В плену сомнений

— Можно войти?

— Да, конечно. — Летиция посторонилась, пропуская его в дом.

Она закрыла дверь и прислонилась к ней, чтобы не упасть. Счастье ее было столь велико, что сердце, казалось, не справится с ним. Морган, живой и невредимый, стоял перед ней, но радости не было в его глазах.

Летиции с трудом удалось совладать со своими чувствами, и первые слова, сорвавшиеся с ее губ, были совсем о другом:

— Хочешь чаю?

Оглядев переднюю, он перевел свой ледяной взгляд на Летицию.

— Ты видишь того, кого клялась «любить до гроба», и все, что ты можешь предложить ему после шести лет разлуки, это чай?

Язвительность, которую он вложил в свои слова, больно ранила Летицию. Шесть лет он пропадал, не прислал ни единой весточки, а теперь рассчитывает, что все будет как прежде?

Летиция подавила в себе боль и спокойно ответила:

— По правде говоря, не получив от того, кого я клялась «любить до гроба», ни словечка за все эти шесть лет, я поняла, что осталась одна.

Ее холодный тон, казалось, заставил его забыть всю свою сдержанность. Морган подступил к ней вплотную и со злостью сказал:

— Я отправил тебе письмо в Нортклифф-Холл, но оно вернулось обратно с пометкой «не проживает больше по этому адресу». Где еще мне тебя было искать?

— Но почему-то сегодня ты меня нашел. — Хотела бы она знать, как долго ей удастся сохранять этот ледяной тон.

В глазах Моргана вспыхнула ярость.

— Да, я наведался в Нортклифф-Холл, и мне там кое-что порассказали о тебе и об этом симпатичном домике, который новоиспеченный граф Нортклифф, твой любовник, купил для тебя.

В его голосе прозвучало столько презрения, что Летицией овладел праведный гнев. Как он смеет обвинять ее! Ведь это из-за его дурацкой политики она осталась одна, в тяжести, без средств и надежд на будущее! Он что, рассчитывал, что она будет ждать его вечно?!

Летиция овладела собой и с твердостью встретила его взгляд.

— Ты не очень-то спешил разыскать меня. Разумеется, какое-то время ты должен был прослужить во флоте. — Она оглядела его дорогое платье. — Но потом, понятное дело, ты нашел кое-что получше. Я полагаю, ты был слишком занят, наживая состояние на другом конце света, и поэтому не возвращался.

Она гордо выпрямилась и направилась к камину. Но Морган схватил ее за руку.

— Я был слишком занят тем, что искал возможность вернуться и не быть при этом повешенным за дезертирство!

Обида, которую она сдерживала шесть лет, наконец прорвалась бурей.

— Повешенным за дезертирство? Если бы ты не связался с этими чертовыми «Сынами Уэльса», тебе не о чем было бы беспокоиться! Если бы ты не печатал эта проклятые брошюры…

— И если бы ты не донесла о них Нортклиффу!

Она взглянула на него с изумлением.

— Боже, да что ты такое говоришь?

Морган с отвращением оттолкнул ее от себя.

— Я не поверил Нортклиффу, когда он сказал, как ты предала меня. Но теперь поговорил со слугами и узнал, что ты живешь здесь эти шесть лет. Шесть лет! Как только меня увезли, ты стала его любовницей! Ты была готова на все, лишь бы не оказаться в бедности!

Она с недоверием уставилась на него.

— О чем это ты? Что сказал тебе Дарси? Ты видел его?

— Нет. Если бы увидел, то убил бы за то, что он… вы оба со мной сделали.

Ее сердце, казалось, перестало биться.

— Черт тебя подери, что же он сделал? И что, по-твоему, сделала я?

Глаза Моргана сузились.

— Ты сама прекрасно знаешь! Он сдал меня вербовщикам!

Летиция отпрянула от Пеннанта, чувствуя, что ноги не держат ее. Она на ощупь нашла стул и рухнула на него без сил.

— Дарси? Это он сдал тебя? Ты уверен?

Морган сжал кулаки.

— Вполне уверен. Никогда не забуду его лица, когда там, в сыром погребе, он рассказал мне о твоем доносе, о том, как ты поспешила сообщить ему о моей причастности к этим брошюрам из страха потерять свое теплое местечко.

— Никогда я этого не говорила! Как ты мог поверить такой клевете?!

— Трудно не поверить, раз ты его любовница и живешь в этом милом домике! И после этого ты еще можешь утверждать, будто ты здесь ни при чем?! Не считай меня таким уж глупцом!

— Выслушай меня сначала, а потом уж обвиняй!

Летиция вскочила со стула. Сейчас она все ему объяснит! Но ее остановил детский голосок. Она повернулась и увидела Эдгара, который стоял на нижней ступеньке лестницы и спросонья тер глаза.

— Мама, почему ты так кричишь?

Заметив гостя, мальчик с любопытством принялся разглядывать его. Но Морган уставился на него с такой суровой мрачностью, что ребенок занервничал.

— Добрый вечер, — мужественно произнес Эдгар и от смущения сунул палец себе в рот.

Летиция нахмурилась. Эдгар сосал палец, только если был чем-то напуган.

— Иди спать, Эдгар. Все в порядке, мы не будем больше кричать.

— Подожди, — сказал Морган. Он переводил взгляд с Эдгара на нее и снова на Эдгара. Ребенок смотрел на гостя с некоторым страхом, но тот мягко сказал:

— Добрый вечер, мой мальчик.

Со смешанным чувством Летиция наблюдала, как Морган вглядывается в черты ребенка. После всех обвинений в ее адрес, ей не слишком хотелось, чтобы он узнал о своем отцовстве. Если Дарси и так уже оболгал ее, станет ли Морган ей вообще верить?!

— Тебя зовут Эдгар? — спросил Морган.

— Да, милорд. — Эдгар круглыми, словно блюдца, глазами уставился на огромного незнакомца. На губах Моргана заиграла едва заметная улыбка.

— Не нужно называть меня «милорд».

Вынув палец изо рта, Эдгар навострил ушки.

— Но дядю Дарси я называю «милорд»…

Улыбка мгновенно погасла на губах Моргана.

— Это потому… Ну, дядя Дарси действительно милорд. А я нет.

— А как вас тогда называть?

— Я думаю, «сэр» будет правильно.

— Да, сэр.

Морган немного помолчал.

— Я знаком с твоей мамой, вот теперь я познакомился и с тобой. Но где же твой папа?

Переминаясь с ноги на ногу, Эдгар уставился в пол.

— У меня нет папы, сэр. — Мальчик нахмурился. — Я знаю, у всех других детей есть отцы. Странно, что у меня нет… Но мама говорит, что дядя Дарси не хуже отца.

Морган напрягся.

— А ты любишь дядю Дарси?

Лицо Эдгара прояснилось.

— Да, очень. Он приносит мне чудесные подарки. И он любит играть со мной в серсо. А вам эта игра нравится?

— Да, конечно.

Летиция не могла этого больше выносить.

— Эдгар, тебе пора в постель. Уже поздно.

Но Морган удержал ребенка за локоть.

— Только один вопрос, Эдгар, и ты можешь идти. — Его голос слегка задрожал. — Сколько тебе лет?

Летиция закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Пять. Знаете, мой день рождения приходится на первый день апреля. Мы так всегда веселимся! В следующем апреле мне будет шесть лет, и я стану совсем большим.

Морган надолго замолчал. Летиция поняла — он подсчитывает даты. Еще раз внимательно посмотрев на гостя, Эдгар вдруг спросил:

— Хотите прийти на мой день рождения?

Морган встал, потрепал Эдгара по волосам и ответил:

— Это было бы здорово! С удовольствием приду.

Летиция закусила губу, чтобы не расплакаться.

— Иди в постель, Эдгар, — с трудом проговорила она, и на этот раз ребенок сразу послушался.

Едва дверь в детскую захлопнулась, Морган с гневом набросился на Летицию:

— Нортклифф знает, что Эдгар — мой сын?

Она отвернулась, чтобы он не прочел по глазам ее чувств.

— Кто сказал тебе, что он твой сын?

— Не лги мне, Летиция! Достаточно взглянуть на него, чтобы понять — это мой ребенок.

Вместо ответа она лишь разрыдалась. Подойдя сзади, он взял ее за руку и заставил взглянуть себе в лицо.

— Нортклифф знает?

— Нет! — Летиция отдернула руку. — Боже мой, почему же, ты думаешь, тогда я здесь? Почему я была с ним все эти годы?

Он смотрел на нее, ничего не понимая.

— Когда тебя сдали во флот, — прошептала Летиция, — я только что поняла, что беременна. И в тот же день старый граф выставил меня из дома без всяких рекомендаций за «общение с мятежником» и, главное, за то, что я не уследила за леди Джулианой. — Ее голос окреп. — Я была в тягости, без работы, без семьи! И тебя тоже не было рядом! Поэтому, когда Дарси предложил мне стать его любовницей, что, ты думаешь, я ему ответила? «Нет, милорд, я лучше подожду, пока какой-нибудь глупец возьмет к себе в услужение беременную горничную!» Или: «Нет, милорд, я предпочитаю ждать моего возлюбленного, и пусть я и мой ребенок умрем с голоду!» — Ее голос дрожал от гнева. — Что я могла поделать, Морган? А разве ты сам когда-нибудь думал о том, что ждет меня, если тебя посадят за противозаконную деятельность?

Он ошеломленно уставился на нее.

— Так старый граф выгнал тебя? Но Дарси сказал, что ты выдала меня, чтобы сохранить свое место!

— Я тебя не выдавала. И не собиралась этого делать. Как раз из-за тебя меня и выгнали!

Побледнев словно полотно, Морган в отчаянии схватился за голову.

— Боже правый, я и не предполагал… Ты не говорила мне, что беременна .. Я и не знал…

— Я сама не сразу поняла. Но даже если бы ты это знал, ты что, бросил бы всю эту свою агитацию?

— Не знаю… может быть… — вышагивая по комнате, пробормотал он.

— Сам подумай, — не унималась она, — зачем мне было выдавать тебя, если я носила под сердцем твоего ребенка?!

Морган вздрогнул, затем повернулся к ней. Правда забрезжила перед ним.

— Значит, Нортклифф лгал, и ты не имеешь никакого отношения к вербовке?

— Говорю тебе, я ничего об этом не знала.

Его взгляд смягчился от раскаяния.

— Черт побери, прости меня. Мне так жаль, любимая! Я… я сначала сам не поверил ему. Действительно, не поверил. Но ты не представляешь, через какой ад мы с Рисом прошли. У нас был мучитель-капитан, который порол людей по малейшему поводу. Рис перенес много порок. Мне повезло, меня выпороли всего пару раз, а потом капитан узнал, что я хорошо готовлю… Это меня и спасло. И все же… — Его голос дрогнул, и Морган замолчал.

Летиция смотрела на него, широко раскрыв глаза. Сколько он выстрадал! И годы страданий оставили свой след в его взгляде.

— Я слышала… жизнь на корабле ужасна.

— Да, ужасна. И спустя некоторое время ты начинаешь ненавидеть всех, кто тебя в это втравил.

Гнев Летиции утих, но обида еще оставалась.

— Даже свою возлюбленную?

Он прикрыл глаза в знак согласия, словно не желая слышать обвиняющие нотки, прозвучавшие в ее словах.

— Даже свою возлюбленную, особенно если тебя убедили в том, что это она тебя предала. Прости, Летиция, что я не верил в тебя. Теперь я вижу, как ошибался. — Он со злостью сжал зубы. — Но убедил меня в этом Нортклифф. И ему придется ответить за то, что он нас разлучил.

У Летиции защемило сердце, когда она подумала о Дарси. Дарси умел быть таким бесконечно добрым!

— Я этого просто не понимаю! Он всегда так ласково ко мне относился. Он…

— Не понимаешь? Да он заранее строил планы, как увести тебя у меня! Поэтому и сделал все, чтобы от меня избавиться.

Летиция недоверчиво покачала головой, но слова Моргана заставили ее задуматься. Дарси никогда не скрывал своей симпатии к ней. И стоило ей попасть в безвыходное положение, как он оказался тут как тут и сразу же предложил взять ее на содержание. Нет, здесь, пожалуй, была не доброта, а холодный расчет.

— Он так сильно влюбился в тебя, — продолжал Морган, — что готов был на все, лишь бы тебя заполучить.

По щеке Летиции скатилась слеза.

— Он всегда говорил, что безумно любит меня. Я иной раз даже пугалась…

Морган схватил ее за плечи и крепко сжал их.

— Главное, любишь ли его ты?

Она отвернулась.

— Сейчас это не имеет значения. Он был ко мне так добр!

— Он отнял у тебя любимого, а у твоего сына — отца! Это, по-твоему, и есть доброта?

Летиция подняла залитое слезами лицо.

— Мне пока еще трудно так о нем думать. То есть я начинаю понимать, что он натворил. Но я даже не подозревала, что Дарси способен на такое.

Моргану ее ответ определенно не понравился. Однако он не стал настаивать и лишь спросил:

— Если ты не хочешь говорить о своих чувствах к нему, скажи тогда, любишь ли ты меня как прежде, как шесть лет назад?

Этот вопрос, как ни странно, застал ее врасплох, и, что еще удивительнее, она не могла на него ответить.

— Я… я не знаю.

Руки Моргана с силой сжали ее плечи.

— Нет, знаешь. Ты просто боишься ответить. Дарси свил для тебя уютное гнездышко, и теперь ты из благодарности считаешь, будто чем-то ему обязана. Но я сейчас говорю не о благодарности, я говорю о любви.

Ей хотелось спрятать от него лицо, но он взял ее за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза.

— Когда ты мне открыла сегодня дверь, на твоем лице я увидел радость. Была ли это радость от встречи с любовью? Вот что я хочу знать.

Летиция закрыла глаза. Ей хотелось обдумать ответ в одиночестве. Осмелится ли она сказать ему правду? И если да, то чем это обернется для нее… для Эдгара… для Дарси?

Но Морган не дал ей времени на раздумье. Она еще не успела отвести его руки, как почувствовала его губы… мягкие, нежные, любимые. Такие, какими она их всегда помнила.

И шести лет как не бывало! От него все так же пахло лосьоном с лавровишней, а губы были такими же властными, как прежде. Она попыталась отстраниться, но Морган держал ее крепко, и скоро под его натиском она сдалась и разомкнула губы.

Его поцелуй был необычайно чувственным и волнующим. Казалось, он длился целую вечность. Когда же Морган наконец от нее оторвался, она, зардевшись, не могла еще долго унять волнение. Как он сумел заставить ее кровь закипеть после всех этих лет, после всего, что было у нее с Дарси?

Морган пристально смотрел на нее, и его глаза горели победным блеском.

— Ты все еще любишь меня. Что бы ты ни говорила, я знаю это, я чувствую это всем телом.

Она уткнулась лицом в его рубашку. Его слова вызывали в ней и радость, и смущение.

— Пойдем со мной, Летиция, — прошептал он, уткнувшись лицом ей в волосы, — пойдем со мной прямо сейчас. Я хочу на тебе жениться. Я хочу заботиться о тебе и о моем сыне.

Летиции пришлось приложить огромные усилия, чтобы устоять перед его предложением, перед соблазнительным теплом его рук. Но она сделала это. Она не могла лишить Эдгара дома, не подумав о последствиях, И она по-прежнему не могла поверить в вероломство Дарси. Она должна дать ему шанс оправдаться.

— Пожалуйста, Морган. — Она отодвинулась, едва он попытался опять заключить ее в объятия. — Мне… мне нужно время, чтобы свыкнуться со всем этим. И я должна поговорить с Дарси…

— Чтобы опять слушать его вранье?

— Во всяком случае, он заботился обо мне…

— Если бы он не сдал меня вербовщикам, о тебе заботился бы я!

— Я знаю.

Что же ей теперь делать? Как она выпутается из всего этого, никого не оскорбив?

— И все же я многим ему обязана.

Лицо Моргана исказилось, словно от боли.

— А как же быть мне? Я должен опять тебя потерять, потому что он был там, где я быть не мог?

— Нет! — В глазах Моргана затеплилась надежда, и Летиция продолжила: — Приходи завтра. К тому времени я переговорю с Дарси и приму решение.

Он собрался было запротестовать, но лишь поджал губы и направился к двери. Затем вдруг обернулся и сурово посмотрел на нее.

— Послушай, Летиция, я не собираюсь еще раз исчезать на шесть лет. И неважно, что ты там решишь насчет Нортклиффа. Я не откажусь от тебя. И от моего сына. Мне нужны вы оба, и я буду за вас сражаться, потому что знаю: я тебе тоже нужен. Я одолею любые препятствия, которые только измыслит для нас Нортклифф.

С этими словами он вышел в ночь. Летиция была уверена — он сделает то, что обещал. Морган понял то, что она пыталась скрыть от самой себя, — он был очень нужен ей. Несмотря на ее долг перед Дарси, несмотря на беспокойство за судьбу маленького Эдгара — ни за что на свете она не согласилась бы вновь потерять Моргана.

Рис сидел за письменным столом в библиотеке, когда часы в холле пробили два часа. Он налил себе еще стакан бренди. Голова болела, в висках стучало, и бренди приятно обжигало горло.

«Надо бы хоть немного поспать», — подумал Воган. Завтра они с Джулианой едут в Ллинвидд, а для этого нужна ясная голова. Для этого и для следующей схватки с женой.

Тяжело вздохнув, он уставился на огонь в камине. Его жена! Проклятая ведьма с прекрасным телом! Какое заклятье она на него наложила?! Он собирался запугать ее, наказать, дать понять, что ей придется считаться с ним. Она же ухитрилась обратить наказание в жестокий соблазн для него. Она искушала его своим телом, жаждала наслаждения сама и обещала подарить его Рису!

Дьявол, что с ним такое происходит? Как он смог так легко забыть все страдания, перенесенные по ее вине?

Перед ним опять возник образ Джулианы, с высоко поднятой головой, гордой своей наготой, не покорившейся даже тогда, когда он велел ей лечь в постель! Он вновь и вновь вспоминал, как она стонала от наслаждения. Ему удалось возбудить ее, несмотря на ненависть к нему, которую он в ней вызвал. И одно воспоминание об этом вновь заставило его плоть напрячься.

Как это случилось? Как он может желать ее столь страстно после всего, что она сделала? Целый год он мечтал об этой ночи, ночи, когда он сможет унизить ее и заставить просить прощения. Но унижен оказался он. Именно ему пришлось искать спасения в бегстве. Стоит ему к ней прикоснуться, и он уже раб, ее раб навеки!

Это все ее распутная натура, убеждал себя Рис. Из-за нее он потерял всякий контроль над собой. Он забыл, что она не похожа на остальных женщин! Даже сейчас он почти слышал, как она говорила в их первую брачную ночь, что у нее «дурная кровь», потому что она получает наслаждение от его ласк… Воган невольно улыбнулся. Черт бы побрал эти воспоминания о той ночи, когда она с такой готовностью подарила ему свое тело!

Он отхлебнул еще бренди в надежде, что обжигающий напиток поможет ему выбросить из головы тревожные мысли. Но он не мог отделаться от них, не мог забыть, как впервые погрузился в восхитительную теплоту ее лона…

Дверь открылась. Он повернулся, надеясь, что это Джулиана, вызванная силой его воображения. Но это оказался Морган.

— А, это ты, — пробормотал Рис, ничуть не удивившись появлению приятеля в столь ранний час, и снова уставился на огонь в камине. — Где же ты был?

— Ходил повидать Летицию.

Рис с удивлением поглядел на приятеля.

— И как же поживает твоя неверная возлюбленная? Морган с напряженным видом сел по другую сторону стола.

— Я обнаружил, что она совсем не та, какой мне казалась все эти годы.

— Неужели?

— Оказалось, что не было никакой неверности. Рис фыркнул и подвинул Моргану графин с бренди и пустой стакан.

— Разве? Я-то думал, что если она на содержании у другого, то это и есть неверность. Или ты думаешь иначе?

— Да, она любовница Нортклиффа. Морган налил себе стакан бренди, выпил его одним махом и тоже уставился на пламя.

— Ну так в чем же дело? — нетерпеливо поинтересовался Воган.

— И еще мать пятилетнего ребенка, котордго родила через восемь месяцев после нашего исчезновения. Мальчика зовут Эдгар.

Внезапно Рису пришло в голову, что он не спросил Джулиану о ребенке. Конечно, если бы после их близости она родила, то сама бы сказала ему о ребенке. Но все-таки следует это выяснить завтра же.

— Я думаю, Летиция лжет, что Эдгар твой сын, — неуверенно предположил Рис.

Морган бросил на него свирепый взгляд.

— Но я знаю, что ребенок мой.

Рис покачал головой и подвинул к себе графин.

— Видимо, ты просто сдался. Тебе же морочат голову, дружище!

— Эдгар — мой сын, — процедил Морган сквозь зубы. — Если бы ты его увидел, у тебя не осталось бы сомнений. Он — вылитый мой портрет. И к тому же возраст…

— Внешность обманчива.

— Она сама сказала мне, что он мой сын.

— Она могла солгать.

— Зачем, Рис? — Морган повернулся в кресле и сердито взглянул на Риса. — Зачем ей лгать? Ей же выгодно утверждать, что ребенок не мой.

— Отчего же?

— Оттого, что все эти годы она позволяла Нортклиффу думать, что этот ребенок от него. Потому этот мерзавец и заботился о ней. Она же понимает, что я в любой момент могу сказать Нортклиффу правду. Так зачем ей врать?

По правде говоря, Рис не знал ответа. Он откинулся в кресле, пытаясь заставить затуманенный алкоголем мозг понять смысл сообщенного.

— Ей не следовало мне этого говорить, понимаешь? — продолжал Морган. — Она всем обеспечена. Такой богач, как Нортклифф, может содержать ее всю жизнь, стоит ей захотеть. И она всем рискнула, открыв мне правду о моем сыне. И я ей поверил. Поверил, что Эдгар мой сын.

— Понимаю. Ты готов простить ее, потому что она родила тебе сына. Ты что, забыл все, что мы вынесли? Ты позволяешь ей заговорить тебе зубы? А может, ей просто надоел Нортклифф?

Морган вздрогнул.

— Ну и циник же ты! Ты так уверен в своей правоте?

— Да! Поэтому я и выжил.

— Но еще ты ослеп от жажды мести. Ты не видишь правды!

— И что же это за правда? — Рис усмехнулся.

Морган вскочил и зашагал по комнате.

— Летиция не имеет отношения к нашей вербовке. И, возможно, Джулиана тоже. Не исключено, что Нортклифф все это сам состряпал, чтобы разлучить Летицию со мной, а свою сестру с «паршивым валлийцем».

Рис поставил стакан на стол.

— Не много же тебе нужно, чтобы забыть о той ночи, когда нас схватили. Но ведь кто-то же нас предал. По крайней мере, одна из женщин. А может быть, и обе. — . Он нахмурился. — Может, я и циник, но уж точно не доверчивый болван. Джулиане не удалось одурачить меня своими слезливыми оправданиями.

Морган остановился.

— А я скорее уж поверю тому, что говорит Летиция, чем сказкам этого лгуна и пьяницы Нортклиффа. И тебе следовало бы верить своей жене, а не ему.

— Трудно ему не верить, если он рискнул бросить обвинения прямо ей в лицо.

— Ты это о чем? — удивился Морган.

Рис вновь ощутил, как с болью сжалось его сердце.

— Сегодня он снова повторил, что Джулиана участвовала во всем этом деле с нашей вербовкой, несмотря на то, что она в глаза назвала его лжецом. И даже если — я говорю именно «если» — твоя Летиция тут и ни при чем, то в вине Джулианы сомневаться не приходится.

Морган встревожился.

— Он что, по-прежнему утверждает, будто она хладнокровно выдала нас вербовщикам, лишь бы отделаться от своего мужа?

— Да, он это утверждает. И его брат тоже. И трактирщик.

Морган задумался.

— Ну, положим, его брат подтвердит все, что потребуется. Но трактирщик… Чем она возразила на обвинения трактирщика?

Рис нахмурился.

— Ничем. Она, видите ли, не знает, почему трактирщик лжет. И не знает, кто вызвал ее братьев в «Белый дуб» среди ночи, хотя ни единой душе не было известно, что мы там остановились. — Он отодвинул графин. — И уж конечно, она не знала, что я жив. И только по этой причине собралась замуж за своего ненаглядного маркиза.

— Что?! Она отрицает, что получала твои письма?

— Она утверждает, что Нортклифф ей их никогда не передавал.

Морган помолчал.

— Ну, это вполне возможно. Ведь всю почту приносят сначала ему.

— Что ж, возможно, ее брат все и выдумал, — взорвался Рис, вскочив с кресла. — Но не мог же он выдумать несоответствие во времени: она утверждает, что ее братья заявились в трактир поздним утром, но ты же прекрасно знаешь — меня взяли всего через час после того, как мы туда вошли! Если она не виновата, как ты объяснишь их появление там в это время? Кто-то привел их в трактир среди ночи. И мы с тобой оба знаем, что это могла быть только она!

Морган потер глаза кулаками.

— Черт возьми, Рис, здесь какая-то путаница. Единственно, в чем я абсолютно уверен, так это в том, что Летиция здесь ни при чем. — Видя, что Воган помрачнел, он добавил: — С Джулианой, может быть, все иначе. Я не слишком-то хорошо знал ее шесть лет назад, но мне всегда казалось, что она из тех, кто, угодив в переделку, бежит прочь со всех ног.

— Точно.

— И все же, — Морган покачал головой, — она могла действовать так по молодости и неразумению. Ведь тогда она была так юна, так невинна…

— Вот именно. Юна, невинна и ужасно безответственна. Она тогда тайком прокралась на наше собрание, не задумываясь о последствиях. — Он тоже стал расхаживать по комнате. — И никогда мне не доверяла. Той ночью, когда я сделал ей предложение, она обвинила меня в корыстолюбии, что я якобы хочу жениться на ней ради Ллинвидда.

— Ты же понимаешь, что она имела право так думать.

Рис тяжело вздохнул.

— Думать — это одно, а вот начать действовать за моей спиной — это совсем другое. Я не виню ее за колебания и даже за ее изменчивый характер. Я виню ее за то, что она превратила мою жизнь в ад лишь потому, что была слишком труслива, чтобы расторгнуть наш брак каким-нибудь достойным способом.

— Но это ведь не все, в чем ты ее обвиняешь. Я думаю, ты потому так гневаешься, что она собиралась выйти замуж за другого.

Рис смерил его взглядом, полным ярости.

— Ты полагаешь, я ревную?

— А разве нет?

Бормоча проклятия, Рис грохнул графином по столу.

— Нет, я не ревную. Я в бешенстве. В бешенстве оттого, что она собиралась воспользоваться Ллинвиддом, чтобы заполучить себе в мужья этого англичанина. Разрази меня гром, как ты можешь даже предполагать, что она невиновна, если она была готова пойти на двое-мужество? Будь она невиновна, она не связалась бы с этим проклятым маркизом! И не стала бы держать наш брак в тайне!

— Да, в этом есть резон. А ты спросил ее, почему она так поступила?

— Она заявляет, будто какой-то человек, нанятый Нортклиффом, отыскал свидетельство о моей смерти. Но ведь такого свидетельства быть не может, и значит, она лжет. Что же до ее желания держать наш брак в тайне… она мне ничего еще не сказала, но скорее всего и тут ей удастся придумать какую-нибудь историю. Но уж я заставлю ее во всем сознаться!

— А что, если у нее действительно есть для всего убедительные объяснения? Я тоже не верил в невиновность Летиции, пока она мне не объяснила, что ей пришлось выбирать между голодным существованием для себя и ребенка и связью с Нортклиффом. Я не могу ее за это винить.

Рис неотрывно смотрел на пылавший в камине огонь.

— Джулиана не стала оправдываться. И не привела никаких доказательств в свою пользу.

— Но все же она утверждает, что не имеет отношения к твоей вербовке.

— Она лжет. И это подтверждают трое свидетелей. Черт побери, Морган, ведь двое из них — ее родные братья! Ради всего святого, скажи мне, зачем ее проклятым братьям лгать мне, совершенно не задумываясь о ее будущем?

— Не знаю, — признался Морган.

— Я же могу сделать с ней все, что заблагорассудится, и они это понимают. Так почему они на это пошли?

Морган сжал подлокотники кресла.

— И что же ты думаешь с ней теперь делать? Раньше ты говорил, что хочешь только вернуть себе Ллинвидд и свою жену. Но что ты намерен делать с ней теперь, когда уже получил ее? Что это будет за семья, если ты ей совсем не доверяешь?

— Что я буду делать с Джулианой, это мое дело, — буркнул Рис.

— Так-то оно так, — с сомнением протянул Морган, — но разреши, приятель, дать тебе один непрошеный совет. Если в конце концов ты все же убедишься, что она говорит правду, тебе не удастся так уж легко стереть в ее памяти время, когда ты ей не верил. И может статься, она тоже потеряет веру в тебя. Что ты тогда будешь делать?

— Вот уж действительно непрошеный совет, — взорвался Рис. — Так давай и я тебе дам один. Поступай как знаешь и с Летицией, и со своим новоиспеченным сыном. Делай вид, будто нас никогда не изгоняли из родной страны и не заставляли страдать на борту «Кошмара ночи». Если хочешь, притворяйся, что последних шести лет просто никогда не было. Но оставь в покое меня и Джулиану, слышишь?! Я буду с ней поступать так, как сочту нужным, и никакие твои советы тут ничего не изменят!

Морган сурово поглядел на Вогана.

— Я тебя понял. Надеюсь только, что ты не совершишь непоправимой ошибки.

Он встал и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Рис в бессильной злобе выругался.

— Я не совершаю ошибки, — громко сказал он немым стенам. — Нет, не совершаю!

Но почему же тогда сомнения так терзают его душу? Неужели Морган все-таки прав?

11

Резкие щелкающие звуки ворвались в тяжелый сон Джулианы. Она попыталась вернуться в молчаливый мир сновидений — взбила подушку и прижалась к ней с глубоким вздохом, — но сна как не бывало. Из окна до нее доносились крики уличных торговцев, громыхание телег по булыжной мостовой, в коридоре слышались приглушенные шаги слуг. Теперь ей уже ни за что не заснуть.

Со стоном Джулиана открыла глаза и уставилась в стену. Боже, где она? Это не Нортклифф-Холл и не Ллинвидд.

В следующее мгновение она все вспомнила, и сердце ее отчаянно забилось. Рис! Он вернулся. Воскрес из мертвых, когда она потеряла уже всякую надежду. Но вместо радости в душе ее было лишь смятение. События прошлой ночи вставали перед ее глазами. Она ясно помнила каждый миг их изнурительного поединка и последовавшие за ним часы, которые она провела в постели, в отчаянии пытаясь придумать, как же ей жить дальше.

Поняв, что Рис твердо решил держать ее при себе, Джулиана нашла единственно возможный выход. Нужно любым путем превратить эту отчаянную битву характеров в цивилизованное супружество. Это было самое большее, на что она могла рассчитывать, раз уж Рис ее так ненавидел. И хотя ее ужасала мысль о том, что придется жить с Рисом как с чужим человеком, это было все же лучше, чем то изматывающее сражение, которое он, похоже, намерен вести.

Она устала от сражений. Шесть лет она сражалась — сперва со своим страхом, потом со своим горем. И то, и другое было связано с Рисом. Она сражалась со своей семьей за право жить в Алинвидде, затем с кредиторами, пока дела там наконец не пошли в гору. Решив выйти замуж за Стивена, она надеялась навсегда покончить со ~ сражениями, надеялась найти «тихую гавань».