И всюду Дермид перед ним!
      То бурей одеян, перуны отмщенья
      И пламенник гнева несет;
      То нежной улыбкой, лучом примиренья
      В чертоги воздушны зовет.
      Трепещет Оскар и в безлюдной пустыне
      Блуждает, как призрак ночной.
      С раскаяньем в сердце предстал он к Мальвине
      И с мрачной во взоре тоской.
      Бледнея от страха, она вопрошает:
      "Почто столь печален, мой друг?"
      "На ловле и в битвах, - Оскар отвечает,
      Был прежде ужасен мой лук,
      И стрелы мои пролетали дубравы
      Быстрее небесных огней;
      Но ныне затмились дни юныя славы:
      Нет силы во длани моей!
      Напрасно старался пронзить я стрелою
      На древе повешенный щит;
      Упорствует лук перед слабой рукою
      И к цели стрела не летит!"
      "Позволишь ли мне испытать свои силы,
      Могу ли я луком владеть?
      Веди меня к цели! ты будешь, мой милый,
      Пред слабою девой краснеть!"
      С колчаном и луком пришли на долину,
      Где все улыбалось кругом.
      Оскар, неприметно оставя Мальвину,
      Сокрылся в кустах за щитом.
      Звенит тетива - и стрела засвистела,
      И щит раздробленный упал!
      С веселием к другу Мальвина летела,
      Но он уж пронзенный лежал.
      Увидя ее, он при дверях кончины
      С улыбкою ей говорит:
      "Мне смерть не ужасна! рукою Мальвины
      Отмщен мой любезный Дермид!
      На этой долине повержен он мною:
      Предай ты нас вместе земле!.."
      Сказал - и ко праху поникнул главою,
      И смерть разлилась на челе!
      Так пал мой Оскар - и уже не восстанет!
      Погасла надежда моя!
      Кто нежно на старца несчастного взглянет?
      Кто в землю положит меня?..
      Прелестная смотрит, дрожит, цепенеет:
      Нет друга - нет счастья для ней!
      Для ней все погибло! и солнце бледнеет,
      И скрылась земля от очей!
      Извлекши стрелу, она грудь поражает,
      Вослед за любезным летит!
      Несчастных могила одна заключает,
      И древо над нею шумит!
      Над мрачной гробницею витязей сильных
      Покоится робкая лань;
      И точит железо на камнях могильных
      Воитель, готовясь на брань.
      На гробе несчастных, восседши с тоскою,
      Я слезы сердечные лью.
      Склоняются милые тени над мною,
      В воздушном блуждая краю.
      Я, мнится, их вижу черты незабвенны,
      Я внемлю призывный их глас.
      Ответствуйте: скоро ли, тени священны,
      Наступит последний мой час?
      На вас я взираю с немым ожиданьем,
      За вами душою несусь:
      Когда ж я расстануся с жизнью, с страданьем,
      И скоро ль я к вам преселюсь?..
      1818
      А. А. Никитин
      ОТРЫВОК ИЗ ОССИАНОВОЙ ПОЭМЫ
      КАРТОН
      Кдессамор, сын Тавдов и брат Морны, Фингаловой матери, находясь в войске
      Фингала, рассказывает сему герою приключение своей юности.
      Застигнут бурею, Балклуту я узрел.
      В раздранных парусах ужасный ветр свистел,
      И мой корабль, носясь в пучине разъяренной,
      Примчался к берегам страны иноплеменной.
      Там в Рютамировых чертогах, о Фингал,
      Спокойный, сладкий сон три ночи я вкушал.
      Младая дочь его мой взор очаровала;
      И страстию душа к Моине запылала
      И Рютамир, склонясь на брак ее со мной,
      Моины сердце мне вручил с ее рукой.
      Как пена бурных волн, вздымалась грудь прелестной;
      Как звезды светлые на высоте небесной,
      Покрыты сумраком, горят во тьме ночной,
      Так очи девы сей блистали предо мной.
      Спокойна и ясна была душа Моины,
      Как сребряный поток цветущия долины,
      Едва струящийся под тению ветвей!
      Иноплеменных вождь, горя любовью к ней,
      В чертог ее отца вступает дерзновенно,
      Бросает на меня взор, гневом распаленный,
      И мощной дланию схватя булатный меч,
      "Где он? где вождь Комгал? - ко мне простер он речь.
      Где ратоборец сей, в боях неутомимый?
      Ведет ли воинство с собой непобедимо,
      В Балклутскую страну простря свой жадный взор,
      Или один притек ты, дерзкий Клессамор?.."
      "Познай, - вещаю я, - познай, пришлец нежданный,
      Что Клессамор - супруг, Мойною избранный,
      Что он бестрепетен средь тысячи врагов,
      Хоть рать его от сих далеко берегов!
      Как победитель мой ты в сей чертог вступаешь
      И одинокому мне смертью угрожаешь;
      Но, витязь, не забудь, что меч еще со мной,
      Который был в боях один защитник мой!
      Престань, о Клуты сын, воспоминать Комгала!"
      Вдруг раздраженная в нем гордость воспылала,
      И тяжкий меч его со свистом засверкал;
      Но я отвел удар - и враг надменный пал.
      Как отдаленный гром, паденья звук раздался:
      Внезапно копий лес в долине показался.
      Горя отмщением, питомцы чуждых стран
      Хотели влечь меня, как пленника, в свой стан.
      Спасаясь от врагов, стесненный их толпами,
      Узрел я свой корабль над клутскими водами;
      Я бросился в него под тучей вражьих стрел
      И по зыбям морским в отчизну полетел.
      Моина притекла за мной на берег дикий;
      Ветр бурный разносил ее печальны клики
      И черные власы прелестной развевал.
      Я в горести средь волн к ней руки простирал,
      И возвратиться к ней стократно порывался;
      Но тщетно! Мой корабль стрелой по бездне мчался.
      С тех пор я никогда Моины не встречал
      И жить для счастия с тех пор я перестал.
      Уже сразила смерть ее в стенах Балклуты!
      Я видел тень ее в те страшные минуты,
      Как Лоры на волнах, одетых черной мглой,
      Скитались призраки воздушною толпой.
      Она подобилась луне новорожденной,
      Печальным сумраком от взоров сокровенной,
      Когда из бурных туч пушистый снег летит
      И ветер меж дубов поверженных свистит!
      "Воспойте вы хвалы возлюбленной Моине,
      О барды! - рек Фингал. - Да ваши песни ныне
      Исполнят радостью блуждающую тень
      И призовут ее чертогов горних в сень;
      Да с блеском явится она в надзвездном мире,
      Как полная луна в безоблачном эфире,
      И встретит праотцев с весельем пред собой.
      Я зрел Балклуту сам... Увы, соратник мой!..
      Она казалась мне гробницей древней славы;
      Разрушились ее чертоги величавы;
      Глас человеческий не раздается в ней;
      Течение реки среди пустых полей
      Уже совращено упадшими стенами,
      И терн обвил столпы колючими ветвями,
      И на развалинах желтеет мох густой,
      И только слышится зверей пустынных вой.
      Моины нежныя жилище опустело;
      Молчанье мертвое чертогом овладело,
      Где дни счастливые отцов ее текли!
      О барды славные Морвенския земли!
      Вы падшим братьям в честь на арфах возгремите;
      Иноплеменников судьбу слезой почтите.
      Они, как злак полей, увяли прежде нас;
      Но скоро прозвучит и наш последний час!
      Почто ж, о смертный, ты чертоги воздвигаешь,
      Когда в отверстый гроб безвременно вступаешь?
      Ты наслаждаешься счастливою судьбой;
      Но смерть всему конец, и все умрет с тобой!
      И скоро восшумит пустынный ветр уныло
      В разрушенных стенах и над твоей могилой,
      И над дубравою печально засвистит,
      Где истлевает твой осиротелый щит!..
      Но пусть бушует ветр над нашими гробами,
      Друзья! мы будем жить великими делами!
      Так! имя храброго наполнит целый свет;
      Покажет поле битв следы моих побед,
      И буду я внимать в надоблачных селеньях
      О подвигах своих в бессмертных песнопеньях.
      Утешьтесь, о друзья! героя торжеством,
      Да чаша пиршества обходит нас кругом;
      Да радость чистая вождей воспламеняет!
      О други! звук побед в веках не умолкает...
      О солнце, гордое светило в небесах!
      Когда назначено вселенныя в судьбах
      Исчезнуть и тебе, божественно созданье,
      И если и твое здесь временно сиянье,
      То слава дел моих тебя переживет!"
      1820
      Ф. И. Бальдауф
      ПЕСНЬ УЛЛИНА НАД ГРОБОМ КОНАЛА
      Угрюмая осень в покровах печальных
      Спустилась на горы - и глухо ревут
      Свирепые бури в ущелинах дальних,
      И мутные воды лениво текут.
      Там древо на холме стоит одиноко,
      Где спит непробудно могучий Копал,
      И ветер, подъемля прах серый высоко,
      Иссохшими листьями гроб обметал.
      Там тени почивших в унылом мерцанье
      Являются часто на лунных лучах,
      Когда звероловец в безмолвном мечтанье
      Блуждает на ближних высоких холмах.
      Конал! ты ужасен был в брани кровавой;
      Твой род, знаменитый герой, возрастал
      Под бурями жизни, как дуб величавой,
      И, гордый, перуном сраженный, упал!
      Он пал!.. Кто заменит собою Конала?
      Здесь бурные громы ревели кругом.
      Сколь пагубны брани владыки Фингала!
      (Здесь юный воитель склонился челом).
      Конал! ты сокрылся, как призрак мгновенный,
      Блеснувший в долине в час ночи глухой;
      Твой меч был противным - перун разъяренный;
      Ты тверд был, как камень Арвена седой.
      И очи, как уголь горящий, блистали,
      Как бурь завыванье - могучего глас.
      Противные робко друг другу вещали:
      "Настал наш последний, погибельный час!"
      И скрылись, как тени, герой! пред тобою
      Как в злачной долине терновника цвет,
      Сраженный младенческой, слабой рукою.
      Исчезли!.. Кто смеет?.. Но Дарг восстает,
      Как черная туча, облекшись громами;
      Во взорах кровавых огнь мщенья сверкал;
      Он громко поводит густыми бровями
      И с витязем сильным сразился Конал.
      Младая Кримора на битву взирала,
      В оружии бранном, как юный герой,
      О жизни Конала она трепетала
      И в Дарга пустила пернатой стрелой.
      Стрела отклонилась... и друга пронзает,
      И брызнула быстро могучего кровь!..
      Кримора героя вотще призывает
      К оставленной жизни... Погибла любовь!
      Погибли надежды, души обольщенье!
      Без милого друга печален и свет.
      Прелестная дева страдала в мученье
      И скоро увяла, как сорванный цвет!
      Здесь гробы несчастных! Высокой травою
      И терном колючим они поросли.
      Здесь часто сижу я с крылатой мечтою.
      Все быстрые годы с собой унесли!
      1820
      М. П. Загорский
      МОРНА
      ИЗ ОССИАНА
      У шумного ручья, при мшистом дуба корне,
      Под Дюкомаровым пал Каитбат мечом,
      И гордый Дюкомар, вступая с торжеством
      В пещеру Турскую, вещал прелестной Морне:
      "Почто, Кормака дщерь, краснейшая из дев,
      Сидишь, уединясь в расселине кремнистой?
      С печальной томностью журчит источник чистый,
      Разносит бурный ветр стенание дерев,
      Нахмурясь, озеро вздымается волнами,
      И небо серыми одето облаками.
      Но ты бела, как снег на высоте горы,
      И волосы твои, как легкие пары,
      Когда, озарены последними лучами,
      Над гордой Кромлою висят они кудрями,
      И грудь прелестная, подобно двум холмам
      Близь ясных Браннских струй, является очам".
      "Отколе ты притек? - прекрасная вещает.
      Отколе ты притек, мрачнейший из людей!
      Ужасен вид твоих нахмуренных бровей,
      И тусклым пламенем твой мрачный взор сверкает.
      Или уже Сваран претек стези морей,
      И гордый Дюкомар несет известье браней?"
      "О Морна! я низшел с крутого холма ланей!
      Трикраты гибкий лук звенел в руке моей:
      Три лани легкими постигнуты стрелами,
      И три изловлены еще моими псами.
      О дщерь Кормакова! давно мне вид твой мил.
      Оленя юного я в дар тебе сразил:
      Многоветвистыми он красился рогами
      И ветер обгонял проворными ногами".
      "Суровый юноша, я не люблю тебя!
      Для девы черных глаз твоих ужасен пламень,
      И сердце лютое в груди твоей, как камень.
      А ты, Торманов сын, прелестный Каитбат!
      К тебе любви моей желания летят;
      Ты мне любезнее, чем солнце золотое,
      Когда, прогнав грозу, в торжественном покое,
      Оно является на тверди голубой.
      Скажи, не встретился ль с тобою ратник мой?
      Здесь Морна ждет его желанного возврата".
      "И долго Морне ждать младого Каитбата!
      Уж сталь моя в его обагрена крови;
      Близ Браннских струй его рука моя сразила,
      На Кромле витязю воздвигнется могила.
      Но, дева, отвечай на жар моей любви:
      Сильна моя рука, как ветер океана".
      "Итак, уж нет тебя, прекрасный сын Тормана!
      И Морны ясный взор наполнился слезой.
      Итак, уже погиб, любезный ратник мой!
      Любил предшествовать ты звероловцам горным,
      Враждебным пришлецам был страшен твой удар...
      И ты его сразил, свирепый Дюкомар!
      Злодей, ты навсегда разрушил счастье Морны!
      Но сжалься надо мной: вручи мне сталь твою,
      Да кровь любезную слезами оболью".
      Смягченный горькими отчаянной слезами,
      Он ей вручает меч; и дева с торжеством
      Пронзает грудь его холодным острием.
      Как камень, от скалы отторгнутый громами,
      Он пал и руки к ней дрожащие простер:
      "О Морна! смертный мрак уже покрыл мой взор;
      Я чувствую в груди жестокий холод стали.
      Отдай, молю, мой прах Моине молодой;
      Меня ей одного мечты изображали;
      Она могильный холм возвысит надо мной;
      Ловец узрит и дань заплатит мне хвалой...
      Но, дева юная, почувствуй сожаленье:
      Уж льется по костям моим оледененье,
      Теки на помощь мне, прекрасная, теки,
      И сталь кровавую из груди извлеки".
      Она приближилась и слезы проливает,
      И сталь кровавую из груди извлекает:
      Коварный Дюкомар, собрав остаток сил,
      Исторгнул меч из рук и грудь ее пронзил.
      Она падет, как цвет, повергнутый грозою;
      Прекрасные власы расстлались по земле;
      И закипела кровь багровою струею
      Вдоль груди, снежною блестящей белизною,
      И бледность томная явилась на челе;
      Пещера смертное узрела содроганье,
      И камень повторил последнее стенанье.
      1823
      П. П. Шкляревский
      ПЕСНЬ ОССИАНА
      В долине сокровенной
      Блистает красотой
      Цветочек серебренный
      Небесною росой;
      Пустынный ветр, играя,
      В его листах шумит,
      И он, главу склоняя,
      Так ветру говорит:
      "О ветр, крылом свистящий!
      Зачем играешь мной?..
      Дай прохладить блестящей
      Главу мою росой!
      Сим перлом окропила
      Ночь тихая меня!..
      Увы! судьба решила!..
      Увяну скоро я!..
      И стебель мой склонится
      На сей пустынный прах!..
      Не буду веселиться
      Я солнцем в небесах,
      Ни кроткою луною,
      Ни юностию дня,
      Ни светлою росою,
      Сребрящею меня!..
      И стебель мой истлеет,
      Увянет цвет в листах,
      И ветер их развеет
      В долинах и полях...
      И зверолов с зарею
      Напрасно в луг придет;
      Пленявшего красою
      Цветка он не найдет!
      Напрасно будет в поле
      Смотреть со всех сторон
      Меня не будет боле,
      Меня не узрит он.
      "Где ты цветочек милый
      Краса долины сей?"
      И слез поток унылый
      Покатится струей!.."
      Так некогда увянет
      И старец Оссиан,
      И арфы песнь престанет
      Пленять героев стран!..
      "Где славный сын Фингала,
      Так скажет зверолов,
      Чья песнь воспламеняла
      Героев на врагов!..
      Что персты не летают
      По пламенным струнам?.."
      И слезы заблистают,
      Струяся по щекам!..
      И там, где арф струнами
      Я битвы воспевал,
      Где ты, Фингал, с сынами
      В день брани пировал,
      Где кубки круговые
      Стучали по столам,
      Там будут вепри злые
      Скитаться по лесам;
      Умолкнет глас гремящих
      Фингалу бардов гимн;
      Не будет от горящих
      Дубов взвеваться дым;
      И башни наклоненны
      Оденет мох с травой,
      И терн уединенный
      С крапивою седой;
      И ветр, играя листом,
      В чертогах восшумит;
      "Нет барда!" - эхо с свистом
      Уныло повторит!
      Лишь небо озлатится
      Янтарною зарей
      На гроб придут резвиться
      Лань и олень младой;
      Лишь зверолов, стрелами
      Спешащий серн разить,
      С играющими псами
      Могилу посетит.
      1823
      В. Е. Вердеревский
      КОННАЛ И ГАЛЬВИНА
      ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ "ФИНГАЛ"
      Свершив труды войны счастливой,
      Минутный гость родных лесов,
      Коннал со стаей резвых псов
      Бродил в пустыне молчаливой;
      На высоты угрюмых скал
      Взбирался дикою тропою
      И там внезапною стрелою
      Свирепых вепрей поражал.
      В ловитве, в поле грозных боев
      Нигде Конналу равных нет:
      Его стремленье - ряд побед,
      Его десница - смерть героев!
      Но взор, как небо, голубой,
      Уста и свежие ланиты,
      Румянцем девственным покрыты,
      Гальвины нежной и младой
      Пленили дикого Коннала;
      Дщерь Комла, цвет морвенских дев,
      Душой героя овладев,
      Сама любовь к нему познала.
      С тех пор их радостные дни
      Текли в беспечности невинной;
      Так меж цветов ручей пустынный
      Катит прозрачные струи.
      Но враг Коннала дерзновенный,
      Грумал их счастье отравил,
      Он взор на деву устремил,
      Безумной страстью воспаленный.
      Бродя с утеса на утес
      И протекая гор вершины,
      Он ждал застенчивой Гальвины,
      Как серны ждет коварный пес.
      Однажды в густоте тумана,
      Коннал, сокрывшись от друзей,
      Притек с подругою своей
      В пещеру храброго Ронана.
      Там, на разрушенных стенах
      Висели копья, стрелы, латы,
      В углу лежал шелом косматый
      И щит, поверженный во прах.
      Коннал
      Покойся здесь, моя Гальвина!
      На высоте кремнистых скал
      Я видел серну...
      Гальвина
      А Грумал?..
      Сей грозный сын снегов Ерина?
      Он часто знойною порой
      Приходит здесь искать прохлады;
      Меня страшат Грумала взгляды...
      Улыбкой отвечал герой
      Роптанью девы боязливой,
      Взял лук - и к серне полетел.
      Среди мечей, кольчуг и стрел
      Одна в пещере молчаливой
      Гальвина думала о нем
      И молча вслед ему взирала;
      Потом надела шлем, забрало,
      Сокрыла перси под щитом
      И гордо витязю явилась.
      Едва узрел врага Коннал,
      Он вспыхнул, гневом запылал,
      И вмиг стрела его вонзилась
      Гальвине в грудь, сквозь крепкий щит:
      Он кровью девы обагрился,
      С главы шелом ее скатился,
      Копье из рук ее скользит,
      И кто ж, сей мнимый сын Ерина,
      Терзаясь, плавает в крови?..
      Коннал!.. предмет твоей любви:
      Твоя прекрасная Гальвина!
      Покинув девы хладный прах,
      Простясь навек с родной страною,
      Коннал кипел одной войною
      И смерть нашел в боях!
      1824
      Д. В. Веневитинов
      ПЕСНЬ КОЛЬМЫ
      Ужасна ночь, а я одна
      Здесь на вершине одинокой.
      Округ меня стихий война.
      В ущелиях горы высокой
      Я слышу ветров свист глухой.
      Здесь по скалам с горы крутой
      Стремится вниз поток ревучий,
      Ужасно над моей главой
      Гремит перун, несутся тучи.
      Куда бежать? где милый мой?
      Увы, под бурею ночною
      Я без убежища, одна.
      Блесни на высоте, луна,
      Восстань, явися над горою!
      Быть может, благодатный свет
      Меня к Салгару приведет.
      Он, верно, ловлей изнуренный,
      Своими псами окруженный,
      В дубраве иль в степи глухой.
      Он сбросил с плеч свой лук могучий
      С опущенною тетивой,
      И презирая громы, тучи,
      Ему знакомой бури вой,
      Лежит на мураве сухой.
      Иль ждать мне на горе пустынной,
      Доколе не наступит день
      И не рассеет ночи длинной?
      Ужасней гром, ужасней тень,
      Сильнее ветров завыванье,
      Сильнее волн седых плесканье,
      И гласа не слыхать.
      О верный друг, Салгар мой милый,
      Где ты? ах долго ль мне унылой
      Среди пустыни сей страдать?
      Вот дуб, поток, о брег дробимый,
      Где ты клялся до ночи быть.
      Ведь для тебя и кров родимый
      И брат любезный мной забыт.
      Семейства наши знают мщенье,
      Они враги между собой.
      Но мы враги ль, Салгар, с тобой?
      Умолкни, ветр, хоть на мгновенье.
      Остановись, поток седой!
      Быть может, что любовник мой
      Услышит голос, им любимый.
      Салгар! здесь Кольма ждет;
      Здесь дуб, поток, о брег дробимый.
      Здесь все; лишь милого здесь нет.
      1824
      А. И. Полежаев
      МОРНИ И ТЕНЬ КОРМАЛА
      ИЗ ОССИАНА
      Морни
      Владыко щитов, Твой сын тебя ждет,
      Мечей сокрушитель Надеждою полный.
      И сильный громов И море ревет,
      И бурь повелитель! И пенятся волны;
      Война и пожар Испуганный вран
      В Арвене пылают, Летит из стремнины,
      Арвену Дунскар Простерся туман
      И смерть угрожают. На лес и долины;
      Реки мне, о тень Эфир задрожал,
      Обители хладной! Спираются тучи...
      Падет ли в сей день Не ты ли, Кормал,
      Дунскар кровожадной? Несешься могучий?
      Тень
      Чей глас роковой
      Тревожить дерзает
      Мой хладный покой?
      Морни
      Твой сын вопрошает. Напал на меня.
      Царь молний, тебя! Он казни достоин.
      Неистовый воин
      Тень
      Ты просишь...
      Морни
      Меча! На пагубу злым;
      Меча твоей длани, Сын гор затрепещет,
      От молний луча! Сраженный падет
      Как бурю, во брани И Морни воздвигнет
      Узришь меня с ним; Трофеи побед...
      Он страшно заблещет
      Тень
      Прими - да погибнет!..
      1825
      А. Н. Муравьев
      ОССИАН
      Son of Alpin strike the string.
      Ossian *
      Коснися струн, о сын Альпина!
      В них отзыв радости гремит!
      И от души моей кручина
      Туманом легким отлетит!
      Тебе во мраке, бард, внимаю;
      Но да умолкнет песней глас,
      В скорбях лишь я отраду знаю,
      И жизнь годами упилась!
      Зеленый терний над могилой,
      Полночных ветров верный друг,
      В тебе нет звука - прежней силой
      Уж листьев не колеблет дух!
      Умерших тени в тучах славы,
      Отзывный ветер их несет,
      Когда луна, как щит кровавый,
      С востока сумрачно идет!
      Уллин! минувших дней отрада!
      Дай в Сельме глас услышать твой!
      Куда исчезли песней чада?
      Без них вся жизнь - как сон немой!
      Где в тучах ваш чертог орлиный?
      Быть может, с арфой золотой,
      В туманных тканях, из пучины
      Зовете солнца луч младой!
      [* Сын Альпина, ударь по струнам. Оссиан (англ.)].
      1826
      И. П. Бороздна
      БОЙ ФИНГАЛА С ДУХОМ ЛОДЫ
      ИЗ ОССИАНА
      Когда придет возврат дней младости блаженных?
      Когда, сияющий оружием стальным,
      Изыду я на брань - и меж врагов надменных
      Еще блесну мечом отмстительным моим?..
      О Сельма! старца взор, потушенный годами,
      Опять веселые холмы твои узрел,
      И оный день, когда с героями друзьями
      Фингал, сразя врагов, в отчизну прилетел.
      Соперники мои - все барды окружали
      Владыку юного и с арфами в руках
      Своих соотчичей победы прославляли.
      Везде гремевшие на суше и морях!
      Морвена государь, на копне склоненный,
      С улыбкою внимал бессмертным их хвалам,
      Мечтой переносясь к поре той незабвенной,
      Когда стремился он во сретенье врагам!..
      Но ах! могучего героя нет со мною
      И взоры не найдут нигде его следов!
      Мальвина, все уже окрест оделось мглою,
      Зарница лишь горит над сумраком лесов:
      Пойдем. При свете сем, на мураву густую
      Простершись, пением заботы усыпим;
      Из Сельмы принеси мне арфу золотую
      И глас твой съедини с бряцанием моим!
      Свидетель прошлых лет и дел Фингала дивных,
      Я мужество его прославлю! - Кто дерзал
      Противустать ему, когда на сопротивных
      Меч победительный он грозно обнажал?
      Уже спустилась ночь на горы и долины,
      Умолкнул бранный шум средь вражеских шатров,
      И шлемы ратников почившей сном дружины
      Златились углями чуть светивших костров.
      Отец мой, думою глубокой возмущенный,
      Один лишь сладкого покоя не вкушал,
      Взор томный устремя на брег уединенный,
      Где замок Инистор в развалинах лежал.
      Уже Катлин, взойдя как будто на тумане,
      Окрестность тусклыми лучами озарил,
      Когда, покинув сон в безмолвствовавшем стане,
      Фингал в соседний лес тропинками спешил.
      Вдруг буря восстает, ярится ветр летучий,
      Вдруг меркнет свод небес, темнеет блеск светил,
      И призрак, разогнав сгустившиеся тучи,
      В огне, в крови летит - и громы окрилил!
      Сверкают молнии во взорах разъяренных,
      В руке - стрела и меч, послушные перстам,
      Смерть грозная видна в чертах изнеможенных,
      И эхо вторит глас могильный по горам!
      Фингал, на призрака с презрением взирая,
      Воскликнул, шествуя бестрепетной стопой:
      "Сын мрака! да умчит тебя гроза ночная
      Крылами быстрыми на черный облак твой!
      Зачем сей страшный вид предстал передо мною?
      Ты льстишься ль мужество Фингалово смутить?
      Кого ты устрашишь воздушною стрелою?
      Кого твой снежный лук возможет победить?
      Носимый бурями в туманном отдаленье,
      Ты уничтожишься, как ветром дым пустой,
      Когда в руке моей, неся тебе отмщенье,
      Комгала грозный меч возблещет над тобой!"
      "Фингал! ужели ты забыл, что припадают
      Мне племена людей в священных сих лесах?
      Покинули места, где гром мой обожают,
      Где зрю себе алтарь, где сею дланью страх?
      Возвышу глас - и ветр бушует разъяренный,
      И возмущается грозою небосклон;
      Воссяду ль, одинок, покоем окруженный,
      В златом сиянии на свой лазурный трон
      И дань приносят мне покорные народы!
      Решаю участь их властительной рукой!
      Тревоги на земле и бури всей природы,
      Как облачный туман, вратятся подо мной!"
      "Лети ж от глаз моих в воздушные селенья!
      Фингалу к подвигам путей не преграждай!
      Он никогда твои не возмущал владенья?
      Лети - и устрашать героя не дерзай!"
      "Морвена государь! спеши к отчизне милой,
      Я бурю укротил на яростных морях!
      У брега корабли - и ветер легкокрылой
      Шумит чуть слышимо в спокойных парусах!
      Твой славный супостат, твой бич - владыка Соры,
      Которому я вождь вернейший средь побед,
      Уже с дружинами достиг шумящей Лоры.
      Беги - иль от меня тебе пощады нет!.."
      Умолкнул и, главу ужасную склоняя,
      В Фингала уж стремит бессильное копье;
      Но, неколеблемо оружием блистая,
      На помощь призвал он все мужество свое
      И призрака уже сталь крепкая пронзает,
      И мчится стон его по дремлющим лесам...
      Тень побежденная мечом своим вращает
      И, в дым превращена, несется к облакам!
      1828
      II
      М. Н. Муравьев
      РОМАНС,
      С КАЛЕДОНСКОГО ЯЗЫКА ПЕРЕЛОЖЕННЫЙ
      Лес священный, помаваешь
      Со крутых своих вершин.
      Кажется, что ты взываешь:
      "Встань, Фингалов бодрый сын!
      Встань, возьми шелом пернатый
      И златую булаву.
      Здесь стоя, твой конь крылатый
      Ронит слезы на траву".
      Ты взываешь; сын Фингала
      Зву не внемлет твоего;
      Смерти хладно покрывало
      Не сорвет рука его.
      Ах, несчастная Мальвина,
      Здесь в полночные часы
      Ищешь друга, но судьбина
      Не снисходит для красы.
      Так, как утренней росою
      Оживленный только цвет
      Пожинается косою,
      Так упал он в цвете лет.
      Здесь невидима ограда
      Держит друга твоего.
      Слезы, вот твоя отрада,
      Слезы дойдут до него.
      Или лучше взор слезящий
      Возведи на горний круг:
      Зри со облаком парящий,
      Зри его блестящий дух
      Так, как некогда с полночных
      Устремляйся брегов,
      На горах гремел восточных
      Посреди своих врагов,
      Как советы витязь юный
      Старцам мудрым подавал
      Или арфы стройны струны
      Гласом сладким провождал.
      Он окончил дней теченье
      Нас волнует жизни ток.
      Бойтесь бури: в небреженье
      Не застал бы лютый рок.
      1804
      М. Олешев
      ЛОТРЕК
      ИЗ ПЕСНЕЙ ОССИАНА
      Ветры ужасны
      Воют, шумят;
      Слабо мелькает
      Бледна луна;
      Дубы столетни
      Гнутся, скрипят;
      Птицы со страху
      Скрылись в лесах;
      Боле не слышно
      Пения их;
      Лишь раздаются
      В мрачном лесу,
      С ветром мешаясь,
      Крики совы;
      Один несчастный сын Арминов,
      В глубокой горести своей,
      Не чувствуя грозы ужасной,
      Стоит, на камень опершись,
      Под коим скрыт ему любезной
      Прекрасной Дезагрены прах.
      Имея на лице унылость,
      Нося в груди жестоку страсть,
      И обрати свой взор на камень,
      Лотрек, вздыхая, говорит: