили. На самом деле у тебя нет и никогда не было детеныша.
8
Окружающий мир медленно разваливался на куски, которые плавились, словно стеарин горящей свечки, и стекали вниз, вниз… кажется, там была бездонная пропасть небытия.
- Он произошел не от ящеров. Его предками были вонючие хорьки, - сказала Кристина.
Святая, непогрешимая истина. Грязные, вонючие, противные, узкомордые хорьки.
Вот только сами-то люди после всего этого кто? От кого они произошли, если так подло меня обманывали? А может, все-таки нет? Может, произошла ошибка?
Я с надеждой взглянула на Кристину.
Ну, скажи, что этот подлец, мой соперник, соврал, самым гнусным образом меня обманул. Я поверю, честно слово поверю, только скажи!
- Негодяй, - промолвила она. - Подлый негодяй. Будь моя воля…
Не собиралась она ничего опровергать. Она просто ругалась, и этого было достаточно, чтобы я поняла: сказанное врагом - правда. А потом я поняла еще одну штуку. Кристине то, что меня обманывают, не нравилось, очень не нравилось, но предупредить меня она не могла, поскольку это было бы предательством интересов родной стаи. И теперь, когда все выползло наружу, она где-то в глубине души, даже не отдавая себе в этом отчета, была рада, поскольку отныне могла мне не врать.
Вот этой, последней мысли хватило, чтобы прийти в себя, чтобы мир вокруг меня прекратил разваливаться и стекать. В общем, этого хватило для того, чтобы я пришла в себя.
Если я не одна, если есть кто-то, кто действительно стоит на моей стороне, значит, еще не все потеряно.
И все-таки я решила уточнить:
- Значит, детеныша у меня нет и никогда не было?
- Нет.
- Зачем тогда меня обманывали? Зачем мне сделали память о нем? Чем это было выгодно?
- Меня могут наказать…
Она и в самом деле боялась. Такой испуганной Кристину я еще не видела.
- Я никому не скажу. Ну, выкладывай.
- Ты не сможешь это скрыть. Я у тебя не одна, и другой тренер узнает о произошедшем, поймет по твоему поведению. Ты не сможешь это скрыть.
- Кристина, я и так уже все знаю. Выкладывай, иначе мне придется на тебя надавить.
Я показала ей зубы. Не в том смысле, в каком это делают люди, когда хотят повеселиться. Совсем в другом. И она поняла меня правильно.
Как-то разом успокоившись, Кристина сказала:
- Ты должна драться, и не просто драться, а делать это с надлежащей злобой, с ожесточением. Иначе не получится настоящего, красивого, увлекательного зрелища. Иначе у него не будет зрителей, иначе за него никто не заплатит денег… точнее, никто не даст еду. Зрелище должно быть кровавым, в нем должен быть достаточный уровень энергии.
- А детеныш?
- Самка мнемозавра по-настоящему свирепеет только тогда, когда дерется во имя детеныша. Материнский инстинкт - великая вещь. Ради детеныша вы готовы проделать что угодно. Ради него любая из вас устроит по-настоящему красивое зрелище.
- Остальные самки, те, с которыми я до сих пор встречалась на арене, они тоже сражаются за несуществующих детей?
- Большая часть за существующих, - ответила Кристина. - Но есть такие, у которых талант виден сразу, едва они вылезли из скорлупы. Мы не можем ждать, пока они обзаведутся детьми, у нас нет лишнего времени. И тогда…
Голос у нее был безрадостный. Кажется, она уже мысленно распростилась со своей работой.
Напрасно.
- Другого тренера мне не нужно, - сказала я. - Другого я просто не приму.
- Кому нужен тренер бойца, проигравшего такой бой? У тебя сейчас нет причины драться по-настоящему. Твой соперник пятнадцать минут назад ее отнял. И значит, будет ничья. А это все равно что проигрыш.
Я с шумом выпустила из ноздрей воздух.
Как мало времени прошло. Подумать только. Неужели прошло так мало времени?
- А у самцов… - медленно сказал я.
- Им для драки такой причины не требуется. Они самцы, они привыкли драться.
Да, конечно, эти негодяи привыкли. Драться до конца и любыми средствами. Только между собой, поскольку мудрая природа встроила в нас ограничители, разрешающие самкам сражаться лишь ради детеныша, а самцам запретила убивать самок.
А люди, значит, придумали, как это использовать в своих целях, для получения “по-настоящему красивого” зрелища.
Вот так.
- Что вы обычно делаете, когда такое происходит? - спросила я.
Если Кристина сейчас скажет, что мой случай единственный, уникальный, то я ей не поверю. Неужели она мне соврет? Да нет, не может она мне сейчас соврать. Мы же с ней - одна команда, мы вместе.
- Помнишь процедуру, на которую тебя возили? - сказала она. - После нее ты обо всем забудешь. Даже о том, что тебе сказал здесь Зак. Все будет как всегда, как и должно быть.
Это выход, подумала я. Ради своего любимого тренера я готова даже на это. А может, не только ради нее? Может, ради возвращения иллюзии, будто у меня и в самом деле есть детеныш? Не хотела я сейчас без нее жить, не хотела я терять смысл жизни.
И всего лишь одна процедура. Так ли трудно ее пройти?
- Хорошо, - сказала я. - Поехали на процедуру. Если поторопиться…
Кристина развела руками.
- Не получится. До боя осталось слишком мало времени. Вот после него это можно сделать. А сейчас мы просто не успеем. Твой соперник все рассчитал правильно. Теперь ты не сможешь его побить. Ты не сможешь и отказаться от боя. Если это произойдет, твоя карьера бойца будет закончена. Тот, кто не смог один раз выйти на арену, не выйдет на нее больше никогда.
Я села на скамье поудобнее.
Хватит истерик. Для них совершенно не осталось времени. Теперь нужно думать о том, как спасти бой, как не потерять свой авторитет бойца. Если это случится, меня ждет незавидное будущее.
Куда уходят неудачливые бойцы-гастарбайтеры? Я знала. Мне это объяснили еще в подготовительной школе, для того чтобы подхлестнуть мое рвение к тренировкам. И подхлестнули. Я стала тренироваться как одержимая.
И ребенок… Нет его у меня? Так будет. Он у меня еще появится, и для этого надо, например, сегодня победить.
Шоу должно продолжаться, в любой ситуации шоу должно продолжаться.
- Значит… Что тогда остается? - спросила я.
Кристина молчала.
- Ну, говори, - поторопила ее я. - Ты сама сказала, что у нас нет времени. Должна быть какая-то возможность все-таки выиграть этот бой. Она есть, я знаю. Но почему… почему ты не хочешь ее мне рассказать?
- Потому что она очень рискованная, - сообщила мой тренер.
