Семейство Кирклендов - Обретенная любовь

Эви мучили сомнения. Правда, она боролась с Адамом изо всех сил, но так ли уж ей хотелось сопротивляться? Она никак не могла забыть ощущения, которые вызвали его прикосновения. Была ли она напугана оттого, что он целовал ее, или оттого, что ей самой хотелось этого?

Эти мысли привели ее в замешательство, но думать сейчас об этом не хотелось.

Наконец Эви уснула. Вернее, провалилась в глубокий сон.

Уже наступили сумерки, когда Симона разбудила Эви. Она проспала весь день, и «Сенатор» уже при был в Сан-Франциско.

Обе девушки поспешно вышли на палубу и резко остановились потрясенные. Все пассажиры были уже на ногах, молча наблюдая мрачное зрелище, открывшееся в гавани. Сотни судов всевозможных размеров и форм лениво покачивались на воде. Вечерний туман, стелющийся над морем окутывал гниющие суда, а обнаженные мачты возвышались, словно могильные кресты. Кладбище покинутых кораблей.

— Невероятно.

Эви взглянула на капитана Гранта, который бесшумно возник рядом.

— Команды покинули их, соблазнившись золотом, — сказал капитан Грант.

— Никогда не видела ничего подобного, — наконец с трудом вымолвила Эви. — Это же просто святотатство.

Капитан мрачно кивнул:

— Каждый раз я обнаруживаю, что их становится все больше и больше. К следующему году число увеличится в два раза.

— Шесть лет назад я жила здесь с моей матерью. Это было всего лишь небольшое поселение, которое тогда называлось Иерба-Буэна. Во всей округе было не более пятисот человек.

После войны название города изменилось, а золотая лихорадка привлекла сюда толпы людей. Сейчас по близлежащей местности рассеяно около сорока тысяч золотоискателей, и еще двадцать тысяч человек проживает в самом городе. Прежде чем кончится это безумие, здесь, вероятно, соберется около ста тысяч человек.

Он недовольно сморщил лоб.

— Надеюсь, у вас забронированы места в отеле? Если нет, советую вам и мисс Лиль остаться на ночь на корабле. Вы не найдете свободной комнаты в отеле.

Симона незаметно толкнула коленом ногу Эви. Она была убеждена, что капитану нельзя доверять.

Эви действительно намеревалась остановиться в отеле, но, очевидно, капитан Грант знал, что говорил. Однако, хотя Эви до сих пор и не считалась с предупреждениями Симоны, на этот раз она решила отнестись с уважением к мнению подруги.

— Мы хотели навестить старую подругу моей матери.

Капитан с сомнением посмотрел на нее:

— Хорошо, в таком случае пара моих матросов проводит вас. Город стал совсем другим, мисс.

— Уверена, все будет в порядке, капитан Грант. Я часто навещала ее, когда мы жили здесь.

Город сильно изменился, мисс, — настойчиво повторил капитан. — Теперь тут довольно опасно, к тому же подруга вашей матери могла и уехать. Шесть лет — немалый срок.

— Я так не думаю, капитан. Уверена, что улицы по-прежнему безопасны для порядочных женщин.

— Дело в том, мисс Макгрегор, что порядочные женщины в этом городе не выходят ночью на улицу.

— И все же мы рискнем, капитан, — быстро вставила Симона, опасаясь, что Эви проявит слабость.

— Как хотите, леди. — Он вернулся в рулевую рубку наблюдать за швартовкой корабля.

Эви и Симона взяли свой багаж и снова вышли на палубу, ожидая высадки на берег. Пристань кишела людьми в разноцветной одежде. Здесь были мексиканцы в ярких пледах и широкополых сомбреро, китайцы, снующие взад-вперед в широких блузах и соломенных шляпах, золотоискатели в мешковатых штанах, красных фланелевых рубашках и высоких сапогах, а также холеные торговцы в плащах и цилиндрах. Все с интересом наблюдали за прибытием парохода. Однако в толпе на пристани не было ни одной женщины. Буквально ни одной.

Прошло достаточно много времени, прежде чем пароход причалил и подруги смогли сойти на берег. Появление двух девушек вызвало гораздо большее любопытство среди собравшихся на пристани, чем груз, который привез «Сенатор».

Внимание Эви привлек мужчина, прислонившийся к стене здания. Казалось, он изучал ее с особым интересом. Она заметила, что Симона также наблюдает за ним.

Незнакомец был на один или два дюйма выше шести футов, с бронзовым цветом лица и темными глазами. По углам рта свисали черные усы.

Он выпрямился и подошел к ним.

— Могу я предложить дамам экипаж? Походка и стать незнакомца говорили, что он провел много времени в седле. И хотя говорил он без всякого акцента, Эви догадывалась о его иностранном происхождении. У него были немного широкий нос и резко выделяющиеся скулы — в общем, такое лицо нельзя было назвать красивым, черты его казались слишком резкими. И еще Эви ощущала таинственную ауру вокруг него, как будто веяло смертью. И одежда на нем была не вполне обычная. Простая муслиновая рубашка, темные штаны и жилет из оленьей кожи, широкополая шляпа из тех, что носят кавалеристы. На какое-то мгновение Эви подумала, что он служит в армии, пока не заметила на бедрах два револьвера. В голове ее мелькнула догадка. Он стрелок-профессионал.

— Благодарю вас. Очень любезно с вашей стороны, мистер… — Эви ждала, когда он назовет свое имя.

— Монтгомери. Сэм Монтгомери. — Он вежливо раскланялся и отошел от них.

Обе женщины обменялись недоуменными взглядами, однако, прежде чем они успели что-либо сказать друг другу, таинственный незнакомец вновь появился с экипажем. Едва Эви произнесла слова благодарности, как мужчина исчез в толпе.

Пока их экипаж двигался по улицам, Эви отметила, как мало было сходства между бурлящим городом и тем небольшим селением, в котором она провела детство. Вокруг когда-то пустынного порта выстроились высокие кирпичные здания. Обширное бесплодное пространство, что лежало прежде между разбросанными домами, теперь было забито палатками, сараями, лачугами и прочими деревянными строениями. Ни одного свободного места.

Из некоторых палаток доносились громкий смех и музыка. Подруги с любопытством украдкой выглядывали в окно, проезжая мимо палаток, с изумлением отмечая обилие казино с роскошной внутренней отделкой.

— Ты уверена, что знаешь, куда мы едем? — спросила Симона, по мере того как экипаж удалялся от порта. Толпы исчезли, лишь время от времени попадались шатающиеся пьяные.

— Кучер уверил меня, что знает, где расположена кондитерская Бриггса. Тетушка Ханна живет над ней. Я даже не могла представить, как все здесь сильно изменилось за шесть лет. Раньше тут не было ни одной из этих построек. Кондитерская тетушки Ханны была единственным строением из кирпича.

— Почему ты не переехала жить к тете, когда умерла твоя мать? — спросила Симона.

— О, Ханна Бриггс мне не родственница. Я называю ее так потому, что она была лучшей подругой мамы.

Карета остановилась, и обе девушки прильнули к окну, напряженно вглядываясь в темную пустынную улицу. Кучер спрыгнул вниз и открыл дверцу.

— Я подвез вас так близко, как только мог, леди. Сегодня шел дождь, и дорогу развезло — дальше экипаж увязнет. — Он указал рукой вперед, на ряд серых строений в следующем квартале. — Кондитерская там. Идите по доскам, чтобы не испачкать ноги. — Он передал им багаж, развернул лошадей и уехал.

Они со вздохом взяли свои саквояжи и не успели пройти и половины квартала, как из тени возникли два человека, преградив им путь на узкой деревянной дорожке.

— Что делают здесь такие хорошенькие бабенки? — спросил низкорослый мужчина с грудью, похожей на бочку. Его спутник был повыше и потоньше. У обоих на голове были шляпы в форме котелка.

За последние два года Эви достаточно закалилась, участвуя в стычках с Адамом Ролинзом, и потому не собиралась поворачивать и убегать от этих двоих.

— Отойдите в сторону, джентльмены, — сказала она решительным голосом.

Коротышка коснулся руки своего товарища.

— Слышишь, Дикки, прояви хорошие манеры. Перед нами очень важная персона, не так ли?

Его спутник прогудел что-то в знак согласия, обнажив несколько зияющих дыр в ряду передних зубов.

— Что вам надо? — резко спросила Эви.

— Дикки и я решили помочь поднести ваши вещи. Худощавый снова фыркнул в подтверждение его слов.

— Мы не нуждаемся в вашей помощи, и потому уйдите с дороги, — потребовала Эви.

— Тогда, девочка, я и Дикки сами заберем их. — Он попытался схватить саквояж, который несла Эви, а его спутник бросился к Симоне. Женщины пронзительно закричали, крепко вцепившись в ручки саквояжей и отпихивая воров.

Эта возня привлекла чье-то внимание. С дальнего конца улицы к ним поскакал всадник, на ходу стреляя из револьвера в воздух. В дверях домов начали появляться люди.

Симона уступила свою ношу нападавшему, но Эви все еще продолжала бороться. Коротышка сжал кулак и ударил ее по скуле. Она разжала руку и выпустила саквояж. Он раскрылся, и все содержимое вывалилось наружу, а Эви упала в грязь.

— Ах ты, проклятая сука! Мы еще встретимся, — прорычал коротышка. Они убежали только с вещами Симоны.

Эви села, голова ее кружилась.

— Ты в порядке, дорогая? — озабоченно спросила Симона, склоняясь над ней.

Сознание Эви начало проясняться, и она осторожно прикоснулась к лицу. Челюсть болела, но, кажется, не была сломана. Вокруг них собралось несколько человек. Симона с удивлением увидела, что всадник, подскакавший к ним, был не кем иным, как Сэмом Монтгомери. Неужели он следовал за ними?

— Я видел, кто напал на них. Это парочка из числа «сиднейских уток», — проворчал один из мужчин в толпе.

— Кто такие «сиднейские утки»? — спросила Симона.

— Должно быть, вы не здешние, леди. У нас «утками» называют проклятых каторжников из Австралии. Некоторое время они пытались работать на приисках, но для воров это оказалась неподходящая работа. Поэтому сейчас они снова занялись воровством и доставляют много неприятностей местным жителям. Все они живут в Сидней-тауне, южнее Телеграф-хилла.

Сэм Монтгомери протянул руку, чтобы помочь Эви встать.

— Куда это вы, черт побери, направляетесь, леди? — проворчал он, обращаясь к Симоне.

— Мы ищем Ханну Бриггс.

— Вы сказали, Ханну Бриггс? — Из толпы вышла тучная женщина. — Я Ханна Бриггс, точнее, была ею до вчерашнего дня, пока не вышла замуж. Теперь меня зовут Ханна Миллер. Чем могу вам помочь?

— Тетушка Ханна. Это я, Эвлин Макгрегор! — воскликнула Эви, увидев женщину.

Женщина присмотрелась к ней.

— О Боже, Эви, дорогая! Я бы никогда не узнала тебя. — Она крепко обняла девушку, чуть не сломав ей ребра. — Пойдем ко мне, я хочу получше разглядеть тебя. Это совсем рядом.

Ханна Миллер обняла Эви за плечи пухлой рукой и повела ее к себе. Толпа разошлась по домам, проклиная бывших каторжников, терроризирующих порядочных людей.

Симона и Сэм Монтгомери остались одни. Девушка благодарно улыбнулась:

— Спасибо за помощь, мистер Монтгомери. — Она начала собирать разбросанные вещи.

— Позвольте мне, — сказал он, наклоняясь, чтобы помочь ей.

Француженка замерла, удивленно глядя на него. Она не ожидала такого внимания со стороны незнакомца. Обычно мужчины не замечали ее.

— Это вы стреляли, мистер Монтгомери? Стрелок кивнул:

— Я не мог рисковать и не стал стрелять в них, опасаясь попасть в кого-нибудь из вас.

— Спасибо за помощь. — Снова повторила Симона и застенчиво покраснела, ей было трудно беседовать с мужчиной. Сделав несколько шагов, она оглянулась через плечо. Сэм Монтгомери поднял саквояж Эви и последовал за ней.

К тому времени, когда они подошли к крошечной кондитерской, Ханна Миллер зажгла масляную лампу, усадила Эви за небольшой стол в углу комнаты и убежала на кухню.

Симона внимательно осматривала распухшую щеку Эви, когда женщина вернулась, неся таз с водой и кусок мыла.

Она радушно улыбнулась Симоне:

— Садись, милая. Я принесла мыло и воду, чтобы смыть грязь. Проклятые «утки»! Их надо вешать, тогда прекратится воровство и хулиганство.

Ханна с любопытством посмотрела на Сэма Монтгомери, который стоял у открытой двери с саквояжем Эви.

— А этот что здесь делает?

— Мистер Монтгомери помог нам, — сказала Симона.

Ханна бросила на него недовольный взгляд:

— Поставь саквояж в угол и проваливай.

Эви удивленно раскрыла глаза, а Симона в замешательстве уставилась в пол, шокированная столь грубым замечанием.

— Тетя Ханна, мистер Монтгомери старался помочь нам. Кто знает, что сделали бы эти хулиганы, если бы он не подоспел на помощь?

— Я хочу задать вам, леди, только пару вопросов, — сказал Монтгомери.

— Тогда задавай и уходи. Я не люблю метисов. Эви удивленно посмотрела на него. Значит, он наполовину индеец. Этим объяснялся необычный цвет его лица.

Казалось, мужчина остался равнодушным к враждебным выпадам пожилой женщины.

— Могли бы вы описать этих двух людей?

— Они отвратительны. — Возбужденная усмешка Эви быстро сменилась гримасой боли. Она приложила мокрое полотенце к распухшей щеке.

Симона застенчиво посмотрела на него:

— Один из них высокий и худощавый. Его звали Дикки. У него нет нескольких передних зубов.

— А что вы можете сказать о другом? И как они были одеты?

Симона покачала головой:

— Кажется, на них были красные рубашки, но я не уверена. Было слишком темно.

— Мужчина, который ударил меня, маленького роста и мускулистый, — сказала Эви. — Я запомнила их шляпы. У них обоих на голове были черные или коричневые котелки.

Сэм молча раскланялся и оказался уже за дверью, прежде чем они осознали, что он уходит.

— Пожалуйста, подождите, мистер Монтгомери! — крикнула Симона и выбежала вслед за ним. Он остановился. — Вы собираетесь идти к шерифу?

Монтгомери усмехнулся:

— Я не совсем в ладах с шерифами.

— Но не будете же вы сами искать этих двоих? Это же очень опасно.

В ответ он небрежно пожал плечами:

— Это мое дело.

— Но кто-то сказал, что эти бандиты имеют свою колонию. Не пойдете же вы туда один.

— Вы хотите, чтобы ваши вещи вернулись назад?

— Нет, если при этом вам придется рисковать жизнью.

Он повернулся и пошел, ничего не ответив.

Симону охватила грусть. Она еще долго наблюдала за одинокой фигурой, пока та не исчезла в темноте.

Глава 7

Ханна и Эви сидели за столом, когда к ним присоединилась Симона. Пожилая женщина прикладывала к глазам полотенце.

— Значит, все эти годы Мэри была уже мертва. Я должна была догадаться, что с ней что-то случилось, так как она ни разу не навестила меня. — Ханна печально покачала головой. — О, моя деточка, твоя мать была святой.

Слова женщины вызвали нежную улыбку на лице Эви. Ханна высморкалась, наклонилась вперед и похлопала ее по руке.

— Но ты только посмотри на себя. Какой хорошенькой ты стала. Мэри Макгрегор гордилась своей дочкой.

— Благодарю, тетя Ханна, — сияя, промолвила Эви. — Теперь скажи, я правильно поняла, что ты вышла замуж?

Женщина разразилась громким смехом:

— Значит, ты все-таки поверила? Я ведь слишком безобразна, чтобы какой-нибудь мужчина захотел жениться на мне. — Она быстро взглянула на Симону. — Большинство мужчин ничего не видят, кроме хорошенького личика, и не пытаются заглянуть в душу. — Симона покраснела и отвела глаза в сторону. — Однако женщин в этих краях довольно мало, поэтому я и нашла себе мужа. Чарли открыл большое месторождение золота, и завтра я уезжаю в Плейсервилл. Если бы вы приехали на день позже, то не застали бы меня.

— Завтра! — воскликнула Эви. — Так скоро?

— Да. Я заехала домой только для того, чтобы взять некоторые вещи.

— А как же кондитерская? — спросила Эви, с интересом оглядывая помещение.

— Теперь она мне не нужна.

Эви и Симона обменялись многозначительными взглядами, поскольку каждой в голову пришла одна и та же мысль.

— А вы не хотите продать нам дом, тетя Ханна?

— Продать? Черт побери, можешь забирать его, милая. Он мне ни к чему. И деньги мне не нужны. Твоя мама была моей лучшей подругой, и я рада помочь тебе. — На мгновение Ханна нахмурилась. — Не понимаю, однако, что ты будешь делать с ним. Я думала, твоя мать вышла за богатого человека с севера.

— Это действительно так, тетя Ханна, но мне ничего не досталось от его богатства. Симона и я приехали сюда, чтобы начать свое дело. Эта кондитерская идеально подходит нам. Симона была во Франции помощником повара, да и я всегда помогала маме на кухне, когда она работала. Мы справимся. — Эви взволнованно повернулась к Симоне. — Как ты думаешь?

Симона тоже была в восторге:

— Господи, это решило бы все наши проблемы. Мне нравится печь.

— Должна сказать, девушки, что вам не следует беспокоиться, если даже у вас не будет кондитерской. Вы обе можете достаточно легко найти здесь себе мужей.

В голове Эви возникло лицо Адама Ролинза.

— Сейчас мне меньше всего хотелось бы этого, тетя Ханна.

— А что скажешь ты, француженка? У тебя никогда не будет лучшего шанса найти себе мужа.

— Меня это тоже не интересует, миссис Миллер, — ответила Симона.

— В таком случае будем считать, что договорились, — сказала Ханна. — Необходимые документы я оформлю.

Когда она вышла из комнаты, девушки обнялись, потом взялись за руки и начали кружиться, весело смеясь. Такой поворот событий превзошел самые их смелые ожидания. Ночное происшествие было забыто.

— Мы повесим на окна новые занавески, — с восторгом сказала Симона.

— И заново покрасим полы и стены, — добавила Эви.

— Я буду печь слоеные пирожки и эклеры.

— А как назывались такие вкусные штучки из сдобного теста?

— Pate feuilletee, — ответила Симона.

— Точно. И еще я не могу забыть те восхитительные маленькие сладкие пирожки, которые ты пекла с кремовой и кокосовой начинкой.

— Petites bouchees.

— О, Симона, у меня слюнки текут от одной мысли о них.

Девушки сели перевести дыхание, когда вернулась Ханна, неся тяжелую металлическую коробку. Она поставила ее на стол и тяжело опустилась на стул.

— Здесь документ о передаче кондитерской вам, девочки. Я подписала его, но вы должны завтра же представить бумаги на регистрацию, пока кто-то другой не попытался сделать заявку на освободивишися участок. Здесь следят за каждым клочком земли. Никому не позволяйте запугивать вас. Это моя собственность, а теперь будет ваша. Бумаги дают вам законное право.

Эви почувствовала, что должна еще раз попытаться предложить тетушке деньги.

— Мы настаиваем на оплате, тетя Ханна, Сколько вы просите за кондитерскую?

— Не хочу брать у тебя деньги, детка. Они не нужны мне. И кроме того, мне по душе, что ты продолжишь мое дело. Если бы я продала кондитерскую незнакомым людям, они наверняка сделали бы из нее еще один бар или казино. — Ханна поняла по лицу девушки, что та будет настаивать на своем. — Ну хорошо, милая. Я возьму двадцать пять долларов. Такую цену я заплатила, когда покупала ее. Если не можешь заплатить сейчас, я подожду. Эви широко улыбнулась:

— Сделка есть сделка, и мы заплатим сейчас. — Она достала из сумочки кошелек и отсчитала необходимую сумму из своего скудного запаса. — Мы никогда не сможем отблагодарить вас в полной мере, — добавила Эви, обнимая тетушку и целуя ее в щеку.

Пожилая женщина смутилась:

— Хорошо, а сейчас давайте я уложу вас спать. Должна сказать, вы очень бойкие девчонки, если отважились приехать в этот город, не имея крыши над головой.

Глаза Эви озорно блеснули.

— Я знала: пока у меня есть тетя Ханна, мне не о чем беспокоиться. — Перед ней снова возник образ Адама Ролинза, и лицо ее помрачнело. — Мне следовало бы приехать сюда два года назад.

Помещение наверху состояло из двух уютных гостиных и спальни. Ханна постелила себе на диване и настояла на том, чтобы девушки устроились в спальне. Когда они остались одни, Эви заметила, что настроение Симоны явно испортилось.

— Что-то не так, Симона? Ты считаешь, что мы допустили ошибку?

Симона удрученно села на край кровати.

— Я только сейчас вспомнила, что у меня больше нет ни одежды, ни единого цента. Все, что я имела, было в саквояже, который украл вор.

Эви облегченно вздохнула:

— И это все, что тебя беспокоит? А я испугалась, не передумала ли ты относительно наших планов. — Она взяла свой кошелек и высыпала его содержимое на кровать. — Половина того, что у меня есть, твоя, мы ведь теперь компаньоны. Я поделюсь с тобой и своей одеждой. — Эви весело хихикнула. — Правда, сейчас она вся перемазана грязью. Однако давай посмотрим, сколько у нас денег.

Они насчитали всего двадцать четыре доллара.

— Это немного, но скоро мы увеличим свой капитал, — уверенно сказала Эви и снова засмеялась. — Я знаю, многие предприниматели начинали, имея гораздо меньше, чем двадцать четыре доллара и саквояж с грязной одеждой.

На следующее утро они проснулись в лучах яркого солнца, освещавшего комнату. Эви соскочила с постели и подбежала к окну. На улице уже кипела жизнь. Сновали люди в разноцветных одеждах. Улица по-прежнему была такой же грязной, но каждый находил свой путь, переходя с одной стороны на другую по доскам.

— Симона, ты должна подойти и взглянуть. Разве это не волнующее зрелище?

Симона подошла босиком и несколько секунд сонно смотрела в окно.

— Да, дорогая, но это явно не Елисейские поля.

Смеясь, они отошли от окна и быстро оделись.

Ханна пошла вместе с ними, чтобы убедиться в правильности регистрации документа на их имена. Затем Эви и Симона со слезами попрощались с ней на станции, перед тем как она села в дилижанс.

Назад они возвращались пешком, так как не хотели тратить драгоценные деньги на экипаж. Две молоденькие женщины вызывали большой интерес у прохожих. Мужчины снимали шляпы и с вежливым поклоном уступали им дорогу.

Войдя в свою кондитерскую, Эви почувствовала огромное удовлетворение. Она свободна. Навсегда свободна от Адама Ролинза.

Обследование кухни привело к неожиданному открытию. Она была удивительно хорошо экипирована кастрюлями и прочей утварью, в прекрасно оборудованной кладовой хранилось множество приправ, мука и топленое сало, а также две полные бочки яблок. Однако не было ни молока, ни яиц — необходимых компонентов для французских булочек и пирожных. Симона разочарованно села за стол, подперев подбородок руками.

— Прощайте, эклеры и трубочки с кремом. Прощайте, сладкие пирожки и печенье.

Эви склонилась напротив над столом, имитируя позу Симоны, так что они оказались совсем близко лицом друг к другу, и широко улыбнулась:

— Однако привет яблочному пирогу! Симона пыталась сопротивляться этой улыбке, но в конце концов не выдержала и улыбнулась в ответ:

— Ты очисти яблоки, а я буду готовить тесто. Вскоре маленькая кондитерская наполнилась ароматом корицы и яблок.

— Как ты думаешь, нам следует изменить название нашего заведения? — спросила Эви, закончив чистить яблоки.

— «Яблочная кондитерская Бриггс» будет вполне подходящим названием, — пошутила Симона, укладывая нарезанные яблоки на приготовленное тесто. — Похоже, мы сможем печь здесь только яблочные пироги.

Эви подняла длинную раскачивающуюся яблочную кожуру, извивающуюся, словно змея:

— А как насчет названия «Яблочная кожура»? Тоже подходит.

— Не понимаю, зачем здесь заготовлено столько яблок, если Господь считал их запретными плодами? — размышляла Симона.

Эви бросила кожуру и выскочила из-за стола. Она схватила Симону за плечи и радостно встряхнула ее, подняв мучное облако.

— «Запретный плод». Вот как мы назовем нашу кондитерскую, Симона. Это замечательное название.

— Звучит прекрасно, — согласилась Симона с довольной улыбкой. — «Запретный плод». Мне нравится. Немного шаловливое название, не так ли?

— Оно такое же непритязательное, как яблочный пирог домашнего приготовления, — ответила Эви.

Звон колокольчика над входной дверью возвестил о том, что кто-то вошел в кондитерскую.

— Пойду посмотрю, кто это. — Эви остановилась в дверях, увидев Сэма Монтгомери, стоящего посреди комнаты с саквояжем Симоны.

— Кто там, Эви? — Симона выглянула из-за ее спины, вытирая руки полотенцем.

— Это ваша пропажа, мэм?

— Да. — Симона была поражена. Она не могла поверить, что видит снова свой саквояж.

— Вам следует проверить его и убедиться, все ли на месте.

— Вы открывали его, мистер Монтгомери? Его глаза возмущенно вспыхнули.

— Я ничего оттуда не доставал, если вы это имеете в виду.

Симона покраснела и начала проверять содержимое.

— Кажется, здесь не все, сэр. — Она была смущена тем, что молодой человек видит ее нижнее белье, и начала быстро перебирать вещи, чувствуя, что он следит за каждым ее движением. Увидев свой нетронутый кошелек, Симона облегченно вздохнула.

Она была взволнована и избегала взгляда Сэма. — Не знаю, как благодарить вас, мистер Монтгомери. Вы позволите предложить вам вознаграждение? — В этом нет нужды, мэм. Будьте осторожнее впредь.

В течение всего этого разговора Эви молчала, но сейчас она вышла вперед с благодарной улыбкой:

— Если вы отказываетесь от денег, то, может быть, по крайней мере позволите предложить вам кусочек свежеиспеченного яблочного пирога, мистер Монтгомери?

— Пахнет очень вкусно. — Сэм улыбнулся, и Эви изумилась тому, как эта улыбка преобразила весь его облик. Он сразу стал похож на мальчишку.

Симона робко посмотрела на него и заметила прореху на рукаве его рубашки. Глаза ее расширились, когда она увидела пятна крови.

— Мистер Монтгомери, вы ранены?

— Пустяки, мэм.

— Рану надо промыть. Садитесь, я сейчас.

— А пока она занимается вашей рукой, я отрежу вам кусок пирога, — предложила Эви. Однако, прежде чем она успела сделать шаг, снова зазвонил колокольчик над входной дверью, и в кондитерскую вошел незнакомец. Его шерстяная рубашка, плотные штаны и потрепанная шляпа говорили о том, что это золотоискатель.

— Что вам угодно? — взволнованно спросила Эви первого покупателя.

— Мне кусочек того, что так чудесно пахнет, леди.

— Это яблочный пирог, сэр.

Мужчина достал оловянную тарелку, и Эви отрезала ему толстый клин горячего пирога.

— Сколько песка я должен вам за это?

— Песка?

Он достал из-за пазухи маленький мешочек.

— Золотого песка. Сколько?

Эви не ожидала такого поворота дела и растерялась:

— Я даже не представляю.

— Порция виски стоит щепотку золота. Я ценю пирог дороже выпивки. У вас есть весы? — Эви беспомощно огляделась, затем покачала головой. — Ладно, тогда как насчет чашки?

Симона и Сэм молча слушали этот разговор. Эви принесла пустую чашку, и старатель отсыпал в нее немного золота. Затем взял пирог и начал на ходу есть его, покидая кондитерскую.

Эви молча стояла и смотрела на золотой песок, сверкающий в чашке.

— Помните, мэм, — сказал Сэм Монтгомери. — «Не все то золото, что блестит».

Симона удивленно посмотрела на него:

— Это Шекспир, мистер Монтгомери? Стрелок немного смутился.

— Меня всегда тянуло к его произведениям.

— Не хочу казаться излишне любопытной, мистер Монтгомери, но где вы получили образование? Кажется, вы неплохо знаете литературу.

В ответ он небрежно пожал плечами.

— Я вырос на границе с Техасом. Моя мать родом из племени апачи. Она умерла, когда я родился. Отец был школьным учителем, до того как перебрался на запад. Он научил меня читать и писать. Я очень любил книги, но мне всегда не хватало их. — Он печально улыбнулся. — Разве найдешь книги в индейских лагерях и резервациях?

— Ваш отец еще жив, мистер Монтгомери?

— Трудно сказать. Мы встречаемся очень редко. Последний раз я видел его пять лет назад.

Симона вышла из комнаты, качая головой, и тотчас вернулась с кастрюлей воды и чистой тряпкой.

— Можно, мы посмотрим ваше плечо, мистер Монтгомери?

— Не стоит беспокоиться, мэм. — Однако он сел и неожиданно, смутив Симону, снял рубашку.

Она никогда раньше не видела обнаженную грудь мужчины и, залившись румянцем, начала смывать губкой кровь. У метиса были широкие плечи, мускулистые руки и мощная гладкая грудь. И хотя Симона старалась не смотреть на него, она не могла не заметить еще несколько шрамов от прежних ранений.

— Отчего у вас эта рана, мистер Монтгомери? — спросила Симона, забинтовывая плечо чистыми полосками материи.

— Нож, — коротко ответил он. Она огорченно посмотрела на него:

— Это сделал один из тех грабителей, когда вы пытались вернуть мой саквояж?

— Похоже, что так. Симона покачала головой:

— Скажите, зачем вы рисковали жизнью ради нас? — Она закончила бинтовать рану и почувствовала себя гораздо свободней, когда он надел рубашку.

— А теперь мне хотелось бы получить кусочек пирога.

— О, конечно. — Она поспешила на кухню и начала взволнованно резать пирог, затем от неожиданности уронила нож, услышав позади себя голос Сэма:

— Пожалуй, я съем его на кухне, чтобы не мешать вашему делу.

Симона взволнованно приложила руку к груди.

— Я не слышала, как вы вошли.

— Большинство людей не слышит, как я передвигаюсь, мэм. Должно быть, эта особенность появилась у меня вместе с индейской кровью.

Рука Симоны дрожала, когда она ставила перед ним чашку кофе. Сэм сразу заметил это.

— Простите, что напугал вас.

Он стоя ел свой кусок, в то время как она продолжила раскатывать тесто для других пирогов.

— Мистер Монтгомери, что вы имели в виду своим недавним замечанием о золоте? — спросила Эви, присоединившись к ним.

— Просто я хотел предупредить, чтобы вы были внимательны и могли отличить «золото для дураков».

— «Золото для дураков»? — недоуменно переспросила Эви.

— Железный колчедан. Он выглядит как золото, но не такой тяжелый и блестящий.

Эви глубоко вздохнула:

— Видимо, придется изучать все, что касается золота, если мы хотим остаться в этом городе.

Стрелок улыбнулся:

— Конечно, придется, мэм, потому что в этом городе оно повсюду в ходу.