Роман: Проза
      Аннотация: роман об адронном коллайдере
      Andrew Лебедевъ
      Падение Орла и Сокола
      Фантастический приключенческий роман
 

 
      Саша включил иридиевый инициатор.
      Время на всей Земле и во всей Солнечной системе остановилось.
      В образовавшемся по оси иридиевого стержня зеленом коридоре бежали несколько фигурок.
      Это были все знакомые Саше лица.
      Ольгис Гимпель, Генри Браун, Ван Хэ, Марыля, Ребякин, Ира Кантер…
      Теперь всех их втянет в себя воронка и через несколько мгновений шесть новых НЛО выскочат со стороны Южного полюса Земли… Выскочат и отправятся в дальний космос.
      – Еще не все кончено, Мельников, еще совсем не все кончено! – крикнул ему Гимпель.
      – Встретимся в следующем этапе, – крикнул Генри Браун.
      Его лицо уже начало искажаться изменениями недекартовых масштабов, его уже затягивало в черную дыру.
      – До скорой встречи там! – крикнула Марыля.
      – Я вернусь, – крикнула Ира Кантер, геометрически уже искаженная с непомерно длинной и узкой головой и ногами длиною с вагон-ресторан поезда Красная Стрела…
      – Ира Кантер работает на ФСБ, – крикнул Ребякин.
      Он тоже сильно вытянулся и через пару секунд должен был пропасть, втянутый в черную дыру.
      – Я успел первым, – подумал Саша, – я успел первым.
 

***

 
      Гена Семенов – был второй пилот, или как говорят в авиации – "правач" – то есть лётчик, сидящий справа от командира – и сегодня Гена был именинником.
      Сегодня Гена самостоятельно выполнял весь комплекс действий по управлению полетом – от и до. От выруливания по бетону рулёжек, от волнующего отрыва от широкой Шереметьевской полосы и до скатывания снижения по глиссаде и до мягкого касания там – уже в аэропорту Шёнефельд – Восточный Берлин – Земля Бранденбург…
      Командир – Иван Афанасьевич Здоровцев сегодня только контролировал его Гены действия и давал им оценку. Пора уже летчику Семенову самому пересаживаться в левое сиденье. Позади у Гешки Ульяновская высшее летное училище школа повышения квалификации – 20 часов на тренажере норвегия – Турция "Боинга 737", двести учебных виртуальных взлетов и посадок с внештатными ситуациями – от выключенной двигателя и с пожаром в нём, до невыпущенной стойки шасси… Теперь тренажерный опыт надо приумножить часами самостоятельной работы на реальной машине с опытным командиром. Осталось только налетать еще двадцать полетных часов – и вот Гешка уже наберет заветную тысячу. А это значит – что он скоро пересядет в левое кресло. Получит еще одну золотую галочку на погон, еще один шеврончик на плечо синего кителя и станет первым пилотом. И станет не Геной, а Геннадием Васильевичем. Или просто – командиром. Какое замечательное это слово – командир…
      – Командир, в салоне все о-кей, – доложила старшая бортпроводница Леночка Загальская.
      Даже на черно белом экране монитора было видно, какая у Леночки замечательная грудь. Никакого силикона – натуральный тридцать девятый размер трепетно-дрожащей от вибрации турбин естественной плоти.
      – Вышка, я сорок два полста четвертый, разрешите движение на полосу.
      – Сорок два полста четвертый, движение на полосу разрешаю, Многотонный "боинг" до горловин заполненный керосином тяжело катился по серому бетону, здесь и там почирканному белыми полосками снега – этими внешними знаками февраля, неведомого и неощутимого для авиационной элиты, ощущающей зиму разве что только через открытую форточку остекления кабины… Это только авиатехники и прочий наземный персонал – те, у кого шевроны не золотые, а серебряные – они там мерзнут, занося на улице хвосты самолетам, а Геша и его командир – Иван Афанасьевич – они буквально и в переносном смысле свысока смотрят на заснеженные просторы – отсюда, из уютной кабины с нежно свистящим в ней "кондишн"…
      Поземка, кстати, мешала теперь видеть метки на бетоне. Метки, нанесенные для разного типа самолетов. Их габарит – метки синего цвета. По меткам видно, как рулить передней стойкой, чтобы не съехать с рулежки на мягкий грунт, чтобы правильно встать на полосе.
      А съедешь на мягкий грунт, боковая стойка так увязнет, что придется вызывать тягача, заблокируешь полосу на час, а то и на два, сорвешь расписание – прощай репутация и карьерные перспективы!
      – Леночка, кофе в постель, пожалуйста, – мягким теплым баритоном, от которого трепетно сомлевало не одно стюардессное сердечко, по внутренней попросил Иван Афанасьевич, и добавил, еще мягче и теплее, – у меня сегодня руки свободны.
      Он мог это себе позволить, говоря такие вещи по внутренней связи, плюя на контрольку черных ящиков, Иван Афанасьевич первый ас их авиакомпании.
      Ничего, пройдет пол-года, и Гешка тоже станет командовать по внутренней – Леночка, мне кофе в постель… Только вот, пойдет ли Леночка к нему в экипаж – вот вопрос…
      – Вышка, я сорок два полста четвертый, хочу взлет.
      Сказал и поймал себя на мысли, что нарушая уставную форму команды, в точности скопировал манеру Ивана Афанасьевича.
      Даже представил себе, как на вышке усмехнулись.
      – Сорок два полста четвертый – взлет разрешаю.
      Встал на тормозах.
      Левой рукой вывел все три сектора газа вперед до упора.
      Боинг задрожал, казалось чуть не юзом сносимый теперь тягой двигателей.
      Отпустил тормоза.
      И тяжелый Боинг побежал.
      Побежал, побежал…
      И вот, легкий отрыв…
      И Боинг задрав свою тупую морду к белесым облакам, уже летит. Летит, послушный штурвалу в Гешкиных руках. …
      Лена Загальская обслуживала салон бизнес-класса.
      Здесь, как всегда, пассажирами по преимуществу были мужчины средних лет.
      Бизнесмены, артисты, спортсмены, а может и политики.
      В прошлый раз у нее в салоне два депутата государственной Думы летели. А оттуда – из Шёнефельда – известная пара фигуристов – олимпийские чемпионы с показательных выступлений возвращались.
      В этот раз особенно приметных и публично-знакомых Лена в салоне не приметила.
      Как не приметила и особо подозрительных, вызывающих тревогу.
      Ах, сколько у них было этих занятий с фэ-эс-бэшниками, как распознать террориста, да как действовать, как обезопасить кабину экипажа, как предупредить и вызвать вооруженного оперативника, находящегося в салоне эконом класса…
      Но на этот раз среди пассажиров ее салона никто подозрений не вызывал.
      По списку – пятеро с русскими фамилиями, славянской внешности с интеллигентными лицами, вполне внушающими доверие.
      И четверо граждан Германии -наверное, ассимилированные турки. Эти – скорее всего бизнесмены. Вели себя естественно, подозрений никаких не вызывали. И на мусульман правоверных совсем не были похожи, потому как еще во время выруливания самолета на полосу попросили по стаканчику виски. Турки чисто говорили по-немецки и шутили с Леночкой, заигрывали, не переходя при этом границ дозволенного…
      Поэтому, когда машина оторвалась от полосы и пол в салоне резко наклонился, Лена Загальская спокойно расслабилась в своем служебном кресле, чтобы переждав первые две минуты резко-крутого набора высоты, приступить к своим обязанностям старшей стюардессы, и первым делом – приготовить командиру чашечку его любимого "эспрессо".
      Лена была скорее удивлена, чем напугана, когда ее волосы, вмиг намотанные на волосатую руку одного из турецких бизнесменов, оттянули ее голову назад, открывая ее лебединую шейку для плотно приставленной к ней острой режущей грани пластмассового ножа.
      – Открывай дверь в пилотскую кабину, быстро, – на чисто русском языке влажно шептал ей в ухо турок-бизнесмен, – у тебя ведь там внизу в Москве дочка шести лет, Анечка зовут… наши братья ее в залог уже у тебя забрали теперь, она ведь сегодня у тебя должна была с бабушкой на занятия по английскому языку пойти, так ведь? Я правильно говорю? Так она теперь не на английском языке, она у наших братьев вместе с бабушкой. Хочешь, чтобы они живыми осталась? Тогда веди нас в кабину. ….
      Правач Гена Семенов плыл в собственной крови.
      Сквозь полу-открытые веки, уже умирая, он видел, как их Боинг с по-максимуму выпущенными закрылками, на минимальной скорости буквально парил над кварталами Москвы. В проходе между креслами бездыханный – лежал командир – Иван Афанасьевич.
      А в командирском кресле сидел чужой.
      – Сорок два полста четвертый, сорок два полста четвертый, – все время слышалось в наушниках, – сорок два полста четвертый, сорок два полста четвертый, что у вас происходит?
      А Гена не мог ответить, его горло было практически надрезано.
      Он булькал.
      Он хрипел кровью, умирая в своем правом кресле.
      А в командирском – слева – сидел чужой.
      И он правил прямо на Останкинскую башню.
      Ах, как быстро она приближается, как быстро…
      Попадет он мордой в ресторан "Седьмое небо" или не попадет? – подумал вдруг Гена…
      Попал, – подумал уже умирая.
      Попал… …
 

 
      По улице Чехова шел гон на гаишника… Гаишник убегал… Плохо убегал, потому что толпа его явно догоняла. Даже и не старалась догнать, но тем не менее – догоняла…
      Двое товарищей гаишника уже лежали неживые на зимнем асфальте. Один с неестественно свернутой на спину головой и с открытым переломом голени, с торчащей из разорванной штанины белой костью, словно как в каком-то мясном магазине на прилавке что ли…
      А другой лежал с торчащим из темени воткнутым в голову арматурным обрезком.
      Кровищи на асфальт из башки натекло – черная такая кровища, густая, совсем не такая, как в кино показывают…
      Гаишника все-таки поймали.
      Толпа хохотала, роготала, глумилась…
      – Тащи его к столбу, тащи его сюда родимого!
      – Веревка, ребята, веревка у кого есть? Давай веревку!
      – У меня в багажнике буксирный конец есть, сейчас принесу!
      – Неси скорее, пока этот еще тепленький!
      Гаишник был толстый, крупный такой гаишник…
      Трепыхался, вырывался…
      – Жить то хоцца? – глумливо спрашивал один из толпы вязавших, – ничего, ничего, потерпи, как и мы терпели!
      Один конец принесенной буксирной веревки перекинули через верхнюю дугу уличного фонаря.
      – Ребята, ребята, машину, Жигули вон те гаишные подтолкните сюда, на крышу, на крышу его родимого…
      Накинули петлю.
      Гаишник дергался, хрипел, рычал…
      – Иш ты гад, кусается!
      – Ничего, Сейчас кусаться перестанет…
      Гаишника поставили на крышу. Натянули буксирную веревку. Замотали свободный конец вокруг столба.
      – Отталкивай машину, отталкивай, ребята!
      Крыша Машины выскользнула из под семенящих по ней ног толстого гаишника.
      Трос дернулся…
      – Ура-а-а-а! – заорала восторженная толпа, – висит, голубчик! …
      Вдоль Тверской, вдоль проспекта Мира и Екиманки, вдоль Бульварного и Садового колец, вдоль Малой и Большой Полянок, вдоль проспекта Профсоюзов и Кутузовского…Вдоль всех проспектов и улиц города Москвы сегодня качались на столбах гаишники всех сортов и размеров – с надписями, приколотыми на груди и без них… А надписи были разные. Остроумные и не очень – "Я очень любил деньги", "Я стоял за знаком, теперь вишу вместо него", "Я мент позорный", "Я плохой человек"…
      А толпа радовалась.
      Радовалась, все круша.
      И по всей Москве по стеклу битых витрин рыскали молодые люди – рыскали в поисках водки и молодых бесхозных бабенок… Выпить и изнасиловать, выпить и изнасиловать, выпить и изнасиловать… И убить, и убить, и убить… …
      Началось.
      Началось, и причем, начав, эти негодяи испортили людям субботний вечер, они начали свою гнусную войну именно во время первого тайма решающей встречи полу-финала кубка УЕФА, где встречались англо-абрамская Челси с российским Зенитом.
      И теперь, когда пол-Европы приникло к экранам телевизоров, трансляция матча вдруг была прервана для экстренного сообщения… …В Великобритании в результате атаки террористов на Уиндзорский дворец, в заложники захвачены Ее величество королева Елизавета, принц уэльский Чарлз и его дети – Уильям и Гарри… Королевская семья собравшаяся для традиционного обеда по случаю дня рождения наследника британской короны, была захвачена, когда дворец в Уиндзоре подвергся нападению террористов…
      Но это было только начало.
      Буквально через десять минут все информационные агентства начали передавать новости настоящим обвалом. Нет, Ниагарским водопадом, причем, эскалация новостей, перехлестывающих одна другую, казалось, не имела теперь никакого разумного предела, разрушая и расшатывая все ценности современной цивилизации, лавиной сметая все реперы исторической культуры. …В США захвачен и удерживается террористами…Белый дом. Есть все основания полагать, что президент Доусон взят в заложники. Трагедия ситуации усложняется тем, что вице-президент госпожа Райз тоже взята в заложницы вместе с председателем комитета объединенных штабов – пятизвездным генералом Тимоти Смитом. Вице-президент и высшие генералы страны были взяты в заложники в результате атаки террористами на святая-святых военной силы США – здание Пентагона.
      И это тоже было еще не все…
      Париж… …По предварительным данным, около ста пятидесяти тысяч человек стали жертвами атаки террористов на парижское метро. Злоумышленникам не только удалось разом обесточить всю парижскую подземку, но атаковавшие закрыли затворы и решетки на всех станциях, буквально замуровав сто пятьдесят тысяч парижан под землей, оставив их без света и без вентиляции в полной темноте и духоте замкнутого пространства… ….
      А Саша Мельников пытался прорваться на Ленинградское шоссе.
      У него жена была на даче под Клином…
      Причем, беременная.
      Его милая, бесконечно любимая красавица Катюша с уже вполне заметным животиком сидела-куковала теперь одна в их типовом щитовом домике-скворечнике "шесть на восемь" и некому было ей даже воды из колодца накачать.
      И зачем Мельников поехал в офис?
      – Я на пол-дня, я всего на пол-дня, только заскочу в контору, немножко наличных из сейфа возьму, потом по магазинам пробегусь и мигом назад.
      Катюшка еще попросила, мол не забудь йогурт с черносливом и грецкие орехи… Она в Интернете прочитала, что для формирования лактации, в смысле для груди и для молока маленькому – нужно было теперь много орехов есть.
      Вот и купил орешков!
      Впрочем – сам виноват.
      Если бы не задержался с ребятами из охраны возле их телевизора – из-за футбольного финала, то успел бы проскочить, и был бы теперь с рядом Катькой.
      Сам виноват – все из-за футбола.
      Думал – ничего страшного, посмотрю, мол, финал до конца, а потом по пустому шоссе как припущу под сто двадцать!
      А оно это самое – как раз во время футбола то и началось…
      И откуда только они взялись черти эти?
      Эти черти…
      Саша внутренне разрывался.
      С одной стороны – по инструкции, в случае подобного катаклизма он должен был немедленно связаться с полковником Цугариновым из резервной ставки.
      Но Катюша!
      Разве мог он оставить Катюшу – там в дачном поселке одну-одинешеньку, да еще и беременную?
      Ведь она то его не оставила одного, когда после ранения в Чечне он лежал в госпитале в Ростове?
      Тогда… … …
      Саша уже на второй день смог наверное разобраться, что черти были в основном двух групп. Южане и китайцы. Причем, между собой черти не воевали. У них между собой даже велся некоторого рода бизнес. Они активно менялись группами рабов, устраивали рынки и торжища.
      Ему -Саше, как опытному в свое время армейскому разведчику – его интуиция подсказала – самому прикинутся как бы ихним… Это-то пока и спасало его до поры, именно поэтому на вторые сутки апокалипсиса и удавалось ему не только оставаться в живых, но и не быть среди тех, кого согнав в колонны, словно рабочий скот, гнали теперь на юг – на плантации Леонкарани и Апшерона.
      Ах, как пригодились Саше те полста слов, что он умел выговорить по-азербайджански.
      Теперь свои светлые волосы он надежно прикрыл зеленой тюбетейкой, снятой с какого-то убитого им чертенка… На глаза – темные очки… Лицо затемнил бабским кремом для загара, найденным в разбитой витрине какого-то бутика, да и двухдневная щетина – все это теперь делало его похожим на этих, на чертей…
      – Эй, постой, брат, ты куда идешь? – по русски окликнули Сашу на перекрестке.
      Трое вооруженных автоматами чертенят изображали здесь некое подобие блок-поста.
      – Я в Клин еду, брат, – добродушно и вместе с тем как можно более развязно, ответил Саша, – там у одного неверного жена живет, мой отец за ней послал, своей наложницей ее сделать очень хочет.
      – Ты скорей поезжай, брат, – осклабясь ответил старший поста, – всех хороших баб уже почти разобрали, теперь русская баба хороший товар, на юг много отправляем теперь.
      – Только бы Катюша догадалась спрятаться в погребе, только бы Катюша догадалась! – твердил Саша.
      Он звонил ей сразу после того, как все это началось. Звонил – она сперва трубку мобильного не брала. А потом, примерно через час и вовсе все мобильные отключились.
      – Только бы она догадалась в погребе спрятаться, только бы догадалась! ….
      А Рублевку, Жуковку и Барвиху – грабили организованно.
      Жирная добыча не терпела дилетантизма.
      Самодеятельные малочисленные группы сразу напарывались здесь на сопротивление хозяев коттеджей и покуда верной им охраны, либо обстреливались и оттеснялись хорошо сбитыми и организованными командами мусульман.
      Азиз с его отрядом должны были занять десять участков с коттеджами в поселке Знаменское – от Шоссе до Москва-реки и вдоль Москва-реки до улицы Дачной.
      Ходжахмет, когда давал Азизу задание, велел никого не упустить, чтобы ни одна душа не прошмыгнула – не убежала, каждый русский на этих дачах – ценная добыча.
      И чтобы все дома и все вещи в них в цельности были, чтобы ни китайские банды, ни вьетнамские, и тем более никто из самодеятельных русских бандитов – никто чтобы не посмел посягнуть на собственность, которая теперь по решению Совета полевых командиров принадлежала Ходжахмету.
      Из гаража первой же дачи, в которую вошел отряд – номер сто семнадцать по Московскому шоссе, их обстреляли. Огонь вели еще и из второго этажа жилого коттеджа.
      Из охотничьего, из помпового стреляли. И из пистолета. Но это же детские игрушки – дробовик против двух десятков автоматов с подствольниками!
      Обезоруженные незадачливые охранники уже через десять минут сперва лежали уткнувшись боксерскими лицами в газон, а потом, спустя пол-часа понуро потопали во вновь-сбитой группе пленных, охраняемые четверкой совсем юных черноглазых конвоиров. …
      – Ты гляди, какой баба сочный, как твой персик! – прицокивая языком и вращая глазами, говорил Файзиль, выводя под очи Азиза молодую женщину, скорее всего – хозяйку коттеджа, – а этот пацаненок ее, шакал, кусается еще!
      Файзиль смеясь, показывал Азизу укушенный палец.
      Лицо молодой хозяйки показалось Азизу знакомым.
      – Ты, случайно, не в телевизоре снималась? – спросил Азиз, приподнимая женское лицо за подбородок, – ты в телевизоре была, я тебя видел!
      – Да пошел ты, – огрызнулась женщина, пытаясь отвернуть лицо, – козёл чуркистанский, тебе не телевизор смотреть, тебе баранов в горах пасти, а тоже туда…
      – Зачем такой смелый баба так говоришь? – не зло усмехнулся Азиз. И вдруг наотмашь ударил хозяйку, и та, даже не охнув, упала на пол, закатив глаза.
      Сын хозяйки – мальчик лет восьми, тот, что только что покусал Файзиля, завывая набросился вдруг на Азиза и принялся лупить его своими кулачками в живот.
      Азиз ударил мальчика и тот, споткнувшись о тело матери, тоже упал и затих подле хозяйки.
      – За пацана не много дадут, а за бабу большие деньги можно выручить, – сказал Азиз, – вспомнил я где видел ее, она программу эту вела, как её? Ну ту, что утром по первый канал!
      А Файзиль со своими бойцами тем временем выкатывал из гаража ярко-красную полу-гоночную машину.
      – Гляди, Азиз, настоящий "феррари", сейчас кататься будем! – весело кричал Файзиль, открывая дверцу спортивного кабриолета.
      – Гляди не разбей! – крикнул ему Азиз, – Ходжахмет ругаться будет!
      Файзиль и еще трое с ним – все с автоматами, все в пулеметных лентах, уселись в маленькую машину, и та, зарычав и рыскнув своей тупой хищной мордой по гравию дороги, унеслась прочь, только пыль столбом…
      – Точно, вспомнил я этот баба! – еще раз цокнул языком Азиз, – на первый канал ты программа вела… Он протянул руку и потрогал женщину за грудь.
      – Хороший баба, Ходжахмет доволен будет. …
 

 
      На эту программу, которую канал Эн-Тэ-Вэ-Эс показывал в ночное время два месяца назад, никто не обратил никакого внимания.
      А зря.
      Известный своими странными, а порою, эксцентричными высказываниями – философ и востоковед профессор Баринов, а также знаменитый ученый – лауреат многочисленных премий академик РАН физик Булыгин-Мостовой были тогда гостями ночного эфира у популярного ведущего канала Эн-Тэ-Вэ-Эс Василия Цыпарева…
      И разговор велся о войнах будущего, об оружии и о терроризме. ….
      – Слушайте, профессор, – весело поглядывая в объектив, спросил ведущий, тут наши телезрители по пейджеру передают вопрос, – а зачем вообще выдумали этот терроризм? Не пугалка ли это, не страшилка ли это для народа, призванная оправдать огромные затраты на содержание немыслимо большого аппарата генералов от ФСБ?
      – Да, ответьте ка, коллега, зачем арапа своего младая любит Дездемона? – оживился и профессор Баринов, отпасовывая вопрос Булыгину-Мостовому, – те господа-товарищи что по пейджеру передали этот вопрос очень верно подметили, что выдумывание очередного "изма", с которым призвано бороться очередное государство, это вообще в традициях нашей страны. Раньше это был мировой империализм, а теперь это терроризм. Не химера ли это? Не выдумка ли, призванная прикрывать благостное пребывание генералов на высокооплачиваемых синекурах, когда они только изображают борьбу с воображаемым противником, но требуют на эту воображаемую борьбу вполне конкретные деньги.
      Булыгин -Мостовой откашлялся, взял паузу, которой как бы показал собеседникам значимость своего ответа,
      – Терроризм, господа, это всего лишь средство ведения новой войны. И спрашивать, де, зачем нынешние арабы выдумали терроризм, это все равно, как в древне-китайские времена спросить, – а Зачем выдуман порох? Или римлянина спросить – а зачем Легионы и дороги?
      Мостовой снова откашлялся и продолжал,
      – Вот теперь вся Европа привязалась к Ирану с атомной бомбой. И зачем, спрашивается?
      И чего эта Европа привязалась к Ирану с атомной бомбой? Сдерживать распространение бомбы – это все равно как сдерживать распространение пороха в средние века. Вы понимаете, что атомная бомба – это изобретение середины прошлого века, основанное уже на древних, я повторяю и настаиваю на этом, на древних технологиях.
      И отвлекаясь на ерунду, которой является атомная бомба, мир в тоже время прозевает реальную опасность.
      – Как это прозевает реальную опасность? – недоуменно переспросил ведущий.
      – А что надо сдерживать? В чем реальная опасность? – глядя на физика Булынника-Мостового, добавил свои вопросы Баринов – Во первых, следует заметить, – снова кашлянув, начал Булыгин-Мостовой, – атомная бомба грубое оружие, войны которым не выиграть. Зачем арабам и всем иным мусульманам разрушенная Европа в развалинах? Им нужна не сожженная Европа, им нужны красивые кварталы Парижа, полные красивых машин и красивых женщин, а не сгоревшие в пламени атомного пожара Лондон и Париж.
      Ведь Цель войны – это захват территории, захват столицы государства, его главных учреждений и членов правительства во главе с президентом, премьер-министром, королем или генсеком… Чтобы фактически захватив власть, стать потом хозяином собственности и вышепомянутых мною красивых атрибутов жизни, но никак не угольков, которые останутся от этих красивостей в случае применения атомной бомбы…
      – Так каким же оружием будут выиграны войны будущего, профессор? – спросил ведущий.
      – Новыми формами терроризма, если угодно, – ответил Булыгин-Мостовой, – именно новыми формами терроризма, которые уже вовсю осваиваются, кстати говоря. Ведь цель войны захват столицы и смена правительства, не так ли? А почему нельзя занять столицу государства не тупым наступлением на нее танковых колонн, а постепенным переселением в нее солдат под видом нелегальных иммигрантов, которые в определенный момент, скажем, когда в Останкинскую башню врежется самолет, достанут из схронов оружие и отстранят от власти все государственные структуры.
      – Так просто? – изумился ведущий, – а почему тогда в Америке, когда самолеты врезались в бизнес-центры, не произошло никакого переворота?
      – Потому что это было испытание только одного элемента войны, тогда как другие составляющие компоненты успеха еще не были отработаны- спокойно ответил Булыгин-Мостовой, – потому как в тоже время в Париже например, отрабатывался другой элемент – организованные выступления мусульманской молодежи, а в Москве между прочим, совершенно незамеченными прошли беспорядки на Тверской, когда футбольная сборная проиграла в Корее. … ….
      М-мда-а-а…
      Никто тогда не обратил внимания на эту телепередачу.
      Никто.
      Кроме, кроме, пожалуй, тех, кому по службе было положено все анализировать.
 

 
      Саша Мельников добрался до дачи только к исходу третьего дня.
      На его счастье, у чертенят не было никакой единой системы контроля на дорогах, а то бы он и в пять дней не добрался. Так… Спрашивали, чей, да откуда? А Саша глупо лыбился и отделывался шуточками, де хозяин за бабой послал – еду доставать.
      Отчасти, такой ответ содержал некую правду, ведь Саша ехал за Катюшей…
      И кстати, уже почти на выезде из Московской области, на одном из самодеятельных блок-постов Саше дали совет – де, бабами теперь хорошо торгуют в Клину, там возле бывшего дома-музея Чайковского теперь рынок рабынь, и если хозяину требуется хорошая русская бабенка – надо ехать именно туда. Туда и колонны рабов сгоняют, оттуда потом и формируют этапы на Баку, Нальчик и Ленкарань.
      На даче Саша обнаружил настоящий погром.
      И Катюши там не было.
      Нигде не было.
      Ни в баньке, ни в погребе…
      Саша даже в колодец для верности заглянул, но там, кроме старого, сорванного с ворота ведра ничего боле не было…
      Саша был почти в отчаянии. Сердце его разрывалось.
      Как?
      Катюшка же беременна!
      Как мог он ее оставить?
      Как мог?
      Он еще раз обшарил разгромленный дачный поселок, но никого, кроме злых и трусливых голодных собак на всей территории бывшего их садоводства не обнаружил.
      И спросить то было некого.
      Только воронье кружило над разграбленными и пожженными дачами.
      Теперь оставалось одно – двигать в Клин – на рынок рабов.
      Одна надежда на этот рынок теперь только и оставалась. ….
      В самой большой цене на рынке были красивые высокие женщины из хороших домов…
      Особым спросом у богатых покупателей пользовались блондинки из Барвихи и Жуковки.
      Дочки министров и молодые жены президентов нефтяных компаний.
      В толпе базарных обывателей Саша слыхал, что вчера или позавчера одна грудастенькая певичка из популярного женского ансамбля, та что потом снималась в модном кино-боевике – ушла с молотка аж чуть ли не за три миллиарда "афгани". И что из-за нее едва не передрались и не перестрелялись два известных полевых командира – в чей гарем должна была пойти русская красавица. Это теперь было вопросом престижа. Если ты силен и крут, то ты покупаешь, пусть не самых красивых, но самых знаменитых.
      Саша тут же вспомнил старые времена Октябрьской революции, воспетые в киноклассике его детства, там тоже – юные командиры Красной армии – из рабочих и крестьян, женились, брали за себя говоривших по французски барышень-гимназисток.
      И осуществляли тем самым закономерное слияние силы и породистой красоты. Так ведь было в знаменитом фильме "Офицеры", который всякий раз показывали на двадцать третье февраля… Вот и теперь – эти новые варвары, что порушили Третий Рим, они тоже простирают ручонки к породистой красоте, ножками сучат, глазами вращают, языками сладострастно цокают…
      Но надо было искать Катюшу…
      Найти ее, покуда – кто его знает – угонят, того и гляди с очередным этапом рабынь на Баку или Ленкарань? …
      Саша теперь вырядился по моде – в натуральный мужской клетчатый хеджаб. Нацепил для маскировки черные очки и лицо вымазал кремом для загара.
      Теперь никто к нему не цеплялся – откуда он, чьих будет и куда направляется.
      Теперь Саша сам по-наглянке приставал с расспросами к торговцам живым товаром, не видали ли среди невольниц красивых беременных бабенок? Его господин – очень богатый человек, желал бы прикупить парочку…
      Слоняясь по базару Саша выяснил много занятных обстоятельств.
      Так хуже всего шли на рынке невольники – специалисты так называемого умственного труда – программисты, дизайнеры, менеджеры по рекламе.
      Зато очень хорошо расходились рабочие – водители, электрики, строители… И особенно ценились раритетные агрикультурные специалисты – трактористы, комбайнеры, полеводы и скотники. За этих купцы с жаркого юга готовы были платить большие деньги. Один крепкий тверской крестьянин стоил троих молдавских строителей… А один молдавский строитель стоил пятерых программистов или шестерых дизайнеров.
      Проболтавшись целый день на рынке, Катюшу Саша так и не нашел.
      Но один торговец сказал ему, что в последнем этапе на Назрань было несколько беременных русских бабенок…
 

 
      В своем докладе генералу Старцеву, подводя итоги первых пяти дней катаклизма, старший офицер аналитического отдела резервной ставки – подполковник Цугаринов отметил, что адекватная по достоверности информация о событиях Дня "Д" и Часа "Ч" прозвучала по телевидению еще за неделю до событий.