Марш 30-го года

      В о р г у н о в : Инженер.
      О д а р ю к : Вы будете управлять заводом?
      В о р г у н о в : Почти.
      О д а р ю к : А почему станки стоят на дворе и упаковка сорвана? А кто виноват?
      В о р г у н о в : Папа с мамой виноваты. Им не нужно было жениться и плодить портачей. Вот. (Вышел.)
      О д а р ю к : Что он, чудак?
      Т о р с к а я : Это Воргунов. Он интересный человек.
      О д а р ю к : Он наш?
      Т о р с к а я : Он должен быть нашим.
      О д а р ю к : Придется в работу брать?
      Т о р с к а я : Ох, трудно его брать в работу!
      Вбегает Воробьев.
      В о р о б ь е в : Идут. Совсем близко. Ездил встречать. Как раз возле парка встретил. Ну и идут, барт, во! В белых костюмах, черт, красота...
      О д а р ю к : Возле парка?
      В о р о б ь е в : Да уже к лесу подходят, совсем близко.
      Одарюк выбежал.
      Т о р с к а я : И Захаров с ними?
      В о р о б ь е в : А как же, с Верой Донченко рядом. Вера сегодня дежурная.
      Т о р с к а я : А Наташа?
      В о р о б ь е в : Наташа? Аж страшно. Такая красивая, куда мне! Загорела, глаза, брат, блестят, На меня только так - повела. А Алешка мне кулак показал, так я и уехал.
      Т о р с к а я : Все-таки, что вы будете делать с Наташей?
      В о р о б ь е в : Вот, брат, Надежда Николаевна, скажи, что делать? Тут, понимаешь, такое дело, хлопцев боимся.
      Т о р с к а я : Отчего?
      В о р о б ь е в : Хлопцы еще ничего как следует не знают. Из девчат, и то не все. А у нас же любовь, если бы ты знала! А боимся хлопцев, знаешь, аж шкура болит со страху. Жучок, как стал председателем, так сразу Наташу в оборот: ты что это с Петькой романы затеваешь? Я тебя, говорит, с совет командиров выволоку. Вот какое дело...
      Т о р с к а я : Чудаки. Вот я поговорю с Алексеем Степановичем.
      В о р о б ь е в : Да что ж с того? Товарищ Захаров все равно в совет командиров передадут. Я уже думаю так: у меня и квартира в городе хорошая и все. Скажу Наташе, пускай прямо ко мне переходит.
      Т о р с к а я : Побоится Наташа.
      В о р о б ь е в : Вот в том-то и дело.
      Т о р с к а я : Да и зачем же ссориться с коммунарами? Они ведь и помогут чем-нибудь.
      В о р о б ь е в : Да вот же...
      Близко взорвался марш оркестра.
      Т о р с к а я : Идут...
      В о р о б ь е в : Это, значит, из лесу вышли. Выходят. Сверх спускается Блюм с уборщицами. Услышал музыку и остановился.
      Б л ю м : Ну, доигрались... Разве это коммуна? Это же сумасшедший дом!
      1-я у б о р щ и ц а : Так что?
      Б л ю м : А я знаю что? Лечить надо... Ах, ты господи! Подите скорее,
      уберите там самый маленький класс. А то и трубы некуда будет сложить.
      Ушли наверх. Звонок телефона. Со двора входит Одарюк и берет трубку.
      О д а р ю к : Да, коммуна Фрунзе. Что? Два грузовика отправили? А я не знаю... Стойте? Разгрузить? Разгрузить будет кому. Коммунар Одарюк. А я говорю, будет кому. Значит, знаю. Откуда знаю... Вот сейчас двести коммунаров подходят. Ах, коммунары... (Повесил трубку.)
      Сверху спукаются Воргунов, Блюм, Троян.
      В о р г у н о в : Десять тысяч лет будем жить, а от глупостей не избавимся. Для чего это встречать, парады разные. Приехали - ну и приехали.
      Б л ю м : Нельзя же, Петр Петрович, они же два месяца не были дома. Мы должны же их встретить, посмотреть...
      В о р г у н о в : Все равно: если они мне станки поломают, головы пооткручиваю.
      Т р о я н : Какая у них музыка... Никогда не работал с молодежью. Интересно.
      Б л ю м : Так интересно, Николай Павлович, знаете, как будто в книжке.
      Т р о я н : Жизнь должна быть лучше книжки, Соломон Маркович.
      Т р о я н : Я же и говорю: куда там книжки годятся.
      О д а р ю к : Звонили сейчас: два грузовика со станками отправлены.
      В о р г у н о в : А не говорили, грузчики поехали?
      О д а р ю к : Грузчиков при станках нет. Спрашивали, кто разгрузит?
      В о р г у н о в : Кто же разгрузит?
      О д а р ю к : Я сказал, коммунары подходят.
      В о р г у н о в : Коммунары разгрузят? Это "вандереры". Каждый ящик сорок пудов.
      О д а р ю к : Ну, так что ж такое?
      В о р г у н о в : Глупости, побьют... Ах, черт!
      Вышли. Сверху сбегает Вальченко. На верхней площадке остановились
      Дмитриевский и Григорьев.
      Г р и г о р ь е в : Хозяева приехали, Георгий Васильевич...
      Д м и т р и е в с к и й : Да, думали ли когда-нибудь, что будем служить беспризорным? А ведь в самом деле хозяева. Уличные дети, воришки, отбросы - хозяева. а ведь это, собственно говоря, красиво, Игорь Александрович.
      Г р и г о р ь е в : Я не такой эстет, чтобы в этом видеть красоту. Ведь их еще нужно переделывать. Перевоспитывать, все-таки это, наверное, звереныши.
      Д м и т р и е в с к и й : Ну что ж, переделаем...
      Вышли. Пробежали наружу уборщицы. Марш очень громко у самых дверей. Слышна команда, марш оборвался. Обрывки короткой речи. "Интернационал". Команда: "Под знамя смирно!" Знаменный мплют. В тот момент, когда верхушка знамени показывается в дверях, салют прекращается. Команда: "Разойдись!" Шум. В вестибюль входят: Вера Донченко в красной повязке дежурного, держа руку в салюте, за нею со знаменем Гедзь и два коммунара-ассистента с винтовками. Д о н ч е н к о (опуская руку): Ой-ой-ой, кужа же теперь. Г е д з ь : И не прибрали. Д о н ч е н к о : Подождите здесь, я пойду посмотрю. (Убежала наверх.) 1-й а с с и с т е н т : И в столовой не убрано. Г е д з ь : Честное слово, как им не стыдно? В двери по два, по три входят коммунары-музыканты с трубами, фанфарами.
      За ними коммунары.
      О т д е л ь н ы е г о л о с а в х о д я щ и х :
      - Черт, насилу выбрался, завалили!
      - А то инженеры, видел?
      - И цветники наши пропали...
      - Ого, вот где порядок.
      - То станки здоровые.
      - А кто это толстый, сердитый такой?
      - Ой, Соломон Маркович, плачет, понимаешь.
      - Что? И знамени нету места?
      - Вот так завод!
      - Берите ведра, тряпки!
      - Поход продолжается!
      - Сейчас пойдем на завод.
      - Станки заграничные, видел: Берлин.
      - У, Берлин...
      - Конечно, Берлин.
      - А это знаешь? Универсально-фрезерные.
      - Ничего подобного.
      - Универсально-фрезерные!
      - Поход продолжается, ха-ха!
      - А где обоз, не знаешь?
      - Я ничего не понимаю.
      Шум. Кто-то поет мотив знаменного салюта. Два-три коротких звука в трубу.
      Неожиданно забил барабан.
      Ж у ч е н к о : Что же тут стоять? А где дежурная?
      Г е д з ь : Пошла посмотреть.
      И з м у з ы к а н т о в : Жучок, куда же инструменты?
      Ж у ч е н к о : Сейчас.
      На верхней площадке Донченко.
      Д о н ч е н к о : Знамя и музыканты, идите сюда. Остальные подождите здесь, никуда не ходите. Синенький здесь?
      С и н е н ь к и й (с сигналкой): Здесь, а что?
      Д о н ч е н к о : Иди сюда. Жучок, иди, посоветуемся.
      Жученко и Синенький взбежали наверх. На площадке они открывают совещание. Знаменщики и музыканты проходят в оевый коридор второго этажа. Со двора, окруженная толпой ребят, входит Торская.
      О т д е л ь н ы е в о з г л а с ы :
      - Надежда Николаевна, здравствуйте.
      - Товарищ Торская, напрасно с нами не поехали.
      Т о р с к а я : Хорошо было?
      Г о л о с а :
      - Ого, хиба ж так?
      - А чего у вас тут все разорено?
      Т о р с к а я : Федя, чего ты такой серьезный?
      Р о м а н ч е н к о : Чего серьезный? Не серьезный. (Подает руку.) Здравствуйте. Вы здесь без нас еще не женились?
      Т о р с к а я : Нет, Федечка, не женились.
      Р о м а н ч е н к о : То7то. А вы знаете, Вера Донченко чуть-чуть не женилась в Тифлисе.
      Д о н ч е н к о (сверху): Смотри, Федька, я тебе уши нарву.
      Р о м а н ч е н к о : Видите, видите, значит, правда.
      Т о р с к а я : Разве тебе за правду всегда уши рвут?
      Р о м а н ч е н к о : Почти всегда. А это правда. Чуть-чуть не женилась. Там такой к ней черный прилепился. Куда они ни пойдет, а он все... (Федька танцует, показывает, как приглашают на лезгинку). А у Верки сердце, знаете, так и прыгает. (Показывает кулаком, как прыгает сердце.) Видите, видите?
      Вера сбегает вниз и хватает Федьку за уши.
      Р о м а н ч е н к о : Дежурный командир, а дерется, Запишисебя в рапорт...
      Ж у ч е н к о (сверху): Слушай, пацаны. Слушайте: обоз прибыл и стоит возле черной лестницы. Сейчас будет сигнал на работу. По сигналу разгрузите обоз и корзинки внесите в спальни. Каждый отряд пускай сейчас же выделит уборщиков, переодевайтесь и немедленно приступайте к уборке.
      Г о л о с : А где убирать?
      Ж у ч е н к о : По старым отрядным участкам.
      Г о л о с а : Правильно.
      Г о л о с д е в о ч к и : А где ведра и тряпки?
      Ж у ч е н к о : Все получайте у коменданта. Синенький, давай сигнал.
      Синенький трубит сигнал на работу. Выбегает во двор и повторяет сигнал.
      После сигнала кое-кто вбегает со двора, кричит.
      Г о л о с а :
      - Какая работа?
      - Куда заиграли?
      Ответы:
      - К обозу...
      - На уборку.
      Большинство разбегается: часть во двор, кое-кто по коридорам. В вестибюле
      остаются Жученко, Зырянский, Одарюк.
      З ы р я н с к и й : Я этому Вехову чуть морду сегодня не набил.
      Ж у ч е н к о : Ты всегда паришься.
      З ы р я н с к и й : И в спаьню его не пущу, пусть идет к маменьке.
      О д а р ю к : Ох, и ленивый же парень.
      З ы р я н с к и й : Вышли на вокзал, прохожу по вагонам - баритон лежит. Чей? Вехова. А тут, понимаешь, публика лезет. Я его взял. Спрашиваю, как ты баритон бросил, а он мне: "У меня не десять рук". Не могу я этого видеть.
      Ж у ч е н к о : В совет надо.
      Входят Шведов, Забегай и Блюм.
      Б л ю м : А, товарищ Жученко, здравствуйте! Здравствуй, товарищ Зырянский! Если бы вы знали, как я рад, что вы уже приехали.
      Ж у ч е н к о : Так как же, Соломон Маркович? Завод не пущен, станки на дворе.
      О д а р ю к : И без упаковки.
      Б л ю м : Вы знаете, что здесь делается? Это не коммуна, а сумасшедший дом. Начальства - так звезд на небе немного меньше, а денег сколько выбросили! Помните, как мы с вами зарабатывали? Каждую копеечку берегли. А теперь - ф-ф-фу! Везут, везут, все заграничное. Один станочек пятнадцать тысяч рублей.
      Ш в е д о в : Вот красота!
      З ы р я н с к и й : Наши соломорезки побоку.
      Б л ю м : Вот вы говорите: соломорезки. Это правда, что станочки были старенькие, а все-таки мы на них шестьсот тысяч рублей заработали. Как зарабатывать, так никого не было, а как тратить да разные фигели-мигели, так сразу нашлись хозяева...
      Ж у ч е н к о : Зато завод какой...
      Входит Воробьев.
      В о р о б ь е в : Здравствуйте.
      З ы р я н с к и й : Только ты, Петька, брось эти дела с Наташей. Чего ты пристал к девочке?
      В о р о б ь е в : Да как же я пристал?
      З ы р я н с к и й : Ты здесь шофер и знай свою машину. Рулем крути сколько хочешь, а головы девчатам крутить - это не твоя квалификация. А то я тебя скоро на солнышко развешу.
      Б л ю м : Так они же влюблены, товарищи.
      З ы р я н с к и й : Как это - влюблены? Вот еще новость. Я тоже влюблюсь! И всякому захочется. Наташке нужно рабфак кончать, а этот принц на нее вытаращился.
      Ж у ч е н к о : Действительно, Петр, ты допрыгаешься до общего собрания.
      В о р о б ь е в : Странные у вас, товарищи, какие-то правила. Наташа ведь взрослый человек и комсомолка тоже. Что же, по-вашему, она не имеет права?
      Ш в е д о в : Она коммунарка! Как это - взрослый человек? Права еще придумал...
      Ж у ч е н к о : Выходи из коммуны и влюбляйся сколько хочешь, а так мы коммуну взорвем в два счета.
      З ы р я н с к и й : Вас много охотников найдется с правами...
      Б л ю м : Но если бедная девушка полюбила, так это же нужно понять...
      З ы р я н с к и й : Так и знай - на общее собрание!..
      З а б е г а й : Ты, Петр, с ними все равно не сговоришься. Это же, понимаешь ты, не люди, а удавы. Ты лучше умыкни.
      В о р о б ь е в : Как это?
      З а б е г а й : А вот, как у диких славян делалось. Умыкни. Раньше это, знаешь, подведут лошадей к задним воротам, красавица это выйдет, а такой вот Петя, который втрескался, в охапку ее - и удирать.
      Ж у ч е н к о : А дальше?
      З а б е г а й : А дальше мы его нагоним, морду набьем, Наташку отнимем. Это очень веселое дело.
      Б л ю м : Зачем ему на лошадях умыкивать! У него же машина. И на чем вы догоните? Другой же машины нету... Однако глупости по бокам. Тебе, Петя, сейчас нужно ехать на вокзал. Вот тебе квитанция, привези багаж. Это Захаров сказал...
      В о р о б ь е в : Есть.
      Ж у ч е н к о : Ну, ребята, идем на уборку, а то ребята обижаться будут.
      З ы р я н с к и й : Ой, я и забыл, нам же столовую убирать. (Побежал наверх.)
      Блюм вышел наружу. На сцене остается один Воробьев.
      Пробегает уже в трусиках Федька Романченко.
      В о р о б ь е в : Федя, голубчик, иди сюда.
      Р о м а н ч е н к о : А чего тебе? Наверное, Наташу позвать?
      В о р о б ь е в : Да, Федя, позови Наташу...
      Ф е д я : А покатаешь?
      В о р о б ь е в : Ну, а как же, Федя!
      Ф е д я : Есть позвать Наташу.
      В о р о б ь е в : Ну, чего ж ты кричишь?
      Федька побежал наверх. Со двора входят Захаров, Дмитриевский, Троян,
      Григорьев.
      З а х а р о в : Значит, все ясно. Завтра начинаем работу. Работы хватит?
      Д м и т р и е в с к и й : Работы хватит... но только... мальчики же не умеют...
      Б л ю м : И откуда вы знаете, что они умеют? Надо учить. Я раньше не умел танцевать польку, а теперь уже сорок лет умею. Человек всегда сначала не умеет, а потом, так с ним уже и разговаривать невозможно: он все умеет...
      З а х а р о в : Молодец, Соломон. Вот он верит в коммунаров.
      Б л ю м : А мало они разве работали? Ого... Как звери!..
      Г р и г о р ь е в : Трусики работать - небольшая хитрость...
      Б л ю м : Я готов это слушать, но только не от вас, товарищ Григорьев.
      Г р и г о р ь е в : Почему?
      Б л ю м : Потому что не сошьете пару трусиков, к вашему сведению. Вы же не умеете...
      Т р о я н : Технология трусиков и мне неизвестна...
      Б л ю м : Но если вы способный человек, так я вас за два дня выучу.
      З а х а р о в : Трусики забудем. Все будет хорошо. Я пошел умываться. Пока. (Ушел через столовую.)
      Т р о я н : Мне коммунары понравились... Дисциплина.
      Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу... Какой толк с этой дсициплины! Увидите, как станки полетят. Они и красть будут...
      Т р о я н : Нет.
      Г р и г о р ь е в : Будут.
      Б л ю м : Это знаете что? Это авансовая клевета!
      Д м и т р и е в с к и й : Давайте не предвосхищать событий.
      Б л ю м : Мне нравится: события. Какие же это события? Это просто же безобразие!
      Входит Воргунов.
      Б л ю м : Скажите, Петр Петрович, коммунары будут красть?
      В о р г у н о в : Товарищ Блюм, насчет кражи я и за себя не ручаюсь...
      Г р и г о р ь е в : Как вам понравились хозяева, Петр Петрович?
      В о р г у н о в : Вы мне сегодня нравитесь, во всяком случае, меньше. Я бы вам советовал поспешить со сверлильными.
      Г р и г о р ь е в : Петр Петрович, все будет сделано. Не беспокойтесь.
      В о р г у н о в : Разрешите уж мне беспокоиться.
      Всех уходят наверх.
      Н а т а ш а (выходит из столовой): Петечка!
      Воробьев обнимает ее, хочет поцеловать.
      Н а т а ш а : Да что ты, увидят...
      В о р о б ь е в : Наташа, знаешь что?
      Н а т а ш а : У меня в голове такое делается. Ничего не знаю. Уже хлопцы догадаываются. Прямо не знаю, куда и прятаться.
      В о р о б ь е в : Наташа, едем сейчас ко мне.
      Н а т а ш а : Как это так?
      В о р о б ь е в : Прямо ко мне на квартиру. Наташа, едем.
      Н а т а ш а : Да что ты, Петр?
      В о р о б ь е в : Наташа, а завтра в загс, запишемся - и все.
      Н а т а ш а : А здесь как же?
      В о р о б ь е в : Да... Черт... Никак. Вот просто едем. Честное слово, хорошо. Они хватятся, а тебя нет.
      Н а т а ш а : Да они же прибегут за мной.
      В о р о б ь е в : Куда там они прибегут? Они даже не знают, где я живу. Едем!
      Н а т а ш а : Вот, смотри ты! Да как же? Я в белом платье.
      В о р о б ь е в : Самый раз. На свадьбу всегда в белом полагается.
      Н а т а ш а : А знаешь, верно. Ой, какой ты у меня молодец!
      В о р о б ь е в : Чудачка, ведь шофер первой категории.
      Н а т а ш а : А увидят?
      В о р о б ь е в : Наташенька, ты же понимаешь, на машине, кто там увидит?
      Н а т а ш а : Сейчас ехать?
      В о р о б ь е в : Сейчас.
      Н а т а ш а : Ой!
      В о р о б ь е в : Ну, скорее. Вон машина стоит, видишь, садись и айда.
      Н а т а ш а : Подожди минуточку. Я возьму белье и там еще...
      В о р о б ь е в : Так я буду в машине. А ты им записочку какую-нибудь оставь. Все-таки, знаешь, ребята хорошие.
      Н а т а ш а : Записочку?
      В о р о б ь е в : Ну да. Они, как там ни говори, а смотри, какую красавицу сделали. Напиши так, знаешь: до скорого свидания и не забывайте.
      Н а т а ш а : Напишу.
      Наташа убежала наверх. Воробьев вышел наружу. Входят один за другим пять мальчиков в трусиках и голошейках с тряпками и ведрами. Впереди со
      щеткой Зырянский. В вестибюле остановились.
      З ы р я н с к и й : Я так считаю: за час должны кончить столовую.
      Г о л о с : Можно и за час. А чего это Соломон Маркович плакал?
      З ы р я н с к и й : Только окна как следует мыть, а не то что размазал и бросил.
      Д р у г о й г о л о с : Тебя сразу не нашел, думал, ты утопился в Черном море. Отряд ушел в столовую. Сверху спускается Вальченко, неловко
      останавливается и оглядывается.
      З ы р я н с к и й (из дверей столовой): А вы кто такой?
      В а л ь ч е н к о : Я - Вальченко, инженер. Я здесь работаю.
      З ы р я н с к и й : У нас в коммуне?
      В а л ь ч е н к о : Да, у вас.
      З ы р я н с к и й : Так вы кого-нибудь здесь ожидаете? Или позвать, может?
      В а л ь ч е н к о : Нет, собственно говоря, для меня никого звать не нужно. Наверху показалась Наташа, увидела Зырянского, спряталась в коридор.
      З ы р я н с к и й : Влюбленные уже забегали, никакого спасения.
      В а л ь ч е н к о : Товарищ коммунар, я вас не понимаю.
      З ы р я н с к и й : Влюбленные, что ж тут непонятного? Я тебе задам! (Грозит пальцем.)
      В а л ь ч е н к о : Я вас не понял сразу.
      З ы р я н с к и й : Если им волю дать, этим влюбленным, жить нельзя будет. Их обязательно ловить нужно.
      Торская входит.
      Т о р с к а я : Алешка все влюбленных преследует. Если вы влюбитесь, Иван Семенович, старатйесь Алешке на глаза не попадаться, заест.
      З ы р я н с к и й (уходя в столовую): Влюбляйтесь, не бойтесь.
      В а л ь ч е н к о : Я вас ожидаю.
      Т о р с к а я : А зачем я вам? Насчет инструментальной стали?
      В а л ь ч е н к о : Как?
      Т о р с к а я : А может быть, вам нужно знать мое мнение об установке диаметрально-фрезерного "рейнекелис"?
      В а л ь ч е н к о : Надежда Николаевна, вы все шутите.
      Т о р с к а я : Нет, я серьезно. Да постойте, Иван Семенович, постойте, голубчик. Как вам понравились наши коммунары?
      В а л ь ч е н к о : Коммунары мне понравились. Красиво это. И музыка, и все. Только вот... все-таки, знаете, мальчики...
      Т о р с к а я : Что вы там лепечете? Какие мальчики? Они комсомольцы...
      В а л ь ч е н к о : Нет, я так, знаете, конечно, это хорошо, что они комсомольцы...
      Т о р с к а я : Ах вы, чудак... Так что вам от меня нужно? Имейте в виду, что я имею разрешение говорить с вами только о слиянии душ...
      В а л ь ч е н к о : От кого разрешение?
      Т о р с к а я : От вашего Вия.
      В а л ь ч е н к о : Какого Вия?
      Т о р с к а я : А вот у Гоголя в одном производственном романе говорят (басом): "Приведите Вия". Это значит пригласить самого высокого специалиста. И у вас такой Вий тоже есть...
      В а л ь ч е н к о (смеется): Ах, Воргунов...
      Т о р с к а я : Так вот... Вий распорядился, чтобы с молодыми инженерами я говорила только о слинянии душ. Можно еще о воробьях, но это уже в крайнем случае. Дело, видите ли, в том, что молодые инженеры оказались скоропортящимися. Знаете - не ближе одиннадцатого к паровозу. Это так пишут на вагонах, когда перевозят вас, молодых инженеров, и другие скоропортящиеся предметы: молоко, сметана, вообще...
      В а л ь ч е н к о : Нет, Надежда Николаевна, вы меня таким, скоропортящимся, не считайте. Напротив...
      Т о р с к а я : Бросьте, бросьте... Так давайте о слиянии душ... Что вы знаете об этом предмете?
      В а л ь ч е н к о : Как вам сказать? А знаете что, по этому поводу мне приходят в голову некоторые мысли...
      Т о р с к а я : Этого не бойтесь Это не вредно. На практике вы знакомы с этим?
      Сверху спускается Наташа.
      Н а т а ш а : Надежда Николаевна, миленькая, передайте эту записку Жученку.
      Т о р с к а я : А ты куда это с узелком?
      Н а т а ш а : Ой, Надежда Николаевна! Уезжаю.
      Т о р с к а я : Уезжаешь?
      Н а т а ш а : Уезжаю. Совсем. Знаете, ой, стыдно! - к Пете! Ой! (Выбежала.)
      Т о р с к а я : Видите, Иван Семенович. Вот вам и практика слияния душ...
      З ы р я н с к и й (из дверей столовой): А куда это Наташа, а?
      Т о р с к а я : Почему ты, Алексей, так интересуешься Наташей?
      З ы р я н с к и й : Я не так Наташей, как этим донжуаном. Он ее с толку собьет. (Пристально смотрит в двери.) Ай, черт, уехали, ей-ей уехали!
      Сверху спускается четвертый отряд со всеми приспособлениями для уборки.
      З а б е г а й : Кто уехал?
      З ы р я н с к и й : Наташка с Петром. На машине. Это ты насоветовал. Она с узелком была, правда?
      Т о р с к а я : С узелком. Да вот записка для Жучка. Наверное, здесь все написано.
      З ы р я н с к и й : Записка? Все как в настоящем романе. Вот мещане! А ну, дайте.
      З а б е г а й : Умыкнул, значит? Молодец. Теперь его не догонишь.
      В группе четвертого отряда оживленное обсуждение событий.
      О т д е л ь н ы е г о л о с а :
      - Куда же они поехали?
      - Они хитрые, никто и не знал.
      - Я тоже читал: влюбится, понимаешь...
      - А я еще до похода догадывался.
      З ы р я н с к и й : Ах ты, черт, слушай: "Жучок, я люблю Петю, уезжаю к нему и выхожу замуж. Спасибо колонистам за все. До скорого свидания". Вот я ей покажу свидание! К приказу смирно!
      Ребята так же дурашливо вытягиваются.
      З а б е г а й (водит пальцем по воздуху, как будто пишет): Убежавшая из коммуны по причине мещанства коммунарка Нестеренко Наташка снимается с довольствия. Вольно! (К Вальченко и Торской.) Граждане, здесь будет происходить уборка, так что прошу очистить помещение.
      В а л ь ч е н к о : Пожайлуста, пожайлуста.
      Т о р с к а я : Давайте я вам помогу. (Берет тряпку у кого-либо из рук.)
      В а л ь ч е н к о : Значит, Надежда Николаевна...
      Т о р с к а я : Это насчет слияния душ? Давайте отложим конференцию... по случаю уборки.
      Вальченко посмотрел на нее и с оскорбленным видом пошел наверх.
      З а б е г а й : Ну, четвертый непобедимый! Сорок пауков смотрят на вас с вершины... этих козел...
      Начинается уборка.
      Р а з г о в о р ы :
      - А эту лестницу?
      - Ликвидировать.
      - Степка, ты сам внизу никого не впускай.
      - Ай, и хитрая ж Наташка!
      - Здесь нужно глории.
      - Нельзя глории, краска облезет.
      - Колька, я там кислоту в спальне оставил, принеси.
      - А чего это Алешка так против Наташки?
      - А как же ты думал! Им только дай волю на романы.
      - Это же, правда, нехорошо - романы, Надежда Николаевна?
      Т о р с к а я : Волю на романы? Да, это вопрос серьезный.
      Б л ю м (со двора): Товарищ Жученко здесь?
      З а б е г а й : Сюда нельзя ходить. Видите - уборка.
      Б л ю м : Я по делу.
      З а б е г а й : Знаем ваши дела. По делу, по делу, а потом возьмете и умыкнете коммунарку.
      Б л ю м : Что вы, товарищ Забегай! Для чего ее красть, если своих не знаешь, как замуж девать.
      Ж у ч е н к о : Какой здесь отряд?
      К т о - т о и з р е б я т : Четвертый, непобедимый.
      Б л ю м : Товарищ Жученко! Я, конечно, понимаю. Мальчики с дороги и все такое. Но вы же видите: шоферы ругаются, и никого нет...
      Ж у ч е н к о : В чем дело?
      Б л ю м : Да станочки эти.
      Ж у ч е н к о : Разгрузить?
      Б л ю м : Да, там три станочка.
      Ж у ч е н к о : Ну что же, сейчас это устроим. Забегай, давай свою братву! Зырянский уже в столовой. Вот здорово! Алешка!
      З ы р я н с к и й (в дверях столовой): Жучок, тебе любовное послание. (Отдает записку.)
      Ж у ч е н к о : Алексей, дай отряд на разгрузку станков.
      З ы р я н с к и й : Есть дать отряд на разгрузку станков. (В столовую.) Эй, пацаны, станки снимать.
      З а б е г а й (к Блюму): Это какие станки?
      Б л ю м : "Вандереры" - универсальные фрезерные.
      З а б е г а й : Ребята, так это же те же самые "вандереры".
      Общий возбужденный шум. Все выбегают на двор. Жученко читает записку.
      Ж у ч е н к о : Допрыгались! Слышали, Надежда Николаевна?
      Т о р с к а я : Знаю.
      Ж у ч е н к о : Вот беда. Что нам делать с этими женщинами? И откуда в голову придет - жениться?
      Т о р с к а я : Ничего, Жучок, не поделаете, жениться всегда будут.
      Ж у ч е н к о : Так нельзя же так ни с того ни с сего... Ну... как это так у них выходит?
      Со двора слышно.
      Г о л о с З ы р я н с к о г о : Раз, два - взяли, два - нажали... Стой, стой!
      Д и с к а н т : А давайте так, как на Волге.
      Г о л о с а : Давай, давай. (Смех.)
      Х о р :
      И пойдет, пойдет, пойдет...
      Вот идет, идет, идет...
      И еще, еще идет. (Хохот.)
      Ж у ч е н к о : Пойдем посмотрим.
      Жученко и Торская выходят. Сверху медленно спускается Воргунов,
      прислушиваясь к тому, что делается на дворе. Со двора слышно:
      З а б е г а й : Подкладывай, подкладывай. Стой! Навались на ту сторону.
      З ы р я н с к и й : Малыши, вы все сразу. Вы не тащите, животами, животами навались!
      Какой-то треск, победный крик, смех: "Готово!" Воргунов, направившийся было к дверям, останавливается, задумывается, машет рукой и возвращается к лестнице. Не видя его, Федька Романченко с верхней площадки спускается вниз по перилам лестницы и на полном ходу налетает на Воргунова. Воргунов, пошатнувшись, поневоле принимают Федьку в обьятия. После освобождения из них Федька очень смущен и поправляет одежду.
      В о р г у н о в : Это... что ж вы... спешите так!..
      Р о м а н ч е н к о : Там... это... станки. А вы кто - инженер?
      В о р г у н о в : Да, инженер, а все-таки надо развивать меньшую скорость.
      Р о м а н ч е н к о : Когда спешишь...
      В о р г у н о в : Тогда у вас третья скорость.
      Р о м а н ч е н к о : Угу!
      В о р г у н о в : Вы там увидите Блюма, попросите его зайти ко мне - к Воргунову.
      Р о м а н ч е н к о : Есть пригласить товарища Блюма. (Убежал.)
      Воргунов обернулся и тяжело смотрит ему вслед.
      З а н а в е с
      АКТ ТРЕТИЙ
      Тот же вестибюль, что и во втором акте. Очень чисто, все блестит. На верхней площадке между окнами большой портрет Фрунзе, а под самым потолком на красном шелке золотой лозунг. По лестнице положена малиновая бархатная дорожка. Внизу при входе на лестницу
      стоит высокий денежный шкаф, а на стене - круглые часы. У денежного шкафа часовой с винтовкой#4. Часовой держится свободно, но когда проходит
      Захаров, становится "смирно". У лестницы в специальной подстановке из белой жести - цветы. У барьера вешалки два диванчика, обитые кожей. У входных дверей пушистый половик, и
      все входящие обязательно вытирают ноги.
      Забывчивых часовой знаком или словом приглашает к порядку. У денежного шкафа Клюкин. Сверху спускаются Крейцер, Дмитриевский,
      Воргунов, Троян.
      К р е й ц е р : Совещание ни в чем меня не убедило. (Остановился.) У нас есть все: инженеры, рабочая сила, станки, материалы, инструменты, вот этот самый ваш технологический процесс. Все есть, понимаете, а продукции нет. Вы мне рассказываете: то не так, другое не так, это не выходит. А я вас не понимаю. Должно выйти. И Троян вот говорит.
      Т р о я н : Должно выйти.
      К р е й ц е р : А не выходит. Может быть, молебен отслужить нужно? Позовите попа, отслужите молебен. Святой водой покропить? Кропите все ваши агрегаты. Давайте делать то, что нужно, по вашему мнению. А что нужно? Ну? Что нужно, Петр Петрович?
      В о р г у н о в : Я так думаю, что поп и святая вода не помешают.
      К р е й ц е р (смеется): Видите?
      В о р г у н о в : Получится полный ассортимент: головотяпство, лень, чудеса и попы. Попы определенно соответствуют. Стиль будет выдержан...
      Д м и т р и е в с к и й : Петр Петрович по обыкновению шутит. Причины ведь более или менее известны, только вы не хотите назвать их серьезными. Я уже докладывал вам: производство у нас сложное, мальчики работать не умеют, и, кроме того, как это ни неприятно признать, - крадут. Крадут инструменты, материалы. Я вот только сейчас узнал: у коммунара Собченко украли штанген, он стоит сто пятьдесят рублей, и без него работать нельзя. Штанген заграничный. И все это на самом ответственном участке, на выключателях.
      К р е й ц е р : Что вы скажите, Петр Петрович?
      В о р г у н о в : То же самое. Кражи тоже соответствуют: тоже стиль.
      К р е й ц е р : Но нужно же бороться с этим стилем! Надо же принимать меры. Найти воров, наладить учет и ответственность. Ведь и на заводах могут красть. Никто из нас никогда не думает: вот он пролетарий, так и не украдет. Пролетарий тоже может спереть. Надо организовать дело, а вы сидите и руками разводите.