Порванный шелк

Это было то, в чем так нуждалась Карен. Она говорила, пока ее не прервал следующий покупатель, а когда она обслужила его и взглянула на часы, то удивилась, увидев, что уже шестой час.

— Мы ведь так и не решили, что будем делать вечером, — сказала она и добавила извиняющимся тоном: — Я не хотела говорить о своих делах. Просто у меня так много дел, и я только о них и думаю.

— А как это захватывающе! — с энтузиазмом воскликнула Черил.

— Я бы так не сказала. — Карен занялась сложным процессом закрытия магазина. — Одежда — это очень интересно, здорово, это я люблю, но когда я думаю о том, что надо искать хорошее место, увеличивать ассортимент... все эти вещи меня пугают... Ну, вот я и закрыла. Теперь пойдем.

— А какую компьютерную систему ты будешь здесь устанавливать? — спросила Черил, помогая Карен опустить на дверь решетку.

— О Боже, ни слова о компьютере! Я начну со старомодных приходно-расходных книг. Может быть, я ими обойдусь, я точно знаю, что не смогу научиться обращаться с компьютером.

— Но как же ты... — внезапно Черил замолчала.

— Все готово, — объявила Карен, бросая связку ключей в сумочку. — Мне надо зайти домой и посмотреть, что там с собакой; почему бы нам не выпить по рюмочке и не обсудить наши планы?

Они так и не обсудили планы на вечер; ни в ресторан, ни в кино они не пошли. Когда они дошли до дома, Карен говорила уже без остановки, рассказ о ее наполовину оформившихся планах и неожиданных сложностях лился рекой. Ей недоставало смеха миссис МакДугал, ее поддержки, ее дружбы; она и не представляла, насколько нужен ей был человек, который бы выслушивал ее новые идеи. Черил была прекрасной слушательницей, она задавала вопросы именно тогда, когда нужно.

Александр ждал у двери; только увидев его мохнатую бесформенную морду, Карен вспомнила, что не предупредила Черил о его манерах. Она попыталась схватить его, когда он сорвался с места, но промахнулась; крикнула что-то предостерегающее...

Александр налетел грудью на приподнятую ногу Черил; от толчка он встал на задние лапы, несколько мгновений стоял, молотя лапами воздух и щелкая зубами, а затем опрокинулся на спину.

— Я его не пинала, — поспешила сказать Черил. — Просто он наткнулся на мою ногу. Я его не поранила?

— Разве что его гордость, — смеясь, сказала Карен, глядя, как Александр повернулся и ушел. — Ему это как раз подойдет. Это не моя собака, меня попросили за ней присмотреть.

— Это миссис МакДугал тебе его подкинула?

— Да. А откуда ты знаешь?

— Она приятельница Марка. Я ее пару раз встречала, она милая. Скажи-ка, а что это за история с угнанной машиной?

Карен объяснила ей насчет «роллса». Она выяснила, что Черил уже знала детали похищения, потому что Марк, прочитав утром заметку в газете, позвонил адвокату.

— Я не думаю, что адвокат был в восторге от звонка Марка, — серьезно сказала Черил. — Конечно, я не слышала, что он сказал, но Марк отвечал ему таким ледяным тоном, как он делает, когда выведен из себя. Он сказал, что никогда не доверял этому человеку — шоферу — и что он не нанял бы его водить даже подержанный «шевроле», не говоря уже о машине стоимостью полмиллиона баксов. Он, наверное, преувеличивал, как по-твоему? Как вообще машина может столько стоить?

— Может, он и преувеличивал, я не знаю, но автомобиль очень ценный — он был сделан по специальному заказу, и вообще он очень дорогой.

— А ты видела этого парня, да? Он походил на жулика?

Карен не хотела говорить о Хортоне, но этот наивный вопрос заставил ее рассмеяться.

— Жулики бывают всех видов и размеров. Хортон был явно крупного размера. Внешне приятный, если тебе нравятся выступающие мускулы, красные влажные губы и румяные щеки...

— А тебе все это явно не нравится. А он что-нибудь говорил необычное или делал?

— Ко мне он не приставал, если ты это имеешь в виду. — Карен знала, что именно это Черил и имела в виду, и подумала, что именно заставило ее спросить об этом. Может быть, Марк... Нет, ему вряд ли пришло бы в голову волноваться по такому поводу. Он знал только о машине.

Она рассказала Черил, как Хортон среагировал на предложенные ею чаевые, добавив:

— Теперь, когда я думаю об этом, мне ясно, отчего он так развеселился, но я не могла предвидеть, что случится.

— Конечно нет.

— В любом случае ничего непоправимого не произошло. Я уверена, машина была застрахована. Миссис Мак была бы очень огорчена, если бы кто-нибудь пострадал, но, к счастью, этого не произошло. Ты не впустишь Александра домой? А потом мы решим, куда пойдем.

Когда Черил открыла дверь, она увидела белье, висящее на веревках на заднем дворе, и предложила помочь внести его в дом. Через два часа они все еще сидели на кухне, поедая крекеры с сыром и говоря о платьях, и в конце концов Карен сменила тему:

— Как это невежливо с моей стороны. Ты, наверное, совсем проголодалась.

— Вовсе нет. А вот ты...

— Я все равно пытаюсь сидеть на диете. Но я что-нибудь тебе сейчас найду — салат, тунец...

— Я не могу тебе так навязываться.

— Черил, ты что, действительно хочешь в кино?

— Да, если ты хочешь.

— Тут поблизости ничего интересного не идет.

— А в субботу вечером все забито...

— И так не хочется переодеваться...

Карен не смогла удержаться от улыбки, и через секунду Черил улыбнулась в ответ, хотя не без смущения.

— Я совершенно не умею обманывать. Ты же сразу поняла, что я напросилась к тебе, чтобы поиграть в твои игрушки.

— Плохо быть одной в субботу вечером, — сказала Карен, посерьезнев. — Ты мне оказываешь любезность. Знаешь, я хочу есть.

Александру понравилось, что они остались дома. После ужина он пошел за ними наверх по своей воле, а там устроился в своей подбитой бархатом корзинке. Когда Черил нагнулась погладить его по голове, он издал странный звук, похожий на громкое хрипловатое мурлыканье.

— Миленькая собачка, — сказала Черил.

— Никакая он не миленькая собачка. Но тебя он за что-то полюбил... Не пойми меня неправильно, это не тебе комплимент, а Александру. Он ненавидит всех, кроме миссис Мак.

— Я думаю, он без нее скучает.

— Трудно сказать, что Александр думает или чувствует. Однако он стал вести себя немного получше. Может, его иногда стоит пнуть хорошенько.

— Хорошо, что у тебя есть собака, — сказала Черил. Она бросила взгляд на окна, за которыми была темнота ночи. Звездный и лунный свет вряд ли мог проникнуть сквозь облака смога и удушливой влажности, висевшие над городом. — Ты здесь одна не боишься?

— Нет.

— Я так и думала. Бояться нечего, совершенно нечего...

— Есть чего бояться, — резко сказала Карен. Она вынимала из шкафа одежду, так как пообещала Черил устроить показ мод из авторских моделей миссис МакДугал. — Воров, взломщиков, насильников и извращенцев. Но это относится ко всем крупным городам, а если всю жизнь трястись, так ничего и не сделаешь.

Черил, которая лежала поперек кровати, вскочила, увидев в руках Карен творение Чапарелли.

— Боже, ничего красивее никогда не видела! Оно из натуральной норки?

— Примерь, — предложила Карен.

— Можно? Нет, нет, не надо. Оно слишком нежное... Она позволила себя переубедить. Манто было слишком широким, но лицо Черил светилось от удовольствия, когда она выделывала пируэты перед зеркалом.

— Я никогда в жизни не носила таких стильных вещей, — выдохнула она. — Я и не думала, что надену такое. Сколько оно стоит?

— Тысячу долларов, может быть, и больше. Вещь от Вьонне стоила около восьми тысяч на аукционе несколько лет назад.

Глаза Черил округлились:

— Боже! На, возьми его скорей.

— Не глупи. Перед продажей все вещи нужно будет почистить; они висели на чердаке десятилетиями. К тому же я очень рада, что ты натолкнула меня на мысль все это вытащить. Если верить книгам, которые я прочитала, не все может висеть на вешалке. Вот посмотри, платье от Пуаре, у него юбка расшита бисером, и под его тяжестью платье все вытянулось.

— А если их нельзя вешать, то как же их хранить?

— Плоско разложить и не сворачивать и не сминать. Их нужно обернуть в хлопчатобумажную ткань или в бумагу, в состав которой не входят кислоты. У меня есть старые куски муслина от Рут — она ничего не выбрасывает! — и их можно в него завернуть, но пока я не выбрала время.

— Можно, я помогу? Пожалуйста!

— Дай я пожму твою руку, — сказала Карен с улыбкой.

Они сворачивали, расправляли и обертывали платья. Черил, поколебавшись, сказала:

— Я ужасно тупая. Никогда не слышала о Вьонне и о других тоже.

Она запнулась, произнося имя. Карен не стала поправлять ее.

— Я о них тоже не слышала, пока не начала читать. Ну, знала несколько имен, не спрашивай откуда; я полагаю, если любишь одеваться, то кое-какую информацию просто впитываешь, не осознавая этого. Например, Ворс; он был первым великим модельером и англичанином, что удивительно — мы считаем, что мода «от кутюр» пришла из Франции. Он действительно открыл салон мод в Париже, и большинство его последователей были французами. Поль Пуаре, сестры Калло — они действительно были сестрами — и Джин Ланвен, они были первыми. Мадлен Вьонне тоже была великим модельером, хотя в тридцатые годы ее успехи были невелики, но все равно ее называли «архитектором среди портных». Ее одежда на вид мягкая и струящаяся, но она так ловко конструировала свои платья, что они подчеркивали все достоинства клиента и скрывали недостатки. Вот одно из ее платьев; посмотри, какой приятный голубой цвет! Наверное, этот оттенок был сам по себе ее открытием.

Черил любовалась работами модельеров, но более всего ее привлекали «белые» вещи.

— Это больше всего в моем духе. Обычный хлопок и кружева кроше, такие обычно вязала моя бабушка. Я не чувствую себя в них как сорока в павлиньих перьях.

— На тебе это хорошо смотрится, — сказала Карен, любуясь, как сидит на Черил жакет без рукавов и пышная юбка с рюшами, которые она примеряла. — Это, я думаю, потому, что у тебя фигура подходящего типа.

— Большой бюст и широкие бедра, — сказала Черил, скорчив гримасу.

— В эдвардианскую эпоху так бы не сказали. Силуэт песочных часов, мадам, приятно округлые женственные формы, как и подобает. А вот я в одежде того периода смотрюсь смешно. Я слишком высокая, и спереди и сзади у меня все почти плоское, а линия талии слабо выражена.

— Вот в твоем стиле, — Черил протягивала ей ночную рубашку из мерцающего шелка с глубоким вырезом спереди и прилегающую к бедрам. — Как ты это назовешь?

— Это ночная рубашка из шелка, скроенная по косой, период тридцатых годов. Стиль Джейн Харлоу. Я могла бы ее надеть...

— Примерь. Давай поиграй тоже.

— Если не дышать, то все в порядке, — сказала Карен, втягивая живот.

— Ты выглядишь по высшему классу. Это действительно твой стиль, — для тонких и изящных. Ты знаешь, можно было бы проанализировать моду на женские фигуры в зависимости от исторического момента. Может быть, мы... то есть ты могла бы основать салон анализа моды, как, знаешь, изучение и анализ цветов — зимние, летние, весенние и осенние?

— Есть много всяких возможностей, — сказала Карен с долей иронии, осторожно стягивая ночную рубашку через голову.

Позднее, когда она по-турецки сидела на кровати, наблюдая, как Черил возится в коробке с лоскутками и всякой всячиной, и раздумывая над тем, что она сказала, ей стало стыдно за свою циничную реплику. Черил не жаловалась и не напрашивалась на симпатию и дружбу, а ведь она имела на это право. Она была сильно влюблена и внезапно потеряла молодого супруга, оказавшись бедной и не умея зарабатывать деньги, и на руках у нее был ребенок — для Карен вынести такое было бы невероятно сложно.

— Некоторые из этих вещей ужасно грязные, — заметила Черил, все еще роясь в коробке.

— Они не такие ужасные, как то, что я купила вчера вечером. Я сегодня отнесла кое-что в чистку, но вряд ли там с ними смогут что-нибудь сделать.

— А это что?

Черил выпрямилась, держа в руках короткий жакет с рукавами, сильно расширяющимися к плечу, и высоким воротником. Он был из шелковой тафты в мелкую черно-белую клеточку, лацканы и талию украшали кружевные завитки черного галуна. Снизу до самого верха ткань была как бы разрезана на параллельные ленты. Разойтись им не давали только плечевые швы и подшивка; они затрепетали, как полоски на флаге, когда Черил подняла жакет.

— Это не починишь, — сказала Карен. — Плохо; когда-то он был очень красивый. Рассыпавшийся шелк.

— Какой? Рассыпавшийся? Похоже, что его резали ножом.

Карен рассмеялась:

— Все не так драматично. Шелка начала века часто бывают в таком состоянии: производители тогда особым образом обрабатывали материю, чтобы придать ей тяжесть и улучшить ее внешний вид. В состав входили соли металлов; они постепенно портили материю, но только по долевой нитке — поэтому жакет и порвался на ленты.

— Это нельзя починить?

— Согласно одной из моих книг — «средств нет».

— Как грустно звучит!

— Действительно грустно. Хотя и верно. Брось его в мусорную корзину.

— Ты его хочешь выбросить?

— Что с ним еще делать?

— Можно, я его возьму?

— Ну конечно же бери. Хотя что ты с ним сделаешь...

— Отделку можно сохранить, — сказала Черил, задумчиво рассматривая жакет. — Галун и миленькие пуговки.

— Вот и давай. Мне он ни к чему.

Черил так благодарила ее, словно ей подарили платье от Шанель. «Она действительно это любит», — подумала Карен.

— Мне, наверное, пора уходить, — сказала Черил с неохотой. — Марк просил позвонить ему, когда я буду уходить...

Она с сомнением посмотрела на Карен, которая сказала:

— Хорошая мысль. В субботу вечером не так-то просто поймать такси.

Но после этих слов в воздухе словно повисло некое напряжение, и, когда они спускались, чтобы подождать приезда Марка, Черил явно было не по себе.

— Я думаю, тебе неинтересно будет пойти завтра на аукцион, — сказала она.

— На аукцион?

— Да, в Центральном Мэриленде. Ты сказала, что тебе нужно искать источники товара, и я подумала... Но, мне кажется, ты не захочешь.

До этого момента Карен не подозревала, насколько она страшилась перспективы провести все воскресенье в одиночестве.

— Звучит забавно.

Глаза Черил загорелись:

— Правда? Ты вправду хочешь поехать? Я обожаю аукционы, но одной ходить не так интересно. Я покупаю кое-что для Марка. Ты не поверишь, какое у него барахло вместо мебели, а ведь человеку его положения нужна классная обстановка, как ты думаешь? И я там видела старую одежду — как ты ее называешь, «марочную»? — и ты говорила, что тебе нужны драгоценности и всякие другие вещи... О, это просто прекрасно. Я ненавижу воскресенья, совершенно нечем заняться, разве что учиться, а я уже сделала то, что намечено на этот раз. Я узнаю у Марка, нужна ли ему машина.

— У меня есть машина. На самом деле это машина моего дяди; он меня заставил получить права на вождение в округе Колумбия, так что я могу ездить на ней, пока его нет. С тех пор как он уехал, я всего один раз ею пользовалась, так что, наверное, можно будет взять ее опять.

— Это хорошо, потому что тогда мы сможем пробыть там столько, сколько захотим. Я знаю, как туда добираться. Один раз я уговорила Марка отвезти меня туда, но он ненавидит аукционы.

— Я за тобой заеду, — медленно сказала Карен. Она только сейчас поняла, во что ввязалась, признавшись, что у нее есть машина.

— Не надо тебе беспокоиться. — Радостная улыбка Черил погасла. — Опять я лезу не в свое дело, — пробормотала она. — Надо было подождать, пока ты пригласишь меня, а я всегда сама... Но я думала, вдруг ты не хочешь... я не знаю, что произошло между тобой и Марком, он ничего не сказал, честное слово, но я все думала... Вот почему я тебя все время приглашаю.

Наверное, все это звучало довольно бессвязно, но Карен без труда уловила ход мыслей Черил. Она засмеялась с легким сердцем:

— Не знаю, почему ты решила, что я избегаю Марка. Мы когда-то... когда-то мы были хорошими друзьями, но это было так давно. У меня к нему чисто дружеские чувства. Все это... м-м... по-дружески.

— Правда?

— Правда. Во сколько завтра?

— Нужно уехать рано, чтобы быть там, когда все начнется. Но тебе не надо за мной заезжать, мы сэкономим время, если я возьму такси и мы встретимся на бульваре. Допустим, я приду в девять. Или это слишком рано?

— Нет, в самый раз.

— А вот и Марк. Я побегу. Хорошо бы у них была старая одежда! Но даже если ее не окажется, это для тебя будет хорошим опытом, как предлагать свою цену и все такое. Приходится хитрить и обманывать.

Карен засмеялась. Хотелось бы ей посмотреть, как Черил будет хитрить.

Она стояла, наблюдая, как Черил забирается в машину. Марк не вышел и не помахал ей. Хортон проявлял больше внимания, с кислой миной подумала Карен. Хотя, конечно, все окна в машине Марка были закрыты из-за кондиционера. Ночной воздух был мутным от тумана, душным и наполненным паром как в ванной.

Он все-таки просигналил, когда уезжал, — простой обрывок сигнала ударил по нервам, и воспоминания вонзились в Карен.

Мрачный розоватый отблеск освещал небо. До ее слуха слабо доносились звуки ночных пирушек — взрывы хохота, ритмы музыки, гудение автомобильных моторов. Как всегда, все официальные паркинги на улице были забиты. Теперь люди стали больше бояться оставлять машины там, где стоянка не разрешена; полиция округа не зевала, они ставили на колеса колодки или отбуксовывали машины нарушителей вместо того, чтобы оставлять бессмысленные повестки.

По тротуару двигались тени; люди спешили в ночные заведения Висконсина или возвращались из них, местные жители выгуливали собак или выходили на ночную прогулку. Кругом полно людей. Нечего волноваться.

Она вернулась в дом и выпустила, как обычно, Александра погулять на ночь — последнее посещение заднего двора и, как награда за хорошее поведение, деликатесный собачий бисквит. Он не слишком задержался со своими уличными делами, и Карен с удовольствием закрыла дверь, оставив ночь снаружи. Тьма окутывала сад. Над задней дверью были фонари, но их свет не проникал далеко во мрак.

Она протянула Александру бисквит и погладила голову собаки мимолетным ласковым движением.

— Сегодня в саду нет белок, Александр? Давай-ка на боковую, о'кей?

Глава 5

На следующее утро Карен сократила свою пробежку, но Черил пришла очень рано, так что Карен еще рылась в гардеробе, выбирая, что надеть, когда зазвонил звонок. Карен не имела понятия, какой наряд прилично надеть на провинциальный аукцион: предположим, жемчуг и норка не подойдут, но это не имело значения, так как у нее не было ни того, ни другого. Не считая, конечно, крохотных жемчужин в ожерелье Долли и норковой оторочки на платье Чиапарелли.

Сбежав вниз, Карен впустила Черил и извинилась за то, что еще не готова. Когда она объяснила свою заминку, Черил, судя по всему, удивилась:

— Самую легкую одежду. Уже сейчас под восемьдесят градусов[1]. И удобную обувь.

Ее кроссовки, почти такие же изношенные, как и у Карен, были надеты на босу ногу. Наряд завершали белая блузка без рукавов и широкая юбка в сборку, такие старые, что вполне могли сойти за антиквариат, и Карен, бросившаяся наверх, чтобы завершить туалет, подумала, как легко быть рядом с кем-то, кто одевается, думая об удобстве, а не о фасоне, и кто не будет высказывать язвительных замечаний по поводу того, как выглядят окружающие.

Спустившись вниз, она застала Черил сидящей на лестнице и разговаривающей с Александром, который склонил лохматую голову набок, будто слушая ее.

— Извини, я даже не предложила тебе чашечку кофе, — сказала Карен.

— Нет времени; нам лучше тронуться сейчас, если мы хотим успеть до начала аукциона. У тебя есть пара легких складных стульчиков? Там негде сидеть, а день предстоит долгий.

Со стульями в руках они отправились в расположенный в нескольких кварталах от дома гараж, в котором держал свой автомобиль Пат.

— Ух ты! — сказала восхищенная Черил. — Вот это машина! Это «порше», да?

— Да. У семейства МакДугалов слабость к роскошным машинам. Признаться, я ненавижу спортивные автомобили, я всегда в них чувствую себя так, словно сижу прямо на мостовой, а грузовики вокруг возвышаются словно горы. Ты сможешь протиснуться, или же мне выехать задом?

— Без проблем. Багажник-то небольшой, да? Надеюсь, сегодня мы не влюбимся ни во что крупнее хлебницы. Полагаю, ты подцепишь на станции какой-нибудь фургон?

— О Господи, вот еще одно, о чем я не подумала. — Карен осторожно вывела машину из гаража. — Не знаю, почему я решила, что смогу начать собственное дело, я такая несобранная...

— Несобранный человек не смог бы выполнять ту работу, которую ты делала для мужа, — читать все эти книги и составлять конспекты.

— Я не делала ничего такого, с чем бы не справилась полукомпетентная секретарша. И, если верить Джеку, у меня это не очень-то получалось. На М-стрит нам направо или налево?

Черил как-то странно взглянула на нее, но лишь сказала:

— Направо. Дальше все время прямо.

Движение в городе за последние десять лет стало гораздо интенсивнее, и Карен все время переживала по поводу дорогого автомобиля Пата. И только когда они свернули с вашингтонской кольцевой дороги и поехали на север по Двести семидесятой, она смогла расслабиться.

— Самое худшее позади, — подбодрила ее Черил. — Ты хорошо водишь.

— Тот парень в пикапе другого мнения. Что он там сказал?

— Лучше не спрашивай. К тому же он был пьян.

— Этот автомобиль для Пата все равно что ребенок, — объяснила Карен. — Если с ним что-нибудь случится, он меня убьет. А я в последнее время не очень-то много водила по городу. Джек всегда...

Она осеклась; она же решила, что не будет говорить ничего, что можно воспринять как жалобу или требование участия. Через некоторое время Черил сказала:

— У меня те же трудности.

— Правда?

— Ну конечно. Вся сложность брака состоит в том, что многие вещи перекладываются на другого. Ты делишься. А потом, когда остаешься одна... Полагаю, те же трудности и у мужчин. Они так же беспомощны в готовке и стирке, как и мы, когда требуется починить подтекающий кран или поменять в двигателе масло.

— Пощади! — воскликнула Карен. — Не напоминай мне о вещах, которые я не умею делать! По-моему, я ни разу не доливала в двигатель масло.

— Я тебе покажу, это просто. Единственное, что надо помнить, — торжественно произнесла Черил, — это что масло наливается не в то крошечное отверстие, в которое вставляется маслоизмерительный стержень.

— Маслоизмерительный стержень?

— Это я тебе тоже покажу, — Черил улыбнулась, но тотчас же снова стала серьезной. — Временами я думала, что меня подавила не главная трагедия, а постоянные мелкие неприятности, происходящие каждый день. Но, по крайней мере, выучиваешься полезным мелочам. Разбитое сердце и надломленный дух так легко не восстановишь... Следующий съезд с магистрали наш.

Хотя они приехали рано, за четверть часа до начала торгов, обе стороны дорожки, ведущей к усыпанной гравием площадке перед невысоким, широко раскинувшимся зданием, были уставлены машинами. Какой-то человек направил их в поле, и Карен, проведя машину по кочкам и рытвинам, поставила ее в конец вереницы других автомобилей. Стиснув зубы, она помолилась про себя за рессоры «порше»: поле было скошено, но не разровнено.

— Похоже, собирается большая толпа, — сказала Карен, когда они вышли из машины.

— Здесь люди двух типов, — объяснила Черил. — Специалисты, как и ты, — это в конце концов их дело — и люди, получающие удовольствие от посещения аукционов.

Карен ощутила приятный трепет от обыденности тона, которым Черил произнесла «специалисты, как и ты». Хотя, однако, частично это было проявление обычного волнения.

— Не знаю, правильно ли я поступаю, — тяжело вздохнула Карен.

— Ну что ты, ты ведь имеешь представление о том, сколько что стоит, — сказала Черил, — я хочу сказать, сколько ты сможешь за это запросить. Тебе нужно только решить, сколько ты можешь потратить, и не переступать через эту сумму при торгах.

— Не может же быть все это настолько просто.

— Да нет, все примерно так, — Черил удовлетворенно улыбнулась. — Это такое удовольствие! Я принадлежу ко второй группе. Если бы у меня не было других занятий, я постоянно торчала бы на аукционах, толкучках и распродажах.

Невинно радуясь возможности показать свои познания, Черил принялась объяснять что к чему. Невысокое здание, открытое с одной стороны, содержало лучшие предметы, предназначенные для распродажи. Возвышение, на котором должен был находиться распорядитель аукциона, было окружено длинными столами, заставленными небольшими предметами — стеклом и фарфором, часами и настольными лампами, одеждой и украшениями. Мебель располагалась вдоль стен, оставляя середину помещения для участников торгов. Пространство было уже наполовину заполнено складными стульями, частично занятыми, частично свободными.

Они поставили свои стулья на свободное место, затем Черил повела Карен во двор. Там ровными рядами были разложены менее ценные предметы. Это было пестрое убогое собрание — стулья без сидений, столы без ножек, комоды, в которых не хватало половины ящиков, ржавый инструмент, детали каких-то механизмов и десятки десятков картонных коробок, заполненных всем чем угодно, начиная с книг и кончая пустыми банками из-под варенья.

— Это просто хлам! — воскликнула Карен.

— Для тебя — хлам, а для людей, желающих заняться починкой и восстановлением, — настоящий клад. Идем, скоро все начнется, возможно, именно с этих коробок. Я хочу, чтобы ты взглянула на одежду. Как знать...

Как скоро поняла Карен, эта фраза была девизом участников распродаж. Как знать, что мог проглядеть из-за занятости распорядитель аукциона или по незнанию продавец. Среди грошовых безделушек можно встретить соусницу севрского фарфора; под изъеденным молью тряпьем окажется тончайшая скатерть ручной работы. Глядя на Черил, которая присаживалась на корточки, пачкая юбку в пыли и копаясь в каждой коробке, Карен почувствовала, как ее начинает захватывать та же страсть.

Когда голос распорядителя, поднявшийся над гомоном толпы, объявил о начале распродажи, Черил поднялась и отряхнула руки.

— Нам нужно получить номера. Тебя здесь ничто не заинтересовало, да?

Карен с этим согласилась. Самым заманчивым, что отыскала Черил, был набор кухонных полотенец, расшитый шелками ярких зеленых и красных цветов.

Они встали в очередь на регистрацию. Показав водительское удостоверение и назвав номер своего телефона, Карен получила кусочек картона с нацарапанным на нем номером. Вся процедура поразила ее своей простотой, но когда она поделилась этим с Черил, та пожала плечами.

— Полагаю, в больших дорогих заведениях спрашивают рекомендации из банка и тому подобное, но на подобных мелких распродажах речь идет о небольших суммах. Если ты расплатишься необеспеченным чеком, об этом станет известно всем и тебя больше не допустят до торгов. Однако обычно чеки из других штатов не принимаются, так что это хорошо, что у тебя местное водительское удостоверение. В округе и Вирджинии ты будешь считаться «своей». Но в дальнейшем тебе надо будет оформиться дилером, тогда не придется платить налог штата на продажу.

Карен закатила глаза и вскинула руки при этом напоминании о еще одной неприятной формальности, ожидающей ее, и Черил смущенно улыбнулась:

— Ну вот опять. Почему ты просто не скажешь мне, чтобы я заткнулась, когда я лезу в твои дела?

Они вернулись в здание, которое уже согрелось во всех смыслах этого слова. Распорядителя со всех сторон окружала толпа; им пришлось остановиться поодаль.

Сперва Карен все происходящее казалось беспорядочным. Распорядитель аукциона, высокий скуластый мужчина в соломенной шляпе и с микрофоном в руке, медленно двигался вдоль выставленных вещей. Время от времени его помощник поднимал предмет, предлагаемый к торгам, но большую часть времени Карен не знала, что именно продавалось. Распродажа шла с ужасающей быстротой — по крайней мере, так ей казалось. Никогда прежде Карен не посещала аукционы. Это было любимым занятием жен некоторых сотрудников факультета Джека, но у нее никогда не было времени на подобные занятия. Постоянно находились какие-то бумаги, которые нужно было напечатать, или ссылки, требующие проверки; и кроме того, Джек ненавидел подержанные вещи. Он не любил даже антиквариат — только стандартную, сияющую новизной продукцию.

— Ребята, вот хороший лот, — растягивал слова распорядитель, и его помощник поднимал картонную коробку. — Простыни, полотенца — почти новые. Кто начнет торговлю с десятки? Тогда семь с полтиной. Пять...

Торговля началась с двух долларов и продолжалась увеличением ставок на пятьдесят центов.

— Удачная покупка, — сказала Черил, когда коробка наконец была продана за восемь долларов. — Но еще рано, толпа не завелась.

— Удачная покупка? Кому нужно постельное белье, которым уже кто-то пользовался?

— А на каких спят в гостиницах? — резонно заметила Черил. — Тебе известно, сколько стоит новое белье, даже на сезонной распродаже? Ну ты как — уже устала?

— Мне хочется почесать подбородок, — ответила занервничавшая Карен. — Но я боюсь пошевелиться. Мне кажется, некоторые люди повышают ставки поднятием брови и прикосновением к уху.

— Не волнуйся. Фред — хороший распорядитель; он сможет отличить покупателя с серьезными намерениями от человека с нервным тиком. Если захочешь повысить ставку, просто подними свою карточку. Но смотри, чтобы тебя не захватила аукционная лихорадка.

— Это что еще такое?

— Состязание за вещи, которые тебе совершенно не нужны.

— Кто же этим занимается?

— Это все равно что болезнь, — совершенно серьезно ответила Черил. — На меня это нападает время от времени; все происходит без предупреждения. Внезапно начинаешь лезть вверх и вверх, и нет сил остановиться. Если увидишь, что со мной это происходит, просто отними мою карточку и не отдавай ее, даже если я стану умолять.