Не мир принес

Удовлетворенно урча двигателем, к пристани подъехал защитного цвета «СуперУАЗ», молодой пилот с погонами лейтенанта выпрыгнул из-за руля, подошел к Васинцову и лихо козырнул:

— Лейтенант Черемша, пилот, прибыл в ваше распоряжение.

Васинцову молодость пилота не очень понравилась.

— Давно летаешь? — спросил он.

— Пятый год.

— А почто до сих пор в лейтенантах?

— Охоту люблю.

— Ну и что?

— Воздушную охоту, с вертолета.

— А… Так это ты тот самый черт, что пьяных девок после бани на вертолете катал и с пулемета по заповеднику шарахал?

— Ага! — самодовольно улыбнулся летеха.

— А болтали, что тебя под трибунал…

— Неа… Батя отмазал, он у меня крупная шишка в ведомстве. Так, по паре звездочек с каждого погона сковырнули и заставили за керосин казенный заплатить.

— Молодца, мне бы такого батю. Куда летим, знаешь?

— А то, я сам вызвался.

— В тумане-то не заблудишься?

— Обижаете, товарищ майор. Туман — самое то, с туманом меньше шансов «стингера» в бок получить.

— Лады, сработаемся, тогда давай заводи свою машину, через сорок минут взлетаем…

Десантный «Грач», как призрак, несся над водной гладью. Васинцов летать никогда не боялся, но сейчас то и дело испуганно хватался за ручку над дверью кабины, ему казалось, что этот безумный Черемша непременно хочет загнать вертолет прямо в воду или в гущу полузатопленных деревьев. Но тот уверенно вел машину и лишь один раз громко выругался: прямо навстречу им по реке, чуть накренившись набок, плыл огромный деревянный сруб. Даже не сруб, а целый дом с крышей и печной трубой. Около трубы, прижавшись к ней боком, сидел мокрый барбос в ошейнике, он грустно проводил вертолет взглядом и, кажется, даже гавкнул. Черемша резко рванул штурвал на себя, быстро выровнял машину, снова снизился и полетел над самой водой. Минуты через три он глянул на экран борткомпьютера, недовольно покачал головой, вытащил из-под задницы карту и, управляя «Грачом» одной рукой, начал водить по карте пальцем. Видимо, найдя искомое, он удовлетворенно улыбнулся и показал Васинцову растопыренную пятерню.

— Через пять минут будем на месте? — понял Васинцов и дал знак отряду приготовиться.

Да, что ни говори, а летать этот Черемша умел. Вертолет завис на месте, едва не касаясь «лыжами» раскисшей пашни, «грифы» оперативно попрыгали на землю, быстро оттащили вещмешки на сухое место.

Васинцов показал пилоту большой палец руки, тот опять нагловато улыбнулся, и вертолет взлетел. Действительно, в тумане низко над землей он был совсем незаметен, а вскоре и вовсе исчез из виду.

— Ты это, «Сталкера» Тарковского смотрел? — спросил Васинцова любитель кинематографа Кайметов.

—Ну…

— Похоже, да?

Что и говорить, эта необитаемая деревня производила тяжелое впечатление. И даже не заколоченные окна домов и покосившиеся, а порой и вовсе упавшие плетни наводили печаль и тоску, а сиротливо пялящийся в небо колодезный журавль, забытый трехколесный велосипед у сельсовета, почерневшие, покосившиеся кресты электростолбов, с которых свисали обрывки проводов.

— Слушай, командир, я недавно кино смотрел документальное, там про города старые показывали, те, из которых люди ушли. В общем, в джунглях город за пару лет в зарослях исчезает, так что в паре шагов от главной площади пройдешь и не заметишь. А у нас побольше, наверное. Как думаешь, сколько лет эта деревня брошена?

— Странно, на карте деревня значится как жилая, тридцать душ, не считая фермеров, — сообщил Дзюба, разворачивая планшетку.

— Может, карта устарела? — предположил Кайметов, которого от волнения снова пробило на болтовню.

— Сам ты устарелый, карта этого года. Лучше под ноги себе смотри, вся пятки мне отдавил, правоверный косолапый! — парировал Дзюба.

Герда вела себя спокойно, она неторопливо забегала на каждое крыльцо, принюхивалась и, не обнаружив запаха человека, бежала к следующему дому. Лишь однажды она сорвалась с места, перепрыгнула покосившийся плетень и шуганула большого рыжего кота. Полосатый разбойник в три прыжка забрался на большую березу и оттуда зашипел.

— Порядок, командир, никого здесь нет, — сообщил Юдин, появляясь из-за покосившегося здания с выцветшей табличкой «Сельсовет». — И судя по всему, где-то с недельку населенный пункт совершенно пуст. Есть следы автомобильные, но тоже довольно старые, пару раз заметил волчьи следы…

За перелеском они увидели промокший скирд соломы, Юдин скинул рюкзак и оперативно забрался наверх. Он долго вглядывался в бинокль, наконец на спине съехал на землю и доложился:

— Людей не видно, но люди определенно здесь.

—???

— Коровы недавно доены, у лошадей свежее сено, с заднего двора дымок поднимается.

— Если коровы доены, значит, разумная жизнь в наличии, — глубокомысленно предположил Дзюба. — Командир, я предлагаю разведку. Надо бы расспросить, да и отогреться не помешает.

Васинцов сделал знак, Корич с Крушилиным скинули десантные мешки на землю и вслед за Гердой двинулись к ферме. Через полчаса в наушниках у Кайметова засвистело, затрещало.

— Командир, Крушилин передает, что можно подходить…

Корич огляделся и подцепил ногой краешек половицы. Под половицей обнаружился люк с большим железным кольцом. Потянув за кольцо, Корич открыл вход в подвал, в темноту вела узкая деревянная лестница. Прапорщик принюхался, воздух в подвале был не затхлым, видимо, вентиляция работала. И зверем совершенно не пахло. Корич закинул «калаша» за спину, подсвечивая себе фонариком, осторожно спустился вниз и… в затылок ему уперлось что-то твердое и холодное.

— Руки вверх, и не думай даже дернуться, — раздался зловещий голос.

В принципе Корич знал, что делать в таких случаях: резко вниз и в сторону, фонарик отбросить вперед. В темноте это часто срабатывает, стреляют, как правило, в сторону света. Но удерживали два фактора, во-первых, ствол неизвестного оружия слишком плотно прижимался к его затылку, во-вторых, голос, предлагавший ему не дергаться, был несомненно женский, даже, можно сказать, девичий.

— Кто такой, че те здесь надо, ты зверь?

— Нет! Я прапорщик спецподразделения «ГРИФ» Корич…

— Маньк, посвети-ка ему на морду и погоны, правда прапорщик?

В темноте раздались легкие шаги, Корич зажмурился от ударившего в глаза луча света от мощного фонарика.

— По морде вроде как зверь, но в форме. Людк, у прапорщика сколько звезд?

— Две.

— Значит, врет, у этого три.

— Я старший прапорщик, — объяснил Корич.

— Заткнись, — ткнули его в затылок. — Людк, забери-ка у него ружье.

Корич покорно отдал «Гюрзу», еще раз упустив случай нырнуть в темноту, использовав невидимую Людку в качестве живого щита.

— Странное какое-то ружье, куда нажимать-то и не разберешься.

— Осторожней, заряжен! — сказал Корич, но тут же получил очень обидный пинок под зад.

— Заткнись, говорю! Слышь, Людк, пощупай-ка его, он лохматый?

— Ага, щас…

Корич почувствовал, как тонкие холодные руки лезут ему под броник, потом под куртку, под майку.

— Не, нормальной лохматости, и в мышцах весь, сильный, наверное… — последние слова Людка сказала с изрядной долей восхищения.

— А это… посмотри у него, ну в штанах.

Тут же Корич почувствовал, как на нем расстегивают ремень, как холодная рука скользит в нему в брюки…

— Эй, девицы, а может, хватит? — попробовал он возразить.

— Глохни, — ствол опять ткнулся ему в затылок, — ну как там?

— Не, не зверь, нормальный мужик, — сообщила Людка и хихикнула, — и хорошенький такой.

Корич, совершенно обалдев, почувствовал, что Людкина шаловливая рука возбуждает его самым натуральным образом.

— Не увлекайся, дура, — предупредила Манька, — а ты вытяни руки вперед, ну!

Корич послушался и тут же услышал, как на его запястьях щелкнули наручники. Да, забава переставала быть невинной.

— Теперь три шага вперед и ложись!

— Куда ложиться-то, — пробурчал Корич.

— На кушетку, лицом вверх.

Корич уперся во что-то мягкое бедрами, наклонился и руками нащупал перед собой что-то деревянное, застеленное матрасом и каким-то тряпьем.

Улегшись на спину, он почувствовал, как наглая Люська занялась его мужским естеством самым непосредственным образом и, самое удивительное, что, несмотря на всю комичность и одновременно драматичность ситуации, он возбудился. А девица перешла от рук к делу одним из древнейших известных человечеству методом.

— Говорю же тебе, не увлекайся, — одернула ее Манька, — ну-ка подержи лучше фонарик и ружье.

— Ну вот, Мань, опять ты первая, — заныла Люська, и по характерному шороху задираемого платья Корич понял, что его сейчас поимеют. Предчувствия его не обманули, впрочем, Люська ныла зря, ей тоже перепало…

— Да, ребята, я вижу, вы времени даром не теряете. Да еще с наручниками, только в кино такое и видел.

Корич зажмурился от внезапно вспыхнувшего яркого света и, открыв наконец глаза, увидел над собой совсем молоденькое раскрасневшееся личико. Девчушка лет шестнадцати, не больше, значит, вот ты какая, бесстыжая Люська. Вторая девушка так и застыла с ружьем и фонариком в руках. Она была постарше, лет восемнадцати.

Крушилин стоял на нижней ступени лестницы около выключателя, криво улыбался и поигрывал автоматом:

— Ты, красотка, ружьецо-то брось и автомат тоже. Брось, говорю тебе! А ты слезь с доблестного прапорщика. Или че, Толь, я помешал, пусть продолжает?

— Сдурел, что ли?! — Корич столкнул с себя похотливого подростка, сел на кушетке, ногой отбросил ружье в сторону. — Ну чего стоишь, вон ключи, снимай железяки!

Люська оправила на себе платье, неожиданно нахально улыбнулась и отомкнула замок браслетов. Корич натянул штаны, подобрал автомат и наконец осмотрелся. Вполне жилой подвал с котлом АОГВ в углу, вдоль стен полки с банками, огурчики, помидорчики, варенья разные, еще у одной стены большой стол с горой охотничьих патронов. Над ним несколько плакатов весьма вольного содержания. Крушилин сделал стволом автомата движение, и девицы послушно уселись на кушетку.

— Ну, девки, вы даете! — только и смог сказать Корич.

Васинцов осторожно отодвинул двустволку подальше от фермера и разлил по второй. Фермер словно не заметил, что остался без оружия, он уставился на стакан мутным взглядом, потом быстро схватил его и опрокинул в себя.

— Молодца! — восхитился Кайметов и тоже выпил, занюхав корочкой.

— Вы жрите, жрите, неча стесняться-то, не объедите, — пробормотал фермер, жадно глядя на бутылку.

— Ой, гости дорогие, — спохватилась хозяйка, — что же вы ничего не кушаете, это же все свое, все натуральное…

Васинцов поймал на себе взгляд команды и кивнул, «грифы» тут же шумно зазвенели ложками, заработали челюстями. Только Сидоров недовольно повел глазом на хозяйские разносолы и пару раз тыкнул вилкой в банку с тушенкой из сухпайка.

Две девицы сидели с краю большого стола прямо напротив Корича, они порой перешептывались, хихикали и посматривали на прапорщика. Васинцов удивленно заметил, что Корич прячет глаза и даже краснеет. Во дела! А фермер тем временем, не дождавшись тоста, в одиночку махнул третий стакан и совершенно захмелел:

— Вы с ночевкой? Жаль, а то я выспаться хотел. Неделю не досыпаю, как те появились. И откуда они здесь, падлы? Трех овец задрали, подсвинка уволокли, самогон сперли, сволочи! Но не на того напали. Я их, сукиных сынов, в расход, я их к стенке, как духов. Эх, пулемет бы мне или хотя бы броневик…

Этот фермер вообще оказался мужиком со странностями, сначала он чуть было не положил с карабина разведчиков, потом прыгнул в кабину мини-трактора и куда-то умчался, но через полчаса вернулся и вступил в переговоры. Причем убедить его, что к нему пожаловали не звери, а федеральный спецназ, стоило больших трудов. И о произошедшем здесь он говорил крайне путано. Более или менее понятно о вторжении на ферму зверей рассказала хозяйка — красивая русская женщина с пышными формами. Неделю назад в ближайшем перелеске была замечена стая волков, хозяин тут же съездил в деревню, там проживали три знакомых браконьера, но обнаружил деревню совершенно покинутой. Тогда он вооружил семью (Люська и Манька — дочки ихние, а Мишка — сынок) и всю ночь палил из окон, кажется, даже попал. А на следующий вечер, как раз на закате к дому подошли какие-то люди, только на людей мало похожие — уж больно заросшие. Так вот, они подошли к самому дому и потребовали «мяса, самогону и девок». Ну, они их и угостили со всех стволов. После этого незваные гости исчезли, но следующей ночью взломали кладовку, сперли две четверти первача, а со двора пропало три овцы и подсвинок. Что в городе творится, они не знают, что дальше делать — тоже. Электричества нет, соляры для генератора на день, газ кончается…

— Но держаться будем до конца! Мишка, жри и заступай на боевое дежурство! Врагов безжалостно уничтожать! — стукнул кулаком по столу фермер. Тут же он пропустил еще стаканчик и снова уронил курчавую голову на стол. Михаил, десятилетний пацан в школьной курточке и кедах, аккуратно вытер губы салфеткой, прихватил «Сайгу», коробку патронов и встал.

— Посиди, Мишань, посиди, неча тебе на чердаке торчать, пока светло, они не появятся, — остановила его хозяйка.

— Мам, а можно, пока генератор работает, я в «Денди» поиграю? — спросил Михаил.

— Давай, пока отец спит…

Васинцов взял с блюда жареную курицу, полбуханки хлеба, банку тушенки, пару огурцов, подошел к окну и коротко свистнул. Крушилин тут же откликнулся и спрыгнул с крыши амбара.

— Держи, это вам на двоих, — сказал майор, бросая еду в окно. Сержант ловко поймал курицу, появившаяся тут же Герда глянула на Васинцова и благодарственно тявкнула.

— Так, бойцы, час на сон и выдвигаемся, — скомандовал он.

«Грифы» след в след двинулись по тропинке, замыкал группу Корич. У ворот усадьбы он оглянулся напоследок и заметил двух сестричек на крыльце дома. Они тут же заулыбались и замахали ему руками. Корич подумал, вернулся к крыльцу, протянул Люське прибор ночного видения и смущенно сказал:

— Вы это… не болтайте уж особо насчет… ну сами знаете…

— Да ладно, че уж там, жаль закончить не дали, — хмыкнула Люська.

— Выдрать бы вас, — устало сказал Корич.

— Ну выдери, выдери нас, — хором сказали наглые девки и разом задрали юбки. Нижнего белья под ними не наблюдалось.

— Фу, бесстыдницы!..

Глава 10

КОШМАР НА УЛИЦЕ ЛЕНИНА

— Что ты там говорил насчет «Сталкера»? — спросил Васинцов, рассматривая городок в полевой бинокль.

— В каком смысле? — удивился Кайметов.

— А в таком, глянь-ка, — сказал он и предал связисту бинокль.

Городок на самом деле выглядел вымершим, полностью вымершим. Ни одного человека на улицах, лишь около памятника Ленину, покрытому бронзянкой, валялось в живописной позе тело. По всей видимости — пьяное. У магазина с вывеской «Хозтовары» прямо в луже стоял большой белый рояль с открытой крышкой, о его ножку с видимым удовольствием чесалась упитанная свинюха. Из разбитой витрины под вывеской «Галантерея» на втором этаже свешивались какие-то вылинявшие под дождем красные полотнища. Порой под порывами ветра они начинали трепыхаться, делая здание похожим на бриг под алыми парусами, не хватало лишь капитана в чулках и штанах пузырями.

Они лежали в кустах около местной школы. Школа, как и все остальные здания в этом городе, казалась совершенно вымершей, но входная дверь была закрыта и, по-видимому, на запор изнутри.

— Где люди, командир? — спросил Кайметов. — И свинья эта… Если здесь зверей полно, почему свинюка-то живая? Чего ее до сих пор не сожрали?

— Ну, может быть, звери эти правоверные типа тебя или того хуже, евреи — хасиды, свинины не жрут.

— Да ну тебя, и все-таки странно, где люди? Неужели всех того?

— А вот глянь-ка, видишь, около телевышки.

— В парке?

— Левее, левее бери, на стадионе.

— Елы-палы, у них что там, митинг, что ли? Вон, мужик какой-то на трибуне что-то говорит, руками размахивает. Может, мэр местный?

— А хрен его знает. Сколько до торка-то осталось?

— Да уж должно начаться, — сказал Кайметов, глянув на часы.

— Странно, а не чувствуется. Обрати внимание на крыши домов.

— Антенны?

— Да, смотри, это не последствия урагана, это словно нарочно кто-то постарался.

Действительно, создавалось впечатление, что телевизионные антенны, торчавшие над серыми крышами домов, кто-то намеренно свернул, причем самым варварским способом. Васинцов даже заметил пару тарелок спутниковых антенн, валявшихся перед зданием местной администрации. Похоже, по ним к тому же прокатились на тракторе.

— Фигня какая-то у них тут происходит, — заявил Корич. — Чувствую зверей в изобилии, но агрессии не чувствую.

В это время Герда глухо тявкнула, в кустах у них за спиной затрещало. Тут же раздался условный свист Крушилина, отбой тревоге — свои.

Сидоров появился первым, он без особых церемоний бросил на землю большой пыльный мешок, в которых обычно хранят картошку. Из мешка торчали ноги, обутые в смешные сандали с дырочками.

— Не по сезону обут, — констатировал Дзюба.

— Так он и одет соответственно, — объяснил Сидоров, вытряхивая их мешка чумазого мужичка. — Зато кусается. Этот герой магазин грабил прям посреди бела дня.

Мужичок, сильно заросший, действительно был одет довольно оригинально: помимо сандалий на босу ногу, на нем была широкая гавайская рубаха в пальмах и обезьянах, игривых расцветок шорты до колен и легкомысленный шейный платок. Все это никак не вязалось с его физическим обликом, он явно «озверел», оброс, лицо вытянулось, щеки покрылись густыми бакенбардами, зрачки глаз пожелтели. Но, несмотря на явно звериные признаки и довольно крупные клыки, зловещей его физиономия не выглядела. Скорее какой-то наивно-умильной. Экзотичный мужик сел на задницу и близоруко прищурился.

— Я, между прочим, жаловаться буду! — заявил он неожиданно.

— Ты сначала побрейся, — порекомендовал Васинцов, разглядывая «языка». — Ушки особенно, а то они у тебя уж больно заросли и заострились.

— Какое вам дело до моих ушей?! — возмутился мужик. — И с какой стати вы мне тыкаете? Если судить по форме — вы служащие и находитесь при исполнении. Так что потрудитесь обращаться вежливо…

Сидоров аккуратно приложил мужичка башмаком под зад, тот ойкнул и замолчал.

— Кто вы такой и что вы делали в магазине, где вас задержали? — перешел на «вы» Васинцов.

— Меднов Павел Сергеич, инженер. А в магазине я выбирал себе одежду.

— Вы всегда таким образом пополняете свой гардероб?

— А что такого?

— Действительно, ничего странного. Взять кирпич, долбануть витрину и приодеться. И как я сам до такого не додумался?

— Я ничего не долбал, — заявил мужик решительно, — витрина там давно разбита. А насчет одежды хозяин сам разрешил, берите, говорит, что хотите, вот я и взял. Хотите, сами у него спросите.

«Грифы» переглянулись.

— Павел Сергеевич, — мягко спросил Васинцов, — а вы сами из местных?

Мужик почесался, стряхнул с рукава пыль, ответил:

— Нет, мы недавно переехали с Украины. Жена настояла, здесь у нее вроде как родственница дальняя и вакансия главного инженера есть в «Агродоре».

— Жена твоя тоже зверь? — сурово спросил Сидоров, прикуривая.

— Клавдия? А то! — сказал мужик и тут же спохватился: — В смысле, она по характеру зверь, а не по внешнему виду, в смысле — не обросла. И дочь в нее пошла, а вот сын в меня.

— Вы можете сказать нам, что происходит в городе?

— Вам, а кому это «нам»? Вы кто вообще?

Васинцов достал из кармана «корки» и сунул под нос Меднову. Тот снова близоруко прищурился и разглядел документ.

— Федералы, значит? А я говорил, что вы придете, я знал и Клавдию убеждал, так разве ее убедишь? Я вот что скажу вам, ребята, что тут творится — сам черт не разберет. У нас на Украине тоже торкало, но чтобы так… В общем, будьте осторожнее, особенно ночью. Здесь ночью странные вещи творятся. Как стемнеет — звери из леса выходят, — сказал он зловещим шепотом.

Первым хихикнул Кайметов, за ним засмеялись остальные. Слово «звери» из уст этого мужичка с клыками, как у заправского вампира, прозвучало так забавно, что Васинцов тоже не выдержал и рассмеялся.

— Не нравится мне это, совсем не нравится, — сказал Дзюба, подсвечивая карту фонариком.

— Что именно тебе не нравится? — спросил Васинцов, пересчитывая оставшиеся патроны.

— Такое впечатление, что нас сюда загнали намеренно, специально.

Вот смотри, здесь они могли прижать нас к воде прямо посреди голого поля. Но перерезали нам дорогу, невзирая на мощный огонь. А здесь, у автобазы, могли окружить прямо на площади, но словно специально оставили проход по переулку. Помнишь, как звери твою Милку с Петровичем на старый стадион загоняли?

— Но они загоняли беззащитных людей на открытое место, а зачем им понадобилось, чтобы мы добрались до этой конюшни, где оборону можно неделю держать?

— Знать бы, — пожал плечами Дзюба и сложил карту.

Действительно, знать бы… На них напали совершенно неожиданно, когда они пытались найти хоть кого-то живого в здании райадминистрации. Но здание словно вымерло: в коридорах валялись какие-то бумаги, растрепанные папки и почему-то порнографические журналы плохого качества на польском языке. Света в здании не было, как и во всем городе, но вода в кранах была, и канализация работала.

Но когда они вышли на площадь, прозвучали первые выстрелы, неизвестные, прятавшиеся в домах, в палисадниках, даже на крышах, открыли огонь, и просто чудо, что никого не зацепили, только Крушилину царапнуло плечо крупной дробью. Они организованно отступали и добрались до этой конюшни почти без потерь, только вот Герда, несмотря на окрик Крушилина, внезапно припустила по переулку, через минуту с конца улицы раздался лай и скулеж, так же внезапно прекратившийся. Останавливаться они не стали, торопясь в укрытие.

Место для обороны было на самом деле — лучше не придумаешь. Старая конюшня красного кирпича, выстроенная в виде средневекового замка. Начитанный Дзюба сообщил, что когда-то в мрачную эпоху царизма в этих местах проживал барон — конезаводчик с немецкой фамилией. Лошадей он любил безумно и конюшни строил по собственному проекту в три этажа. Восставшее крестьянство в XVIII веке прогнало барона в шею, он потом в Париже в нищете спился, усадьбу разорили, а потом сожгли, вот только конюшни с башенками, узкими бойницами окон и зубчатыми стенами, как память о бароне, остались. Сначала тут школу строили, потом МТС разместили, потом склад. А когда лошади опять в моду вошли — опять конюшню. Очень уж здание для этих целей удобно.

И очень удобны оказались эти бойницы для обороны, а с башенок хорошо просматривалась вся округа, весь погруженный в тьму городок, где люди совершенно невообразимым способом уживались по соседству со звероподобными существами.

— Как ты думаешь, местные просто боятся зажигать в домах свет или привыкли, приспособились к темноте? — спросил Юдин, рассматривая городок через прибор ночного видения.

— А черт их знает, — пожал плечами Васинцов. — Я вообще ничего не понимаю. Такое впечатление, что весь город сошел с ума. Ты, кстати, заметил, что по нам пуляли и обычные мужики в фуфайках и кирзовых сапогах? Ни одного нормального на полсотни тысяч населения. И на нас смотрят, как на чумных. Если вернемся, не знаю, что и докладывать…

Васинцов понял, что сказал что-то не то, и замолчал на полуслове. Ну конечно, он сказал «если вернемся», а не «когда вернемся», вроде разница в одном слове, а какая большая разница. Он, командир, выразил сомнение в благополучном исходе операции, он не должен был этого делать.

* * *

— Эй, не спите? — Двое человек стояли около ворот конюшни, в руке одного виднелся большой белый платок.

— Кто такие? — спросил дежуривший у ворот Корич из небольшого окошка.

— Считай, парламентеры. Хоти поговорить с вашим командиром.

— Парламентеры, говоришь, а оружия с собой нет? Ну заходите.

Юдин откинул запор ворот и тут же юркнул за перегородку весовой. Но парочка совершенно не обратила на него внимания, спокойно прошла в ворота и остановилась посередине прохода, между дощатых стойл. Юдин снова звякнул запором и, развернувшись, застыл с поднятым стволом автомата.

Васинцов рассмотрел, что шедший впереди мужчина одет в строгий серый костюм и пальто, при шляпе, второй, низенький и коренастый, — в милицейскую форму с майорскими погонами. Едва завидев Васинцова, тот отдал честь, но руки не протянул.

— Майор Васинцов, командир спецгруппы «ГРИФ». С кем имею честь?

— Замглавы райадминистрации города Коряжска Аксенов.

— Замначальника РОВД майор Трофимов.

— Очень представительно, а где первые лица города?

Майор потупился, Аксенов ответил, чуть помедлив:

— Глава местной администрации… болен, а первый зам передал мне все полномочия, есть соответствующее распоряжение, можете ознакомиться. Начальник РОВД подполковник Самохин, к сожалению, мертв, он погиб, майор Трофимов принял на себя руководство отделом.

— Вы можете объяснить, что здесь происходит, господин Аксенов? Что творится в городе и прилежащей территории? Почему мои люди были атакованы неизвестными? Наша группа также была обстреляна из огнестрельного оружия, у нас есть раненый, мы потеряли служебную собаку.

— Вы же сами видели, здесь много чего происходит, — без тени смущения ответил Аксенов, — и мы прикладываем все силы, чтобы события не стали еще более трагическими. Вы видели волков, майор? Вы знаете, сколько волков в округе?

— Так почему не принимаются действия? Если много волков, отстреливайте, но мне до сих пор непонятна причина, почему атакована моя группа?

— Вы чужие, — неожиданно сказал майор. — А они не совсем волки. Надеюсь, вы телевизор смотрите, знаете, о чем я говорю.

— Чикатилы?

— Разные есть, и чикатилы тоже, — ответил майор. — И местные, и пришлые. Вас посчитали за пришлых, вот и…

— Давайте конкретно, — резко сказал Васинцов, — во время разлива реки и паводка с вашим городом потеряна связь, всяческая связь, надеюсь, вы это сами знаете. Увиденное нами здесь тоже обычным не назовешь. В этом городе вообще есть власть? Вы являетесь легитимными представителями законной власти?

— Только частично и до темноты, если честно, — сказал Аксенов. — Точнее, с наступлением сумерек власти в городе фактически нет. Мы с майором Трофимовым, если вас это интересует, вот уже неделю ночуем в помещении отделения милиции, в штабе ГОЧС, там стены крепкие и решетки на окнах, хотя сомневаюсь, что это решетки их останавливают.

— Их? Кого их?

— «Пришлых», так их называют местные.

Васинцов хмыкнул, достал сигарету, прикурил, гости от предложенных сигарет отказались.

— У вас есть какой-то план действий? Что вы собираетесь делать?

— Мы не далее как через десять минут собираемся направиться в штаб ГОЧС и запереться там на всю ночь в оружейной комнате, — ответил Трофимов. — Там, конечно, холодновато, но терпеть можно. Вам же я предлагаю немедленно убраться отсюда.

— Убраться?

— Да, покинуть город так быстро, как это возможно. У вас же есть вертолеты или что там еще. Боюсь, что с наступлением темноты я не смогу поручиться за ваши жизни, как и за наши в общем-то.

— Постойте, постойте, — удивленно сказал Васинцов, — как это покинуть? Вы что, не понимаете, мы специально прибыли для разведки.

— Как прибыли, так и убывайте, — неожиданно зло сказал майор Трофимов. — Доложите, что разведали, и ждите, пока вода сойдет.

— Не понял, — угрожающе протянул Васинцов.

— Понимаете, — быстро заговорил Аксенов, — тут происходит нечто такое, что любое вмешательство извне только вредит, понимаете? Мне трудно это объяснить, но будет только хуже. Все должно решиться здесь и своими силами. Вы чужаки, вы — пришлые, вы вряд ли поможете. В общем, вам лучше улететь немедленно.

— Допустим, а если такой возможности нет?

Аксенов вздохнул, снял шляпу, стряхнул с нее несуществующую пыль.

— Если такой возможности нет, вам придется держать оборону, эта конюшня — единственное место, где у вас есть шансы, поверьте…

— Стоп, стоп, — скомандовал Васинцов. — Вы хотите сказать, что специально загнали нас сюда?

— Разумеется, — заторопился Васинцов, — вас много, вы сможете занять круговую оборону и продержаться ночь.

— А почему нельзя было объяснить?

— Так вы же начали первыми стрелять, вы убили двух местных, около десятка ранили.

— Мы стреляли в зверей.

— Какая разница, в зверей, не в зверей. Может, они не такие уж и звери, да и собака ваша совсем психованная… — Аксенов уже явно торопился, он глянул на часы и сказал: — Нам пора, уже темнеет, они скоро будут в городе. Позаботьтесь об обороне и, как только сможете, уезжайте, уходите.

— Слушай, Дзюба, как тебе нравятся эти герои? — громко спросил Васинцов. — Тебе не кажется, что у них с головой не все в порядке? Может, арестовать их и передать в руки компетентных органов?

— Во-во, арестуйте нас, заприте куда-нибудь в подполе, только чем укрыться дайте, а то дубак жуткий по ночам. Неделю мечтаю выспаться, чтобы воя этого по ночам не слышать, — пробурчал майор и принялся расстегивать портупею. — Понаедут тут, раскомандуются, все они знают, все умеют. Давайте, где у вас тут арестантская?

В этот момент сверху свистнули, Корич дал знак, что еще кого-то заметил. Васинцов вопросительно посмотрел на Аксенова, тот пожал плечами. В дверь ворот вежливо постучали:

— Пал Иваныч, у нас проблема. Пока стояли, кто-то бензопровод перегрыз, весь бензин вытек. Машина никуда не поедет.

— А ты куда смотрел? — спросил Аксенов, подойдя к окошку.

— Так вы сами сказали, из машины не выходить.

— Мало ли что я сказал, своя голова у тебя должна быть! В следующий раз у тебя так колеса на хрен поснимают. Ладно, двигай до дому пехом, тебя тронуть не должны.