Старик сразу захрапел; Петру, взбудораженному мыслями о богатой добыче золота, о предстоящей первой для него охоте и, конечно, о тех, кто остался в далекой Москве, никак не удавалось уснуть. Сначала перед глазами у него стояли золотые самородки, намытые им сегодня и в предыдущие дни. Он вновь любовался ими, гордясь, что сумел собственноручно добыть это богатство. Потом воображение стало рисовать ему эпизоды будущей охоты, и он заранее представлял, как мгновенно вскидывает ружье и стреляет - вот падает на землю сраженная дичь..
      В конце концов, хоть и был он перегружен впечатлениями, перед его мысленным взором возникла Даша - и все отошло, растворилось... Видел он не ее саму, а ее заплаканные глаза, и смотрели они на него с горьким укором. Какой у нее несчастный вид до боли в сердце хочется ее защитить, утешить... Но тут он снова, как наяву, увидел позорную сцену ее измены - нет, никогда он этого не забудет, не простит! "Что же ты наделала, Дашенька? Мы ведь были так счастливы! - в отчаянии прошептал он, сознавая, что, несмотря на все, не в силах ее разлюбить. - Неужели подлецу Кириллу удалось соблазнить тебя богатством?! Ты ведь еще пожалеешь об этом!"
      Так промучился он еще полчаса, а потом, сраженный физической и моральной усталостью, провалился в тяжелый сон.
      В это самое время в Москве в популярном кабаре "Метелица" был самый разгар веселья На маленькой эстраде, заводя мужскую половину общества, резвились, подбрасывая стройные ножки и вертя соблазнительными голыми попками, танцовщицы кордебалета, в воздухе густым облаком висел табачный дым.
      Неподалеку от эстрады, в уютной маленькой кабинке, веселый оживленный Кирилл усиленно ухаживал за молчаливо и равнодушно внимавшей ему Дашей. Столик был уставлен изысканной выпивкой и закуской, - о такой Петру в его теперешнем положении, не приходилось и мечтать.
      Короткое эстрадное шоу кончилось, грянул джаз, и публика, разгоряченная выпитым и созерцанием обнаженных девиц, с усердием принялась танцевать. Кирилл пригласил Дашу, и она, не выказывая особой охоты, поднялась из-за столика. С трудом вписались в толпу прильнувших друг к другу пар, обнимая партнершу, Кирилл позволил рукам опуститься ниже дозволенного.
      - Брось, Кир! Не тревожь ни меня, ни себя понапрасну! - шепнула ему Даша, поднимая его руку до уровня своей талии. - Пойдем лучше присядем, и ты мне наконец расскажешь, что обещал, когда пригласил провести здесь вечер.
      - Ладно, все будет как ты скажешь, Дашенька, - неохотно согласился Кирилл, прекратив откровенные попытки грубого ухаживания. "Надо же! Все еще не может забыть Петьку! Но ничего, будет и на нашей улице праздник! Смог же я их рассорить! Сумею и добиться, что она будет моей!"
      - Ты ведь знаешь, Даша, я не о себе думаю, хоть и не скрываю, что хочу быть вместе с тобой. - Усадив за столик, он посмотрел на нее горящим взглядом. И сегодня я здесь потому, что мне удалось сделать для тебя большое дело.
      - Так скажи наконец, не мучай! - нетерпеливо воскликнула Даша, заинтригованная его обещанием, - намекнул еще накануне, пригласив на рандеву в ресторане. - Это касается моей работы?
      - А ты ведь почти догадалась. Умная девочка! - одобрительно усмехнулся Кирилл. - И все же деловое предложение не касается твоей работы, хотя очень ей способствует.
      На этот раз у Даши хватило выдержки она молча ждала объяснений. Однако Кирилл для пущего эффекта не спешил; налил ей и себе по полному бокалу шампанского и вместо ответа провозгласил тост:
      - Выпьем за будущую Мисс Россию! - И высоко поднял свой бокал, выразительно глядя ей прямо в глаза. - За твою победу, Дашенька, на конкурсе красоты!
      - Ну вот, теперь мне все ясно! - Даша разочарованно опустила не выпитым свой бокал. Ты хочешь, чтобы я приняла в нем участие? Но ведь это, Кир, пустое дело!
      - Почему ты так считаешь? - с деланным удивлением спросил он, хотя отлично понял, что она имела в виду.
      Будто сам не знаешь. Там решают деньги спонсоров, кому быть первой. Или то... на что я никогда не пойду!
      "Будто я на это соглашусь, глупенькая! - мысленно усмехнулся Кирилл Стал бы я тебе предлагать, если бы не знал, что все заметано!"
      - Может, ты в чем-то и права, но, к твоему сведению, основной спонсор этого конкурса - мой папаша! - заявил он самодовольно. - Ни одна б... прости за выражение, не проскочит! На этот раз все будет по-честному!
      По тому, как задумалась Даша, честолюбиво вздернув хорошенький носик, Кирилл понял - сумел-таки победить ее неверие в неуспехе, сомнения и привел дополнительные аргументы:
      - Отец знает, что я хочу на тебе жениться, и дал мне свое согласие. Он не допустит, чтобы кого-то протащили по блату! - Вновь поднял и вручил ей бокал с шампанским. - От тебя, Дашенька, требуется только одно - доказать, что ты лучше других!
      Огоньки вспыхнули в голубых Дашиных глазах. Нет, решил, Кирилл, не откажется она от редкого шанса, что в его лице посылает ей судьба. Уверенный, что ею движет стремление к богатству и славе, он в корне ошибался.
      "Я приму участие в конкурсе и сделаю все, чтобы добиться победы! поверив Кириллу, что у нее есть шансы, думала в это время Даша, мечтая лишь об одном - отомстить Петру за пренебрежение. - Пусть узнает... пусть пожалеет, что меня потерял!"
      Всю ночь Петру снились какие-то кошмары, но под утро подсознанием завладели охотничьи сюжеты. То они с Фомичом преследовали оленя, то встретили кабанов и свирепый секач загнал его на дерево. Кабан бодал ствол с такой силой, что у Петра сотрясалось все тело... Он проснулся, - Фомич трясет его, сердито приговаривая:
      - Ишь, разоспался! Пора вставать! Самое время для охоты!
      Придя в себя, Петр безропотно поднялся и пошел к ручью умыться. Фомич успел подогреть чайник; скудно позавтракали, поджарив лепешки на постном масле и запив кипятком вприкуску с карамелью - пакетик случайно нашелся в ветровке.
      Вооруженные, Фомич - двустволкой, а Петр - мелкокалиберным пистолетом (перед отъездом сумел его снабдить отец), охотники углубились в лесную чащу, двигаясь неторопливо и зорко оглядываясь по сторонам в поисках дичи.
      - Эх, собачку бы нам! - посетовал Фомич, держа ружье на изготовку. Вот бы кого-нибудь и вспугнула... Да и принести бы добычу смогла...
      Однако Петра больше занимало другое. Очарованный красотой таежного утра, он вдыхал полной грудью неповторимый аромат, дивился, как причудливо расцвечены лучами восходящего солнца верхушки деревьев и крутые склоны виднеющихся в просветах гор.
      Вскоре и без собаки дела у них пошли успешно. Двигаясь через заросшую кустарником поляну, Петр вспугнул птицу - с шумом вылетела прямо у него из-под ног. От неожиданности он оторопел, но Фомич, мгновенно вскинув ружье, ее подстрелил, птица упала, застряв в пушистых ветках лиственницы. Петру пришлось мобилизовать всю свою силу и ловкость, прежде чем добыча заняла место па поясе удачливого охотника.
      Та же участь постигла неосторожного зайчишку, выскочившего из кустов, хоть он и пытался спастись, рассчитывая на быстроту своих ног. Посланная Фомичом пуля оказалась быстрее, и он повис на поясе рядом с тетеркой. Пришла и к Петру удача: на этот раз птица вылетела из-под ног старика, и новичок, не растерявшись, вторым выстрелом в нее попал. Кружась, она упала к его ногам и, приподняв с земли, Петр залюбовался до чего красива!
      - Глухарь. Молодец, Петя! одобрил Фомич. - Хорошая дичина! Теперь с голоду не помрем.
      Петру охотничье счастье больше не улыбнулось, но все же охота оказалась удачной: Фомич добыл еще пару куропаток и решил, что этого достаточно. Вернувшись к себе, состряпали отличное заячье рагу с гречкой и впервые за последние дни поели досыта. Немного передохнули, захватили инструменты и пошли работать.
      На этот раз Фомич, выкопав с помощью Петра еще один шурф на левом берегу ручья, решил перейти на правый. За полтора часа работы намыли немало золота, но в массе еще мельче предыдущего.
      - Двигаемся в верном направлении, но золотишко беднеет. О чем это говорит? - Фомич вопросительно вскинул на напарника глаза и сам ответил: Истощается жилка! Значица, само богатство лежит в другой стороне, а это охвостье.
      Вылез из шурфа, перешел на правый берег ручья и долго вышагивал туда-сюда, определяя по одному ему ведомым признакам направление работ. Наконец позвал Петра, и они стали копать новый шурф в намеченном месте. Результат превзошел все ожидания: первые же пробы грунта подарили парочку самородков толщиной в детский палец, не говоря о целой дюжине помельче.
      - Вот видишь, я оказался прав, - Фомич, казалось, очень доволен находкой. - Думаю, дальше золотишко будет еще богаче!
      Полюбовался на добытые самородки, недоуменно почесал затылок.
      - Не пойму только одного... - И растерянно посмотрел на Петра. - Помню хорошо, копали мы с Лукой шурфы влево от берега. Не помутилось же у меня в голове...
      - Стоит ли из-за этого переживать, Фомич? - беспечно отозвался Петр, радуясь удаче. - Тебе по возрасту положен склероз, - пошутил он. - Вполне нормальное явление.
      - Будет балагурить! - с досадой произнес старый золотоискатель. - Был бы настоящим старателем - знал бы: такие вещи мы никогда не путаем!
      Задумчиво склонил голову, размышляя над этой загадкой, но, видно, так ничего и не надумал.
      - Ладно, Петя, поработаем завтра здесь. Неплохое идет золотишко. Помолчал и упрямо добавил: - И все же нашу жилку я беспременно найду! Никуда от меня не денется!
      На следующий день поработать не пришлось: еще с вечера погода резко переменилась, а ночью разразилась настоящая буря, не дававшая им спать. Под утро старик почувствовал сильную боль в области сердца и настолько ослаб, что не смог подняться.
      - Что-то неможется мне, Петя, - признался он, поняв, что не в состоянии работать. - Придется денек отлежаться. Да и погода, сам видишь, поганая дождь льет как из ведра!
      - А на что плащ-палатка? Не сахарный, не растаю! - Петр видел по расстроенному лицу Фомича, как ему жалко терять день. - Полежи тут, оклемайся, а я поработаю. Обсушусь потом у костра.
      До смерти не хотелось вылезать из укрытия под проливной дождь, и тем более в такую непогодь работать, но при виде того, как разгладились морщины на лице старого золотоискателя, он укрепился в своем решении. "Ничего страшного не случится! - мысленно успокаивал он себя. - Поработаю часа два, чтобы не переживал. Что-нибудь еще найду!" - В нем снова проснулся старательский азарт.
      Однако оказалось - у Фомича другой план.
      - Ты, Петя, в шурф не лезь! Там полно воды набралось, работать - плохо. Полезней хоть немного откопать следующий - колышком помечен.
      - Но там ведь можно ничего не найти, а из первого я с пустыми руками не вернусь, - попытался возразить Петр. - Ничего не добыть, работая в такую погоду...
      - Не бери это в голову, Петя! - потребовал Фомич; смягчившись объяснил: - Ну добудешь ты по колено в воде еще немного золотишка, что с того? - Тяжело перевел дыхание. - По моим расчетам, дальше - побогаче. Сегодня не докопаешься - завтра добудем!
      Спорить больше Петр не стал, а развел огонь и быстро приготовил завтрак. Доели остатки вчерашнего рагу, напились горячего чаю. Лепешки у них кончились, и Фомич пообещал:
      - Вот немного передохну и тогда покухарничаю. Напеку оладий, ощиплю птичек. Как вернешься - пир устроим. У меня еще целая фляжка спиртянского осталась.
      Накинув армейскую плащ-палатку и захватив с собой все необходимое, Петр вышел под проливной дождь. Найдя отмеченное Фомичом место, стал оттаскивать в сторону камни; когда полностью его расчистил, принялся долбить киркой и копать лопатой. Брезентовый плащ и резиновые сапоги хорошо спасали от влаги, работа шла споро.
      Опытный старатель, Фомич, как всегда, оказался прав. Первая же, сделанная им проба грунта дала отличный результат - четыре мелких самородка и один размером в небольшое птичье яичко. Петр с азартом продолжал работать, пока не промокла спина и не набрали воды в сапоги. К этому времени - три крупных самородка и два десятка мелких.
      Но хватит, пожалуй, а то и заболеть можно! Петр обуздал свой азарт пора возвращаться. Старика он застал у пылающего костра - готовил еду. Но цвет лица у него землистый, движения замедленные, лучше ему не стало.
      - Ну как успехи? - спросил Фомич, не отрываясь от своего занятия. Нашел там что-нибудь?
      Петр молча, не раздеваясь высыпал перед ним найденные самородки, скинул мокрую плащ-палатку, снял сапоги, вылил из них воду. Обтеревшись полотенцем, надел на себя все сухое, а промокшую одежду разложил поблизости от костра.
      За это время Фомич, отварив куропаток, уже слил горячую воду и с удовольствием рассматривал их новую добычу.
      - Доброе золотишко! - заключил он, ссыпая его в холщовой мешочек. Очень похоже, что здесь вся земелька богатая. Самое место для прииска! И все же не успокоюсь, пока не доберусь до главной жилы, которую открыли мы с Лукой. Иначе он мне этого, - суеверно перекрестился Фомич, - ни в жисть не простит!
      Постелил на походный столик салфетку, поставил миску с куропатками, тарелку с горячими лепешками, разлил в стаканы разведенный спирт.
      - Ну что ж, Петя, теперь можно пропустить по чарочке за наш успех! - И чокнулся с ним стаканом. - Цель-то нами еще не достигнута, но результат уже есть! Пустыми не вернемся.
      - А зачем нам еще чего-то искать, Фомич? - вернулся к своему Петр, когда выпили и закусили. - Сам же говоришь - здесь, где мы нашли золото, промышленную добычу вести можно.
      Окинув критическим взглядом неблагоустроенное жилище и скудные запасы, серьезно предложил:
      - Давай намоем еще столько золота, сколько сможем на себе унести, оставим здесь инструмент и оборудование - и домой!
      Фомич молча ел. Тогда Петр добавил:
      - Оформим все необходимые документы, хорошо подготовим новую экспедицию и вернемся - будем заниматься добычей золота на промышленной основе.
      Старик с задумчивым видом продолжал жевать, - что же он, не слушает? Тут Фомич словно очнулся.
      - Может, ты и дело говоришь, Петя. Только я отсюда не уйду, пока не отыщу нашу с Лукой жилку! Ты бы меня понял, если б всю жизнь, как я, поколесил по тайге. - И с какой-то мрачной убежденностью заключил: - Должен я довести до конца то, о чем мечтал всю жизнь! Даже если суждено мне лечь в эту землю...
      Петр справедливо решил, что спорить с ним бесполезно. Он-то не согласен - нет у них надлежащей базы для продолжения работ. Но ему и в голову не приходило, что Фомич произнес вещие слова.