Последний курорт

Сам я не только ничего не подозревал — я просто забыл о ней. Все это рассказала мне Габриелла, а той — одна из подруг Дженни. Разумеется, Габриелла сделала из этого вывод, что мы продолжаем встречаться, и все мои попытки доказать обратное были теперь бесполезны. Я не имею права винить ее за это, поскольку сам многократно давал повод не доверять мне.

Дэвид замолчал и потер ладонями лицо, давая себе время подумать.

— После рождения Джека нам было очень трудно.

Габриелла пыталась простить меня, но постепенно стало ясно, что это невозможно, и, честно говоря, мы даже ничуть не сблизились. А когда Габриелла услышала о том, что Дженни ушла от Муро, у нее появилась уверенность, что я сделаю то же, и буквально за одну ночь она сошла с ума. Я хочу сказать, что у нее помутился рассудок. Она вытворяла такое… — Дэвид глубоко вздохнул. — Габриелла пригласила священника, чтобы он изгнал из нашего дома дьявола. Каждый раз, когда я пытался подойти к ней, она совала мне в лицо распятие.

Она начала разговаривать с отсутствующими людьми, а знакомым сообщала, что я намерен убить ее. Ей явно грозило что-то еще посерьезнее, но когда я все-таки отвез ее к врачу, то оказалось… — Дэвид, как бы не веря самому себе, помотал головой, — ..что она в порядке.

Внезапно Габриелла стала совершенно нормальным человеком, а сумасшедшим теперь выглядел я, поскольку обвинял ее в безумных поступках.

Теперь сокровенная цель ее жизни заключалась в том, чтобы заставить меня страдать за все то, что Я причинил ей. Габриелла начала насмехаться надо мной, старалась всячески унизить, постоянно пугала тем, что уйдет от меня и разорит, заберет не только все имеющиеся деньги, но и те, которые я буду зарабатывать в будущем. Если бы не сыновья, я бы тогда ушел от нее, но я не мог оставить их с матерью, у которой психика явно была не в порядке, а забрать их с собой… Один Господь знает, что бы тогда случилось с Габриеллой.

Но в один прекрасный день Габриелла сама собрала вещи и уехала. Меня она не предупредила, и только приехав с работы домой, я обнаружил, что в доме никого нет. Я тогда еще не знал, что заставило ее так поступить.

Но позже все выяснилось: ей позвонил Муро и сообщил, что мы с Дженни снова встречаемся. Разумеется, это была ложь, но когда я в конце концов отыскал Габриеллу в доме моей матери, она не пожелала даже разговаривать со мной и не разрешила увидеть Тома.

Зная, что разлука с сыновьями больше всего мучает меня, Габриелла, похоже, некоторое время была просто счастлива. Но потом, когда я перестал звонить ей в надежде, что она позвонит мне сама, Габриелла избрала другой способ мести и начала принимать предложения, которые Муро стал делать ей сразу после того, как Дженни ушла от него.

Я, разумеется, ничего не знал о его намерениях. Не знал, пока Габриелла не заявила, что разводится со мной и выходит замуж за Муро. Я тут же вылетел в Майами и заставил ее встретиться со мной, хотя тогда уже понимал, что нашу разбитую жизнь не склеить. Мы все еще любили друг друга — каждый своей несчастной любовью, — однако все зашло слишком далеко. Габриелла не могла найти в себе силы простить меня, а я не имел права винить ее в этом, поскольку и сам не мог простить себя.

Итак, мы встретились. Габриелла моментально растаяла, как только вошла в комнату, мы оба растаяли. И на некоторое время нам показалось, что мы сможем начать все сначала. Она порвала свои отношения с Муро, а я переехал в Майами, потому что этого захотела Габриелла.

Мы жили отдельно, но виделись постоянно.

И все же Габриелла не могла забыть прошлое. Каждый раз, когда она видела, как я разговариваю с другой женщиной, тут же начинала подозревать, что я сплю с ней. Если я, приезжая за ней и детьми, опаздывал хотя бы на пять минут, Габриелла заявляла, что у меня просто не хватило сил оторваться от очередной шлюхи. А когда я брал на руки Джека, она напоминала о моих «подвигах» во время ее беременности.

Дело дошло до того, что я уже не смог больше терпеть. Мы с ней просто уничтожали друг друга, и я видел, как наши отношения влияют на Тома. — В голосе Дэвида появилась дрожь, на глаза навернулись слезы. — Я смотрел на его маленькое личико, видел его смущение, видел, как он изо всех сил пытается примирить нас, как будто в нашем разрыве есть его вина… Черт побери, у меня сердце разрывалось на части! Когда матери не было рядом, он забирался ко мне на колени и гладил меня, словно… словно хотел сказать, что сожалеет о случившемся. Боже мой, ему было тогда три года! Всего три года — а он уже испытывал чувство вины. На глазах матери Том не осмеливался демонстрировать свою любовь ко мне, потому что знал: мать начнет кричать и в очередной раз рассказывать, какой негодяй его отец. Похоже, Габриеллу не волновало то, что она делает с ребенком, ей хотелось только одного — заставить меня страдать. В конце концов я сказал ей, что будет лучше, если она подаст на развод, а суд уж решит, на чьем попечении останутся дети. Это была большая ошибка. Габриелла решила, что я угрожаю забрать у нее детей. Действительно, я хотел их забрать, но моя мать четко объяснила мне, что, если я только попытаюсь, она будет на стороне Габриеллы, а я не был готов к тому, чтобы мои сыновья прошли через все это.

Но как бы там ни было, Габриелла не подала на развод и снова связалась с Муро. Тогда я все еще не был знаком с этим человеком, только мельком помнил его по той вечеринке, на которой встретился с Дженни. И я еще не знал, что Габриелла превратилась в моего злейшего врага. Что касается Дженни, то ей удалось получить развод, и она собиралась замуж за египтянина, который был даже еще богаче Муро. Однако источник всех своих бед Муро видел не в будущем муже Дженни, а именно во мне. И Габриелла, уверенная, что я собираюсь отнять у нее детей, вместе с Муро разработала план моего уничтожения.

Дэвид повернулся, чтобы посмотреть на Пенни, и она увидела в его глазах усталость и обреченность, которые ему не удалось замаскировать улыбкой. Пенни почувствовала, как ко всему, что переполняло ее сердце, примешивается и боль Дэвида.

— Габриелла знала о делах Муро, связанных с поставками марихуаны в США, и, прекрасно понимая, на что идет, все же решила рискнуть — по словам Муро, ее участие в деле облегчило бы мое уничтожение.

Муро оказался прав. Я до сих пор не знаю, какую роль Габриелла играла на той стадии, знаю только, что на мои банковские счета стали поступать фантастические суммы. Я не мог объяснить происхождение денег, которые Габриелле и Муро удалось перевести на мои счета. Конечно, я не был бедным человеком, но, черт побери, не ударив палец о палец, я тем не менее получил огромные деньги в течение года — с того момента, как предложил Габриелле подать на развод. Довольно скоро мы — под «мы» я подразумеваю себя, Пьера и бухгалтеров — выяснили, что происходит.

И тут же принялись сворачивать дела и переводить наши активы в разные страны, на те счета, о которых Габриелла ничего не знала. Я был вынужден забрать эти деньги, потому что Муро преднамеренно плохо «отмыл» их, чтобы замазать меня, а если бы я внес их в декларацию, то отправил бы Габриеллу, а вероятнее всего, обоих нас, в тюрьму. И что удивительно: никто в то время не задал мне ни единого вопроса. Возможно, нам удалось перевести деньги до того, как Служба внутренних доходов успела завести какое-нибудь дело — я этого точно не знаю, — но сейчас-то налоговая полиция вцепилась в меня мертвой хваткой. Именно на это рассчитывали Муро и Габриелла. Но им мало было уничтожить меня, они еще хотели выйти абсолютно сухими из воды.

Когда Габриеллу первый раз вызвали на допрос в Администрацию по контролю за применением закона о наркотиках, она обратилась ко мне с просьбой подтвердить ее алиби. — Дэвид горько рассмеялся. — Разумеется, я подтвердил. А как я мог не подтвердить, если она поставила вопрос ребром? «Неужели ты хочешь увидеть мать своих детей в тюрьме? Подумай, как это скажется на жизни мальчиков. Подумай о клейме позора, с которым им придется расти». Вот как она все это изложила, а я, наивный простак, попался на эту удочку. И не потому, что не почувствовал подвох, а просто посчитал себя обязанным ей за все невзгоды, которые она из-за меня перенесла. Обвинения против Габриеллы были сняты, но под подозрением оставался Муро, а так как его пока не удавалось зацепить, полиция надеялась, что Габриелла со временем выведет их на конкретные улики против этого ловкача.

Однако фальшивое алиби было только началом. Потом они захотели, чтобы я занялся разработкой маршрутов и способов доставки марихуаны в США. Муро и Габриелла пригрозили мне, что, если я откажусь, они начнут пускать слухи о всех тех миллионах, которые мне удалось вывезти из страны. Я был готов отказать им, но тут Габриелла взялась за меня всерьез, подогревая мое чувство вины перед ней, как только она это умела. И я, как идиот, сдался. Я выдумывал такие способы доставки марихуаны, о которых ты никогда даже не слышала, выставляя при этом агентов Администрации полными дураками. Как-то раз я даже вынудил их попытаться арестовать сотрудников таможни, а те, в свою очередь, арестовали агентов. Полиция Кистоуна не смогла предъявить агентам никакого обвинения, все оказались в полном дерьме, а тем временем корабль с марихуаной уплыл в другой порт. Роберт Стерлинг — помнишь этого парня во Франции? — так вот, он был одним из тех агентов, которые провели ночь в полицейском участке, а на следующий день были вынуждены оправдываться перед начальством. С этого момента и началась вражда между Стерлингом и мной. После этого мне случалось еще несколько раз водить его за нос, в результате чего Стерлинга временно отстранили от работы. Во Францию он приехал по собственной инициативе, зная, что за всем стою я. Пока его коллеги гонялись за Муро, Стерлинг усердно следил за мной и тобой. Действовал он без каких-либо официальных полномочий, его начальство только недавно выяснило, где он находится, и, думаю, оно даже не подозревает о том, что в Ницце Стерлинг постоянно пользовался услугами местной мафии.

Когда сотрудники ФБР занесли Муро в список самых опасных преступников, находящихся в розыске, он потребовал, чтобы я вывез его из США и подобрал людей, которые помогали бы ему скрываться в Европе. Твои соседи как раз и были одними из таких людей. Я платил им и многим другим за то, что они оберегали Муро от тюрьмы, ведь если бы его арестовали, он наверняка потянул бы за собой меня, а возможно, и Габриеллу. Что бы тогда стало с моими сыновьями? Моя мать уже пожилая женщина, а кроме того, Габриелла была права. Какое их ожидает будущее, когда откроется, что их родители сидят в тюрьме?

Дэвид тяжело вздохнул.

— Я сам заварил эту кашу и могу винить в этом только себя. И я не хочу, чтобы мои дети продолжали страдать. Если бы и Габриелла думала так… Но у нее другая цель. Она по-прежнему мстит мне за то, что я сделал, когда она была беременна Джеком. Похоже, эта месть бесконечна и она никогда не откажется от нее.

Так продолжалось два года, а потом Сильвия подкинула мне идею открыть новое дело, которое она будет финансировать, а расплачиваться я с ней стану из легальных доходов. Ей хотелось сделать это на тот случай, если мне все же придется сесть в тюрьму. После освобождения я мог рассчитывать хоть на какие-то деньги, поскольку конфисковать это дело никто бы не смог: как ни крути, за ним стояла только Сильвия.

Разумеется, наиболее подходящим выбором был журнал, поскольку Сильвия уже давно занималась этим бизнесом. Мне ужасно не хотелось впутывать ее во все эти дела, но она настояла. Сильвия думала не только обо мне, но и о моих детях, — даже если бы их родители действительно попали в тюрьму, у них все же оставалась какая-то финансовая поддержка. Вот так и появился на свет «Нюанс». Он был создан ради моих детей — ну и ради меня, конечно, — и хотя по всем документам журнал абсолютно чист, деньги на его быструю организацию я взял из наркоденег Муро, тех самых, которые он отмыл на моих счетах.

Дэвид снова повернулся и посмотрел на Пенни, которая за время его монолога не произнесла ни слова. Интересно, что сейчас творится в ее голове? Дэвид понимал, что, когда он закончит. Пенни все ему выскажет, и он мог только молить Бога, чтобы она простила его. Мысль о том, какую боль он причиняет ей своими саморазоблачениями, только усиливала его собственную боль, но теперь он уже не мог уберечь ее от страданий. Все крутится полным ходом за тысячи миль отсюда, и он не в силах повлиять на развитие событий.

— Ты в порядке? — тихо спросил он.

Пенни кивнула.

— Может, хочешь что-нибудь? Еще кофе?

— Нет, я просто… — Пенни покачала головой. — Нет, ничего не надо.

— Только не молчи, пожалуйста, — смиренным тоном попросил Дэвид.

— Понимаешь, я боюсь того, что ты еще не сказал.

Дэвид улыбнулся, пытаясь успокоить Пенни, но ничего из этого не вышло, потому что у Пенни были все основания для страха.

— А почему ты выбрал для журнала южную Францию? — поинтересовалась она.

Дэвид пожал плечами.

— По нескольким причинам. Мне пора было убираться из Штатов. Муро уже там не было, но наркотики продолжали поступать, и агенты Администрации чертовски осложняли мне жизнь. Я попытался уговорить Габриеллу уехать вместе со мной, но она отказалась. Сказала, что если она нужна мне, то я должен остаться. А если уеду, то больше никогда не увижу сыновей.

— Но ты все равно уехал.

— Я был вынужден. К тому времени Муро уже связался с китайцами и занимался не только марихуаной, но и героином. Ради безопасности моих сыновей, да и своей собственной, я должен был все бросить. Одно дело, если бы их родителей осудили за дела с марихуаной, и совсем другое — за героин. Самое странное, что Габриелла никогда не задумывалась об этом. Да, она любит сыновей, она хорошая мать, но когда дело касается меня… Не понимаю, похоже, Габриелла получает истинное наслаждение, видя, как я страдаю. Я не виню ее за желание отомстить мне, но злоба разъедает эту женщину, словно раковая опухоль, и она уже не может ничего изменить. При каждом удобном случае Габриелла будет вонзать нож мне в спину, испытывая при этом садистское удовольствие.

Когда я приехал в Европу, она тоже прилетела туда — якобы для того, чтобы провести со мной несколько дней.

И кого же, ты думаешь, она с собой привезла? Муро. Они занимались любовью в номере отеля, который я снял для нас, даже специально оказались в постели, когда я вошел в номер. Муро предложил мне позвонить Дженни и устроить веселенькую вечеринку, а Габриелла при этом хохотала до слез. Она расхаживала голая перед нами обоими, и Муро это нравилось: он был рад наблюдать мое унижение. По-моему, Габриелле это тоже пришлось по вкусу. А потом они прямо на моих глазах занялись любовью, и мне ничего не оставалось, как уйти.

Проклятие! — воскликнул Дэвид, запустив пальцы в волосы. — Нет смысла сейчас вспоминать все это, достаточно только сказать, что Муро мог вертеть Габриеллой, как марионеткой. Стоило ему только намекнуть ей, что у меня другая женщина, как она словно с цепи срывалась.

Муро так нравилась эта игра, что он даже не заметил, как попал в собственную ловушку, а когда понял это, было уже слишком поздно. Внезапно оказалось, что Габриелла держит за горло нас обоих и даже начинает понемногу душить. Если она не получала того, что хотела, Габриелла грозила обратиться прямиком в Администрацию и рассказать все, что знает. Опасаясь ее взбалмошного характера, мы оба старались угождать ей, и теперь Габриелла очень богатая женщина. У нее два сына, до которых даже их отец не может дотронуться, а еще у нее в руках могучая сила, с помощью которой она может запрещать отцу своих детей любить другую женщину. Она сказала мне: «Ты можешь трахаться напропалую с кем угодно, но как только я узнаю, что это серьезно…» — Дэвид чиркнул большим пальцем по горлу. — Что же касается Муро, то от него требовалось только зарабатывать деньги. Что ж, он с этим справлялся вполне успешно, занимаясь своими делами, а я тем временем оплачивал его безопасность, чтобы самому вместе с женой не оказаться за решеткой.

Пенни задумчиво нахмурилась.

— Значит, вы оба, ты и Кристиан, были работодателями четы Делани? — спросила она.

Дэвид поморщился.

— Да, пожалуй, можно и так сказать. Но у меня с ними дел почти не было, во всяком случае, поначалу. О них я услышал от своих знакомых из Сингапура они рассказали, что Делани теперь живут во Франции. Эти двое явно нуждались в деньгах и не особо беспокоились о способах их получения, поэтому я и свел чету Делани с Муро, который нанял их… за мой счет. В то время Муро редко появлялся на юге Франции, и Делани приходилось много разъезжать для встреч с ним. Они снабжали его фальшивыми паспортами, укрывали во время поездок по континенту, возможно, выполняли еще какие-то поручения — этого я уже не знаю. Но как только я приехал в южную Францию, Муро стал появляться там гораздо чаще.

Дэвид посмотрел на Пенни, улыбнулся и протянул ей руку.

— Ты действительно в порядке? Я не слишком утомил тебя?

— Нет-нет, все нормально, — заверила Пенни и, взяв ладонь Дэвида, сплела свои пальцы с его пальцами.

— Так, о чем я? Ах да, южная Франция! Я остановил свой выбор на южной Франции главным образом потому, что Сильвия приобрела издательство «Филдстоун» и журнал «Побережье», который совсем дышал на ладан.

Мне надо было возродить его, чтобы получить совершенно законный бизнес. Так что я выбрал Францию, а Сильвия, — Дэвид иронически улыбнулся, — выбрала тебя.

Пенни улыбнулась в ответ, но когда Дэвид крепко сжал ее пальцы. Пенни охватила нервная дрожь.

— Пойдем в дом, — предложила она, — здесь становится слишком жарко.

Дэвид подождал, пока Пенни, поджав ноги, уселась на кровать, а сам присел с краю и продолжал:

— Итак, я занимался журналом во Франции, а Габриелла по-прежнему не подпускала меня к детям. И, поверишь, она начала заводить разговоры о некоем примирении. Действительно ли ей хотелось этого, я понятия не имею. Она так много раз трепала эту тему, что мне казалось, я уже знаю все ее слова наизусть. Однако даже после всего ради детей я был готов пойти на примирение. Но каким-то образом слухи об этом дошли до Муро, и он не упустил свой шанс. У него не было жены, значит, и у меня ее не должно было быть. К его удовольствию, он мог пугать Габриеллу тем же самым, чем она пугала его. Мы все втроем как будто навесили друг на друга по мине замедленного действия и ждали, кого из нас первым разнесет в клочья. Единственное, что они не могли пришить мне, так это героин, однако Габриелла как-то раз намекнула, что в случае чего даст ложные показания, чтобы меня могли обвинить в том же, в чем обвинят ее. А потом Администрация сделала ей предложение. Если она отдаст в руки правосудия Муро и меня, то они заплатят ей тем, что не упрячут ее за решетку.

— Боже мой! — сдавленным голосом произнесла Пенни.

— Успокойся.

— А когда ей сделали такое предложение?

Дэвид задумался на секунду.

— Месяцев шесть или восемь назад. Думаю, примерно в то время, когда ты приехала во Францию. Вспомни, я тогда постоянно исчезал; так вот, я виделся с Габриеллой.

Я никому об этом не говорил, кроме Пьера, потому что не хотел, чтобы о наших встречах пронюхал Муро. Тогда же во Франции появился Стерлинг, и я понял, что его присутствие грозит нам всем крупными неприятностями и ситуация может взорваться в любую минуту. Но поскольку Габриелле было сделано такое предложение, это означало, что по крайней мере мать моих детей не окажется в тюрьме. Разумеется, Габриелла была замешана во всех этих делах с наркотиками гораздо больше, чем я, но если бы дело дошло до ареста, я был готов взять все на себя и признаться, что она говорит правду насчет героина. Габриелла с этим согласилась, но при одном условии — я должен был вернуться к ней.

— Так почему же ты не вернулся? — тихо спросила Пенни.

— Поверь, я думал над этим. Думал долго и мучительно, но все же так и не смог решиться. Во-первых, мой долг перед Сильвией, а во-вторых, я понимал, что, если вернусь к Габриелле, это только причинит еще большие страдания моим мальчикам. Ведь на самом деле Габриелла не собиралась прощать меня, я видел это по ее глазам. Ей просто нужна была помощь, профессиональная помощь, но я не хотел влезать в это. Ведь как бы там ни было, именно меня она считала источником всех своих несчастий, поэтому, получив то, что просила, Габриелла запросто могла предать меня. А я был уверен, что детям лучше не видеть, как их родители воюют друг с другом.

— И как она отреагировала, когда ты сообщил ей, что не вернешься?

— Ох, вполне спокойно, — усмехнулся Дэвид. — К тому времени она завела себе какого-то нового дружка, который, как она сказала, полностью ее удовлетворяет. Но мне не дозволялось искать счастья с другими женщинами. — Внезапно глаза Дэвида гневно сверкнули. — Должен сказать тебе, что были такие моменты, когда меня охватывало настойчивое желание сжать посильнее шею этой женщины да задушить ее к чертовой матери! И плевать на все, лишь бы вырваться из этого водоворота несчастий, в который она меня загнала. Никакие доводы на Габриеллу не действовали, она уже давно перестала их слушать. Она даже сама сказала мне об этом, как раз во время того разговора, когда потребовала забыть о других женщинах. Честно говоря, я уж и не помню, как долго в то время у меня действительно никого не было. Но Габриелла как в воду глядела, потому что буквально через несколько дней после этого разговора в моей жизни появилась ты.

Дэвид уронил голову и начал медленно качать ею из стороны в сторону. Пенни с удивлением заметила, что он смеется.

— Буквально в ту самую минуту, когда ты швырнула мне в лицо злополучный десерт, я и пропал.

Он поднял голову и, не отрываясь, глядел на Пенни.

Глаза Дэвида светились любовью, и Пенни почувствовала, как ее сердце рвется из груди.

— Если бы ты только знала, что я испытывал тогда, находясь рядом с тобой. Ты была для меня как глоток свежего воздуха. Нет, даже больше, ты была для меня восходящим солнцем после ужасно долгой зимы. Ты, такая жизнерадостная и вместе с тем совершенно непредсказуемая… — Во взгляде Дэвида появилось недоумение. — Ты заставила меня смеяться, когда я уже забыл, что такое смех. Рядом с тобой я мог быть самим собой, чего прежде почти никогда не случалось. Я притворялся, что у меня в жизни все нормально, старался серьезно относиться к делам журнала. Мне нравилось, когда ты злилась на меня, потому что у тебя это быстро проходило. Когда я видел, что ты изо всех сил сдерживаешься от смеха… я даже не могу объяснить, как это действовало на меня. Иногда я задумывался: а имеешь ли ты представление о том, какое воздействие оказываешь на людей? Ты меня совершенно покорила. А когда заметил, что твоя неуверенность в своей красоте делает тебя только прекраснее в моих глазах… вот тогда я и осознал, как сильно люблю тебя. А осознав, стал думать о тебе только как о любимой и пришел к выводу, что все, чего я хочу в своей жизни, — это любить тебя и делить с тобой свою жизнь. Но какую жизнь я мог предложить тебе? А кроме того, я не знал, как ты отнесешься к моим чувствам. Потом я услышал, что ты встречаешься с Муро…

Снова заглянув в глаза Пенни, Дэвид покачал головой.

— Я думал, что убью его, — тихо произнес он. — Одна только мысль о том, что он хотя бы дотрагивается до тебя… Разумеется, я понимал, в чем тут дело. Муро просто продолжал мстить мне. Нет, я не хочу сказать, что у него не было никакой любви к тебе, наверное, была. Но поверь: он никогда не простит мне уход Дженни, точно так же, как Габриелла не простит любовную связь во время ее беременности. Похоже, они всегда будут поддерживать друг в друге чувство мести по отношению ко мне.

О твоей встрече с Муро ты все знаешь сама. В первый раз, на вернисаже, это произошло совершенно случайно… во всяком случае, так утверждает Эстер. Муро, разумеется, слышал о тебе, но он не знал, кто ты такая, пока ему не рассказала все та же Эстер. — Дэвид поморщился. — Наверняка Муро сам велел старушке подбросить тебе кое-какую информацию о нем, чтобы подогреть твой интерес как журналистки и вызвать у тебя желание встретиться с ним. Эстер не составляло труда сделать это — ведь она по-настоящему нежно относилась к Муро, выполняла все его поручения… На самом деле и мои поручения тоже, потому что ее воспаленный мозг воспринимал нас как ее сыновей; Эстер считала своим долгом заботиться о нас.

Это типично для нее — преувеличить истинный смысл происходящего. Эстер окружила твою встречу с Муро ореолом дешевой романтики, а Муро подыгрывал ей в этом. Но должен заметить, что старушка не знала всей истории наших с Муро взаимоотношений; я только недавно рассказал ей об этом. Не знал и Уолли, который был более предан мне, поскольку никогда не забывал, кто ему платит. Но Муро сумел надавить на Уолли, потребовав, чтобы тот молчал, и Уолли действительно молчал как идиот. Если бы он вовремя пришел ко мне и все рассказал, я сумел бы помешать вашей встрече, однако Муро крепко держал в своих руках Эстер, а Уолли… Что ж, купить Уолли вполне по карману такому богатому человеку, как Муро.

Делани, разумеется, растерялись, не зная, как вести себя в этой ситуации. Оно и неудивительно — любой бы на их месте растерялся.

Итак, — Дэвид пожал плечами, — произошла твоя встреча с Муро, а я об этом ничего не знал. И вот еще что: когда я в конце концов узнал о вашей связи, то не мог заставить себя поверить в то, что ты способна сбежать с ним. Мне казалось, что я, Сильвия и журнал значим для тебя достаточно много и ты не уедешь с Муро, если он предложит тебе… А в том, что предложит, я не сомневался.

— Ты прав, — промолвила Пенни с печальной улыбкой. — Ты, Сильвия и журнал действительно много значили для меня, и я бы не убежала, если бы не тот звонок перед моим отъездом. Мариель сообщила тогда, что ты поехал в аэропорт встречать жену и детей. Нет, я не оправдываю этим свое безумие — честно говоря, мне очень стыдно за него, — но мысль о том, что я останусь во Франции и буду видеть, как налаживается твоя жизнь с женой… Конечно, тогда я не знала всего, что произошло между вами. Я даже не подозревала, как сильно люблю тебя, и вообще запрещала себе думать о тебе, потому что… не могла представить, что тебя может заинтересовать в такой женщине, как я. А потом, когда осознала свои чувства… Знаешь, до этого бегства я и не подозревала, какая я малодушная трусиха.

— Эй, успокойся, — Дэвид взял Пенни за руку, — и не кори себя так сильно. Мы все наделали ошибок, а уж человек, который сидит перед тобой, наделал их сверх всякой меры. Обидно только, что ты не позвонила всего на полчаса позже. Тогда бы я сам подошел к телефону и сказал тебе, что Габриелла не приехала. Ей всегда нравились такие фортели… Говорит, что приезжает с детьми, и в последний момент все отменяет. В тот раз она позвонила из аэропорта Майами, сказала, что они уже вылетают. Но когда самолет прибыл в Ниццу, я не обнаружил их на борту. Как бы там ни было, — Дэвид сжал пальцы Пенни, — важно сейчас только то, что мне удалось вернуть тебя.

Опустив взгляд. Пенни спросила:

— А ты знаешь, какой ценой?

Дэвид поморщился.

— Надеюсь, все прояснится в ближайшие дни. Теперь уже ни у Муро, ни у Габриеллы нет никаких сомнений в отношении моих чувств к тебе. Муро арестован, так что сейчас я полностью в их руках. Все зависит от того, насколько они полны решимости уничтожить меня.

— У тебя есть какие-нибудь предположения?

— Думаю, желание у них не пропало, даже не сомневаюсь в этом, особенно у Муро. Похоже, он не ожидал от меня того, что я сделал, и действительно надеялся окончательно завладеть тобой. А чтобы крепче привязать к себе, подбросил тебе героин и потом выкрал из тюрьмы с целью превратить в такого же беглого преступника, как он сам. Муро считал, что ради сохранения своей шкуры я и пальцем не пошевелю, чтобы спасти тебя. Но черт побери, я не мог просто наблюдать, как ты губишь свою жизнь! Я знал, что он не рассказал тебе всей правды, — иначе ты никогда не убежала бы с ним. И все же я никак не мог понять, почему ты вообще с ним связалась. Наверное, во всем виновато скверное стечение обстоятельств, да еще Мариель, которая с самого момента твоего приезда из кожи вон лезла, чтобы избавиться от тебя. Обидно, что ей это удалось, да еще таким образом, какого никто из нас даже не мог представить себе.

Дэвид через силу усмехнулся:

— Бойся глупцов, да? Мариель все время играла не в свою игру, но она слишком самонадеянна и глупа, чтобы понимать это. Стерлинг использовал ее, пытаясь получить от Мариель такую информацию обо мне, которой вообще не существовало… во всяком случае, не в рамках журнала. А к другой информации она доступа не имела. Однако именно Мариель доложила мне о твоих встречах с Муро, а уже потом сам Стерлинг.

И тут я вышел из себя! Стерлинг моментально сообразил, как можно использовать мои чувства к тебе, и, разумеется, прежде всего сообщил об этом Габриелле, в надежде, что она начнет доносить ему обо всех моих грехах. Что, не сомневаюсь, она до сих пор и делает.

К удивлению Пенни, Дэвид улыбнулся, и впервые за это утро она увидела в его глазах такие знакомые искорки.

— Что? В чем дело? — спросила она.

Дэвид рассмеялся:

— Самое забавное в этой истории заключается в том, что Габриелла так еще ничего и не знает, однако пока не ясно, лучше это для меня или хуже. А старина Стерлинг, тот самый агент Администрации, которого мне с помощью полиции удалось упрятать на ночь в полицейский участок и который поклялся сгноить меня в тюрьме, — так вот, он сейчас помогает мне. Я не шучу, — добавил Дэвид, заметив недоверие в глазах Пенни. — Последнюю неделю мы провели вместе, ликвидировали мои, так сказать, активы, и одному Господу известно, сколько миллионов вернулось в налоговую службу США. Я честно рассказал ему всю свою историю, и сейчас он иначе смотрит на многие вещи. Однако я совершил преступление, и от этого никуда не денешься. Стерлинг понимает, что Муро и Габриелла могут запросто утопить меня, но он готов замолвить за меня словечко окружному прокурору.

— И что это значит? Возможно, тебе не придется идти в тюрьму?

— Это в самом лучшем случае. Но не стоит надеяться на слишком благоприятный исход. Я виновен в конкретных преступлениях, и сейчас все зависит от того, как далеко пойдет Габриелла… Либо она даст ложные показания, либо честно расскажет о том, как они втравили меня во все это. Конечно, полностью мне не отмыться, но если появятся смягчающие вину обстоятельства… В любом случае ее показания будут иметь больший вес, чем показания Муро.