Не мир принес

— А вы?

— Придется здесь остаться, сам понимаешь. Ну вот, — развел руками Аксенов, возвращаясь, — самое время нас арестовать. По темноте да без машины до штаба ГОЧС нам не добраться. Мы останемся здесь, хорошо? Если вы не против, конечно.

Майор снова надел ремень и, что-то недовольно бормоча, завалился спать прямо в кормушку с сеном.

— Суров твой Трофимов-то, — сказал Васинцов Аксенову.

— Не судите его строго, он весь на нервах всю последнюю неделю. Я-то уже научился засыпать под этот вой, а он глаз сомкнуть не может, и трясет его, как от лихорадки. И ребят все вспоминает, от его отдела-то почти никого не осталось.

— Так что же у вас все-таки произошло?

— Трудно сказать, как вода подниматься начала, так беды на нас просто посыпались. Сначала связь, оборвался телефонный кабель, потом обвалилось оборудование с вышки. Вы представляете, какими болтами крепится оборудованием на телевышке? Все рухнуло, словно нарочно открутил кто. Потом сразу три электроопоры рухнули, электричества не стало, потом уже мост, а ночью появились «пришлые», и в человечьем обличье и в зверином. Грабежи начались, в магазинах двери нараспашку, батюшку местного задрали. Вы знаете, тут и местные — отнюдь не ангелы, 101-й километр, столичные выселки, много здесь народу из столицы за разные грехи выселенного. Но те, что появились… Никто, никто не ожидал, половина милиционеров без оружия были, когда они милицию штурмовали…

— А какие они собой, эти «пришлые»?

— Разные, и на двух ногах, и на четырех, и «волосатые». Такого натворили, захочешь — не забудешь. У нас как раз экстренное заседание штаба ГОЧС было по поводу паводка, главе нашему доложили, что толпа на улице, он подумал, что… Хрен его знает, что он подумал, вышел на улицу народ успокоить, а его в клочья… Бр-р-р…

— А начальник РОВД?

— Тот на следующий день, РОВД отбивая, геройски.

— Тогда почему вы считаете, что нам следует немедленно покинуть город, вам что, помощь взвода профессионалов кажется лишней?

Аксенов сделал паузу:

— Понимаете, мы начали постепенно понимать «пришлых», а они нас. Это трудно объяснить, но не все из них так опасны, порочны, далеко не все. Почему-то они выбрали именно наш город именно перед паводком и съехались сюда чуть ли не со всей России. Словно позвал их сюда кто-то или что-то. Понимаете, через день у нас как-то установился порядок, прекратились грабежи, горожане вышли на работы, в том числе и «пришлые», а там много специалистов. Мы даже плотину залатать смогли с их помощью.

— И где же они живут? В смысле, спят?

— В основном в школах, мы там спортзалы оборудовали, и в техникуме. Некоторые по домам брошенным расселились.

— А как же тот вой, что так пугал вашего майора по ночам?

— Это уже ночью — это волчары. Они вообще-то в город редко заходят, все больше в лесу, но даже когда приходили — никого уже не трогали. Выли страшно, ругались, требовали открыть «оружейку», но… как видите, мы живы. И только когда появилась ваша команда, все началось снова. Они, «пришлые», словно взбесились, словно как красная тряпка на быка вы на них подействовали. Мы едва успели вас по нужной дороге направить. Что будет этой ночью в городе — понятия не имею, словно у них на вас какая-то личная обида.

— Не исключено, — ответил Васинцов и поправил бронежилет на груди. — Так вы надеетесь сами договориться с этими «пришлыми», до того как сойдет вода?

— Мы уже почти договорились. Вот Семен, он как раз из «пришлых», а зверей просто терпеть не может…

Звери были матерые, звери совершенно не хотели подставляться под пули. Ночной бой шел уже два часа, а Васинцов, хоть и исстрелял четыре магазина, не мог гарантировать, что попал хоть в одного. Они, передвигаясь какими-то странными скачками, подбирались к стенам конюшни, пара из них даже сумела забраться на крышу, где их встретил Сидоров с пулеметом. Будь у зверюг серьезное оружие, а не охотничьи дробовики и пара табельных «Макаровых», «грифам» пришлось бы совсем туго.

— Экономить патроны! — скомандовал Васинцов больше для порядка. Все и так понимали, что патроны надо беречь, бой еще неизвестно сколько продлится, а врукопашную им ничего не светит. Да и до восхода солнца еще далеко.

— Слышь, командир, — крикнул сверху Дзюба, — некоторые в сканере не отражаются, и в инфракрасном не видны.

— А прибор в порядке?

— Ну тебя-то я хорошо вижу, — и Дзюба показался в шлеме с надвинутом на лицо забралом.

— Ладно, потом разберемся. Держи свое окно, а то у тебя там кто-то лезет!

Дзюба развернулся, дал короткую очередь, силуэт в проеме взмахнул лапами и с воплем рухнул назад.

— Пятый! — громко похвалился Дзюба.

— Все, хана, — спокойно сказал Трофимов и вставил в обойму последний патрон. Спорить с ним было трудно, они сидели на крыше конюшни под зловещим ночным небом, считали последние патроны и слушали, как вой внизу усиливается.

— Господи, сколько же их здесь! — прошептал суеверный Крушилин, выглядывая из-за зубца стены. — Вон и волчары появились.

Васинцов тоже выглянул: большая стая волков медленно собиралась около памятника Ленину. Ильич, крашенный бронзянкой, указывал рукой с зажатой кепкой вдаль, намекая волчарам, что они идут правильной дорогой.

— Откуда здесь Ленин? — удивился Васинцов.

— Так это же улица Ленина, — объяснил Аксенов, — если по прямой, то на главную площадь минут через десять выйдете, к горадминистрации. Видите вон тот дом, что напротив, там раньше райком партии был, теперь райсовет. А Ленин так и остался, местные коммунисты за ним ухаживают, в пионеры детишек принимают.

— Так у вас еще и пионеры остались, — вздохнул Дзюба, — еще не легче.

— Ладно, о пионерах мы как-нибудь потом, какие будут предложения по ситуации? — спросил Васинцов.

— Ноги отсюда надо делать, командир, — сразу же отозвался Кайметов.

— Вот тебе-то как раз не о ногах надо думать, а о связи, — сказал Васинцов, — почему связи нет?

— Хрен его знает? — искренне ответил Кайметов. — И питание есть, и рация в порядке, а связи нет — одни помехи. Вопреки всем законам радиофизики.

— Сидорова искать все равно надо, — тихо сказал Корич. — Нельзя его здесь оставлять.

— А где он, этот Сидоров?! — взвизгнул Крушилин. — Где?! Хоть бы сказал.

Действительно, Сидоров исчез совершенно неожиданно. Вот его пулемет еще гремел и вдруг смолк. Васинцов тут же бросился на подстраховку, но майора на крыше не обнаружил. Ни его, ни пулемета, только большая куча стреляных гильз и несколько мертвых тел с оскаленными пастями. У каждого была прострелена голова, видимо, пленных Сидоров решил не брать. А когда рухнули ворота конюшни, им всем пришлось подняться на крышу, раненного в ногу Дзюбу поднимали на вожжах, найденных в изобилии в подсобке. Можно было предположить, что какой-то зверь зашел Сидорову в тыл и увлек его с собой вниз, но под стенами конюшни валялись только трупы зверей. Непонятно.

Корич неожиданно поднял руку, все замолчали. Прапорщик тихонько подошел к чердачному люку, осторожно приподнял его, прислушался, сняв с пояса «лимонку», дернул за чеку и метнул зеленое яйцо вниз. Внизу грохнуло, раздался визг и вопли.

— Вот сволочи хитрые, как тихо подобрались и словно смерти не боятся.

— А гранаты-то тю-тю, — пробурчал Дзюба, копаясь в вещмешке. — Знаешь что, командир, вам пора идти на прорыв, до рассвета мы так не продержимся, да и неизвестно, остановит ли их рассвет. Я их отвлеку, а вы вожжи свяжите и давайте вниз по стенке, и в сторону леса.

— Отставить, — скомандовал Васинцов. Раненых, Дзюбу и Вазгяна, он оставлять не собирался. Ему показалось, что есть еще какой-то выход и что он обязательно должен его найти. Неужели это «шестое чувство» все-таки есть или это лишь призрачные надежды? В этот момент что-то заскрипело в одной из башенок, что возвышались над плоской крышей конюшни. Крайняя правая башенка повернулась по часовой стрелке вокруг своей оси, и показалась небольшая деревянная дверца.

— Эй, не стреляйте, — раздалось четко, когда дверца отворилась. Из башенки на четвереньках выбрался человек и поднялся на ноги. Нет, это не был человек, зверь, заросший густой русой шерстью с седыми подпалинами. — Давайте за мной, — сделал он движение лапой в сторону башни, тут есть подземный ход.

Васинцов оглянулся на Аксенова, тот, казалось, и не удивился.

Седой быстро шел, часто меняя направления. Поджидая группу, он приваливался к дереву, ощупывал его, словно живое, и когда группа догоняла, молча указывал дорогу. На вопросы он не отвечал, и Васинцов, прекрасно умевший ориентироваться на местности даже в темноте, сейчас совершенно запутался, ему казалось, что они ходят по кругу, что этот чертов зверюга ведет их сам незнамо куда. Неожиданно потянуло сыростью, под ногами зачавкало, и они вышли к воде. Васинцов чуть не закричал от радости: у самого берега покачивалась на легком течении небольшая лодка с корявой надписью «Турбаза» на корме. От кормы к кустам тянулась длинная ржавая цепь. Зверь приложил заросший палец с длинным когтем к толстым губам и нырнул в кусты. Через минуту он появился с двумя веслами на плече.

Корич первым зашел в воду по пояс, заглянул в лодку:

— Эх, жаль, маленькая. Максимум шестерых выдержит. Придется в два захода.

В это время седой подошел к Аксенову, наклонился к нему и что-то долго говорил на ухо.

— Он говорит, что на тот берег вам плыть не надо, там очень опасно. И речные люди вас не пропустят. Вам следует плыть вдоль берега к месту, где группу заберут ваши. Не заблудитесь?

— А вы?

— Мы в город, он спрячет нас до утра, а там разберемся.

— Слушай, а может, вы с нами? — предложил Васинцов, с сомнением глядя на утлую лодчонку.

— Нет, спасибо, — неожиданно ответил за Аксенова Трофимов, — нам здесь жить, у меня руки чешутся завтра надавать кое-кому по сусалам. Даю гарантию, командир, вода спадет, здесь полный порядок будет…

— А кто он? — спросил Васинцов, когда седой растворился в темноте.

— Дитя природы, — загадочно ответил Трофимов и протянул Васинцову руку.

Стерх перекинул вожжу на правое плечо и налег на нее.

— Нормально, командир, сейчас на пригорок заберемся, а там до места рукой подать, и идти легче будет.

— Подожди, Гриш, я «броник» сниму, все равно толку от него… — сказал Васинцов, расстегивая молнию на боку.

— И то верно, я свой тоже скину, тяжелый, блин…

Лейтенант аккуратно прислонил волокушу со своим командиром к пеньку, отложил стропу, разоблачился, еще раз пошарил по карманам бронежилета и вынул из подсумка для автоматных рожков мини-аптечку.

— Живем, командир, и как она только здесь оказалась?

Действительно, аптечка сейчас была очень кстати, бинты на бедре Васинцова пропиталась кровью, да и большая рваная рана на запястье выглядела отвратно. Стерх умело обработал рану, наполнил шприц и загнал под кожу Васинцову пару кубиков маслянистого лекарства.

— Как, командир, полегчало?

— Вроде того.

— Ну и с Богом, двинемся дальше.

Стерх старался держаться бодро, но Васинцов хорошо видел, как нелегко щупленькому лейтенанту тащить его в общем-то крупное тело. Сам же Васинцов идти уже не мог, как ни старался, да и раненая рука не слушалась. Да, попали они в историю, но кто бы мог подумать, что в брошенной деревне, через которую им пришлось идти, поселится целое волчье племя. Ведь два дня назад совсем пустая деревня была. Ладно, хорошо хоть, живы остались. Васинцов со Стерхом пробирались к месту посадки пешком, больше лодка вместить не могла. Корич тоже рвался остаться с командиром, но майору пришлось объяснить, что кому-то надо и на веслах сидеть, а только Корич да Крушилин вышли из этой переделки без царапины. Впрочем, выяснилось, что грести-то не особо много, таинственный проводник вывел их довольно близко к назначенному пункту, как знал, и Васинцов очень надеялся, что ребята в лодке добрались к месту без приключений. А сами они на приключение все-таки нарвались. Хорошо хоть, что взрослых волков в логове не было, им пришлось отбиваться от дюжины подростков. Те еще подростки, зубастые, бедро у Васинцова разодрано почти до колена, и рука располосована мощными клыками, чуть ли не до кости, так что каждое движение отдавалось болью во всем теле.

— Вон он, телятник, — радостно сказал Стерх, указывая пальцем куда-то сторону. — Все, пришли! Слышь, командир, ты давно на санках не катался? Вот там ложбинка со снегом есть, давай я тебя по ней спущу, прокатишься приятно, с ветерком…

Спуск назвать приятным можно было только с большой натяжкой, Васинцов дважды ударился о кочки раненой ногой и едва сдержал стон. Съехав до конца ложбинки, он только успел перевести дух, как услышал длинную автоматную очередь.

— Волки, большая стая, близко, — задыхаясь, сказал Стерх, в несколько прыжков спустившийся вниз. Васинцов молча передернул затвор и снова не смог сдержать стона, когда Стерх налег на стропу. Он, как мог, пытался помочь лейтенанту, отталкиваясь здоровой ногой, но хорошо понимал, что толку от его помощи мало.

— Черт! — выругался Стерх. — Неужели наши не услышали выстрелов? Они уже как час должны были быть на месте. Майор, может, ракету запустим?

— Валяй, — сквозь зубы простонал Васинцов.

Не сводя глаз с вершины холма, заросшего густым кустарником, откуда уже доносился характерный вой, Стерх зарядил ракетницу и пальнул в воздух. Пару секунд спустя со стороны фермы раздался выстрел, через несколько секунд — второй, означавший, вас услышали, вам идут на помощь. Более чем приятный сигнал.

Корич с Кайметовым появились из кустов, молча подхватили волокушу и потащили Васинцова, оставляя глубокие следы в раскисшей глине. Стерх пошатнулся, бессильно привалился к дереву, не опуская, правда, ствола автомата. Васинцов только сейчас понял, как чудовищно устал лейтенант.

— Давайте, ребята, я прикрою, — крикнул Стерх и махнул рукой.

Волки были уже совсем близко. Их было много, очень много, они были везде, кусты вокруг брошенного телятника были словно напичканы парами светящихся точек. У зверей было абсолютное преимущество, вряд ли израненные уставшие «грифы», почти без патронов, без гранат, смогли бы выдержать хотя бы пятиминутный бой, а ведь до прибытия вертолета оставалось не меньше получаса, и то, если этот безумный Черемша прилетит вовремя. Но волки почему-то не нападали, они перекликались отрывистым лаем и завываниями, они кружили вокруг телятника группами и по одному, они все теснее сужали кольцо, но они почему-то не нападали.

Васинцов молчал, да и говорить что-то сейчас не имело смысла. Все было ясно. У них на каждого от силы по десятку патронов, рация, в микрофон которой Кайметов без конца повторял одно и то же: «Группа „ГРИФ“ просит немедленной эвакуации, группа „ГРИФ“ просит экстренной эвакуации», молчала, а от солнечного диска за деревьями остался самый краешек.

Внезапно наступила полная тишина, нарушаемая лишь бубнением Кайметова в микрофон. Юдин осторожно выглянул в окно.

— Слышь, командир, не хочешь ли глянуть?

Васинцов, держась за покрытые плесенью стены, перебрался ближе к прапорщику и тоже глянул на улицу. Волки вышли из кустов и неподвижно сидели, уставившись на лишенные стекол окна старого телятника. Впереди всех сидел здоровый серый волк с седыми подпалинами на морде. Волк глянул на «грифов», высоко поднял крупную голову и завыл.

— Ну, сейчас начнется, — прошипел Корич и взвел затвор, а Васинцов поднял руку, давая команду приготовиться. Но ничего не началось, волки, словно по команде, развернулись и исчезли в кустах, последним прыгнул в заросли тот самый серый вожак. Напоследок он обернулся и еще раз пристально глянул прямо в глаза Васинцову.

— Слушай, командир, а тебе этот взгляд, эти глаза не показались какими-то знакомыми? — спросил Корич, когда из-за ближайших деревьев раздался гул вертолетного винта.

Васинцов тоже готов был поклясться, что из-под мощных бровей на него глянул человек, и не просто человек, а сержант Гулин.

Глава 11

СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

Разбитная сестренка в коротком до неприличия халатике, громко топая босоножками на пробковой платформе, вошла в палату:

— Ну-ка, соколики, повернулись попками кверху.

Вазгян первым скинул с себя одеяло, продемонстрировал мощную, в буграх мышц спину и упругие ягодицы. Сестричка хихикнула и умело вогнала иглу армянину в задницу. Вазгян вздрогнул и тут же сказал полным страсти голосом:

— О, Люся, уколы из твоих изящных ручек — словно комарик куснул. Надеюсь, ты остаешься сегодня на дежурство…

Сестричка опять хихикнула, игриво сняла мощную вазгяновскую длань со своей аппетитной попочки и двинулась к следующему больному. Васинцов недовольно глянул на часы. Шесть утра, точно по расписанию, ни больному, ни здоровому выспаться не дают. Дав себя уколоть, он снова перевернулся к стене. И чего колют, и сколько это будет продолжаться? Вся задница от этих уколов уже синяя.

А если честно, в этом санатории условия были просто райские. Из окон сосновый бор виден, речушка миленькая с лодочной станцией, а спустишься из палаты вниз — целый этаж процедурных кабинетов, бассейн, сауна, в холле аквариумы, рыбки плавают. Не то что в институте, где их держали в четырех стенах, а если и выпускали куда, так только в медкабинет, как говаривал Вазгян: «Для анализов». Васинцов до сих пор не мог забыть этого привкуса дезинфекции, через которую их прогоняли по три раза на дню. А здесь рай, да и только. Да и персонал такой отзывчивый, только подмигни сестричке, намекни, что для ускоренного выздоровления тебе массаж не помешал бы, тут же будет тебе массаж, и сверху, и снизу, и как пожелаешь, только бы Мила не узнала, а то у нее нюх на это дело, сразу голову оторвет. Специально, что ли, сюда таких набирают, безотказных?

Из соседней палаты раздались протестующие вопли. Ну вот, опять потеха начинается, это Стерх не хочет подставлять задницу под инъекции. Взрослый мужик, а до сих пор уколов боится. Когда у него из плеча выдергивали заточку, даже не застонал, только зубами заскрипел, а тут обычных укольчиков боится. Ну подумаешь, укол, укололся и пошел…

Васинцов понял, что уже не заснуть, вытащил из-под подушки «Отчет об операции» и снова с ненавистью уставился на свои каракули. Ничего у него не выйдет с этим отчетом, так и не научился он ничего писать, кроме рапортов. А начальство требует, чтобы все подробно было, со всеми деталями.

— Слушай, командир, чего ты мучаешься, брось ты эту бодягу, все равно ведь ничего путного не напишешь. Вон возьми магнитофон, включи на запись да отдай им эту кассету. Пусть слушают.

Васинцов подумал и придвинул к себе старенький «Шарп».

Опять похолодало, к вечеру подул резкий северный ветер, и в легкой курточке он продрог чуть ли не до костей, да еще эта электричка. К удивлению, сегодня она пришла вовремя, и Васинцову, перепрыгнувшему через турникет, осталось только полюбоваться на ее хвост. Он глянул на часы и с досадой плюнул, следующая только через пятьдесят две минуты, теперь жди на ветру, мерзни, прячась от порывов ветра. Вот уж фигушки! Васинцов запустил руку в карман и проверил наличность, не густо, но на пиво хватит. В принципе можно было купить пенного в ларьке у станции, но хлебать холодное пиво на ветру, бр-р… Рядом с ларьками светилась неоновая вывеска «Бар „Соловей-разбойник“, былинный хулиган сидел на суку и по всему собирался свистнуть в два пальца. За окошком бара виднелась пальма, там было тепло и уютно, перед входом в бар стоял транспарант „Пиво — 25 рублей (старыми)“. Вот так удача, неужели в Москве еще есть такие цены? Васинцов еще раз пересчитал мелочь, отлично, на кружку хватит, а вот ехать придется зайцем. Ну и ладно, не впервой.

Бар был почти заполнен, и свободных столиков не было, Васинцов огляделся и заметил, что под пальмой, за столиком в самом углу сидит всего один посетитель, увлеченно читающий какой-то журнал. Васинцов высыпал мелочь в медную тарелку перед кассой, прихватил кружку и решительно направился к пальме.

— Не помешаю?

— Нет, что вы, специально для вас местечко берег.

Васинцов удивленно глянул на человека и узнал… доктора Танюкова. Тот доброжелательно улыбнулся, поменял очки с толстыми стеклами на другие, со стеклами потоньше, и указал рукой на стул с гнутой спинкой напротив себя.

— Что же вы стоите, садитесь, Геннадий Николаевич. И не пейте, пожалуйста, этой бурды из скверного ячменя, вот ваш любимый «Гиннесс». Не сомневайтесь, самое что ни на есть настоящее.

Действительно, около настольной лампы в виде грибка стояла упаковка из шести небольших бутылочек темного стекла.

— Благодарю вас, но предпочитаю отечественное, хочу, знаете ли, поддержать местного производителя, — сказал Васинцов, отхлебывая из кружки. Тут же он сморщился, пиво и впрямь оказалось на редкость говенным.

— Гордость — отнюдь не худшее ваше качество, господин майор, — так же улыбаясь, сказал Танюков. — Но не обижайте старика, я же специально для вас «Гиннесс» заказал.

— С какой стати?

— А вы мне нравитесь, тем более вы оказали нам огромную услугу. Не удивляйтесь, так оно и есть. — Танюков щелкнул пальцами, длинноногая девушка в коротеньком кружевном передничке положила перед Васинцовым круглую картонку, аккуратно установила на нее длинный бокал, ловко щелкнув открывалкой, сковырнула с «Гиннесса» пробку. Темная жидкость, булькая, наполнила емкость. Через минуту на столе появилось блюдо с раками, крупными креветками и еще какими-то морепродуктами.

— Значит, будем сидеть, пить пиво и мирно беседовать?

— Почему бы и нет?

— Значит, вы меня ждали. А как вы вообще догадались, что я зайду в этот бар? Черт побери, даже если вы телепат и умеете читать мысли, то клянусь, намерения опаздывать на электричку и торчать здесь у меня вовсе не было.

— Никакой телепатии, уважаемый Геннадий Николаевич, простой расчет. Достаточно знать вашу натуру, чтобы догадаться, что на электричку вы опоздаете и предпочтете не мерзнуть на платформе, а посидеть в тепле, отдав последнюю мелочь. Баров здесь поблизости больше нет, тем более пиво здесь такое дешевое. Ну что, по бокальчику? Да не удивляйтесь, я звонил вам на работу, и там сказали, что вы только что вышли. Я же уже говорил, что очень хорошо и быстро считаю? Просто прикинул ваш маршрут, и вот я здесь.

— А то, что с наличными у меня проблема, вам тоже по телефону сказали?

— Нет, что в управлении опять задержали зарплату, я определил по тому, что большинство ваших коллег сразу после работы разошлись по домам, а не навестили «шайбу».

Васинцов подумал, аккуратно взял бокал, отхлебнул качественного напитка, кивком оценил изысканный вкус, закурил.

— Так вы звонили мне на работу. Зачем?

Доктор не ответил, выудил из блюда здоровенного рака, глянул ему в блестящие глаза.

— Вот ведь как жизнь устроена. Раки, как известно, питаются падалью, а люди их едят, и ничего…

— Ну да, вы еще Гамлета вспомните, рыба ест червя, человек рыбу, а червь человека…

— А что, замечательное наблюдение. Круговорот вещей в природе. Все взаимосвязано, и все имеет смысл. Как вы думаете, появление этих чикатил и прочих зверей тоже имеет какой-то смысл?

— Вы знаете, я не ученый. Это ученые ищут смысл в вещах нам обычных. Если я вижу вареного рака, то собираюсь его съесть, а не раздумываю над тем, чем он питается. Правда, после вашего замечания о падали есть его мне как-то расхотелось.

— Прошу прощения, что невольно испортил вам аппетит, но все-таки мне очень интересно ваше мнение. Откуда в человеческом обществе появились такие существа?

— Странно выслушивать такие слова от существа, которое совсем недавно смотрело на меня огромными черными глазищами и не имело ни носа, ни ушей. Или это был розыгрыш?

— Зачем розыгрыш, мы ж не дети. Но вы опять уходите от ответа. В третий раз осмелюсь поинтересоваться, что думает майор Васинцов о происхождении так называемых зверей?

— А вы упрямый. Ладно, отвечу таким вот образом: учился со мной в одном классе паренек, тихий такой, неприметный, хиленький, Васькой звали. Ничем особым не выделялся, в мальчишечьих озорствах участия не принимал, даже в футбол на дворе не гонял. Сразу после уроков ранец за спину — и домой. А потом мы узнали, что он в своем рабочем поселке с местной малышней водился, в старых бараках в концлагерь играл. Так вот, он все время роль надсмотрщика выбирал, бил он их здорово, вроде как играл, а лупил не по-детски.

— Занятная история, и что же с этим Василием дальше стало? Зверем стал?

— Вы знаете, вовсе нет, пошел в педагогическое училище, в детдоме работал воспитателем. Очень суровым был, его даже с работы за рукоприкладство выгнали, чуть не посадили. Он потом в фермеры подался. Так вот, после встречи выпускников в школе к себе на ферму весь класс пригласил. Ну тех, кто пришел. Мы тогда выпили сильно, подумали, а почему бы и нет? Загрузились в автобус и поехали. Так вот, радушным он хозяином оказался. Все у него свое: мясо, салко, соленья-варенья, самогончик. Коровник у него, свинарник, овцы, все так чинно, все прибрано, коровы подоены, свиньи накормлены. Как же, спрашиваем, ты один справляешься? А он отвечает так загадочно, мол, помощнички у меня есть. И показал потом их, помощничков этих. Они в подвали спали на нарах, к стене прикованные. С синяками и шишками. И мужчины, и женщины — современные рабы. Он их с братом своим двоюродным на вокзалах собирал, поил и к себе привозил, вроде как на трудотерапию. Целую философию придумал, целую теорию, как с бомжами поступать надобно. Смекаете, о чем я?

— Примерно. То есть вы имеете в виду, что Василек этот с детства мечтал о концлагере и, достигнув зрелого возраста, все-таки мечту свою в жизнь воплотил, но придумал под нее теоретическую базу.

— Вот именно. Очень он любил плеткой кого послабее отходить, того, кто сдачи не даст, потому и в детстве только с малышней водился, нас, сверстников, игнорируя.

— И что же стало с этим Василием?

— Убили его бомжики. Как-то ночью умудрились замки на цепи расковать и порвали на куски, а потом вылакали весь самогон и ферму сожгли, этот сюжет еще по телевизору показывали как раз накануне первых торков. А вот братик его, тот да, тот в волки подался. Его группа «Соболь» брала, он сейчас в институте, на исследовании.

— Да, поучительная история. И вы считаете, что из таких вот васильков и получаются волчары?

— Возможно.

— А вот ваш Гулин, ну тот, что ушел в лес. У него тоже были в характере черты, приведшие… к известному нам результату?

— А вы хорошо информированы в наших делах.

— Разве я скрывал это?

Васинцов промолчал, вылил содержимое бутылки в опустевший стакан. Он вспомнил большого серого волка там, у брошенного телятника, и его глаза, такие умные человеческие глаза.

— Гулин был, насколько мы его знали, нормальным мужиком, почему с ним произошло это — понятия не имею. Возможно, зверьми становятся не только моральные выродки рода человеческого.

Танюков близоруко прищурился, кивнул.

— А вы странные журналы читаете, уважаемый, — сказал Васинцов, чтобы сменить тему. Он разглядел цветную обложку с каким-то механическим устройством, похожим на большого железного паука. — «Техника молодежи», неужели его еще печатают?

— Да, и очень интересные вещи попадаются. Вот вы сказали про моральных выродков рода человеческого, а известно вам, что за время с начала торков в некоторых людях стали просыпаться таланты и способности. Вот паренек из Самарской губернии изобрел летательный аппарат, чье движение основано на совершенно оригинальном способе получения энергии за счет атмосферного напряжения. А многодетная мать из Костромы лечит все детские болячки только травами, сама ходит в лес, сама варит, сушит, смешивает. Академики из Москвы приезжали, диву давались, шестеро детей у нее, ни у одного ни кори, ни ОРЗ с самого рождения. Представляете? Спрашивают ее, откуда про травы знает, отвечает, что просто чувствует. Она, кстати, одному академику застарелый геморрой вылечила.

— Передайте мои поздравления академику. И все эти факты вы скрупулезно выявляете, чтобы потом использовать в своих корыстных целях?

— А вы злец, господин Васинцов, опять предполагаете самое худшее. Не скрою, нас очень интересуют такие случаи, и мы их отслеживаем, но не для того, чтобы использовать, а с целью помочь дарованию, развить его. Вроде бы государственное дело, а государству почему-то на всех этих феноменов решительно плевать. Приходится нам. Впрочем, мы отвлеклись, я хотел с вами сегодня встретиться вовсе не для того, чтобы оправдываться, меня очень интересует тот… объект, что встретился вам в институте во время последнего тест-контроля еще до вашей исторической командировки. Ну что вы, господин майор, я же уже говорил, что хорошо информирован обо всем, происходящем у вас на службе.

— Послушайте, господин Танюков, неужели вы думаете, что, угостив меня забугорным пивом, вы можете так легко расспрашивать о происходящем на засекреченном объекте. А если я сейчас вытащу пистолет, велю задрать вам руки, позвоню в нашу службу собственной безопасности и доставлю по указанному нам обоим адресу?

— Нет, это решительно невозможно, — ответил Танюков, мельком просматривая журнал. — Во-первых, в этом случае вы опоздаете на последнюю электричку, а денег на такси у вас, как я понимаю, нет. Во-вторых, вам совершенно не хочется этого делать. Ведь не хочется, верно же?

— Не хочется? — Васинцов зловеще улыбнулся, сунул руку под куртку, расстегнул кобуру и… Он неожиданно понял, что действительно не хочет вынимать пистолет и направлять его на этого симпатичного доктора в старомодных очках. Более того, он почувствовал, что и не может этого сделать, пистолет из кобуры как-то «не вынимался». А еще ему показалось, что он действительно очень хочет рассказать Танюкову о странном звере с аллергией на электрошок и о похожем на него существе, что спас их, показав им дорогу там, в той странной конюшне с зубчатыми стенами и башенками…

Танюков внимательно выслушал его, даже что-то черкнул в блокнотике:

— Очень хорошо, просто великолепно, вы нам опять очень помогли, господин Васинцов. Поэтому давайте закончим пикироваться и поговорим о деле. Геннадий Николаевич, что вы скажете по поводу той моей просьбы?