87-й полицейский участок (№40) - Отрава

Хейз взглянул на Мейера.

— Я сожалею только об одном, — закончил Дженнингз. — Что слишком долго терпел. Тогда я бы смог спокойно посмотреть фильм.

Мейер несколько сомневался, удастся ли ему доказать, что убийство было оправданным.

Когда Карелла пришел в лабораторию, капитан Сэмюэль Айзик Гроссман сидел, согнувшись над микроскопом. Было где-то около пяти. Дни становились длиннее. Небо по ту сторону большого окна лишь начинало подергиваться легкой дымкой приближающихся сумерек. Окна напротив отражали яркие лучи склоняющегося к горизонту солнца. Гроссман был полностью поглощен своим занятием. Стройный, худощавый человек, который смотрелся бы гораздо естественнее на какой-нибудь ферме в Новой Англии, чем в стерильной безликой обстановке лаборатории, сидел на высоком табурете и время от времени крутил рукоятку микроскопа, не отрывая глаза от окуляра. Карелла ждал.

— Я знаю, что здесь кто-то есть. — Гроссман повернулся, не слезая с табурета, и спустил очки со лба на переносицу. — Привет, привет, давненько не виделись. — Он слез с табурета и прошел к Карелле. Они пожали друг другу руки.

— Слышал последний анекдот про уролога? — спросил Гроссман.

— Нет, расскажи, — заранее улыбаясь, попросил Карелла.

— Уролог задает вопрос: «На что жалуетесь?» «Не могу пописать», — отвечает больной. «А сколько вам лет?» — интересуется врач. «Девяносто два». Тогда уролог говорит: «Так вы уже достаточно написали».

Карелла рассмеялся.

— И еще про уролога, — продолжал Гроссман. — Уролог встречает пациента: «На что жалуетесь?» «Доктор, я лишился члена в автомобильной катастрофе». «Ничего страшного, мы сделаем вам трансплантацию». «Я и не знал, что вы можете такое», — удивляется мужчина. «Я вам принесу несколько образцов». Уролог приносит один образец. «Слишком короткий», — недоволен пациент. Другой... Мужчина смотрит на него и говорит: «Я надеялся получить что-нибудь повнушительнее». Уролог уходит и возвращается с огромным членом. «Ну вот это уже похоже на то, что мне нужно, — говорит мужчина, — а нельзя ли получить его в белом исполнении?»

— Это надо рассказать Арти, — расхохотался Карелла.

— Обожаю шутки про уролога, — сказал Гроссман. — Так что привело тебя сюда?

— Я звонил вчера.

— Мне не передавали. А в чем дело?

— Как можно получить никотин из сигарет?

Гроссман с недоумением взглянул на него.

— Мы ведем дело по отравлению никотином, — объяснил Карелла. — Возможно, даже два отравления.

— В наше время это редкость, — покачал головой Гроссман. — Отравление никотином.

— Поэтому-то я и хочу узнать, как можно получить никотин. Полагаю, что нашему убийце была известна технология выделения никотина из препаратов от вредителей.

— Значит, хочешь узнать, каким образом можно получить никотин из сигарет. То есть как выделить чистый никотин?

— Из сигарет или трубочного табака.

— Гм, — хмыкнул Гроссман.

— Это возможно?

— Разумеется.

— И как это сделать?

— Ты знаешь, как делается виски?

— Нет. Мой отец делает вино.

— Ферментация. Очень похоже, только без сигар. Мы говорим о перегонке.

— И что это?

— У тебя есть в распоряжении час?

— Это очень сложно?

— Для меня — не очень. Но для тебя... — Гроссман пожал плечами.

— И что для этого нужно?

— Ты считаешь, что у твоего отравителя нет лабораторного оборудования? Скорее всего нет. Иначе можно было бы провести титрирование.

— Это как?

— Надо иметь родственника в Джорджии, умеющего гнать самогонку.

— К сожалению, таких связей у меня нет.

— Тогда придется соорудить собственный перегонный аппарат.

— И как его делают?

— Ты ничего не знаешь о перегонке?

— Абсолютно.

— Потрясающе. Мне прислали двоечника. Ладно. Перегонка — это перемещение жидкого или твердого вещества в его газообразном состоянии в другое место, где оно снова становится жидким или твердым.

— Зачем?

— Для очистки.

— Что значит — в другое место? В Нью-Джерси? Канзас?

— Ха-ха, они действительно прислали двоечника и тупицу, — печально проговорил Гроссман. — Слушай внимательно.

— Я слушаю очень внимательно.

— Самогон делается путем перегонки забродившей кашицы из ржи, ячменя, пшеницы, кукурузы — за что платишь, то и получаешь. Эта смесь нагревается, выпаривается, затем пар конденсируется. Потом пар снова конденсируется, получается жидкость. И мы имеем самогон.

— А как насчет этой отравы?

— То же самое. Возьми табак в любом виде. Делаешь этакое «пюре» из примерно двенадцати сигар. В обычной сигаре содержится от пятнадцати до сорока миллиграммов никотина. Это не значит, что если выкуришь сигару, то тут же отбросишь коньки, хотя смертельной дозой является примерно сорок миллиграммов. Правда, если эту сигару разжевать и съесть, то будет очень плохо. А если выделить из сигары алкалоид...

— Так, давай с самого начала, — сказал Карелла.

— Хорошо, пойдем шаг за шагом. Этап первый: измельчаешь дюжину сигар, или две дюжины, или сотню, сколько надо. Этап второй: нагреваешь эту смесь. Нагревать надо при обычном давлении, никотин кипит, не разлагаясь, при ста двадцати пяти градусах.

— Это так важно?

— Нет, просто для сведения. Этап третий: пар выводится через трубочку. Ведь тебе же приходилось видеть самогонные аппараты? Все эти трубочки и змеевики? Так вот, трубочки нужны, чтобы отвести пар, а змеевики — для того, чтобы его конденсировать. Это и есть четвертый этап — конденсация.

— И как это делается?

— Естественный процесс. Конденсация происходит по мере охлаждения. Значит, теперь у нас есть бесцветная жидкость, алкалоид, более или менее токсичный никотин, который нам и нужен.

— Что значит более или менее?

— Более или менее чистый. Этап пятый: берешь эту жидкость и снова ее перегоняешь. Этап шестой: перегоняешь ее еще раз. И делаешь это до тех пор, пока не получишь чистый алкалоид. Оп-ля! Капаешь его в чей-нибудь стакан, и человек падает замертво.

— По-моему, ты говорил, что это очень сложный процесс, — улыбнулся Карелла. — Сделай одолжение, будь другом?

— Что тебе?

— Нарисуй мне схему этого перегонного куба.

В понедельник рано утром Карелла снова направился в центр города, но на сей раз не в лабораторию, а в здание суда, расположенное на той же улице, где представил старшему судье два ходатайства о выдаче ордеров на обыск. Первое ходатайство выглядело следующим образом:

"1. Я, Стив Карелла, являюсь детективом 87-го участка полиции.

2. У меня есть информация, полученная на основании протокола вскрытия, представленного медэкспертом полиции о том, что в двух случаях убийств, расследуемых мною, в качестве яда использовался никотин.

3. Я также имею информацию, полученную от капитана Сэмюэля Гроссмана, сотрудника криминалистической лаборатории, что токсичный никотин можно получить путем перегонки табака, как трубочного, так и сигарного и сигаретного.

4. У меня также имеется информация, основанная на собственном убеждении и полученных данных, что подобный перегонный куб (чертеж прилагается) может находиться в доме мисс Мэрилин Холлис, проживающей в Айсоле на Харборсайд Лейн, 1211.

5. У меня есть все основания полагать, учитывая имеющиеся у меня данные и внутреннее убеждение, что перегонный куб, находящийся в доме Мэрилин Холлис, явится убедительной уликой в деле об убийствах.

В связи с вышеизложенным я обращаюсь с просьбой в суд выдать ордер, в соответствии с прилагаемой формой, на проведение обыска в доме 1211 по Харборсайд Лейн.

Ранее никаких обращений по этому поводу ни в данный суд и ни в какой другой суд или прокуратуру не производилось".

Второе ходатайство ничем не отличалось от первого, за исключением имени и адреса. Вместо Мэрилин Холлис стояло «Чарльз Эндикотт, младший», вместо «Харборсайд Лейн 1211» — «Бертон-стрит 493». К каждому из ходатайств была приложена фотокопия схемы работы перегонного куба, сделанная Гроссманом:

Судья внимательно прочитал первое ходатайство, начал читать второе, поднял глаза и спросил:

— Они же совершенно одинаковые?

— Да, ваша честь, — ответил Карелла. — За исключением имен и адресов.

— И, если не ошибаюсь, было совершено два отравления никотином?

— Да, ваша честь. И еще смертельное ножевое ранение, относительно которого я не ходатайствовал о выдаче ордера на обыск.

— И каковы же ваши серьезные основания, детектив Карелла?

— Ваша честь, два человека были отравлены...

— Это я понял. Так каковы ваши основания?

— Все три жертвы были близкими друзьями мисс Холлис. Мистер Эндикотт также является ее близким другом...

— Мне нужно основание для того, чтобы вы могли войти в дом американского гражданина и произвести там обыск.

— Я понимаю, ваша честь, что, возможно, мои ходатайства недостаточно обоснованны...

— Я очень рад, что вы это понимаете.

— Но если кто-то произвел этот яд...

— Вот в этом-то все и дело. Кто-то, возможно, и сделал это. Но почему вы считаете, что этот «кто-то» является мисс Холлис или мистером Эндикоттом?

— Ваша честь, мисс Холлис очень близко знала всех троих.

— И мистера Эндикотта?

— И его тоже.

— А он был знаком с жертвами?

— Нет, ваша честь. Нет, по его...

— Тогда что же вы предполагаете? Что они действовали сообща?

— У меня нет доказательств.

— У вас имеются достаточные улики для ареста?

— Нет, ваша честь.

— Какие у вас доказательства того, что подобный .перегонный куб может находиться по одному из этих адресов?

— Никаких, ваша честь. Кроме того, что перегонка является способом...

— Мы не в России, детектив Карелла.

— Нет, сэр, это Америка. И убито три человека. Если я найду этот аппарат...

— Я отклоняю оба ваши ходатайства, — сказал судья.

Вот так началось утро понедельника.

К тому же шел дождь.

Карелла, вымокший до нитки, вошел в помещение своего участка. На его столе лежал влажный пакет из плотной коричневой бумаги. В левом углу стояла печать судмедэксперта. Карелла бросил на него любопытный взгляд, затем прошел к раковине, находящейся в углу большой комнаты, выдернул несколько бумажных полотенец и стал вытирать волосы. Неподалеку за столом, склонившись над пачкой заявлений о квартирных кражах, сидел Энди Паркер.

— Хочешь, расскажу анекдот? — спросил Карелла.

— Валяй, — отозвался Паркер.

Карелла рассказал ему анекдот Гроссмана о черном мужском члене.

— Что-то я не очень понял, — посмотрел на него Паркер. — Там тебе пакет от медэксперта.

— Я видел, — Карелла подошел к столу и распечатал конверт. Там находился отпечатанный на машинке отчет Блэни о результатах вскрытия МакКеннона.

Карелла взглянул на календарь, висевший над его столом.

Четырнадцатое апреля.

МакКеннона убили двадцать четвертого марта.

Три недели ушло, чтобы написать эту бумагу. Неплохо для этого города. Он стал листать отчет. Большинство данных лишь подтверждало то, что Блэни уже говорил ему по телефону. Однако здесь же была приложена и стоматологическая карта МакКеннона, и Карелла стал внимательно ее разглядывать.

Он прочел замечания Блэни относительно того, что могут означать те или иные заметки на пронумерованных зубах.

1. Зуба нет.

3. 3/4 золотая коронка.

7. Пломба.

9. Канал, фарфоровая коронка.

12. Цельная коронка, металлокерамика.

14. Серебряная пломба, дупло.

16. Зуба нет.

17. Серебряная пломба, дупло.

20. Серебряная пломба.

21. Серебряная пломба.

25. Цельная коронка, металлокерамика.

29. Цельная коронка, металлокерамика.

30. Канал, временная коронка, дупло.

31. Серебряная пломба.

32. Серебряная пломба.

Карелла пролистал отчет до конца, положил его обратно в конверт и убрал в папку с надписью «МакКеннон», которую поставил обратно в шкаф. Потом взглянул на часы. Двадцать минут десятого.

— Лейтенант уже здесь? — спросил он Брауна.

— Пришел ровно в девять.

— Уиллиса еще нет?

— Должен бы быть.

Карелла не знал, стоит ли звонить в дом Холлис.

Двадцать одна минута десятого.

Он подошел к двери лейтенанта и постучал.

— Войдите! — послышался голос Бернса.

Лейтенант сидел в лучах яркого солнечного света, Льющегося из открытого окна, и был похож на чудесное видение.

— Ну и как? — спросил он.

— Отказал.

— Я так и знал.

— Я тоже. Но попробовать стоило.

— Ну и что теперь?

— Я хочу, чтобы за Холлис и Эндикоттом велось круглосуточное наблюдение.

— Охрана?

— Нет. Наблюдение.

— Сделаем, — кивнул Бернс.

* * *

Что-то в истории Мэрилин беспокоило Уиллиса.

Его сразу удивил тот факт, что Идальго отпустил ее через год с небольшим. Он все еще не мог понять, как это могло случиться. Он не знал, как много заплатил Идальго, чтобы вытащить ее из мексиканской тюрьмы, но насколько он слышал, в мексиканском правосудии деньги значили очень много. Там в кабинете начальника тюрьмы Идальго сказал, что он бизнесмен. Да, он конечно, еще и гуманист, но в первую очередь бизнесмен. Уиллису казалось странным, что любой бизнесмен, и уж тем более сутенер — захочет отдать принадлежащую ему собственность, особенно если заплатил за нее немалую сумму. Даже если она заработала за год с небольшим денег больше, чем он потратил на нее, почему это вдруг Идальго вернул ей паспорт? Сутенеры так не действуют, во всяком случае, Уиллис о таких не слышал. Сутенеры — большие любители загребать деньги. Они только берут и используют. Великодушный поступок Идальго казался слишком неправдоподобным. Уиллису хотелось бы поверить Мэрилин, но он не мог.

В то утро он не пошел в участок, поскольку ему нужно было сделать кое-какие дела в другом месте. Мэрилин ушла из дома в половине одиннадцатого, отправившись в центр к своей парикмахерше. Сейчас было без четверти одиннадцать, Уиллис находился в том крыле дома, который служил чем-то вроде чулана, и рылся в стоящих там картонных коробках. Ему хотелось найти что-нибудь, проливающее свет на годы, проведенные ею в Буэнос-Айресе. Один с небольшим год с Идальго и еще четыре года самостоятельной жизни.

Никаких писем он не нашел.

Ну это понятно. Она потеряла связь с друзьями в Хьюстоне и Лос-Анджелесе, она также тогда не знала, где находится ее мать. Кроме того, ей было некогда — она трахалась до умопомрачения, так что на письма времени не очень-то хватало.

Он не нашел никаких банковских документов, счетов, квитанций, расходных книг, ничего такого, и это было странно для женщины, живущей самостоятельно, или, как она выражалась, «независимой», женщины, сумевшей накопить два миллиона долларов. Где же она хранила эти денежки? Под матрацем?

Ну что ж, возможно, она была из той породы, что выбрасывает чековую книжку, как только счет закрывается, счета, как только производят по ним оплату, баланс банка, как только получает новый. Есть такие люди — всякие бумажки их раздражают. Но зачем тогда она хранит огромное количество газетных вырезок? Уж если хранить, то все. Барахольщик — он барахольщик во всем.

Он стал просматривать вырезки.

Чего здесь только не было — казалось, она собирает все, что когда-то ее хоть чем-то заинтересовало. Здесь была статья на тему о лабонотации — то есть о системе запоминания балетных фигур, другая статья была посвящена «ша-но-йи» — японской чайной церемонии, беру, щей свое начало в Китае и затем используемой проповедниками учения «Дзян» в Японии. Были статьи о Марии Кюри и древней египетской мебели, о технике массажа, о Роберте Бернсе и обработке данных. Были статьи по английскому искусству и архитектуре, о Вольфганге Амадее Моцарте, пунических войнах, мотоциклах, цветной фотографии, индейцах. А затем наверху одной из пачек в какой-то из картонок Уиллис нашел следующее:

ПЕРЕГОННЫЙ КУБ «ГАГГИ». С помощью этого аппарата из итальянского города Милана можно получать ароматные вещества, масла и экстракты запахов из цветов, фруктов, трав или любых других органических материалов, чтобы иметь возможность самим производить кулинарные ароматизаторы, духи и всевозможные масла для красоты и здоровья в домашних условиях. Электрический элемент нагревает один литр с четвертью жидких или твердых органических веществ, и при постепенном нагревании начинает медленно выделяться в виде пара необходимое вам ароматическое вещество. Пар пропускается через стеклянный конденсатор, охлаждаясь тремя литрами воды (постоянно подается насосом мощностью в 6 ватт), продукт перегонки собирается в стеклянную колбу. Чистота продукта гарантируется использованием медных и стеклянных трубочек, а также латунных деталей. Вентилятор мощностью в 18 ватт охлаждает циркулирующую воду. Ртутный термометр (прилагается) установлен на верху аппарата, для контроля за температурой, при которой происходит выпаривание выбранного вами вещества. Пластмассовое основание. Индикатор уровня воды. Выключатель. Может включаться в обычную розетку. Высота: 25,5 дюйма. Ширина: 16 3/4 дюйма. Длина: 11 дюймов. Вес: 31 фунт 11 унций.

20659Р .............................................. 395.00 долларов

Возможна доставка наложенным платежом. Гарантия.

Мейер полагал ужасно скучным занятием следить за адвокатами, потому что они сами, как правило, ужасно скучные люди. Лично он за всю свою жизнь знал только трех интересных адвокатов. Остальные были не занимательнее телефонной книги. И гораздо чаще, чем хотелось бы, они являлись его противниками. «Скажите мне, детектив Мейер, когда вы арестовывали этого человека, вы были уверены в том, что?..»

Однако Мейер знал еще не всех адвокатов в мире, и поэтому существовала возможность, что в один прекрасный день ему встретится по-настоящему интересный человек. Всегда надо надеяться на лучшее. Но пока он адвокатов не любил. А Чарльз Эндикотт младший был адвокатом.

Более того, адвокатом, который, возможно, отравил двух человек и еще одного зарезал. Что, разумеется (при условии, если это подтвердится), делает его персоной более интересной, но и гораздо более опасной, чем обычные противники. Мейер был не в восторге от того, что ему поручили вести за ним слежку, и жалел, что лейтенант не выбрал для этой работы кого-нибудь другого.

Кроме того, шел проливной дождь.

Мейер приступил к работе два часа тому назад, после того, как прочитал дело с подшитыми там ежедневными отчетами Кареллы и Уиллиса. Затем позвонил Эндикотту на работу, назвался лейтенантом Чарльзом Уилсоном, ответственным за связь с общественностью, и спросил, были ли полицейские, занимающиеся его охраной, достаточно тактичными и вежливыми. Эндикотт не высказал никаких претензий к охранникам, только поинтересовался, почему их сняли с поста. Мейер ответил, что не знает, однако выразил удовлетворение, что люди хорошо выполнили свою работу.

Он звонил для того, чтобы убедиться, что Эндикотт находится на работе.

Это было в семь минут двенадцатого, после того, как он закончил читать ежедневные отчеты. Мейер хотел пойти в город до обеда и начать слежку. Лейтенант сказал, что Хейз сменит его на дежурстве в четыре. А Хейза, в свою очередь, в двенадцать ночи сменит О'Брайен. Так что адвокат будет под постоянным наблюдением.

Без четверти двенадцать Мейер снова позвонил Эндикотту, на сей раз из телефонной будки напротив его конторы на Джефферсон-авеню. Изменив голос, глухим басом он спросил Эндикотта, занимаются ли они бракоразводными делами, и когда ему подтвердили, что фирма «Хаккет, Роллингз, Пирсон, Эндикотт, Липстейн и Марш» действительно занимается такими делами, назвался Мартином Милштейном и договорился встретиться с Эндикоттом в половине пятого в пятницу. Где-нибудь на неделе он снова позвонит и отменит встречу. Главное, что Эндикотт по-прежнему находился у себя в кабинете и как полагал Мейер, между двенадцатью и часом пойдет обедать, как и большинство служащих.

Единственным в участке полицейским, который знал Эндикотта, был Хэл Уиллис. Однако по причинам, неизвестным Мейеру, решили, что Уиллису лучше не участвовать в слежке за Эндикоттом. Поэтому Мейера у телефонной будки поджидал постовой, переодетый в штатское. Это был один из шестерых полицейских, в свое время охранявших адвоката. Он был здесь исключительно для того, чтобы показать Мейеру Эндикотта, после чего он сможет вернуться к своим непосредственным обязанностям в другом районе.

А пока оба стояли под дождем неподалеку от здания фирмы.

Постовой громко жаловался на дрянную погоду.

Мейер не спускал глаз с входной двери. Здесь только один вход. Так что Эндикотту в любом случае придется пройти через эти вращающиеся двери.

— Смотри на дверь, — сказал он постовому.

— А то я не знаю, — ответил тот.

Однако Мейер не был в этом уверен.

В десять минут первого постовой толкнул Мейера в бок.

Из дверей здания выходил высокий худощавый мужчина с карими глазами и седыми волосами. Все соответствовало описанию Эндикотта в отчетах. Постовой кивнул, и Мейер двинулся за объектом своей слежки. Тот был в непромокаемом плаще фирмы «Бурбери», в которые в дождливую погоду облачалась половина жителей этого города. Адвокат шел вперед быстрой походкой, не глядя под ноги и попадая в лужи, он перебегал улицы на красный свет, как будто куда-то очень торопился. Мейер терпеть не мог вести наблюдение за резвыми пешеходами, предпочитая слежку где-нибудь в уютных барах.

Эндикотт прошел под этим проливным дождем целых восемь кварталов. Мейер мог поклясться, что он еще и насвистывал.

Наконец, он свернул с Джефферсон-авеню в боковую улицу. Дождь лил как из ведра, подхлестываемый порывами ветра со стороны реки. Эндикотт нырнул под струи ливня, как фрегат под полными парусами, прошел полквартала, свернул под красно-бело-зеленый навес, открыл деревянную, обитую латунными полосками дверь и исчез за ней. Надпись над навесом гласила, что это место называется «Ресторан Бонатти». Чувствуя себя как Попей Дойл из фильма «Французские связи», Мейер, сгорбившись под напором дождя и ветра, встал у стены, надеясь, что Эндикотт не слишком долго засидится за обедом.

Когда следишь за девушкой своего приятеля, то главная проблема состоит в том, что ты чувствуешь себя подонком. Карелла заметил Мэрилин Холлис у ее дома на Харборсайд Лейн в половине одиннадцатого утра и пошел за ней в парикмахерскую. Там он прождал ее на улице до двадцати минут первого, затем последовал в сторону Стема, где она остановила такси. Он тут же взял другую машину, назвал водителю свою должность и приказал не терять из виду такси, идущее впереди. Водила был не в восторге от того, что ему пришлось везти легавого, он боялся попасть в переделку и получить пулю.

Машина Мэрилин двигалась к центру города, сначала они ехали по Стем, затем по Калвер, потом через круг-Ван Верен направились на юг по Гровер Парк Вест, затем продолжали движение по Холл-авеню, свернули налево, проехали три квартала, свернули направо, и машина остановилась перед зданием с красно-бело-зеленым навесом. Мэрилин вышла из машины, заплатила водителю и быстро прошла в обитую латунью дверь. Карелла попросил машину остановиться за несколько метров от входа. К изумлению водителя, он дал ему хорошие чаевые и вышел под дождь.

Надпись над навесом гласила: «Ресторан Бонатти».

Возле ресторана стоял майор Мейер, прижавшись к стеклу, и, обхватив лицо руками, пытался разглядеть, что происходит внутри.

Карелла подошел сзади и слегка похлопал его по плечу.

Мейер с удивлением оглянулся.

— Так, так, — он удивленно покачал головой.

— Наслаждаешься дождем? — спросил Карелла.

— О да, благодарю вас.

— Эндикотт там?

— С блондинкой, которая только что к нему подсела, — сообщил Мейер.

* * *

В четверть пятого того же понедельника Артур Браун сменил Кареллу на его посту у дома Холлис. Карелла рассказал ему анекдот о черном мужском члене, Браун расхохотался, потом спросил, не является ли этот анекдот расистским, и тут же сам отверг это подозрение.

— Не забыть рассказать его Каролине, когда приду домой, — с хохотом сказал он. — Кто меня сменит?

— Дельгадо.

— Надеюсь, он не опоздает. Терпеть не могу торчать под дождем.

Карелла простоял под дождем с десяти утра, если не считать часа, проведенного в такси, когда он ехал за Мэрилин сначала в город, а потом обратно к дому.

— Просвети меня, — попросил Браун.

— Белая блондинка, двадцать четыре года, пять футов восемь дюймов, вес — примерно сто семьдесят. Зовут Мэрилин Холлис.

— Что именно надо выяснить?

— Возможно, она убийца. И может сделать очередной шаг.

— Очень мило, — усмехнулся Браун.

— Утром поговорим, — сказал Карелла и исчез в потоках дождя.

Первый раз Браун испытал удивление в половине пятого, когда на противоположной стороне остановилась машина, неподалеку от того места, где стоял он сам, из нее вышел человек и направился к дому 1211 по Харборсайд Лейн. Этот человек был или самим Хэлом Уиллисом, или его двойником. Он поднялся по ступеням к входной двери, вынул из кармана ключ, вставил его в скважину и вошел внутрь.

Браун застыл в недоумении.

Неужели это и вправду Уиллис?

Черт подери, этот тип поразительно похож на Уиллиса.

Однако Карелла ничего не говорил о том, что Уиллис тоже ведет слежку. И разве он пользовался отмычкой, когда входил? Что-то не похоже, чтобы он возился с набором отмычек. Похоже, что у него есть ключ к входной двери того дома, где живет женщина, которая, по словам Кареллы, возможно, является убийцей.

Второй раз Браун удивился в двадцать минут восьмого, когда входная дверь снова отворилась и из нее вышла блондинка Мэрилин Холлис, которую ему описал Карелла, а затем Уиллис. Он захлопнул дверь, девушка взяла Уиллиса под руку, и они вместе пошли по улице, на углу повернули направо и зашагали по Стем в сторону центра.

Браун ничего не мог понять.

Он пошел за ними, стараясь держаться на значительном расстоянии, поскольку, если Уиллис не вел слежку, то, как более опытный полицейский, мог легко ее заметить. Однако если он не занят наблюдением, то что он делает здесь с этой бабой, которая кого-то там убила? Браун двигался автоматически под шлепанье мокрых шин по черному от воды асфальту, ослепляемый неоновыми огнями, мерцающими сквозь струи дождя.

Впереди он увидел вывеску китайского ресторана «Отдых Будды».

Уиллис открыл дверь, пропустил вперед девушку и прошел за ней внутрь.

Браун заглянул в окно ресторана, и тут ему пришлось удивиться в третий раз.

Потому что в одной из кабинок сидел человек, очень похожий на Берта Клинга, то есть это и был Берт Клинг, а рядом с ним — его девушка Эйлин Берк, тоже работавшая в полиции. Вошедшая парочка прямиком направилась к их кабинке, и Уиллис познакомил Клинга и Эйлин со своей спутницей, затем Хэл и девушка сели за столик, и Уиллис подозвал официанта.

«Ничего себе, — подумал Браун, — здесь идет целая охота! Похоже, задействован весь участок!»

* * *

Эйлин Берк все пыталась прикрыть левую щеку. Уиллису казалось, что удачная пластическая операция убрала шрам, теперь никто бы и не заметил, что щека когда-то была рассечена. Однако девушка постоянно прикрывала щеку левой рукой.

— Эйлин очень успешно работает в отделе по изнасилованиям, — сообщил он Мэрилин.

— Правда? — удивилась Мэрилин.

— В качестве приманки, — объяснил Уиллис.

— Не думаю, что мне бы понравилась такая работа, — сказала Мэрилин, закатив глаза.

Женщины сидели рядом, и Уиллис подумал, что вместе они смотрятся потрясающе — рыжеволосая, зеленоглазая Эйлин и голубоглазая блондинка Мэрилин. Одна довольно крупная, пышногрудая, другая тонкая, бледная, хрупкая. Замечательное сочетание.

Ему хотелось, чтобы сегодняшний вечер был особенным. Первый выход Мэрилин. Он представил ее двум своим хорошим друзьям, опытным полицейским, которых он любил и уважал. Для него было очень важно, что они познакомились с ней. Уиллис достаточно хорошо знал Кареллу и не сомневался, что тот ничего не расскажет сотрудникам участка о прошлом Мэрилин. Лейтенанту — да. Карелла сочтет своим профессиональным долгом рассказать ему, что Уиллис живет с бывшей проституткой, которую он, Карелла, подозревает в убийстве. Но, кроме лейтенанта, никому. Карелла был полицейским, а не базарной бабой. Карелла — настоящий друг.

В этой небольшой компании были свои секреты.

Секрет Мэрилин состоял в том, что она была когда-то проституткой.

Секретом Эйлин было то, что однажды, во время выполнения задания, ее изнасиловали и изуродовали.

Были еще и тайные мысли.

«Интересно, — думал Уиллис, — смогут ли два опытных, обладающих наметанным взглядом полицейских сразу же определить, кем Мэрилин была раньше?»

Клинг боялся, что Мэрилин станет задавать вопросы и пробудит воспоминания о самой страшной ночи в жизни Эйлин. Ему было неприятно, что Уиллис упомянул о том, что она служит приманкой.

А Уиллис боялся, что кто-нибудь спросит, чем раньше занималась его подруга.

— А чем вы занимаетесь? — спросила Эйлин.

— Я богата и независима, — беззаботно ответила Мэрилин. Затем добавила: — Как насчет цыпленка с апельсинами?

Эйлин взглянула на Клинга.

— И как же становятся богатыми и независимыми? — поинтересовался Клинг.

— У меня богатый отец, — с улыбкой сказала Мэрилин.

Клинг подумал о том, что однажды был женат на женщине, зарабатывавшей намного больше него. Интересно, насколько серьезно это увлечение у Уиллиса. Если да, то знает ли она, сколько зарабатывает детектив третьего класса?

— И что они делают? — спросила Мэрилин. — Пристают прямо на улице?

— Вроде этого, — сказала Эйлин. — Кто будет жареную рыбу?

— Я бы с ума сошла от страха, — передернула плечами Мэрилин.