Любовные хроники Маккензи (№7) - Гордость и соблазн

— Они стали просто карой Господней для Миссури и Канзаса. А теперь вот добрались и до здешних мест. Их необходимо остановить.

— Вы думаете, их скоро поймают?

— Вполне возможно. Наверное. За ними охотятся детективы по железнодорожным делам, и агенты Пинкертона тоже. Если бы я не был занят своим расследованием, то вполне вероятно, сейчас меня тоже направили бы работать по этому делу.

— Гм-м. Братья Долтоны. Интересно. Ее голос звучал как-то сонно.

— Я буду готова через минуту, Джош.

После этого Маккензи довольно долго не слышал ничего, кроме тихого плеска волн, которые шевелил легкий ветерок.

Эмили сидела на крылечке своего маленького домика, наслаждаясь прекрасным зрелищем заходящего солнца. У нее был свой дом, свои деньги — и свой секрет, от которого наверняка физиономии ее любопытных друзей в Лонг-Айленде вытянутся от удивления. Желать от жизни чего-нибудь еще — просто грешно.

Вода в ручейке, который протекал по палисаднику перед домом, стала багровой в лучах заходящего солнца. Ее мирное журчание было единственным звуком, нарушавшим тишину наступающей ночи. Эмили буквально кожей ощущала, как восхитительно прохладна вода, которая сулит отдых разгоряченному за день телу. Как только солнце скрылось за горизонтом, девушка поднялась и вошла в дом.

Эмили окинула взглядом хижину, полную всевозможных прелестных вещиц, висящих на стенах и разложенных на полках. Когда она убегала из дома, то не могла и представить ничего подобного.

Домик немного перекосило от часто случавшихся по ночам сильных ветров. В стенах было много щелей.

Эмили направилась в темную спальню, на ходу раздеваясь. Платье соскользнуло к ее ногам.

Вдруг она услышала щелчок взводимого курка. У нее перехватило дыхание.

В кресле-качалке сидел мужчина и смотрел на девушку. Луна освещала револьвер в его руках — револьвер, который был направлен прямо на нее.

— Что вам нужно?

— Ты знаешь.

Эмили похолодела. Ночной ветерок, который овевал ее обнаженные плечи, был тут ни при чем. Она действительно знала, что ему нужно. Она была не такой уж наивной.

— Вы хотите меня изнасиловать?

— Если у меня будет желание. Мужчина сделал движение револьвером.

— Давай поторапливайся! — приказал он.

Его взгляд скользнул по ее груди, едва прикрытой кружевной рубашкой. Руки Эмили дрожали, когда она подняла их к груди, чтобы развязать шнуровку.

Сапфировые глаза незнакомца горели огнем — этот жар девушка чувствовала на своей коже, как будто он гладил ее рукой. Взгляд его в это время бродил по почти обнаженной фигуре Эмили.

Шнуровка распущена, кружева раздвинулись, и показалась грудь, освещенная неверным светом луны.

— Ты меня слышала? — недовольно проворчал мужчина. Эмили дернула тонкие завязки белья, потом остановилась, колеблясь. Последовало легкое движение револьвером, и рубашка соскользнула с плеч и легла легким облачком вокруг лодыжек. Девушка отбросила ногой одежду и вызывающе посмотрела в глаза незнакомцу.

Переведя взгляд на ее лицо, он произнес отрывисто:

— Теперь волосы. Распусти их.

В его говоре явно слышался техасский акцент. Эмили наслаждалась его модуляцией: мягкой, нежной, гладкой. Голос совершенно не соответствовал угрожающей позе.

Одну за другой девушка вынула из волос шпильки, и освобожденные локоны ринулись вниз, как водопад, каскадами покрывая плечи.

— Перекинь их на грудь, — приказал мужчина.

Эмили подчинилась, и мягкие пряди скользнули по ее обнаженному телу. От этого прикосновения ее бросило в дрожь.

Поставив револьвер на предохранитель, незнакомец бросил его на ночной столик.

— Подойди сюда.

— Какого черта! Если вы хотите меня, можете подойти сами.

Он довольно хохотнул — достаточно странно было услышать от такого мерзавца этот добродушный звук. Мужчина поднялся из кресла и подошел к Эмили. Его шпоры звякнули по деревянному полу в ритме стаккато — в полной дисгармонии с бешеным биением ее сердца.

Подойдя к ней, незнакомец дотронулся пальцем до нежного бутона ее левой груди, скользнул в ложбинку и затем поднялся на другую грудь. Все это время мужчина держал Эмили в плену своих сапфировых глаз.

В комнате было слышно теперь только ее громкое дыхание. Он улыбнулся:

— Ты готова сделать все, что я тебе скажу?

С лукавой улыбкой девушка подняла руки и обвила шею незнакомца, прижавшись к нему обнаженной грудью.

— Я готова к этому с самого своего рождения.

Он поцеловал ее так, как только он один мог это делать. Этот человек целовался как сущий дьявол — наверное, в этот момент он им и был. Не важно, что до нее он целовал сотни женщин, сейчас он мог заставить ее поверить, что Эмили у него единственная. Он обладал этим даром, проклятый!

Ее голова очутилась в его больших ладонях, незнакомец запустил пальцы в волосы девушки, чтобы проникнуть в ее рот как можно глубже. Она прижалась к нему всем телом и почувствовала грубость его одежды и потертых джинсов.

Этот контраст возбудил Эмили еще больше. Мужчина отстранился от нее и опустился на колени. Нежно взяв сосок зубами, он стал ласкать его языком до тех пор, пока она не застонала.

Подняв на нее глаза, он спросил:

— Тебе нравится?

— А как ты думаешь? — задыхаясь, спросила девушка. Улыбнувшись, он взял обе ее груди в свои ладони и стал гладить соски мозолистыми пальцами, пока Эмили не почувствовала, что сходит с ума. Ее колени дрожали так сильно, что она едва могла стоять на ногах.

— Нет, — умоляюще произнесла девушка, опираясь на его плечи, — я не могу этого перенести, Боб.

— Детка, я только начал.

Когда мужчина развел ее ноги и прикоснулся к ней губами, горячая, слепящая темнота заволокла взор Эмили, и сладкая, сладкая боль омыла ее, как приливной волной.

Ей показалось, что она плывет. Или, может быть, Боб ее несет. Девушка усилием воли попыталась возвратиться к действительности и обнаружила, что мужчина перенес ее на кровать.

Протянув к нему руки, Эмили умоляюще прошептала:

— Быстрее…

— Я пытаюсь, но я никак не могу расстегнуть эту чертову пряжку.

Она села на кровати, чтобы помочь ему.

— Я тебе сто раз предлагала носить подтяжки, — стала выговаривать Бобу Эмили, сражаясь с упрямой пряжкой.

— Если ты не будешь смотреть на меня как загипнотизированная кошка, то увидишь, что я в подтяжках. Это пряжка от кобуры.

Следующие пять минут они безуспешно сражались, чтобы ослабить ремень. Наконец мужчина не выдержал и с отвращением отвернулся.

— Время вышло. Мне пора.

— Что?! Ты же только что пришел! — воскликнула Эмили.

— Маккензи напал на мой след. Клянусь, этот человек — ищейка. Он не остановится, пока не схватит меня.

— Тогда тебя повесят…

Девушка не ожидала, но ее голос дрогнул на последнем слове. Она сглотнула и решила сдерживать слезы, которые готовы были политься из глаз сплошным потоком.

Когда любишь отщепенца, слезы — табу.

Боб взял в свои ладони ее лицо и заглянул ей прямо в глаза:

— До лучших времен. И отвернулся.

Эмили напугала безысходность этих слов и необыкновенная мягкость жестов мужчины. Боб Долтон никогда не был таким.

Она вскочила с кровати и стала натягивать на себя одежду.

— Возьми меня с собой, Боб, — выпалила девушка. Слова звучали как мольба, и, как только Эмили произнесла их, она тут же пожалела об этом.

Он нахмурился и ошеломленно посмотрел на нес:

— О чем ты толкуешь?

— Я слышала, что с вами есть какая-то женщина, почему же я не могу?

— В моей банде нет ни одной женщины. Ты хочешь, чтобы меня и моих братьев убили?

— Я не доставлю вам никаких проблем. Я могу ездить верхом так же, как любой из вас.

— Я никуда тебя не возьму.

— Почему нет? — спорила Эмили, натягивая ботинки.

— Ты — леди.

— Была леди. Вряд ли сейчас я могу так называться.

— Если они схватят тебя, то просто повесят.

— Они не посмеют повесить женщину.

— Можешь рассказывать это Рогатой Кэти.

Боб попал в точку. Эмили сделала глубокий вдох и выпалила:

— Мне все равно! Если ты умрешь, я умру с тобой. Не оставляй меня здесь одну.

— С тобой будет все в порядке. У тебя полно денег. Девушка бросила на него гневный взгляд:

— Кто тебе это сказал?

— А как насчет тех денег, которые ты стянула у своего папаши?

— Я тебе уже говорила, Боб Долтон, и могу повторить еще тысячу раз: я не воровала у своего отца никаких денег.

— Может, оно и так, но у меня нет времени спорить, и ты со мной не поедешь.

Мужчина грубо схватил Эмили в охапку и крепко поцеловал. Она почувствовала, что это прощальный поцелуй. Самый последний. Потом девушка увидела, как Боб вскочил на лошадь и ускакал в темноту ночи.

Слезы лились из глаз Эмили, и она никак не могла остановить их…

Эмили проснулась и почувствовала на своем лице слезы. Она задремала на плоском камне, который торчал из воды недалеко от берега. Ее голова лежала на сложенных руках, а ноги омывала вода озера.

Она не могла сообразить, во сне это или наяву. Ей показалось, что она наплакала целую реку. Девушка надеялась, что больше с ней такого не повторится. Скорее всего Боб Долтон ей приснился из-за того, что Джош только что рассказывал эту историю. Но почему тогда ей приснилось прощание?

Эмили поднялась и пошла по колено в воде к берегу. Быстро вытерлась и оделась в чистое белье, заботливо собранное Розой. Она как раз нацепила на нос очки и уже собиралась сказать Джошу, что готова, как он сам вышел из-за скалы.

— А я думала, что вы останетесь там, — произнесла Эмили многозначительно.

— Да, так оно и есть. Но так долго не доносилось ни звука, что я забеспокоился. — Он посмотрел ей в лицо. — Все в порядке?

— Конечно. Это так чудесно, Джош! Спасибо вам! Если вы хотите освежиться, я могу заняться подготовкой пикника.

Эмили сделала движение, чтобы направиться к коляске, и сильно испугалась, когда Джош схватил ее за локоть и резко повернул к себе.

— Если с вами все в порядке, то тогда что это такое? Испуганная девушка схватила его руку, которая потянулась к дужке очков. Шикнув на Эмили, Джош провел большим пальцем линию от уголка ее глаза вниз по щеке. Сконфузившись, она не отрываясь смотрела на него. Проведя точно так же по другой щеке, он положил руку на талию Эмили, как будто хотел с ней танцевать. Она откинула голову назад, чтобы лучше видеть лицо детектива, затененное широкими полями шляпы. Вид у него был обеспокоенный и в то же время рассерженный.

— Что заставило вас плакать?

Джош говорил почти шепотом, и его голос нежно обволакивал ее. Не в силах вырваться из плена голубых глаз, Эмили вспомнила свой сон. Что, если он оставит ее и никогда не вернется назад? Что, если это последний день, когда они вместе? Что, если это последний поцелуй, который она получила от него как дар?

Подавив рыдание, Эмили бросилась в объятия Маккензи.

Джош прижал ее к груди и поймал губами ее лихорадочные губы. Хотя его тело тут же бросило в жар, ум хладнокровно пытался разгадать эту загадку. Что с ней такое приключилось?

Эмили плакала в озере, а сейчас целует его, как будто завтра никогда больше не наступит. Впервые в жизни, сколько он себя помнил, женщина целовала его, а не он целовал женщину. Это чертовски сбивало с толку, когда Джош пытался во всем разобраться, и было так чертовски приятно, что он не хотел останавливать ее. Особенно когда руки девушки судорожно хватали его рубаху, стараясь прижать его к себе еще ближе. Когда ее губы и ее язык ласкали его — такого не делала с ним раньше ни одна женщина. Джош наслаждался новыми ощущениями.

Потом он снова ощутил на своих губах соль ее слез и отпрянул. Слезы струились по щекам Эмили, прокладывали себе дорожки. Она была не из тех женщин, которые легко плачут. Он имел возможность в этом убедиться, наблюдая, как она работает от рассвета до заката, день за днем. Даже в моменты самого сильного изнеможения она никогда не жаловалась. Она приехала в Нью-Мексико совсем одна, и хотя Роза стала ей лучшей подругой, она, должно быть, вынуждена была терпеть невероятное одиночество и неуверенность. И до сих пор она это стойко переносила, без единой слезинки.

Ночь, проведенная на пожаре, была для Эмили серьезным испытанием. Ни одной слезинки не уронила она за все это время. Она держала себя в руках — не только себя, но и всех остальных девушек, окружавших ее, — и Джош мог гордиться тем, что судьба дала ему счастье узнать такую женщину. У нее были мужество и несгибаемый дух. Поэтому он непременно должен узнать, что надломило ее.

— Что случилось, Эми? Расскажите мне, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.

Она только трясла головой и еще крепче сжимала его в своих объятиях.

— Помогите мне забыть, Джош!

Он нежно погладил девушку по голове.

— Что забыть, Эми?

— Все на свете, кроме вас и меня…

Проклятые условности! Она ведь хочет этого так же сильно, как и он! Почему он должен с этим бороться? Нет, все равно он должен. Она не знает, о чем просит, но он-то знает. А еще он знает, что завтра сядет в поезд и больше никогда ее не увидит.

Джош направился к коляске, Эмили пошла следом. Он знал, что обязан объясниться с ней. Разве не для этого он привез ее сюда? Он внезапно остановился и повернулся к девушке. Эмили шла, ничего не замечая, опустив голову, поэтому наткнулась на него и потеряла равновесие.

Он подхватил ее, не дав упасть.

— Эми, я…

Эмили взглянула на него, такая ранимая, и глаза ее снова наполнились слезами.

Волосы девушки были еще мокрыми, а кожа еще не полностью высохла. Вся она была прохладной, пахла сладким, а на вкус была еще прекраснее. И сейчас она будет его, если только он окажется достаточно испорченным, чтобы воспользоваться преимуществом своего положения.

Джош проглотил слова, готовые сорваться у него с языка, нежно обнял Эмили и поцеловал.

Потом он расстелил свою куртку на маленьком пятачке травы возле воды и положил девушку на куртку.

Вытянувшись перед ним во весь рост, Эмили была похожа на богиню водных стихий, которую Джош видел недавно на берегу озера, только одетую. Он хотел бы, чтобы эти ненужные сейчас одежды пропали, испарились. Он жаждал снова увидеть ее тело, свободное ото всех покровов, которые только сковывают его. Еще сильнее он желал увидеть ее глаза без этих ужасных очков, делающих ее лицо похожим на маску.

Улыбнувшись, девушка протянула к нему руку, он схватил ее и нагнулся к ней. Их тела прильнули друг к другу, соединившись, как ключ и замок.

Может быть, всего лишь несколько поцелуев и ласк — это все, что Эмили от него ждет? Может быть, этого будет ей достаточно? Но Джош знал, слишком хорошо знал, что ему достаточно не будет. Он должен контролировать себя, не переступать черты, за которой уже не сможет вернуться назад. Он может это сделать, он должен. Черт, все, что ему надо делать, это двигаться медленно и легко — и не дать страсти выйти из-под контроля и завладеть им. Немного поцелуев, немного ласк.

Когда Джош снял с нее очки, она закрыла глаза и приоткрыла губы. Он склонился к ней — и весь остальной мир перестал существовать для них.

Как долго длился их поцелуй, как долго они ласкали друг друга и наслаждались этими ласками, Джош не мог сказать. Эмили останавливала его вздохами наслаждения, он успокаивал ее мягкими поглаживаниями.

Девушка раскрылась под ним, как цветок на рассвете, и он целовал ее губы, ее шею, ее ключицы. Каждое новое завоевание распаляло его все больше и больше, пока страсть не потребовала самой полной близости.

Расстегнув пуговицы лифа Эмили, Джош приспустил платье и освободил ее груди, затем опустил голову и взял в рот один из тугих сосков, о которых всего несколько мгновений назад он не мог и мечтать. Девушка ответила на это прикосновение вздохом наслаждения и настойчивым призывом продолжать.

Боже, как же он хочет ее! Джош был напряжен до предела, все его тело ныло от вожделения, и он знал, что все, что ему осталось сделать, — это освободиться от штанов.

Касаясь своими губами ее губ, он утешал ее какими-то бессмысленными словами, которые вставлял между быстрыми, влажными поцелуями, потом прошелся языком по обеим грудям и еще раз взял в рот розовый бутон.

Руки Эмили сжали плечи Джоша как тисками, и он заколебался, потому что был не уверен, чего именно она хочет: то ли оттолкнуть его, то ли прижать еще ближе. Когда она изо всех сил дернула его и со стоном произнесла его имя, Джош понял, что не может оставить ее неудовлетворенной. Поэтому он продолжал безумно ласкать Эмили и одновременно подвергать себя мучительным пыткам.

Опустив руку вниз и проведя по ее бедру, он обнаружил, что под платьем у нее ничего нет. Он положил ладонь на интимнейший из уголков ее тела, и Эмили задохнулась от его прикосновения. Джош проник глубже, убыстряя ритм своих движений, пока она не выгнулась дугой от переполняющей ее страсти и не застонала, как безумная.

Он почувствовал испарину на лбу, его собственное тело было налито свинцом, раскалено и полно вожделения. Джош знал, что должен покончить с этим сию же секунду или взять Эмили прямо здесь, на траве, посредине мира. И в то время как его тело неистово требовало, чтобы он продолжал, его разум тихо напомнил ему, что если он сделает так, то будет раскаиваться в этом всю оставшуюся жизнь.

Со стоном безысходности Маккензи откатился в сторону, прижав руки к глазам, чтобы заслониться от солнца. Он лежал так, дожидаясь, пока его дыхание станет спокойным и ровным, а тело перестанет бунтовать. Через несколько мгновений клокотание вулкана сменилось глухим монотонным ворчанием, и Джош смог сесть.

— Джош? — Голос Эмили дрожал, и он повернул к ней голову, боясь, что она опять плачет.

Девушка лежала на его куртке растрепанная, в расстегнутом платье, ее груди были подставлены солнцу. Ее рот был красным от его поцелуев, волосы спутались.

Ее вид заставил его тело снова напрячься от безмолвного крика. Склонившись над ней, он нежным движением руки прикрыл ее наготу, мягко отвел волосы с лица и стал застегивать корсаж.

Эмили тоже села и успокаивающим жестом положила свои руки поверх его пальцев, пока он наконец не заставил себя поднять на нее взгляд. Она снова надела очки, и глаза, в глубину которых Джош так страстно хотел заглянуть, снова отталкивали его.

— Я что-то сделала не так, Джош? — спросила она, и голос ее был полон печали. Ему захотелось надавать себе пинков.

— Конечно, нет.

— Что же тогда случилось? Почему ты не…

— Эми, здесь не место для таких вещей.

Она огляделась — ее взгляд скользнул по поверхности озерка, она увидела роскошную зелень, в которой пели птицы.

— Мне кажется, это место создано Богом для мужчины и женщины, чтобы они здесь любили друг друга.

— Ты так много об этом знаешь?

— Нет, конечно! Но зато я знаю все о себе.

Джош стряхнул ее руку и стал дальше застегивать пуговицы.

— Поверь мне, уже через минуту ты пожалела бы об этом.

— Сомневаюсь.

Он тоже сомневался, что Эмили пожалеет сразу же. Но однажды она подумает об этом…

— Кроме того, если моя мать когда-нибудь узнает, что я лишил женщину невинности на голой земле где-то посреди степей Нью-Мексико, она тогда… — Джош содрогнулся. — Мне страшно даже подумать о том, что она тогда сделает! Или мой отец…

— Но ты уже достаточно взрослый, чтобы не отчитываться перед своими родителями.

Джош с изумлением посмотрел на Эмили:

— Ты ничего не понимаешь. Я воспитан в уважении к женщинам и привык относиться к ним как к леди.

— Даже если эта женщина ведет себя совсем не как леди?

— Эми, но ты настоящая леди.

Девушка положила на подол платья свои руки и повернула их вверх ладонями. Их покрывали мозоли, которые появились с тех пор, как она приехала в Нью-Мексико.

— Не слишком, по-моему, это похоже на руки леди.

— Да, ты леди. И ничего не меняется, если твои руки становятся грубыми или когда ты позволяешь страсти завладеть собой. Это здесь.

Джош дотронулся до груди Эмили пальцем, и у нее перехватило дыхание.

— И здесь.

Он приложил палец к ее виску.

— Значит, я никогда не смогу от этого избавиться?

— Почему ты хочешь от этого избавиться?

— Быть леди иногда не очень-то весело.

— Правда?

Она глубоко вздохнула:

— Поверь мне.

— Быть джентльменом тоже иногда не очень-то сладко.

— Ха! Назови хоть один пример, — насмешливо хмыкнула девушка.

— Как раз сейчас, Эми. Именно сейчас.

Глава 13

Они устроили себе пикник на траве, там, где они чуть было не сделали нечто большее. Эмили казалось, что она может уловить запах своей страсти в легком ветерке, гуляющем над озером. Она никогда не чувствовала себя так раньше и совсем не знала, как себя теперь вести и что делать. Спросить Розу? Она сомневалась, что даже Роза, которая все знает, сумеет помочь. Эмили просто не сможет поверить, что Роза когда-либо переживала чувства, которые она только что испытала с Джошем. Она не верила, что ее подруга могла выйти замуж за денежный мешок, если бы была с этим знакома.

Разговор у них не клеился, зато его в изобилии заменяли долгие взгляды и горячие взоры. Ян Чен превзошел себя, стараясь им угодить, и приготовил для пикника восхитительного жареного цыпленка по-китайски. В корзинке также оказались свежие фрукты. И хотя чай со льдом был уже не такой холодный, это не имело большого значения. В любом случае они сейчас не могли есть, их мысли были заняты совсем другим.

У Эмили аппетит, казалось, почти умер от жары — или может быть, виной тому была неудовлетворенная страсть, которая обжигала ее желудок. Джош, похоже, тоже не был расположен есть много Каждый раз, когда их глаза встречались, Эмили старалась быстро отвести взгляд. Каждый раз, когда она смотрела на Джоша, ей вспоминались губы, ласкающие ее грудь, рука между ее бедер… Она хотела знать, что бывает потом, и она хотела, чтобы Джош Маккензи научил ее. Но он отказался делать это, потому что она была леди.

А может быть, он не испытывал к ней таких же чувств — или не мог испытывать? Если бы Джош испытывал такую же сильнейшую потребность, как и она, он не смог бы тогда так спокойно застегивать пуговицы на ее одежде, отказав ей в своем теле. Мужчины никогда так не делают — по крайней мере она об этом слышала. Наверное, Маккензи — больше чем просто мужчина.

— Нам лучше вернуться.

Его слова спугнули птичку, скакавшую по ветке ближайшего куста, а Эмили отвлекли от ее задумчивой мечтательности. Она кивнула и стала собирать остатки пикника, которых оказалось слишком много. Ян Чен наверняка огорчится, обнаружив это. Девушка стала крошить бисквит на землю.

— Что ты делаешь? — изумился Джош.

— Я хочу быть уверенной, что Ян Чен не пустит в ход свой нож для разделки мяса, когда увидит, что ты возвращаешь ему полную корзинку с припасами.

— Почему он должен хвататься за нож?

— Потому что мы совсем ничего не съели. Это для него настоящее оскорбление. Или он может подумать, что потерял лицо.

— Где это он мог его потерять? Эмили улыбнулась:

— Это такое выражение, которое означает, что человек попал в затруднительное положение, в замешательство. Его считают поваром высшего разряда; и никто не имеет права отказываться от блюд, которые он приготовил.

— Понятно.

Джош подошел поближе и стал помогать ей расправиться с бисквитами.

— Знаешь, Эмили, я ведь привез тебя сюда неспроста. Она бросила быстрый взгляд на травянистый холмик, и ее щеки залило краской. Но почему, если он привез ее сюда для этого, он остановился, не дойдя до конца?

Переведя взгляд на Джоша, она увидела, что он молча разглядывает ее.

— Не для этого, — произнес он. — Я совсем не из таких мужчин.

«Очень плохо, что не из таких», — подумала девушка и залилась еще более густым румянцем.

— Если не за этим, тогда зачем?

— Чтобы попрощаться.

Ее рука замерла, кусок бисквита выпал из пальцев, и в глазах так сильно защипало, что Эмили тут же захотелось сбросить очки и протереть их. Наконец ее мечта осуществляется. Как странно. Неужели ее предчувствие, что этот день — их последний, ее не обмануло? И почему тогда сердце сжалось от боли? Почему глаза наполняются слезами, а губы дрожат? Она мечтала об этом с самого первого раза, как только увидела его. Если Маккензи решился уехать, это может означать только одно: он поверил, что она настоящая Эмили Лэйн. Если он уедет и никогда не вернется назад, ее новой жизни здесь не грозит никакая опасность.

Тогда почему это так огорчило ее?

— Эмили! — Джош взял корзинку из ее рук и отставил в сторону, потом положил руки ей на плечи. Он терпеливо ждал, когда она наконец посмотрит на него.

Она хотела, чтобы он остался здесь. Она хотела этого больше всего на свете. Но если он останется, то рано или поздно он обнаружит правду. Она не может все время носить эти очки, красить черной краской волосы и лгать каждым своим вздохом — хотя ложь уже начинает обретать черты правды, потому что она почти сжилась с ней.

А если самой сказать Джошу правду? После того, что было между ними, неужели он все-таки вернет ее домой? Но может ли она рисковать?

Приподняв пальцем ее подбородок, он заставил Эмили посмотреть ему в глаза.

— Вы знаете, что я не могу остаться здесь навсегда.

Она пожала плечами, и его ладонь скользнула по ее спине. Он хотел утешить ее, и это прикосновение последнее… Скоро она все это потеряет.

— Мне не хочется об этом думать.

— Мне тоже. Если я и думал о чем-то еще все эти последние несколько дней, так это о том, что когда-нибудь мне придется уехать. Мне надо делать свою работу, я не могу просто так все бросить.

— Почему?

— Это дело чести, это моя обязанность. Я перестану уважать себя — мнение других для меня не так уж и важно, — если не выполню свои обязательства.

Это ей было очень хорошо знакомо. Убеждение, что работа — это все. Точно так же считал ее отец. Она жила такой жизнью раньше и совсем не собиралась снова окунаться в это болото — особенно в той роли, которую всю жизнь влачила ее мать. Поэтому насколько Эмили страстно желала, чтобы Джош остался в Лас-Вегасе и научил ее тело всему, на что он только намекнул, настолько же сильно она хотела, чтобы Маккензи убрался подальше и делал там свою проклятую работу.

Эмили решительно высвободилась из объятий, и руки Джоша упали.

— Я все понимаю.

Потом она повернулась и пошла к коляске.

Схватив корзинку, он догнал девушку и схватил за руку.

— Правда? Мне кажется, ты рассердилась, Эми.

— Вовсе нет. Мне давно следовало понять, что это не может длиться вечно.

Когда Джош помогал Эмили садиться в коляску, его рука задержалась на ее бедре, а ее рука — на его плече, на которое девушке пришлось опереться. Маккензи забрался в коляску и сел рядом с Эмили, совсем близко, бок о бок. Как она может позволить ему уехать, если любое его прикосновение заставляет ее сердце чуть ли не выпрыгивать из груди?

— Куда же ты отправишься?

Джош тряхнул вожжами, и лошадь тронулась, с каждым шагом приближая их к городу.

— Сначала обратно в Лонг-Айленд, а потом в Техас, чтобы навестить родных.

Эмили кивнула, отметив, как мягко звучит его голос всякий раз, когда он говорит о доме. Она хотела бы когда-нибудь увидеть его дом, познакомиться с его семьей. Встретить кого-нибудь, кто имеет возможность так влиять на него. Ведь сама она только что потерпела в этом сокрушительное поражение.

Но Джош уезжает, а Эмили остается, и все идет так, как должно быть. У них было над чем посмеяться, их связывает несколько поцелуев, но теперь этот эпизод ее жизни почти в прошлом. Чего еще она ждет? Чтобы этот человек женился на ней и забрал с собой в Техас? Едва ли. Это лишь фантазии, слишком невероятные, чтобы когда-нибудь осуществиться.

Маккензи — враг. Он всегда был им и, наверное, всегда им и останется. Она никогда не должна забывать об этом.

Остаток дороги до города прошел в молчании, нарушаемом только цоканьем копыт лошади, чириканьем редких птичек и ровным дыханием пары людей.

Когда они приехали, у Эмили оставалось всего лишь десять минут, чтобы подготовиться к работе. Джош помог ей спуститься из коляски и задержал в своих ладонях ее руку.

— Я думала, что мы уже попрощались, Джош? Было видно, что он колеблется.

— У нас есть еще одна ночь.

Эмили приподняла брови. О чем он думает? И собирается ли она согласиться? Если она твердо решила, что никогда его больше не увидит, зачем продлевать эту агонию прощания? Простой разрыв будет проще и легче. Но девушка знала, что всегда будет корить себя за то, что из-за ее излишней твердости они потеряли эти несколько часов, которые могли бы провести вместе.

— Хорошо, — произнесла она, опередив его вопрос. Джош недоуменно нахмурился:

— Да?

Девушка нетерпеливо кивнула, быстро поцеловала его и побежала в вагон готовиться к наплыву вечерних пассажиров.

Эмили сказала «да», но Джош не имел представления, что именно она имела в виду. Эта женщина была полна загадок с самого начала. Маккензи возвратил коляску в платную конюшню и отправился в гостиницу. Глубоко задумавшись, он уложил свою сумку и поставил ее около двери.

Детектив никак не мог понять, как Эмили относится к его отъезду. Ему казалось, что она расстроена, но при этом не сказала ни слова, даже не намекнула, что ей хочется, чтобы он остался. Она не просила его возвратиться, не говорила, что будет ждать… Впрочем, почему он так удивлен этим? Эмили в нем не нуждается, в этом все дело. Она сама может о себе позаботиться. Наверное, она даже не хочет его. Судя по всему, у него вообще было неверное представление о женщинах, ведь раньше жизнь сталкивала его с совсем другими экземплярами.

Джош тяжело повалился на кровать. Как искренне он верил, что Диана любит его — так же сильно, как и он ее любил. Она всегда хотела его тела, его прикосновений, его поцелуев, но ей совсем не нужны были его имя и его любовь. После такого волей-неволей почувствуешь себя племенным жеребцом! Маккензи потребовалось долгое время для того, чтобы решиться снова поухаживать хотя бы за кем-нибудь. И до сих пор он крепился.