В плену сомнений

Когда за его спиной с тяжелым лязгом захлопнулись железные витые ворота, приступ ярости отступил и былые сомнения вновь охватили его душу. Рис внимательно посмотрел на дом, который он только что оставил, темной громадой высившийся за воротами. Джулиана осталась там, и сейчас, верно, ее ожидает самая ужасная кара. Неужели лорд Нортклифф действительно приведет свои угрозы в исполнение и действительно накажет свою дочь?

Его собственный отец никогда не был способен на такое. Не потому даже, что у Вогана-старшего не было дочери — малютка-дочь скончалась вскоре после рождения, лишь на неделю пережив свою бедную мать. Потеряв любимую супругу, Воган один воспитывал сына и делал это, не прибегая к окрикам и наказаниям.

Рису вспомнились жестокость и грубость, с которой граф Нортклифф обошелся со своей дочерью, увидев, что та поступила вопреки его желаниям. Стало быть, если она все-таки явилась на то злополучное собрание по своей странной прихоти, то сейчас она страдает только по его, Риса, вине.

— Дьявол их всех забери! — вырвалось у Вогана. И вместо того, чтобы направиться прямиком к своему стряпчему и потребовать ускорения дела о судьбе Ллинвидда, Рис, повинуясь какой-то внутренней силе, начал осторожно продвигаться вдоль каменной ограды в поисках лазейки в сад.

Но не так-то просто было предпринять что-либо при сложившихся обстоятельствах. Не мог же он так запросто ворваться в кабинет графа и похитить Джулиану, если она вообще позволит ему это сделать. Но и допустить, чтобы она терпела несправедливое наказание, он также не мог. Может быть, попытаться чем-то отвлечь внимание Нортклиффа? Или подождать, пока все закончится, а затем утешить бедную Джулиану и облегчить ее страдания. А может, даже и попросить у нее прощения.

Но нет! До чего же он дошел — позволить себе просить у нее прощения, между тем как по-прежнему оставалось неизвестным, не собиралась ли она выдать его своему отцу.

Ему на миг вспомнилось, каким поистине страдальческим сделалось лицо Джулианы при известии о грядущем наказании. И потом, как же быть с ее поистине безупречным владением валлийским языком? Возможно ли, чтобы она действительно явилась на собрание только из-за своей страсти к валлийцам? Скорее всего она не лгала и искренне любила валлийскую поэзию, за что Морган и назвал ее «образованной дамой», помешанной на валлийских легендах и преданиях.

Невзирая на гнев, помрачивший его рассудок, Воган, однако, успел подметить, что манжеты на рукавах ее дорогого платья из голубого атласа были чуть заметно затерты, так же как и у него, от частого сидения над книгами. Он припомнил и то, что при первой их встрече Джулиана в самом деле поразила его своим умом и обширными познаниями. А люди умные — Рис в этом был уверен — вряд ли могут опуститься до соглядатайства.

Чувство вины перед Джулианой подгоняло его все дальше в поисках удобной лазейки в ограде. Наконец, к своей радости, он наткнулся на развесистое дерево, одна из веток которого на несколько футов простиралась над стеной сада. Теперь не составит никакого труда дотянуться до ветки, взобраться на ограду и, перебравшись на ту сторону…

Тихий шорох за стеной заставил Вогана замереть. Звук, привлекший его внимание, похоже, доносился из кроны того самого дерева, которое присмотрел для себя Рис. Охваченный любопытством, он приблизился на безопасное расстояние и стал ждать. Кто бы это мог быть: человек, карабкающийся по дереву, или же просто животное или птица?

Неожиданно откуда-то сверху до него донесся глухой возглас. Это мог быть только человек, и его можно было окликнуть. Рис пристально вгляделся в темную массу листвы и заметил мелькнувший в ней краешек голубого атласного платья. Воган улыбнулся: ему следовало догадаться, что леди Джулиана не из тех, кто позволит так запросто припереть себя к стенке. И в искусстве побега она, кажется, особо преуспела.

Тем временем над оградой показались пышные складки голубого атласа. Сперва из кроны дерева пенной волной взметнулся бело-голубой водопад юбок, затем перед глазами Риса мелькнули очертания стройной ножки в шелковом чулке, который спустя мгновение зацепился за жесткую кору дерева. Джулиана потянулась, чтобы высвободиться, но роскошные пламенно-рыжие волосы, которые накануне были так тщательно упрятаны под чепец, хлынули ей на глаза, скрыв лицо.

Рис осторожно приблизился к тому месту, где замешкалась Джулиана, и как раз вовремя: стараясь освободить зацепившийся чулок, она потеряла равновесие и рухнула вниз, успев, однако, в последнюю секунду ухватиться руками за ветку. С беспомощным стоном она повисла, не взглянув даже, далеко ли до земли. Подоспевший Воган ловко подхватил девушку на руки и дернул чулок, высвобождая его из неожиданной ловушки.

Отбросив волосы с лица, она наконец увидела, что произошло, и с удивлением уставилась на своего спасителя.

— Вы? Что вы здесь делаете?

— Дожидаюсь вас, — ответил он и обхватил Джулиану так, чтобы ей удобно лежалось у него на руках.

— Понятно! Наверное, затем, чтобы убедиться, что мне досталось как следует? А теперь поджидаете меня здесь, чтобы вернуть отцу?

Обиженный тон, каким она произнесла последние слова, и ее красноречивая попытка бежать окончательно убедили Вогана в невиновности Джулианы.

— Нет, как раз наоборот. Я собирался помочь вам.

— О, неужели? — с насмешливой горечью воскликнула она.

Рис почувствовал, что Джулиана старается высвободиться из его объятий, и потому осторожно поставил ее на землю. Она принялась отряхивать сухие листики и щепки с еще недавно элегантного платья, теперь же немилосердно разодранного в нескольких местах.

— Спасибо, я сама прекрасно могу позаботиться о себе.

— Что же вы сейчас собираетесь предпринять? Спрятаться?

— Разумеется, хотя это вряд ли вам может быть интересно. Я найду укромное местечко и отсижусь там некоторое время, пока мама не отговорит отца от его намерения. Или хотя бы попросит быть немного милосерднее ко мне.

— И ее уговоры помогают? — с удивлением спросил Рис.

— Иногда. — Джулиана смерила его неприязненным взглядом, отчего Воган опять почувствовал себя виноватым. — Мне не слишком нравится, когда меня наказывают. Поэтому пришлось найти способ выбраться оттуда.

— И вам это удалось — благодаря мне и моему вмешательству.

Рис осторожно извлек щепку из ее волос, потом, повинуясь непреодолимому желанию, осторожно коснулся шелковистых прядей. Но Джулиана решительно оттолкнула его руку.

— Да как вы смеете! После всего того, что вы наговорили обо мне отцу… Если бы не ваша бессовестная ложь, он бы ничего не узнал, а теперь вы делаете вид, будто все в порядке!

Слезы обиды блеснули в ее глазах. Они стали последней каплей, переполнившей чашу терзаний Риса Вогана.

— Все, что я сделал сегодня, — действительно подло, и я признаю это. Мне нечего сказать в свое оправдание.

— Наконец-то вы это признали… — Голос Джулианы дрогнул, и Рису захотелось обнять ее, утешить, но он сумел подавить в себе это желание. До тех пор, пока он не объяснит ей всего.

— Поймите же, ваш отец и его друзья — члены парламента — известные ненавистники и враги борцов за независимость Уэльса. И когда я узнал, что вы — его дочь…

— Как вы поверхностно судите о людях! О, теперь я прекрасно все понимаю… вы — предатель, сам дьявол во плоти!

Последние слова она произнесла по-валлийски, что удивило Риса даже больше, нежели сам факт того, что она назвала его дьяволом. Он в изумлении наблюдал за Джулианой, решительно направившейся к лесу, темневшему у самых границ имения. Очнувшись наконец от замешательства, Воган поспешил вслед.

— Вы были слепы настолько, что не смогли понять, что я сочувствую вашему делу и… вам лично, — не унималась она. — И вы поверили всему этому вздору обо мне! Я знаю, что отец бесчестно повел себя с вашим семейством, но вы должны понять, что я не имею к этому никакого отношения!

Джулиана устремилась в лесную чащу, не замечая, что высокие травы и кустарник нещадно цепляются и рвут ее платье.

— Естественно, раз я одна из ненавистных вам Сент-Албансов, значит, тоже по уши в грязи. Вы заранее решили, что я такая же, как мой отец. — Она резко остановилась и пристально посмотрела в глаза Вога-ну. — Ведь так, сознайтесь!

— Я ошибался, — пробормотал он, смущенный оттого, что ей удалось так точно угадать его недавние чувства.

— Поэтому вы прямиком явились к моему отцу, вместо того чтобы поговорить лично со мной. — Ее голос прервался от волнения. — Даже то, что вы воспевали красоту моих глаз и читали мне Хью Мориса, не остановило вас.

— Но послушайте…

— Вы еще говорили что-то о моем лице… — с жаром продолжала Джулиана. — Вы говорили мне… О, чего вы мне только не наговорили! А оказывается, вы мне бесстыдно лгали!

— Ничуть!

— Нет, лгали. Летиция мне все потом объяснила.

Презрение, сквозившее во взгляде Джулианы, положительно не нравилось Рису; он казался себе букашкой, которую она хочет во что бы то ни стало раздавить.

— Так что же она вам объяснила?

— То, что мужчина готов наговорить все, что угодно, лишь бы заморочить женщине голову, а потом и овладеть ею. — Рис заметил, что губы ее дрожат от обиды, и опять почувствовал себя последним мерзавцем. — А еще она сказала, что мужчины — искусные лжецы, когда им нужно добиться своего. Без сомнения, вы — такой, как все. Вы нарочно говорили мне все эти красивые слова, чтобы только добиться поцелуя, — поцелуя, который для вас не значил ровным счетом ничего.

Каждое произнесенное ею слово ранило его сильнее, чем самый острый клинок.

— Вы заблуждаетесь! Все, что я говорил вчера, — сущая правда! — Приблизившись к Джулиане, Воган осторожно дотронулся до ее руки, но девушка испуганно отшатнулась от него.

— Не смейте дотрагиваться до меня, не то я позову слуг!

— Чтобы они вас прямехонько доставили вашему отцу?

Увидев, как Джулиана побледнела, он подошел к ней и взял ее за руку.

— Пожалуйста, Джулиана, верьте мне. Мой сегодняшний визит — какое-то помрачение рассудка, и вы должны извинить меня. Вчера, после знакомства с вами, я вдруг понял, что вы — идеал женщины, который я искал все это время. Тем обиднее было мне узнать, что вы дочь моего заклятого врага. Я пришел в ярость на судьбу за то, что она вырвала вас из моих рук еще до того, как я успел вас как следует узнать. Вот почему я сегодня решил сражаться.

— Со мной, — тихо добавила Джулиана, не глядя на него.

— Нет, с судьбой, которая лишила меня вас. Но, к сожалению, в этом есть и ваша вина.

— Вы намеренно говорите загадками, чтобы сбить меня с толку?

— Совсем нет. — Воган еще крепче сжал ее руку в своей ладони и, отчаянно желая убедить Джулиану в своей невиновности, продолжал: — Вы можете мне не верить, но с первого же мгновения, когда в толпе враждебных лиц я увидел вашу ясную улыбку, мне страстно захотелось узнать вас поближе. А после нашего краткого знакомства это чувство еще усилилось.

Джулиана, казалось, колеблется, не зная, верить ему или нет, но затем решила не отступать.

— Это опять красивые слова, но на этот раз вам не Удастся ввести меня в заблуждение. Теперь я знаю, по каким правилам вы ведете игру.

От ее упорного нежелания понять его у Вогана стало скверно на душе. Почему же, черт возьми, он так настойчиво старался убедить Джулиану в том, что он — не чудовище? Ему следовало бы тотчас же бежать прочь от этой своенравной девушки. Пожалуй, Летиция и Морган говорили правду — не пара он ей.

Но что-то в нем восставало против этой мысли. И проникновенно глядя в глаза Джулианы, Рис произнес:

— Что же я должен сделать, чтобы вы думали обо мне иначе, моя дорогая?

— Н-не называйте меня так! Никакая я вам не «дорогая», — прошептала она, и Воган был готов поклясться, что голос ее прозвучал не слишком уверенно.

— Только скажите, как мне исправить ошибку, которую я совершил своим ужасным поступком. Увы, я не могу принять ваше наказание на себя, но я мог бы отправиться к вашему отцу и сказать, что ошибся, что перепутал вас с другой женщиной на том злополучном собрании.

Но Джулиана только грустно улыбнулась.

— Боюсь, что вы опоздали.

В порыве чувств Воган схватил Джулиану за талию и привлек ее к себе.

— Разве мое появление здесь не говорит о силе моего чувства к вам? Разве мои тщетные попытки оправдаться также для вас ничего не значат? По этой самой причине я оказался под деревом и собирался пробраться в сад, чтобы прийти вам на помощь.

От неожиданности у Джулианы перехватило дыхание.

— Вы ведь мне верите, не правда ли?

Ему обязательно нужно было заставить ее поверить себе. Он точно не знал почему, но он должен был это сделать. Воган чувствовал, что эта англичанка просто сводит его с ума, ему хотелось вновь почувствовать вкус ее губ, опьянить себя их благоухающим ароматом.

Нежный запах лаванды, исходящий от ее кожи, щекотал его ноздри, овевал, словно легкий ветерок, распаляя его желание все сильнее и сильнее. В восторге, которому не было сил противиться, Рис окунул лицо в ее роскошные волосы и, вдыхая душистый аромат ее кожи, принялся неистово целовать пышную, шелковистую массу.

— Скажите же, что вы верите мне.

— Нет… да… — Она устремила на него свои огромные блестящие глаза, полные смятения. — Пожалуйста, не надо…

— Что не надо? Не надо касаться вас? Целовать вас? Это выше моих сил, моя милая. Я не в состоянии бороться с любовью, когда вы со мной.

Вдруг Джулиана обернулась и испуганно посмотрела туда, где находилась усадьба.

— Что случилось? — прошептал Рис.

— Мои братья! Отец, наверно, послал их разыскивать меня!

Воган увидел, как из-за поворота стены показались два плечистых молодца. В одном из них он признал виконта Блэквуда, с которым ему уже доводилось встречаться. Не теряя времени, Рис решительно увлек Джулиану в гущу леса, моля Бога, чтобы они остались незамеченными.

Однако Джулиана внезапно остановилась, отказываясь следовать за ним дальше.

— Мне придется вернуться домой. Они не успокоятся, пока не найдут меня. А если меня застанут с вами, тогда я уж точно пропала.

— Я не отпущу вас! — Рис внимательно следил за мужчинами, теперь тщательно изучавшими толстую каменную стену. — Со мной вы можете никого не бояться. Я не допущу, чтобы вы страдали по моей вине…

Она приложила палец к губам, призывая его замолчать.

— Все это уже не важно. Я смогу вынести любое наказание, ведь теперь я знаю, что.. — Она запнулась, внезапно покраснев.

— Знаете что? — В порыве нежности он прижал к губам ее руку и принялся целовать каждый пальчик. — Откройтесь же мне, что вы знаете?

Окончательно смутившись, Джулиана вымолвила:

— Знаю, что вы не верите глупостям, которые сами обо мне наговорили. И что вы не лгали вчера.

— Конечно же. Конечно! — Он нежно погладил ее волосы. — Сможете ли вы когда-нибудь простить меня за мою сегодняшнюю жестокость?

Вместо ответа она лишь преданно посмотрела на Риса, и он с ликованием прочел в ее глазах свое прощение. Ему по-прежнему не верилось, что он достоин такого великодушия. Да, Джулиана совсем не такая, как ее бессердечный отец. Она поверила ему, и ничто теперь не препятствует их любви. Отныне им больше ничто не помешает, несмотря на ту пропасть, которая лежит между ними.

Воган крепко прижал к себе девушку, боясь отпустить.

— Не уходите так быстро. Побудьте еще со мной. — Он улыбнулся, стараясь ее успокоить. — Ведь вашей матери нужно время, чтобы успеть уговорить вашего разгневанного отца.

Джулиана с нежностью погладила его щеку, так, словно действительно решила остаться. Но тут один из братьев, указывая в их сторону, громко крикнул:

— Дарси, смотри… там, в лесу!

Джулиана в ужасе оттолкнула от себя Вогана.

— Уходите! — И увидев, что он не решается исполнить ее приказание, умоляющим голосом простонала: — Если я вам хоть немного дорога, бегите и не оглядывайтесь! Не то, если они обнаружат нас вдвоем, отец меня убьет!

Только после столь горячей мольбы Рис решился оставить ее и, напоследок нежно поцеловав девушку, скрылся в лесной гуще. Отойдя на безопасное расстояние и укрывшись за толстым стволом дерева, он принялся наблюдать за тем, чем же кончится столь неудачный побег.

— Джулиана, глупышка, ты и не представляешь, что ты натворила! — крикнул виконт. — Теперь отец накажет тебя так, как тебе и не снилось!

— Но что вам стоит сказать, что вы просто не нашли меня? — с надеждой в голосе обратилась к братьям Джулиана.

Оувертон готов был уже уступить просьбам сестры, но Дарси остался непреклонен.

— Ты уже не девочка, и я не могу, как раньше, тебя прятать. Если ты сейчас же не вернешься домой, то позже будешь очень сожалеть о содеянном. И ты знаешь почему.

Покорно опустив, голову, Джулиана последовала за братьями:

— Что ж, тогда идемте. Пожалуй, лучше подчиниться.

Несмотря на внешне миролюбивое поведение Дарси, Воган с трудом сдерживался, чтобы не выскочить из своего укрытия и не вырвать Джулиану из рук братьев Сент-Албанс. Но он помнил ее просьбу и потому остался там, где был. Воган знал, что, вступи он с ними в открытый бой за Джулиану, это только еще больше повредит бедной девушке.

«Разрази меня гром! — думал Воган. — Во всем этом так трудно разобраться». Наверное, ему не стоило возвращаться сюда — это только еще больше все запутало. Теперь Джулиана всецело завладела его сердцем, и он не смог бы уже найти в себе сил расстаться с ней.

«Посмотрел бы кто-нибудь на меня сейчас, — мрачно думал Воган, — как я беспомощно прячусь здесь, грезя о возлюбленной, которую уводят прочь, а возлюбленная эта — дочь моего злейшего врага. Нам бы следовало ненавидеть друг друга». Но ненависти больше не было в его сердце. Одно только раскаяние. И жгучее желание вновь увидеть Джулиану.

Увидеть как можно скорее.

3

Солнце уже скрылось за высокими башнями Нортклифф-Холла, и в воздухе стало прохладно. Стараясь согреться, Дарси поглубже завернулся в полы своего плаща. Притаившись среди деревьев, Дарси и Оувертон Сент-Албансы наблюдали за шагавшей взад и вперед Летицией, явно их не замечавшей.

— Знаешь, Летиция неровно дышит, когда видит меня, — сообщил Дарси брату.

Оувертон сердито посмотрел на Дарси и принялся притопывать ногами, стараясь согреться.

— Далась она тебе! Что мы забыли в лесу да еще в такой холод? Сейчас бы уютно сидели у камина со стаканчиком аперитива.

— Попридержи свой язык. Выбирай слова, когда говоришь о женщине, которая мне нравится.

— Нравится? — тряхнул головой Оувертон. — А ты жадничаешь, братец! У тебя есть невеста-красавица, а теперь ты хочешь соблазнить еще и служанку. Вообще-то я удивлен, как ты еще до сих пор не поймал ее в дальней комнате и не взял силой.

— Отец запрещает. — Увидев, что Летиция обернулась в их сторону и с подозрением прислушалась, он понизил голос: — К тому же мне бы не хотелось применять силу. Она должна пойти со мной по своей охоте. Мне она нужна как любовница.

— Что? — вскрикнул от удивления Оувертон, но Дарси мгновенно закрыл ему рот рукой.

— Да-да, как любовница, — прошептал он брату на ухо. — Пусть Элизабет и обручена со мной, но, ты ведь знаешь, она холодна как мрамор. Летиция же, как все валлийки, женщина страстная и прекрасно сможет согреть мою постель. В Уэльсе женщины сами выбирают себе мужчин. И я не прочь, чтобы она избрала меня.

Почувствовав на себе недоверчивый взгляд брата, Дарси добавил:

— Она и сама ничего не имеет против меня. Мы даже пару раз целовались. Это только в последнее время она не глядит в мою сторону. Но, думаю, после сегодняшней ночи я заставлю ее изменить свое отношение ко мне.

Он убрал руку, закрывавшую рот Оувертона, и огляделся.

— Еще немного, и окончательно стемнеет. Тогда я подойду к ней, а ты не зевай и предупреди меня, если кто появится. Мне нужно только несколько минут наедине с ней и… — Он смолк, заметив чей-то силуэт, неожиданно появившийся из полутьмы. — Черт! Кто это еще там?

Оба подались вперед, стараясь разглядеть среди деревьев неожиданно появившегося высокого, хорошо сложенного мужчину в платье лавочника.

— Я, кажется, знаю этого парня. Это Морган Пеннант, печатник, — первым подал голос Оувертон.

— Печатник, говоришь?

— Да, у него лавка на Ламмас-стрит.

И в следующую минуту новоприбывший по-свойски заключил в объятия Летицию. Дарси почувствовал, как ревность ударила ему в голову.

— Пойду подойду поближе. — И, не дожидаясь ответа, прокрался вперед, чтобы получше слышать, о чем говорит влюбленная парочка.

После жарких объятий Летиция строго посмотрела на своего дружка и заявила:

— Клянусь, Морган, ты иногда испытываешь мое терпение.

К счастью для Дарси, Летиция изъяснялась на английском, а не валлийском, и потому он мог слышать каждое слово из их беседы.

— Вижу, я для тебя сущее наказание, — со смешком ответил Морган.

— Я ведь говорила тебе, чтобы ты сюда больше не приходил. — Летиция нервно огляделась по сторонам, отчего Дарси еще плотнее прижался к стволу дерева. Затем тихим голосом продолжала: — О том, что у меня могут быть неприятности, ты и не подумал, когда назначал свидание так близко от господского дома. Я уже говорила тебе вчера — подыщи себе другую подружку.

Морган с силой привлек к себе Летицию, не обращая никакого внимания на ее видимое сопротивление.

— Ты просто трусиха, потому и говоришь так. — Он снова попытался поцеловать ее, но она увернулась.

— Да, я трусиха. Но я не хочу терять свое место. Не хочу считать гроши, перебиваться с хлеба на воду, как мои родители.

Морган с наслаждением прижался лицом к ее волосам.

— Ну почему ты так плохо обо мне думаешь?

— Хочешь ты того или нет, но именно такая жизнь ждет меня, если я свяжусь с тобой. — Ее голос сорвался, и она оттолкнула его. — Я знаю, это ты напечатал те крамольные книжки для мистера Вогана. И, если все это когда-нибудь раскроется, мне бы ох как не хотелось оказаться скомпрометированной из-за тебя!

Ее слова насторожили Дарси. Уж не о том ли Вогане речь, который был злейшим врагом отца? О том, который сегодня утром доставил столько неприятностей Джулиане? И какую крамолу она имеет в виду?

Морган беззаботно расхохотался.

— Говорю же тебе, я не имею к этому никакого отношения.

С сердитым возгласом Летиция решительно отвернулась и собралась уходить.

— Ну, а я знаю другую правду. Не делай из меня дурочку. Ты ведь один среди «Сынов Уэльса» умеешь обращаться с печатным станком.

Дарси в гневе сжал кулаки. Опять эти «Сыны Уэльса», опять эта шайка бунтовщиков! Негодяи, все как один. Отец с помощью людей из городского совета уже не раз пытался накрыть их. Летиция правильно делает, что беспокоится. Связавшись с этим сбродом, она точно потеряет свое теплое местечко в их доме.

— Эти брошюры могли быть отпечатаны где угодно в Уэльсе, — оправдывался Морган, — …или в Англии. Почему это должен быть я?

— Потому что я прекрасно тебя знаю. Я знаю, как фанатично ты предан их делу. А потом, ты — друг Риса. Стоит ему только попросить тебя о чем-то, и ты ради него пойдешь на все, что угодно. К тому же он, кажется, работал вместе с тобой после того, как появился в Кармартене?

На сей раз Морган не стал ничего отрицать, а вместо этого крепко обнял девушку за талию.

— С каких это пор мое ремесло стало препятствием нашей любви?

— Но и я не могу рисковать своим местом из-за твоих делишек, — была непреклонна Летиция. — Мне вообще не следовало являться с тобой на это собрание. Просто ужасная глупость с моей стороны!

Морган нежно поцеловал ее в ушко, но Летиция только укоризненно вздохнула.

— О, Морган, ну зачем тебе связываться с ними? Разве ты не можешь порвать с этими людьми?

— Нет, любимая, не могу, — ответил он, проникновенно взглянув ей в глаза. — На самом деле ты и сама этого не хочешь. Если бы я был одним из тех жалких трусов, что прислуживают англичанам, а потом трезвонят повсюду о своих заслугах перед властью, ты бы не полюбила меня.

— А я… я и сейчас не люблю тебя. Не люблю!

Внезапно нахмурившись, Морган рывком притянул к себе Летицию и страстно поцеловал. Наблюдавший за этой сценой Дарси почувствовал, как от гнева кровь ударила ему в лицо. Вот нахал! Какое право он имел так обращаться с Летицией!

Но едва Морган оторвался от ее восхитительных губ, как она подарила ему еще один пылкий поцелуй.

— Ну-ка теперь повтори, что не любишь меня, — улыбнулся он, — и я докажу, что ты врешь.

Летиция, переполняемая тревогой, вновь прижалась к груди молодого человека.

— Где тебе понять, каково любить такого непутевого парня, как ты, который не только рискует сам, но и в придачу навлекает опасность на головы своих друзей?

Бесцеремонность, с коей Морган Пеннант обращался с девушкой, привела Дарси в бешенство. Он изо всех сил напряг свой слух, чтобы расслышать то, что почти прошептал Морган своей подружке.

— Тебе не о чем беспокоиться, любимая. Если все раскроется, мы начнем все сначала, где-нибудь подальше от этих мест, например, в Лондоне или в Америке. Поверь мне, я никогда не позволю, чтобы ты досталась своему падкому до нежностей хозяину. — Морган погладил ее по щеке. — Но помни, никто не узнает о моих делах, если только ты сама не проболтаешься. Кроме Риса, никому не известно, что это я отпечатал брошюры. Никому, даже нашим собратьям по обществу. Так что держи язык за зубами, и я буду в полной безопасности.

— Клянусь, я не скажу никому ни слова! — Она обвила руками шею Моргана. — Но ты обещаешь, что будешь беречь себя?

— Только если ты будешь со мной, — неожиданно серьезно ответил тот. — Я не переживу, если ты достанешься другому.

Взгляд, который она подарила ему, говорил больше, чем ее слова.

— Я же не так глупа… — И, помедлив, вымолвила: — Боже, как я тебя люблю, Морган!

Ответом был его жизнерадостный и беззаботный смех, после чего Летиция тут же оказалась в крепких, полных страсти объятиях Моргана. А Дарси в своем укрытии лишь в бессильной злобе сжимал кулаки, готовый в любую секунду забыть про конспирацию и вцепиться в смазливого печатника.

Однако он сумел сдержать себя, ибо сейчас ему требовалась крайняя осторожность. Открой он им свое присутствие, Летиция наверняка бы приняла сторону своего дружка и тогда уж навеки оказалась бы потеряна для Дарси. Нет, у него есть другой способ, как заполучить то, что ему нужно.

Сперва он узнает все, что возможно, о делишках, которыми занимаются Морган и Рис Воган. А затем уж сумеет позаботиться, чтобы этот малый больше не крутился вокруг Летиции.

Джулиана лежала на кровати, внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из столовой, к звону серебряных приборов и громкому смеху братьев. Сквозь запертые двери в комнату проникал запах жареной утки, смешанный с пряным ароматом яблочного пирога, приправленного корицей. Изнемогая от голода, Джулиана в отчаянии накрыла голову подушкой.

Без сомнения, столь изощренную пытку придумал отец в отместку жене, сумевшей настоять на том, чтобы физическое наказание для Джулианы было заменено двухнедельным заточением в ее комнате. Одиночество оказалось бы невыносимым, но, к счастью, у Джулианы было припрятано полдюжины книг, немного отвлекавших ее от грустных мыслей. А чтобы довершить ее мучения, отец приказал оставить Джулиану без ужина именно тогда, когда были приготовлены ее самые любимые кушанья.

Томясь от отчаяния, Джулиана отбросила подушку. Отец наверняка до сих пор гневается. Но было ли достойно столь ужасного гнева ее невинное приключение? Разве стоило оно того невыносимого унижения, которое Джулиане пришлось испытать перед Рисом, а затем и того хуже — быть заточенной в полном одиночестве?

Джулиана со вздохом сцепила руки под подбородком. Да, наверно, стоило. Один-единственный поцелуй, подаренный Рисом, стоил всех этих страданий.

Возможно, ей следовало бы сейчас обвинять этого сладкоречивого валлийца во всех несправедливостях. Он ведь не только навлек на нее отцовский гнев, но и заставил ее солгать или, точнее, утаить правду. Отец уже попытался выведать у нее, что она делала на сборище радикалов и как она туда попала, но Джулиана не проговорилась. Как же она могла выдать Летицию, Риса и всех остальных? Сделать это было выше ее сил, как бы там ни гневался ее отец, какие бы проклятия ни насылал на ее голову, чего бы ни делал, чтобы узнать побольше о мистере Вогане.

Скорее всего ей не придется больше увидеть Риса. Да и как при сложившихся обстоятельствах это могло быть возможно? Если бы можно было передать ему записку, объясниться…

В бессилии Джулиана тнула кулаком подушку. Даже если бы она нашла способ передать записку, что ей было сказать в свое оправдание? Что она возомнила себя простой валлийской девушкой, которой дозволено целоваться с кем попало? И это было бы очень близко к истине. Сейчас ей больше всего хотелось быть простой кухаркой, а не леди Джулианой Сент-Албанс, дочерью английского графа.

Она рассеянно оглядела свою огромную комнату. Неяркий свет, падавший от зажженного канделябра, отражался на блестящей поверхности мебели. Блеск тщательной полировки отвлекал внимание от потрепанных складок портьер, от пожелтевших от долгого пользования простыней. Даже огромная кровать под балдахином, сработанная из дорогого красного дерева и украшенная изящной драпировкой с индийской вышивкой, свидетельствовала о былом финансовом могуществе графа Сент-Албанса, не пожалевшего средств на устройство дочериной спальни.

Но пусть его кошелек нынче и поистощился, отец Джулианы не забывал, что занимает высокое положение в обществе, а также имел твердые убеждения насчет того, с кем его дочери должно целоваться, а с кем нет. В его представлении опальный и обедневший валлийский экстремист здесь не мог иметь никаких шансов.

Неожиданно распахнувшаяся дверь заставила Джулиану вздрогнуть. В комнату вошла мать и присела на кровать рядом с дочерью.

— Я пришла проверить, как ты здесь. Надеюсь, ты уже осознала, за что твой отец наказал тебя?