23

У тиманов есть анекдот. Человека, драка и тимана запирают вместе. Человеку велено заколоть драка, драку — заколоть человека, тиману — подружиться с обоими и снабдить их ножами.

Даже анекдоты тиманов учат неким истинам. Главное они постигают смолоду: для того чтобы выжить, тиманы должны скрывать свою истинную роль.

Как цивилизованная раса тиманы моложе людей и гораздо моложе драков. Но их анекдоты имеют давнюю историю постоянных трансформаций. Когда-то этот звучал иначе: «Рилигана, хирата и тимана заперли вместе...» Но так было одиннадцать тысяч стандартных лет назад. Рилиганов не стало, хиратов уцелела жалкая горстка — забавные экспонаты на планетах, где правят тиманы.

На свои анекдоты, как бы часто и в каких бы вариантах они их ни слышали, тиманы реагируют всегда одинаково: массивные седые головы кивают, соглашаясь с мудрой мыслью, а толстые лиловые губы презрительно кривятся на тиманский манер. Тиманы не умеют смеяться и даже не имеют какого-либо заменителя этой эмоции. Кроме того, они не кричат, не гневаются, не выказывают ни боли, ни разочарования. И не потому, что не способны на все это, просто они контролируют себя, чтобы не выдать истинного отношения. Тиманы разделены на две категории: «учителя», к которым обращаются «'до Тиман», что значит «для Тимана», и все остальные. Звание «'до Тиман» учитель присваивает своему особенно усердному ученику, превращая в учителя и его. Самый уважаемый академический институт на Тимане — это Ри-Моу-Тавии, где дорос до «'до Тимана» Эстоне Фална.

Тиманы живут гнездами — группами из тридцати — сорока генетически родственных особей, в которые входят от одной до трех особей женского пола с единственной задачей и способностью: есть и производить на свет потомство. Тиманы мужского пола обожают головоломки, что проявляется в их играх, искусстве, музыке, а также в их поведении в бизнесе, управлении, дипломатии.

Драка, написавшего книгу о выживании тиманов, зовут Вигас Торм. Это кабинетный ученый с Драко, ни разу не ступавший на Тиман.

Новое воскрешение, на сей раз при помощи Йоры Бенерее. Этим различия не исчерпываются. Я выхожу из забытья не один. Тиман уже близко, поэтому открываются все капсулы. Мне промывают глаза, и я вижу Фалну, сидящего в своей люльке и растирающего онемевшую шею.

— Фална, тебе понравилось в Ри-Моу-Тавии на Тимане?

Фална моргает, трясет головой.

— Там было ужасно тоскливо. — Он вылезает из капсулы и, шатаясь, направляется в душ.

Шлюз открывается, впуская внутрь корабля ядовитый воздух Тимана. Сквозь щиток гермошлема я вижу троих тиманов, окутанных парами удушливого газа. Самый мелкий из троицы — Атруин'до Тиман, представитель «Тиман Низак». Он на прекрасном английском языке знакомит Дэвиджа и нас со своими спутниками, Притихом и Ринисехом. Тиманы якобы испытывают ужас перед насилием, во всяком случае, когда насилию подвергают их самих, однако сразу видно, что Притих и Ринисех — телохранители. Судя по их облику, они способны не задумываясь пустить в ход кулаки и оружие, спрятанное, наверное, под их буро-серой одеждой.

Дэвидж представляет свое «окружение» — Киту, Тая, Фалну и меня; что касается команды корабля, то она раньше нас направилась в Зону ограниченного контроля за кислородно-азотными дыхательными приборами. Мы слышим официальное тиманское приветствие:

— Я иду к вам с миром без каких-либо скрытых замыслов и без оружия. Добро пожаловать на Тиман, к моему сердцу, к месту моей работы.

Дэвидж отвечает на это по-английски:

— А я преисполнен подозрений, пламя, извергнутое тиманским оружием, по-прежнему жжет мне кожу. То было оружие, с помощью которого собирались убить меня и моего подопечного, Язи Ро.

И Дэвидж указывает кивком головы на меня.

Белые глазки тимана удивленно расширяются. Не продолжая формальностей, он опускает голову.

— Я чрезвычайно огорчен, сэр. Как мне рассеять ваши подозрения?

Дэвидж указывает на костоломов.

— Обуздай слова.

Тиман показывает ладони с неровно расставленными пальцами в знак понимания.

— Мы пойдем туда, куда они не долетят.

Дэвидж удовлетворенно кивает, и Атруин'до Тиман ведет нас сначала по трапу, потом по слабо освещенному проходу. Перед нами распахиваются дверцы огромной синей машины, где мы опускаемся на мягкие черные сиденья. Своих телохранителей Атруин оставляет снаружи — знак величайшего доверия со стороны тимана, если верить книге «Выжить на Тимане». Двери машины защелкиваются, и Атруин произносит: «Низак», темнота, тишина». Окна немедленно теряют прозрачность, мы перестаем слышать звуки извне. Машина несется к штаб-квартире компании.

— Теперь нас никто не видит и не слышит. Мистер Дэвидж, поведайте об обстоятельствах, при которых зародились ваши прискорбные подозрения.

— Начну с последней книги Талмана, канонизированной джетаи диеа на Драко. Это «Кода Нусинда» под названием «Глазами Джоанн Никол». Она вам знакома?

Тиман резко бледнеет, глаза расширяются. Реакция выразительнее любых слов. В книге о выживании утверждается, что тиманы чрезвычайно сдержанны, но мы сразу знакомимся с исключением из этого правила.

— Не читал, но знаю содержание. Для меня новость, что о существовании книги известно за пределами джетаи диеа. Но, кажется, дело не только в ней?

Дэвидж переводит взгляд на Киту. Та чуть заметно кивает и протягивает тиману конверт.

— Здесь технические характеристики и результаты испытаний взрывчатого вещества, с помощью которого на планете Дружба была предпринята попытка уничтожить Дэвиджа и Язи Ро. Следы ведут в «Тиман Низак».

Тиман берет конверт с такой опаской, словно это тоже бомба. Через некоторое время он поднимает голову.

— Это еще не все.

Дэвидж смотрит на меня. Я хмурюсь и отвожу взгляд. Скорее всего этот тиман — наш враг. Но из коридоров памяти ко мне взывает Талман. Айдан говорил: когда нет тайн, то нечего скрывать, нечего вспоминать.

Глядя на тимана, я говорю:

— Существует талма, способная положить конец войне на Амадине. Благодаря усилиям одного мудреца на Амадине и прозрениям «Кода Нусинда» она становится реальной. Мы с Дэвиджем — кусочки головоломки. Третий кусочек — «Кода Нусинда». Если она окажется дискредитированной и джетаи диеа пересмотрят свое решение о ее включении в Талман, то роль тиманов в войне между Соединенными Штатами Земли и Драко так и останется на уровне слухов. Если кто-то — Дэвидж или я — погибнет, нас вряд ли кто-либо заменит. Тогда талма не осуществится, и «Нусинда» будет дискредитирована. Нижняя челюсть тимана лежит на его торчащей груди, голова вздрагивает в такт дыханию.

— Понимаю, зачем вы прилетели на Тиман. Вы усматриваете в нашем нежелании включать эту книгу в канон тайный умысел. Что ж, вы узнаете, кто стоит за попыткой саботировать эту талму. Возможно, вы увидите и другое: как народ, стоявший, по вашему мнению, у истоков войны, приведет противников в амадинской войне к миру.

С тиманом никто не спорит. Атруин совершенно замыкается в себе. Молчание затягивается. Наконец Атруин приходит в себя, его глаза сверкают.

— Поймите одно: у каждого народа есть выбор, как себя вести в случае угрозы. Люди и драки нападают или спасаются бегством. Тиманы, как вам известно из новой книги Талмана, реагируют иначе: они воздействуют на саму угрозу. Большинство тиманов, конечно, так не поступают — ведь и люди, и драки почти никогда не совершают убийство, едва забрезжит малейшая угроза. Разум возобладал над первобытными инстинктами. — Атруин'до Тиман втягивает голову в плечи. — Однако некоторые из нас оказываются рабами инстинкта. Во всяком случае, навыков, вызванных к жизни этим инстинктом. Увы, в это число попал и Хиссиед-до' Тиман.

— Надо полагать, он не один такой?

— Разве на Земле нет убийц? — спрашивает Атруин, не ожидая ответа на свой вопрос. Указывая на конверт, он продолжает: — Я передам это в «Карнарак», нашу службу ситуационного реагирования, сопроводив требованием «Низак» о предоставлении исчерпывающей информации. Если ответы существуют, «Карнарак» их даст.

Он приказывает окнам проясниться, и нашим взорам предстают туманные пейзажи планеты Тиман.

24

«Тиман Низак» содержит для гостей и партнеров с других планет специальный бизнес-поселок. Та часть поселка, где селят нас, называется Ке-Вак-Унт — «Кислородный сад». Воздух здесь густой, влажный, пахнет залежавшимся сыром. Нам предоставляют отдельные покои. Я едва успеваю снять скафандр и помыться, а ко мне уже пожаловал гость. В кресле гостиной восседает с выражением крайней сосредоточенности на лице Дэвидж. Одевшись, я сажусь напротив него.

— С чем пожаловал?

— Хочу попросить об услуге. — Он оглядывается, нюхает воздух и качает головой. — Ну и вонь! Чем им так дорог запах лежалой брынзы? Неужели они считают, что мы хотим это нюхать?

— Наверное, они терпимее к запахам, чем мы.

— Здесь на роль освежителя воздуха сгодился бы и дохлый скунс, — ворчит Дэвидж. Он трет глаза, потом сплетает пальцы на животе. — Мы должны сделать здесь два дела. Первое — выследить того, кто пытался нас убить. Атруин обещал нам полное содействие. Я верю, что он выдаст нам злоумышленника или скончается от стыда. По-моему, он искренен.

— От чьего имени он действует: от своего собственного или от имени своего начальства?

— Наверное, то и другое. — Дэвидж щиплет себя за ухо и смотрит на голограмму, не очень-то достоверно изображающую поленья в камине. — Во всяком случае, Тай, Кита, Фална и я будем сотрудничать с Атруином.

— А второе дело? — напоминаю я ему.

— Нам известно, что тиманы способны, манипулируя другими разумными существами, доводить их до взаимного уничтожения. А могут ли они, манипулируя другими, способствовать их возрождению или по крайней мере взаимному выживанию? Мы должны овладеть знаниями тиманов. Для этого тебе придется поступить в Ри-Моу-Тавии.

— Несколько лет назад Ри-Моу-Тавии с отличием окончил Фална.

— Рано или поздно, Ро, эта талма приведет нас с тобой на Амадин. Не хочу огорчать Эстоне Нева вестью, что его род прерван из-за того, что я обрек на смерть Фалну.

— Я тоже не намерен умирать, — возражаю я, но Дэвидж пренебрежительно машет рукой.

— Это еще не все. Ты занялся всем этим, потому что хочешь мира на Амадине. Ни на минуту об этом не забывай, пока будешь в Ри-Моу-Тавии. Фалне не пришлось сражаться на Амадине, поэтому у него другие приоритеты. Думаю, ты уже убедился, как неплохо я угадываю, что творится у Фалны в голове. Тебя я тоже понимаю. Ну, что скажешь?

— Почему бы мне просто не посетить несколько уроков и не поговорить с мудрецами? Или это слишком дорого?

— Деньги для нас не проблема. Главное — чтобы ты там оказался. Тиманы — и те редко попадают в эти школы, не говоря об инопланетянах.

— «Тиман Низак» приводит в движение планеты, — говорю я. — Эта задачка им тем более по плечу.

— Наверное. — Дэвидж задумчиво разглядывает меня. — Знаешь, что ответил Фална на мой вопрос, какими достоинствами надо обладать, чтобы туда поступить? Очень просто: «Быть интересным».

Что представляет интерес для тиманов? Мне нет до этого дела. Я знаю о них не очень много, но то, что знаю, мне совершенно не нравится.

25

Лахвай ни'до Тиман, дакиз Ри-Моу-Тавии, сидит на золотой подушке перед хрустальным столиком и не сводит белых глаз с меня, то есть с моего скафандра. Он обращается ко мне по-тимански. В наушниках я слышу лишенный экспрессии перевод.

— Я ощущаю угрозу, Язи Ро. Ты видишь это?

— Возможно. — Глядя сквозь щиток, я различаю в тумане валяющиеся повсюду бумаги, исписанные от руки на тиманском языке. Что это — письма от благодарных студентов, черновик книги, которую дакиз сочиняет в свободное время, угрожающие требования кредиторов?

Как ни странно, дакиза не возмущает мой уклончивый ответ.

— Ты учился в Ри-Моу-Тавии? — Даже перевод не скрывает недоверчивость тона.

— Нет, — отвечаю я откровенно. — Я родился на поле боя и взрос под грохот взрывов. Благодаря этому я обладаю кое-какими навыками.

— Ты убивал?

— Да.

Темно-серых век становится меньше, белых глаз — больше.

— Много раз?

— Что такое «много убийств» для тимана, дакиз?

И снова ему нравится моя реплика. Я пользуюсь у него успехом.

— Язи Ро, прежде у нас не бывало учеников-убийц.

— Так считаешь ты, — говорю я.

Лахвай опирается на левый локоть, поправляет свою голубую мантию, кладет одну руку на столик.

— Тиманы не воевали уже много столетий.

— Я нахожу это чрезвычайно странным, дакиз.

— Почему?

— Мне всего семь лет, однако война, в которой я родился и сражался, война, шрамами которой я помечен, была таманской.

Дакиз постукивает по подбородку пальцами правой руки. Жаль, что Дэвидж не предостерег меня от чрезмерного кокетства.

— Согласись, Язи Ро, раз ни один тиман не воевал в этой войне, ни один не погиб и не страдал от ран, ни одна пядь тиманской территории не была утрачена либо приобретена, то назвать эту войну тиманской совершенно невозможно.

Во мне вскипает злоба, но я борюсь с собой. Пытаюсь вспомнить сюжет про акул и камень, но в голове пустота. Приходится самому формулировать мысль:

— Лахвай ни'до Тиман, кто в ответе за яйцо: само яйцо или тот, кто его снес?

Дакиз щурит белые глаза и запрокидывает голову.

— Когда «Низак» использовал свое влияние, чтобы добиться твоего приема в Ри-Моу-Тавии, я счел это дерзостью, если не хуже. Даже, если хочешь, угрозой.

Я призываю на помощь мудрость, накопленную в боях.

— Если я знаю то, что знаю сам, и то, что знаешь ты, то я знаю больше тебя, а значит, у меня преимущество.

— Тогда прими решение за меня, Язи Ро.

Я развожу руками.

— Язи Ро принят.

На лице тимана видно разочарование.

— Это не стало результатом последовательного обсуждения.

— Да, обсуждению подверглось далеко не все, — соглашаюсь я. — А то, что обсуждалось, привело к неверным выводам.

— То есть как?

— Пока я не поднялся на ваши ступени, пока не дышал, как вы, пока не видел того, что видите вы, я не могу знать то, что знаете вы. Иными словами, я принят.

Дакиз поднимается, разглаживает на пухлом животе мантию и разводит руками.

— Добро пожаловать в Ри-Моу-Тавии, Язи Ро. Если ты отыщешь здесь искомое, то обретешь сокровище. Что бы тебя ни ждало — успех или поражение, надеюсь, ты проведешь время с пользой.

Мы сидим в «учебных гнездах», то есть образуем группки, связанные «мысленной связью» с гнездовым наставником — более продвинутым учеником, передающим свои знания другим. Как ни разыгрывают ученики в моем «гнезде» безразличие, им неуютно в присутствии инопланетянина в скафандре.

... Начало слияния. Вселенная сжимается. В ней два существа — черные чешуйчатые многоножки, вооруженные зловещими когтями, — поймали третье, гладкое, мягкое, маленькое, медлительное.

Оба когтистых существа одинаково сильны и похожи одно на другое. Тем не менее они не воспринимают друг друга как угрозу.

Маленькое существо смотрит на большое существо справа, указывает на него, кричит. Когтистое существо слева вглядывается в собрата, пытаясь понять причину страха малявки, но видит всего лишь партнера по охоте.

Тем не менее когтистое существо справа обращает внимание, что другое когтистое существо смотрит на него, а не на жертву. Существо справа обнажает когти, шипит, угрожающе перебирает лапами. Существо слева в ответ выгибает спину, тоже выпускает когти, рычит, грозно подпрыгивает.

И пока две могучие когтистые многоножки нападают друг на друга и рвут в клочки, третье существо — маленькое, мягкое, гладкое и медлительное — успевает ускользнуть...

В городке для приезжих мы тоже образуем круг, но в другом составе: Кита, Дэвидж, Тай, Фална, я... К нам присоединился капитан Мосс. Выглядит он ужасно. Бенерес и Мрабет все еще в Зоне. По словам Мосса, Жнец Брандт валяется у себя в каюте на полу, безуспешно пытаясь запустить свое сердце. Я слушаю его вполуха, потому что не перестаю проигрывать в мыслях уроки Ри-Моу-Тавии. Кита в отчаянии всплескивает руками.

— На мой взгляд, «Тиман Низак» сотрудничает с нами не в полную силу.

— Почему? — спрашивает Дэвидж.

— Последняя теория, выдвинутая следователем из «Карнарака», гласит, что термобур, примененный в пещере, — подделка. Все буры такого типа, используемые «Низак», якобы строго учитываются.

— Как они объясняют отсутствие маркеров в химическом осадке? — интересуется Джерриба Тай. — Насколько я понимаю, во взрывчатке «Яче» и ИМПЕКСа обязательно присутствуют химические маркеры.

Кита удрученно качает головой.

— У них на все есть ответ. Ученые говорят: химический маркер могли намеренно исключить при производстве. В хорошо оснащенной лаборатории маркер можно удалить. Тиманы стоят на своем: для них это диверсия неизвестной стороны, использовавшей поддельный термобур с целью бросить тень на «Тиман Низак»...

Слушая все это, Дэвидж багровеет от гнева. Я же воспринимаю услышанное иначе. Недолгое пребывание в «учебных гнездах» Ри-Моу-Тавии успело повлиять на мои представления. Пока что я сам не решил, как мне относиться к своему новому мировоззрению.

Вспоминается почему-то, как я охранял примерно три десятка пленных Фронта вскоре после сражения у перекрестка Стоукс в Южной Шорде. Среди пленников было трое ребятишек-землян, совсем еще малышей. Их пыталась отвлечь и развлечь женщина, показывавшая и прятавшая разные мелкие предметы.

В этом деле она была настоящей мастерицей. Она брала с земли камешек, клала его себе в карман и тут же доставала его же из уха ребенка. Пока малыш хохотал, она бросала камешек — и вынимала его у себя изо рта.

Ничего подобного я никогда раньше не видывал. Я подошел ближе к колючей проволоке, чтобы было лучше видно. Оказалось, что она зажимает камешек между пальцами и перекладывает в другую ладонь. Ладонь, где только что находился камешек, оказывалась пустой. Пустовала и другая ладонь. Потом женщина хлопала в ладоши и показывала сразу три камешка.

Внезапно я услышал крик солдата Маведах, стоявшего по другую сторону загона. С отвратительным чувством в животе я поднял голову и увидел троих пленных, бегущих к скалам. Пока я любовался фокусами, они устроили побег. Луч моего энергоножа подсекает всех троих: двое убиты наповал, третий ранен. Я опускаю оружие и смотрю на женщину; ее мне тоже хочется разрубить надвое, ибо она — такая же участница попытки бегства, как и те трое. Все указывало на правую ладонь, в то время как главное происходило в левой...

Я гляжу на Дэвиджа и на остальных, сидящих вокруг стола, думая о том, куда указывают пальцы. Кита объясняет Дэвиджу какую-то сложную полицейскую процедуру. Дослушав объяснение, Дэвидж просит ее помочь Эрнсту Брандту привести в порядок рассудок, потом переводит взгляд на меня.

— Ты с нами?

— Что ты хочешь?

— Ты сидишь с отсутствующим видом. У тебя есть какие-нибудь предложения, соображения?

Я кошусь на Фалну, тот поощряет меня взглядом. Глядя в пол, я киваю.

— Дэвидж, то есть Уилл, все указывает на людей и на тиманов. Тут замешан ИМПЕКС через Майкла Хилла и «Тиман Низак» через взрывчатку; нельзя забывать и об откровениях «Кода Нусинда». — Я встаю и оглядываю всех своих слушателей. — А вот драков ничто не изобличает. Так поищем же драка.

Кита бросает хмуро:

— Ро, у нас нет ни малейших указаний на участие в покушении драков.

— Вот именно.

Вернувшись к себе, я обдумываю свой ответ. Из него следует, что доверия не заслуживает никто. Удара можно ждать с любой стороны. У меня появилась склонность к праздному созерцанию и попыткам понять происходящее перед глазами. Живые существа со всеми их сложными взаимоотношениями в условиях войны и любви — это проявления заинтересованности и следования индивидуальным побуждениям. Так относятся к бытию мудрецы-тиманы из «учебных гнезд». Мудрецы-драки, погруженные в Талман, относятся к нему точно так же.

Отрешенность, эмоциональная невовлеченность. Безопасная позиция. Преимущества смерти, избавленной от гниения. Жаль, что существует точка в пространстве, где я сейчас пребываю...

Я поднимаю глаза и снова вижу в дверях Фалну. Шаг, другой, третий — и вот он уже рядом. Его рука дотрагивается до моей щеки.

— Тебя переполняет невыносимая боль, Ро. У тебя никого нет? Вообще никого?

Я смотрю на него сквозь слезы.

— У меня есть мертвецы.

Он обнимает меня и медленно прижимает к своей груди. Я расстаюсь со своей болью, с самим собой от его прикосновения, его запаха.

Исторический урок «Последней войны».

Горстка выживших тиман-ка укрылась в горной цитадели. Тем временем риппани-ка, завладевшие равниной Ирнуз, готовились завершить процесс уничтожения, начатый несколькими поколениями раньше. Бахтуо, старейшина гнезда тиман-ка, проверял оборонительные позиции, занятые израненными воинами. Посередине цитадели, под защитой каменных стен, сгрудились самки, в чьих толстых хвостах задыхалась молодь, которой уже не было суждено появиться на свет.

— Одну или две атаки мы отобьем, — сказал военный вождь Ашаб, обращаясь к Бахтуо. — Мы убьем сто — сто пятьдесят риппани, после чего они нас опрокинут. Они уничтожат наших самок, и нас не станет.

При этих словах вождя Бахтуо выронил боевую палицу.

— Ты выступаешь за сдачу, Бахтуо? Старший гнезда обвел взглядом защитников цитадели, потом посмотрел на костры риппани-ка.

— Мы сдадимся, Ашаб, но при одном условии...

Тем же вечером принц Нуба, старший из оставшихся в живых сыновей царя Якса, владыка всех риппани-ка, созвал своих воевод. Те пировали и хвастливо спорили, чьи воины первыми ворвутся в родильный круг тиманов, перебьют самок, отрубят им хвосты, раздавят личинок тиман-ка. В разгар веселья в шатре появился стражник, шепотом сообщивший Нубе о парламентере тиман-ка, просящем встречи. Принц Нуба приказал ввести тимана.

Парламентером оказался сам воевода Ашаб. Простершись перед Нубой, он сказал:

— Великий вождь, я явился по приказу моего господина Бахтуо просить тебя принять нашу капитуляцию.