Глава 1

Он бывал в этом книжном магазине раз в неделю — не чаще. Это давно уже превратилось в традицию — обойти любимые отделы, окинув беглым взглядом полки, рассмотреть новинки… Если он что-то и покупал, то чаще всего в подарок. Матери — детектив, сестре — какой-нибудь роман на английском — та училась на переводчика. Трехлетнему племяннику Алеше — какую-нибудь яркую книжку, желательно с картонными страницами, чтобы труднее было порвать. Себе самому он редко делал подарки — книг и так скопилось столько, что впору подумать не о новых стеллажах для библиотеки, а о новой квартире.

В отделе подписных изданий у него была знакомая продавщица Таня — хрупкая блондинка с вечно разочарованными серыми глазами. Насчет ее возраста он колебался, но предполагал, что ей уже немного за тридцать. Скорее всего, они ровесники. И она тоже живет одна — это Олег знал точно, Таня сама как-то сказала. Наверное, девушка рассчитывала, что после такой откровенности он проявит к ней мужской интерес, но он пропустил эту информацию мимо ушей. Впрочем, она не обиделась.

— А, здравствуйте! — приветствовала она старого знакомого. — Вышел ваш маркиз де Сад. Еще два тома — какой-то роман.

Он перелистал книги и решил взять. Таня кривовато улыбалась, разглядывая у него через плечо иллюстрации.

— Разве интересно? — спросила она наконец.

— Ну конечно.

— А по-моему, чепуха. Я пробовала читать… И что все говорят: маркиз де Сад, маркиз де Сад! Ничего особенного.

Олег засмеялся и посоветовал ей меньше смотреть телевизор. После него все кажется пресным. Но Таня его уже не слушала. Она смотрела куда-то в сторону, и он вдруг заметил, что девушка вся как-то подобралась, будто кошка, заметившая мышь.

— Воруют? — Он понизил голос.

Таня как-то пожаловалась, что, несмотря на все меры предосторожности, у них в магазине пропадает очень много книг. Для опытных воров защитная маркировка — не преграда. Они просто сдирают ее — пилкой для ногтей, ножичком, а кто и просто острыми ногтями. Конечно, охрана на выходе иногда просит предъявить чеки на купленные книги, но эффекта никакого. Всех покупателей не проверишь…

— Нет, эта не ворует, — шепнула Таня. — Она по другой части… Нет, вы посмотрите только!

Ничего не объясняя, она бросила Олега и решительно направилась к высокой худощавой женщине в черном пальто. Та стояла спиной к ним, у дальних полок, и листала какой-то раззолоченный томик. Таня остановилась рядом с ней, дождалась, когда женщина поставит том на полку, и демонстративно извлекла его обратно. Быстро перелистала книгу, достала оттуда какой-то листочек размером с визитную карточку и резко, со стуком вернула книгу на место.

Женщина следила за нею с каким-то странным выражением — не то жалобным, не то укоризненным. Олег встретился с нею взглядом. Приятное лицо, гладкая прическа, никакой косметики. Белый меховой воротник придает ей нечто наивное, детское. Женщине лет сорок — на первый взгляд… Одета прилично. Не воровка, но тогда кто же?

— Нате, почитайте! — Таня раздраженно сунула ему в руки листок из книги. — Чего они только не придумают!

Это и впрямь оказалась визитная карточка, напечатанная с помощью ксерокса на тонкой дешевой бумаге. Всем желающим предлагалось пройти на дому у опытного преподавателя курсы дикции и улучшить свое произношение. Номер московского телефона. Никакого имени.

— Она всегда кладет свои бумажки в русских классиков, — с возмущением добавила Таня.

Женщина в черном пальто давно уже покинула отдел, но Олег все еще ощущал на себе ее умоляющий, покорный взгляд.

Он положил карточку в карман:

— Ну что ж, это логично. Она же учит правильному русскому языку.

— По-вашему, это логично и правильно? — возмутилась Таня. — Все книги перероет, все переставит, перепутает, а покупатели потом находят вот это…

— Неужели жалуются?

— Да нет. — Девушка немного остыла. Таня всегда легко вспыхивала, но при этом быстро успокаивалась. — Просто меня это раздражает. Вы себе не представляете, сколько тут всяких ненормальных! Мы их уже всех в лицо знаем!

В подтверждение своих слов она указала Олегу на полного мужчину в потрепанной зеленой куртке. Тот, ничуть не скрываясь, стоял рядом с ними и сосредоточенно читал какую-то книгу. Аккуратно дочитав страницу до конца, он со вздохом закрыл том, поставил его на полку и записал что-то в маленький блокнотик. После чего, не подходя к кассе, покинул отдел.

— Это он записывает страницу, на которой закончил читать, — пояснила Таня. — Приходит каждый день и читает здесь. Страниц по тридцать прочитывает — хоть ты тресни! До трех часов он у меня, потом идет в другой отдел. Я намекала ему, что у нас магазин, а не читальня, но он же меня не слушает!

— Читать запрещено?

— Перегибать книги запрещено! — возмутилась она. — Книга же вида не имеет, если ее почитали! Так и будет на полке стоять — для него, любимого… И с визитками еще ходят — по крайней мере двое. Только я их поймать пока не могу. Визитки нахожу, а их в лицо не знаю. Одна сует про тантрический секс, вы представляете? Ну, эта трогает только восточную литературу. А есть еще кто-то — тот машинописные работы предлагает, дипломы.

— Да у вас тут целая масонская ложа! — пошутил Олег.

Шутка Тане не понравилась. Она мрачно сказала, что у них тут прежде всего магазин. Народу толчется много, а чтобы росли продажи — пока что-то не видно. Люди приходят, смотрят и уходят.

— А есть и вовсе психи, — обиженно сказала она. Было видно, что девушка принимает все досадные мелочи очень близко к сердцу, может быть, поэтому ее глаза всегда смотрели так разочарованно. — Например, когда у нас встреча с писателями, психи прямо в очередь становятся. Один ходит с открыткой. Что там написано — никто прочитать не может, но адрес — генеральный прокурор России. Просит всех, чтобы подписали открытку. Ко мне тоже обращался…

— Вы подписали?

— Ага! — неожиданно призналась Таня. — Так, для хохмы. Он просто обалдел! Есть такие, которые тут пытаются собственными книгами торговать, а есть которые к писателям пристают, ругаются… Кого только нет! Я здесь чтобы книги продавать, а мне приходится возиться с этим дурдомом…

Олег посмотрел на часы. Он уже опаздывал — точнее, опоздал. Наступил час пик, значит, на машину рассчитывать нечего, обязательно застрянешь в пробке… Нужно ехать на метро, а это — две пересадки… Он попрощался с девушкой, наспех схватил какой-то детектив — для мамы — и торопливо ушел.

Нина отменила уже два свидания — причем подряд. Такого еще не бывало, а ведь они встречались больше года. Можно было строить какие угодно предположения — у нее в самом деле возникли срочные дела… Что-то случилось дома — заболел ребенок, например, или приехали родственники, или испортилась сантехника… Но раньше, если случалось нечто подобное, Нина всегда звонила ему заранее — хотя бы за полчаса до встречи. И тут же, по телефону, назначала новое время. А теперь…

И вчера, и позавчера он ждал ее в кафе, где они обычно встречались. Это было маленькое, уютное кафе, всего в несколько столиков, в одном из переулков возле Страстного бульвара. Они давно стали здесь постоянными клиентами. Олег обычно приходил первый, а спустя полчаса появлялась она — румяная, задыхающаяся от быстрой ходьбы — Нина всегда опаздывала и торопилась. Она бросала сумку на свободный стул, усаживалась напротив Олега и радостно протягивала ему руки — ладонями кверху, как будто ожидая сразу двух подарков.

Если у нее было время, они почти сразу отправлялись к нему домой — Олег жил неподалеку. Но если Нина спешила — а это бывало часто, — они просто проводили полчаса в кафе, пили коньяк и обменивались новостями. Хотя бы несколько минут у нее всегда находилось… Но позавчера, когда он прождал ее в кафе почти час, она вдруг позвонила ему на мобильный телефон и упавшим голосом извинилась. Сказала, что находится на другом конце города. Срочное дело, ничего нельзя было предвидеть… Нет, сегодня никак не получится. Может быть, завтра? В то же время. Но и на другой день повторилось то же самое — с точностью до мелочей. Час пустого ожидания, две чашки кофе и ее звонок. На этот раз она говорила так неуверенно, будто заранее знала — он уже не очень ей верит. Опять срочное дело… Да, связано с работой. Она даже не думала, что так задержится, а теперь уже поздно… Ничего не выйдет. Может быть, завтра? То же место, то же время… Пока!

Она ничего не объясняла — да и каких объяснений он мог требовать? С того самого дня, как они познакомились, Нина дала понять, что терпеть не может оправдываться. Никто не имеет права читать ей мораль и чего-то требовать. Ни ее друзья, ни супруг, ни родители… Это единственное, чего она никому не прощает. Тогда это звучало забавно — да и Нина улыбалась, говоря об этом. Сейчас, когда Олегу в самом деле нужны были объяснения, было как-то не до смеха.

«Но, во всяком случае, она должна понимать, что три раза подряд — это уж слишком! — подумал он, сворачивая в знакомый переулок. Он пришел вовремя. — Если и сегодня не появится, ей все-таки придется объясниться. Мы взрослые люди, и если она решила со мной порвать — пусть скажет прямо… А то что это за детские увертки, в самом деле…»

Ее не было — хватило одного взгляда, чтобы в этом убедиться. Он взял обычный набор: коньяк, кофе без сахара. Достал из кармана сложенную газету, закурил. Дал себе слово не смотреть на часы, по крайней мере слишком часто…

Нина позвонила через полчаса. Услышав ее голос, такой ясный, будто она сидела за столиком, Олег с трудом сдержался. Ему хотелось сказать что-нибудь язвительное, например спросить, не перепутал ли он время. Может быть, они должны были встретиться завтра?

Но она заговорила так устало и грустно, что у него не хватило духу иронизировать.

— Ничего не получается, — сказала Нина. — Ради бога, прости.

— Случилось что-то серьезное?

— Да… Нет.

Она говорила как-то странно — уклончиво, будто с чужим человеком. Никогда он не слышал у нее такого голоса. Ему очень нравилась в Нине именно ее жизнерадостность — эта женщина почти все время улыбалась, шутила, представить ее усталой, раздраженной или плачущей он просто не мог. Олег давно заметил, что рядом с нею и другие люди начинали улыбаться — совершенно бессознательно. Ее оптимизм был так заразителен! А теперь от него и следа не осталось. Нина еле слышно предложила перенести встречу на другое время…

— На завтра? — переспросил Олег. Без иронии, уже с тревогой. Что-то случилось, а она не желает откровенничать.

— Нет… Завтра может быть то же самое.

— Нина, что происходит? Я ведь могу помочь!

— Нет-нет, ничего страшного, — перебила женщина. — Я бы попросила тебя помочь, но сейчас просто не нужно!

— Что-то с ребенком?

— Нет, Дианка здорова.

— С… мужем? — Он сделал паузу. О ее супруге они почти никогда не говорили. Запретная тема, да и к чему ее обсуждать? Нина как-то прямо сказала, что дорожит своей семьей и пусть Олег не обижается. Если их связь аморальна — то, во всяком случае здесь, только ее вина. И ревность тут неуместна. Если кто и должен ревновать, то это ее муж. А он все знает — не может не знать. Но молчит.

— Нет, все в полном порядке. — Нина помедлила. — Только, пожалуйста, не думай, что я хочу от тебя избавиться.

— Я и не думаю. Ты бы так и сказала.

Она как будто удивилась:

— Да, ты думаешь? Наверное… Знаешь, я сейчас тороплюсь и просто не могу сообразить, когда у меня будет время. Давай я тебе перезвоню, чуть попозже?

— Завтра?

— Может быть, сегодня.

И снова этот уклончивый, странный тон. Олегу показалось, что где-то на заднем плане он слышит еще чей-то голос. Мужской. Мужчина говорил очень быстро, и скорее всего, это было радио или телевизор. Она звонит из машины или из дома.

И тут он испытал приступ самолюбия. Отменялась третья подряд встреча, а четвертая была под большим вопросом. Она даже не знает, когда ему позвонит. Ничего не обещает. Впрочем, она никогда ничего и не обещала. Вот уже год он жил по ее графику — являлся на свидания, когда у нее было время, звонил, когда она разрешала, ни о чем не спрашивал, ничего не просил. Собственно говоря, чего ради? Год назад ради Нины он расстался с другой женщиной, а ведь все считали, что они, в конце концов, поженятся. С той все было с точностью до наоборот — это она к нему подстраивалась, боялась задавать вопросы и диктовать условия. Мало-помалу он начал ее за это презирать. Потом перестал выносить. Что сейчас происходит с Ниной?

— Завтра я не смогу, я уеду, — твердо сказал он. — Возможно, на неделю.

Молчание в трубке. Тихий вопрос: куда он едет?

— Далеко. В другой город.

— Ты не говорил об этом…

— Иначе ты бы сегодня пришла?

Пауза. Нина вздохнула:

— Ты обязательно хочешь встретиться сегодня? Я освобожусь поздно. Может быть, в полночь. И буду уже совсем никакая.

Олег ответил, что полночь — хорошее время. Правда, это кафе закроется, но они могут пойти куда-нибудь еще. В районе Мясницкой всегда можно куда-нибудь попасть. И в этот час еще не поздно заказать столик в ресторане.

Она поколебалась и неожиданно согласилась:

— Ладно, в полночь, если ты уезжаешь. В самом деле, нужно бы поговорить. Только давай не в кафе? У меня будет мало времени.

— Так что, на улице?

Нина задумалась и наконец сказала, что удобнее всего будет увидеться в районе Чистых прудов. Можно даже на берегу пруда на лавочке — напротив того ресторана, где они бывали полгода назад. А потом они просто посидят у него в машине и поговорят. И он отвезет ее домой, хорошо?

Нажимая кнопку отбоя, он подумал, что Нина все-таки незаурядная женщина. Ну кто еще назначил бы ему свидание в полночь, на улице, да еще в такую погоду? Ведь того и гляди пойдет снег. Она просит отвезти ее домой — значит, будет не на машине. Машина только у ее мужа, а сама Нина садится за руль очень редко и водит плохо. Значит, она придет пешком или приедет на такси.

Впрочем, придет ли? Он допил коньяк и подумал, что ждать в теплом кафе — одно дело, мерзнуть ночью на берегу пруда, рискуя назавтра свалиться с ангиной, — совсем другое. Но если она опять его обманет — это будет уже в последний раз. Всему есть предел.

Ноябрь, деревья на бульваре оголились. Истоптанные газоны покрыты ледяной коркой, на дорожке — затвердевшие к ночи лужи. Он ступал осторожно, чтобы не поскользнуться. Здесь было темно, область света кончалась за чугунной оградой. Там даже в этот час было движение, какая-то жизнь. Грузно, медленно прогрохотал трамвай — поздние пассажиры сидели отчужденно и неподвижно, как восковые куклы. Горели неоновые рекламы ресторанчиков — их тут было особенно много. По тротуару шел парень с овчаркой на длинном поводке. В какой-то момент они поравнялись — парень там, на свету, он здесь, во тьме. И Олегу приятно было знать, что тот его не видит, тогда как сам виден превосходно. А если парень что-то и разглядит, то это будет всего лишь силуэт в пальто. Без лица, без возраста и примет. Кроме него, на дорожке никого не было. Он обернулся к началу бульвара и убедился — никого. Только черный силуэт памятника — далеко, У метро. Там он оставил свою машину — специально, чтобы Нина прошла с ним весь обратный путь. У них будет время поговорить — все-таки это совсем не то что за рулем. Конечно, если она все-таки придет, не испугавшись времени и места.

Нина должна ждать его дальше — там, где морщится на ветру оранжево-черный ночной пруд. Заметив сидящую на одной из скамеек фигуру, Олег прибавил шагу. Как будто она. Голова опущена, подбородок зарылся в меховой воротник. Сумка стоит на земле — как будто совсем не нужна хозяйке. Ему пришлось подойти вплотную, чтобы убедиться — эту женщину он не знает. Олег даже хотел извиниться — чего доброго, решит, что к ней пристают.

Но она сидела так смирно, удивительно спокойно на резком, ледяном ветру. Как будто спала с открытыми глазами — такими же оранжево-черными, как и вода в пруду от света фонарей. Он все-таки извинился — она не ответила. Ветер взъерошил ее белый меховой воротник, и вот тут он заметил тонкую, уже запекшуюся струйку крови, перечеркнувшую круглый подбородок.

«Помада… — подумал он. Мысли были странные, текучие, будто во сне. — "Размазалась помада». Но помады на губах у этой женщины не было. Прямой, застывший взгляд, тщательно приглаженные темные волосы. На ветру метался и бился отделившийся от пробора одинокий волосок. Хотелось протянуть руку и успокоить его, раз уж сама хозяйка…

«Да ведь она мертва!» Олег выпрямился и огляделся по сторонам. Никого, черт возьми! Некого позвать на помощь! Что делать? Выскочить на проезжую часть и голосовать машинам? Бежать в ближайший ресторанчик? Уже за полночь, машин все меньше. Ближайшую милицейскую машину можно найти у метро, а отсюда туда минут десять — и то бегом. Если бросить эту женщину, с ней может что-нибудь случиться.

«С ней уже ничего не случится. — Раздавшийся в голове голос был неожиданно спокойным и ироничным. — Она ведь умерла. Самое большее — могут украсть ее сумку и освободить от пальто. И все-таки лучше далеко не отходить. Где Нина? Это она должна была прийти сюда!»

И тут, немного успокоившись, он понял, что нужно делать. Достал телефон и набрал номер. Вызвал патруль, объяснив, что именно произошло; назвал точное место. Пока ехала машина — а она прибыла минут через семь, не позже, — Олег сидел на другом краю лавочки и курил сигарету за сигаретой. Всего он успел уничтожить три штуки. Время от времени он косился на женщину, будто надеясь, что она вдруг оживет. Оглядывал бульвар — не идет ли Нина? Если она опоздает, то явится одновременно с патрулем. Да, четвертое свидание тоже сорвалось. Почти. Он, конечно, встретился с женщиной, но совсем не с той…

Ему вдруг захотелось сбежать. Он начинал бояться этой оцепеневшей фигуры, уже безразличной ко всему на свете — в том числе к своему соседу по скамейке. Она умерла, это ясно, но почему? Что случилось? Сердечный приступ? А эта кровь на подбородке? Кровоизлияние в мозг? Наркотики он отмел сразу — не тот возраст, не тот социальный слой. По виду она, скорее всего, скромная служащая, может быть, учительница. Что-то в этом роде. Убийство? Но как же ее убили? И почему она сидит в такой спокойной позе? Явно не ограбление — иначе исчезла бы сумка…

Он нагнулся и поднял сумку с дорожки. Она была раскрыта. Олег заметил внутри щетку для волос, носовой платок… Блеснул светлый кожаный бок кошелька. Да, не ограбление. И еще внутри маячила пачка нарезанной бумаги. Он раскрыл сумку пошире, вгляделся, достал один листок.

И вскочил, вглядываясь в ее лицо. Она! Как же он не узнал! Быть не может — но тем не менее это та самая женщина из магазина, которая сегодня прятала в книгах свои визитки! Точно такая же визитка лежала у него в кармане пальто — он взял ее у Тани.

«Господи помилуй! Вижу ее второй раз в жизни, и вот она мертва!» Он вспомнил магазин и нервные, быстрые движения, которыми эта женщина перелистывала книги. Поймав ее загнанный взгляд, он ощутил укол жалости. Таня была с нею резка, может быть, жестока — ну какой вред могла принести эта скромная дама, вкладывавшая в книги свои рекламки? Может быть, у нее просто не было другой возможности заявить о себе. Может быть, объявления в бесплатных газетах не давали эффекта. Или она предпочитала именно такой вид рекламы. Что ни говори, а человек, покупающий определенные книги, — уже потенциальный клиент. Кто-то вкладывает свои рекламки в восточную литературу, кто-то — в русскую классику. Интересно, сколько клиентов ей удавалось найти таким образом? Во всяком случае, она не бедствовала. Пальто почти как у Нины — а та в деньгах не нуждалась. Сумка из натуральной кожи. Что с ней случилось, почему она оказалась здесь в такое странное время? Когда приехала патрульная машина, Олег первым делом признался, что держал в руках сумку покойницы — на тот случай, если заинтересуются его отпечатками. Он сказал, что гулял перед сном, — это почти было правдой. Назвал свой адрес, предъявил документы. В самом деле, он был прописан неподалеку. Особого интереса к нему не проявили, и он был этому рад. Если бы пришлось говорить о Нине… Какое право он имеет впутывать в это замужнюю женщину? Она может сколько угодно говорить, что муж все знает, но ей было бы неприятно…

А Нина так и не появилась. Когда Олег, уже после часа ночи, садился в свою машину, он подумал, что стоит ей позвонить. Но не решился это сделать. Руки дрожали — нервы, ночной холод. Поздно звонить. Она бы и сама позвонила, но если не сделала этого, значит, была занята более важными делами. Кажется, это конец. Стоит ли назначать пятое свидание?

Он решил ей не звонить. Достаточно. Вполне достаточно. Она слышала, что завтра он уезжает, и поняла намек, что в последующие дни они не смогут увидеться. Если все это хоть сколько-то для нее важно — она позвонит сама этой же ночью. Хотя бы для того, чтобы извиниться перед человеком, который ждал ее в полночь на зимнем ветру. Они не дети, и ни о какой любви между ними не было сказано ни слова. У обоих это не первый роман. У нее — муж и ребенок. У него — в общем ничего. Первый брак распался так давно, что он забыл лицо той женщины. Не осталось ни детей, ни материального ущерба, ни даже моральных травм. Они поженились еще такими молодыми, что не представляли, как два человека могут жить вместе. Последние лет шесть они не виделись. Ее имя он вспоминал только тогда, когда приходилось перелистывать свой паспорт, где стояла отметка о браке.

Нина не позвонила. В шестом часу утра пошел снег — первый в этом году. Он выключил видео, которое смотрел всю ночь, и лег спать. Через три дня нужно сдавать в издательство готовый перевод, а работы осталось на неделю. Значит, нужно выспаться, а потом выпить кофе, обо всем забыть и сесть за компьютер. В общем, он не лгал Нине, когда говорил, что уедет. Ближайшие дни он проведет в Нью-Йорке — том городе, где происходило действие переводимой книги. Если она позвонит, он скажет, что у него нет времени.

Когда он открыл глаза, в комнату вливался ослепительный белый свет. Занавески были не задернуты, а за окном — зима. Настоящая зима — он видел, как там невесомо летают снежные хлопья. Почему он проснулся? Будильник не заведен, телефон молчит. Время… Чуть за полдень. Можно еще спать и спать.

В дверь снова позвонили. Тогда он понял, что его разбудило, и тихо выругался. Это могли быть адвентисты седьмого дня — первый раз они явились месяц назад и продолжали приходить по сей день, потому что у него ни разу не хватило духу послать их ко всем чертям. Все-таки они разговаривали вежливо, личной неприязни к этим пожилым женщинам он не питал… Наверное, они сочли его колеблющимся и потому никак не хотели оставить в покое. Это могли быть соседи снизу — неужели он опять их залил?! Сифон на кухне давно пора поменять, но все нет времени сходить в домоуправление за сантехником. Это могла быть сестра — вечно ей не хватает до зарплаты…

Но это оказалась Нина. Растерзанная, в расстегнутом пальто, на запястье криво мотается сумочка… Распахнув перед ней дверь, он на миг уловил слабое сходство с той женщиной на Чистых прудах. Немудрено, что сперва он их перепутал. Пальто похоже, и цвет волос, и манера причесываться…

— Можно? — задыхаясь, спросила она. Бежала или лифт опять не работает?

Олег отступил, и она вошла, захлопнула за собой дверь.

— Я так и знала, что никуда ты не уехал, а просто обиделся. Куда ты поедешь, если у тебя перевод не сдан, сам жаловался… — быстро проговорила она. — Ты один?

— Ну да… Я спал. — Он растерялся. Без приглашения она никогда не приходила.

Нина сняла мокрое от снега пальто, бросила его на вешалку. Избавилась от сумки, сняла сапожки. Дрожащей рукой провела по волосам:

— Можно пройти? Спасибо… Ты извини, я вчера опять опоздала…

— Ты все-таки была на Чистых прудах?

Он вошел в комнату вслед за нею. С Ниной творилось что-то странное — можно было подумать, что она пьяна — так ее покачивало.

— Да, я была. Я приехала позже, — невнятно произнесла женщина, опускаясь на край разобранной постели.

— Когда?

— Я не помню… — Она подняла взгляд. — Но тебя там уже не было. Там никого не было.

У Нины вздрогнули плечи, и она сжалась. Теперь он был уверен — с ней что-то происходит. И она всячески пытается это скрыть.

— Дай мне сумку, — попросила она.

Когда Олег принес ей требуемое, из сумки появилась ополовиненная фляжка коньяка. Он поморщился — все-таки пьяна. Время — чуть за полдень, а она успела выпить полбутылки.

— Я простудилась, — заявила женщина, будто оправдываясь. Свинтила крышечку и жадно припала к бутылке. Аккуратно промокнула губы обшлагом блузки. Точно, совершенно пьяна. Только глаза почему-то остались трезвыми — ясные, прозрачные и ужасно напуганные. В таком состоянии он никогда ее не видел.

— Где же это тебя угораздило? На Чистых прудах? — Он присел рядом на постель. — Неужели ждала меня там?

Нина ответила, что пробыла в назначенном месте несколько минут. Только чтобы убедиться, что Олега там уже нет. А он в самом деле там был? Она еще раз просит прощения…

Еще несколько глотков. Уровень коньяка угрожающе понизился. Олег решился и отнял у нее бутылку.

Нина опомнилась:

— Да, угощайся. Принес бы стаканчики… Как у тебя пыльно! Ты вообще тут живешь?

— Ты зачем так напилась? — Он тронул ее руку. Та была очень холодной — как будто Нина только что возилась в свежевыпавшем снегу. Лепила снеговика, например. — Что случилось? Почему ты здесь, ты же работаешь…

Она не дала ему договорить, хрипло засмеялась:

— Да черт с ней, с работой! Неужели я не имею права напиться?! Может быть, это для меня единственный выход!

— Это что-то новенькое. С мужем поссорилась? Ты вообще дома ночевала?

Теперь он заметил у нее под глазами следы смазанной туши. В углах губ — остатки помады. Нина или спала в косметике, или вовсе не ложилась. И эти ледяные руки, и промокшие насквозь сапожки — они сиротливо стояли на пороге комнаты, и вокруг них уже образовались лужицы.

— Нет, не дома, — с вызовом ответила она. — С какой стати ты меня допрашиваешь? Ты мне не муж.

— Я не допрашиваю. Но у тебя же ребенок…

— С ним все в порядке, — жестко сказала Нина. Теперь она выглядела совершенно трезвой. — И мой муж за меня не волнуется. Очень мило, что ты беспокоишься о моей семье.

Он решил не отвечать ничего. Что бы он ни сказал, Нина восприняла бы его слова в штыки. С тех пор как любовница переступила порог, она ни разу не улыбнулась. Он ее просто не узнавал.

— Стакана ты не даешь, — заметила она, как бы про себя, и лихо допила оставшийся в бутылке коньяк. Это никак на нее не подействовало — она как будто воды глотнула. Пустую бутылку Нина уронила на подушку. Достала сигареты, неловко закурила. Руки плохо ее слушались, взгляд остановился.

Олег подумал, что она вот-вот отключится, уснет. Наверное, это будет лучше всего — дать ей выспаться, а уж потом будет видно. Сейчас с ней бесполезно разговаривать. Нина почему-то злится, хотя и явилась без приглашения.

— Я полночи просидела в каком-то кабаке, потом у меня кончились деньги, — неожиданно сказала она. — Ночью везде такие цены… Я ведь не думала, что у меня будут расходы. Потом ходила по городу, ездила в метро… Ты знаешь, когда так замерзнешь, в метро тоже холодно. Вот купила на оставшиеся рубли коньяк… Пришла к тебе. Если хочешь — могу и уйти.

Эта речь его поразила. Нина говорила жалобно, как будто просила пощады.

— Да совсем я этого не хочу. — Он пытался говорить шутливо. — Наоборот, я вот уже три дня никак не мог с тобой встретиться. Наконец-то получилось.

Нина потерла виски, подняла на него пустой взгляд и вдруг заплакала. Всхлипывая, она говорила, что и сама хотела с ним увидеться, очень хотела! Пусть он не думает, что она решила от него сбежать! Каждый раз, назначая свидание, она верила, что сумеет прийти! И каждый раз не получалось!

— Я все тебе расскажу, — сдалась она. — Только пообещай, что я могу здесь остаться! Ладно? Мне больше некуда пойти!

Эта просьба потрясла его. У Нины была очень обширная московская родня — Олег слышал множество историй об их семейных неурядицах. Теперь же выяснялось, что Нина оказалась круглой сиротой.

— Конечно, живи у меня, — ошеломленно согласился он. — Значит, ты все-таки ушла от мужа…

«Не из-за меня? — мелькнуло в голове окончание фразы. — Не может быть, чтобы из-за меня! Разве она так в меня влюблена, чтобы бросить семью, ребенка? Скорее всего, поссорились, а я у нее вроде громоотвода…»

Мысль была не слишком приятная. Он никогда всерьез не думал о том, что они с Ниной могут жить вместе. Встречаться — да, сколько угодно. Но ворваться вот так, попросить прибежища…

Женщина вытерла слезы:

— Можно остаться? Ох, слава богу! Я знала, что ты меня не выгонишь! Жалко, что не пришла к тебе сразу… Но я боялась. Я несколько раз хотела вернуться домой… Но теперь мне туда возвращаться нельзя.

Он спросил: почему? И Нина ответила, что ее хотят убить.

Глава 2

Еще три дня назад у нее было слабое подозрение, но теперь это точная уверенность. Ее хотят убить, и это обязательно сделают, если она появится дома, на работе или еще в каком-то известном всем месте. Его квартиру она пока считает безопасной — ни одной живой душе она не говорила, где живет Олег. Он только развел руками:

— Слушай, это бред! Тебя — убить?! Ты просто напилась!

— Коньяк тут ни при чем! — Она перехватила его взгляд — Олег покосился на бутылку. — Я и напилась потому, что меня хотели убить. Мне было так страшно! Конечно, пить не стоило… Но иначе я просто не вынесла бы…

— Да о чем ты говоришь?! Кто хочет тебя убить? — Он спрашивал уже с опаской. Мелькнула мысль, что Нина не в себе. Да, возможно, что коньяк тут ни при чем. Тогда… Мания преследования? Ну кто, в самом деле, может всерьез пожелать ей смерти? Нина столько рассказывала ему о себе, но ни разу не обмолвилась, что у нее есть хотя бы один враг — даже самый незначительный. Она была потрясающе оптимистична и предпочитала видеть в людях только хорошее. Но сейчас… Это бледное, иззябшее лицо, загнанный взгляд, ледяные дрожащие руки…