Прощай, Калифорния!

– Откуда звонок?

– Из Бейкерсфилда.

– Странно.

– Почему?

– Это рядом с разломом «Белый волк», где предположительно должно произойти землетрясение.

– Откуда вы знаете?

– Просвещаюсь понемногу. – Райдер узнал об этом десять минут назад благодаря библиотеке Калтеха. – Возможно, всего лишь совпадение. Звонили, конечно, из телефона-автомата?

– Да.

– Спасибо. Скоро буду.

Райдер вернулся к себе домой, позвонил Джеффу – он не собирался говорить сыну чего-то такого, что могло заинтересовать подслушивающих, – и попросил заехать за ним, но обязательно переодеться. В ожидании сына он тоже переоделся.

Джефф пришел, посмотрел на обычную для отца мятую одежду, затем на свой отутюженный синий костюм и сказал:

– Сразу видно, что участвовать в показе мод ты не планируешь. Неужели мы будем сидеть в засаде?

– Что-то в этом роде. Вот почему я собираюсь по дороге позвонить сержанту Паркеру и назначить ему встречу в конторе ФБР. Между прочим, Делаж сообщил, что для нас кое-что есть. Сегодня вечером нам предстоит удовольствие допрашивать одну даму, хотя вряд ли она сочтет это удовольствием для себя. Беттину Айвенхоу, или Иванову, или бог ее знает кого. Она может узнать одежду, в которой мы были вчера вечером, – кстати, а ведь мы не сумели бы опознать ее по одежде! Лиц наших она не видела, но может узнать по голосу, поэтому я и хочу, чтобы допрос вел сержант Паркер.

– А что будет, если нас вдруг осенит и мы захотим, чтобы Паркер задал ей какой-нибудь конкретный вопрос?

– Именно поэтому мы и едем все вместе, на случай если такая необходимость возникнет. Мы договоримся об условном знаке, который будет служить для Паркера сигналом. Он сразу скажет ей, что нам нужно выйти, например позвонить в управление по радиотелефону и что-нибудь проверить. Никогда не бойся довести до паники человека, которого мучают угрызения совести. Если она запаникует, то может куда-нибудь позвонить. Ее телефон прослушивается.

– Да, все-таки полицейские – свиньи.

Райдер искоса посмотрел на него, но ничего не сказал.

* * *

– Начнем с Карлтона, – произнес Лерой. – Оказывается, начальник охраны атомной станции в Иллинойсе знал его довольно плохо, как и другие сотрудники – я говорю о тех, кто остался на станции. За два с лишним года многие перебрались в другие места. Похоже, он был скрытным типом.

– В этом нет ничего дурного, – заметил Райдер. – Каждый имеет право на личную жизнь, в свободное от работы время, разумеется. Но в данном случае – кто его знает? Есть какие-нибудь зацепки?

– Только одна, и, похоже, весьма любопытная. Начальнику охраны – кстати, его зовут Деймлер – удалось отыскать его прежнюю домохозяйку. Она рассказала, что Карлтон был очень дружен с ее сыном и почти каждый уик-энд они куда-нибудь ездили. Куда именно, толком не знает. Деймлер говорит, что, по всей видимости, это ее не особенно интересовало.

Женщина она обеспеченная, точнее, была. Муж оставил ей хорошее годовое содержание, но она берет жильцов, потому что большая часть денег у нее уходит на джин и карты. Видимо, другое ее просто не интересует.

– Разумный был муж.

– Наверное, умер в целях самозащиты. Деймлер вызвался съездить к ней, правда без особого энтузиазма. Мы ему благодарны, но все-таки пошлем туда одного из наших ребят – у нас более солидные удостоверения. Наш человек собирается к ней сегодня вечером, так как сын по-прежнему живет у матери. Это все, если не считать комментариев его мамаши. Она считает, что сынок совсем свихнулся на религиозной почве и что его стоит отправить на лечение.

– В ней говорит материнский инстинкт. Что еще?

– Кое-что о загадочных шифрах Левинтера. Мы разгадали почти все телефонные номера. В основном это калифорнийские и техасские номера. Достаточно респектабельная публика, если судить по предварительным результатам. Однако непонятно, какое отношение судья Левинтер имел ко всем этим людям.

– Знаете, – вмешался Джефф, – у меня тоже полно друзей и знакомых, которые не работают в полиции. При этом ни один из них, насколько мне известно, никогда не представал перед судом и тем более не сидел в тюрьме.

– Все так, но только у этого видного юриста – точнее, у человека, который в нашем дурацком мире считается видным юристом, – список знакомых состоит в основном из инженеров и специалистов в самых разнообразных областях техники. Главным образом тех, кто специализируется в нефтехимии, и не только химиков, металлургов и геологов, что вполне естественно, но также и владельцев буровых вышек, бурильщиков и взрывников.

Райдер сказал:

– Возможно, Левинтер решил заняться добычей нефти. Этот старый мошенник за счет взяток наверняка накопил вполне приличную сумму, достаточную для финансирования работ в данной области. Впрочем, такая версия явно притянута за уши. Скорее всего, эти люди имеют какое-то отношение к делам, которыми ему приходилось заниматься раньше. Не исключено, что среди них есть так называемые свидетели-эксперты.

Лерой улыбнулся.

– Хотите – верьте, хотите – нет, но мы тоже об этом думали. Мы просмотрели список его гражданских дел за многие годы, и оказалось, что он участвовал в слушаниях, имеющих самое прямое отношение к нефти: ее добыче, аренде земель, загрязнению окружающей среды, морским договорам и бог знает чему еще. Прежде чем стать судьей, он выступал в суде защитником, причем очень успешно, чего вроде бы трудно ожидать от такого негодяя...

– Сплошное притворство, – проворчал Райдер.

– Да? Вы сами только что назвали его старым мошенником. Как я уже говорил, он завоевал себе репутацию благодаря защите законных интересов различных нефтяных компаний, совершенно откровенно нарушающих законы. И это ни у кого не вызывало сомнений до тех пор, пока Левинтер не доказывал обратное. Вообще, количество судебных процессов, связанных с нефтяными компаниями, которые проходят в нашем прекрасном штате, просто ошеломляет. Но, по-моему, к нашему делу это не относится. Возможно, у вас другое мнение. Как бы то ни было, он крутится в нефтяном бизнесе уже двадцать лет, так что я не понимаю, что со всем этим делать.

– Я тоже не понимаю, – сказал Райдер. – С другой стороны, он мог все эти годы готовиться, ожидая того дня, когда удастся применить накопленные знания. Но это тоже слишком искусственная версия. А что выяснилось насчет шифровальной книжки Айвенхоу? Как мне дали понять, вашингтонские специалисты по русским кодам добились определенного успеха.

– Возможно, и так. К сожалению, они очень скрытны. Теперь центр их расследования переместился в Женеву.

Райдер был само терпение.

– Не могли бы вы просветить меня, если, конечно, они соблаговолили просветить вас, какое отношение имеет Женева к краже ядерных материалов в нашем штате?

– Не могу, потому что они молчат, словно язык проглотили. А вся причина, как мне кажется, в межведомственных раздоров. Точнее, междоусобных.

– Вы еще скажите, – сочувственно заметил Райдер, – что это чертово ЦРУ снова сует нос не в свое дело.

– Уже сунуло. Мало того что они орудуют в дружественных странах – в союзных, если хотите, – таких как Великобритания и Франция, где они, не спрашивая разрешения у хозяев, делают что хотят, так теперь еще лезут в нейтральную Швейцарию...

– Неужели они там свободно действуют?

– Ну что вы! Все те агенты ЦРУ, которые крутятся вокруг ООН, ВОЗ[11]и прочих многочисленных международных организаций в Женеве, – всего лишь плод нашего воображения, воздействие пьянящего альпийского воздуха. Швейцарцы так им сочувствуют, что даже предлагают им кресла в тени или под солнцем, в зависимости от погоды.

– Не стоит огорчаться. Будем надеяться, что в данном конкретном случае вам удастся быстро разрешить все ваши противоречия. Каковы успехи Интерпола по поводу Моро?

– Никаких успехов. Не забывайте, что добрая половина мира никогда даже не слышала такого слова – «Интерпол». Вот если бы у нас был хоть малейший намек, откуда он вылез, этот паразит!

– А копии записей с его голосом, которые мы разослали нашим видным ученым?

– Прошло совсем немного времени, и пока мы получили ответ только от четверых. Один из экспертов уверен, что голос принадлежит выходцу с Ближнего Востока. Причем он категорически заявляет, что парень из Бейрута. А Бейрут – это котел, в котором варятся чуть ли не все национальности Европы, Среднего и Дальнего Востока, немало и африканцев, точнее, представителей различных африканских народов. Так что трудно понять, на чем основывается его уверенность. Другой эксперт считает, хотя не готов присягнуть, что наш друг – индус. Третий предполагает, что он откуда-то из Юго-Восточной Азии, а четвертый пишет, что это человек, который прожил не менее двадцати лет в Японии и, судя по всему, является образованным японцем, знающим английский язык.

– Моя жена, – сказал Райдер, – описала Моро как широкоплечего мужчину ростом в сто восемьдесят сантиметров.

– А японцев, соответствующих такому описанию, на земле не густо. Я начинаю терять веру в университет штата Калифорния, – вздохнул Лерой. – Короче, мы почти не продвинулись вперед, если не считать Карлтона, да и то мне кажется, что это очень слабая зацепка. Тем не менее у нас есть кое-что обнадеживающее по поводу интересующих вас организаций разных чудаков. Вы уточнили, что организация должна быть достаточно большой и существовать не меньше года. Не буду утверждать, что вы не правы, но нам представляется, что она может быть совсем незначительной или существовать более длительный период и что Моро и его люди просочились в нее и захватили изнутри. Вот список. Возможно, он неполный – в штате нет закона, обязывающего всяких чокнутых регистрироваться. Но за то короткое время, которым мы располагали, лучшего вряд ли можно было достичь.

Райдер бросил взгляд на список, отдал его Джеффу, перемолвился несколькими словами с только что вошедшим сержантом Паркером и снова обратился к Лерою:

– Список достаточно полный, что касается дат и приблизительного количества членов. Но он ничего не говорит мне о том, почему их считают ненормальными.

– Это важно?

– Откуда я знаю? – Райдер имел право быть слегка раздраженным. – Это может подсказать мне какую-то мысль, дать какой-то намек. Иногда достаточно лишь взглянуть на документ, как в голове что-то щелкает. Черт возьми, я не могу гадать на кофейной гуще!

С видом фокусника, вытаскивающего из шляпы кролика, Лерой предъявил другой лист бумаги:

– А вот здесь то, что вам нужно. – Он неодобрительно взглянул на список. – Они были так многоречивы, объясняя причины и мотивы образования своих групп, что оказалось невозможно уместить всех на один лист. О своих идеалах они могут болтать сколько угодно.

– Религиозных придурков среди них нет?

– А что?

– Вроде бы Карлтон состоял в одной из таких организаций. Пусть это и очень отдаленная связь, но хоть какая-то соломинка для утопающего.

– По-моему, вы слишком вольно обращаетесь с метафорами, – мягко заметил Лерой. – Но я понимаю, что вы имеете в виду. – Он просмотрел список. – Ну да, большинство организаций религиозные. Этого и следовало ожидать. Однако лишь некоторые существуют достаточно долго для того, чтобы приобрести определенную респектабельность, и вряд ли их можно назвать придурками. Это последователи дзэн-буддизма, индуизма, зороастризма, а также несколько доморощенных калифорнийских групп – не менее восьми, которые сразу начнут преследовать вас по закону, если вы вздумаете обозвать их чокнутыми.

– Да называйте их как хотите. – Райдер взял список и стал изучать его без особой надежды на успех. Наконец он жалобно произнес: – Половины названий даже не произнести, я уж не говорю об их смысле.

– Мы живем в очень космополитическом штате, сержант Райдер.

Райдер с подозрением покосился на него, но лицо Лероя было совершенно непроницаемым.

– "Борундийцы", – прочитал Райдер. – «Коринфяне». «Судьи». «Рыцари кавалерии». «Голубой крест». Что еще за «Голубой крест»?

– Разумеется, не больничное страховое общество.

– "Искатели"?

– Явно не вокальная группа.

– "1999"?

– Это год, когда ожидается конец света.

– А «Арарат»?

– Откололись от группы «1999». Это место, где пристал Ноев ковчег после потопа. Действуют вместе с группой, которая называется «Откровение», где-то высоко в горах Сьерра-Невады. Строят ковчег, готовясь к новому потопу.

– Ну, с ними все в порядке. Согласно профессору Бенсону из Калтеха, большая часть Калифорнии будет поглощена Тихим океаном. Им осталось подождать совсем немного – примерно миллион лет. А вот это уже интереснее. Группа, насчитывающая около ста человек. Возникла всего восемь месяцев назад. «Храм Аллаха».

– Мусульмане. Тоже располагаются в Сьерра-Неваде, но не так высоко. Забудьте о них. Совершенно безобидная группа, проверенная.

– И тем не менее. Карлтон связан с религиозными психами...

– Если называть мусульман чокнутыми, то тогда и христиан тоже.

– Помните хозяйку Карлтона? Она, наверное, каждого, кто входит в церковь, считает чокнутым. Моро вполне может быть из Бейрута. А там – мусульмане.

– И христиане. Весь семьдесят шестой год убивали друг друга. По-моему, мы зашли в тупик, сержант. Моро может быть индийцем. А Карлтон бывал в Нью-Дели. И тогда он – сторонник индуизма, а не ислама. Моро может быть также из Юго-Восточной Азии. А Карлтон бывал в Сингапуре, Гонконге и Маниле. В первых двух городах буддизм, в третьем – католицизм. Или возьмем Японию. Карлтон и там побывал, а Моро может быть оттуда. И здесь мы имеем дело с синтоизмом. Нельзя выбирать ту религию, которая подходит под вашу версию. Тем более что данных о пребывании Карлтона в Бейруте нет. Говорю вам, эту группу проверяли. Начальник полиции клятвенно заверяет, что они...

– Вполне достаточно, чтобы немедленно выписать ордер на арест.

– Не каждый начальник полиции – Донахью. Этот человек, Кюрра, пользуется уважением. Ему покровительствует сам губернатор Калифорнии. Члены группы выделили два миллиона – повторяю, целых два миллиона – на благотворительные нужды. Открыты для посещения публики...

Райдер поднял руку.

– Хорошо, хорошо. Я понял вашу точку зрения. Где обитают эти образцы добродетели?

– В каком-то замке. Кажется, он называется Адлерхейм.

– Слышал о таком. И даже был там. Детище одного богатого чудака по имени фон Штрайхер. – Райдер помолчал. – Мусульмане они или нет, но те, кто там живет, определенно чокнутые.

Он вновь замолчал, на сей раз надолго, потом хотел было что-то сказать, но передумал.

– Простите, но больше я ничем не могу помочь, – сказал Лерой.

– Благодарю вас. Я возьму эти списки, если не возражаете. Вместе с материалами по землетрясениям они помогут мне сдвинуться с мертвой точки.

Паркер направился к машине. Джефф тихо сказал Райдеру:

– Ладно, пошли отсюда. А что ты тогда хотел сказать, но промолчал?

– Учитывая размеры нашего штата, от Адлерхейма рукой подать до Бейкерсфилда. И именно оттуда поступил загадочный звонок Левинтеру.

– Что это может значить?

– Это значит, что сегодня вечером я пытаюсь все притянуть за уши. Интересно знать, существует ли прямая линия между замком и Бейкерсфилдом?

По дороге к окраине города Райдер подробно проинструктировал Паркера о его действиях.

* * *

Саут-Мейпл была короткой, прямой, засаженной деревьями, приятной и спокойной улицей, застроенной домами в псевдомавританском стиле, столь популярном на юге Штатов. Не доезжая метров двухсот до цели, Райдер остановил машину позади неосвещенного автомобиля без номера, вышел и направился вперед. Человек, сидевший за рулем, вопросительно посмотрел на него.

– Вы, должно быть, Джордж Грин, – обратился к нему Райдер.

– А вы – сержант Райдер. Мне позвонили из конторы.

– Вы все время прослушиваете ее телефон?

– В этом нет необходимости. Здесь установлен очень умный жучок. – Он постучал по прямоугольному основанию своего аппарата. – Как только девушка поднимает телефонную трубку, эта маленькая коробочка издает звяканье и разговор автоматически записывается.

– Мы сейчас с ней немного поговорим, а потом под благовидным предлогом оставим на пару минут одну. В наше отсутствие она может в панике броситься звонить по телефону.

– Я сделаю все, что нужно.

Беттина Айвенхоу проживала в удивительно хорошеньком домике. Конечно, он был маловат по сравнению с особняками Донахью и Левинтера, но все же достаточно велик, и это невольно наталкивало на мысль, что двадцатидвухлетняя секретарша очень хорошо себя обеспечивает – или кто-то очень хорошо ее обеспечивает.

Девушка открыла дверь и опасливо посмотрела на троих мужчин на крыльце.

– Мы из полиции, – сказал Паркер. – Можно побеседовать с вами?

– Из полиции? Наверное, можно. То есть конечно можно.

Она провела их в гостиную и села на диван, подобрав под себя ноги. Райдер, Паркер и Джефф опустились в кресла. Беттина выглядела милой, скромной и застенчивой, однако это еще ни о чем не говорило: в постели Левинтера, прикованная к нему наручниками, она тоже выглядела милой и скромной, но едва ли застенчивой.

– У меня... у меня что, неприятности?

– Надеюсь, что нет. – У Паркера был низкий гулкий голос, один из тех редких голосов, которые могут звучать одновременно сердечно, убедительно и грозно. – Мы собираем среди населения кое-какую нужную нам информацию. К нам поступили заявления, и уверяю вас, вовсе не голословные, о системе взяточничества, в которой участвуют с одной стороны иностранцы, а с другой – несколько высокопоставленных чиновников нашего штата. Года два назад корейцы потратили миллионы, можно подумать, по доброте душевной. – Он вздохнул. – А теперь этим занимаются русские. Как вы понимаете, я не могу вдаваться в детали.

– Да-да, понимаю, – произнесла девушка, хотя было ясно, что она ничего не понимает.

– Давно вы здесь живете? – Сердечная доверительность постепенно исчезала из голоса Паркера.

– Пять месяцев, – коротко ответила девушка, проявляя осторожность. – А что?

– Вопросы буду задавать я. – Паркер неторопливо оглядел комнату. – У вас очень славный домик. Кем вы работаете, мисс Айвенхоу?

– Секретаршей.

– Давно?

– Два года.

– А до этого?

– Училась в Сан-Диего.

– В университете штата Калифорния?

Вместо ответа последовал кивок.

– Но бросили учебу?

Еще один кивок.

– Почему?

Она явно затруднялась с ответом.

– Не забывайте, мы все можем проверить. Провалились на экзаменах?

– Нет. Просто я не могла себе позволить...

– Не могли себе позволить? – Паркер вновь огляделся по сторонам. – И тем не менее за два года, работая секретаршей, причем начинающей, вы смогли позволить себе поселиться здесь? Любая секретарша вашего уровня может позволить себе в лучшем случае лишь отдельную комнату. Или же она вынуждена жить с родителями. – Он постучал себя пальцами по лбу. – Ну конечно! Ваши родители, должно быть, очень отзывчивые люди. И щедрые.

– Мои родители умерли.

– Мне очень жаль. – По голосу, однако, этого не чувствовалось. – Значит, кто-то другой проявляет щедрость.

– Я ни с кем не связана. – Она сжала губы и опустила ноги на пол. – Я отказываюсь отвечать на вопросы, пока не поговорю со своим адвокатом.

– Судья Левинтер сегодня не подходит к телефону. У него прострел.

Это ее доконало. Она бессильно откинулась на подушки, такая ранимая и беззащитная. Возможно, это была умелая игра, а возможно, и нет. Если Паркер и почувствовал к ней что-то вроде жалости, то виду не подал.

– Вы ведь русская, верно?

– Нет. Нет. Нет.

– Да, да, да. Где вы родились?

– Во Владивостоке. – Она сдалась.

– Где похоронены ваши родители?

– Они живы. Вернулись в Москву.

– Когда?

– Четыре года назад.

– Почему?

– Думаю, их просто отозвали.

– Они натурализовались?

– Да. Очень давно.

– Где работал ваш отец?

– В Бурбанке.

– Значит, в фирме «Локхид».

– Да.

– Как вы устроились на эту работу?

– По объявлению. Требовалась секретарша, знающая русский и китайский языки.

– И много народа пришло по объявлению?

– Только я.

– Надо понимать, у судьи Левинтера имеются частные клиенты?

– Да.

– Включая русских и китайцев?

– Да. Иногда переводчик требуется во время судебного разбирательства.

– Приходилось ли вам переводить для него в нерабочее время?

Беттина заколебалась.

– Иногда.

– Военные материалы? Русские, разумеется. И шифрованные.

– Да. – Ее голос упал почти до шепота.

– А также материалы, касающиеся погодных условий?

Ее глаза широко раскрылись.

– Откуда вам это известно?

– Неужели вы не понимали, что здесь что-то не так? Что это, возможно, предательство? И за него полагается тюремное наказание?

Девушка положила руку на спинку дивана и уронила на нее светловолосую голову. Она ничего не ответила.

Райдер спросил:

– Вы любите Левинтера?

Девушка явно не узнала голоса, который слышала прошлой ночью.

– Да я его ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! – Ее голосок дрожал, но прозвучавшая в нем страсть заставляла поверить ей.

Райдер встал и кивнул головой в сторону двери. Паркер сказал:

– Мы сейчас пройдем к машине и свяжемся с полицейским участком. Вернемся минуты через две.

Трое мужчин вышли из дома. Райдер констатировал:

– Она терпеть не может Левинтера, а я, Дейв, тебя.

– Значит, нас двое таких.

– Джефф, иди проследи, чтобы агент ФБР не пропустил ее разговор по телефону, хотя это, конечно, пустая трата времени.

Джефф отошел к другой машине.

– Бедняжка, – покачал головой Паркер. – Представь на ее месте Пегги.

– Именно об этом я и говорю. Отец, скорее всего, занимается промышленным шпионажем. Вызвали его в Россию для отчета, а теперь держат там, чтобы заставить ее работать. Наверняка и мать тоже у них. Зашантажировали девчонку до смерти. Кстати, мы можем сообщить об этом нашим суперагентам в Женеве, пусть попробуют что-нибудь с этим сделать. Она умница. Готов поспорить, она помнит все сводки погоды, что передавали русские, и не только.

– Может, с нее достаточно, Джон? А что будет с ее родителями?

– Думаю, ничего. Тем более если туда просочатся сведения, что она арестована, исчезла или содержится в тюрьме – именно так они поступили бы с девушкой в подобном случае.

– Но наша великая американская демократия не позволяет нам так действовать.

– Русские не верят в нашу великую американскую демократию.

Они дождались возвращения Джеффа, который молча покачал головой.

– Это значит, – сказал Райдер, – что нашей бедной малышке Беттине просто некуда деться.

Они вернулись в дом. Девушка сидела выпрямившись и смотрела на них безнадежным взглядом. Ее карие глаза потускнели, на щеках остались следы от слез. Она посмотрела на Райдера:

– Я знаю, кто вы.

– У вас преимущество передо мной. Я никогда раньше с вами не встречался. Мы намерены взять вас под охрану, вот и все.

– Я знаю, что это значит. Под охрану! Шпионаж, предательство, безнравственное поведение. Под охрану...

Райдер схватил ее за запястья, поднял на ноги и встряхнул за плечи.

– Вы в Калифорнии, а не в Сибири. Взятие под охрану означает, что мы будем держать вас под присмотром, целой и невредимой, пока вся эта история не кончится. Против вас не будет выдвигаться никаких обвинений, потому что и выдвигать-то нечего. Обещаем, что не причиним вам никакого вреда ни сейчас, ни позднее. – Он подвел девушку к двери и распахнул ее. – Если хотите, вы можете идти. Соберите нужные вещи, положите их к себе в машину и уезжайте. Но на улице холодно и темно, а вы – одна. Вы слишком молоды, чтобы оставаться в одиночестве.

Она выглянула на улицу, отвернулась, сделала какое-то слабое движение – то ли пожала плечами, то ли вздрогнула – и неуверенно посмотрела на Райдера.

– У нас есть безопасное место, – сказал он. – Мы приставим к вам женщину-полицейского, не какую-нибудь дуэнью, чтобы вас сторожила, а такую же молодую и симпатичную девушку, как вы, чтобы составила вам компанию. – Он кивнул в сторону Джеффа. – Мой сын с большим усердием – и даже с удовольствием – подыщет такую девушку.

Джефф улыбнулся, и, вероятно, именно его улыбка более, чем все остальное, убедила Беттину. Райдер продолжал:

– Конечно, снаружи будет находиться вооруженная охрана. Два или три дня, не больше. Так что много вещей с собой не берите. И не будьте дурочкой, мы просто хотим приглядеть за вами.

Впервые за все это время она улыбнулась, кивнула и вышла из комнаты. Джефф вновь расплылся в улыбке.

– Я часто удивлялся, как это тебе удалось окрутить Сьюзен. Но теперь, кажется, начинаю...

Райдер холодно посмотрел на сына:

– Грин все еще дежурит в машине. Иди объясни ему, что к чему.

Джефф вышел, продолжая улыбаться.

* * *

Хили, Брамуэлл и Шмидт собрались в гостиной Барнетта после обеда, который был великолепен, как и вообще вся еда в Адлерхейме. Это была очередная мрачная трапеза в ряду других, и отсутствие Сьюзен, которая оставалась около своей раненой дочери, не способствовало улучшению царившей в зале атмосферы. Карлтон тоже отсутствовал, но на это никто не обратил внимания, потому что заместитель начальника охраны Сан-Руфино был по своей натуре человеком малообщительным, угрюмым и замкнутым. Все решили, что он переживает из-за того, что не смог организовать охрану станции должным образом. После обеда, съеденного быстро и в похоронном молчании, все тут же покинули зал. И вот теперь Барнетт твердой рукой раздавал своим гостям послеобеденное угощение – на сей раз великолепный мартель.

– Эта женщина ненормальная, – сказал, а точнее, провозгласил Барнетт.

Брамуэлл осторожно спросил:

– Которая из них?

– Которая из женщин? – Барнетт многое мог бы сказать на эту тему. – Естественно, я говорю о миссис Райдер.

Хили сложил пальцы домиком и рассудительно заметил:

– По-моему, она очаровательна.

– Очаровательна? Конечно, очаровательна. Более того, она настоящая красавица. Но психика у нее расстроена. – Он вяло взмахнул рукой. – Все это плохо влияет на женщин. После обеда я зашел к ней, чтобы засвидетельствовать свое почтение и выразить сочувствие по поводу ранения дочери. Чертовски милая девушка. Лежит там, вся израненная. – Слушая Барнетта, можно было подумать, что в Пегги Райдер стреляли чуть ли не из пулемета. – Я вообще-то довольно спокойный человек, – продолжал он, явно не зная о своей репутации, – но тут даже я не сдержался. Заявил, что этот Моро – в худшем случае хладнокровный монстр, которого нужно уничтожить, а в лучшем случае – опасный сумасшедший, которого нужно изолировать. И поверите ли, она со мной не согласилась! – Он замолчал, размышляя над полной неспособностью миссис Райдер правильно оценивать людей, затем печально покачал головой. – Заявила, что его действительно необходимо отдать под суд, но он, дескать, любезный, внимательный и временами даже чуткий к другим. А я-то думал, что она умная, даже весьма умная женщина. – Барнетт вновь покачал головой, то ли укоряя себя за то, что не смог правильно оценить ее характер, то ли придя к выводу, что от женской половины человечества ничего хорошего ожидать не приходится. Он залпом выпил бренди, даже не почувствовав вкуса. – Я поражен, господа. Я просто поражен.

– Он маньяк, никаких сомнений. Тут я полностью согласен с вами. – Брамуэлл по-прежнему был осторожен в выражениях. – Но не столь аморален, как мог бы быть настоящий безумец. Если бы он хотел ошарашить всех своим дебютом с атомной бомбой, в существовании которой никто из нас не сомневается, то взорвал бы ее без всякого предупреждения. И не в пустыне, а, скажем, на Уилширском бульваре.

– Вздор! Хитрость и коварство – характерные признаки полного сумасшествия, способ убедить всех, что они имеют дело с человеком, находящимся в здравом уме. – Барнетт изучил свой пустой стакан, встал и направился к бару. – Меня ему никогда не провести. Терпеть не могу избитые фразы, но вы еще вспомните мои слова.

Все молча сидели, вспоминая его слова, и продолжали молчать, когда в комнату вошел Моро в сопровождении Дюбуа. Моро либо не заметил, либо просто проигнорировал гнев на лице Барнетта и уныние на лицах других.

– Прошу прощения, господа, вынужден побеспокоить вас. Вечером здесь довольно скучно, и я подумал, что вы захотите увидеть нечто такое, что приятно возбудит ваше научное любопытство. Я не хочу выступать как цирковой зазывала, но вы будете поражены, можно даже сказать, онемеете от неожиданности увидев то, что я вместе с Абрахамом собираюсь показать. Не соблаговолите ли проследовать за нами? Барнетт не мог не воспользоваться возможностью поупражняться в агрессивности:

– А если мы откажемся?

– Ваше право. Я имею в виду лично вас, профессор. Но почему-то мне кажется, что ваших коллег мое приглашение заинтересует и потом они с удовольствием вам обо всем расскажут. Конечно, вы все можете отказаться. Оказывать давление я не собираюсь.

Хили встал.

– Я с детства любопытен. Кормите вы нас превосходно, а вот развлекать не развлекаете. По телевизору смотреть нечего – впрочем, там никогда ничего интересного, – если, конечно, не считать сообщений о мерах предосторожности, предпринимаемых властями, чтобы не допустить любопытных на равнину Юкка, а также ужасных спекуляций относительно побуждений, заставивших вас выступить с подобной угрозой. А действительно, каковы ваши побуждения?

– Об этом позднее. Господа, те из вас, кто желает...

Желание выразили все, даже Барнетт. В коридоре их сопровождали двое слуг в белых одеждах, что ничуть не встревожило физиков: в этом не было ничего нового, как и в уверенности, что в складках этих одежд спрятаны «ингрэмы». Действительно новым было то, что один из слуг держал в руках магнитофон. Первым это заметил, как и следовало ожидать, Барнетт.