Это было то, в чем так нуждалась Карен. Она говорила, пока ее не прервал следующий покупатель, а когда она обслужила его и взглянула на часы, то удивилась, увидев, что уже шестой час.

— Мы ведь так и не решили, что будем делать вечером, — сказала она и добавила извиняющимся тоном: — Я не хотела говорить о своих делах. Просто у меня так много дел, и я только о них и думаю.

— А как это захватывающе! — с энтузиазмом воскликнула Черил.

— Я бы так не сказала. — Карен занялась сложным процессом закрытия магазина. — Одежда — это очень интересно, здорово, это я люблю, но когда я думаю о том, что надо искать хорошее место, увеличивать ассортимент... все эти вещи меня пугают... Ну, вот я и закрыла. Теперь пойдем.

— А какую компьютерную систему ты будешь здесь устанавливать? — спросила Черил, помогая Карен опустить на дверь решетку.

— О Боже, ни слова о компьютере! Я начну со старомодных приходно-расходных книг. Может быть, я ими обойдусь, я точно знаю, что не смогу научиться обращаться с компьютером.

— Но как же ты... — внезапно Черил замолчала.

— Все готово, — объявила Карен, бросая связку ключей в сумочку. — Мне надо зайти домой и посмотреть, что там с собакой; почему бы нам не выпить по рюмочке и не обсудить наши планы?

Они так и не обсудили планы на вечер; ни в ресторан, ни в кино они не пошли. Когда они дошли до дома, Карен говорила уже без остановки, рассказ о ее наполовину оформившихся планах и неожиданных сложностях лился рекой. Ей недоставало смеха миссис МакДугал, ее поддержки, ее дружбы; она и не представляла, насколько нужен ей был человек, который бы выслушивал ее новые идеи. Черил была прекрасной слушательницей, она задавала вопросы именно тогда, когда нужно.

Александр ждал у двери; только увидев его мохнатую бесформенную морду, Карен вспомнила, что не предупредила Черил о его манерах. Она попыталась схватить его, когда он сорвался с места, но промахнулась; крикнула что-то предостерегающее...

Александр налетел грудью на приподнятую ногу Черил; от толчка он встал на задние лапы, несколько мгновений стоял, молотя лапами воздух и щелкая зубами, а затем опрокинулся на спину.

— Я его не пинала, — поспешила сказать Черил. — Просто он наткнулся на мою ногу. Я его не поранила?

— Разве что его гордость, — смеясь, сказала Карен, глядя, как Александр повернулся и ушел. — Ему это как раз подойдет. Это не моя собака, меня попросили за ней присмотреть.

— Это миссис МакДугал тебе его подкинула?

— Да. А откуда ты знаешь?

— Она приятельница Марка. Я ее пару раз встречала, она милая. Скажи-ка, а что это за история с угнанной машиной?

Карен объяснила ей насчет «роллса». Она выяснила, что Черил уже знала детали похищения, потому что Марк, прочитав утром заметку в газете, позвонил адвокату.

— Я не думаю, что адвокат был в восторге от звонка Марка, — серьезно сказала Черил. — Конечно, я не слышала, что он сказал, но Марк отвечал ему таким ледяным тоном, как он делает, когда выведен из себя. Он сказал, что никогда не доверял этому человеку — шоферу — и что он не нанял бы его водить даже подержанный «шевроле», не говоря уже о машине стоимостью полмиллиона баксов. Он, наверное, преувеличивал, как по-твоему? Как вообще машина может столько стоить?

— Может, он и преувеличивал, я не знаю, но автомобиль очень ценный — он был сделан по специальному заказу, и вообще он очень дорогой.

— А ты видела этого парня, да? Он походил на жулика?

Карен не хотела говорить о Хортоне, но этот наивный вопрос заставил ее рассмеяться.

— Жулики бывают всех видов и размеров. Хортон был явно крупного размера. Внешне приятный, если тебе нравятся выступающие мускулы, красные влажные губы и румяные щеки...

— А тебе все это явно не нравится. А он что-нибудь говорил необычное или делал?

— Ко мне он не приставал, если ты это имеешь в виду. — Карен знала, что именно это Черил и имела в виду, и подумала, что именно заставило ее спросить об этом. Может быть, Марк... Нет, ему вряд ли пришло бы в голову волноваться по такому поводу. Он знал только о машине.

Она рассказала Черил, как Хортон среагировал на предложенные ею чаевые, добавив:

— Теперь, когда я думаю об этом, мне ясно, отчего он так развеселился, но я не могла предвидеть, что случится.

— Конечно нет.

— В любом случае ничего непоправимого не произошло. Я уверена, машина была застрахована. Миссис Мак была бы очень огорчена, если бы кто-нибудь пострадал, но, к счастью, этого не произошло. Ты не впустишь Александра домой? А потом мы решим, куда пойдем.

Когда Черил открыла дверь, она увидела белье, висящее на веревках на заднем дворе, и предложила помочь внести его в дом. Через два часа они все еще сидели на кухне, поедая крекеры с сыром и говоря о платьях, и в конце концов Карен сменила тему:

— Как это невежливо с моей стороны. Ты, наверное, совсем проголодалась.

— Вовсе нет. А вот ты...

— Я все равно пытаюсь сидеть на диете. Но я что-нибудь тебе сейчас найду — салат, тунец...

— Я не могу тебе так навязываться.

— Черил, ты что, действительно хочешь в кино?

— Да, если ты хочешь.

— Тут поблизости ничего интересного не идет.

— А в субботу вечером все забито...

— И так не хочется переодеваться...

Карен не смогла удержаться от улыбки, и через секунду Черил улыбнулась в ответ, хотя не без смущения.

— Я совершенно не умею обманывать. Ты же сразу поняла, что я напросилась к тебе, чтобы поиграть в твои игрушки.

— Плохо быть одной в субботу вечером, — сказала Карен, посерьезнев. — Ты мне оказываешь любезность. Знаешь, я хочу есть.

Александру понравилось, что они остались дома. После ужина он пошел за ними наверх по своей воле, а там устроился в своей подбитой бархатом корзинке. Когда Черил нагнулась погладить его по голове, он издал странный звук, похожий на громкое хрипловатое мурлыканье.

— Миленькая собачка, — сказала Черил.

— Никакая он не миленькая собачка. Но тебя он за что-то полюбил... Не пойми меня неправильно, это не тебе комплимент, а Александру. Он ненавидит всех, кроме миссис Мак.

— Я думаю, он без нее скучает.

— Трудно сказать, что Александр думает или чувствует. Однако он стал вести себя немного получше. Может, его иногда стоит пнуть хорошенько.

— Хорошо, что у тебя есть собака, — сказала Черил. Она бросила взгляд на окна, за которыми была темнота ночи. Звездный и лунный свет вряд ли мог проникнуть сквозь облака смога и удушливой влажности, висевшие над городом. — Ты здесь одна не боишься?

— Нет.

— Я так и думала. Бояться нечего, совершенно нечего...

— Есть чего бояться, — резко сказала Карен. Она вынимала из шкафа одежду, так как пообещала Черил устроить показ мод из авторских моделей миссис МакДугал. — Воров, взломщиков, насильников и извращенцев. Но это относится ко всем крупным городам, а если всю жизнь трястись, так ничего и не сделаешь.

Черил, которая лежала поперек кровати, вскочила, увидев в руках Карен творение Чапарелли.

— Боже, ничего красивее никогда не видела! Оно из натуральной норки?

— Примерь, — предложила Карен.

— Можно? Нет, нет, не надо. Оно слишком нежное... Она позволила себя переубедить. Манто было слишком широким, но лицо Черил светилось от удовольствия, когда она выделывала пируэты перед зеркалом.

— Я никогда в жизни не носила таких стильных вещей, — выдохнула она. — Я и не думала, что надену такое. Сколько оно стоит?

— Тысячу долларов, может быть, и больше. Вещь от Вьонне стоила около восьми тысяч на аукционе несколько лет назад.

Глаза Черил округлились:

— Боже! На, возьми его скорей.

— Не глупи. Перед продажей все вещи нужно будет почистить; они висели на чердаке десятилетиями. К тому же я очень рада, что ты натолкнула меня на мысль все это вытащить. Если верить книгам, которые я прочитала, не все может висеть на вешалке. Вот посмотри, платье от Пуаре, у него юбка расшита бисером, и под его тяжестью платье все вытянулось.

— А если их нельзя вешать, то как же их хранить?

— Плоско разложить и не сворачивать и не сминать. Их нужно обернуть в хлопчатобумажную ткань или в бумагу, в состав которой не входят кислоты. У меня есть старые куски муслина от Рут — она ничего не выбрасывает! — и их можно в него завернуть, но пока я не выбрала время.

— Можно, я помогу? Пожалуйста!

— Дай я пожму твою руку, — сказала Карен с улыбкой.

Они сворачивали, расправляли и обертывали платья. Черил, поколебавшись, сказала:

— Я ужасно тупая. Никогда не слышала о Вьонне и о других тоже.

Она запнулась, произнося имя. Карен не стала поправлять ее.

— Я о них тоже не слышала, пока не начала читать. Ну, знала несколько имен, не спрашивай откуда; я полагаю, если любишь одеваться, то кое-какую информацию просто впитываешь, не осознавая этого. Например, Ворс; он был первым великим модельером и англичанином, что удивительно — мы считаем, что мода «от кутюр» пришла из Франции. Он действительно открыл салон мод в Париже, и большинство его последователей были французами. Поль Пуаре, сестры Калло — они действительно были сестрами — и Джин Ланвен, они были первыми. Мадлен Вьонне тоже была великим модельером, хотя в тридцатые годы ее успехи были невелики, но все равно ее называли «архитектором среди портных». Ее одежда на вид мягкая и струящаяся, но она так ловко конструировала свои платья, что они подчеркивали все достоинства клиента и скрывали недостатки. Вот одно из ее платьев; посмотри, какой приятный голубой цвет! Наверное, этот оттенок был сам по себе ее открытием.

Черил любовалась работами модельеров, но более всего ее привлекали «белые» вещи.

— Это больше всего в моем духе. Обычный хлопок и кружева кроше, такие обычно вязала моя бабушка. Я не чувствую себя в них как сорока в павлиньих перьях.

— На тебе это хорошо смотрится, — сказала Карен, любуясь, как сидит на Черил жакет без рукавов и пышная юбка с рюшами, которые она примеряла. — Это, я думаю, потому, что у тебя фигура подходящего типа.

— Большой бюст и широкие бедра, — сказала Черил, скорчив гримасу.

— В эдвардианскую эпоху так бы не сказали. Силуэт песочных часов, мадам, приятно округлые женственные формы, как и подобает. А вот я в одежде того периода смотрюсь смешно. Я слишком высокая, и спереди и сзади у меня все почти плоское, а линия талии слабо выражена.

— Вот в твоем стиле, — Черил протягивала ей ночную рубашку из мерцающего шелка с глубоким вырезом спереди и прилегающую к бедрам. — Как ты это назовешь?

— Это ночная рубашка из шелка, скроенная по косой, период тридцатых годов. Стиль Джейн Харлоу. Я могла бы ее надеть...

— Примерь. Давай поиграй тоже.

— Если не дышать, то все в порядке, — сказала Карен, втягивая живот.

— Ты выглядишь по высшему классу. Это действительно твой стиль, — для тонких и изящных. Ты знаешь, можно было бы проанализировать моду на женские фигуры в зависимости от исторического момента. Может быть, мы... то есть ты могла бы основать салон анализа моды, как, знаешь, изучение и анализ цветов — зимние, летние, весенние и осенние?

— Есть много всяких возможностей, — сказала Карен с долей иронии, осторожно стягивая ночную рубашку через голову.

Позднее, когда она по-турецки сидела на кровати, наблюдая, как Черил возится в коробке с лоскутками и всякой всячиной, и раздумывая над тем, что она сказала, ей стало стыдно за свою циничную реплику. Черил не жаловалась и не напрашивалась на симпатию и дружбу, а ведь она имела на это право. Она была сильно влюблена и внезапно потеряла молодого супруга, оказавшись бедной и не умея зарабатывать деньги, и на руках у нее был ребенок — для Карен вынести такое было бы невероятно сложно.

— Некоторые из этих вещей ужасно грязные, — заметила Черил, все еще роясь в коробке.

— Они не такие ужасные, как то, что я купила вчера вечером. Я сегодня отнесла кое-что в чистку, но вряд ли там с ними смогут что-нибудь сделать.

— А это что?

Черил выпрямилась, держа в руках короткий жакет с рукавами, сильно расширяющимися к плечу, и высоким воротником. Он был из шелковой тафты в мелкую черно-белую клеточку, лацканы и талию украшали кружевные завитки черного галуна. Снизу до самого верха ткань была как бы разрезана на параллельные ленты. Разойтись им не давали только плечевые швы и подшивка; они затрепетали, как полоски на флаге, когда Черил подняла жакет.

— Это не починишь, — сказала Карен. — Плохо; когда-то он был очень красивый. Рассыпавшийся шелк.

— Какой? Рассыпавшийся? Похоже, что его резали ножом.

Карен рассмеялась:

— Все не так драматично. Шелка начала века часто бывают в таком состоянии: производители тогда особым образом обрабатывали материю, чтобы придать ей тяжесть и улучшить ее внешний вид. В состав входили соли металлов; они постепенно портили материю, но только по долевой нитке — поэтому жакет и порвался на ленты.

— Это нельзя починить?

— Согласно одной из моих книг — «средств нет».

— Как грустно звучит!

— Действительно грустно. Хотя и верно. Брось его в мусорную корзину.

— Ты его хочешь выбросить?

— Что с ним еще делать?

— Можно, я его возьму?

— Ну конечно же бери. Хотя что ты с ним сделаешь...

— Отделку можно сохранить, — сказала Черил, задумчиво рассматривая жакет. — Галун и миленькие пуговки.

— Вот и давай. Мне он ни к чему.

Черил так благодарила ее, словно ей подарили платье от Шанель. «Она действительно это любит», — подумала Карен.

— Мне, наверное, пора уходить, — сказала Черил с неохотой. — Марк просил позвонить ему, когда я буду уходить...

Она с сомнением посмотрела на Карен, которая сказала:

— Хорошая мысль. В субботу вечером не так-то просто поймать такси.

Но после этих слов в воздухе словно повисло некое напряжение, и, когда они спускались, чтобы подождать приезда Марка, Черил явно было не по себе.

— Я думаю, тебе неинтересно будет пойти завтра на аукцион, — сказала она.

— На аукцион?

— Да, в Центральном Мэриленде. Ты сказала, что тебе нужно искать источники товара, и я подумала... Но, мне кажется, ты не захочешь.

До этого момента Карен не подозревала, насколько она страшилась перспективы провести все воскресенье в одиночестве.

— Звучит забавно.

Глаза Черил загорелись:

— Правда? Ты вправду хочешь поехать? Я обожаю аукционы, но одной ходить не так интересно. Я покупаю кое-что для Марка. Ты не поверишь, какое у него барахло вместо мебели, а ведь человеку его положения нужна классная обстановка, как ты думаешь? И я там видела старую одежду — как ты ее называешь, «марочную»? — и ты говорила, что тебе нужны драгоценности и всякие другие вещи... О, это просто прекрасно. Я ненавижу воскресенья, совершенно нечем заняться, разве что учиться, а я уже сделала то, что намечено на этот раз. Я узнаю у Марка, нужна ли ему машина.

— У меня есть машина. На самом деле это машина моего дяди; он меня заставил получить права на вождение в округе Колумбия, так что я могу ездить на ней, пока его нет. С тех пор как он уехал, я всего один раз ею пользовалась, так что, наверное, можно будет взять ее опять.

— Это хорошо, потому что тогда мы сможем пробыть там столько, сколько захотим. Я знаю, как туда добираться. Один раз я уговорила Марка отвезти меня туда, но он ненавидит аукционы.

— Я за тобой заеду, — медленно сказала Карен. Она только сейчас поняла, во что ввязалась, признавшись, что у нее есть машина.

— Не надо тебе беспокоиться. — Радостная улыбка Черил погасла. — Опять я лезу не в свое дело, — пробормотала она. — Надо было подождать, пока ты пригласишь меня, а я всегда сама... Но я думала, вдруг ты не хочешь... я не знаю, что произошло между тобой и Марком, он ничего не сказал, честное слово, но я все думала... Вот почему я тебя все время приглашаю.

Наверное, все это звучало довольно бессвязно, но Карен без труда уловила ход мыслей Черил. Она засмеялась с легким сердцем:

— Не знаю, почему ты решила, что я избегаю Марка. Мы когда-то... когда-то мы были хорошими друзьями, но это было так давно. У меня к нему чисто дружеские чувства. Все это... м-м... по-дружески.

— Правда?

— Правда. Во сколько завтра?

— Нужно уехать рано, чтобы быть там, когда все начнется. Но тебе не надо за мной заезжать, мы сэкономим время, если я возьму такси и мы встретимся на бульваре. Допустим, я приду в девять. Или это слишком рано?

— Нет, в самый раз.

— А вот и Марк. Я побегу. Хорошо бы у них была старая одежда! Но даже если ее не окажется, это для тебя будет хорошим опытом, как предлагать свою цену и все такое. Приходится хитрить и обманывать.

Карен засмеялась. Хотелось бы ей посмотреть, как Черил будет хитрить.

Она стояла, наблюдая, как Черил забирается в машину. Марк не вышел и не помахал ей. Хортон проявлял больше внимания, с кислой миной подумала Карен. Хотя, конечно, все окна в машине Марка были закрыты из-за кондиционера. Ночной воздух был мутным от тумана, душным и наполненным паром как в ванной.

Он все-таки просигналил, когда уезжал, — простой обрывок сигнала ударил по нервам, и воспоминания вонзились в Карен.

Мрачный розоватый отблеск освещал небо. До ее слуха слабо доносились звуки ночных пирушек — взрывы хохота, ритмы музыки, гудение автомобильных моторов. Как всегда, все официальные паркинги на улице были забиты. Теперь люди стали больше бояться оставлять машины там, где стоянка не разрешена; полиция округа не зевала, они ставили на колеса колодки или отбуксовывали машины нарушителей вместо того, чтобы оставлять бессмысленные повестки.

По тротуару двигались тени; люди спешили в ночные заведения Висконсина или возвращались из них, местные жители выгуливали собак или выходили на ночную прогулку. Кругом полно людей. Нечего волноваться.

Она вернулась в дом и выпустила, как обычно, Александра погулять на ночь — последнее посещение заднего двора и, как награда за хорошее поведение, деликатесный собачий бисквит. Он не слишком задержался со своими уличными делами, и Карен с удовольствием закрыла дверь, оставив ночь снаружи. Тьма окутывала сад. Над задней дверью были фонари, но их свет не проникал далеко во мрак.

Она протянула Александру бисквит и погладила голову собаки мимолетным ласковым движением.

— Сегодня в саду нет белок, Александр? Давай-ка на боковую, о'кей?