87-й полицейский участок (№40) - Отрава

— Я в этом не уверен. И наш лейтенант тоже.

— У вас нет причин полагать, что она...

— Но у меня нет причин и считать иначе. Что с тобой, Хэл? Ты же знаешь, что она на подозрении!

— Ну почему? Насколько я знаю, если у человека есть надежное алиби...

— А то ты не знаешь, как получают надежные алиби? Мне известны махровые убийцы, у которых были надежные...

— Она не убийца! — заорал Уиллис.

В комнате наступила тишина.

— И что будем делать? — наконец сказал Карелла. — Ты живешь с этой женщиной, как мы будем заниматься этим делом?..

— Мне все равно, что ты будешь делать.

— Ну если у нас теперь такая ситуация, то все, о чем мы говорим между собой в участке, сразу же становится известным...

— Я не делал и не говорил ничего такого, что могло бы помешать расследованию!

Опять наступило молчание.

— Я хочу с ней поговорить, — сказал Карелла. — Мне надо договориться о встрече через тебя?

— Ну не буду же я тебе советовать, как вести свое дело.

— Я думал, что это наше дело.

— Да, наше, — ответил Уиллис. — Просто у нас с тобой разные представления о том, кто является подозреваемым, так?

— Она сейчас дома? — спросил Карелла.

— Была дома, когда я уходил.

— Тогда, если ты не возражаешь, я бы хотел с ней переговорить.

— Лучше сначала позвони.

— Хэл... — начал было Карелла, потом покачал головой и вышел из комнаты, оставив Уиллиса за длинным столом с двойным зеркалом за спиной.

— И что вы хотите узнать? — спросила она Кареллу.

На ней были синие джинсы и мужская рубашка. «Рубашка, возможно, принадлежит Уиллису», — подумал Карелла. Они находились в гостиной, отделанной деревянными панелями. Было одиннадцать часов утра, в доме стояла тишина, толстые стены не пропускали уличного шума. Трудно представить, что ее когда-то задерживали за проституцию. Она была похожа на девочку-подростка. Безупречная кожа, умные голубые глаза, никакой косметики, даже помады. Но здесь можно вспомнить «Закон мышей». Если в своем амбаре вы увидели одну мышь, то значит, их там не меньше сотни. И если девушку однажды задерживали за проституцию, то, несомненно, она побывала во многих переделках.

— О Бэзиле Холландере, — сказал он.

— И что именно?

— Как вы с ним познакомились?

— Нас свела судьба, — улыбнулась она.

Обычная уловка проститутки — подсмеиваться над своей близостью с кем-то, чтобы не звучало вульгарно.

— Да, понимаю, — произнес он холодно. — Но как вы с ним познакомились?

— Почему вы хотите это знать, мистер Карелла?

— Он был вашим другом. Он умер. Умер еще один ваш друг. Так что наше любопытство простительно...

— Мне не нравится ваш сарказм. Почему вы меня так не любите?

— Вопрос о любви или нелюбви здесь не стоит, мисс Холлис. Я просто полицейский, выполняющий свою...

— Ой, пожалуйста, только не надо о выполняющих свою работу полицейских! Я наслушалась этого от Хэла.

Хэла. Ну конечно же. Не станет же она его называть детектив Уиллис.

— За что вы меня так не любите? — повторила она. — За то, что мы живем вместе?

Вот так. Без всяких обиняков. Однако она ничего так и не сказала о главном. О том, как познакомилась с Холландером.

— Дела Хэла меня не касаются, — сказал он. Что весьма существенно отличалось от того, что он говорил Уиллису менее часа тому назад. — А мое дело...

— Я думала, что вы с Хэлом занимаетесь одним делом.

— Я тоже так думал, — сказал Карелла.

— Но вы теперь так не считаете? Это потому, что он живет с человеком, который, возможно, является хладнокровным убийцей, так, да?

— Я этого не говорил.

— Но вы так думаете, разве нет? Вы считаете, что я могла убить и Джерри, и Бэза?

— У меня нет для этого доказательств...

— Мы здесь говорим не о доказательствах, — горячилась она. — А доказательства свидетельствуют, что я была далеко от тех, кого убили. И вот это и является доказательством, мистер Карелла. Ах, у вас интуиция, так ведь? И что подсказывает вам ваша интуиция? Вы считаете, что я их убила, так?

— Я считаю, что моя работа состоит в том...

— Господи, вы опять о своей работе.

— Которую вы мне не даете выполнить, — разозлился Карелла.

— Да? И каким же это образом? Тем, что живу с вашим напарником?

— Нет, тем, что так и не ответили на вопрос, который я вам задал пять минут назад.

— Неужели уже целых пять минут? Как быстро летит время, когда общаешься с таким милым человеком.

— А за что вы на меня взъелись? — спросил он.

— Я встречала таких как вы, мистер Карелла. Вы такой же, как все полицейские. За исключением Хэла. Вы считаете, что если у человека были проблемы с законом, то он всегда останется нарушителем. Горбатого могила исправит, так ведь, мистер Карелла? Шлюха — она и есть шлюха.

— Если хотите так думать, это ваше дело. Итак, где вы познакомились с Бэзилом Холландером?

— На концерте, — со вздохом ответила она.

— Где?

— В филармонии.

— Когда?

— В июне прошлого года.

— Случайно познакомились?

— Во время антракта. Мы завели разговор о программе, и выяснилось, что у нас одинаковые музыкальные вкусы. Это сразу же нас сблизило.

— И вы стали встречаться. Когда это началось?

— Он позвонил мне на следующей недели и предложил пойти в оперу. Я не очень люблю оперу, но все равно пошла, и мы прекрасно провели время. — Она улыбнулась и добавила: — Хотя я не очень люблю оперу.

«Изысканные вкусы, — подумал он. — Шлюха из Хьюстона предпочитает ходить в филармонию, а не в оперу». Он отогнал от себя эту мысль. Возможно, она была права. Может быть, он слишком долго работал полицейским и делал выводы исключительно на основе своего опыта. Правда, ему еще ни разу не приходилось встречать раскаявшуюся шлюху или терзающегося угрызениями совести бандита. С другой стороны, он никогда не видел бандита, который бы ходил на симфонические концерты. Или в оперу.

Из уважения к Уиллису он не стал спрашивать, когда она начала спать с Холландером. Но это его тревожило. Он уже пошел в своем расследовании на какие-то уступки. Обычно близость между мужчиной и женщиной являлась чрезвычайно важным фактором в деле об убийстве, особенно если это убийство из ревности. Вместо этого он спросил:

— Холландер, по-моему, был бухгалтером, это так?

— Вы же прекрасно знаете, что — так.

— А когда вы об этом узнали?

— О том, что он бухгалтер? — с удивлением спросила она. — Какое это может иметь значение...

— Он выполнял для вас какие-нибудь работы?

— Кто? Бэзил? Нет.

— У вас есть свой бухгалтер, который ведет ваши дела?

— Да.

— Как его зовут?

— Марк Аронштейн.

— Он давно на вас работает?

— Я наняла его, как только приехала сюда из Буэнос-Айреса.

— Буэнос-Айреса?

— Я думала, Хэл вам говорил об этом.

— Нет.

— Я занималась проституцией в Буэнос-Айресе.

— Понятно, — сказал он. — И долго вы этим занимались?

— Пять лет.

— И еще в Хьюстоне?

— Там только год. Я уехала почти сразу же после ареста.

«Да, довольно длинная история, — подумал он. — Уиллис подцепил настоящее сокровище».

— Так вы поехали в Аргентину прямо из Хьюстона? — спросил он.

— Нет, сначала я побывала в Мексике.

— Вы там тоже занимались проституцией?

— Нет, — улыбнулась она. — Просто хотела посмотреть страну.

— И долго вы там были?

— Месяцев шесть или что-то около того.

— Сколько вам лет, мисс Холлис?

— Вы же детектив. Попытайтесь догадаться. Я уехала из дома за три месяца до своего шестнадцатилетия, в Лос-Анджелесе прожила чуть больше года, затем переехала в Хьюстон.

— А почему в Хьюстон?

— Думала, что смогу поступить в «Райс».

— Но вы этого не сделали.

— Нет. Я встретила одного типа, который дал мне от ворот поворот.

— Джозеф Сиарт?

— Нет, Джо появился позже.

— И долго вы были в Хьюстоне?

— Я же говорила вам. Один год. Вы считаете? Затем шесть месяцев в Мексике, пять лет в Буэнос-Айресе, и здесь я живу почти полтора года. И что у вас получилось?

— Шестнадцать, когда вы уехали из дома...

— Почти шестнадцать.

— У меня получилось двадцать четыре.

— Мне будет двадцать четыре в августе.

— У вас весьма напряженная жизнь.

— Напряженнее, чем вы думаете, — сказала она.

— Вы говорили, что ваш отец купил этот дом...

— Нет, я соврала. И уверена, что вы знаете об этом.

Не надо меня проверять, мистер Карелла. Терпеть не могу нечестных людей.

— Каким образом вы приобрели этот дом?

— Разве Хэл вам не рассказал? Я приехала сюда с двумя миллионами долларов. За этот дом заплатила семьсот пятьдесят тысяч. Остальное вложила в ценные бумаги. Поэтому мне и понадобился бухгалтер.

— Марк Аронштейн.

— Да. Из компании «Харви Рот».

— Это в нашем городе?

— Да, на улице Бэттери. Около Олд Сиуолл.

— Вы когда-нибудь обсуждали с мистером Холландером финансовые проблемы?

— Никогда.

— Вас когда-нибудь проверяла налоговая служба?

— Однажды.

— Были проблемы?

— Самые обычные.

— Например?

— Удержания на П/Р.

— Что это?

— Путешествия и развлечения.

— А, — кивнул он. У полицейских не делали удержания за путешествия и развлечения. — Вы когда-нибудь говорили об этой проверке с мистером Холландером?

— Я же сказала вам, мы никогда не обсуждали с ним финансовых вопросов.

— Хотя вы знали, что он — бухгалтер?

— Нам было о чем поговорить.

— Он знал, что вы раньше занимались проституцией?

— Нет.

— А кто-нибудь из других ваших друзей?

— Нет.

— МакКеннон?

— Нет.

— Райли? Эндикотт?

— Никто из них.

— В ночь, когда был убит МакКеннон...

— Я каталась на лыжах в другом месте.

— С Нелсоном Райли.

— Да.

— А в ночь, когда был убит Холландер...

— Я была с Чипом Эндикоттом.

— И оба — ваши близкие друзья.

— Были, — уточнила она.

— Что вы имеете в виду?

— Хэл хочет, чтобы я перестала с ними встречаться.

«О, это серьезно», — подумал он.

— И вы его послушаетесь?

— Да, послушаюсь. — Она помолчала и затем добавила: — Понимаете, я его люблю.

Глава 11

У обочины рядом с домом Нелсона Райли примостилась полицейская машина. Мэрилин, подъехавшая туда в десять часов утра, сразу же заметила ее. «Ого», — подумала она, однако после некоторого колебания глубоко вздохнула и вошла в подъезд.

В будние дни лифт обслуживал негр, нанимаемый шляпной мастерской, расположенной на шестом этаже этого здания. Но по субботам и воскресеньям мастерская не работала, и лифт был на самообслуживании. А это означало, что приходилось самостоятельно управлять допотопным барабанным механизмом, приводящим подъемник в движение.

У Мэрилин всегда бывали проблемы с этим лифтом, ей никогда не удавалось остановить его на нужной отметке. Вот и сейчас она поворачивала рычаг то вверх, то вниз, пока, наконец, кабина не замерла точно на уровне этажа. На дверцах лифта четвертого этажа красовалась нарисованная когда-то Райли обнаженная толстуха; когда двери открывались, она разъезжалась пополам — от ямочки между грудей до пупка и далее. Мэрилин с трудом раздвинула украшенную голой красоткой дверь, потом закрыла ее за собой, как это необходимо было сделать, когда лифт находился на самообслуживании, и пошла по коридору к мансарде Райли.

Дверь в его мастерскую была открыта.

Внутри она увидела двух полицейских в форме. Один что-то писал в своем блокноте, другой внимательно слушал, уперев руки в боки. Райли убежденно доказывал им, что кто-то ночью был в его мастерской.

— Как только сняли полицейскую охрану, тут же кто-то проник сюда.

— Что такое «полицейская охрана»? — спросил полицейский с блокнотом.

— Здесь был полицейский, который охранял меня в течение суток.

— Зачем?

— Они считали, что мне нужна охрана.

— Кто считал?

— Детективы, расследующие преступление.

— Кто конкретно?

— Восемьдесят седьмой участок.

Полицейский, стоявший рядом, спросил:

— Что за преступление?

— Убийство, — ответил Райли. — Привет Мэрилин, заходи.

— Ты слышал, Франк? — осведомился полицейский с блокнотом.

— Слыхал, Чарли, — буркнул второй.

— Это кто? — спросил Фрэнк, когда Мэрилин прошла в мастерскую.

— Моя приятельница, — Райли поцеловал Мэрилин в щеку.

— Почему вы решили, что сюда кто-то проникал? — продолжал задавать вопросы Чарли.

— В жилом помещении окно взломано. Ты представляешь? — Райли обратился к Мэрилин.

— Вы здесь и живете? — спросил Фрэнк.

— И живу, и работаю, — ответил Райли.

— А что у вас за работа? — подключился Чарли.

— Работаю с красками.

— Правда? — обрадовался Фрэнк. — А вы мне не дадите свою визитку? Моей теще надо покрасить дом.

— Я пишу картины, — обиделся Райли. — Вот эти, например, — он кивнул в сторону холстов, уставленных по стенкам мастерской.

— И это все вы нарисовали? — удивился Фрэнк.

— Да.

Фрэнк бросил на них взгляд, затем удовлетворенно кивнул.

— Так, значит, вы здесь спите? — спросил Чарли. — Вот на этом водяном матраце?

— Да.

— Ну и как водяные матрацы?

— Отлично, — сказал Райли. — Вот взгляните на окно. Видите, оно взломано.

Чарли подошел к окну у подножия кровати и стал внимательно его рассматривать. Фрэнк заглядывал через его плечо. Мэрилин, стоящая поодаль, закатила глаза.

— Вот видите эти следы? — спросил Чарли.

— Да.

— Их раньше не было?

— Нет.

— Они только что появились, так?

— Да.

— И что ты думаешь, Фрэнк?

— Похоже, что здесь поковырялись, — пожал плечами Фрэнк.

— Что-нибудь пропало? — спросил Чарли.

— Нет, похоже, что нет.

— Так почему вы нас вызвали? — спросил Фрэнк.

— Если кто-то проникает в дом, наверное это достаточная причина для того, чтобы вызвать полицию.

— Зачем же он сюда проник, если ничего не взял? — сказал Чарли.

— Да у меня и брать-то нечего, — сказал Райли, оглядывая свое жилье.

— Каждое полотно мистера Райли стоит больше пяти тысяч долларов, — вмешалась Мэрилин.

— Что? — удивился Чарли.

— Одна картина.

— Нет, серьезно? — переспросил Фрэнк. Он снова заглянул в мастерскую, чтобы получше разглядеть картины. — Вот эти? — показал он.

— Пропало ли что-нибудь из этих ценных картин? — Чарли, сделав упор на слове «ценных», как бы подчеркивал свое недоверие.

— Нет.

— Значит, ничего не пропало, правильно?

— Да, но...

— Так почему же вы нас вызвали?

— Я вызвал вас, потому что было убито два человека...

— Но ведь не в нашем округе?

— Какое это имеет значение?..

— Вам надо было звонить в восемьдесят седьмое, — заключил Чарли. — Если они работают над этими убийствами, то им и надо было звонить.

— Большое спасибо за совет, — сказал Райли.

— Не стоит, — ответил Чарли. — В своем отчете я напишу, что над этим делом уже работает восемьдесят седьмой участок.

— Вам надо поставить на это окно решетку, — посоветовал Фрэнк. — Там проходит пожарная лестница, а если картины действительно представляют такую ценность, как говорит эта дама... — Он недоверчиво пожал плечами. — Значит, надо поставить на окна решетки, чтобы никто сюда не проник.

— А что мне делать, если начнется пожар?

— Вызовите пожарную команду, — коротко ответил Чарли.

— Ну что, мы закончили? — спросил Фрэнк.

— Да, закончили, — Чарли захлопнул свой блокнот.

Райли вздохнул.

— Пока, — сказал Чарли, и оба полицейских удалились.

— Ну как тебе это нравится, — сказал Райли, как только они вышли, — вот работнички!

— Ты не видел копов в Хьюстоне, — заметила она.

— Кто-то залез в мастерскую, а им хоть бы что...

— А ты уверен, что здесь кто-то был?

— Когда я вчера вечером уходил, следов на окне не было.

— Может быть, все-таки тебе лучше сообщить...

— Зачем? Чтобы они снова заявили, что у них нет свободных людей? Ты бы их только послушала. Столько демагогии! В городе большая преступность, люди нужны в другом месте, извините, но мы больше не можем продолжать наблюдение... типично полицейское словцо — «наблюдение». Наблюдение за помещением и объектом. Тоже полицейские словечки. Это вот — помещение, а я — объект. Только, сдается, я уже больше не объект, а — скорее всего — цель.

Мэрилин ничего не ответила.

— Ну подойди, обними меня, — он улыбнулся и широко развел руки в стороны.

— Подожди, нам надо поговорить, — остановила его Мэрилин.

— Потом. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

— У меня есть отличное виски, вон там на полочке. Двенадцатилетняя выдержка.

— Не сейчас, спасибо.

— Ты выглядишь потрясающе, я когда-нибудь говорил тебе, что ты потрясно выглядишь?

— Благодарю тебя.

На ней была синяя плиссированная юбка, синие колготки, синие лодочки на высоком каблуке, такого же цвета сумочка на ремне, и голубая блузка с отложным круглым воротничком, и темно-синий вязаный жакет. Длинные светлые волосы были заколоты в хвост голубой, в цвет блузки, заколкой.

— Ты действительно потрясно выглядишь.

— Спасибо.

— Что-нибудь случилось?

— Нет, нет.

— Тебя замучили копы?

— Масса вопросов, но я бы не сказала, что замучили.

— Ты правда не хочешь выпить?

— Правда, не хочу.

— А может быть, кофе?

— Я сама сварю.

— У меня только растворимый.

— Я знаю.

Она уверенно подошла к шкафчику возле мойки, взяла чайник и стала наливать воду.

— Не возражаешь, если я немного приберусь? — спросил он. — Вчера закончил работу и ушел, не убравшись. Люблю наводить порядок в выходные. Никогда не знаешь, кто к тебе зайдет.

Мэрилин поставила чайник на плитку и включила ее. Райли взял щетку и направился в мастерскую.

— Я собирался тебе звонить, — сказал он.

— Хорошо, что не позвонил, — она подошла к стенному шкафчику и вынула оттуда две кружки и банку с растворимым кофе.

— Почему это? Ты была занята?

— Да, очень.

Она положила кофе, затем взглянула на чайник.

— И я тоже, — сказал он. — Поэтому-то и не позвонил. Видишь вон ту, большую?

Она прошла в мастерскую.

— Узнаешь?

— Сноуфолк? — спросила она.

— Я чуть с ума не сошел, пока наконец удалось передать этот легкий снежок. Вот посмотри, правда, теперь действительно идет снег?

— Да, просто метель.

— Ага, — довольно улыбнулся он. — Тебе нравится?

— Да.

— А вот это ты — в желтой куртке.

— Но моя куртка не...

— Знаю. — Он с довольной улыбкой смотрел на полотно. — Тебе и правда нравится? — спросил он.

— Да. Очень.

Она вернулась на кухню, чтобы проверить, не закипел ли чайник.

— Так он никогда не закипит, если будешь стоять над ним, — заметил Райли. — Черт, ну только посмотри, в каком виде я бросил кисти!

Он сел за свой рабочий столик, спиной к ней, и принялся отмывать руки. Когда он вновь повернулся, Мэрилин стояла у полки, держа в руках бутылку виски.

— Двенадцатилетняя выдержка, — сказал он. — Подарок от владельца галереи.

Она отвернула крышку, понюхала и поморщилась.

— Ты правда не хочешь?

— Слишком рано. И потом, терпеть не могу виски.

Райли обмакивал кисти в скипидар и тщательно вытирал каждую щетинку.

— Никак не поумнею. Надо же — оставил кисти в таком виде на ночь!

Он продолжал работать, сидя к ней спиной. Некоторое время она молчала. Закипел чайник, и он поднял голову.

— Кофе готов, — сказала она.

— В холодильнике есть молоко. Сахар в...

— Я пью черный, — перебила она его.

— Да, точно, пора бы мне запомнить.

Мэрилин принесла дымящиеся кружки в студию и поставила на рабочий столик. Сильно пахло скипидаром.

Она порылась в сумочке, вынула пачку сигарет и золотую зажигалку с монограммой, крутанула колесико зажигалки и поднесла огонь к кончику сигареты, затянулась и выпустила струйку дыма. Затем положила пачку сигарет на стол, сверху аккуратно пристроила зажигалку. Райли смотрел на ее руки. Неожиданно она взглянула прямо ему в лицо.

— Нелсон, я хочу все закончить.

Он уставился на нее.

— Хорошо? — сказала она.

— А что случилось?

— Давай просто прекратим и все, ладно?

— Но в чем дело? Ты злишься из-за того, что я не звонил? Я просто не думал, что подобная ерунда имеет значение для наших...

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Я встретила одного человека.

— Что ты хочешь сказать?

— Ну а как ты думаешь, Нелсон? Я хочу сказать, что у меня связь с одним человеком.

— Связь?

— Да, связь.

— У тебя?

— Не понимаю, почему ты так...

— У тебя? Связь? Я считал, что подобные вещи...

— Я тоже так считала.

— То есть я хотел сказать, всякие обязательства...

— Я изменила свои взгляды, понятно?

— Послушай, не злись. Понимаешь, для меня это в некотором роде потрясение. Ведь ты же сама говорила, что тебя вполне устраивают наши отношения, ты же сама все время это твердила. Тебе нравилось разговаривать, проводить вместе время, развлекаться? Мэрилин, ну ты же сама все время говорила об этом?

— Да, говорила.

— И вдруг так неожиданно...

— Да, неожиданно.

— И кто он? Один из твоих приятелей?

— Нет.

— Тогда кто?

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет. Так кто этот парень?

— Его зовут Хэл Уиллис.

— Кто?! Легавый? Тот, кто задавал мне все эти вопросы? Ты шутишь!

— Я не шучу, Нелсон.

— Я, конечно, понимаю, что о вкусах не спорят, но ей-богу, Мэрилин...

— Я сказала, что не шучу. И давай прекратим этот разговор.

Наступило молчание.

— Да, конечно, — выдавил он.

Опять повисла тишина.

— Значит, так, — он посмотрел на нее.

— Значит, так.

— Шесть, даже семь месяцев и...

— Нелсон, мы были хорошими друзьями. Давай и расстанемся хорошими друзьями, идет?

— Идет, — согласился он.

— Правда?

— Ну, конечно. — Он неожиданно улыбнулся. — Не хочешь напоследок побултыхаться на водяном матрасе?

— Пожалуй, нет, — отказалась она.

— Погоняем волну? — продолжал он, все еще улыбаясь.

Она тоже улыбнулась, поправила сумку на плече, подошла к нему и поцеловала в щеку.

— Нелсон... Прощай.

Она посмотрела на него долгим взглядом, как будто хотела что-то еще добавить, но лишь покачала головой и вышла из мастерской.

Он слышал, как в коридоре простучали ее каблучки. Затем заскрипел лифт, поднимаясь вверх. С грохотом открылась дверь лифта, затем опять скрип спускающейся кабины, который становился все тише и тише.

А затем наступила тишина, и лишь запах скипидара тревожил его обоняние.

«Да, потрясно», — подумал он.

Прекрасное начало уик-энда.

Ночью кто-то проник в квартиру. Утром явилась Мэрилин. Ее новость будет почище этого ночного визита. Здорово она придумала: «Давай выпьем кофе, Нелсон, да, между прочим, я хочу порвать с тобой». У Мэрилин Холлис связь? Вот уж в жизни бы не подумал! Да и еще с легавым. С легавым, который меньше его мизинца.

Ему хотелось заплакать.

«Ну, ну, успокойся», — сказал он себе; в этом городе полно женщин. Они просто вешаются на шею, особенно во время вернисажей — «ах, ах, какое чудесное произведение!» Но ни одна из них не похожа на Мэрилин, да-а, а уж она, действительно, была чудесным произведением.

И все в прошедшем времени.

Была.

Вот так-то.

Нелсон, я хочу все закончить.

Нелсон... прощай.

«Yo te adoro» — как-то сказала она ему, когда под ними плескался водяной матрац. «Yo te adoro», что значит «я обожаю тебя». Испанскому Мэрилин выучилась в Южной Америке и говорила совсем без акцента. «Yo te adoro». Но это просто слова, они вовсе не означали, что она действительно обожает его. Это было ее собственное понимание их отношений — никаких обязательств, никаких обещаний, никаких уз.

Он пытался понять, насколько сильно привязан к ней.

Лишь десять минут ее не было в его жизни, а уже хотелось выпрыгнуть в окно.

Yo te adoro.

Она говорила эти слова, лаская его, отдаваясь ему.

Хватит, говорил он себе, кругом полно женщин.

Он встал из-за своего рабочего столика, провонявшего скипидаром, и с пропахшими скипидаром руками прошел в жилую часть, которую она называла «гнездышком», это было их гнездышко, уютное укромное гнездышко, у него никогда в жизни не было такой женщины, как Мэрилин, никогда. Он включил воду, вымыл руки и вытер их кухонным полотенцем.

Потом взглянул на часы.

Без двадцати одиннадцать.

Еще рано топить свою печаль.

Ну и черт с ним. Он подошел к полке у кровати, взял бутылку виски, открыл ее. Достал из шкафчика стакан, наполнил на три пальца.

— Мэрилин, — громко произнес он, поднимая стакан с виски, — наверное, я любил тебя.

Он сделал большой глоток.

Часы на стене показывали без восемнадцати одиннадцать.

Первая реакция была чисто рефлекторной.

Он выплюнул мерзкое пойло, вернее, попытался выплюнуть, однако большая его часть уже попала в горло, и лишь тонкая коричневая струйка выплеснулась на дверь холодильника.

Райли почувствовал, как жжет во рту, как огнем охватило пищевод и внутренности. Он схватился за горло и уронил стакан, который разлетелся на сотни сверкающих брызг, он повернулся к раковине — ВОДЫ! — схватил другой стакан и стал наливать воду, рот его наполнился слюной. Он сплюнул в раковину, пытаясь очистить горло от того, что так безжалостно жгло, снова сплюнул, но тут почувствовал тошноту. Он уронил стакан в мойку. Стакан не разбился, он даже успел удивиться, что стакан не разбился, но тут его начало рвать, вода из крана смешивалась с тем, что изрыгалось из его глотки, но тут он почувствовал адскую боль внизу живота, которая заставила его согнуться пополам.

Он откатился от раковины.

Телефон.

Врача.

Райли почувствовал, что теряет сознание. Он упал поперек своей упругой кровати, начавшей колыхаться под его весом, пытаясь дотянуться до телефона. Но в этот момент у него буквально разверзся кишечник, он почувствовал, как горячая струя жидких экскрементов хлынула ему в штаны, и это напугало его больше всего — полное невладение своим телом, однако испуг длился лишь несколько секунд, потому что он внезапно начал дергаться на своей кровати, руки и ноги конвульсивно вздрагивали, голова запрокинулась назад. Он хватал ртом воздух, которого ему не хватало, казалось, легкие были заблокированы, грудь опустилась, «Господи, — подумал он, — Мэрилин», — а потом уже не думал ничего, потому что был мертв.

Часы на стене показывали без шестнадцати одиннадцать.

Благодаря усердию 6-го участка, Карелла и Уиллис оказались на месте в десять минут первого. Скульптор, живший на той же площадке, постучал в дверь Райли, желая показать ему свою новую работу, повернул ручку двери, увидел, что дверь открыта, вошел в мастерскую и нашел мертвого Райли, лежащего на своей водяной кровати. Он тут же бросился к себе и вызвал полицию. На вызов приехали дежурившие в то утро Чарли и Фрэнк. Они заглянули в комнату и тут же позвонили своему начальству, сообщив, что в доме 74 по Карлсон-стрит лежит мертвяк. Они также сообщили, что 97-е работает над двумя убийствами, о которых им рассказывал этот мертвяк, когда был еще жив, разумеется. Сержант позвонил в 87-е в одиннадцать сорок одну. Карелла и Уиллис оказались на месте происшествия менее чем через полчаса.

Чарли и Фрэнк все еще были там.

К этому времени подъехал и их сержант. Здесь же находился и капитан в форме — иногда на убийства являются и шишки.

— Медэксперт уже выехал, — сообщил капитан.

— Патрульная машина сегодня приезжала сюда по вызову около десяти, — рассказывал сержант. — Жертва сообщила о проникновении в квартиру прошлой ночью.

— Но ничего не было украдено, — сразу же вставил Чарли, пытаясь оправдаться. И в самом страшном сне он не мог предположить, что подобная ерунда кончится убийством.

— Мы собирались указать в нашем отчете, что восемьдесят седьмое следило за ним, — добавил Фрэнк, слегка привирая.

Капитан бросил на них ничего не говорящий взгляд. Чарли и Фрэнк понимали, что этот взгляд мог значить. Оба сидели по уши в дерьме.

— Бутылка виски в этом шкафчике воняет, как дюжина курильщиков в курительной комнате, — заметил сержант.

Карелла не знал, брал ли сержант бутылку в руки.

— Пачка сигарет «Вирджиния Слимз» и женская зажигалка на столе в другой комнате, — сказал капитан. — Там инициалы — "М" и "X".

Карелла взглянул на Уиллиса.

— Сюда около десяти приходила дама, — быстро заговорил Чарли, надеясь, что если он расскажет все, что знает, его отпустят с миром.

Карелла промолчал.

— Высокая блондинка, — сказал Фрэнк.

— Очень красивая баба, — добавил Чарли.

— Она была в синем. Под цвет глаз.

— Убитый говорил, что это его знакомая.

— Вы слышали ее имя? — спросил сержант.

— По-моему, Каролин, — припоминал Чарли.

«Нет, не Каролин», — подумал Карелла.

— Каролин, а как дальше? — спросил капитан.

— Не знаю, сэр, — ответил Чарли.

— Мы приехали сюда по вызову в 10.21, — сказал Фрэнк. — Убитый сказал, что это его приятельница.

— И все же вам необходимо выяснить ее полное имя. «У нас уже есть ее полное имя», — подумал Карелла.

— Но ничего не было украдено, — опять сообщил Чарли, пожав плечами.

В мастерскую, пройдя мимо поставленных у дверей постовых, вошел медэксперт.

— Видели эту голую бабу на дверях? — спросил он. — Где тело?