Во тьме

«Провалиться мне на этом месте, если я не знаю, где сейчас пес», – подумала она.

Медленно отодвинувшись от окна, она повернулась.

Луч фонарика, зажатого под рукой, переметнулся к гробу.

"Там, в нем, – подумала она. – Я, надо полагать, должна думать, что МИР вырыл гроб вместе с трупом.

Настоящее испытание силы воли. Хватит ли мне мужества открыть его и посмотреть, что там внутри? Пойду ли я на это за свои три тысячи двести долларов?"

– Можешь не сомневаться, – прошептала она.

Но она не найдет там покойника. Там будет лежать тот ротвейлер, однодневной свежести, распоротый и вонючий. Вот куда МИР положил дохлого пса. И туда же он определил конверт.

Она подошла сбоку к гробу, подняла левую ногу и пяткой ударила по краю крышки.

Крышка зашаталась.

Не закреплена.

Джейн подумала о том, чтобы отложить в сторону нож и пистолет, зажать фонарик между ног, наклониться и снять крышку руками. Но ей хотелось держать оружие наготове. И совсем не хотелось, чтобы в момент снятия крышки ее лицо было наклонено вниз.

Не годится.

Разве что, окажется, что ни один другой способ не подойдет.

Например, сбить ногой.

Согнув слегка левую ногу для большей устойчивости, она лягнула крышку правой. От удара каблуком та приподнялась, перекосилась и завалилась в сторону. Съехав с дальнего борта, она с грохотом рухнула на пол.

От шума Джейн передернуло.

Она пялилась в гроб, не веря своим глазам.

В нем не было ни вонючей растерзанной собаки, ни человеческого трупа.

Словно ее обманули, но вместе с тем она почувствовала облегчение, почти восторг.

В гробу не было ничего омерзительного.

Благодаря шелковистой атласной обивке и подушечке вид у него был почти зазывающий.

Ее конверт лежал на подушке. Мельком взглянув на него, она перевела взгляд на плоскую коробку, находившуюся посередине гроба. Размером примерно с толстую книгу, она была завернута в яркую золотую фольгу и перевязана алой лентой с бантом, блестевшим в свете фонаря.

– Теперь оставляет мне подарки, – прошептала Джейн.

Услышав звук собственного голоса, она поняла, что забыла задержать дыхание и сделала глубокий вдох через нос. Смрад не исчез, но, казалось, стал не таким ужасным, как прежде. Она начинала к нему привыкать. Но его источник находился определенно где-то в другом месте, а не в гробу.

Может, дохлая крыса в углу или что-то в этом роде.

Внутренность гроба выглядела так, словно должна была пахнуть духами.

Также приятно, как только что застеленная постель.

Постель МИРа? – мелькнуло у нее в голове. В записке он назвал эту комнату «спальней Мастера». А он Мастер Игр.

Неужели он настолько ненормальный, чтобы спать в гробу?

Атласная обивка и наволочка подушки были гладкими, без единой морщинки, и было весьма сомнительно, чтобы на них кто-нибудь когда-либо спал.

Ей стало не по себе.

МИР где-то раздобыл старый, полуистлевший гроб, подумала она. Может, вырыл его на кладбище. А затем обил его новой тканью.

А что он сделал с телом?

Зачем ему понадобилось обновлять обивку?

Джейн быстро обернулась, чтобы удостовериться, что до сих пор одна в комнате. Затем поставила пистолет на предохранитель и опустила его в карман. Переложив нож в правую руку, она нагнулась и, протянув в гроб левую, подняла конверт и вскрыла его ножом.

Затем извлекла завернутые в записку деньги.

Посчитала сотенные купюры. Их было тридцать две.

– Ух ты, – пробормотала она. – Вот это да.

Сердце пустилось вскачь, и она ощутила спазм в горле; желудок сковало железным обручем.

Ее объяло странное чувство радостного возбуждения, смешанного с необъяснимым страхом.

Это плюс шестнадцать сотен – почти пять тысяч за один сегодняшний вечер.

Сколько же это будет всего? – задумалась она. Она попыталась успокоиться, чтобы вспомнить и посчитать.

Никак не удавалось.

Много. Очень, очень много.

Но читать записку было страшно. Страшно было распечатывать коробку в подарочной обертке. Страшно было думать о том, кто или что могло находиться сейчас в доме, может быть, наблюдая за ней в этот момент или подкрадываясь ближе.

Когда она подносила записку к свету, та ходила ходуном в ее дрожащей руке.

"Моя дорогая!

Невероятно, но я влюблен. Ты чрезвычайно привлекательна. Какой надо быть храброй, чтобы зайти столь далеко.

Этот подарок для тебя. Открой его сейчас. Это доставит тебе большую радость.

Целую, МИР".

Глава 21

Джейн присела на корточках над гробом, положила нож на атласную подушечку и подняла коробку в яркой обертке. Прижимая фонарь правой рукой к ребрам, она сорвала ленту с бантом и оберточную бумагу и бросила на пол.

Поставив для устойчивости коробку на край гроба, Джейн распечатала ее и обнаружила внутри кухонный таймер, пеньюар и записку.

Записка была приклеена к таймеру.

"Милая!

Ты долго и тяжко трудилась в эту ночь и заслужила отдых.

Накинь эту изящную вещицу, установи таймер на полчаса и опустись на уютный атлас.

При звуке звонка поднимешься, возьмешь свой приз, и ты свободна.

Твой Мастер МИР".

Джейн перечитала записку трижды.

Даже больше, как ей показалось.

Он, должно быть, шутит, недоумевала она.

Все тело лихорадочно трясло; виски сжимала непонятная тупая боль. Внизу живота ощущалось какое-то жужжание, словно кишки гудели от проходящего через них тока.

Таймер она положила рядом с ножом на дно гроба.

Коробка свалилась на пол, когда она вставала, держа бретельку пеньюара между большим и указательным пальцами. Та напоминала узенькую шелковую ленточку, а наряд, покачивающийся ниже, похоже, был ровно такой длины, чтобы едва прикрывать бедра.

Луч фонаря просветил воздушную красную ткань.

Изящная вещица?

«И вправду желает, чтобы я разделась и надела это, – подумала она. – А затем легла в гроб на полчаса».

– Ну уж нет! – пробормотала она. – Не на ту напал. – Громким голосом она произнесла: – Ты не в своем уме.

Ответа не последовало.

Да она его и не ожидала.

МИР никогда не отвечал.

– Но он должен быть здесь, – сказала она себе. – Он обещал еще один «приз», если я исполню распоряжения. Ему придется доставить его, не так ли? А если МИР не наблюдает за мной, то как узнает, сделала ли я то, что он хотел?

Если он не смотрит, тогда зачем ему нужно, чтобы я это делала?

Несомненно, наблюдает. Может, через отверстие в стене. Или еще каким-нибудь пакостным образом.

Готов заплатить мне шесть тысяч четыреста баксов, чтобы подсмотреть, как я раздеваюсь.

Что за удовольствие подсматривать в темной комнате?

"Если выключить фонарь, – подумала она, – никто не сможет ничего увидеть.

Кроме того, разве он уже не все видел? Той ночью, должно быть, подглядывал за мной в душевой. Да и неизвестно, сколько еще раз он видел меня совершенно голой? Приходит и уходит когда вздумается, вроде как человек-невидимка.

А может, он и есть невидимка, – мелькнуло у нее в голове. – Тогда бы многое стало понятно.

Может, он – привидение".

– Состоятельный призрак, – пробормотала она, – склонный к вуаризму.

"Он дает мне деньги, – напомнила она себе. – И это может стать концом моего обогащения, если не выполню указаний. Неужели я допущу, чтобы какая-то стыдливость помешала мне заработать шесть тысяч четыреста долларов? Плюс все те деньги, которые я смогу получить в будущем, если не отступлю?

Особенно если учесть, что он уже видел меня обнаженной.

Тем более для него не составит труда забраться в мой дом – вероятно, побывал там уже во всех уголках, – и увидеть или сделать почти все, что взбредет в голову".

– Я могу это сделать, – сказала она себе. – Подумаешь, дела.

Ладно, а как быть с гробом?

Можно и это. Можно все. Все дело в том, как себя настроишь.

Медленно перемещая фонарь, она тщательно осмотрела внутреннюю часть гроба. Ни малейших признаков грязи или насекомых. На вид – абсолютная чистота.

Интересно, какие ощущения испытывает кожа при соприкосновении с атласом? Вероятно, скользкая прохлада.

Иногда ей очень хотелось купить домой атласные простыни...

Здесь не дом.

Нет? Не видно никакой другой мебели, тоже мне «спальня Мастера».

Неужели МИР спит прямо здесь, внутри гроба? – недоумевала она. Как вампир?

Может, он и есть вампир.

– Чушь! – пробормотала она.

«Если он и спит в этой штуковине, – подумала она, – это его проблемы. Сейчас в нем чисто. По мне, так вполне чисто».

Наступив на задник кроссовки, она вытащила из нее ногу, занесла над стенкой гроба и поставила на подбитое атласом днище. Удерживая бретельку пеньюара в зубах, она наклонилась и свободной рукой сняла другую.

Обе кроссовки остались на полу.

Встав в гроб, Джейн погасила фонарь, присела и положила его у ног. Затем встала, вынула бретельку изо рта и взглянула на себя. Но все, что увидела, было либо совершенно черным, либо различных оттенков темно-серого цвета.

В подобной темноте можно нагишом расхаживать в переполненной комнате и никто ничего не увидит.

Балансируя на одной ноге, она подняла другую и стащила носок.

Прикосновение босой ноги к атласу было очень приятно.

О Боже! Я все-таки решилась.

Джейн вся затрепетала.

Это немыслимо. Я не могла пойти на это.

Но не остановилась.

Когда носки были сняты, Джейн присела, протянула руку над стенкой гроба и затолкала их в кроссовку.

Пистолет сунула под подушку.

Чтобы оставить руки свободными, она вновь взяла в зубы плечики пеньюара. Они были влажными с прошлого раза – на вкус словно мокрый шнурок, и она стала припоминать, держала ли она когда-нибудь во рту шнурок от туфли, мокрый или сухой.

Могло случиться такое в детстве, подумала она.

Хотя сейчас уже трудно было представить, что когда-то она была ребенком. Даже странным казалось думать о том, что вообще существовало что-то до прихода в этот дом.

У меня была своя жизнь до всего этого. И будет после. Это всего лишь... причудливый промежуточный эпизод.

Опасаясь перепачкать одежду, Джейн аккуратно сложила рубашку и брюки, присела и бережно опустила их на кроссовки. Затем встала и высоко подняла руки, чтобы надеть пеньюар через голову, но передумала и опустила их.

– Подожду пару секунд, – решила она.

Одежда была плотной, сырой и липкой от пота. Поэтому так приятно было снять ее, но она не была готова надеть что-нибудь другое, пусть даже столь скудный и тонкий как дымка предмет туалета, каким был подарок МИРа. Ночной воздух нежным дыханием ласкал обнаженную кожу. Лучше бы небольшой сквознячок, и она подумала, а не снять ли трусики.

Плотно обтягивая, они были влажными, к тому же вызывали легкий зуд.

Вначале она совсем не собиралась их снимать. В конце концов, в записке МИРа приказывалось лишь надеть ночнушку, а не раздеваться догола. Поэтому, если бы она оставила на себе трусики, это бы нисколько не противоречило каким-либо конкретным распоряжениям.

Предполагается, что я должна их снять, хотя он и не говорит об этом прямо.

Она спустила их, вынула из них ноги, присела на корточки и положила на горку своих вещей возле гроба. На какое-то время она задержалась в этом положении, наслаждаясь ощущением прохлады в том месте, где какую-то минуту назад было так жарко и влажно.

От волнения ее охватила дрожь, казалось, даже легкие трепетали на вдохе и выдохе.

Но это не имело ничего общего с простудой. И не было вызвано страхом. Главным образом это было связано с наготой.

Несмотря на жестокую лихорадку, она заставила себя подняться.

Джейн еще раз посмотрела на свое тело.

Ошибкой было полагать, что темнота укроет ее.

МИР обязательно наблюдает, подумала она.

Плевать.

Она подняла руки над головой, прогнула спину и потянулась, наслаждаясь ощущением упругости мышц и свежим дуновением воздуха.

Внезапно Джейн поймала себя на мысли, что ей самой хотелось бы, чтобы МИР увидел ее такой.

Чтобы стал зрителем этого представления.

До чего он меня довел?

Обхватив руками груди, Джейн резко опустилась на колени.

Появилось непреодолимое желание одеться и убежать. Покончить с этим раз и навсегда.

Но какой-то уголок ее сознания недоумевал: почему?

"Потому что он вынуждает меня делать подобные вещи!

Ни к чему он меня не принуждает, а все это я делаю из-за того, что хочу денег.

Нет и еще раз нет.

Нет, деньги я хочу. Конечно же, хочу. Но дело не только в этом. Все гораздо глубже.

Все потому, что я сама хочу это делать.

Во всяком случае, кое-что из этого".

– Перейдем к делу, – сказала она себе, – сделай, что от тебя требуется, и пойдем домой.

Не поднимаясь с коленей, она надела пеньюар. Тот опустился, почти не касаясь тела, с таким легким и нежным щекотанием, что она поневоле съежилась. Ожидания оправдались – короче не придумаешь. Его края слегка зашуршали высоко на бедрах.

Сквознячок качнул невесомую ночнушку, лаская ею Джейн. Стараясь не обращать внимания на эти ощущения, она стала шарить рукой по темному дну гроба. Отыскав фонарик, она нажала на кнопку и зажмурилась, когда яркий свет ударил в глаза. Когда зрение восстановилось, она бросила беглый взгляд вокруг.

Он меня видит, я же его нет.

Джейн посмотрела на себя.

Почти нагая. Если не считать узеньких бретелек, она была обнажена до середины груди. Ниже пеньюар едва прикрывал соски – набухшие и ставшие торчком, они откровенно просвечивались. Тонкая как дымка материя ничего не скрывала, зато придавала красноватый оттенок коже, царапинам и синякам, оставшимся с прошлой ночи, и маленькому бледному треугольнику волос между ног.

Джейн никак не могла поверить, что надела такую вещь.

– А что бы я не сделала? – спросила она себя. – Да и что здесь такого, – успокаивала она себя. – Есть люди, которые только такое и носят.

Ага. Только, наверное, не за плату. И уж наверняка не стоя на коленях в гробу в омерзительном старом полуразвалившемся доме на краю кладбища – на глазах Бог весть кого.

– И все же, – подумала она, – это намного лучше прошлой ночи.

Пока что.

И что с того, если от всего этого я немножко возбудилась? Это ведь не преступление.

Джейн просунула фонарик между бедер, так чтобы его луч был направлен вверх. Держа таймер на свету, она повернула циферблат на отметку тридцать.

Таймер затикал, и, как ей показалось, слишком громко.

Она поставила его на дно гроба, туда, где будут лежать ее ноги, и, отложив нож в сторону, взяла в руку фонарик, повернулась и села. Затем протянула ноги, раздвинув их так, чтобы таймер оказался между лодыжками, и начала медленно опускаться. Когда голова коснулась стенки гроба, она немножко сдвинулась вперед. Затем медленно легла на подкладку, опустив голову на мягкую подушку.

Атлас был прохладным и скользким.

«Не так уж и плохо, – подумала она. – Просто не надо думать о том, что это гроб».

Но ведь гроб же.

«Вот так, наверное, чувствуешь себя в гробу. Единственная разница в том, что я жива. Однажды я растянусь вот в таком же, мертвая, и сверху положат крышку, и...»

Внутри стало нарастать отвратительное чувство жалости к себе.

"Нет! Остановись! Кто может гарантировать, что я окажусь в гробу. Многое может произойти – я могу распасться на атомы при ядерном взрыве, или...

Прекрати!

Подумай о чем-нибудь другом!

А сейчас я лягу спать с пакетиком орешков в кровать. И, если не суждено мне проснуться и встать, не сомневайтесь, что я умерла от... обжорства.

Умереть не проснувшись. Замечательно.

Это МИР делает со мной такое. Хочет, чтобы мне лезли в голову ужасные мысли – вот почему он заставил меня лечь здесь.

Интересно, сколько уже прошло времени?

Наверное, не больше минуты или двух.

Эти полчаса будут длиться целую вечность".

Шепотом Джейн начала напевать:

– Сто бутылок пива на стене, сто бутылок пива...

Она осеклась, испугавшись, что ее голос помешает услышать приближение МИРа.

"Он обязательно придет, – заверяла она себя. – Должен. Вопрос лишь в том, когда – и что будет делать, когда явится.

Тихо положит конверт на ворох одежды и незаметно уйдет прочь?

Но что, если это действительно цель всего этого? Что, если смысл всей Игры заключался в том, чтобы заманить меня сюда? Ведь здесь никто не услышит моих криков. Здесь, в этом гробу – постели МИРа? Что, если все сводится к тому, чтобы изнасиловать меня, поиздеваться и убить?"

Она вдруг вспомнила о пистолете.

Подарок от самого МИРа. Так что воспрянь духом, дружище. Не на погибель ты здесь. По крайней мере не от руки МИРа.

Сунув руку под подушку, она нащупала пистолет и вытащила его. Ощутив его стальную тяжесть и надежность, она вновь почувствовала себя в безопасности.

– Все просто замечательно, – успокаивала она себя.

Протянув правую руку с пистолетом вдоль туловища и опустив фонарик к левому бедру, она пошарила там и нашла ножик, который открыла и положила на живот. Теперь она могла быстро схватить его в случае необходимости, так что левую руку она опустила и зажала в ней фонарик.

Теперь оставалось лишь ждать.

Ждать под аккомпанемент тикающего таймера.

Собственно говоря, он даже не тикал. Что-то вроде «ток-ток-ток».

Это было биение его несчастного сердца!

Правильно, начинай вспоминать рассказы По, почему бы и нет? Замечательная мысль.

Начни с «Похороненного заживо». Вот-вот, великолепно.

"А что, если МИР надумал незаметно прокрасться, пока я здесь, закрыть гроб крышкой и заколотить гвоздями? Может, по соседству на кладбище уже ждет вырытая могила. Например, та, откуда был взят гроб.

Такого он со мной не сделает", – успокаивала она себя.

Надейся, надейся.

Сможет ли она застрелить его через крышку? Может быть. Пистолет был заряжен удлиненными винтовочными патронами 22-го калибра. Такими можно пробить дыру в деревянной доске дюймовой толщины. Но в крепкой и твердой древесине они могли и застрять. Все будет зависеть от крышки.

"До этого не дойдет.

Ничего он мне не сделает. Это всего лишь очередной ход в Игре. Сегодняшняя цель – заставить меня раздеться, надеть эту ночнушку и пролежать в гробу полчаса.

Только это и ничего больше.

Когда полчаса истекут, оденусь, найду конверт с деньгами и поеду домой".

Где-то поблизости скрипнула половица.

Глава 22

От звука скрипнувшей половицы мороз пробрал Джейн до костей; тело оцепенело, сердце бешено заколотилось, а руки судорожно вцепились в пистолет и фонарик. Она затаила дыхание, проклиная таймер, тиканье которого било по ушам, мешая прислушиваться.

«Старые дома издают массу разных звуков, – успокаивала она себя, – и этот одиночный едва слышный скрип еще не означает чье-либо приближение».

А ты уверена?

"Это МИР, – подумала она. – На подходе. Может, просто чтобы оставить конверт, или...

А что, если это не МИР!

Что, если это Рэйл, или тот мерзавец, которого она видела вчера, или еще Бог весть кто?

Сначала стреляй, а вопросы можно оставить на потом.

Замечательная мысль. А вдруг это окажется все же МИР? И я пристрелю курицу, несущую золотые яйца? Или какой-нибудь безобидный ребенок, или...

Да там вообще никого нет, – успокаивала она себя. – Этот шум ничего не означает. Никого здесь нет. Расслабься. Ложная тревога. Боже, как ты напряжена. Когда зазвонит таймер, чего доброго, отстрелишь себе палец".

Она попробовала представить, куда был нацелен пистолет, и решила, что непроизвольный выстрел не повредит ни одного пальца на ноге. Вместо этого, вероятно, могла пострадать икра и, быть может, костяшка, торчащая в конце лодыжки. Не говоря уже о том, что пороховые газы обожгут бедро.

Интересно, на предохранителе ли пистолет? Затем она попыталась определить, сколько осталось времени до того, как загромыхает таймер.

Внезапно ее ослепил яркий свет, она ахнула и, дернувшись, окаменела.

– Джейн!

Нет! Нет, только не Брейс! Из всех людей на свете... пусть хоть кто, но только не Брейс. Но это его голос произнес ее имя, Джейн была в этом уверена. Именно Брейс, и никто другой, стоял в торце гроба и светил ей в лицо.

– Черт возьми! – вскрикнула она и вскинула правую руку.

– Не стреляй! Это я!

Что у него в руке, прожектор?

Поднятой рукой она заслонила глаза.

– Убери свет от моего лица!

Но свет не ушел в сторону, он опустился вниз.

– Черт возьми, Брейс!

Когда она села, бретелька соскользнула с плеча и часть пеньюара опустилась, так что сноп света сейчас падал на ее обнаженную грудь.

Луч отпрыгнул в сторону.

И, как бы случайно, остановился, высветив угол, образованный ее раздвинутыми ногами.

Джейн вскрикнула:

– Черт возьми! – сдвинула ноги вместе, сгорбилась и прикрыла рукой груди. – Выключи! Выключи немедленно!

Но вместо того чтобы погасить свет, он отвел фонарь в сторону. Больше она не находилась в ослепительно ярком фокусе, но все еще освещалась его отблесками.

– Так годится? – поинтересовался Брейс.

– Совсем выключи.

– Извини, не могу.

– Что ты имеешь в виду, не могу?

– Я хочу сказать, что не хочу. Только не в таком месте.

– Но ты же не включал его, когда подкрадывался.

– Это было совсем другое.

– Ах ты, негодяй.

– Выбирайся оттуда, Джейн, – сказал он очень ровным голосом. – Нам надо уходить.

– Что ты тут делаешь?

– Я волновался за тебя.

– Ты за мной следил?

– Ну, понимаешь...

– Ты за мной следил! У тебя нет права! Черт тебя возьми! Что ты себе вообразил? Я не твоя собственность! Господи! Какого черта ты это сделал? Убирайся отсюда! Катись к чертовой матери! Вон!

– Мне кажется, для тебе здесь небезопасно.

– Ну и что! – огрызнулась Джейн. – Просто убирайся и оставь меня в покое! Это тебя совершенно не касается!

Луч вернулся к ней. Она съежилась и отвернула лицо.

– Убери это от меня!

Луч застыл на месте.

– Мне кажется, нам лучше уйти, – тихо произнес Брейс.

– А мне кажется, уйти лучше тебе.

– Без тебя я не уйду.

– Ха! Без меня он не пойдет? Что ты о себе возомнил, черт побери? Убирайся отсюда!

– Посмотри на себя, – настаивал он.

Джейн не пошевелилась.

– Я знаю, что делаю.

– Неужели?

– Да!

– Ты знаешь, кто ты?

– Да!

– Ты знаешь, во что ты одета?

– Черт побери, перестань на меня светить!

– Взгляни, что он с тобой сделал, Джейн.

– Он ничего со Мной не делает – кроме того, что дает мне дьявольски много денег.

– А выглядит так, словно заставляет тебя раздеваться и спать в гробу.

– Он меня ни к чему не принуждает. Я делаю это, потому что хочу. А это большая разница.

– И сколько тебе за это заплатят?

– Может, ничего благодаря тебе. – Повернув голову, она сверкнула глазами на Брейса сквозь слепящий свет. – Что на тебя нашло, черт побери?

Он слегка отвел луч в сторону, так что теперь он не светил ей прямо в глаза.

– Ты мне небезразлична, – сказал он.

– Прекрасно. Ты мне тоже небезразличен. Но почему ты думаешь, что это дает тебе право портить мне жизнь?

– Возможно, и не дает, – согласился он.

– Верно, черт возьми, не дает! Если бы мне нужна была твоя помощь, я бы тебе об этом сказала. Но я не хочу тебя в это впутывать. Вот почему я солгала насчет записки.

– Я это уже понял, – заметил он.

– Не сомневаюсь. Но ты все равно решил, несмотря ни на что, вмешаться, да? Боже! Я ведь не езжу за тобой повсюду, не шпионю. А знаешь почему? Потому что я против подобного дерьма. Я уважаю права других на личную жизнь. Личная жизнь. Тебе известно, что это такое? Как бы тебе понравилось, если бы я сделала что-нибудь подобное по отношению к тебе? А? Подкралась бы и стала за тобой следить среди ночи? Думаешь, тебе бы это понравилось?

– Прости, что так тебя расстроил, – произнес Брейс. – Хотя я и не жалею, что приехал сюда. Кто-нибудь...

– Ничуть не сомневаюсь, что не жалеешь. Поглазел на халявку.

– Это было совсем не то, чего я ожидал.

– Но, провалиться мне на этом месте, смотрел же. Не так, что ли?

– Разумеется, смотрел. А кто бы не стал?

– Многие.

– Ладно, прости. Но я не отворачиваюсь от подобных вещей. Я не монах, а ты не безобразная корова. Но не могу сказать, чтобы мне очень понравилось.

– О, спасибо.

– Бога ради, я совсем не хотел тебя обидеть. Просто я настолько шокирован, что не смог по достоинству оценить увиденное. Просто не верилось, что ты действительно это делаешь.

– Сюрприз, сюрприз.

– Я знал, что тебе ужасно хочется получить от него как можно больше денег, но... это безумие. Никогда бы не подумал, что ты опустишься до такого.

– Прости, что разочаровала тебя. Но теперь ты знаешь. Я всего лишь дешевая потаскушка. И нет такого, до чего бы я не «опустилась» за пару баксов.

– Я уже ничему не удивляюсь, – покачал головой Брейс.

– Да, ну и мать твою вместе с жеребцом, на котором ты прискакал.

– Джейн.

– Убирайся отсюда, ладно? Или ты еще недостаточно меня оскорбил? Или дожидаешься еще одного представления? Боже! Тебя здесь только не хватало! Ты все испортил! Все!

– Кто-то должен о тебе заботиться, Джейн.

– Нет! Боже мой, ты думаешь, кто я – инвалид?

– Ты не инвалид, – тихо произнес он.

– Нет, разумеется, нет. Я – женщина. Никакой разницы, да? Я женщина, а значит, слишком глупа, эмоциональна и слаба, чтобы самой о себе позаботиться. Мне нужен взрослый умный мужчина вроде тебя, который не дал бы мне попасть в неприятности.

– Это разве не неприятности?

– Нет, – возразила она.

– Сидишь в наряде уличной девки в гробу с пистолетом в руке.

– Ну и что?

– Это нормальное поведение. Понимаю.

– На публику это не было рассчитано.

– Если никто не видит, то этого, считай, и нет?

– Совершенно верно, – огрызнулась Джейн.

– А как насчет МИРа? Он ведь наблюдает, не так ли?

– Не знаю.

– Конечно, наблюдает. Неужели ты наивно полагаешь, что кто-то будет платить тебе за подобное, если он не хочет посмотреть, как это будет происходить?

– Почем я знаю. Я его никогда не видела. Может, ты его видел?

– Нет.

– Ну, какого черта нет? – вскипела она, срываясь на крик. – Ты ведь видел все остальное!

– Успокойся, Джейн. Ты снова расстраиваешься.

– Если ты еще не догадался, я тебе подскажу, приятель! Я и не успокаивалась!

– Послушай, давай уйдем отсюда.

– Уходи лучше ты отсюда.

– Кто-нибудь может явиться сюда. Что; если нагрянет полиция и нас здесь застанут?

– Мне безразлично.

– А что тебе не безразлично, Джейн?

– Ты мне раньше был не безразличен.

Внезапно Брейс ударил ногой по гробу с такой силой, что тот подпрыгнул и отодвинулся. Удар встряхнул Джейн. Она охнула. Ошеломленная и потрясенная, она была на грани истерики.

– Не надо!

– Игра закончена, дорогая. Вылезай. Сию минуту, или я тебя оттуда выволоку.

– Не имеешь права.

– Плевать, – бросил он в ответ. – Выходи. Мигом.

– Негодяй.

– Знаю.

– А как я получу свои деньги, если уйду?

– Никак. По крайней мере, надеюсь, что ты их не получишь. Научись жить на свою зарплату, как все остальные. Если ты сама не знаешь, как подвести черту, то я сделаю это за тебя.

В правой руке, которую она прижимала к груди, все еще был зажат пистолет. Мысленно она представила, как выносит руку вперед и направляет оружие на Брейса; слышала, как приказывает ему уйти. Но затем происходит что-то страшное. Он бросается на нее. Ее палец невольно сжимается. Бух! И Брейс валится на пол с дыркой от пули во лбу.

Такое возможно. Я могла бы его убить.

Эти мысли ураганом пронеслись в сознании Джейн.

И потрясли ее, усмирили гнев и подавили стыд, лишили воли к сопротивлению. Внезапно почувствовав смертельную усталость, она опустила пистолет к бедру. Затем встала, оставив его на дне гроба, рядом с фонариком, ножом и таймером. Бретелька все еще болталась на руке. Она знала, что грудь обнажена и что пеньюар ничего не скрывает даже там, где прикрывает ее тело.

Сейчас она стояла во весь рост, лицом к Брейсу, полностью беззащитная под его взглядом.

Но ее это совершенно не беспокоило. Она чувствовала лишь усталость и оцепенение.

– Тебе лучше одеться, – сказал Брейс.

– Как скажешь, – она потянула пеньюар вверх и, скинув с тела, выпустила из рук.

– Боже, – произнес он изумленно и в то же время сердито.

– Ты сказал, мне надо одеться, – заметила она в тот момент, когда пеньюар мягко опустился ей на ступни. Он был легким и щекотал словно бумажный шарик. – Ты босс, – добавила она.

"Ну и кто теперь из нас спокоен? – подумала она. – Ну-ка взгляни, какая я спокойная. Когда все испорчено и ничто больше не имеет значения, легко быть спокойной.

Проще пареной репы".

– Нет нужды терять голову, – буркнул Брейс, торопливо подходя в гробу.

– А что тут уже прятать? – произнесла она. – Ты уже все видел.

– Это произошло чисто случайно.

– Все происходит случайно.

Присев на корточки, он положил свой электрический фонарь на пол и поднял ее трусики.

– Надень их.

Она почувствовала, что сейчас расплачется.

– Ты уверен, что не хочешь меня сначала трахнуть?

– В этом я абсолютно уверен, дорогая.

Она со всего размаха ударила его кулаком по лицу. От удара голова Брейса слегка дернулась в сторону. Но он снова повернулся к Джейн и бросил на нее взгляд, полный удивления и разочарования.