- Сэм, - жалобно начал Колан, - ни к чему...
      - Заткнись! - рявкнул Станко. - Печатай что хочешь, ищейка. А теперь убирайся отсюда.
      - Мы напечатаем все версии, - сказал Террел. - Первое сообщение Колана и второе сообщение Колана. Кое-что новенькое для каждого выпуска. А когда мы получим официальное сообщение?
      - Убирайся отсюда, убирайся, пока я тебя не вышвырнул. Господи, как я хотел бы вбить в тебя хорошие манеры!
      - Я не хочу неприятностей, капитан, я просто хочу правды. Но сегодня ночью эти слова стали синонимами.
      Насмешливо отсалютовав, он вышел из комнаты.
      Выйдя из дома Колдуэла, Террел пошел искать телефон. Из круглосуточной аптеки в шести кварталах оттуда он позвонил в газету. Уиллер писал передовицу, и Террел передал все, что узнал от Колана. Когда он закончил, Уиллер бодро заявил:
      - Ну, Колдуэл теперь получает лазейку. Она не закроется до тех пор, пока они не поймают вора. А пока здесь полный бардак. Карш делает из этого ударный материал. Работают все, кроме швейцара и жены издателя. Куда ты сейчас?
      - В шестнадцатый. Я позвоню, когда все кончится.
      - Ладно, сынок. Нужна начинка: атмосфера, колорит. Люди обожают подробности.
      В старом здании окраинного полицейского участка чувствовалось напряженное возбуждение. Смена, заступавшая в полночь, наперебой обсуждала происшествие. Террел прошел через пыльный ярко освещенный холл к кабинету начальника участка. Заступила новая смена, но сержант Макманус, принявший первый звонок от Колана, был ещё здесь. По подсказке дежурного Террел нашел его в раздевалке.
      Рядом переодевались два молодых полицейских.
      - Моя жена не хочет, чтобы я приходил домой в этой чертовой шкуре, говорил один из них. - Даже после полуночи. Я ей твержу, что это чистый снобизм, но все бестолку.
      Террел сел на деревянную скамейку рядом с сержантом Макманусом, седовласым мужчиной с удивительно нежными голубыми глазами.
      - Шумная ночь? - спросил он
      - Правильно. Я бы не мог сказать лучше, Сэм.
      - Я её не виню, - сказал второй полицейский, пристегивая галстук. Кто хочет, чтобы его приняли за швейцара или сторожа зоопарка?
      Сержант Макманус возмутился:
      - Если вы считаете, что форма настолько мерзкая вещь, зачем было утруждать себя сдачей экзамена на полицейского? Вы думали, что вас нарядят во фраки и цилиндры?
      - Меня привлекли хорошие условия работы, - первый полицейский подмигнул приятелю. - И дружный коллектив.
      - Потратьте столько времени на изучение устава, сколько вы тратите на переодевание - и через десять лет станете инспекторами.
      Когда парни ушли, Террел спросил:
      - Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не мог бы сказать лучше?
      - Я никогда бы не подумал на Колдуэла.
      - Ну да?
      - Сказать по правде, я был за него. Я слышал, как он говорил, и мне понравилось.
      - Во сколько Колан позвонил?
      - Это в журнале, если хочешь знать точно до минуты. Я думаю, около 10. 25.
      - Откуда он звонил? Из будке или из дома?
      - Я думаю, из дома.
      - Мак, он что-нибудь сказал насчет человека, который выбежал из дома Колдуэла?
      Какое-то время сержант Макманус не отвечал, уставившись на крупные кисти рук с синими венами.
      - Тебе придется спросить капитана Станко.
      - Почему, Мак?
      Сержант повернулся и внимательно посмотрел на него.
      - Потому что принимал звонок Станко. Он с десяти часов торчал у меня над душой, ругался по поводу разных отчетов. Когда позвонил телефон, он сидел прямо возле него и сразу схватил трубку. Поговорив с Коланом, капитан приказал передать по радио вызов скорой и пары наших машин к дому Колдуэла. Сказал, что там труп.
      - Только это, да? Что в доме у Колдуэла труп?
      - Это все.
      - А Станко часто торчит у тебя над душой, Мак?
      Макманус несколько секунд молча смотрел на него, затем медленно покачал головой.
      - У него свой кабинет, Сэм.
      - Спасибо, - Террел встал. - Передай от меня привет миссис Макманус. Ей лучше?
      - Гораздо лучше, спасибо.
      Новости ширились, и полицейский участок медленно наполнялся народом. Репортеры и фотографы, чиновники из муниципалитета, депутаты и судебные приставы из мэрии и службы шерифа переполняли зал и офисы участка, возбужденно обсуждая новости. Пустая болтовня, одни предположения, выудить было нечего.
      Так Террел провел около часа. Когда слухи и сплетни надоели, он перешел в зал совещаний с высокой деревянной скамьей на возвышении. Здесь состоится предварительное слушание. Судья уже ехал в участок, Колдуэлу уже предъявили обвинение и забрали для дополнительного допроса. К нему относились с большим вниманием, с ним был один из его партнеров-юристов, и ему даже разрешили поговорить с Сарнаком.
      Террел сел на деревянную скамью, тянувшуюся вдоль стены. Мужчина рядом улыбнулся и спросил:
      - Как думаете, он задушил её до или после?
      Террел покосился на него и закурил.
      - Компенсацию за увечье получают после, - не унимался сосед; возбужденный коротышка нервно обнимал себя тонкими руками.
      - Чью компенсацию? - спросил Террел. - От Айка Селлерса?
      Коротышка пожал плечами и потер руки.
      - Ну, это просто шутка, приятель.
      Атмосфера как на карнавале, - думал Террел, оглядывая прокуренную комнату. Он замечал ехидные ухмылки, легкие подталкивания локтями, видел на лицах облегчение. Больше не будет разговоров о растратах и коррупции. Не будет угроз разоблачения. Кандидат-реформист в тюрьме за изнасилование и убийство девушки. Вот и все; а чего ещё ждать от этих святош, этих добродетельных ублюдков? Это была хорошая шутка.
      Обнажилось лицемерие, а это всегда смешно.
      Через несколько минут вошел Сарнак. Он двигался, как в кошмарном сне: ошеломленное лицо, красные от слез глаза. Террел подошел к нему, и Сарнак в отчаянии воскликнул:
      - Я ничего не понимаю. Вы верите, что он мог это сделать? Я не могу даже подумать...
      - Давайте выйдем.
      - Но вы этому верите?
      - Давайте подышим свежим воздухом. Заодно сможем поговорить.
      Ночь была холодной, ветер бил в окна темных молчащих домов. Террел взял Сарнака под руку и повел по улице, подальше от шумной толпы, уже собравшейся у ярко освещенного входа в участок. Он бессмысленно злился на беспомощность Сарнака, но что толку было в слезах? Время требовало мужества. Неудивительно, что реформаторы обычно выглядели слабоумными, думал он. Благочестивые глупцы, вечно ждущие, когда стадо одумается и присоединится к ним. А стадо ничего не понимает, кроме пинка под зад.
      - Все, что мы наработали, пойдет к черту.
      - Вы разговаривали с Колдуэлом? Что он сказал?
      - Только попросил держать жену подальше от него.
      - Великолепно... Что-нибудь еще?
      - Нет, он, похоже, не понимает, что происходит.
      - Еще поймет, - хмыкнул Террел. - Я разговаривал с людьми из лаборатории. Кожа с лица Колдуэла найдена под ногтями девушки. Колдуэл в стельку пьян. Девушка мертва. Делом займется отдел по расследованию убийств.
      - Должно быть, что-то там случилось. Сломаться может каждый, у кого такая энергия и целеустремленность - но я не могу этому поверить. Я не верю...
      - Это уже лучше, - одобрил Террел. - Продолжайте в том же духе.
      В глазах Сарнака зажглась надежда.
      - Вы что-то знаете, что может ему помочь?
      Террел на миг заколебался, потом сказал:
      - Помочь может полная история случившегося. А я за то, чтобы она была полной. Теперь давайте вернемся и понаблюдаем за работой слепого правосудия, слегка подталкиваемого пистолетом в спину.
      Ричард Колдуэл предстал перед судом. Судья Сиуорт слушал показания патрульного Колана, не отрывая взгляда от лица подследственного. Он прекрасно сознавал историческое значение своей роли и с радостью страдал от фотовспышек, чуть поднимая голову, чтобы сделать потверже свой двойной подбородок, и задумчиво хмурясь, чтобы показать, что он понимает важность своего решения.
      Фактически альтернативы у него не было: голые факты диктовали неотвратимость разбирательства перед большим жюри.
      Патрульный Колан смотрел в пол, давая показания, и яркий свет над барьером, отделяющим судей, сверкал на лысине среди седых волос. Все подались вперед, чтобы расслышать, что он говорит. Колан рассказал, что слышал крик и пошел прямо в дом Колдуэла. Входная дверь была распахнута, Колдуэла он нашел в бессознательном состоянии, мертвая девушка лежала на полу. Он не упомянул, что видел кого-нибудь возле дома.
      Потом пошло быстрее. Полицейский врач засвидетельствовал, что Колдуэл был пьян. Эксперт изложил свои заключения. Колдуэл ни слова не сказал, и адвокат отменил перекрестный допрос. Судья Сиуорт стукнул молотком, требуя тишины, и зачитал постановление.
      Конец первого действия, - подумал Террел, наблюдая, как полиция уводит Колдуэла в камеру. Лицо Колдуэла было непроницаемым, он смотрел прямо перед собой, явно не замечая шепчущейся толпы. Но глаза у него были, как у человека на дыбе.
      Кто-то высоким звенящим голосом закричал:" - Убирайся с моей дороги!" и начал пробираться через толпу к Колдуэлу. Судья Сиуорт стукнул молотком, и в это время прорвавшийся человек ударил Колдуэла по лицу. Удар пришелся по губе. Полицейский схватил нападавшего сзади и заломил руки за спину.
      Террел узнал его, когда со всех сторон комнаты начали сверкать лампы-вспышки. Это был Фрэнки Шанс - приятель Эден Майлз.
      Шанс был высок и строен, с темными волнистыми волосами и глубокими карими глазами, мягкими, как у ребенка. Он был достаточно красив, но с угрюмой капризной складкой вокруг рта, как будто ожидал щедрого вознаграждения за свои улыбки. Террел знал о его горячности, даже дикости. Вот и теперь в его неистовстве не было ничего расситанного или неискреннего. Он вырывался, как маньяк, из лап огромного полицейского, тщетно пытаясь достать Колдуэла острыми носками туфель.
      - Ты убил ее! - кричал он, и его мягкий капризный рот кривился, как от пытки, - потому что она не позволила бы тебе себя коснуться, потому что ты даже наполовину не мужчина.
      Судья Сиуорт поднял свой молоток, но капитан Станко перехватил его взгляд, и Сиуорт прочистил горло и мягко положил молоток на стол.
      Тактика взаимоотношений с публикой, - подумал Террел, пока продолжали полыхать вспышки. - Давай еще, это хороший снимок!
      - Ты убил её, - кричал Шанс. - Ты хотел её, ты хотел заполучить её в свои руки, издеваться над ней, убить её - это все, что ты хочешь от женщины. Иначе ты не можешь, иначе ты ни на что не способен... - Шанс рыдал, слезы лились из карих глаз, блестя на гладких юных щеках. - Ты получишь свое удовольствие, когда тебя ремнями привяжут к стулу...
      - Выведите этого человека отсюда, - закричал Сиуорт, ожесточенно стукнув молотком. - Это зал суда, а не... - он запнулся, подбирая слова, а не место для демонстраций. Выведите его!
      Террел выбрался из толпы и направился к телефону в холле. Он позвонил Уиллеру и продиктовал ему несколько абзацев, включая нападение Фрэнки Шанса на Колдуэла.
      Когда он закончил, Уиллер сказал:
      - Сочно, очень сочно. Да, насчет вора, которого то ли видел, то ли не видел Колан. Каршу позвонил начальник полиции, и Станко тоже, - оба говорят, что ты сошел с ума. Есть основания полагать, что сегодня ночью Колан был немного выпивши. Уильямс говорит, что у него репутация странного типа.
      - Ну, так что случилось? - спросил Террел.
      - Карш похерил твою идею о воре до того, как материал пошел в печать. И хочет поговорить с тобой.
      Террел вздохнул и потер лоб.
      - Ладно. Значит, единственный шанс Колдуэла они превратили в удавку, в его голосе слышалось отвращение. - Скажи Каршу, я еду, - сказал он и повесил трубку.
      5
      Отдел городских новостей гудел от стука машинок и звонков телефонов. Был вызван весь штат сотрудников; они копались в пожелтевших подшивках в поисках биографических данных Колдуэла, изучая его школьные годы, военную службу, женитьбу и занятия бизнесом, выискивая что-нибудь стоящее внимания. А рассыльные приносили свежие кипы фотоснимков и копию досье из морга, все, что хоть как-то касалось либо Колдуэла, либо убитой девушки.
      Теперь непосредственно за материал отвечал Уильямс, но Карш стоял у него над душой, собственноручно проверяя каждый снимок и каждый абзац, идущие в экстренный выпуск. Террел швырнул пальто и шляпу на свой стул и прошел мимо стола иллюстраций, где два редактора корпели над подписями под снимками и заголовками для новостей.
      Карш обернулся, чтобы посмотреть на часы. Увидев Террела, махнул ему, показывая в сторону своего офиса. Террел присоединился к нему и Карш закрыл за ними дверь, отрезавшую шум. Они были изолированы в его святилище с кондиционированным воздухом, как рыбы в аквариуме; за стенами молча кипела нереальная жизнь - жизнь газеты.
      Карш сел за стол, размял сигарету и поднял глаза на Террела. Он улыбался, одна бровь чуть поднялась; лицо светилось довольной иронией. И никаких признаков недосыпа и перепоя; кожа свежая, глаза ясные, взгляд проницателен.
      - Ну, это финиш, верно? Работа наглая и слишком неуклюжая. Забудь замысловатые маневры - если хочешь убрать человека с дороги - прикончи его, и все дела. Садись, Сэм.
      - Что будем делать?
      - Спасать шею Ричарда Колдуэла. Это самая важная история, к которой я так близок - и я её хочу. Хочу её всю. Теперь давай вернемся немного назад. Расскажи, что поведал тебе Колан, я имею в виду первый вариант.
      Террел подробно сообщил, что слышал и видел, потом Карш закурил другую сигарету и сказал:
      - Ну, Станко, вероятно, не учел, что репортер мог позвонить прямо в дом Колдуэла, как это сделал ты. Но он запугал Колана и тот изменил свои показания. Это было нетрудно.
      - Возможно, я не понимаю, но почему вы не использовали мою историю?
      - Потому что не хочу расходовать боезапас на тупиц типа Колана и Станко. Я хочу знать, кто платил убийце и кто убийца. Это громкая история, парень. Она может перевернуть вверх тормашками этот суверенный штат и стряхнуть тысячи взяточников с их уютных маленьких насестов. И среди этих тысяч мы можем найти Айка Селлерса и нашего любимого откормленного мэра.
      Карш обошел свой стол, глаза его горели; работа, казалось, выжгла все шлаки и тщету из его ума и тела.
      - Запомни, разница между хорошими издателями и рабочими лошадками в рассудительности. Что такое любая сенсация? Столкнулись машины, лающая собака поднимает семью в горящем доме. Истории все новые, но очевидные. Такие может состряпать любой ребенок. Но большие сенсации подобны симфониям, в них есть гармония и настроение, и возбуждение, и нечто таинственное. Знаешь, что делает их громкими? Удивительный факт, что драма создается простым слепым совпадением. Как будто пьяная компания своим криком случайно исполнила последний акт "Фауста", не пропустив ни единого слова, ни ноты. Сейчас у нас есть конец громадной истории. И мы собираемся вытащить на свет божий её целиком.
      Террел знал, что если пресса включится в борьбу, у Колдуэла появится шанс.
      - Но сейчас мы останемся на традиционной точке зрения, Майк, - заметил он.
      - Не обманывай себя, - резко бросил Карш. - Эта история мне нужна по самым эгоистическим причинам. Во имя общественной нравственности я и пальцем не шевельну. На самом деле если мы позволим вздернуть Колдуэла, это пойдет только на пользу тем чинушам, которых я не выношу до чертиков.
      - Сомневаюсь, что ты это серьезно, Майк. Хочешь ты того или нет, но ты на стороне простого обывателя. Клянусь, тут все чертовски запутано.
      Карш обиделся; он считал себя бесчувственным моралистом и отвергал всякую попытку пригладить свой автопортрет.
      - Твоя задача - найти убийцу, - отрезал он, - вот и давай ищи. Но держи меня в курсе, и действуй аккуратно.
      Он погладил щеку Террела тыльной стороной ладони.
      - Мне в самом деле наплевать, если повесят Колдуэла. Но я не хочу потерять тебя. Давай за дело.
      Террел сошел вниз и поймал такси, чтобы доехать до Грей Гейтс. Он надеялся раньше всех прочих поговорить с Конни Блейкер; ведь не зря та полагала, что Эден чего - то боится, и эту ниточку следовало раскрутить побыстрее.
      Вестибюль Грей Гейтс в этот час был освещен слабо, но лифтер свежевыбрит и одет в отутюженную синюю с золотым униформу. Парень явно знал, что что-то случилось; Террел догадался об этом по нарочито безразличному выражению его лица. Вероятно, полиция и репортеры здесь уже побывали.
      Он прошел по тихому коридору и легонько постучал в дверь. Когда Конни ответила, он понял, что она все знает; это чувствовалось по голосу.
      - Это Террел, я хочу поговорить.
      Девушка немного приоткрыла дверь, свет из коридора упал на широко раскрытые глаза и бледное лицо.
      - Я...Я ничего не могу рассказать. Пожалуйста, поверь мне.
      - Я не полицейский. Понимаю, ты не хочешь говорить со мной, но без этого нельзя.
      - Ладно, - устало и безнадежно кивнула она. - Входи.
      В длинной гостиной горела только одна лампа, шторы на огромных окнах были задернуты. Она села на краешек стула и закурила. Он заметил, как дрожат её пальцы.
      - Когда ты узнала?
      - Друг Эден, - она облизнула губы, - друг Эден позвонил мне.
      - Здесь была полиция?
      - Да, детектив. Сказал, ему нужно знать, кого известить о смерти. Я дала адрес её матери. Немного позже здесь были репортер с фотографом. Хотели получить фото Эден, снять меня и квартиру.
      - Полагаю, это было не слишком приятно.
      - Я не могла ни о чем думать, только о ней.
      Она постояла, потом беспокойно заходила, часто затягиваясь сигаретой.
      - Эден так много знала, так много работала, и вдруг все кончилось. Всему конец. Я не нахожу себе места. Всюду её вещи. Платья, туфли, косметика. На кухне кофейная чашка с её помадой на ободке. Ее комната пахнет её духами. Журналы, которые она читала, здесь на кофейном столике, Конни прижала пальцы к вискам. - Все так живо, будто она просто вышла. Но она не вернется.
      - Ты мне как-то сказала, что она была напугана. Что ты имела в виду?
      - Не знаю... Это было видно по тому, как она себя вела.
      Конни села на край дивана. Свет от лампы освещал её короткие светлые волосы и ложился тенями на голубые глаза. На ней были пижамные брюки и синяя рубашка, она выглядела очень усталой и очень несчастной.
      - Сначала я думала, это просто нервы. Она подскакивала от любого телефонного звонка или стука в дверь. Вы её видели. Она выглядела так, будто её разрывают на кусочки.
      - Чего она боялась?
      - Не знаю. Она мне не говорила. Но это было связано с её работой. Сегодня вечером какой-то мужчина приходил с ней поговорить. Я знаю, она была напугана. И ужасно не хотела продолжать, но он настаивал.
      - Кто это был?
      Конни взглянула на него и он заметил, как во взгляде нарастает страх.
      - Ты меня просишь нарушить одиннадцатую заповедь, грустно улыбнулась она. - "Держи рот на замке."
      - Чего ты боишься?
      - Я не хочу неприятностей.
      Террел колебался, знал, что был бы дураком, если бы ей верил; она ничем ему не обязана и наверняка убеждена, что всякий, помогающий полиции доносчик. Но тут он ничего не мог поделать.
      - Послушай меня, пожалуйста. Прими на веру, если можешь. Человек, убивший Эден, гуляет на свободе. А невинного обвиняют в убийстве. Он умрет, если не откроется правда. Значит, если ты что-нибудь знаешь, ты не можешь молчать.
      Она опустила взгляд на руки и казалась вконец затравленной.
      - Кто сказал, что я что-нибудь знаю?
      - Кто сегодня сюда приходил? Чего он хотел от Эден? Почему она была напугана? Разве ты не можешь мне это сказать?
      - Вам, конечно, сенсацию подавай. Это твоя работа. Тебя повысят, и начальник похлопает по спине. А чтобы ты лучше выглядел, мне подставлять свою шею?
      - Забудь обо мне, ради Бога, - Террел сел рядом с ней. - Может умереть невиновный, поэтому тебе придется рискнуть. Это ведь не тайная война или вендетта времен Аль Капоне. Тебя будут охранять. Если ты мне доверяешь, я об этом позабочусь. Я сохраню в тайне, что бы ты мне не сказала. Если ты не доверяешь мне, иди в полицию, иди к губернатору.
      Зазвонил телефон, и она явно занервничала. В тишине квартиры настойчиво заливался звонок. Несколько секунд они смотрели друг на друга, но когда Конни начала подниматься, Террел схватил её за запястье.
      - Сначала ответь. Кто это был?
      Рука была холодной, он почувствовал, как она вся дрожит. Он вздохнул и отпустил её.
      - Ладно, ответь.
      Девушка поспешно пересекла комнату и сняла трубку.
      Террел закурил, наблюдая за её лицом; что-то резко изменилось в её глазах, она слушала, плотно прижав трубку к уху.
      - Да, да, - сказала она, потом ещё несколько секунд слушала и опять сказала, - Да, конечно, понимаю.
      Медленно положив трубку, несколько секунд она стояла неподвижно. Лицо её смертельно побледнело.
      - Кто это был?
      - Мой друг.
      - Ладно. На чем мы остановились? Эден боялась из-за того, что ей предстояло сделать.
      Она вернулась на место и закурила, избегая встречаться с ним взглядом.
      - Я просто догадывалась. Может быть, я ошибалась?
      - А как насчет человека, приходившего сюда сегодня вечером?
      - Я ничего о нем не знаю.
      - Но ты его видела, верно?
      - Нет - я была в спальне.
      - Жаль. Прошлый раз, когда я был здесь, ты сказала, что повидать Эден заходил Фрэнки Шанс. Помнишь?
      Она поспешно покачала головой.
      - Не уверена. Я слышала только голос, и подумала, что это Фрэнки.
      - Опять была в спальне, да? Разве Эден не позволяла тебе выходить, знакомиться с друзьями?
      - Прекрати травить меня! Прекрати!
      Она сжала руками край стула.
      - Кто звонил?
      - Друг, я тебе сказала.
      Террел сел поближе и опять взял её руку.
      - Ледяная. Лицо белое, губы дрожат. Крутые у тебя друзья. Что он приказал? Заткнуться? Сидеть тихо?
      - Может быть, - сказала она, вырывая руку. - Почему ты сам не пойдешь в полицию? Им платят за то, что они выслеживают убийц. Мне платят за то, что я пою в клубе.
      - И бьюсь об заклад, очень скоро тебе повысят зарплату, спокойно заметил Террел.
      Она виновато покосилась на него.
      - Не трать силы, нападая на меня. Я боюсь. А ты ожидал, что я буду этого стыдиться? Я слабая, я трусиха, можешь называть меня как угодно. Я не героиня. Я не специалист по дзюдо и не святая, чтобы делать то, что правильно, и плевать на последствия.
      Она приостановилась, часто дыша и опустив глаза.
      - Я стараюсь сохранить работу и свое здоровье. И решаю только свои проблемы.
      Террел несколько секунд смотрел ей в лицо, но она не поднимала взгляда. Наконец он сказал:
      - Может быть, я бы чувствовал себя так же, будь я в твоей шкуре. Не уверен, что я не поступил бы так же. Я не нападаю на тебя. Я просто делаю свое дело. Но если передумаешь, всегда сможешь найти меня в газете. Не забудь, пожалуйста.
      - Нет смысла, - покачала она головой.
      - Тогда помни про Колдуэла, - сказал он, вставая, - Он потеряет свое положение, репутацию, семью, все - даже жизнь. А он не больше виноват, чем ты. Помни о нем, когда будешь петь про любовь лысым пьяницам в кабаке Айка Селлерса.
      - Почему бы тебе не оставить меня в покое?
      Она едва не плакала.
      Террел вздохнул и взял шляпу.
      - Ладно, ухожу, но ты можешь найти меня в газете, если я вдруг понадоблюсь.
      6
      Уже почти рассвело, когда Террел добрался домой. Шесть часов он проспал, затем побрился, принял душ и оделся. Просматривая почту, выпил чашку черного кофе и выкурил сигарету, что подвигло его на решение вернуться к текущим делам. Покончив с почтой, он оставил записку уборщице, чтобы та купила кофе, яиц и ещё кое-каких продуктов. И ушел на работу.
      Там он снова взялся за кофе и пристроился за своим столом в углу просмотреть последние сообщения о Колдуэле.
      Последние выпуски являли собой прекрасные образцы драматической журналистики. Снимки Колдуэла и Эден Майлз выглядывали из-под жирных заголовков на три-четыре колонки. Там же были снимки седовласой матери Эден и дома на Мэнор Лэйн. Каждая деталь этой истории была освещена подробно и живо; по профессиональным меркам выпуск был превосходной работой. Там были краткие злободневные сведения о кампании Колдуэла, его карьере юриста, о его связях с общественностью. Об Эден Майлз писали как о солистке ночного клуба. На третьей странице снимков было больше: Фрэнки Шанс нападает на Колдуэла в зале слушаний; испуганная юная Конни Блейкер в квартире Эден, снимок Эден из шоу в купальном костюме, до законных пределов открывавшем холеное тело. Это была ужасающая история; в ней было все: секс, насилие, знаменитости, социальное расслоение - все, кроме правды.
      Дети Колдуэла с матерью, женщиной спокойной красоты лет под пятьдесят. Замыкала страницу фотография красивого каменного дома в пригородах Морристауна.
      Карш ничего не упустил. Каждый элемент мощным драматическим акцентом был накрепко впаян в материал.
      Версия Колдуэла о том, что случилось, казалась до жалости слабой. Он признал, что выпил два мартини перед ужином и бренди с содовой - после. Потом, около 10. 30, позвонила Эден Майлз и спросила, можно ли с ним увидеться. Он ответил "да", добавив при этом, что Эден Майлз снабжала его информацией об игорном бизнесе в городе.
      Это смешно, - печально подумал Террел. - Готовый материал для местных остряков.
      Колдуэл признал, что выпил ещё бренди, когда пришла Эден. Она казалась очень нервной и попросила что-нибудь налить, он выпил с ней. Свидетелей того, что случилось потом, не было. Колдуэл утерждал, что его ударили сзади, и он отключился. Когда он пришел в себя, Эден Майлз лежала на полу, патрульный говорил по телефону. Очевидцев его рассказа не было. Синяк на виске мог быть от удара или от падения, констатировал полицейский врач. Но там была борьба, об этом говорила порванная одежда девушки. Колдуэл мог споткнуться и удариться об угол стола.
      Террел отложил газету и начал работать над своей колонкой на следующий день, печатая кусок, который написал спокойным воскресным днем несколько недель назад. Это было эссе о жизни птиц в городе; любителям природы понравится такая перемена темы, а его обычным читателям придется потерпеть. Обычно он держал про запас шесть-восемь колонок на непредвиденный случай, и у него было предчувствие, что он использует их все, пока работает над делом Колдуэла.
      - Как пишется "голубь"? - спросил он чуть погодя Уиллера.
      - Как в "мертвом голубе". Ты думаешь о Колдуэле?
      - Нет, это элегантный поучительный кусочек о жизни птиц нашего города. В духе Чарльза Муда.
      - Почему бы нам не заняться жизнью животных? У нас есть крысы, змеи, скунсы, - и все удивительно похожи на некоторых наших хорошо известных граждан.
      - Я получил отличный сатирический заряд, - хмыкнул Террел.
      Закончив текст, он позвал машинистку, устроился на стуле и закурил. Сейчас в длинном зале стало поспокойнее, напряжение спало, когда умолк звонок на часах. Все, выпуск пошел, и ничто его остановить не может: ни тонущий лайнер, ни жуткая железнодорожная катастрофа, ни политическое убийство.
      - Итак, ещё один день интеллектуального труда завершен, потягиваясь и зевая протянул Уиллер. - Это заставляет человека испытывать гордость от сознания, что он практически ничего ни во что не внес - такова моя оценка значения усилий моих и нашей газеты. Заставляет хорошо себя чувствовать там, где это имеет значение.
      - А где это?
      - Тонкий вопрос. - Уиллер был в прекрасном настроении, о чем говорила усмешка на худом старом лице. - У меня это место как раз над левым локтем. Там болит, если я нарушу мою скаутскую клятву. Скажи, тебе нравится, как мы разделались с нашей великой сенсацией?
      - Мы повязали Колдуэла, как рождественского гуся.
      - Быть может, он того заслуживает?
      Террел взглянул на него.
      - Ты знаешь, что-то здесь не так.
      - Конечно, конечно. Ты помнишь, я писал статью, - Уиллер с чувством стукнул по табулятору своей машинки. - Колан видел человека, выбегавшего из дома Колдуэла. Но Колан передумал. Он многие годы пьет запоем. Может, он что-то и видел, но это могла быть десятифутовая малиновка или скопище гномиков, колотящих по наковальням у него в голове... - Уиллер откинулся в кресле и усмехнулся. - Мне нравится твоя колонка о жизни птиц. Тонкая идея. Так и продолжай, пока не пройдут выборы. Ты никому ничего не должен. Колдуэл - дело полиции, Сэм.
      - Ты думаешь, он может быть виновен?
      - Все может быть, - сухо бросил Уиллер. - Столп общества, образец унылой добродетели... Кому нужны его идеи? А это юное существо подняло дыбом все, о чем он мечтал в своей тесной клетке традиций и респектабельности. Он потянулся к ней, она его отвергла... - Уиллер снова ударил по клавише. - И что-то сломалось. Такую историю за эти годы я читал раз пятьдесят.
      - Почему ты меня уговариваешь бросить это дело?
      - Пошевели мозгами, парень, - раздраженно фыркнул Уиллер. Если это подставка, - "если", имей в виду, - она устроена людьми, которые могут наступить на тебя, как на жука, если ты выполз на их дорогу.
      Террел бросил сигарету в пустой кофейный бумажный стаканчик.
      - Мне нужно поразмыслить над этим.
      - Верно, поразмышляй о вечных добродетелях, - с отвращением сплюнул Уиллер. - Черт, слишком много сигарет... Не трать время на мелочи.
      - Это ключ к здоровой жизни, - кивнул Террел, забирая пальто. - Но не волнуйся, я буду осторожен. С этого дня стану носить свою карточку прессы за лентой шляпы.
      - Она станет прекрасной мишенью.
      На следующее утро в 9. 30 Террел постучал в старомодный дом в бедном и мрачном районе. Над улицами, затемняя слабый солнечный свет и наполняя воздух ядовитым зловонием, висел дым фабрик и железнодорожного узла. Промышленность душила здешние места; деревья выкорчевали, чтобы дать место заводам и складам. Река, петлявшая по этому району, стала стоком промышленных отходов.