Тактика в общем-то не новая и достаточно примитивная: представить дело так, будто преступление совершено неумышленно, в состоянии сильного душевного волнения. Но нет! Фонарев сам себя выдал с головой: тот циничный расчет, то бесчувственное хладнокровие, которые он проявил, скрываясь от правосудия, исключают смягчение наказания. Фонарев внутренне был готов к преступлению, а когда он его совершил бы - в ту субботу или годом позже, не суть важно.
      - Это все она, она виновата, - твердит без устали Фонарев. - Из-за нее все случилось... Это ж такая стервозная девка!.. Ее надо судить, ее!.. Если бы не она!..
      - Какой же вы все-таки!.. - вспылила, не выдержав, Сушко. - Было одно смягчающее обстоятельство - слепая, безрассудная любовь, но и ее вы растоптали!
      На сегодня допрос закончен. Я вывожу подследственного в коридор, чтобы сдать конвоиру. Навстречу нам поднимается по лестнице мать таксиста. Увидела Романа, побледнела, отшатнулась. В глазах испуг, удивление, презрение и... жалость. Да, обыкновенная бабья жалость, которую испытывают женщины к несчастным и ущербным. Фонарев прощупал лицо Ксении Борисовны тяжелым, заледенелым взглядом, молча прошел мимо. Ни одна жилочка в нем не дрогнула, не всколыхнулись ни совесть, ни раскаяние.
      "Пустое сердце бьется ровно", - вспомнилась мне строка из школьной хрестоматии.