Как соблазнить невесту

Дейзи ужаснулась. Господи, он явно намерен задать ей адскую взбучку за то, что она отказала Джеффу. Ладно, ей придется это вытерпеть, мало того, принять спокойно, тем более что она сама чувствует себя виноватой.

– Я так и поступлю, но только в том случае, если Дейзи не против, – ответила Хелена.

– У меня нет возражений, – сказала Дейзи. – Я так люблю утро! Быть может, вы, милорд, не слишком часто прогуливаетесь в тот час, когда на смену ночи приходит день. Но мне всегда нравилось время, когда ты полной грудью дышишь чистейшим воздухом.

– В своем загородном имении я обычно встаю на рассвете, когда в Лондоне только ложусь в постель, – ответил на это Лиланд, беря руку Дейзи и помещая ее себе на рукав. – Ведь в деревне по ночам заняться нечем, – добавил он, – если рядом с тобой никого нет.

Дейзи рассмеялась весело и звонко.

– Вот это вполне в вашем духе! А то я уже начинала думать, есть ли на свете такой лицемер, как вы.

– Я рад, что ваше настроение совпало с моим, – сказал Лиланд, когда они вышли на улицу. – Хотите верьте, хотите нет, но это неожиданное для меня совпадение. Причем благоприятное, – задумчиво произнес он. – Я должен его запомнить.

Они направились к парку. Хелена следовала за ними на почтительном расстоянии.

– Как я полагаю, – заговорил Лиланд, едва они миновали ворота парка, – в это время мы вряд ли встретим здесь кого-нибудь из знакомых. Правда, кое-кто из одержимых страстью к верховой езде, по большей части молодых мужчин и женщин, галопирует сейчас по парку, но такие обычно забираются в самые дебри, а мы с вами пройдемся по ближним аллеям. Хелена, вы не хотите покормить уток? Они такие прожорливые. Или вы предпочитаете отдохнуть вон на той скамейке? Мы с Дейзи не спеша обойдем вокруг озера. Ничего устрашающего не произойдет. Даже я не посмею скомпрометировать или обесчестить ее прямо здесь.

– Я посижу и порадуюсь утреннему солнышку, милорд, – улыбнулась Хелена. – Кстати, и книжка со мной. Не торопитесь. Пользуйтесь случаем.

– Я всегда это делаю, – ответил Лиланд с усмешкой.

– Как вам удается придать самой невинной фразе скабрезный смысл? – спросила Дейзи, когда они неторопливо пошли по дорожке.

– Это дар свыше, – заявил он. – Но фраза была не такой уж невинной, должен вам заметить.

Дейзи нравилось идти рядом с ним по дорожке. Днем его присутствие было далеко не таким будоражащим, как при свете луны или ламп. Лиланд выглядел таким же сильным и обаятельным мужчиной, как всегда, но Дейзи меньше остерегалась его в обычной житейской обстановке. Кругом были няньки с колясками, маленькие дети, пожилые люди и огромное количество собак. Дейзи увидела на достаточно далеком расстоянии даже доярку, которая спешила к коровам, Пасущимся на лужайке. Деревья уже покрылись густой листвой, день был теплый, и Дейзи впервые за долгое время почувствовала себя совершенно счастливой. Что было странно, так как она понимала, что мирное выражение на лице Лиланда вот-вот сменится сердитым, и он прочитает ей строгую нотацию.

– Вы отказали графу, – произнес он наконец.

Дейзи кивнула и, продолжая идти, упорно смотрела на свои туфельки.

– В конечном счете, я последовала вашему совету. Так лучше для Джеффа. Он очень хороший человек. Из меня вышла бы плохая жена. Вы были правы.

– Я не говорил, что вы будете плохой женой. Я говорил, что вы не можете стать той, какая ему нужна.

– Ну, это, знаете, как в присловье: что шестерка, что полдюжины, разницы нет. – Дейзи пожала плечами. – Я уеду из Лондона, когда закончится вся эта чепуха с нелепыми обвинениями против меня по поводу убийства Таймера, которого никто не убивал. Думаю, мне больше всего подойдет безмятежная, тихая жизнь.

– Более спокойная, чем с образованным человеком вдвое старше вас?

Дейзи подняла глаза на Лиланда. Он был серьезен. Она снова опустила глаза.

– Он не утратил потенцию. Я поняла, что возраст еще не означает неспособность к супружеской жизни. А я просто не хочу мужа, к ней способного.

– Это из-за вашего опыта с покойным мужем? Я, разумеется, могу это понять, – очень медленно произнес Лиланд последнюю фразу. – Скажите, вы слышали, что меня едва не загрызла одна из охотничьих собак моего отца? Я тогда был совсем маленьким. Это правда. Я случайно оказался между псом и его добычей. Пес не убил меня и выглядел ужасно виноватым, когда его оттащили от меня. Это была дорогая, породистая собака, и она потом дожила до преклонного возраста и умерла своей смертью. Мне грозила иная участь. Но я выжил, и у меня нет шрамов, потому что моя няня была удивительной мастерицей. Она зашивала порванные простыни так, что вы никогда не догадались бы, что они заштопаны. Вышло так, что мочки моих ушей и содранные участки кожи на голове были заштопаны той же искусной рукой. Ну так вот, – продолжал он, потирая ладонью затылок. – Рубцы, может, и остались, но увидеть их я не могу. Если когда-нибудь облысею, возможно, и увижу. А суть дела в том, что, хотя мои родители меня не любили, няня во мне души не чаяла. Знаете, что она положила мне в постель, на которой я выздоравливал, чтобы подбодрить меня? Щенка. Да, вообразите себе. Я в очень раннем возрасте узнал, как многому может научить непосредственный жизненный опыт, но еще лучше все время учиться чему-то новому.

– Джефф не щенок, – с обидой сказала Дейзи. – И все это не предмет, о котором я могу подумать и потом выбросить из головы.

– Так же, как и мои раны, – возразил он.

Они замедлили шаги, потом остановились в уединенном и тихом месте, в тени огромного дуба.

Дейзи посмотрела на Лиланда с некоторым подозрением. Сообразила, что здесь их не увидит ни один из посетителей парка.

– Но как приятно было держать в руках этого щенка! – сказал Лиланд и улыбнулся. – Господи, я до сих пор помню это ощущение! Собачка была толстенькая, с мягким, шелковистым мехом. На ощупь она напоминала котиковую накидку матери, только была теплее. Язычок у нее был тоже теплый, а зубки покалывали мои пальцы, когда она забирала их в пасть. Напавший на меня пес являл собой сплошные клыки и когти. Щенок в этом смысле ничем не был на него похож. Не хочу повредить своей мужской репутации, но должен признаться, что вздрагиваю, когда вижу, как собака обнажает клыки... Но скажу вам, что мужчины, как и собаки любого размера и облика, либо существа благородных кровей, либо дворняжки. Ваш муж, прошу прощения, несомненно, принадлежал к последним. Большинство мужчин не такие. Я, например, определенно не такой. Джефф тоже. Он был настолько обескуражен вашим отказом, что теперь не знает, как ему обращаться с вами. В этом он мне признался. Я знаю. И мог бы. Вы согласны выйти замуж за меня?

Дейзи, широко раскрыв глаза, молча смотрела на него.

– Из меня, я уверен, выйдет просто замечательный супруг, – сообщил он безмятежно. – Сразу после свадьбы я бросил бы всякие излишества, это я твердо обещаю. Я никогда бы не поступал ни с одним человеком так, как обходилась моя беспутная матушка с моими отцом, братьями и со мной. У меня есть и другие преимущества. Я, например, помогал бы вам выбирать одежду, потому что в числе моих многих талантов есть и чувство моды. У меня приятный тенор. Мне нравится ездить верхом, боксировать и фехтовать. Люблю обсуждать текущие дела во всех смыслах этого слова. Все это означает, что ради удовлетворения своих интересов мне придется порой покидать семейный очаг, и я не буду цепляться за ваш локоток все время.

Лиланд сделал короткую паузу и продолжал:

– Мое имение на севере представляет историческую ценность, но я посещаю его редко, потому что там живет мать. Я предпочитаю свой маленький деревенский дом на западе. Однако сезон я хотел бы проводить в Лондоне, так как люблю театр и подумываю заняться политикой. Мне всегда казалось, что болтаться в кругах вершителей мира еще восхитительнее, чем сплетничать о политических событиях. Ну и, – заключил он, – я очень богат. Итак, что скажете? Если вы согласитесь выйти за меня замуж, никто не посмеет преследовать вас ни по какому поводу. Разве что, – произнес он задумчиво, – вы решите бросить бомбу в нашего принца, предварительно выкрикнув возмутительный республиканский лозунг, или публично ударите принца кинжалом несколько раз подряд.

– Вы сошли с ума? – изумилась Дейзи.

– Почти наверняка, – ответил он, – однако в хорошем смысле слова.

– С чего это, во имя Господа, вы вздумали жениться на мне?

– Я коллекционирую оригинальные предметы, – сказал он.

– Я заключенная... то есть была ею, – поправила себя Дейзи. – Благородного происхождения, но нетитулованная. Имею состояние, но я не богата.

Лиланд усмехнулся:

– Вам следовало бы взять несколько уроков английского языка в его классической форме. Думаю, вы хотели высказаться в ином смысле: вы богаты, но не имеете состояния. Впрочем, это не так важно. У меня достаточно денег, чтобы обеспечить меня и вас, а также наших наследников на всю их жизнь.

– Я не собираюсь дарить вам наследников! – вспылила Дейзи. – Неужели вам это непонятно? Меня это не устраивает.

Улыбка Лиланда угасла. В глазах появилось новое выражение – нежное и одновременно решительное. Одним пальцем затянутой в лайковую перчатку руки Лиланд провел по щеке Дейзи.

– Ваши губы совсем недавно сказали мне о другом. Вас не устраивает то, что вы знали. Я могу показать вам то, о чем вы не имеете представления. И сделаю это так, что вы станете смеяться над тем, что было вам известно прежде, – говорил он, не сводя с нее глаз.

И снова Дейзи ощутила, что Лиланд свел весь мир к ним двоим.

– Это будет происходить медленно, – продолжал он, теперь уже касаясь пальцем уголка ее губ. – Продвигаться вперед только с вашего согласия, но тем не менее продвигаться. И я думаю, Дейзи, что вы уже это понимаете.

Лиланд наклонил голову и дотронулся до ее губ своими. И также, как в первый раз, Дейзи ощутила это прикосновение всем своим существом. Поцелуй был коротким, почти мгновенным, и тем не менее потряс се.

Лиланд отступил на шаг, и глаза его потемнели от чувств, которые никак не отразились на его лице.

– Я ведь могу и не подарить вам наследников... даже если бы этого захотела, – запинаясь, произнесла Дейзи. – У меня этого не было. Таннер признался, что у него не может быть детей, но, как знать, вдруг дело во мне самой?

– Я и не знаю, – мягко проговорил Лиланд. – Но от меня детей зачато не было. Разумеется, я соблюдал осторожность, но все-таки неизвестно, моя предусмотрительность тому причиной или бесплодие. Но если мы не сможем произвести на свет собственного ребенка, зато у нас будет куча племянников и племянниц. И мы сможем взять на свое попечение столько детей, сколько вам захочется.

– Но Джефф...

– Джефф знает о моем чувстве, и хотя он предпочел бы, чтобы вы приняли его предложение, дал мне свое благословение на этот наш разговор. Теперь все дело в вас.

– Но почему? – не отступала Дейзи.

– Потому что он заботится о вас.

– Я не о том, – сказала она, невольно забавляясь его нарочитым непониманием. – Почему вы делаете мне предложение?

– Потому, – заговорил он, улыбаясь с бесконечной нежностью, – что я люблю и хочу вас. И вы меня любите. Вопреки тому, что вы сами думаете о своих чувствах, ваше дыхание, глаза, ваша кожа убеждают меня в этом. И вы красивы, – продолжал он. – Вы умная и сильная. Вы не похожи ни на одну из женщин, каких я знал. Вы нужны мне, Дейзи. Вы даже представить не можете, до какой степени я нуждаюсь в вас. Я и сам не в состоянии этого в точности оценить, но мой пульс, кожа, мое сердце знают это, а они никогда не лгут.

Лиланд наклонился и еще раз поцеловал ее очень нежно. Дейзи хотела было воспротивиться, но не смогла. Наоборот, она прильнула к Лиланду, не думая ни о чем, кроме того, как бы вновь пережить небывало прекрасное возбуждение. Губы у него были мягкими и теплыми, кончиком языка он обвел их контур, и Дейзи бессознательно приоткрыла рот. Ей хотелось большего. Лиланд обнял ее за талию своей большой рукой и притянул к себе. Не прерывая поцелуя, он погладил свободной рукой ее щеку, шею, грудь... Но вдруг, к ее удивлению и недовольству, прекратил ласки.

– Поразмыслите об этом, – сказал он, тронув пальцем ее подбородок. – Предложение Джеффа остается в силе. Мое тоже у вас в кармане. Думайте серьезно и глубоко, Дейзи, а завтра дайте мне знать, к чему вы пришли.

– Завтра?!

– Да. Потому что у вас есть враги, и мы должны как можно скорее покончить с той нелепицей, которая вам угрожает. И еще потому, что при всех моих странностях я не желал бы оказаться личностью второго сорта или последним прибежищем. А теперь, – заговорил он с полным спокойствием, если не считать синего пламени в глазах, – не вернуться ли нам к Хелене? Бедняжка начнет беспокоиться, а это совершенно ни к чему.

Дейзи стояла и смотрела на него, прижав ладонь к губам, которые еще покалывало от его поцелуя.

– Вы это всерьез? – спросила она, слегка опомнившись.

– Как нельзя более, – сказал он. – Все дело теперь только в вас.

Глава 16

Он просто сумасшедший. Настоящий сумасшедший, все о том свидетельствует.

Лиланд сидел в глубоком кресле у горящего камина и размышлял. Прислуга уже спала. А он должен был еще очень многое обдумать до того, как смежить веки. Он смотрел прямо на огонь и не видел его. Что делать дальше? Сдаться властям и угодить в Бедлам? Продолжать в том же духе? Безусловно, если она примет его предложение. Но примет ли, вот чем вопрос: О чем же он все-таки думал?

О ее глазах, груди, губах, ее смехе, и о неукротимом духе Дейзи, что казалось ему самым важным. Но почему?

Женщины вошли, впрочем, правильнее было бы сказать ворвались в его жизнь, когда он был еще совсем молодым и только что получил титул. Именно последнее обстоятельство и послужило главной причиной усиленного внимания к нему прекрасного пола. Лиланд никогда себя не обманывал. Он в то время был почти напуган своим новым положением. Голос у него еще ломался, Лиланд запинался, если ему приходилось вести светский разговор с дамой. Он был не похож на других медвежат: мама-медведица не научила его, как надо себя вести, но – ах! – какое количество почтенных матрон жаждало выдать за него дочерей! С точки зрения самого Лиланда, дочери были более разумными, чем их мамаши.

За несколько месяцев до скоропостижной кончины отца, когда Лиланд был всего лишь наследником титула и состояния, он не слишком верил в свою возможную популярность у леди. Он бывал на многих светских приемах и замечал, как реагировали на него прелестные юные создания, которые начали выезжать в текущем сезоне. Едва он появлялся, барышни собирались в кучки, и будущий виконт Хей слышал, как они пересмеиваются, искоса поглядывая на него.

Вот почему он усвоил позу фата и циника, которого занимают лишь мода и дорогие безделушки. Он старательно культивировал едкую иронию в разговоре и позволял себе употреблять достаточно резкие выражения. Невозможно задеть чувства того, кто, по-видимому, ими не обладает и в случае прямого нападения может ответить куда более сильным ударом.

Однако едва он унаследовал титул, как самые изысканные дамы так и накинулись на него. Но, как известно, нет худа без добра: поскольку он был таким занятным, женщины далеко не утонченные повели себя точно также. Они помогли Лиланду открыть чувственную сторону его натуры. Он обнаружил, что любит секс и, кроме того, сам в состоянии доставить наслаждение. В этом, к своему удивлению, он не был ни робким, ни неуклюжим. Вероятно, поэтому оно было для него вполне естественным. Он любил женщин, и его приводило в восторг то, что он им нравится сам по себе, а не из-за титула и фунтов стерлингов.

Но маску, которую он носил в обществе, оказалось невозможно сбросить в интимной жизни, потому что Лиланд скоро убедился, что его временные возлюбленные этого не хотят. Маска стала частью его существа и, пожалуй, далеко не худшей. Ему нравилось развлекать людей. Он надеялся, что когда-нибудь встретит такую женщину, которая станет смеяться вместе с ним, а то и над ним, если он ее чем-то разозлит. Но он считал, что она должна быть хорошего происхождения, девственной и послушной. Красивой, но не вызывающей красотой, умной, но не агрессивной. Такой, что потеряет голову от радости при одной мысли, что он сделает ей предложение.

Вместо всего этого он отдал свое сердце на волю женщины с ангельским личиком и дьявольским характером. Женщине с криминальным прошлым, вдове, которая боится мужчин и вовсе не уверена, что он ей нужен даже в браке. Но она обладает духом, таким же огненным, как ее волосы, и кодексом чести, который посрамил бы даже священника.

Так сумасшедший ли он?

Он почти не знает ее – но нет. Лиланд улыбнулся. Он изучил ее лучше, чем большинство женщин, о которых за последние годы ему прожужжали все уши профессиональные свахи. Он узнал ее лучше, чем любую из молодых девушек, с которыми танцевал в танцзале Олмека или на многих других светских приемах. Он понимал ее лучше, чем большинство женщин, с которыми спал, даже тех, отношения с кем длились целый месяц. Дольше этого срока такого никогда не случалось.

С Дейзи, подумал Лиланд, он мог бы остаться навсегда. Ему нравилось, как она говорит. Он просто обожал ее храбрость. Он мог позабавить ее, но и она способна была его рассмешить. И, что самое важное, с ней он чувствовал себя уютно, как у себя дома. Лиланд не понимал почему, но так уж оно было.

Он обратил на нее внимание только потому, что она старалась увлечь собой Джеффа, а Лиланда это встревожило. Видимо, поэтому он и забыл об охране собственного сердца. Невозможно быть все время настороже с женщиной, которая говорила, что думает, не старалась произвести на него впечатления, хоть и производила, и, кажется, всегда оставалась совершенно правдивой. Он сожалел о ее прошлом и обнаружил, что хотел бы устроить ее будущее с ним самим. Он признавал, что скорее всего именно ее прошлое привлекло к ней его внимание, потому что никто ее не лелеял и не баловал и она не требовала от него ни малейшего намека на любезность.

Однако Лиландом в данном случае руководило отнюдь не чувство жалости. Он нашел родственную душу и при этом испытывал к Дейзи физическое влечение, но не им определялась его потребность в ней. Ему просто очень нравилось находиться рядом с ней, и Лиланд с нетерпением ожидал каждой встречи.

И все же он знал ее недостаточно для того, чтобы жениться. И не представлял, узнает ли когда-нибудь. Именно это его и привлекало.

Для его матери такой брак будет настоящим ударом. Эта мысль приводила Лиланда в восторг.

Он был уверен, что, если Дейзи станет его женой, он приобретет в ней душевно близкого человека, честного друга и любимую. Но для того чтобы она приняла его как любовника, понадобится время и терпение. Это и есть самое трудное для него.

Но согласится ли она на его предложение?

Он вступил в игру. Если его ожидает проигрыш, подумал Лиланд, откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза, то просто немыслимо вообразить, какой огромной будет его потеря.

* * *

Виконт или граф?

Бесконечно добрый и фантастически богатый немолодой джентльмен или совсем еще молодой, в чем-то до крайности необычный и завораживающий мужчина? Тоже очень богатый.

«Ох, помилуй Боже, насколько же трудное решение мне надо принять», – подумала Дейзи. Она даже рассмеялась, но поспешила зажать рот ладонью. Ей вовсе не хотелось разбудить горничную или Хелену. В отеле стояла тишина; безмолвно было и на улицах за его стенами. Дейзи с нетерпением ждала утра, но до рассвета оставалось еще несколько часов. Лежать в постели без сна и в сильном возбуждении было тяжело, но если бы она встала, то непременно разбудила бы Хелену, а говорить с компаньонкой о своих сложностях Дейзи была еще не готова.

Она лежала на спине и рассматривала причудливую игру лунного света на высоком потолке. Все дело в том, что она вообще ни за кого не хочет выходить замуж.

Дейзи нахмурилась. Она терпеть не могла лгать себе. Нет сомнения, что Лиланд пробудил в ней те ощущения, о существовании которых она даже не подозревала... Нет, она, конечно, знала о них, но отрицала так долго, что они и впрямь начали отмирать. Даже когда Таннер был жив, Дейзи, случалось, отвечала на улыбку другого мужчины. Но всегда спешила прогнать от себя мысли о подобных вещах: если бы Таннер хоть что-то заметил, он избил бы ее до полусмерти.

Но Лиланд не Таннер. Так же, как и Джефф.

Что, если она выйдет за Джеффа и ее потянет к тому, чего он не может ей дать? Потому что как бы сильно она его ни любила, а это так и есть, Джефф не пробуждал в ней желания. Его поцелуй привел ее в замешательство и пристыдил. Значит, супружество с Джеффом исключается.

Ну а как насчет брака с Лиландом Грантом, виконтом Хеем? Дейзи с силой втянула в себя воздух и выдохнула. Она тянется к нему и душой, и телом. Вопреки его манерничанью и его едким замечаниям. А может, и благодаря им. Он словно разбудил ее дремлющие чувства, и каждый час, проведенный с ним, казался важным и значительным. Но его матушка! Замороженная штучка! Ее глаза говорят о том, что она вполне могла бы обдумать и подготовить убийство. Однако Лиланд – зрелый мужчина, а его мамаша не вызывает в нем иных чувств, кроме разочарования и горечи. Он даже сказал, что ее «подвиги» вызвали в нем желание дать клятву, что он будет верен своей жене. Но сможет ли он эту клятву сдержать? О нем ведь говорят как о любителе женщин. И он этого не отрицал.

Это ее тоже беспокоило. Ее влечет к нему, но сохранит ли она это нежное чувство навсегда?

А что, если устроить свидание? Нечто вроде репетиции? Проверки? Всего на одну ночь?

Дейзи села. Притянула к себе колени, обхватила их обеими руками, прижалась к ним щекой и задумалась. Надо сосредоточиться на том, что ей угрожает. Ведь охотится же кто-то за ней, обвиняя в убийстве Таннера. Кому могло это прийти в голову? Она и рада была бы покончить с ним, но у нее не было для этого ни средств, ни возможности, ни смелости, а главное, не была она таким человеком, который мог бы совершить убийство.

Но обвинение ее в убийстве мужа, безусловно, имело смысл. Все в колонии знали, как он обращался с ней и сколь сильно она его презирала. Затеять это дело мог тот, кто ненавидел ее в то время. Людей озлобленных, полных ненависти ко всему на свете в колонии было не счесть. Или кто-нибудь из дружков Таннера. Или тот, кто завидовал ее ново-обретенному богатству, ее свободе. Это мог быть даже кто-то здесь, в Англии, кому надо было убрать ее с дороги.

Дейзи снова нахмурилась. Она готова была презирать себя за такие мысли, но не могла не заметить взглядов, которые бросала на Джеффа Хелена. Он-то на них не обращал внимания. Как, похоже, не видел и самое Хелену. Это было печально, и все же вдруг Хелена считала, что Джефф посмотрит на нее, если исчезнет ее нанимательница? Дейзи не хотела думать об этом.

Но сейчас она ни в ком не была уверена. Вздохнув, решила, что это не имеет значения. Кто-то сообщил о ней компрометирующие сведения, а тот, кто однажды был осужден, не мог рассчитывать на справедливое отношение в суде. Но она также знала, что, если у вас есть друзья в верхах, закон может стать снисходительным. Она нуждается в человеке богатом и влиятельном, который защитил бы ее. Ей необходимо его имя.

Но ей претило продавать себя, быть лгуньей или обманщицей. И она поклялась себе, что больше нс станет узницей ни отдельного человека, ни государства. И если она должна выйти замуж, следует всерьез задаться вопросом, получит ли она от этого не только спокойствие, но и счастье в будущем.

Или просто собрать вещи и скрыться где-нибудь в деревенской глуши? Она могла бы взять себе другое имя и прожить оставшуюся жизнь в одиночестве. И никогда не родить ребенка, собственное дитя. Дейзи снова глубоко вздохнула. Для Джеффа это не имело бы значения. У него есть наследник. Лиланд сказал, что это его тоже не слишком волнует.

Но справедливо ли это? Решать она должна как можно скорее.

Дейзи так и не заснула в эту ночь.

Глава 17

– Я получил особую лицензию на брак, – сказал граф, похлопав себя по карману. – Все подписано, скреплено печатью и готово к употреблению.

Лиланд кивнул и, глядя в зеркало, повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую и пробормотал:

– Не слишком изысканно и не очень строго, но, разумеется, не так небрежно. Этот не годится, – обратился он к камердинеру, который стоял позади него. Лиланд снял шейный платок. – Принесите мне другой, пожалуйста. Вся штука в том, чтобы произвести должное впечатление, – сказал он Джеффу.

– Вам это удастся. Непременно, – с отсутствующим видом произнес Джефф, все еще похлопывая себя по карману. – Кольцо у вас есть?

– Конечно, – ответил Лиланд, погружая подбородок в накрахмаленные, белоснежные складки шейного платка, который только что вручил ему слуга.

– Я смею надеяться, что теперь все в полном порядке, – сказал камердинер и удалился, оставив своего хозяина и графа наедине в спальне Лиланда.

– Ваши чемоданы упакованы? – спросил Лиланд у графа.

– Все готово, – отвечал тот. – Я не столь привередлив, как вы.

Лиланд окинул друга критическим взглядом.

– Ваш жилет годится для поездки в карете, но вы же не можете надеть его в церковь?

– Никто не обратит внимания, – нетерпеливо отмахнулся граф. – Я не позирую для портрета. Не успеете оглянуться, как брачная церемония кончится. Много народу не соберется, приглашенных нет. Будут присутствовать лишь немногие из наших хороших знакомых. Для меня все это привычно. Поверьте, смотреть будут только на невесту.

– Я, – Лиланд подчеркнул это местоимение, – буду смотреть на вас.

– Проклятие, Ли, ведь к тому же это будет тайная церемония, – продолжал Джефф, пропустив мимо ушей замечание Лиланда о его костюме. – Я понимаю, это необходимость, но все-таки я обеспокоен. Правильно ли мы поступаем в конечном счете?

– Нет, мы допустили ошибку. Нам следовало бы провести церемонию в Ньюгейте. Невеста вместо букета держала бы в руках наручники, а тюремщицы в качестве подружек невесты отирали бы слезы со щек своими дубинками. Какое новшество! Оно могло бы породить новый стиль, – едко проговорил Лиланд. Потом вздохнул. – Знаете, сколько я всего передумал за последнюю неделю? – спросил он уже гораздо мягче. – Это неверное решение, но оно единственное. Кто бы ни донес на нее, он тверд в своих намерениях. И этот кто-то либо заплатил немалые деньги нужным людям в верхах, ибо он, а может, это она, принадлежит к этой сфере. В настоящий момент суд Боу-стрит имеет резонные основания упрятать Дейзи в тюрьму «на время следствия», как они там выражаются.

С минуту помолчав, он продолжал:

– Они ничего не смогут доказать, но не захотят отпускать ее, пока сами не убедятся в этой невозможности. Это мучительное испытание для большинства молодых женщин, даже если оно продолжается всего несколько часов. Но если они арестуют Дейзи, то надолго. Станут говорить, что им необходимо доставить свидетелей, доказательства или что там еще из колонии. Вы лучше, чем кто-либо другой, понимаете, что это значило бы для Дейзи, если бы даже мы заплатили за ее содержание в самых приличных апартаментах места заключения.

Граф кивнул, но вид у него был по-прежнему удрученный.

– Я понимаю, что это за гнусное, темное дело, и уверен, что Дейзи заслуживает лучшей участи, – говорил Лиланд. – Но сейчас мы не в состоянии придумать что-то более удачное, чем то, что собираемся делать. Когда на пальце у нее появится вот это кольцо, и она получит новое имя, Дейзи станет неприкасаемой. Пока не будут обнаружены доказательства, более существенные, чем слова одного человека против слов другого. И мы до сих пор не выяснили, кто этот обвинитель.

Он посмотрел графу в глаза. Тот отвел взгляд.

– Вы ведь не думаете, что Дейзи совершила то, в чем ее обвиняют? – недоверчиво спросил Лиланд.

Граф покачал головой:

– Нет. Признаюсь, я много размышлял об этом. Но нет. Она не могла сделать такое.

– Я тоже так считаю. И поскольку она станет титулованной, богатой леди и займет высокое положение в обществе, ее преследователь умерит свое рвение. Она станет свободной.

– И замужней, – добавил граф.

– Да, это тоже существенно.

Лиланд снова повернулся к зеркалу и снял крохотную соринку с лацкана сюртука. На нем был синий сюртук строгого покроя, надетый на светло-голубой жилет, это выглядело просто и элегантно в сочетании с грифельно-серыми брюками и черными полуботинками. Волосы у Лиланда были зачесаны назад, шейный платок заколот булавкой с единственным сапфиром, на правой руке – золотой перстень с печаткой. В зеркале отражалась и фигура графа, облаченного в темно-синий сюртуке белым жилетом и черные брюки. Лицо у Джеффа было крайне озабоченное.

– Вид у вас такой, словно вы отправляетесь на похороны, а не на свадьбу, – бросил Лиланд через плечо. – Вы изменили решение? Если вы хотите сказать об этом, сделайте это прямо теперь. После того как мы сядем в карету и двинемся в путь, будет поздно. Если Дейзи проведет в поездке ночь с нами обоими, ее репутация погибнет независимо от того, обвиняют ее в чем-то или нет. И помните, что малейший намек на неуверенность со стороны любого из нас вынудит Дейзи поступить по-своему. Вы же видели ее лицо, когда она давала согласие. Она не слишком хочет выходить замуж.

– Считаете ли вы, что она сможет изменить свое отношение к браку? – нервно спросил граф. – Или хотя бы смириться с ним в будущем?

Лиланд отвернулся от зеркала. Лицо у него было спокойное.

– Я так считаю, иначе я не пошел бы на риск, если хотите знать.