"Апология" тем более должна была оскорбить православных, что Мелетий отзывается в ней слишком резко о Русской Церкви и ее новых писателях и слишком несправедливо. Писатели, им названные, если и ошибались иногда в своих догматических рассуждениях, то ошибались относительно лишь некоторых и весьма немногих вопросов, каковы: о частном суде, о состоянии душ в загробной жизни и подобное, но отнюдь не отвергали всех догматов, как выражался Смотрицкий; если и ошибались, то ошибались ненамеренно, не с злою целию вредить православию, а потому, что не имели под руками определенного православного руководства - Катехизиса и поневоле руководствовались одними своими соображениями. Эти ошибки были лишь частные мнения названных писателей, а вовсе не верования всей Русской Церкви, а такие ненамеренные и как бы несознательные ошибки отнюдь нельзя сравнивать с ересями Ария, Македония и других упорных еретиков, как делает Смотрицкий. Утверждать же на основании того, что три-четыре писателя Русской Церкви допустили в своих сочинениях некоторые догматические погрешности, будто и вся Русская Церковь заразилась заблуждениями и ересями и потеряла православие, - это уже верх безрассудства и дерзости. Равно и все сказанное Мелетием о ересях в Греческой Церкви было совершенно голословно и опиралось на одном собственном его свидетельстве. Окончив свою "Апологию", Мелетий в начале июня послал ее в Киев при письмах к митрополиту Иову и архимандриту Петру Могиле и просил поскорее рассмотреть ее, напечатать и обнародовать, чтобы православные еще до Собора могли узнать, в чем их болезнь и как они могут уврачевать ее. Но обнародовать между православными для привлечения их на Собор сочинение, которое проникнуто такою явною ненавистью к православной Русской Церкви и ее новым писателям и такою приверженностию и пристрастием к Римской Церкви, было совершенно невозможно. И очень естественно, если ни митрополит Иов, ни Петр Могила, увидевшие, что Смотрицкий написал совсем не так, как им хотелось, хотя и обещали отвечать ему, по прочтении его "Апологии" ничего ему не отвечали, вероятно рассчитывая, что сочинение это так и останется неизданным. Но Смотрицкий, прождав ответа три недели, решился перевесть свою "Апологию" на польский язык, и самовольно, как бы наперекор православному митрополиту и киево-печерскому архимандриту, напечатал ее во Львове с разрешения униатского митрополита Рутского вместе с своими рассуждениями о шести разностях Западной Церкви от Восточной и постарался распространить свою книгу между православными, так что печатные листы ее попали и в руки Борецкого и Могилы. Книга возбудила общее негодование между православными: в ней увидели хулу на православную Церковь, а в авторе - изменника и отступника от православия. И в таком-то настроении съехались в Киев на Собор к празднику Успения Пресвятой Богородицы по пригласительной грамоте митрополита Иова, съехались уже не затем, чтобы рассуждать о способах соглашения и примирения с униатами, как предполагалось, а затем, чтобы судить Смотрицкого и его "Апологию".
      Собор открылся 13 августа, утром, в Киево-Печерской лавре. Здесь под председательством митрополита Иова присутствовали три епископа: Исаакий Луцкий, Паисий Холмский и Авраамий Пинский и множество других лиц духовных: архимандриты, в том числе Петр Могила, игумены, иеромонахи, протоиереи, иереи, а также и лица светского звания. На Соборе прочитан был обвинительный акт против Мелетия Смотрицкого и его "Апологии", составленный предварительно. Для этого еще задолго до Собора вызваны были в Киев два наиболее образованные протоиерея: корецкий - Лаврентий Зизаний, автор известного Катехизиса, и слуцкий - Андрей Мужиловский. Они под руководством митрополита Иова и Петра Могилы внимательно пересмотрели "Апологию", извлекли из нее ложные мысли, противные православию и свидетельствовавшие об отступничестве Смотрицкого, и изложили обвинения против него в 105 пунктах. Когда чтение обвинительного акта кончилось, митрополит от лица епископов объявил, что они вполне разделяют эти обвинения; то же заявлено было протоиереем Зизанием и от лица пресвитеров. Между тем во время самого заседания Собора приехал в Киев Мелетий Смотрицкий и хотел остановиться в лавре, но ему не дозволили, а указали квартиру в Киево-Михайловском монастыре. Едва успел Мелетий остановиться здесь, как к нему прибыли с Собора четыре пресвитера, и старший из них, протоиерей Мужиловский, от имени Собора спросил Мелетия, держится ли он своей "Апологии" или нет. Мелетий отвечал, что лично явится на Собор и объяснится. Ему заметили, что он не будет допущен на Собор, пока не даст требуемого теперь ответа. Мелетий начал утверждать, что "Апология" не содержит ничего противного православной вере. Напротив, отвечали ему, Собор нашел ее от начала до конца противною православной вере и нечестивою. Мелетий стоял на своем, и пресвитеры от него удалились. Упорство Мелетия тотчас огласилось. К вечеру того же дня прислужники Мелетия донесли ему, что на них все указывают пальцами как на униатов и отступников и угрожают их убить и утопить в Днепре, что, конечно, неприятно подействовало на Мелетия. На следующий день, ранним утром, он послал письмо к митрополиту Иову, жаловался на такое обращение с ним, говорил, что в своей "Апологии" не написал ничего противного вере, а только указал ереси русских писателей и способ к примирению братьев с братьями и что если допустил что-либо излишнее, то надобно врачевать любовию, а не ненавистию. Но едва письмо было отправлено, как до Мелетия дошли новые слухи, что его и всех его спутников предадут завтра анафеме и что казаки дали клятву умертвить его, как только он будет обличен Собором в унии. И перепуганный Мелетий написал к Иову новое письмо: уверял, что желает и умереть в той самой Церкви Восточной, в которой родился; просил не наказывать его свыше вины его, если она есть, и заявлял, что напечатанную "Апологию" можно еще остановить и не распространять более, если только его допустят на Собор и там общим советом постановят об этом что-либо. После обеда внезапно прибыл в свой Михайловский монастырь митрополит Иов с тремя епископами и несколькими лицами низшего духовенства и пошел прямо в церковь. Мелетий, увидев это, поспешил вслед за ними. Окончив молитву, Иов обратился к Мелетию с словами, что в его "Апологии" говорит дух нечистый и гордый и чрез нее вводятся в Церковь проклятые латинские ереси. Мелетий начал защищаться и, когда из церкви перешли в комнаты митрополита, спросил, в чем его обвиняют. Тогда протоиерей Мужиловский развернул печатную "Апологию", прочел в ней несколько оглавлений - об опресноках, о Петре как Вселенском пастыре, о Церкви, основанной на Петре, о верховной власти папы над всею Церковию и пр. и воскликнул: разве это не противно православной Церкви, разве не хула против нее? При дальнейших прениях Мелетию объявили, что он из-за трех русских писателей, не апробованных Церковию, осмелился приписывать всей Церкви их заблуждения и ереси, что он оскорбил всю Церковь и пред всею Церковию должен покаяться и что тогда только он будет принят Собором в общение, если отречется от своей "Апологии", даст клятву никогда впредь не возмущать Церкви и не отступать от нее и обещает не возвращаться в Дерманский монастырь, а остаться в Киеве. К вечеру митрополит и находившиеся с ним уехали в лавру, а Мелетию прислали для подписи приготовленную формулу отречения. Мелетию она не понравилась, и он переделал ее, переписал своею рукою, но, не подписав, отослал в лавру, а сам отправился туда же ко всенощной. В алтаре лаврской церкви от Мелетия настоятельно потребовали, чтобы он подписал составленное им же самим отречение, и он подписал. На праздник Успения Пресвятой Богородицы Мелетий участвовал в совершении Божественной литургии вместе с митрополитом Иовом и прочими архиереями в большой лаврской церкви. По прочтении Евангелия все святители с сослужащим духовенством вышли из алтаря на средину церкви и стали на амвоне; у всех в руках были листы печатной "Апологии" и зажженные свечи. Наместник Мелетия в Свято-Духовском виленском монастыре Иосиф Бобрикович взошел на кафедру и от имени Мелетия прочел следующее отречение: "Я, Мелетий Смотрицкий, архиепископ Полоцкий, будучи подозреваем всею нашею Русскою Церковию в отступничестве от православной веры Восточной Церкви, а после издания под моим именем книжки, названной "Апологиею", еще более заподозренный в том же отступничестве, торжественно объявляю всей моей Русской Церкви чрез вас, присутствующих теперь в св. Печерской обители, во храме Успения Пречистой Девы Богородицы, что отчасти я виноват сам в таком заблуждении против православных догматов, но большею частию оно произошло от злого умысла той особы, которой мною доверено было издать "Апологию" на польском языке, именно от злого умысла Кассиана Саковича, начальника дубенского Преображенского монастыря. Сознавая и признавая такое мое неосторожное заблуждение против православных догматов Восточной Церкви, молю Господа Бога, да будет милостив к моему прегрешению, а всей Церкви моей Русской пред тем же милосердым Богом добровольно даю обещание, что впредь буду остерегаться того всею моею душою. Во свидетельство моего раскаяния я пред очами всех вас, в сей св. церкви предаю бесчестию, раздираю и попираю ногами мою "Апологию", памятуя клятву, которую изрек я Господу Богу в тот час, когда при преосвященном господине моем (митрополите) и прочих архиереях нашей Русской Церкви был рукополагаем на архиерейство от святейшего патриарха Иерусалимского Феофана под власть святейшего патриарха Константинопольского". Вслед за тем наместник Мелетия действительно разорвал листы "Апологии" и бросил к своим ногам. Тогда митрополит Иов предал проклятию "Апологию" и Кассиана Саковича, рвал листы "Апологии", поджигал свечою и топтал ногами, и сам Мелетий Смотрицкий также проклинал пред всею Церковию свою "Апологию" и Саковича, рвал ее, жег и топтал; то же повторили и прочие архиереи и низшие духовные лица. Радость была общая.
      На следующий день, 16 августа, заседание Собора происходило в Киево-Михайловском монастыре, и в этом заседании присутствовали кроме прежних архиереев Мелетий Смотрицкий, архиепископ Полоцкий, епископ Витебский и Мстиславский, и Исаия Копинский, называвшийся теперь уже архиепископом Смоленским и Черниговским. Здесь было доложено Собору повеление короля, состоявшееся на предшествовавшем варшавском сейме, чтобы и чуждающиеся унии русские духовные съехались и между собою обсудили, как бы по примеру католического духовенства и униатского принять участие в посильном вспоможении Речи Посполитой при тогдашних военных обстоятельствах. Это-то королевское повеление и было законным предлогом, по которому митрополит Иов безбоязненно разослал свои грамоты по всему государству, приглашая свое духовенство и мирян на Собор в Киев к празднику Успения, хотя воспользовался созванным Собором и для своих, собственно церковных целей. Обсуждая предложение короля, присутствовавшие на Соборе хотя и указывали, что православные архиереи за непринятие унии живут вдали от своих епархий и не пользуются своими церковными имениями, да и все православное духовенство живет в бедности и довольствуется только приношениями и милостынею от мирян, однако ж положили сделать какие-то пожертвования и от православного духовенства на нужды отечества и об этом довести до сведения следующего сейма чрез русских послов. На том же заседании составлена и подписана была грамота от лица Собора ко всему православному русскому народу, в которой митрополит и архиереи, в том числе и Мелетий Смотрицкий, удостоверяли, что они как доселе не мыслили ни о каком отступничестве в унию, так и впредь клятвенно обещаются беречься от того при помощи Божией до самой своей кончины, а вместе просили и убеждали всех православных пребывать твердыми в христианском благочестии и в вере, Богом преданной, апостолами проповеданной. Соборами Вселенскими утвержденной и кровию мучеников запечатленной. Чрез несколько дней, когда Смотрицкий уже уехал из Киева, некоторые начали распространять молву, будто "Апологию" Смотрицкого рвали, жгли и топтали в печерской церкви только пресвитеры. И митрополит вместе с остававшимися еще при нем архиереями для успокоения народа издал 24 августа новую грамоту, которою свидетельствовал, что и он сам, митрополит, и сам Смотрицкий, и прочие владыки прокляли "Апологию", рвали, жгли и попирали ногами. Обе эти грамоты, равно как и другие документы, относящиеся к Собору, осудившему "Апологию" Смотрицкого, тогда же, 30 августа, напечатаны в небольшой брошюре под названием "Аполлия (Погибель) Апологии", и брошюра посвящена от лица присутствовавшего на Соборе духовенства экзарху Константинопольского престола Львовскому епископу Иеремии Тиссаровскому, который почему-то не мог присутствовать на Соборе.
      Непродолжительно, однако ж, было раскаяние Смотрицкого. Как только он вырвался из Киева и возвратился в свою Дерманскую обитель, он тотчас написал на польском языке "Протестацию против Киевского Собора 1628 года" и 7 сентября уже напечатал ее во Львове. В ней, излагая историю дела по-своему, Мелетий жаловался особенно на митрополита Иова и Петра Могилу, что они обходились с ним слишком сурово и несправедливо, не хотели выслушать никаких его оправданий, действовали на него одними угрозами; объявлял всем, что отрекся от своей "Апологии" не добровольно, а по принуждению, из страха смерти; выражал сожаление, что не вкусил славной смерти за истину; отрекался пред всем русским народом от всего, что говорил, писал и подписал на этом Соборе; исповедовал свой грех пред Богом и всею католическою Церковию и просил молиться за него и пр. Вскоре явилось и другое сочинение Смотрицкого. Еще в день своего приезда в Киев, 13 августа, он получил письмо от виленского Свято-Духовского братства и монастыря, которые просили его разрешить их недоумение, "так как одни считают его униатом, а другие утверждают, что он замышляет какие-то новости и покушается разорвать Русь на три части". Смотрицкий тогда же кратко отвечал, что вовсе не думает троить Русь, а желает и старается, чтобы и раздвоенную Русь привести к соединению. Теперь, живя спокойно в своей Дерманской обители, он написал и 12 декабря отправил в Вильну обширный ответ, который в следующем году и напечатал под заглавием "Паренесис (Увещание) к виленскому Свято-Духовскому братству, а в лице его и ко всему тамошнему русскому народу". Здесь Смотрицкий уже не скрывается, что принял унию, и объясняет, почему принял; убеждает всех последовать его примеру; напоминает братчикам, как они еще в 1623 и 1626 г. высказали желание войти в соглашение с униатами, да только не решились отказаться от Константинопольского патриарха; советует им избрать себе отдельного, самостоятельного патриарха у себя дома; утверждает, что они напрасно борются против унии, что уния непременно восторжествует и Русь рано или поздно сделается униатскою и пр. ...Со стороны православных выступил против Смотрицкого слуцкий протоиерей Андрей Мужиловский и издал "Антидотум (Противуядие)" против его "Апологии". В "Антидотуме" доказывалось, по местам довольно резко и бранчиво, что Смотрицкий говорит неправду в своей "Апологии", излагая побуждения, заставившие его путешествовать на Восток, и умствует неосновательно и несправедливо, усвояя всей Русской Церкви заблуждения только некоторых ее писателей; опровергались рассуждения Смотрицкого об исхождении Святого Духа и от Сына, о главенстве папы, о чистилище, об опресноках и пр., приложенные к "Апологии", и сам Смотрицкий изображался как человек двуличный, беспокойный и крайне непостоянный, перешедший в унию только по своекорыстию и гордости. "Антидотум" посвящен был митрополиту Иову и вышел из печати не позже конца 1628 или начала следующего года, так как 3 апреля последнего года Смотрицкий издал уже свое опровержение на эту книгу под названием "Экзетесис, или Росправа, между Апологиею и Антидотумом". Тут Смотрицкий нападает с бранью не только на самого Мужиловского, но и на всю православную Церковь, на Константинопольского патриарха Кирилла Лукариса, называя его прямо кальвинистом, на прочих восточных архипастырей, представляя их совершенными невеждами, на русских архипастырей и пастырей, величая их еретиками, наемниками, невеждами, и на всех православных русских, укоряя их в жестоком обращении с униатами, оправдывает себя против обвинений, взведенных на него Мужиловским, и оканчивает убеждениями к русским принять унию для их собственного блага.
      Дело Смотрицкого возбуждало живейшее участие в Риме. Там была великая радость, когда получены были известия о принятии им унии. И сам папа Урбан VIII удостоил его своим посланием (от 7 октября 1628 г.), в котором, приветствуя его с обращением из схизмы к католической Церкви, выражал желание, чтобы он старался обратить и других схизматиков. Все сочинения Смотрицкого, начиная с "Апологии", написанные в защиту унии и латинства против православия, вызывали между католиками неумеренные похвалы. Многие, в том числе кардиналы, писали к нему письма и величали его ученейшим мужем и польским Цицероном. Сам папа пожелал иметь эти сочинения в латинском переводе - Мелетий перевел свои сочинения и переслал папе, а папа приказал положить манускрипт Мелетиев в своей избранной апостолической библиотеке в замке Святого ангела.
      Потерпев такое тяжкое уничижение и неудачу с своим проектом унии на Киевском Соборе, где присутствовали одни только православные, Смотрицкий употреблял все усилия, чтобы состоялся другой Собор, больший, на котором сошлись бы между собою православные и униаты и на котором он надеялся увидеть торжество своего проекта. При содействия князя Александра Острожского-Заславского, теперь уже воеводы киевского, особенного покровителя Смотрицкого, мысль эта была доведена до сведения короля на варшавском сейме 1629 г., бывшем в начале года, - мысль не новая, возникавшая и на прежних сеймах. Многие сенаторы и некоторые даже из православных послов выразили ей полное сочувствие и ходатайствовали пред королем об осуществлении ее, находя, что это послужило бы лучшим средством к успокоению обеих враждующих сторон. И король еще на сейме издал универсал, которым приказывал, чтобы 28 октября того же года православные и униаты съехались на один общий Собор во Львове для взаимного соглашения и примирения, а предварительно те и другие для лучшего приготовления себя к этому Собору составили свои частные Соборы, или съезды, 9 июля, православные в Киеве, униаты же во Владимире Волынском, о чем Рутского известил король от 29 марта. Униаты действительно имели в назначенное время свой съезд на мызе Фалимиче, неподалеку от Владимира, принадлежавшей Луцкому епископу. Разослал и православный митрополит от 12, 21 и 24 апреля грамоты и письма к своим духовным и мирянам и, ссылаясь на королевский универсал, приглашал их съехаться в Киев к 9-му числу июля, которое, по старому календарю, падало на 29 июня, т. е. на праздник Петра и Павла. Но многие из православных начали протестовать против предполагавшихся Соборов в Киеве и Львове, понимая замыслы униатов. Первый протест заявили от 29 апреля православные воины, находившиеся в королевском войске под Мальбурком; второй, от 25 июня, - все запорожское войско; третий, от 5 июля, - киевское дворянство. В это последнее число приехал в Киев комиссар от короля Адам Кисель (православный), назначенный быть блюстителем порядка на Киевском Соборе, и настаивал, чтобы Собор непременно открылся в положенное время. И он действительно открылся 9 июля (29 июня) в Киево-Печерской лавре после Божественной литургии, которую совершал сам митрополит. Но на первом же заседании присутствовавшие напали на своих послов, бывших на сейме, на чашника земли Волынской (Лаврентия Древинского), подсудка брацлавского и какого-то пана Баковецкого, за участие их в ходатайстве пред королем об издании этого универсала и заявили, что отказываются ехать на Львовский Собор, так как он имеет целию распространение унии. Хотели, чтобы к этому протесту подписался и митрополит, но Борецкий не согласился. Воевода киевский князь Заславский пытался прогнать казаков, находившихся на Соборе и, вероятно, много шумевших, но ничего не мог сделать. На следующий день Собор вновь открылся в лавре с дозволения настоятеля, но львовские послы противились этому; обвиняемые - чашник волынский и подсудок брацлавский - начали было оправдываться пред Собором и всю вину слагали на одного Баковецкого, но казаки тотчас подняли крик и своими угрозами заставили всех разойтись. На четвертый день от начала Собора Борецкий, встретившись в Пустынно-Николаевском монастыре с князем Заславским, просил у него совета, что делать, так как дворянство протестовало против Собора и не явится на него, а казаки постановили не дозволять этого Собора под страхом смерти. В тот же день (12 июля) митрополит и прочие духовные объявили Адаму Киселю, что не могут продолжать Собора вследствие протестации от дворян, а Кисель занес об этом в киевские городские книги. По закрытии Киевского Собора православные отправили трех своих послов к королю просить у него извинения, что они не могут явиться на Собор во Львове, так как этому противятся киевское дворянство, Львовский епископ и все братства, причем поручили послам сказать королю: мы думали, что Собор во Львове назначается для того, чтобы униты и неуниты согласились на нем только относительно распределения между собою церковных имуществ, монастырей и приходских церквей, а не относительно унии в вере; на последнее мы никак не можем решиться без согласия патриархов, чтобы опять не произошли такие же волнения, если даже небольшие, какие были при первоначальном принятии унии. Неизвестно, как принял король эти оправдания православных, но Собора во Львове не отменил.
      К назначенному сроку съехались туда почти все униатские владыки, и между ними Мелетий Смотрицкий и сам митрополит Рутский, многие монахи базилиане и знатнейшие из белого духовенства, всего до ста человек. Прибыл также королевский комиссар князь Александр Острожский-Заславский. Но из православных не прибыл никто. В день 28 октября - это было воскресенье, когда надлежало открыться Собору, совершена была в кафедральном костеле ранняя литургия в присутствии Львовского арцибискупа и униатских владык, и по окончании ее королевский проповедник иезуит Бембус произнес витиеватое Слово, заранее приготовленное, которым убеждал православных принять унию, хотя из православных едва ли кто и был в костеле, разве только из любопытства. Спустя несколько времени в том же костеле совершил позднюю литургию сам митрополит Рутский с своими епископами и многочисленным духовенством. Но открыть Собора они не могли, потому что не было никого из православных. Несколько раз посылал Рутский приглашать православного Львовского епископа Иеремию Тиссаровского и подчиненное ему духовенство и вообще православных - все было напрасно. После обеда униаты в мантиях совершили процессию в королевский замок, протестуя тем против православных, духовных и светских, не явившихся на Собор вопреки приказанию короля. Князь Заславский посылал к православному Львовскому братству, чтобы члены его явились в замок к униатам, но братство прислало только двух членов и объявило: это дело не наше, а наших старших духовных. На третий день, т. е. во вторник, прибыли из Вильны православные чернецы Свято-Духовского монастыря и два светских братчика, князь Пузина и чашник волынский Лаврентий Древинский. В среду митрополит Рутский со всеми своими владыками и монахами приходил осмотреть новую каменную церковь православного Львовского братства, уже оконченную, но еще не освященную. Священник братской церкви отец Боярский и несколько братчиков встретили митрополита и провели его в церковь. Вскоре прибыли туда же князь Пузина и Древинский, представились митрополиту и беседовали с ним. При выходе из церкви митрополит и все униаты обратились к востоку и запели: "Подаждь утешение рабом своим, Всенепорочная", а поляки, бывшие с ними, закричали: "Слава Богу, примирение, примирение, уния, уния!" Отец Боярский пригласил митрополита и всех сопутствовавших ему к себе в дом, где находилось и братство, и чествовал вином. При этом Смотрицкий сказал: "Хорошо было бы, отцы, если бы вы стали нами, а мы вами и пошли вместе нашею торною дорогою". Древинский отвечал: "Мы хотим держаться того, что постановлено для нас на седми Вселенских Соборах св. отцами, а не теперешних нововведений". Скоро за тем все разошлись. В четверг епископ Владимирский Мороховский присылал просить православное братство, чтобы ему позволили отслужить в братской церкви, и ему отвечали: "Если имеет грамоту и позволение от патриарха, то пусть служит". В пятницу виленские чернецы и братчики князь Пузина и Древинский были у униатов и просили их походатайствовать пред королем за православных, что они не могли явиться на Собор, а равно походатайствовать и о том, чтобы король дозволил Цареградскому патриарху приехать в Литовскую землю, и примолвили: "Что постановит патриарх, на то все мы будем согласны". Униаты отказались ходатайствовать и сказали: "Если уж теперь вы не желаете принять унии, то пусть каждый делает, что хочет, и держится своего, как может; мы слушаемся папы, а не патриарха". И с тем разошлись. Через три дня все униатские владыки и прочие униаты, приезжавшие на Собор, разъехались из Львова, прожив в нем более недели, а Собор так и не открывался. После этого, возвратившись в Дерманский монастырь, Мелетий Смотрицкий не появлялся более на поприще общественной деятельности, а уединенно провел последние годы своей жизни в своей обители, занимаясь управлением ее и предаваясь строгим монашеским подвигам. Он не оставлял своей любимой мысли и в феврале 1630 г. послал к папе свой проект о приведении русских схизматиков к унии, но проект остался без последствий. С августа 1633 г. Смотрицкий начал жаловаться на свою болезнь, а 27 декабря скончался. Тело его погребено в церкви Дерманского монастыря самим митрополитом Рутским, который тогда же разослал о смерти Мелетия окружное послание.
      Доселе мы почти исключительно занимались ходом борьбы, которую должна была выдержать Западнорусская Церковь против своих врагов во дни митрополита Иова и которая, к сожалению, оставалась главнейшим явлением в ее жизни и теперь, после восстановления ее иерархии Иерусалимским патриархом. Обратимся к другим явлениям этой жизни при том же митрополите. Киевский Собор 1628 г. обнаружил, что Церковь, управляемая митрополитом Иовом, несмотря на все гонения и притеснения, какие терпела, имела уже вид довольно благоустроенный. В Киеве, при кафедре митрополита, существовала капитула (вроде прежнего крылоса или нынешней консистории), и такая же капитула существовала и в другом городе митрополичьей епархии - Слуцке при соборной церкви. Приходские церкви разделены были по округам, и в этих округах для заведования церквами и духовенством учреждены были протопопы, для чего, как мы упоминали, еще в 1623 г. Иов посылал своего уполномоченного иеромонаха с окружною грамотою. На Киевском Соборе присутствовали и под одною из грамот его подписались протопопы: киевский со всею киевской капитулою, слуцкий со всею капитулою соборной слуцкой церкви, острожский, корецкий, дубенский, чудновский, копыеский, шкловский и многие другие. Монастыри разделены были на три округа, которые находились под ведением так называвшихся протов: под тою же соборною грамотою подписались: архимандрит кронский (в Ковенском повете) и наместник митрополии Киевской, прот монастырей княжества Литовского; игумен Скита в Угорнике (в Галиции), прот монастырей воеводства Русского (Галицкого), Белзского и Подольского и игумен любартовский, прот монастырей воеводства Киевского, Волынского и Брацлавского. Число православных монастырей было еще довольно значительно и даже увеличивалось вследствие основания новых монастырей. В Киеве и его окрестностях кроме Михайловского митрополичьего и лавры существовали монастыри Пустынно-Николаевский, Богоявленский братский, Кирилловский и Межигорский. В Вильне, как и прежде, был только один монастырь Свято-Духовский, но в подчинении ему находились монастыри: минский Петропавловский, мужеский и женский, Евейский в воеводстве Троцком, Цеперский и Сновский в воеводстве Новогрудском, Новодворский в повете Пинском, Селецкий в воеводстве Минском и др. Из них минский мужеский Петропавловский монастырь в 1623 г. получил в дар от минского судьи Мартина Володковича фольварок Переспу, находившийся неподалеку от Минска, а минский женский монастырь, основанный только в 1618 г. по благословению свято-духовского архимандрита Леонтия Карповича, стараньем игуменьи Евгении Шамбелевны теперь приведен к совершенному окончанию и устройству и получил благословленную грамоту (25 августа 1624 г.) от митрополита Иова Борецкого. Львовское ставропигиальное братство удерживало за собою монастыри Онуфриевский и Уневский. В Слуцке благодаря покровительству, какое оказывал православным местный владелец князь Христофор Радзивилл, литовский гетман, продолжали существовать три монастыря: Свято-Троицкий, Ильинский женский и Преображенский братский. К первому по воле Радзивилла приписан был в 1627 г. монастырь Морочский, находившийся в Мозырском уезде, при устье речки Морочи. Для второго, т. е. Ильинского, монастыря поставлена была в 1624 г. с согласия Радзивилла новая игуменья Христина Косцюшковна митрополитом Иовом Борецким. А в братском Преображенском монастыре тот же митрополит благословил в 1628 г. своею грамотою соорудить новую церковь во имя Преображения Господня на месте прежней, тогда сгоревшей. Паисий Ипполитович, епископ Холмский, под одним из актов Киевского Собора 1628 г. подписался "строителем монастыря Мелецкого", в котором, вероятно, и имел пребывание. Исаия Копинский, архиепископ Смоленский и Черниговский, под тем же актом подписался "архимандритом монастырей заднепровских": так назывались два прилуцких монастыря - Густынский и Ладинский и третий Лубенский Мгарский, основанные и устроенные преимущественно на пожертвования супруги князя Михаила Корыбута Вишневецкого Раины Могилянки, при ближайшем участии самого же Исаии или им непосредственно, и отданные ему
      Раиною в пожизненное владение. Там он и сделавшись епископом имел постоянное пребывание, переходя из одного монастыря в другой; сам назначал им игуменов, или наместников, воздвиг и освятил церкви и кельи; сам выкопал с одним только послушником своим Геннадием в Ладинском монастыре пещеру и начал копать такую же и в Мгарском. В числе присутствовавших на Киевском Соборе 1628 г. упоминаются настоятели еще четырехмонастырей: Почаевского (Иоанн Железо), Тригорского, Бережанского и Творовского.