Я грустно усмехнулся, подумав о том, как не хватает современности средневековых мастеров пыток, умеющих пытать долго и с наслаждением. В сегодняшнем времени они бы пользовались заслуженным уважением и почтением.
      Вот уж чья специальность замечательно востребована. Умение получать любую информацию от кого угодно и разнообразно-жестокими методами, сейчас настоятельно необходимо, для тех, кто держит власть.
      А еще я подумал о том, что на всех поворотах человеческой цивилизации всегда вперед вырываются те, кто не ограничен нравственными нормами — по-настоящему свободен.
      Такие люди обычно недовольны своим местом в человеческой иерархии и уверены в том, что достойны большего. И вот когда содрогается мир, они сразу выходят вперед, потому что готовы убивать, отбирать и насиловать, чтобы получить то, чем, как они считают, были ранее незаслуженно обделены.
      Слой человеческой цивилизации тонок, и на переломах обнажается вся человеческая звериная суть. Нравственные законы существуют только для тех, у кого развита душа. У кого она мала и слаба, тот не боится ее потерять, и чаще всего даже не подозревает о ее существовании.
      Правда, живут они недолго, смерть их легка и быстра. При первом же удобном случае, они, не задумываясь, убивают друг друга. Зло убивает зло. Так задумано. Это нас и спасает до той поры, пока зла не становится так много, что оно уже начинает править миром. Тогда начинаются войны, умирают все, и добрые и злые…
      Зато расчищается место для умных людей, которые становятся более осторожными и какое-то время не допускают зло во власть. Хотя наверно здесь я вероятнее всего ошибаюсь…
      Наша страна сделала серьезный поворот, а когда стадо поворачивает обратно, хромые и увечные всегда оказываются впереди.
      К сожалению, я не дочитал до конца буддийский трактат о карме, поэтому так и не узнал, что ждет тех, у кого так изувечена душа…
      Дома я позавтракал колбасой, сыром и хлебом, которые мне оставила наша доблестная милиция. Было очень вкусно. Или нашей городским стражам порядка отпускают продукты в местных лавках значительно более высокого качества, либо все, что достается нам бесплатно, приобретает вкус божественной амброзии.
      После сытного ужина я поплескался в горячей ванне, задумчиво разглядывая ложащийся тонкий слой пара на зеркало, от которого искажалось мое лицо, становясь другим, мрачным, растерянным и печальным.
      Я еще долго рисовал рожицы на потном стекле, пытаясь представить то, что не понимал никогда — мое второе «я».
      Потом лег спать. Сны мне снились тревожные, я ожидал беды, и она, не заставив себя ждать, пришла под завесой мрака.
 
Когда подходит ночь.
И те, кто должен убивать,
Выходят из домов.
Так принято, что смерть приходит
вместе с мраком…
 
      Когда на город окончательно и бесповоротно завладела ночь, моя дверь затряслась от сильных ударов, били вероятнее всего ногами… — Кто там? — вяло поинтересовался я.
      Вставать и двигаться мне не хотелось, да и надежда на то, что снова удастся заснуть, пока не пропала. — Кому я стал так интересен в это время суток? Позволю отметить — довольно опасное время для прогулок и встреч гостей…
      За дверью воцарилась тишина, похоже, мои слова тщательно обдумывались.
      — Открой, это я, — послышался голос
      Кости Бирюлева, мы учились с ним в одной школе когда-то, поэтому считается, что знакомы. — Нам нужно поговорить…
      — Вычлените из этого «нам» меня, — я даже ухмыльнулся от предвкушения. Сон прошел сразу. Поспать, похоже, в эту ночь не удастся, зато за дверью расположился цирк с веселыми клоунами, изображающими из себя страшных злодеев. — Лично мне разговаривать с тобой не хочется, совершенно не интересно, не нахожу темы, которая была бы так увлекательна для нас обоих. Не о школе же мы с тобой будем говорить?
      — Ты открой дверь, как-то вот не хочется кричать, поздно же… — голос у Кости был добрым. Возникло ощущение, что именно такие люди и заботятся обо всех живущих в этом мире. Красный крест. Они спасают нас от нас самих, штабелями укладывая в свежевырытые могилы.
      — Я бы открыл, но почему-то мне кажется, что ты не один. Близнецы с тобой? Я слышал, как они нежно поглаживали ногами обшивку моей двери. Извращенцы?
      — Чего он там про нас базарит?! — близнецы обиделись, так и не поняв смысла того, что я только что произнес. — Разорвем козла на части! Открывай, сучок!!!
      В дверь забарабанили с удвоенной силой. Я дополз до порога, приподнялся и накинул на полотно металлический засов, который когда-то сконструировал мой отец как раз для подобных случаев.
      Дверь была деревянной, толстой и прочной, в сталинские времена умели делать хорошие вещи, а когда полотно перекрывалось засовом, то становилась практически неразрушимой. Выбить ее ногами точно невозможно…
      — Тихо вы! — Костя попытался успокоить близнецов. — Будете орать, он все равно не откроет, а соседи сбегутся. А нам лишние свидетели нужны? А если он снова за гранату возьмется?
      — Замочим козла!!! А соседи пусть не лезут, рога отшибем!
      — Макс, лучше открой, с тобой хочет поговорить Перо. Если не откроешь, все станет гораздо хуже. Поверь мне, Перо не Филя, он тебя не пожалеет, деньги тебе в карман на опохмелку совать не станет…
      — Костя, почему ты обо мне так плохо думаешь? — полюбопытствовал я. — Ну не дурак же я совсем. Предположим, у меня хватит ума открыть вам дверь. И что будет дальше?
      Неужели, излучая доброту и ласку, вы вручите мне подарок от вашей фирмы?
      Во-во, точно мы тебе подарок принесли, — обрадовано заржали близнецы. — Ты только двери нам открой, мы тебе сразу его вручим…
      — Почему-то мне кажется, что сначала вы меня станете избивать, — продолжил я. — А потом едва живого потащите к вашему шефу, чтобы продолжить избиение уже при нем.
      — Сейчас не откроешь, выловим тебя завтра, только бить будем гораздо больше, а то и совсем инвалидом сделаем, — пообещал Костя. —
      Лучше открывай, тогда для тебя все еще может быть, и обойдется. Перо — мужик справедливый, если ты ни в чем не виноват, может и отпустит. Почему мне показалось, что он и сам своим словам не верил. Как будто говорил не для меня, а для близнецов, чтобы они потом подтвердили, что Костя честно пытался меня вытащить из моего дома.
      — И стучать в мою дверь больше не советую, — раздельно для лучшего понимания почти по слогам проговорил я. — Забыли, что это за дом, и кто в нем живет? Думаю, уже кто-то из соседей позвонил в милицию. Поверьте, к нам они всегда приезжают, потому что люди здесь живут заслуженные и уважаемые, бывшие когда-то сами властью. Интересно, посадят вас, за хулиганство, или нет? — Я сделал трогательную паузу. — Думаю, что вас даже вытаскивать никто не будет. Обезьянник в милиции — хорошая школа для идиотов, они все через нее проходят, вам точно не помешает…
      — Значит, по-хорошему открывать не хочешь? — В голосе Кости послышалась явная угроза. — Тебе же хуже будет!
      — Ни по-хорошему, ни по-плохому дверь не открою, — я сделал еще одну небольшую паузу, надеясь, что это сделает более понятным мои дальнейшие слова. — В такое позднее время я не принимаю гостей. Неужели это не дошло до вас еще в прошлый раз? Советую заранее согласовывать время своего посещения, или как это, по-вашему, называется… — «забить стрелку»?
      — Ты с кем, козел, собрался стрелку забивать? — вступили в разговор близнецы. — Лучше открой, тогда может, недельку лишнюю проживешь…
      — Если даже вы, господа, не уверены в столь благополучном разрешении наших с вами вопросов то, что можно сказать обо мне? — произнес я четко и с выражением трогательной печали.
      Разговор мне начинал нравиться. Чувствовал я себя в полной безопасности за хорошей крепкой дверью. К тому же мне было плевать на все их угрозы, а клоунов я всегда любил. — Пожалуй, даже после столь серьезных аргументов я вынужден буду отказать вам в вашей нелепой просьбе об аудиенции.
      — Что?! Чего сказал?! Мочи, козла! Ломай дверь!
      В дверь снова заколотили. Мне даже стало жалко добротную дубовую древесину, так ей доставалось от ног обутых в модные ботинки с загнутыми носами. Или на дело они ходят, как и оперативники, в кроссовках?
      В ночной тишине послышалась милицейская сирена, она быстро приближалась.
      По лестнице пронеслись стремительно удаляющиеся шаги, близнецы и Костя ретировались. Я удовлетворенно усмехнулся и закрыл глаза.
      Но скоро сначала по лестнице, потом под дверью забухали чьи-то торопливые шаги, мне даже показалось, что я почувствовал запах оружейной смазки и привычного ежедневного страха. Потом услышал голоса…
      Кто-то из соседей долго и нудно что-то рассказывал наряду, к моей двери подошли, постучали, и чей-то голос мрачно спросил.
      — Здесь все живы? У вас все в порядке?
      — Живы все, — отозвался я. — Нет даже раненых.
      — Откройте, милиция!
      Я сбросил засов и оттянул щеколду.
      В квартиру вошел, отодвинув меня в сторону, незнакомый мне молоденький сержант в форме, нервно сжимая короткоствольный автомат в руках, сзади его страховал еще один парнишка с автоматом, но уже с лычками ефрейтора. Сержант обошел квартиру и спросил:
      — Что это за шумные гости к вам приходили? — Бандиты, — ответил я, глядя на них глазами честного и добропорядочного гражданина. — Наверно, хотели меня убить, или ограбить. Угрожали физической расправой, если я им не открою.
      — Заявление подавать будете? — хмуро глянул на меня из-под густых бровей сержант.
      Чувствовалось, что и ему захотелось мне врезать прикладом.
      — Я бы написал, только у меня ручки нет.
      Но почему-то думаю, что вряд ли вы их будете искать и ловить…
      — Если заявление зарегистрируют в отделе, то искать будем, служба у нас такая. Л для того чтобы подать заявление, вам придется придти к нам в отделение, к дежурному, лучше всего завтра…
      — Хорошо, непременно так и сделаю, — я широко улыбнулся и открыл дверь. Мне уже надоели поздние визитеры.
      — Сержант, — негромко произнес второй милиционер. — Этого гражданина я видел в ориентировке на похороны.
      — Ваша фамилия? — сержант наконец-то посмотрел на меня с интересом. Лицо, похоже, ему не понравилось. Конечно, я не красавец, но что тут сделаешь, таким родился, и это не повод, чтобы так пугаться.
      Я назвал свою фамилию. Милиционер еще больше нахмурился, похоже, что и фамилия ему тоже показалась знакомой. Почему-то у меня в голове возникло предположение, что сержант работает на Болта.
      — Имя? Пришлось назвать и его.
      — Понятно, — сержант вздохнул. — Завтра зайдите с утра к дежурному, а мы в своем рапорте изложим все обстоятельства. И осторожнее с такими друзьями. Если подобное повторится, мы составим акт, и вам придется заплатить штраф.
      Сержант наклонился и прошептал мне на ухо.
      — Мы ставки ставим, кто кого…
      На тебя поднялись, сейчас один к двадцати, а на твою смерть в ближайший месяц принимают десять к одному. Я сотню поставил, так что продержись пару недель, пивом напою с выигрыша…
 
Так сколько стоит жизнь
В родной стране простого человека?
Бутылка пива? Три рубля? Потертый кошелек?
Как грустно, что исчезла вера в божий суд…
 
      Милиция ушла, а я недоуменно посмотрел им в след. К счастью в сержанте я ошибся, не такой уж он оказался плохой человек. Но сам подход…
      — Вот тебе и государственная защита. Даже ставки на мою жизнь минимальные. Если удастся выжить, да самому сделать ставку, то, вероятно, есть шанс разбогатеть. А если умру, то и деньги не нужны. Надо бы узнать, кто принимает ставки, сходить, поставить, если конечно удастся дожить до утра…
      Я лукавил перед самим собой, у меня не было сомнений в том, что доживу. Дверь не сломать, в окно не забраться, живу на четвертом этаже, а дом, как уже говорил, построен во времена Сталина, потолки три метра с лишним. Так что без пожарной лестницы или альпинистов ко мне никто не попадет.
      После нежданных визитов заснуть сразу не удалось, адреналин в крови бурлил, мне было немного страшновато, несмотря на то, что уже привык считать себя мертвым. Но одно дело теория, другое дело практика. Во мне, как и во всех других людях, инстинкты живут, в том числе и самосохранения.
      Пришлось прочитать, как успокоительную мантру из кодекса самураев.
 
      …Твоя воля выполнит свой долг. Если сможешь проследить свой путь с открытыми глазами, с умом, свободным от путаных мыслей, ты избежишь ошибок. Если потерпел фиаско в своих намерениях и расплачиваешься за неосмотрительность смертью — значит, твоя жизнь проведена бесцельно, но помни, смерть не роняет твоего достоинства…
 
      Помогло, понемногу я успокоился, и стал даже подумывать о кровавой мести близнецам и Косте за бессонную ночь.
      Хоть уже понимал, что если Перо меня ищет, то, значит, жить мне осталось недолго. Может, действительно только до утра… А это значило…
      Ничего это не значило, кроме того, что моя жизнь подходит к концу, ничего я не успел в ней сделать. Много лет готовился к взрослой жизни, а когда повзрослел, стал готовиться к смерти, и вот она уже рядом, тихо дышит за дверью…
      Но когда меня припирают к стенке, я же могу и выпустить на свободу свое второе «я»…
      Я даже засмеялся, представив, что из этого может получиться. Выпустить зверя из клетки…
      Они думают, что очень страшные, и их все боятся, но только потому, что незнакомы с моим вторым «я».
      Если собрать всю информацию о нем, то выяснится много не очень забавных вещей. Я знал всё, и меня это никогда не радовало.
      Мое второе «я» безжалостно. Нет, не так. Ему просто неизвестно, что такое жалость, оно вообще не имеет эмоций, а действует, руководствуясь только разумом и логикой. Людям обычно кажется, что так и надо действовать.
      А на самом деле они не представляют себе, сколько в нас вложено ограничений. Мы не можем быть зверьми, безжалостными, беспощадными. Даже в самых худших из нас бывает, возникает чувство симпатии, сочувствия к людям, иногда жалости или брезгливости.
      В моем втором «я» нет эмоций, а значит, и нет ограничений.
      Оно рассматривает беспристрастно проблему, находит оптимальное решение, которое требует минимального количества затрат и исполняет его.
      К сожалению, для него человеческая жизнь не имеет никакой цены. Если в задаче выясняется, что кто-то мешает, то почти мгновенно принимается решение об удалении этого препятствия.
      Проще говоря, все так, как учил нас товарищ Сталин: «Нет человека — нет проблемы».
      Мы никогда не задумываемся над тем, чем руководствуемся в разрешении своих жизненных ситуаций, а если задумаемся, то выясним, что нравственные ограничения вбиты глубоко в нас и достаточно жестко.
      Именно они не позволяет нам убивать, и совсем не потому, что мы боимся возмездия, просто это является частью нашего понимания мира, а в нем ценность человеческой жизни находится выше всего остального.
      Почему же тюрьмы забиты под завязку убийцами, и наши войны так кровавы?
      Порог есть, но его можно перешагнуть. Тяжело убивать в первый раз, потом легче с каждым разом. Но всегда при этом требуются внутренние оправдания, даже самым жестким диктаторам и тиранам. А моему второму «я» никакие оправдания не нужны, оно даже не считает, что совершает что-то плохое…
      Если взять всех, кто остался в памяти людей и в нашей истории, то окажется, что в основном этой чести удостоились одни кровавые убийцы. И чем больше смертей приписывается человеку, тем более почитаем потомками, и тем больше страниц в истории посвящено ему.
      Можете проверить сами: Ганнибал, Македонский, Батый, Чингисхан, Наполеон — имена можно называть до бесконечности…
      Почему все обстоит именно так? Я не знаю. Возможно, героем мы считаем тех, кто смог переступить через запреты? Тот, кого не интересовало, что в дальнейшем произойдет с его душой?
      Так или иначе, история человечества — история войн, а в них лучший тот, кто убивает больше. Мой второе «я» из породы воинов, я это чувствую. То, что за ним пока не числилось убийств, ничего не значит.
      В первый раз, когда оно появилось, то не убивало просто потому, что приняло другое решение — напугать моих недругов.
      И надо признать, это было сделано мастерски. Больше они меня никогда не трогали, не смеялись надо мной и обходили стороной. А вместе с ними меня стало чураться половина города — людская молва разносится быстро.
      Мне очень хотелось узнать, что произошло, и почему мои враги и друзья смотрят на меня с таким страхом. Пришлось идти на поклон каждому и, преодолевая их страх, пытаться разговорить.
      Вот из бесед с каждым из них я и начал по-настоящему представлять, что такое мое второе «я».
      Самое забавное состояло в том, что никто не смог объяснить, что же их так напугало во мне…
      Говорили о холодном враждебном взгляде, констатирующем, бесстрастном, и в то же время равнодушно угрожающем. О чем-то, что исходило, казалось, прямо из глубины — какая-то ледяная, веявшая смертью эманация.
      И было еще нечто, что они даже не могли объяснить, и найти хоть какое-то сравнение.
 
Из темноты приходит тот
Кто всех убьет.
Кто смертью нашею живет.
 
      Это стихотворение прочитал один мой бывший друг. Он сказал, что очень схоже с тем, что он чувствовал, когда разговаривал с моим вторым «я».
      И от этого неведомого они покрывались холодным потом, а кожа покрывалась мурашками…
      Мне интересно это было услышать в первый раз, уже не так весело во второй, и совершенно не понравилось в третий, когда понял, что ничего другого ни от кого не услышу.
      Да и как-то не очень радостно, когда человек, увидев тебя, срывается с места и убегает с криком.
      И это здоровые крепкие ребята, с накаченными мышцами и привычные к дракам. Самое, пожалуй, грустное было в том, что они не стыдились своего страха. Они боялись не меня, худенького, невысокого паренька, а кого-то другого.
      Конечно, были еще и догадки, мною учитывалось и какое-то скрытое от моего сознания знание. Но я все равно боюсь выпускать его на волю. Могу по пальцам рук пересчитать случаи, когда выпивал, и вместо меня появлялось мое второе «я».
      В первый раз оно очень жестоко разобралось с тремя моими обидчиками, и они какое-то время лежали в больнице, но никому из них в голову даже не пришло подать на меня заявление. Это кстати еще одно свойство моего второго «я», никто не считает, что оно поступает незаконно и неправильно, вероятно потому что все понимают, человеческие законы к нему неприложимы.
      Как и никому не приходит мысль о мщении, наоборот, мои враги униженно потом благодарят меня за то, что я их не убил.
      Да и кто мог ожидать, что после небольшой рюмки ликера, вместо меня появится жуткое чудовище!!!
      Первый случай мне простили, посчитав, обычной дракой мальчишек, несмотря на то, что в больнице каждому из троих ребят наложили немало швов. Недоумевал только я один, ничего не понимая, я же не помнил ничего, да и алкоголь попробовал в первый раз.
      Во второй раз выпил на выпускном вечере. Не хотел — меня уговорили девушки. Вероятно, надеялись на любовь или хотя бы внимание, пьяное веселье, или что-то еще. Откуда им было знать, что на меня алкоголь действует, как средство, открывающее дверь кому-то, не принадлежащему этому миру.
      В этот раз мое второе «я» избило уже пятерых, причем двоих из них я считал своими лучшими друзьями, правда, гораздо позже выяснилось, что они тоже были в лучшем случае моими недругами.
      Побои носили довольно жесткий характер, и парни снова попали в больницу.
      Отцу понадобилось немало средств и увещеваний, чтобы не допустить возбуждения против меня уголовного дела. Больше я старался не пить, зная, что произойдет, когда поднесу к губам рюмку со спиртным. Точнее не зная и не понимая. Я и до сих пор не все уяснил.
      Подсказать мне некому, а ни один психиатр не смог дать какого-то вразумительного объяснения, они только рассказывали о сложности человеческой психики, о том, как меняется гормональный баланс, у подростков, и это приводит часто к жестоким поступкам, но потом все проходит, когда они становятся взрослыми людьми.
      У меня не прошло, да и это не гормоны во мне играли.
      С тех пор прошло достаточно много лет, за которые я постепенно стал отверженным и одиноким. В городе меня считают ненадежным, психически неполноценным человеком, поэтому мне никогда не представлялось по-настоящему возможности найти хорошо оплачиваемую и престижную работу.
      Конечно, я работал на местных заводах, но недолго, пока меня кто-то не узнавал и не сообщал руководству, правда, и то, что там до сих пор творится что-то немыслимое — их все еще делят.
      Хорошо, что в детский сад взяли сторожем и то только потому, что заведующая хорошо знала моих родителей и уважала их.
      Было еще пара мест, где меня могли устроить в память о моем отце, но это я берег на крайний случай.
      Вероятнее всего мне следовало уехать из этого города, лучше всего к сестре, она бы помогла на первых порах. Только не хотелось мне портить ей жизнь.
      Мог ли я остаться в том городе, где учился? Вероятно, мог бы, если бы не выпил после диплома. Не надо было мне этого делать, но не смог устоять, поддался на уговоры сокурсников.
      А дальше… было то же самое, что и в школе на выпускном вечере. Хорошо еще что меня, точнее мое второе «я» никто не успел разглядеть, так мелькнула тень и исчезла, оставив на снегу почти бездыханные тела четверых ребят — спортсменов…
      Они, надо признать, сначала уверенно показали на меня, но им тут же стало стыдно оттого, что не смогли справиться с таким хлюпиком.
      Ребята их на смех подняли: три боксера-разрядника и один самбист были избиты парнишкой хлипкого телосложения.
      В общем, мне повезло, деканат тоже не хотел раздувать скандал: меня вызвали, отдали диплом, хоть до торжественной выдачи оставалось еще две недели, и все это благодаря женщине-профессору, которая считала меня талантливым и умным парнем.
      Мне посоветовали немедленно уехать, если не хочу иметь больших для себя неприятностей.
      Я так и сделал. А куда направляться, когда некуда? Правильно, только домой…
      Отец только вздохнул, а мама заплакала…
 
Когда ты терпишь неудачу.
Одно есть место на земле,
Куда вернуться можешь ты.
 
      ,а его подготовка, сила и ловкость казались совершенными.
      Я вздохнул и посмотрел в ночь через раскрытый балкон, звезды загадочно мерцали, словно говоря, что не все еще потеряно.
      Успокоился, закрыл глаза и начал засыпать, ожидая увидеть какой-нибудь кошмар после таких веселых визитов.
      Так оно и произошло. Сон оказался тягостным и долгим, сначала я разговаривал с близнецами и Костей, потом от них убегал, меня преследовали, стреляли и, в конце концов, убили…
      Обыденная смерть в наше время для тех, кто решил спорить с бандитами, правда, как любит повторять дядя Игорь — возможныварианты…
      Я проснулся мокрым от выступившего пота, сердце лихорадочно билось, во рту стояла такая сушь, словно находился в пустыне и не пил ничего несколько дней. Пришлось добираться до крана в ванной и жадно вливать в себя холодную белесую от хлорки воду.
      Стрелки на часах показывали половину четвертого.
      Я вышел на балкон и долго стоял, впитывая в себя прозрачный прохладный ночной воздух. Над городом висела полная луна, огромная и жутковатая.
      Почему-то вспомнилось, что полнолуние — время, когда просыпаются оборотни.
      Сейчас я хорошо понимаю их. Эти полулюди-полузвери, ни в чем не виноваты, просто однажды в одно прекрасное утро они просыпаются где-нибудь в лесу, раздетые, ничего не помнящие, и с людской кровью на руках.
      Очень похоже на то, что происходит со мной, вся разница в том, что я не обращаюсь в зверя, а остаюсь человеком, по крайней мере, внешне, что вероятно по меркам сегодняшнего мира еще хуже и опаснее.
      Зверя в людских городах видно издалека, а человека — нет.
      К тому же человек более опасен, чем зверь. У того только клыки и когти, а у жителя города почти бесконечный выбор оружия, от обычного кинжала, меча, лома и дальше по списку… вплоть до отравляющих веществ и ядерной бомбы.
      Ядерную бомбу я создать вряд ли смогу, а обычную… без особых проблем. Забыл сказать, что окончил химический факультет. И в дипломе записано, что я инженер-химик.
      Представляете, какими знаниями обладает мое второе «я» и что оно может натворить, если захочет?
      А в том, что оно могло использовать мою память, в этом у меня не было никаких сомнений. Иначе, как бы находило моих обидчиков и разбиралось с ними, причем даже с теми, о которых я ничего не знал и считал своими друзьями?
      Это я ничего не помнил о его проделках, а ему было известно всё.
      С этой мыслью я лег на пол возле балкона, глядя прямо в лицо желтоватой луне. Она походила на бледное человеческое лицо с раскрытым в предсмертном крике ртом. Возможно, таким станет и мое в недалеком будущем, если не сумею решить вопросы с бандитами. Они не остановятся, пока меня не убьют…
      Кто-то их постоянно приводит ко мне, где-то за мной остается след, или некто оставляет его за меня. Так сказать, наводит, я усмехнулся, почему-то сразу стала понятна этимология слова «наводчик», и снова перевел взгляд на луну.
      — Согласно легендам, эффект луны, влияющей на превращение, может быть как минимальным, так и максимальным, чаще всего полнолуние — единственный способ пройти трансформацию, — пробормотал я, вспоминая старинный трактат. — В прежние времена для крестьянина или фермера не было, вероятно, более ужасающего звука, чем волчий вой на своем поле.
      Волк считался одним из злейших врагов человека, молчаливые и вкрадчивые звери охотились преимущественно по ночам, рыская по полям и лесам в поисках добычи.
      Поэтому вряд ли кого удивит, что оборотни или — люди-волки считались одними из самых страшных созданий, поскольку сочетали в себе дикость волка и ум человека, что само по себе уже ужасающе…
      Многое между мной и оборотнями схоже, может быть поэтому, я искал в литературе все упоминания о них. Я и сейчас иногда думаю, что являюсь оборотнем…
      Человечество же не зря их описывало так подробно, выдумать что-то абсолютно новое нельзя, значит, были прецеденты, разные случаи, с которых и начинались эти рассказы. Да и я сам, разве не мог стать объектом таких рассказов? Я их понимал так, наверно никто из людей.
      Ужас испытывал такой же, как и оборотень, впервые узнавший, что он не такой человек, как окружающие, что в нем что-то не так, что опасен, и в ближайшее время за ним начнут охотиться все, кому не лень.
      Но главное-то даже не в охоте, а в том, что ты остаешься один на один со своей бедой, и никто тебе не поможет.
      Если вчера у тебя были друзья и семья, то сегодня уже нет никого, все становятся врагами тебе, а ты враг им.
      Мои родителями врагами мне не стали, или не успели стать, и я этому рад.
 
      …Трансформация обычного человека в монстра почти всегда происходит в полнолуние.
      Лунный свет обладает воздействием, не объяснимым с точки зрения материалистической науки, а способность лунных лучей тупить лезвия остается до сих пор интересным и непонятным курьезом.
      Уже в записках древнегреческих историков можно найти множество упоминаний о превращении людей в зверей. Это описание сводится к следующему:
      Начинается процесс с того, что пораженный болезнью человек очень быстро изменяется внешне: руки начинают пухнуть и удлиняться, как у больных проказой, кожа лица и конечностей грубеет и расплывается.
      Вскоре ногам начинает мешать обувь, пальцы искривляются и делаются цепкими. Рассудок несчастного помрачается: ему становится неуютно, тесно в доме, хочется вырваться наружу.
      Затем происходит полное помутнение сознания: язык отказывается повиноваться…
 
      Еще никто не сказал мне, что мое второе «я» с кем-то разговаривало. Наоборот, все отмечают его странную молчаливость. Рассказывают, что вместо приветствия, оно только кивает и старается быстрее проскользнуть к своей двери.
      А если загородить дорогу, и задать какой-нибудь вопрос, то мое второе «я» что-то невнятно и гортанно пробормочет, причем непонятны ни слова, ни язык, на котором они сказаны, ни жесты, правда, это с теми, кто не понимает языка мысли, ни своей, ни чужой…
      Мое второе «я» избегает освещенных улиц, обходит оживленные места, где много людей и шума, предпочитая глубокие тени и пустынные подворотни.
      Я грустно усмехнулся и забормотал дальше:
      — …В этой фазе оборотнями всецело овладевает жажда крови, подавляя все остальные чувства. Воя на луну, человек-зверь убегает в ночь, убивая всех, кто встречается ему на пути.
      Утолив свою естественную для зверя кровожадность, он падает на землю и засыпает, вновь приобретая к утру человеческий облик.
      Я не теряю человеческий облик, это меня и сбивает, но кровожадности в моем втором «я» вполне хватает. Недаром все, кто встречался со мной, потом начинают дрожать от страха при нашей следующей встрече.
      — …Превращение в оборотня происходит тайно, неявно, и человек всячески это скрывает. Поэтому необходимо обращать внимание на такие признаки в поведении, как повышенная импульсивность, агрессия, стремление к насилию, беспричинную ярость, бессонницу, не связанное ни с чем беспокойство и иные признаки необычного поведения.
 
      Я ничего никогда ни от кого не скрывал…
      Бессонница у меня бывает, вот как сейчас, вместо того, чтобы спать, лежу на полу и смотрю на луну…
      Правда, в жизни я мягкий, тихий и добрый, нет во мне ни агрессивности, ни стремления к насилию, чем многие пользуются, точнее, пользовались, пока не появилось мое второе «я».
      Тоже довольно интересный вопрос, кто из нас больше оборотень? Мое второе «я», или первое? И по отношению к кому это нужно считать: кто первичен, он или я?
      Я снова забормотал продолжение трактата, разглядывая луну. она, мне показалось, стала еще большей, а лицо еще более трагичным.
      …К сожалению, со временем эти признаки поддаются контролю, поэтому нельзя полагаться только на них. Существует несколько характеристик оборотней, которые позволяют их разграничить по степени опасности.