Во тьме

В этот момент сработал таймер, зазвенев как гонг в конце раунда боксерского поединка.

Джейн залилась слезами. Она взяла из рук Брейса трусики и наклонилась, чтобы надеть их, но потеряла равновесие, и он поймал ее за плечи и поддерживал, пока она их надевала. Когда у нее возникли трудности с брюками, он снова поддержал ее.

Негодяй! Даже упасть не даст! Занимался бы своими гребаными делами!

Очень хотелось сдержать слезы. Однако, когда она пыталась остановиться, становилось только хуже. К тому времени, как она закончила одеваться, слезы лились ручьем.

Брейс помог собрать вещи.

– Как насчет этого? – спросил Брейс, посветив на пеньюар и таймер, все еще лежавший на дне гроба.

– Они... не... мои, – выпалила она между рыданиями.

– Ты уверена, что не хочешь их взять?

– Оставь их.

– Ладно, тогда идем.

И Брейс повел ее. Сначала из комнаты, затем вниз по лестнице и, наконец, из дома. Его машина стояла на лужайке рядом с ее машиной.

– Сможешь сама доехать до дома? – поинтересовался он, открывая перед ней дверцу.

Джейн шмыгнула носом и вытерла глаза.

– Я не пьяная, – заметила она.

– Но ты в ужасном состоянии.

– Какие мы догадливые.

– Я очень сожалею о случившемся.

– Все же не так, как я.

– Не будь так уверена, – возразил он.

– Ага. Верно. – Плюхнувшись на сиденье, Джейн попыталась закрыть дверь.

Брейс придержал ее.

– Я поеду за тобой к дому, – сказал он.

– Не стоит беспокоиться.

– Просто хочу убедиться, что ты доберешься туда нормально.

– Чудесно. Но не... не думай, что я собираюсь... впустить тебя. Я никогда... никогда, никогда, никогда... не хочу тебя больше видеть.

Он отпустил дверь, и Джейн со стуком захлопнула ее.

Глава 23

На следующее утро в полудреме Джейн перевернулась на бок. Простыня казалась прохладной и скользкой. Замечательно. Но матрац был необычайно жестким и давил в плечо и бедро. Она попробовала свернуться калачиком, но колени и пятки обо что-то ударились.

У-о!

Глаза вмиг распахнулись. Перевернувшись на спину, она увидела грязный ободранный потолок. Затем мотнула головой по сторонам.

Она лежала в гробу.

– О, – пробормотала она.

Упершись в днище, Джейн поднялась на локтях.

– О, Боже мой! – пробормотала она при виде своего пеньюара. Уму непостижимо, как можно было такое надеть, ведь он не плотнее москитной сетки. К тому же весь перекрутился, совершенно обнажив ее ниже пояса.

Сквозь прозрачную красную ткань Джейн наблюдала, как кожа приобретает густой оттенок алого цвета от одного воспоминания о том, что Брейс видел ее в таком наряде.

Хуже. Я даже сняла его.

И образы прошлой ночи наводнили ее сознание.

Несмотря на утреннюю свежесть, она вскоре покрылась испариной. То, что Брейс нашел, вернее, поймал ее в гробу в этом, с позволения сказать, пеньюаре, было уже плохо. Но каких гадостей она ему наговорила! Как у нее язык повернулся сказать подобное? И так себя вести?

Даже ударила его!

Я что, была вне себя?

"Ничего подобного не случилось бы, – возразил внутренний голос, – если бы Брейс не вмешивался в мои дела. По сути, он сам виноват. Выследил меня, потом подкрался и подсматривал. Направил на меня свой чертов фонарь и любовался, грязный...

И все мои раны видел. Все увидел, прежде чем я успела одеться.

Что ж, это будет последнее, что он у меня увидел.

Оттолкнувшись от дна гроба, она подтянулась и села. Затем окинула взглядом комнату, чтобы убедиться в том, что все еще одна.

Никого не было.

Разве что, быть может, МИР подсматривает откуда-нибудь – тот был совершенно непредсказуем.

Обстановка вокруг была просто ужасная. При свете дня комната выглядела гораздо хуже.

– А кто не выглядит? – пробормотала она, оглядывая свой ужасный пеньюар и все то, что он обнажал:

царапины, синяки и те места, для прикрытия которых и предназначается обычно одежда.

«Совсем некстати, чтобы он видел меня в этом», – подумала она.

«Я же сама надела это».

Но его появление не предполагалось, черт побери!

«Забудь, – советовал внутренний голос. – Какое это теперь имеет значение. Все кончено».

Наклонившись вперед, она протянула руку и подняла таймер, стоявший между ног. Тот безмолвствовал, и его стрелка стояла на нуле.

– Неужели забыла завести? – изумилась Джейн.

Нет. Она прекрасно помнила фразу «Была не была», произнесенную, когда она поворачивала циферблат на отметку тридцать.

Просто не услышала звонка, вот и все. Ничего удивительного.

Ведь когда она повторно выставляла таймер, было уже больше четырех утра. Тринадцать минут пятого, если точнее; она помнила, что посмотрела тогда на часы.

Вернувшись в сопровождении Брейса домой, Джейн подождала, пока он уедет, погасила свет и выждала какое-то время на тот случай, если Брейс только притворился, что уезжает.

Вскоре дальнейшее ожидание показалось ей бессмысленным. Даже если Брейс и остался следить за ней, едва ли он отважился бы вновь поступить вопреки ее воле.

Так что она поспешно села в машину, вернулась к дому, поставила ее на прежнем месте и побежала наверх.

На сей раз никаких сомнений не было.

Она запрыгнула в гроб, разделась, накинула пеньюар, села на дно гроба и завела таймер на тридцать минут. Затем улеглась и закрыла глаза.

Заснула не сразу.

Вспомнилось, как подумала о том, что, кем бы она ни была, пусть даже бывшей подружкой Брейса, но только не слабачкой, пасующей перед трудностями.

И она помнила, что как раз перед тем, как уснуть, выкрикнула в тишину темного дома:

– Эй, МИР, я вернулась!

Опустив таймер вниз, Джейн посмотрела на часы.

Девять тридцать пять.

Прекрасно. Никаких проблем. Времени на то, чтобы доехать домой, принять душ и перекусить перед работой, предостаточно.

Теперь бы еще найти конверт...

Джейн поднялась на ноги и, стоя на гладкой атласной обивке, со вздохом потянулась. Затем сняла пеньюар и аккуратно сложила его, чтобы унести домой – МИР определенно хотел, чтобы она оставила его себе.

Она понимала, что МИР мог наблюдать за ней, но решила, что теперь это не имеет никакого значения.

Присев на корточки, она сунула руку под подушку, достала оттуда пистолет и положила его поверх сложенного пеньюара, отчего тот стал почти что плоским. Фонарик лежал возле подушки, и она придвинула его поближе к остальным вещам.

Не найдя ножа, она вспомнила, что оставила его в кармане брюк.

«Тогда все», – подумала она и встала.

Затем снова зевнула и потянулась. Самочувствие было просто прекрасным.

"Должна чувствовать себя несчастной, – подумала она. – После этой размолвки с Брейсом... ан нет, настроение нормальное. Даже лучше, чем нормальное.

Может, оттого, что нашла в себе смелость вернуться. К тому же такое чудесное утро. И я свободна. И сейчас загребу кучу денег".

Подбоченясь, Джейн стала медленно осматриваться, скользя по комнате взглядом в поисках конверта.

– Я ведь выполнила твои условия, МИР, – произнесла она, – надеюсь, ты исполнишь свою часть сделки. Через несколько мгновений она добавила:

– Ты хочешь, чтобы я поискала, да?

Опустившись на колени, она опустила руку за борт гроба. Собрав в охапку свои вещи, она подняла их, повернула и прижала к себе. Когда она их опускала, они слегка задели ее бедро.

И что-то царапнуло кожу.

В первое мгновение она подумала, что это, наверное, нож снова самопроизвольно открылся.

Опустив стопку вещей перед коленями, она взглянула на тонкую бледную черточку на ноге, затем протянула руку и нашла между сложенными вельветовыми брюками и рубашкой какой-то жесткий уголок.

Совсем не кончик ножа.

Острый угол конверта.

Замечательно!

Она вытащила конверт. На нем было написано ее имя.

На ощупь он был вдвое толще предыдущего.

Джейн разорвала его и вытащила пухлую пачку банкнот, завернутых в листок разлинованной бумаги.

Записка ее пока что не интересовала.

Все купюры были сотенные. Она пересчитала их.

Шестьдесят четыре!

Джейн издала радостный возглас. Настолько громкий, что она вздрогнула.

И с опаской покосилась на два окна, выходившие на кладбище. Стекла в них, разумеется, были разбиты.

Ее вопль наверняка долетел до кладбища.

Что, если его услышал сторож? Или могильщики?

Что, если там сейчас проходит погребальная служба, и все присутствующие его услышали?

Не теряя ни секунды, она влезла в кроссовки, выпрыгнула из гроба и подбежала к ближайшему окну. В последнюю минуту она пригнулась, опасаясь быть замеченной. Затем выпрямилась, подняв голову над подоконником.

Внизу как будто никого не было.

Но хотелось в этом удостовериться, так что она осталась у окна и продолжала осматривать окрестности. Она почти что чувствовала чье-то присутствие там, внизу.

Может, тот мерзавец, который швырнул пса...

Вероятно, всего лишь игра воображения, успокаивала она себя. С этой высоты видно было все кладбище. Далекая автомобильная стоянка была пуста. Никто не подстригал газоны, не поливал цветы и не навещал могилы близких. Вообще никого не было, разве что кто-то мог скрываться за памятником, склепом или деревом.

Или прятался на дне той ямы вон там на углу ограды.

Не ямы, поправила себя Джейн, а могилы. Свежей могилы. А это должно означать, что сегодня кого-то похоронят.

Надо поскорее отсюда сматываться!

И Джейн кинулась к гробу, но уже не для того, чтобы в него залезть, а остановилась рядом и, наклонившись, подняла свои вещи. Одевшись, она затолкала в карманы брюк пистолет, фонарь и толстую пачку денег.

Шесть тысяч четыреста баксов, подумала она. Невероятно.

В следующий раз будет двенадцать тысяч восемьсот.

Одному Богу известно, что он заставит меня делать за такие деньги.

Протянув руку в гроб, она подняла записку и пустой конверт. Еще раньше она решила не читать послание МИРа, пока не доедет до дома.

Что бы там ни было написано, Джейн не была к этому готова.

Записку и конверт она положила в карман рубашки.

Затем подняла из гроба пеньюар.

«Память о моем самом унизительном поступке, – подумала она. – Сувенир на память о ночи, в которую я потеряла Брейса».

Спустившись уже до середины лестницы, она внезапно развернула пеньюар и, хныкая и всхлипывая, яростно разодрала его в клочья.

Глава 24

"Драгоценная Джейн!

Тебе намного лучше без этого несносного грубияна. Кому он нужен? Я прав?

У тебя есть я, а у меня – ты.

Еще у нас Игра.

Разве можно желать большего?

Я с тобой свяжусь. Тем временем отдыхай и набирайся сил.

С любовью, МИР.

P.S. Я целовал тебя, пока ты спала, моя дорогая, В гробу в моей берлоге, Целовал и здесь, и там, Целовал почти по всем местам".

Первоначально Джейн не хотела разворачивать записку до принятия душа. Однако, когда вытащила конверт, вытряхивая карманы в спальне, передумала.

Ошарашенная, она прочла ее дважды.

– Нет, – брезгливо поморщилась она, – не могу держать это в руках. Фу! Мерзко.

Джейн разжала пальцы, и записка спланировала на пол.

Затем она пошла в ванную комнату. Потягиваясь под горячим ливнем, Джейн тщательно намыливалась.

"Неужели он действительно это делал? – не верилось ей. – Целовал меня? Может, просто шутка? Но такая возможность определенно у него была. Ведь он подходил к гробу, пока я спала. Как иначе туда мог попасть конверт? Так что, возможно, он на самом деле целовал меня. И здесь, и там, и почти повсюду? Пока я дрыхла мертвецким сном.

Что еще он со мной делал?

Вероятно, больше ничего, иначе не преминул бы похвастаться.

Но от одной мысли о том, что губы какого-то незнакомого мужика слюнявили ее, стало не по себе.

«А ты небось считаешь МИРа незнакомцем? – вопрошал внутренний голос. – Конечно, вы не встречались, но отношения ведь поддерживаете...»

"Это он поддерживает.

И контактировал со мной, если не шутит.

Так что мы уже не совсем чужие.

Да. Как же. Он всю меня облизал, а я даже понятия не имею, как он выглядит. Не знаю, красивый он или отвратительный. Насколько я могу судить, он может быть избегающим общества людей монстром с гнилыми зубами и кровоточащими язвами.

И даже если это самый привлекательный и удивительный из людей, когда-либо живших на нашей планете, он не имел никакого права на подобные вольности со спящей девушкой.

Больной со странностями".

Со странностями? Шутить изволите? Да ведь он натравил на тебя ротвейлера и заставил улечься почти голышом в гроб, выглядевший ну тютелька в тютельку как уже бывший в употреблении, а ты делаешь такие удивленные глаза, мол, возможно, немного со странностями?

Спустись на землю. Если повезло, то, может, он и не сделал ничего хуже, чем засунуть тебе туда язык.

"Сама напросилась, – подначивала она себя. – Как это меня характеризует?

Говорит о том, что либо я глупа, либо безумна.

Брейс прав – я действительно не знаю меры. Что, впрочем, еще не дает ему право вмешиваться".

– Ты действительно все испортил, – пробубнила она.

Приняв душ, Джейн подумала о том, чтобы позвонить Дону и предупредить его, что заболела и не выйдет сегодня на работу. И, учитывая то, что сегодня суббота, а в воскресенье и понедельник библиотека закрыта, у нее были бы трехдневные выходные.

Целых три дня, чтобы делать только то, что она пожелает.

Сейчас хотелось только прилечь на кровать и забыться.

Нужно уснуть и забыть: размолвку с Брейсом, стычки с собакой и с бомжами у речки – уснуть и больше не беспокоиться о том, что Игра может закончиться.

В записке было сказано: «Я с тобой свяжусь». Сильно смахивает на отставку. "Может, у МИРа закончились деньги, – подумала Джейн. – Или, может, он устал от Игры... или от меня.

Или просто Игра закончилась – прошла все этапы, какие там у нее были, и подошла к своему логическому завершению.

Если она закончилась, почему он тогда об этом не сказал?

Кто знает?

Вероятно, она не закончилась. «У тебя есть я, а у меня – ты. И еще у нас Игра. Кто может пожелать большего?» Совсем непохоже на объявление о завершении Игры.

Это всего лишь антракт.

Хочет дать мне ночь или две отдыха, только и всего.

Понимает, что я прошла через довольно тяжкие испытания и мне необходимо отдохнуть и поправить здоровье.

Что ж, весьма кстати. Я действительно в этом нуждаюсь".

Поскольку, по всей видимости, МИР не намеревался давать заданий на сегодняшнюю ночь, Джейн передумала сказываться больной. Она пойдет на работу как обычно, затем после закрытия библиотеки поедет прямо домой и завалится спать – ведь ей не нужно будет выходить на работу до обеда во вторник.

Времени еще хватало не только на то, чтобы одеться и отправиться на работу, но и на еду, так что Джейн пошла на кухню. Она намеревалась приготовить кофе, яичницу с беконом и тосты.

Но удовольствовалась лишь кофе и двумя тостами.

Остальное, как ей показалось, требовало слишком больших усилий.

Намазав тосты маслом, она даже поленилась положить сверху варенье. Без варенья корочки были слишком сухи, поэтому она выгрызла лишь серединки. Пропитавшиеся маслом, они были очень приятны на вкус.

Рабочий день Джейн в публичной библиотеке Доннервилля был знаменателен тем, чего не случилось.

Она не вышла из оцепенения, притупившего чувства и восприятие.

Конверт-сюрприз от МИРа так и не появился.

Не удалось уснуть, хотя во время обеденного перерыва она заперлась в своем кабинете, задвинула жалюзи и опустила голову на стол в надежде подремать.

Брейс не позвонил.

Она не стала обедать.

Брейс не зашел.

Она ему не позвонила.

Она не попросила Дона подняться с ней наверх, чтобы закрыть хранилище, когда пришло время закрываться.

Бродя одна во мраке стеллажей, она не испытывала страха.

* * *

По пути домой после работы Джейн остановилась у окошка для автомобилистов кафе «Двое из ларца» и заказала три бутерброда.

Когда приехала домой, Брейса там не было.

Поиски конверта от МИРа по всему дому тоже ни к чему не привели.

Переодевшись в халат, она достала из холодильника банку пива и уселась на диване в гостиной, чтобы пожевать бутерброды и поглазеть в «ящик».

Съесть удалось только один бутерброд. Он показался таким сухим и безвкусным, что его удалось проглотить с большим трудом.

Но едва ли в этом были виноваты бутерброды.

Два оставшихся она отнесла на кухню и положила в холодильник. Там взяла себе еще банку пива.

Всего выпила четыре банки, и когда проснулась, увидела, что лежит на диване, всюду горит свет, а по телевизору показывают фильм «Белый зомби» с участием Белы Лугоши. Шея затекла, в голове шумело, и она раскалывалась от боли, а в мочевом пузыре была такая неимоверная тяжесть, как будто он сейчас лопнет.

С пузырем творилось такое, что невозможно было выпрямиться. Даже едва могла передвигать ногами.

Но, в конце концов, Джейн все же добралась до туалета, как раз вовремя, чтобы не опозориться.

После облегчения от сна не осталось и следа. Ковыляя к раковине, она взглянула на часы.

Вчера в это время она уже ехала домой, после того как Брейс застал ее в том доме.

Интересно, чем он сейчас занимается?

Вероятно, спит, если у него мозги на месте.

Может, и МИР тоже спит. Это может быть подлинной причиной того, что он приостановил Игру – ему самому нужен отдых. Даже Бог почивал на седьмой день.

С другой стороны, сегодня субботний вечер. Точнее, уже воскресное утро. Может, парни отправились развлечься с девчонками или еще куда-нибудь.

– Оба моих дружка, – сказала она своему отражению в зеркале и покачала головой. – Бывшие, – поправилась она. – Брейс и МИР, унесенные гребаным ветром.

Умыв лицо и почистив зубы, она глотнула две таблетки эксцедрина, запив стаканом воды, ставшей шипучей после таблетки алкозельцера. Затем обошла дом и выключила везде свет и телевизор.

– Нельзя привыкать к этому дерьму, – сказала она себе по пути в спальню. – А то превращусь в старую пьяную свинью.

Впрочем, кого это волнует?

Она погасила свет в спальне. Ступая по темному полу, повела плечами и стряхнула с себя халат, затем вползла на кровать и содрала с нее покрывало.

Забравшись под простыню, она тяжело вздохнула.

– Ну разве жизнь не прекрасна, – буркнула она.

Но должна была признать, как приятно вновь оказаться в своей кровати. Хотя здесь и не было атласных простыней, это был не гроб.

Когда она проснулась, в окно светило солнце и сквознячок трепал волосы, как перышки. Голова совсем не болела. Все было прекрасно, пока она не вспомнила о Брейсе.

Это был день, который они планировали провести вместе.

"Неужели он ничего не предпримет? Позвонит или, быть может, приедет?

А мог бы.

Вероятно, так и будет. Он извинится, и я его прощу, и мы начнем все сначала. Может, устроим пикник".

Настроение вновь улучшилось, и Джейн поднялась с кровати.

Халат так и остался валяться на полу. Она подняла его и надела, затем проверила карманы в надежде обнаружить конверт от МИРа. Но карманы были пусты.

Может быть, где-то в доме.

Начала она со спальни, затем перешла в коридор, обшарила все шкафы и заглянула в ванную комнату и только после этого принялась за гостиную. Она приседала на корточки, вставала на цыпочки, заглядывала на полки и в буфет. Искала конверт МИРа в тех же самых местах, где, будучи ребенком – тогда она жила в часе езды отсюда, – она разыскивала на Пасху подарки, спрятанные Пасхальным Кроликом.

И ей всегда удавалось отыскать горы шоколадных яиц и кроликов.

Этим же утром ей совершенно не повезло с поиском оставленного МИРом конверта.

«Вероятно, это потому, что он его не оставлял», – подумала она.

Все еще не оставляя надежды, она вышла во двор. Солнце уже пекло, но веял чудный ветерок, нежно шевеливший халат. Она не обувалась, и бетонное крыльцо, а затем и подъездная аллея приятно грели ноги. Трава же, напротив, была прохладной и еще мокрой от утренней росы.

Она обошла вокруг дома. Дважды.

Конверта не было нигде.

Когда она вернулась в дом, стало грустно и одиноко. Набрала номер родителей. Но, слушая длинные гудки, вспомнила, что те собирались на эти выходные поехать на озеро Тахо.

И повесила трубку.

Потом уставилась на телефон.

"Позвонить Брейсу?

Не могу. Это должен сделать он. Из-за него все так получилось, поэтому первый шаг должен сделать именно он. Кроме того, может, он и видеть меня не желает.

Да, а может, это я не желаю его видеть.

Интересно, а что бы я почувствовала, если бы сейчас столкнулась с ним лицом к лицу?

Узнаем, – сказала она себе. – И даже, вероятно, очень скоро".

* * *

Джейн так и провела весь день в ожидании того, что Брейс либо позвонит, либо даже приедет к ней.

Ожидая, она занималась повседневными делами: ела, стирала, читала книгу, смотрела телевизор, пылесосила. Даже чуть было не позвонила друзьям в Милл-Вэлли, но не захотела занимать телефон – а вдруг он все же позвонит. Была мысль прогуляться или съездить в магазин или в пункт проката видеокассет, но опять-таки побоялась выйти из дома.

День тянулся медленно.

Опустился вечер.

В девять часов Джейн потеряла всякую надежду на звонок или приезд Брейса.

– Я это в шутку подумала, – уговаривала она себя, – что он может позвонить или появиться. С ним все кончено. По крайней мере, у меня все еще есть Игра, – успокаивала она себя. – Ой ли?

У меня еще будет Игра, если МИР когда-нибудь откажется от глупой мысли предоставлять мне передышку. Если, конечно, дело только в этом.

Все образуется, – произнесла она, кивая телевизору. – Он меня не разочарует. Не бросит меня, как некоторые грязные негодяи, которых не буду называть здесь по имени.

Надо лишь придумать, как убить время, пока он вновь не свяжется со мной.

* * *

В полночь она вышла из дома.

Задания от МИРа у нее не было. Не было у нее ни сумочки, ни фонаря, ни оружия.

Из дома она вышла в топике, спортивных шортах, коротких носках и кроссовках. На руке были часы. Ключ от дома былвсунут за носок.

Какое-то время Джейн просто бодро шагала, стараясь расслабиться и свыкнуться с мыслью о том, что она одна на улице в такое время ночи и ей некуда идти.

Впереди не ждал конверт, набитый деньгами. Не было и странных и опасных заданий.

«Это не означает, что я должна сидеть взаперти. Лишь потому, что у МИРа нет для меня заданий, я не обязана торчать дома и заживо гнить».

Чуть подавшись вперед, она подбросила колени и побежала. Сначала медленно, затем ускоряя темп, широко размахивая руками и делая все более размашистые и быстрые шаги. Теперь она уже бежала во весь опор вдоль тротуара. И это было замечательно. Скорость, свежий полуночный ветер в лицо, приятно-успокаивающее чувство слаженной работы всех мышц.

Но очень скоро на смену приятным ощущениям пришла физическая боль. В груди все пылало. Мышцы стали ныть. Пот обжигал глаза. Напоенный ароматами ночи воздух превратился в дыхание раскаленного горна.

Джейн перешла на шаг. Обливаясь потом, она жадно ловила ртом воздух.

Постепенно она пришла в себя и почувствовала силы для нового забега. Однако вместо спринта Джейн решила пробежаться трусцой. Не было того радостного возбуждения напрягающего все силы рывка, но отсутствовали и столь убийственные последствия. И она успела пробежать в этом размеренном и стабильном темпе довольно приличное расстояние, перед тем как снова выдохлась.

Выходя из дома, она не имела в виду какой-либо определенной цели.

Просто хотелось пробежаться по ночному городу. Так долго и так далеко, как получится.

Однако, замедлив шаг для короткой передышки, она обнаружила, что находится напротив университетского городка.

Калитка сеточного ограждения была обвязана новой цепью, в которой не было заметно порванных звеньев. Так что Джейн пришлось перелезть через высокий забор, повиснуть на руках и спрыгнуть вниз.

Площадка была похожа на огромную шахматную доску с расплывшимися клетками темноты и лунного света. Очертания пятен были знакомы: писсуары, мотоблок для стрижки газонов, поилка для птиц, статуя Давида, чуть подальше в углу – лабиринт колонн дорического ордена. Ничего не изменилось с тех пор, как она побывала здесь с Брейсом во вторник ночью.

И все же разница была разительной.

Ничто не казалось угрожающим, чужим или опасным.

Просто знакомое уютное место, в котором приятно находиться.

Джейн взобралась на статую Безумного Коня и уселась за спиной вождя на превратившейся в металл набедренной повязке. Затем подалась вперед и прислонилась к его спине, обхватив его за бока и прижав колени к его бедрам. Какой приятной показалась ей прохладная твердость бронзы.

Глава 25

В понедельник было легче.

Поскольку Брейс не дал о себе знать в воскресенье – в тот день, который они договорились провести вместе, – шансы на то, что он позвонит или нанесет визит сегодня, были мизерными.

Хуже, чем мизерными.

Так что она перестала ждать. Проснувшись поздно утром, она не стала завтракать, а сразу же поехала в торговый комплекс Доннервилля «Фэшн-Молл».

Когда она бродила по магазинам, ей неожиданно пришло в голову, что она может позволить себе купить все, что попадается на глаза. «И действительно могу», – подумала она. Впрочем, во всем комплексе едва ли можно было найти что-нибудь, что бы стоило двенадцать тысяч пятьсот пятьдесят долларов – ее выигрыш на данный момент в Игре. Разумеется, столько она не взяла с собой. Она захватила только пятьсот, остальные припрятала дома.

Но и пятьсот долларов в сумочке были для нее баснословной суммой.

Что с ними делать? – никак не могла решить она.

Может, купить инвалидную коляску?

О, все еще не настолько плохо. Почти так, но все же не настолько.

Каждый шаг отзывался болью в теле. Болезненные ощущения шли от переутомленных мышц. Они напоминали о ночной пробежке, но еще и о том, что она становилась сильнее и стройнее.

В спортивном магазинчике она купила себе пару новых кроссовок, пару атласных голубых шортов и серый топик. Еще приобрела пару небольших двенадцатифунтовых гантелей.

Она снесла свои покупки на автостоянку, заперла их в багажнике и вернулась к магазинам.

И купила две кофточки, одну юбку, пижаму темно-синего цвета, гладкую и блестящую, словно атласную, три пары очень сексуальных и дорогих трусиков, которые теперь едва ли кто, кроме нее, увидит, и купальник, в котором собиралась появляться только на своем заднем дворике.

Затем поспешила в книжный магазин и выбрала восемь книжек, которые давно уже хотела купить.

Как здорово иметь деньги, подумала она.

В летнем кафе Джейн съела цыпленка, фаршированного орехами кешью.

Затем покинула торговый комплекс и проехала к кинотеатру «Сайнплекс» через дорогу. Там купила билет, но к буфету не подходила.

К концу фильма уже потянуло домой.

Не удивило, хотя и разочаровало то, что Брейс не ждал ее у нее дома.

Почту уже принесли, но письма от МИРа в ней не оказалось.

Автоответчика у нее не было, и поэтому она не могла знать, звонил ли Брейс. Хотя на этот счет были большие сомнения:

– Можно подумать, меня это волнует, – буркнула она.

Затем прошлась по дому, заглядывая по разным углам – просто чтобы еще раз убедиться, что МИР не оставил ей нового конверта. Смотрела так, мимоходом, потому что на самом деле ничего не ожидала найти.

Из кухонного окна был виден залитый солнцем внутренний дворик. Прихватив книжку, которую ей не терпелось начать, и оборвав ярлыки с нового купальника, она переоделась в спальне и задержалась перед зеркалом.

Такой купальник она хотела всегда. Хотя никак не могла решиться. Боялась, что кто-нибудь увидит ее в нем.

После подаренного МИРом пеньюара костюм этот казался даже излишне скромным. Атласная голубая ткань прикрывала очень немногое, но, по крайней мере, то немногое, что прикрывала, не просвечивало.

Интересно, хватит у нее когда-нибудь смелости надеть его на пляж.

Не раньше, чем заживут царапины, рассосутся синяки и я сброшу десять фунтов.

–И даже после этого едва ли, – призналась она себе.

В ванной комнате Джейн втерла в кожу лосьон для загара и смыла с рук его липкие остатки. Затем, прихватив старое одеяло и книжку, надела солнцезащитные очки и вышла через заднюю дверь.

Расстелив одеяло на газоне, она растянулась на нем и, подперев локтями голову, попробовала читать. Но не смогла сосредоточиться. Через некоторое время отложила книжку в сторону, легла на одеяло и положила лицо на руки.

Казалось, солнечный зной вытапливает из тела мышечную боль. Мелькнула мысль протянуть за спину руку и развязать верхнюю часть купальника, но невозможно было заставить себя пошевелиться. Джейн разморило, и одолела лень.

"А надо бы, – мысленно приказывала она себе. – А еще лучше совсем снять – тогда Брейс наверняка объявится. У парня особый фарт заставать меня нагой. Стоит мне попробовать чуть-чуть позагорать в чем мать родила, как он будет тут как тут.

Последнее, что мне надо. Уже и так слишком часто его шокирую. Наверное, думает, что я чокнутая и чуть ли не проститутка.

Огромное спасибо, МИР.

Э, не вини МИРа. Он не заставлял лезть в тот гроб. Или в ту ночнушку.

Виноват Брейс. Не следовало ему приезжать.