Азиат появился вовремя и был симпатичным толстяком, который злоупотребляет пивом и лагманом. Говорил он чисто, без акцента, и Фил усомнился в том, что его наниматель живет в данном отеле. Имя азиата также могло вызвать ряд вопросов. Он назвался Артуром, что не вязалось с его внешностью.

— Давайте начнем с того, Артур, что при первой нашей встрече вы являетесь носителем информации, так как сейчас только вам известно, чего вы хотите добиться, чем я могу вам помочь и сколько вы можете заплатить за услуги.

Если мы договоримся, то в следующие встречи я стану играть роль носителя информации. Все в свое время. Ваш ход.

— Мне нравится прямой и деловой разговор. Надеюсь, генерал Скворцов серьезно подошел к моим проблемам.

— Итак! — вырвалось у Фила.

— Я очень хочу выйти на московский рынок по известной вам продукции. У меня есть сырье, у меня налажен сбыт, но у меня нет качества. В Москве существует Центр — так будем его условно называть. Качественная лаборатория с заводским оборудованием и высококлассными специалистами. Их товар имеет знак качества. Моя цель выйти на Центр и предложить им сесть за стол переговоров.

— А если они скажут «нет»?

— Давайте взглянем на проблему трезво. Я и мои нынешние партнеры контролируют все сырье, проходящее через Москву. Часть оседает здесь, и этим сырьем распоряжаюсь я. Но каким-то образом оно исчезает со складов и попадает в Центр. Нет сомнений, что они используют мой источник в обход меня. Центр не может обходиться без сырья, а привезти его собственными силами они не могут.

Гарантия сто процентов. Выход один — воровать. Я не хочу устраивать бойню. Я хочу мирного сотрудничества на самых выгодных условиях для обеих сторон.

— Навязчивая идея крутится у меня в голове. Если следовать логике, то вам легче и дешевле открыть собственный центр.

— Пять лет назад, но не сейчас. Оборудование стоит больших денег.

Взятки, расходы разорят меня. Я предлагаю рациональный выход, мирный и надежный.

— А почему не создать лабораторию в местах произрастания сырья?

— Дикие степи и никаких коммуникаций. Но не это главное.

Переработанный товар дорожает в сотни раз. Транспортировать сырье через страну не опасно. Оно не готово к употреблению, и нет соблазна его захватывать.

Перевозить готовую продукцию через четыре тысячи километров безрассудно.

Производить товар надо там, где его употребляют. Московский рынок еще и на десятую часть не освоен. Целина. Тут можно делать большие деньги. Сам Аллах велит нам объединить усилия.

— Те, кто руководит Центром, имеют возможность оседлать рынок, но не хотят. Значит, они довольны тем, что имеют, иначе сами вышли бы на вас, а не ждали приглашений.

— Тут может быть только две причины. Первая — это нехватка сырья.

Вторая — это слабый ресурс лаборатории и скудный штат специалистов. Но ни один бизнесмен в мире не будет изготовлять товара в сотни раз меньше, чем требует спрос. Они не будут отказываться от денег, которые им готовы заплатить в любую минуту. Я готов прийти на помощь, взять под контроль рынок сбыта и доставку сырья, а также делить доходы пополам, лишь бы они работали. Я согласен на компромиссы, но вы мне найдите того, с кем я должен сесть за стол переговоров.

— Я вас понял. У меня бригада из четырех человек.

— Плачу по десять тысяч каждому.

— Считайте, что я вас не слышал. Если я передам ваше предложение генералу Скворцову, он вас никогда больше не примет. Мы здесь все грамотные люди и умеем хорошо считать. Особенно когда речь идет о чужих доходах. Даю вам вторую попытку и ухожу.

— Сто тысяч за всю работу.

— Уже лучше. Но это не предел. Слушайте мое предложение. Завтра вы пришлете своего человека к троллейбусной остановке «Красные ворота» со стороны высотки. — Фил достал целлофановый пакет с рекламой французских духов и положил на колени собеседника. — В этот пакет положите пятьдесят тысяч долларов в качестве задатка. В три часа подъедет машина, и водитель скажет вашему курьеру одно слово: «Центр». Курьер должен бросить пакет на заднее сиденье и уехать на троллейбусе. Следующая наша встреча состоится здесь же через десять дней. К тому времени мы уже сможем скорректировать нашу работу. В итоге, когда задание будет выполнено, мы получим от вас сто тысяч гонорар. В случае успеха на переговорах с Центром вы выплачиваете премиальные в размере пятидесяти тысяч.

Артур вытер платком взмокший лоб.

— Это все?

— Согласитесь, я вас пощадил.

— Хорошо. Условия приняты. Мне нравятся деловые люди.

Фил встал и направился к выходу. Он не торопился. Он собирался ехать на метро, сделать две пересадки, а когда выйдет на улицу, его будет ждать машина. Фил не доверял наркодельцам и никогда не взялся бы за эту работу, если бы не личный интерес и вынужденная необходимость.

Они обошли дом вокруг, поднимались на все этажи, осматривали чердачную дверь, вновь спускались, и наконец Сычев остановился и, уперев руки в бедра, сказал:

— Ерунда все это, Палыч. — Горелову оставалось пожать плечами.

— Трудно сказать, Алексей Денисыч. Все зависит от того, что иметь в виду, когда даешь такую размытую оценку. — Сычев сдвинул брови и взглянул на лейтенанта.

— Ах да! Забыл. Мысли вслух! Понял вас, дорогой Ватсон. А ерунда вот в чем. Окна квартиры, где произошел роковой выстрел, выходят в этот палисадник между двумя однотипными зданиями. Обрати внимание, что подъезды, пешеходные дорожки и проезжая часть находятся с обратной стороны домов. Здесь стоит низкий заборчик и лежит девственный снег. Тут даже собак не выгуливают. Летом здесь хорошо.

— И что из этого? — задал глупый вопрос Ватсон, как того и требует сюжет.

— Когда свидетель подбежал к патрульной машине, то, согласно протоколу, назвал этот адрес и добавил, будто из окон пятого этажа слышны выстрелы. Протокол для нас как Библия, мы обязаны ему верить. Неясно одно: что здесь делал свидетель, в сугробах? Поехали дальше. Дело происходило около десяти часов вечера. Темно. И обрати внимание, что зимой во всех окнах плотно закрыты форточки. Москва не меняется. И не то чтобы москвичи были такими мерзляками, а просто отопление в московских домах требует заделки всех щелей.

Вопрос: что ты можешь здесь услышать? Выстрел на пятом этаже? Я в этом не уверен. Для этого необходимо встать под окнами и очень внимательно вслушиваться во все шумы.

— А что, казачок-то засланный, ваше благородие?

— Что?

— Это так, мысли вслух. Похоже, свидетель липовый. Может, его и вовсе не было? — спросил лейтенант.

— Не будем перегибать палку. Стоит уцепиться за случайную гипотезу, и она станет вирусом, а такие заболевания не позволят в дальнейшем трезво оценивать другие варианты. Не делай из удачных идей своих любимчиков.

— Скажите, Алексей Денисыч, может, я опять задаю глупые вопросы, но мне так сценарием велено. Зачем нам копать там, где раскопки брошены около восьми лет назад? Мы отвлекаемся от поисков.

— Согласно сценарию, разжевываю для непонятливых. Ты жил, работал, учился, рос, развивался, и для тебя прошло восемь лет. Белый тянул срок. Его жизнь остановилась в день ареста, здесь, в этом доме. Сорвавшись с крючка, он обретает свободу и начинает жить с того места, где он уснул. Здесь его заморозили, а сейчас он оттаял и проснулся в том же месте. И теперь главное.

Только тогда мы найдем беглецов, когда поймем, с какой целью он бежал.

— Ради свободы.

— За такую свободу еще восемь лет намотают. Почему бы не отсидеть еще полгода и не выйти мирным путем с паспортом в руках? Не слышу! Так вот, по чердакам и подвалам пусть московская милиция ищет, это ее работа, а мы приехали сюда с другой целью. Устраивает ответ?

Горелов слышал вопрос, а вовсе не ответ, но вслух он сказал:

— Как в учебнике. И почему я сам до этого не дошел? Все так просто.

— Не просто.

— Конечно, но так говорил доктор Ватсон.

— И дался тебе этот Ватсон. Ладно. Пришло время соседей потревожить.

— Это точно. Они нас восемь лет ждут.

Сычев позвонил в квартиру напротив той, где произошло убийство.

Дверь открыла пожилая женщина в фартуке, грузная, с тяжелым дыханием и очень добрым и доверчивым лицом.

— Добрый день, — улыбаясь, сказал Сычев. — Вы открываете и даже не спрашиваете: «Кто там?»

— В двери глазок есть, а у вас за спиной стоит молодой человек в милицейской форме.

— Прозорливо.

— Я могу вас впустить, если вы не станете тратить время по пустякам, а начнете с дела. У меня пирог стоит в духовке, и я жду дочку с мужем и внучкой.

— Спасибо. Мы коротенько.

Женщина повернулась и направилась в комнату. Гости последовали за хозяйкой. Им предложили сесть на диван, а она устроилась на стуле.

Сычев достал свое удостоверение.

— Я следователь из прокуратуры. Моя фамилия Сычев. Со мной лейтенант Ватсон… Извините, Горелов. Скажите, пожалуйста, вы жили в этой квартире восемь лет назад?

— Я поняла вопрос. Для приличия мне следует представиться. Меня зовут Клара Аркадьевна Носова. В этом доме я живу больше четверти века. А почему вы так поздно пришли?

— Поздно?

— Ну да. Вас интересует убийство в квартире напротив или смерть моего мужа?

— Я очень сожалею о кончине вашего супруга, но мы интересуемся убийством. Вскрылись необычные обстоятельства, и мы решили кое-что проверить.

— Хороша ложка к обеду Теперь вы попусту тратите время. После смерти Жени или, точнее, после того как его убили, к нам не заходил ни один человек в милицейской форме. К другим соседям тоже. Мой покойный муж сам пошел в милицию после трагедии, но Сережу все равно не выпустили. Я не знаю, что уж они там записали, но, по моему мнению, убийца остался на свободе.

— Странное заявление.

— Геннадий Иванович, мой муж, умер на лестнице, не дойдя до квартиры.

— Что показало вскрытие?

— Ему не делали вскрытие. Гене перевалило за шестьдесят пять лет. Кому это надо? «Скорая» приехала и не глядя дала заключение — смерть от сердечной недостаточности. Чего долго думать? Лифта в доме нет, и лежит старик между четвертым и пятым этажами. Рядом лежит авоська с продуктами. Возвращался домой из магазина, и мотор не выдержал.

— А что вы думаете на сей счет?

— Сердце у Гены было крепким. Он не жаловался на здоровье. За три месяца до смерти мы купили телевизор, и Гена один его поднял на пятый этаж.

— Он умер, возвращаясь из милиции?

— Нет, на следующий день.

— Что послужило поводом пойти Геннадию Ивановичу в милицию?

— Он видел убийцу. Гена плохо относился к Сереже Белому, они как-то поругались и не разговаривали, но когда Сережу арестовали, Гена решил идти к следователю. Мой муж был очень честным человеком.

— Вы сказали, что он видел убийцу?

— Возможно. Так думает мой зять. Он сказал, что убийца испугался свидетеля и убил Гену на следующий день после того, как Гена ходил в милицию.

— Ваш зять милиционер?

— Нет, он писатель.

— Закономерное заключение.

— Зря вы так. К тому же он умный человек, и любая его фантазия всегда имеет твердую почву Но дело не в этом. В день убийства в квартиру напротив кто-то вселился. Музыка сотрясала дом. Гена человек очень нервозный.

Он долго терпел и не выдержал. На его настойчивые звонки никто не ответил.

Понятное дело, с таким шумом трудно услышать звонок. Мы решили, что у Жени собралась компания и ребята выпили лишку. Мой муж не находил себе места. Ходил по коридору и то и дело смотрел в глазок. Ждал, когда Лида придет с дежурства, и хотел ей все высказать. Но Женина мать не возвращалась. Мы потом узнали, что она дежурила ночью. Лида хирург, работает в институте Склифосовского. В тот момент, когда Гена в очередной раз прильнул к глазку, дверь напротив открылась, и из нее выскочил мужчина. Гена запутался в ключах, и когда открыл дверь, то мужчина уже убежал. Он опять звонил в квартиру, но никто ему не открыл. Спустя полчаса или чуть меньше пришел Сережа Белый. Он тоже звонил в дверь. Гена не стал выходить. Они, как я уже говорила, не дружили, и потом, он понимал, что звонить бесполезно. Но Сережа не ушел. Он толкнул дверь, и она открылась.

Мальчик вошел в квартиру, и через минуту музыка прекратилась. Милиция прибыла буквально через пять минут. А вскоре вывели Сергея с заломленными за спину руками. Так мы узнали, что он застрелил Женю Симакова. Конечно, никто из нас не верил этому, и, не дождавшись милиции, Гена сам пошел туда.

— Почему вы не поверили?

— Сережа и Женя дружили с детства. И Вася. Три друга, не разлей вода, а потом вместе в медицинский поступили. Сережа был самым серьезным, Васька легкомысленным, а Женя дальновидным. Так их охарактеризовала Лида, Женина мать.

— Вы помните фамилию Василия?

— Ой, даже не знаю. Вам надо с Лидой поговорить. Теперь она уже остыла и может трезво оценивать ситуацию. Боль перекипела.

— Ваш муж хорошо разглядел того мужчину, который вышел первым?

— Нет. Он только сказал, что не мальчишка. На площадке не очень-то светло. Ну а после милиции я не могла из него слова вытянуть. Замолк. Не знаю, что ему там сказали, но за вечер ни слова не обронил. А на следующий день умер.

— А вы обращались в милицию?

— Как же я могу?! Я ведь ничего не видела.

— Спасибо за помощь, Клара Аркадьевна.

Сычев встал. В комнату проникал слабый запах подгоревшей корочки.

— Батюшки! Пирог! — Хозяйка всплеснула руками и побежала на кухню.

— Пора ноги уносить, Алексей Денисыч. Сейчас нам достанется.

— Это точно.

Сыщики незаметно ретировались.

В квартире напротив никто на звонки не ответил.

— Ладно. Зайдем позже, а сейчас наведаемся в местное отделение милиции.

По дороге Горелов выдвигал новые версии:

— Вариантов множество. Первый. Убийца убрал свидетеля. Тут можно согласиться с писателем, версия сама напрашивается. Другое непонятно. В квартире орала музыка, значит, выстрела никто не слышал. Ни в доме, ни на улице. Можно сделать вывод, что убийца и тот свидетель, который подбежал к патрульной машине, одно и то же лицо.

— Версия принята. Разворачиваю против тебя тяжелую артиллерию.

Огонь! Зачем он пошел сам себя закладывать? А если бы патруль взял его за жабры, как и следовало сделать?

— Но ему важнее было подставить Белого.

— Для этого нужно точно знать, что Белый придет в дом, и придет в нужный отрезок времени. Мало того, он должен остаться в доме, а не убежать сломя голову, когда увидит труп. Идея твоя мне понятна, но ты рано пошел на защиту Белого. Отношения окружающих и их характеристики не должны влиять на следствие, а ты заглатываешь любой крючок. Тут пора подумать о том, что в деле мог участвовать не один человек. Скажем так: Икс, Игрек и Белый. Интересно знать роль каждого. Второй вопрос, который требует ответа: почему в деле Белого нет свидетеля по имени Геннадий Иванович Носов? Мы знаем, что он ходил в милицию.

— Убийца мог запугать его по дороге, а на следующий день устранить для большей безопасности.

— Убийца сидел за решеткой. Но роль Икса и Игрека нам следует проследить.

Начальник отделения милиции подполковник Хлебников внимательно выслушал представителей прокуратуры и сказал:

— Готов помочь, товарищ Сычев, но немногим. Семь лет назад я здесь еще не работал. Из названных вами лиц могу найти одного. Пешков уволился, Катышев закончил Высшую школу милиции и пошел на повышение, а Симагин как был водителем, так им и остался. Одну минутку.

Подполковник включил селектор.

— Дежурный, Симагин в отделении?

— Здесь. Во дворе с машиной копается.

— Демидова сегодня не будет, возьми ключи от его кабинета и направь туда Симагина, с ним хочет поговорить следователь из прокуратуры. Он сейчас спускается.

— Все понял.

Хлебников отключил селектор.

— Сейчас вам все устроят. Симагин в вашем распоряжении.

Шофер был простым парнем, таких обычно видят за работой, они не сидят на месте. То велосипед сыну чинят, то полки жене вешают, то картошку несут.

— Здрасьте. Вы меня вызывали?

На лице Симагина застряла гримаса удивления. Сычев стоял у окна, он не любил садиться за чужие столы, а Горелов скромно устроился в углу.

— У меня к вам несколько вопросов, сержант. Вы должны помнить зимний вечер восьмилетней давности, когда с Пешковым и Катышевым взяли убийцу в доме тринадцать по Колобовскому переулку.

— А чего там помнить? — начал топтаться на месте милиционер. — Дело того шума не стоило. Пьяного в вытрезвиловку труднее доставить.

— Возможно. Но начнем с того, что вы упустили свидетеля, который слышал выстрелы.

— Да там не было свидетелей.

— А как же вы узнали об убийстве?

— Парнишка сказал. Подскочил к машине и говорит, что стреляют в доме тринадцать на пятом этаже.

— Он номер квартиры назвал?

— Шестьдесят пятая.

— Все парень знал, а вы его упустили. Разве он не свидетель?

— Там не до тонкостей было. Раз из оружия палят, то нет времени расспросы учинять.

— Вы дежурили в патруле?

— Нет, я подменял сменщика. Ну лейтенант Пешков подходит и говорит, мол, капитан из следственного просил подсобить. Надо, мол, подкатить к девяти тридцати к церкви на Дегтярева. Ну, говорит, пара ребят ему нужна. Мне какая разница, поехали. Полчаса простояли, потом этот шебутной подскочил.

— Как фамилия капитана?

— Да в райотделе тогда два капитана служили. В следственном Ефимов, а операми командовал Саранцев. Они и сейчас там работают. Сынишка мой для райотдела на День милиции им стенгазету делал каждый год. Вот я их и запомнил.

— А свидетеля описать можете?

— В переулке темно было. Обычный малый, лет двадцать. Так, безликий какой-то. Кругленький, в очках.

— В следственном протоколе записано, что свидетель слышал выстрелы с улицы, когда проходил мимо дома номер тринадцать. Завидев машину с надписью «Милиция», он доложил обстановку патрулю и назвал этаж. О номере квартиры там ничего не говорилось. К тому же трудно поверить, чтобы прохожий с улицы мог вприглядку определить номера квартир. Так, по окнам.

— Я протоколов не читал. Мне дали, я подписал. Что я должен, следователю не доверять? Парень не говорил, что он прохожий. Я так понял, что он сосед. А потом, куда бы мы ломились, если бы не знали номера квартиры?

— Кто составлял протокол?

— Этот же, капитан Ефимов. Он вел дознание.

— Как вел себя убийца при задержании?

— На полу сидел перед трупом и полотенце к голове прикладывал.

Тронулся малость. Какое там полотенце! На полу крови было больше, чем в трупе осталось. Колотун его бил. Сопротивления не оказывал.

— Похож он был на убийцу?

— А я что, каждый день с ними якшаюсь?

— Спасибо за помощь, сержант.

Симагин пожал плечами и взялся за дверную ручку, но из угла послышался тихий голос лейтенанта:

— Извините, сержант. У меня к вам есть один вопрос. Если вспомнить то, что протокол вы не читали, то в нем могут быть неточности. Одну мы уже обнаружили. Хочу уточнить еще одну деталь. Где вы нашли орудие убийства? Револьвер?

— У него в пальто, в боковом внутреннем кармане. Стволом вверх, как бутылку водки свой шпаллер таскал. Всякие психи бывают.

— Спасибо.

Когда дверь за шофером закрылась, Горелов сказал:

— По протоколу, оружие валялось на полу.

— Вот видишь, Палыч, вся твоя защита Белого рушится окончательно.

Если предположить, что его хотели подставить, то убийца должен был как-то подбросить наган Белому А как? Человек убил Симакова, вышел из дома и скрылся в неизвестном направлении. Или же побежал за милицией. Сейчас это уже не важно.

Важно то, что спустя некоторое время в дом приходит Белый с оружием в кармане, на котором его отпечатки пальцев, и оно использовалось при убийстве. Тут есть акт баллистической экспертизы.

— Странно другое — Ефимов, человек, который нагородил в деле столько чепухи и лжи, а дело прошло все инстанции и закончилось судом и приговором. Боюсь, протокол не может стать для нас Библией, Алексей Денисыч.

— Увидим. Ну а судья смотрит на последнюю страницу, где лежит чистосердечное признание.

— Как диктант в школе.

— Бывает и такое. И как тебе, Палыч, хочется вытащить Белого из лужи. Только что тебе подтвердили его виновность.

— Хорошо, пока я не прав. Когда до полковника дослужусь, то вообще все сомнения растеряю, а сейчас мне еще можно сомневаться. После выстрела убийца не положит в карман оружие вверх стволом. Так только водку носят, и сержант в этом прав.

— Правдоискатель? Лопату в руки и до самой глубины!

— Я не первый, я последователь. Генерал в прокуратуре, кажется, сказал: «Помню я вас, первых правдорубов!» Неужто правду только в Сибири ищут?

— Ладно, правдоруб и последователь, обедать пора.

— Ясно. Значит, три часа размышлений над тарелкой супа, и все в себе.

Засеменив за Сычевым, лейтенант пытался ему внушить, что одна голова хорошо, а две лучше!

В домашнем кабинете отставного генерала Князева шло заседание.

Сегодня говорили тише обычного. Помимо Мопса присутствовал еще один человек, которого называли Цезарем. Это был высокий сильный парень, лет тридцати пяти, с лицом обычного семейного, озабоченного бытовым неустройством инженера.

Марго впервые увидела в доме мужчину моложе сорока. Безудержная ревность довела Князя до маразма, он сменил всю свою охрану с молодых бойцов на щуплых, увешанных оружием отставных прапоров.

Марго вошла в кабинет с подносом, на котором стоял кофейник, вазочка с печеньем и чашки. Рыжая продемонстрировала гостям свою фигуру и, покачивая бедрами, направилась к выходу.

— Рита, задержись на минуту, — окликнул ее Князев. Девушка оглянулась. Ее хозяин выглядел усталым и больным. Она впервые увидела его таким жалким и беспомощным. За долю секунды ей стало все понятно, но для принятия решения требовалось больше времени.

— Вам еще что-нибудь нужно? — спросила она с безразличием.

— Нам нужно задать вам несколько вопросов, — вяло пробормотал Мопс.

Рыжая не удостоила его даже взглядом, она ждала, что скажет ее хозяин.

— Сядь, Рита, мягко произнес генерал. Девушка подошла к кожаному дивану и села на жесткое сиденье, закинув ногу на ногу. Здесь было на что посмотреть, но Князь старательно отводил взгляд в сторону. Ему очень не хотелось ничего говорить, но он знал, что это его дело и других она слушать не станет.

— В большинстве своем все мы военные люди и достаточно хорошо профессионально подготовлены. Не буду долго говорить о наших изысканиях, но когда в одном звене в течение короткого периода заваливаются три человека, то возникает множество вопросов. Первый и главный — это профессионализм. Здесь, как мы убедились, все в порядке. Идет утечка, причем утечка от самых корней. У меня нет причин обвинять своих людей, не имея доказательств. Мы решили проверить всю цепочку. Иногда прозвон контактов приносит определенную пользу.

Для начала мы выбрали три никому не нужные жертвы. Эти люди живут в разных районах Москвы. Неделю назад в этой комнате одна из жертв была названа во весь голос. Безобидный семьянин проживает на Пятой Парковой. Мопс принял задание и ушел. Адрес другой и третьей жертвы произносился при других людях, которые волей или неволей связаны с нашей работой. Если бы наш план не сработал, я должен был бы застрелиться, как достойный офицер. Идем дальше. На роль исполнителей мы взяли самых неопытных ребят, у которых за спиной по три-четыре эпизода. Килька. Люди, прошедшие через горячие точки, без устойчивой психики.

— И долго я буду слушать твою дребедень? — оборвала Князя Марго.

— Недолго. Это Мопс заметил, что в нашей квартире всегда открыты все двери.

— Чего тут странного, если ты привык следить за каждым моим шагом.

— Не спорю. Но ты слышала все разговоры. Проверка показала, что накрылся стрелок с Пятой Парковой. Этот адрес знала только ты. Меня поражает тупость твоего начальства. Они даже не поняли, что перед ними разыграли спектакль. Кто может дать заявку на смерть начальника цеха, в котором работают одни бабы? Идиоты. Этим арестом они все испортили. Ты стоишь дороже трех разгильдяев, которых получила Петровка в обмен на своего агента. Дешево они тебя ценили.

Князь перестал крутить карандаш в руке и впервые покосился в сторону своей подруги, стараясь не наткнуться на ее взгляд. Марго не смотрела на него, она полировала свои ногти.

— Прежде чем мы с тобой расстанемся, — с дрожью в голосе продолжил Князь, — я хочу, чтобы ты знала, что мы не делаем скоропалительных выводов и каждую деталь отрабатываем в несколько этапов. Наша организация имеет своих людей в МВД, и мы дали на тебя запрос. Цезарь работает в кадрах и знает всех сотрудников. Не в лицо, конечно, а по картотеке. Это так?

Цезарь усмехнулся:

— Совершенно верно. Раз уж вы меня раскрыли, то понимаете что эта дамочка не должна добраться до связи со своими шефами.

— Разумеется, — успокоил агента Мопс.

— Трудно было вычислить вашу даму. Была бы она мужчиной, я не взялся бы за дело, но женщин в МВД очень мало. Вашу милую Марго зовут Галей.

Галина Ушакова, старший лейтенант бригады по борьбе с наркотиками. Работала в управлении под крышей полковника Евсеева, друга ее погибшего отца. Скажу честно: мне трудно было увязать ее с вашим ведомством. Мне известно, что Хлыст — противник наркоты и у него в казино все чисто.

— Ошибаетесь, майор. И в нашем огороде есть сорняки. Сейчас наши люди займутся прополкой. Хлыст уже знает, кто гадит под его окном. Вопрос нескольких дней. — Мопс говорил злобно, тряся бульдожьими щеками и не сводя водянистых глаз с девушки. — Агент Ушакова попала в цель, и не ее вина в том, что она была поставлена на кон. Как-никак, но у нас казино. Партию выиграл генерал Князев. Но даже и теперь он будет расплачиваться за свои ошибки.

Князь смотрел на крышку стола с зеленым сукном и молчал. Мопс продолжил:

— Мы вернем ее Коту. Пусть он сделает из нее послушную овечку и пропустит через бордель. Должна же дамочка и на нас поработать.

Князь резко вскочил и вышел из кабинета. Где-то в глубине квартиры хлопнула дверь.

Марго встала и хотела уйти, но Цезарь тут же преградил ей дорогу.

— Такой видный мужик и такое дерьмо!

Девушка засмеялась, сделала пару шагов назад, скинула с ног туфли на шпильках и, в одно мгновение сделав оборот вокруг оси, выбросила пятку вперед. Удар расплющил нос Цезаря, и лицо покрылось кровью. Он отлетел назад и приземлился в коридоре. Марго крутилась, как фигуристка на льду. Еще один виток, и ее пятка шарахнула Мопса по затылку. Тот слетел со стула и врезался лбом в угол стола. В ту же минуту в комнату влетел дежурный швейцар. Этому досталось не меньше. Девушка выбросила ногу вперед, и пара ребер в грудной клетке дали трещину. Охранник упал на колени и тут же получил хлопок по ушам, после чего повалился на ковер и заскулил, как пес с отрубленным хвостом.

Марго бросилась к выходу, ей удалось выскочить на площадку и обезвредить еще двоих, но, на ее беду, у лифта собрались охранники с других этажей. Мирный перекур кончился бойней. Марго ошиблась, она знала, что в кухне рядом с окном проходит пожарная лестница. Она принципиально не закрывала окно, утверждая, что угорает от газовой плиты. Все ее приготовления к отходу потерпели фиаско из-за неопытности, злости, торопливости. Когда ее били ногами на площадке, она думала только о том, как сообщить своим о Цезаре…

Поезд из Челябинска опаздывал на тридцать минут. Дмитрий Николаевич Шевцов был человеком занятым, государственным и редко мог распоряжаться собственным временем. Сегодня он ухитрился отложить все намеченные дела.

Утренний морозец щипал за лицо, но Шевцов не уходил с перрона и ждал до последнего. Когда поезд остановился и проводники открыли дверь, он тут же вбежал в вагон и начал пробиваться вглубь, сквозь выходивший поток пассажиров.

Аркадий увидел брата в коридоре и рванулся ему навстречу. Они крепко обнялись и минуту стояли молча. У Аркадия на глаза навернулись слезы.

Дмитрий Николаевич похлопал брата по плечу.

— Крепись, Аркаша. Жизнь еще не кончилась.

Вагон опустел, и проводница застыла с охапкой простыней в двух шагах от братьев. Ее рот слегка приоткрылся, а голова склонилась набок. Она впервые в жизни видела близнецов. Двое мужчин выглядели как пара неразрезанных фотокарточек, полученных в ателье для паспорта. И делает же природа такие чудеса.

Аркадий ничего не видел, кроме глаз брата.

— Дима, ну как же так? Почему? — виновато спросил он, будто кто-то мог помочь его горю.

— Поедем домой, там поговорим.

Дмитрий Николаевич, как и многие депутаты, имел второе дно.

Человек с несколькими лицами. На работу он ездил на серой «Волге», квартиру имел не самую лучшую, но все это значилось в документах и демонстрировалось перед журналистами.

Братья сели в машину и через тридцать минут приехали в Малый Козихинский переулок, где стояли старые сталинские дома, но с новой начинкой внутри. Двухкомнатная квартира, которую занимал депутат Шевцов, находилась на девятом этаже двенадцатиэтажного здания. Два скоростных лифта, цветы на подоконниках в подъезде, просторные лестницы.

Шофер поднял чемоданы наверх и ретировался. Наконец братья остались одни. Дмитрий Николаевич быстро накрыл стол со стандартной русской закуской и хорошей запотевшей водкой.

— Это твоя квартира? — спросил Аркадий.

— Вот что значит навещать брата раз в двадцать лет. Эту хибару я обменял лет двенадцать назад и пережил капитальный ремонт с полной перепланировкой. Но сейчас я здесь не живу, а только числюсь. Теперь ты здесь будешь жить. Квартиру в Челябинске потом продадим, о твоей карьере я уже подумал. Тебя готовы взять в Академию наук. Ты же как-никак профессор. Из нас двоих кто-то должен стать ученым.

— А в школе ты учился лучше.

— Я свои знания пустил под откос. Вот видишь, в политики заделался.

Сели за стол, выпили, и в глазах Аркадия вновь появились слезы.