Погашено кровью

Главная задача — затащить Лосева в ловушку, остальное дело техники. Выстрел в затылок, и главный противник уничтожен. Узбек не опасен и получил бы свою пулю вторым. Другого способа Фил придумать не мог да и не очень-то ломал себе над этим голову. Чем проще, тем надежней. Однако время шло, а Лосев не появлялся.

Он знает о добыче Хряща и уверен, что ни один нормальный человек не бросит поисков клада, когда речь идет о такой сумме. Фил отвлек внимание команды, притупил бдительность, но не убедил в том, что идея о сокровищах зарыта в землю, как сами сокровища. Уж Лосев-то в басни Фила не верил и даже не скрывал своего сарказма по этому поводу.

Фил клял себя за то, что не пришил Лосева вчера в офисе. Он дал ему время на обдумывание и сделал глупость. Конечно, офис не лучшее место для сведения счетов. Но когда нет выбора, приходится идти на риск.

В одиннадцать часов Фил уехал с места несостоявшейся встречи. Все, что ему оставалось, так это форсировать события. Снег в лесу сошел, и пора действовать. Домой возвращаться нельзя. О даче в Ивантеевке никто не знал, и это единственная база, где он мог чувствовать себя в безопасности. От шоссе к дачам проходит проселочная дорога. Нужно миновать три деревни и промахнуть шесть километров. Если за Филом шла какая-нибудь машина, он всегда пропускал ее вперед, останавливаясь у магазина или почты. Выследить его никто не мог. Если Лосев что-то заподозрил, то предпримет неординарный ход и встретит его там, где никого не ждешь.

Фил успокаивал себя тем, что Лосев не мог знать адреса Кузьмова и, значит, не мог знать о гибели Костылева. Даже если трупы были обнаружены, то эта информация получит огласку в лучшем случае к вечеру. Почему Лосев должен подозревать Фила в убийстве своих? Как он мог прийти к такому заключению? В конце концов, Лосев такой же смертный, как и все остальные.

На минуту в голове Фила родилась идея: а не послать бы все к чертовой матери и не свалить сейчас, не дожидаясь неизвестного финала? Артур передал ему семьдесят тысяч долларов. Хорошие деньги. Если правильно ими распорядиться, то можно удвоить сумму, а затем утроить.

Поток мыслей привел к тому, что Фил готов расстаться с деньгами Артура, поменяв их на жизнь Лосева. Лосев стал болезненной заразой, которая не давала ему покоя. И Фил уже точно знал, что у него не хватит воли бросить начатое дело. Три миллиона долларов — это не семьдесят тысяч!

***

Ефимов поднял полный стакан и выпил его залпом. Генерал взглянул на подполковника и с сожалением отметил, что его помощник сильно сдал.

Последние просчеты были недопустимы и гибельны. Но Ефимов все еще был нужен Боровскому, и он не мог от него отказаться на данном этапе. У генерала был экстренный рычаг на случай провала. Стоило ему сорвать стоп-кран, и Ефимов исчезнет, но не сейчас. Рычаг оставался опломбированным.

— Я должен высказать соболезнования, Григорий. Мне жаль, что так получилось, но война есть война и жертвы неизбежны.

— Я понимаю, Денис Спиридоныч, и никого не виню. Давайте о главном. Хлыст сдал позиции. На следующей неделе я принимаю на себя руководство «похоронным бюро». Лучшего прикрытий не придумать.

— Я знал, что ты добьешься своего. Но есть вещи, которые меня беспокоят. Первое. Ксерокопия признаний некоего Кузьмова; она попала ко мне в руки. Если есть такой свидетель, то я не понимаю, почему ты не реагируешь?

— Это не проблема.

— Второе. Бумаги попали ко мне через секретариат, конверт без печати. Это значит, что донос был подброшен в спецпочту человеком, который имеет доступ в министерство. Обрати внимание на свое окружение. Есть люди, желающие подставить тебе ножку.

— Кузьмова я повидаю. Он трус. Уничтожать его не имеет смысла. Он напишет мне другое признание, в котором сознается, что писал поклеп под диктовку беглого зека. Такая бумага будет иметь больше пользы, чем труп аптекаря. Ну а подбросил конверт Саранцев. Больше некому. Этот гаденыш, как червь, сжирает плод изнутри. Сколько я его помню, столько он ненавидит меня.

Придет и его час. Пусть вас не беспокоят эти мелочи.

— Я тебе верю, Гриша. Ты человек дела. Теперь о главном. Это новое задание. Дорогой клиент, и задача не из легких. Рисковать нельзя. В случае промаха цель станет недосягаемой. Рубить надо наверняка. С одного удара.

— Я хочу знать имя.

— Конечно, это твое право. Речь идет о депутате Госдумы. Дмитрий Николаевич Шевцов. Фигура сильная, заметная и труднодоступная. Почему бы тебе не подключить систему Хлыста? Ты руководитель, тебе и карты в руки.

— И отдать им половину гонорара?

Фраза вырвалась случайно. Ефимов не хотел говорить этих слов, но у него сорвалось. Боровский на секунду оторопел, но быстро взял себя в руки.

— Ты можешь им ничего не давать. Хлыст — твой должник. Банда Соленого дорого стоит. К тому же мы не можем потерять нашего заказчика. — На секунду Боровский замолк, словно заканчивал свой монолог про себя. Потом резко повернулся к Ефимову и сказал: — Я бы представил тебя к награде за разгром банды Соленого, но ты сам понимаешь, Гриша, что это невозможно.

— Это не главное. Наградой был бой. Подвернется случай, я не одну такую банду разорву в клочья. У меня руки чешутся.

— Не все сразу. Но теперь у нас есть прикрытие. Все наши грехи берет на себя Хлыст и его кукловоды. — Генерал разлил водку в стаканы.

— Выпьем за память капитана Ушакова! Он бы нас понял, если бы дожил до этих страшных времен.

***

Чиж с большим вниманием выслушал историю про сокровища Хряща-Монте-Кристо и покачал головой.

— Соблазнительный кусок. В одном ты прав: совершенно очевидно, что Ефимова тебе не взять. Но такие деньги могут вынудить пойти на преступление.

— Именно это я и хотел сказать. Нужно подстроить ему западню и взять с поличным. Причем брать его должна прокуратура. И статью ему нужно подбросить крутую, чтобы на всю катушку отмотали.

Разговор зеков был напрочь лишен романтики. Речь шла о трех миллионах долларов. Каждый мечтал получить эту сумму, и многие готовы были на все ради денег. Но Белый и Чиж смотрели на богатство как на средство, орудие, вспомогательный элемент в своей борьбе. Варианты: «деньги ради денег» или «теперь у нас нет проблем» не рассматривались.

Белого грела совсем другая идея, которую как-то обронил Чиж: «А не послать все к чертовой матери и не зарыться где-нибудь в землянке, от людей подальше?» Почему бы и нет? В тайге с волками быстрее найдешь общий язык, чем с людьми. Взять с собой рыжую, ткнуть пальцем в карту, и вперед.

Глядя на себя в зеркало, Белый начал сомневаться в своей смертельной болезни. На щеках появился румянец, он прибавил в весе и не ощущал никаких болей. Рак крови не мог отступить. Но какое это теперь имело значение?

Он сделал свой шаг и должен дойти до конца.

— Я думаю, что к делу надо привлечь твою Галку, — продолжал рассуждать Чиж.

Белый резко отбрил его.

— У меня нет ни галок, ни сорок. Забудь о ней. Смылась девка. У нее теперь своя жизнь. Если она не пришла обратно делать укол, значит, нашла другой источник. Пойми, Чиж, без укола она не выживет. Пока она молода, сильна, организм сопротивляется, девчонка будет жить, но в один прекрасный день все кончится.

— Хватит тебе кадилом размахивать. Все мы сдохнем, только думать об этом не надо. Куда она денется? Придет.

— Если ты составляешь планы, рассчитывай на присутствующих. Нас двое, и баста! Мы и так знаем слишком много. Я не вижу проблем. Гном со своим поводырем все равно придет в лес. Какие проблемы?

— Не брызгай слюной! Прибереги ее для Рыжей.

Белый встал и ушел в комнату. Сегодня он лег спать на диване, где спала Рыжая. Одеяло еще сохранило ее запах. Когда она вернулась, шел второй час ночи. В коридоре зажегся свет. Она вошла в комнату, и Белый отчетливо видел ее силуэт на фоне застекленной двери. Он не спал и лишь напрягся, боясь шевельнуться. Девушка встала в дверях и не двигалась. Пауза длилась больше минуты. Кто из них о чем думал, одному Богу известно, но решение приняла женщина. Внезапно Галина начала скидывать с себя одежду, которая разлеталась в стороны и падала на пол. Он ждал, затаив дыхание. Оставшись нагишом, она подошла к кровати и нырнула под одеяло. Сергей с силой закусил нижнюю губу. Ее холодные гладкие ноги опутали окаменевшее тело.

— Не дрожи так, дурачок. И не бойся меня. Я все понимаю. Все. Ты только расслабься.

Белого трясло еще больше. Щеки горели, и каждое прикосновение нежной руки заставляло его вздрагивать.

— Обними меня, чурбан!

Белый сопротивлялся сколько мог, но вскоре сдался. Он думал об этом, но постоянно отгонял от себя мысль о Рыжей. Она для него оставалась чем-то недосягаемым, как солнце.

Перед рассветом Рыжая прильнула к его уху и тихо сказала:

— Ты не должен больше меня бояться. Я не пытаюсь связать тебя. Я ничего не хочу планировать и не собираюсь загадывать, я просто хочу тебя любить, потому что так получилось и тут уж ничего не поделаешь. Но ты не отворачивайся и не пугайся. Я хочу относиться к тебе, как твой паломник. Что бы ты ни делал — все хорошо. Что бы ты ни говорил — все правильно.

— Ты думаешь, он такой?

— Конечно. Он ни о чем не просит, не досаждает, не пристает к тебе.

Белый обнял ее за плечи и прижал к себе. Она слышала, как сильно колотится его сердце.

— Нет, ты досаждай мне, приставай, проси. Мне так этого не хватает. Может быть, я родился, чтобы заботиться о ком-то. И мне нужно твое тепло и нежность. Но ты умеешь скрывать то, что в тебе заложено.

— Я и сама не знала, что могу быть такой. Может, это и есть любовь? Тогда все так просто!

Сегодняшняя ночь перевернула все с ног на голову. Они оба получили подтверждение, что жизнь еще только начинается и слишком рано думать о смерти.

***

К восьми утра Сычев и его спутник лейтенант Горелов приехали на Абельмановскую заставу по адресу, указанному в тетрадке.

Они поднялись наверх и позвонили в квартиру. В течение пяти минут никто не открывал дверь. Сыщики собрались уходить, но внизу хлопнула дверь подъезда. От легкого сквозняка шелохнулась и та дверь, возле которой они теряли время.

Горелов взял за ручку и потянул ее на себя.

— Квартира-то не заперта, — удивился лейтенант.

— Ты прав, Палыч. Замок на «собачке». Это мне не нравится. Они вошли в переднюю, затем в комнату и остановились на пороге. Кисло-сладкий, терпкий, душный запах вызывал тошноту.

— Окошко бы открыть, — растерянно сказал Горелов.

— Ничего не трогать руками. Сними ботинки и ходи в носках, — приказал Сычев. — Позвони в прокуратуру. Они сами решат, кого прислать. Трубку бери платком.

У входной двери, на полу, с откинутой назад головой лежал мужчина с пулевым отверстием в голове. Струйка черной крови запеклась на посиневших губах. Сычев наклонился и коснулся руки покойника, в которой тот держал пистолет. На вид ему было лет сорок, мышцы лица оставались спокойными, словно он умер во сне.

Сычев осторожно осмотрел карманы убитого и собрал содержимое в свой платок.

В нескольких метрах от стола стоял диван, на котором сидел еще один покойник. Голубой махровый халат, мебельная обивка, все было залито спекшейся кровью. Оба ранения приходились в область головы.

Сычев прошел в комнату и заглянул под стол. Возле диванной ножки лежал «вальтер». Следователь взял оружие за ствол и положил его на стол. На пистолете имелась гравировка: «Василию Кузьмову от командования Юго-Западным фронтом».

Горелов положил телефонную трубку и доложил:

— Сейчас они вышлют бригаду. Лазуренко лично приедет.

— Это хорошо.

Он подошел к открытому чемоданчику, в котором лежали целлофановые пакеты с порошком.

— Нас хотят убедить, что здесь произошла дуэль из-за наркотиков.

— Убеждают убедительно. А у вас есть сомнения, Алексей Денисыч?

— Мы с тобой опоздали на пару суток. Трупы уже окоченели. Эх, Кузьмов, Кузьмов. Испугался прийти к нам.

— А я так думаю, что он не доверял органам. И имел на то основания. Помните его рассказ о Ефимове? Когда я читал его тетрадку, то мне все время казалось, будто мне подсунули литературу. Очень четкое изложение говорит о том, что вся эта история не раз прокручивалась в его в голове. Спустя восемь лет он помнил все до мельчайших деталей. Ну а уверенный почерк говорит о том, что он писал сам, без диктовки.

— Хорошо излагаешь, Палыч. Твоими устами да мед пить. Предсмертное письмо Кузьмова дешево стоит. Все говорит о том, что беглый зек заставил своего врага написать придуманную им в лагере историю, после чего убил его. Смерть Кузьмова играет против Белого. А адрес Кузьмова дал ему Ефимов, с которым он виделся в день убийства или чуть раньше. Так это выглядит, если смотреть на дело трезво.

Сычев надпорол перочинным ножом один из пакетов и попробовал белый порошок на зуб.

— Ха, еще одно доказательство: мука. Обычная пшеничная мука. Но это к тому, что на спектакль жаль тратить наркотик, можно обойтись реквизитом.

— Тут произошла трагедия, а вы ее называете спектаклем.

— Не трагедия, а фарс с печальным концом. Только режиссер смылся, и мы не поняли его замысла. Давай займемся критикой. Человек у двери был убит наповал одним выстрелом, это я тебе без эксперта могу сказать. Он даже испугаться не успел, как стал покойником. Кузьмов получил два тяжелых ранения в голову. Возможно, смерть не сразу сгребла его в свои объятия. Но я не верю, что с такими ранами можно стрелять и попасть в цель. Теоретически дуэль исключается.

— Почему?

— Кто стрелял первым?

Горелов посмотрел на трупы и сказал:

— Кузьмов. Он понял, что его обманули.

— Хорошо. Первый и единственный выстрел оборвал жизнь гостя в одну секунду. Труп не мог сделать два ответных выстрела и обоими угодить в голову обидчика. Если первым стрелял гость, то Кузьмов, получив две пули в лицо, не смог бы выстрелить. И не просто выстрелить, а с нескольких метров вышибить мозги своему оппоненту. Тут дело не обошлось без третьего. Если из присутствующих здесь покойничков кто-то кого-то пришил, то третий убрал уцелевшего. Или хлопнул двоих сразу.

— Ну если не Белый, то Ефимов.

— Причина есть, но не его почерк. Ефимов не мудрит. Он стреляет из своего пистолета и уходит. А здесь все разыграно как по нотам, с мизансценами.

— С чем?

— Театральный термин. Возьми на вооружение.

— Вы все усложняете, Алексей Денисыч. Белый не убивал, Ефимов тут ни при чем. А кто? Да еще с мизансценами и фальшивым наркотиком.

— Похоже на ловушку.

Сычев разобрал вещи, изъятые у убитого, и выбрал плоский черный бумажник. В одном из отделений лежало удостоверение ФСБ. Он развернул корочки и прочел: «Семен Леонидович Костылев».

— Что скажешь, Ватсон? Опер из ФСБ с просроченным удостоверением.

— Уже второй, и тоже мертвый. Помните гэбиста в тайге? Что им надо от Белого или…

— Скорее всего «или». В тайге они стерегли Хряща. Но Кузьмова мы никак не можем связать с Хрящом. Если они вышли на след Белого, то кто их убил?

Боюсь, мы окончательно сбились с пути. Кто же может быть третьим?

— А давайте посмотрим на вещи еще проще. — Горелов разгуливал в носках по комнате и заглядывал в ящики стола, на книжные полки и листал книги.

— К примеру, есть обычный сценарий. Приходят двое клиентов к Кузьмову за наркотиками, тот подбрасывает им туфту. Клиенты поднимают шум. Одного убивает Кузьмов, второй убивает Кузьмова. Но мне очень хочется, чтобы им был Ефимов.

В дверь позвонили.

— Ну вот, оперативно сработали. Нам даже предложить нечего своим коллегам.

Сычев отправился открывать дверь. К его удивлению, он увидел не того, кого ждал. На площадке стоял Ефимов в штатском костюме. Если бы они могли посмотреть на свои лица со стороны! Тут было над чем посмеяться.

— Извините. Василь Василич дома? — спросил Ефимов, впившись взглядом в чужака.

— Он уехал в отпуск, — ответил Сычев.

— Извините.

Подполковник повернулся и зашагал по лестнице вниз. Сычев захлопнул дверь и вернулся в комнату.

— Боюсь, что Ефимов тут ни при чем, — задумчиво протянул следователь.

— А я могу утверждать, что версию с ограблением можно не рассматривать вовсе.

Горелов стоял возле открытой коробки из-под телевизора и чесал белобрысый затылок. Коробка была набита пачками денег. Сычев подошел ближе, щелкнул языком и добавил:

— А убийца ничего не знал о Кузьмове. Он чужак. Ушел и оставил то, ради чего все они живут!

— Черт! — промычал лейтенант. — И сразу все стало каким-то странным и непонятным.

— А ты хотел, чтобы все шло по твоему сценарию? Рано тебе в Конан-Дойли записываться.

***

Не ломая своих традиций, Дмитрий Николаевич Шевцов обедал в «Савойе» строго по своему распорядку. В полутемном пустом зале дежурили телохранители, наблюдал за наглыми мухами и ко всему готовый метрдотель.

Хлыста допустили к хозяину, когда Шевцов перешел к десерту. Яков Корин вел себя свободно и присел к столу раньше, чем его пригласили. Но Шевцов не придал этому значения, его беспокоили другие проблемы, и он не скрывал своего раздражения.

— Что творится в казино, Гек?

— Некоторые перестановки. Мелочи, которые вас не должны беспокоить. К тому же они были согласованы с вами. — Шевцов поковырял фруктовое желе, но есть не стал.

— Некоторые? Легавый сел в кресло главного звена. Это не шутка.

— Он под моим контролем.

— А что случилось с Глухарем?

— Диагноз — паралич сердца. Это заключение врачей. Мы ничего не потеряли. Глухарь давно уже вышел из-под контроля и работал на себя при поддержке банды Соленого. Он выполнял наши требования, хоронил и вычищал мусор за стрелками Князя, выполнял охранные функции, но этого слишком мало.

Шевцов вытер губы салфеткой и закурил.

— Значит, Глухарь пользовался нашей крышей в своих целях. Где его люди?

— Разбрелись по мелким группировкам.

— И кто же будет нас защищать? Где силовики?

— Мы пустим в подвал ментов. Они еще не избалованы красивой жизнью и будут служить с большим рвением. Свято место пусто не бывает.

— Хочешь создать филиал Петровки под эгидой игорного дома?

Четвертый этаж — бордель. Третий — киллеры, второй и первый — рулетка, а подвал — для тех, кто должен все это взорвать к чертовой матери.

— И вернуться к себе в отделение на зарплату.

— Ты слишком много на себя берешь, Яша. Ты ноль. Я решаю кадровые вопросы.

— Результаты нам известны. Вы лишили меня инициативы, сделав марионеткой. Вы вмешивались в каждую мелочь, не давали мне работать. — Хлыст говорил твердо и уверенно. — Что вы хотите? Какие могут быть результаты, если такой структурой руководит слепой?

— Слепой?

— Вы за последний год в казино не появились ни разу, а меня сделали бессловесной куклой в своих руках. Итого два слепца.

В воздухе повисла пауза. Шевцов загасил сигарету и, изменив тон, спокойно спросил:

— Что случилось с Котом?

— То, что и должно было случиться. Его кастрировали и посадили на иглу. Кот работал на наркокартель, который в обход нас реализовывал героин в нашем заведении. Я не стал ссориться с наркодельцами. Но я сдал Кота тем, кто имел на него зуб. Кошек и собак хватает. Кота заменили на человека и Глухаря тоже. Хватит с нас зоопарка.

— У Кота были сообщники?

— Да, два бармена и менеджер. Их отправили на кладбище. Там у нас еще есть свои места и влияние.

— Кот может заговорить.

— Если выживет. Его боссы очень на него обижены. Кота нашел таксист, вызванный к нему на дом. Любопытное зрелище. На столе гора рассыпанного героина, а на вершине продукт кастрации.

— На моих глазах рушится империя, которую я создавал годами. А ты утверждаешь, что все прекрасно!

— В наше время все меняется со скоростью света. Одна система сменяет другую, старые отношения не похожи на новые. Мы меняемся вместе со временем. Вы называете эти процессы гибкостью. Я научился у вас быть гибким и понял, что только я сам могу управлять теми процессами, которые происходят вокруг меня. Машина работает ритмично, казино кует деньги и превышает прошлогоднюю прибыль вдвое. Уходят старые клиенты, приходят новые. Картина резко меняется, это могу замечать я, наблюдая за процессом ежедневно, а не вы, сидя в Думе среди скандальной своры показушников. Если год назад я видел в игровом зале бритоголовых быков и их шлюх, то теперь у нас появись новая прослойка, которой мы еще не дали названия. Денег больше не стало и меньше тоже. Они кочуют из рук в руки. Чем больше нищих, тем больше богатых, и этот крен растет.

Шевцов с опаской взглянул на Корина.

— Вижу. И ты меняешься. Я помню, как ты начинал.

— Мне стало легче дышать, после того как я выскользнул у вас из-под каблука. Я делаю свое дело и знаю, как надо его делать. Вы можете меня уволить. Я не пропаду. Но кто сядет в мое кресло? Где вы возьмете человека, которому сможете доверить такую машину и будете уверены, что он вас не обчистит до нитки? Это я сделал вас одним из самых богатых людей страны. Вы мой большой должник. Я не удовлетворен своим сегодняшним положением. И помните, я свободен и могу уйти в любую минуту. Туда, где мне предложат власть и деньги. Никто никогда не ценил холуйство. Мне оно тоже надоело. Понимаете? Новые времена, новые отношения.

Хлыст встал и направился к выходу.

***

В эту ночь Гном не сомкнул глаз. Он и секунды не думал об отдыхе, в то время как Фил заливался храпом. Как только начало светать. Гном приподнялся на скрипучей раскладушке и взглянул на постель, где спал его пастух. Фил лежал на боку, лицом к стене и ровно дышал. Гном уже придумал отговорку, если душегуб его накроет, к тому же Гном соорудил из кухонного ножа отличное перышко, и если Фил пойдет в атаку, то он ему вкрутит шило в бок.

Как Гном ни храбрился, но, пока он надевал штаны, все тело покрылось противным липким потом. Гном боялся своего пастуха, несмотря на то что в последние недели Фил утратил бдительность. Они жили и общались спокойно, как бы найдя общий язык. Гном ни разу не сделал ни одной попытки бежать.

Последние недели хозяин перестал запирать двери на ночь и прятать ключи под подушку. Даже когда он уезжал в город, он не приковывал Гнома наручниками к отопительной трубе. Гном и сам понял, что побег — это еще не свобода. Ему торопиться некуда. Он наблюдал за Филом и поражался его нюху. Сыщик разделил участки на квадраты и очень скрупулезно обследовал каждый. Предварительная работа, которую они сделали зимой, оставив в лесу не одну версту лыжных полос, дала свои результаты. Снег сошел, круг поисков сузился, теперь они месили грязь в резиновых сапогах. Такая настырность, целеустремленность и грамотность не могли не увенчаться успехом. Гном оставался человеком в себе, как улитка, и не любил сильных личностей, которые оказывали на него давление. За последнее время Фил внушил ему, что истинная свобода заключается в деньгах. Гном оказался способным учеником и многое сумел усвоить, оставаясь послушной овечкой.

Гном подошел к двери и, оглянувшись, посмотрел на спящего. Поза хозяина не менялась, сон казался крепким и глубоким.

Гном вышел во двор. Небо выглядело пасмурным, густые тучи висели низко, едва не цепляя макушки сосен. Гном соскочил с крыльца и, подобравшись к машине, достал нож и пропорол два колеса с левой стороны, затем перебежал к сараю, скинул навесной замок, открыл створку и вывел на тропинку старый велосипед. Эта штука была отлажена и исправлена заранее, в те самые дни, когда Фил выполнял заказ азиата в Москве. Запертые двери никогда не были проблемой для высококвалифицированного форточника, особенно когда наручники с легкостью соскальзывали с узкой тонкой руки маленького человечка.

Гном пробрался «задами» и через огород вышел к оврагу. Через несколько минут он появился на дороге, которая была здесь единственной. За поселком начинался лес. Пять километров пути до станции были зоной риска.

Возле платформы он оставил велосипед, поднялся на перрон и ждал.

Отвратительный дождь и ветер хлестали по лицу и пронизывали насквозь. Гном не оглядывался. Или ему повезет, или не судьба. Бесполезная суета тут не поможет.

Электричка подошла через пять минут. Он запрыгнул в тамбур и бросил последний взгляд на платформу. Народу в это время ехало много. Люди торопились на работу. Когда двери захлопнулись, он облегченно вздохнул. Он не хотел больше падать с моста в ледяную воду.

На какое-то мгновение в маленькой бритой голове мелькнула светлая мысль. Он подумал о заброшенной деревеньке в Курской области, о старой матери, сидевшей возле дома и не спускавшей глаз с дороги. Она вечно будет так сидеть и ждать его. Сколько ей еще жить? Бог его знает, может, и померла. Вспомнил он и могилу отца с красной железной звездой, соседку Дашку, которой в детстве обрывал соломенные толстые косы, речушку и сеновал. Там его никто не найдет. Но как идти в дом с пустыми руками?

Мысль как пришла, так и ушла, не задев за живое. Неожиданная вспышка памяти. Так часто бывало, когда он валялся на нарах, но теперь эта мысль лишь мешала сосредоточиться.

Двери электрички открылись. Капли падали на платформу и разбивались, дождь усиливался. Гном вышел. Он уже не мог управлять собой, он делал то, что ему предначертано судьбой. «Если взял стакан водки, то надо пить, а не ставить на стол». Таковы правила, так он воспитан.

На Комсомольской площади он перешел к другому вокзалу и сел на другую электричку. Опять долгий, изнуряющий путь, затем автобус, деревня, сельпо. Здесь Гном купил лопату и дальше пошел пешком.

Три остановки вдоль шоссе, лес, утопающие в лужах ноги, и он вышел к цели. Когда вчера они проходили этот участок, он тут же узнал его. Никаких зарубок на дереве не существовало, эту лапшу он повесил на уши Филу, и тот обходил каждое дерево вокруг. Здесь стоял красный столбик, на котором черной краской написали число «63», а ниже слово «кабель». Шесть шагов в глубь леса от столба, и точка.

Дождь продолжал хлестать по лицу и рукам своими колючими холодными струями, но Гном не замечал их. Он вонзил штык лопаты в пожухлую прошлогоднюю траву и принялся за работу.

Когда он закапывал деньги, он работал на Хряща, а тот не жалел чужого труда. Теперь он работал на себя и не думал об усталости.

И вот он настал, миг победы! Под глинистой почвой что-то блеснуло.

Целлофан. Гном отбросил лопату и начал счищать землю руками.

Внезапно сверкнула молния, где-то вдали раскатом прогремел гром.

Небо почернело, дождь усилился.

Гроза в апреле редкое явление, но не только этим отличался сегодняшний день от остальных. Гном схватил тяжелый целлофановый мешок и с немалыми усилиями вытащил его на поверхность.

— Бог в помощь!

Гном вздрогнул. Кровь застыла в жилах. Голос звучал страшнее грома. Гном ненавидел этот голос. «Ну почему?» — пронеслось у него в голове. Он поднял глаза и увидел усмехающуюся физиономию Фила. На сыщике была надета плащ-палатка, из-под полы которой торчала двустволка.

— Тяжеловато одному-то?

— Идиот! — заорал маленький человечек. — Это моя добыча! Кто ты такой? Я уже один раз подыхал за эти чертовы бумажки! Меня они спасут, а тебя погубят. Ты слишком жаден. Тебе этого не хватит. Уйди!

Гном выплюнул весь свой словарный запас, и ему на все стало наплевать. Какая-то глыба свалилась с плеч. Он выкарабкался из ямы и тупо уставился на своего врага. У него не осталось сил схватить нож или лопату и пойти в атаку. Он выдохся.

— Ты так ничего и не усвоил, Гном. — Фил бросил на землю рюкзак. — С твоими силенками далеко не уйдешь. Детишки отберут. Зря ты потянул одеяло на себя. Я же не слепой. Видел бы ты вчера свою рожу, когда мы вышли на эту поляну. Слова были лишними. Ну я и промолчал. Ты думаешь, я следил за тобой?

Нет. Я приехал раньше и ждал тебя здесь. Пару колес поменять недолго. Мне ведь не надо мотаться по электричкам и метро. В машине много преимуществ. А главное, у нее есть багажник для денег.

Гном молчал. Его порывистое дыхание стало ровным и спокойным. Он вновь вспомнил мать, Дашу с соломенными волосами и могилу отца с красной звездой. Гном не слышал выстрела. Что-то обожгло ему грудь и толкнуло назад. Он свалился в яму и уже ни о чем не думал.

Фил бросил ружье в могилу и взялся за лопату. Под конец он заложил землю дерном, и все следы исчезли. Сюрприз для Хряща, который рвется к этому столбику всеми фибрами своей души. Теперь он принялся за сверток. Упаковка оказалась прочной и надежной. В дело пошел нож. Через минуту на землю вывалилась груда банковских пачек, стодолларовые упаковки сыпались и сыпались как из рога изобилия. Фил заметил, как сильно затряслись его руки. Он озирался по сторонам и пытался развязать узел веревки на рюкзаке, затем запихивал добычу в грязный невзрачный походный мешок, и когда все было закончено, вскочил на ноги и начал орать и плясать вокруг денег, подставляя лицо под дождь. Он пел песни, читал стихи, прыгал и смеялся, притаптывая могилу неудачника. Никто и никогда не видел его в таком состоянии. Все сдерживающие центры оборвались и выплеснули наружу. Человек непредсказуем. Он и сам не знает, на что способен.

Триумф! Самая крупная победа в жизни! Удача! Что еще нужно?

Когда Фил выбрался на шоссе и, забросив рюкзак в багажник, сел в машину, он заметил на дороге женщину. Она стояла метрах в тридцати по ходу и пыталась поймать машину. Стройная красотка промокла насквозь, и у нее даже не было зонта. Фил завел двигатель и медленно проехал мимо очаровательной дамы, которой на вид было чуть больше двадцати пяти или около того. Она держала над головой сумочку и думала, что это ее спасет. Фил затормозил и сдал назад.

Девушка подбежала к машине и спросила:

— Вы в Москву?

— Садитесь.

Фил открыл дверь, и в салоне запахло французскими духами.

Присутствие женщины с красивыми ногами, на которые Фил косился больше, чем на дорогу, согревало ему душу. У него было отличное настроение, и девушка стала необходимым дополнением. По телу разлился трепетный жар.