Сборники рассказов - Крепкие парни

— Этим-то меня и привлекает ковбойская работа, — поддержал его Шорти Джонс. — Красивая земля.

— Ты когда-нибудь работал в Техасе во время пыльных бурь? — осведомился Бад.

— Работал, и мне понравилось. Я ездил по любой земле, какая тебе только может прийти на ум.

— Тс-с-с! — Мак-Куин вскочил одним легким движением. — Всем приготовиться! Они едут!

С другого края поляны выехали шесть всадников, в последнем Мак-Куин узнал Хансена Байна.

Ким Сартейн отбежал влево, Болди перекатился за ствол ближайшего дерева и приготовил свой «спенсер». Джонс и Фокс растворились в зарослях слева от ручья.

Мак-Куин вышел на поляну.

— Байн! Мы вас забираем! Бросьте на землю оружейные пояса!

Хансен остановил коня и спешился шагах в пятидесяти от Уорда.

— Ты ведь Мак-Куин? Если решил меня забрать, тебе придется очень постараться!

Его рука метнулась к кобуре.

Мак-Куин ждал этого, и громкое рявканье его револьвера раздалось, прежде чем Байн успел вытащить свой. Пуля ударила ганфайтера в грудь и резко его развернула. Уорд подошел ближе с оружием наготове. Позади и по обеим сторонам от него грохотали выстрелы. Не обращая на них внимания, он снова нажал на спуск, когда Байн попытался поднять револьвер.

Ганфайтер упал, судорожно царапая пальцами дерн, приподнялся, затем повалился и затих.

Уорд оглянулся и увидел только пустые седла и одного человека с поднятой рукой, вторая висела на перевязи.

— Кто ты?

— Бемис. — Человек побледнел, но не испугался. — Я не стрелял. Никогда не умел управляться левой рукой.

— Ладно, Бемис. Ты связался со стаей койотов, но если заговоришь, то веревки можешь избежать. Кто вам платит?

— Мне платил Байн. Где он брал деньги, понятия не имею. — Он смотрел в глаза Мак-Куину. — Можете мне не верить, но я хотел сбежать с той самой минуты, как угробили Мак-Крекена. Он был славным парнем.

— Ты помогал его убивать, — холодно ответил Мак-Куин. — Кто еще участвовал? Кто отдал приказ?

— Раньше я его здесь не видал. Молодой, легкого сложения, но с шестизарядником справляется, как молния. Ни разу с ним не разговаривал, да и никто из наших тоже, кроме Оверлина. — Бемис помолчал. — Он говорил, что его зовут Стрэнн.

Опять это имя! Агент «Пинкертона» прав: он прячется здесь. Может, за всеми событиями он и стоит? Вряд ли. Стрэнн по всем признакам грабитель, ганфайтер — кто угодно, но не скотовод и не из тех, кто планирует свои действия и действия других.

— Вы меня повесите? — резко спросил Бемис. — Если да, то приступайте прямо сейчас. Я не люблю ждать.

Мак-Куин посмотрел на него. Парень стойко выдержал взгляд. Хоть и молодой, но достаточно опытный, чтобы знать жестокие обычаи Запада.

— Еще успеешь повисеть — если не сейчас, то попозже. Ты сам выбрал такую дорогу. Но оставим это закону. Забирайся на лошадь.

Все уже сидели на конях, а Байн лежал поперек седла. Ким извиняющимся тоном сказал:

— Он единственный, босс. Остальные разбежались, будто их ветром сдуло. По-моему, мы двоих ранили, но разобраться времени не хватило. — Сартейн посмотрел на Бемиса. — Убиты или сбежали — все, кроме этого. Может, на обратном пути… ты же понимаешь, босс, легче привезти мертвого, чем живого.

Бемис переводил взгляд с Мак-Куина на Сартейна и обратно.

— Эй, послушайте! — нервно произнес он. — Я же сказал, что не знаю, кто платил, но я не слепой. Байн и Оверлин встречались с кем-то в «Эмпориуме» или в «Пещере летучих мышей». Они ходили и туда и сюда.

— Как половина народу в округе, — усмехнулся Мак-Куин. — Я сам заглядывал и в салун, и в магазин. — Он помолчал. — Что насчет Стрэнна?

— Я его видел-то всего раз в жизни.

— Посадите его в седло и привяжите, — распорядился Мак-Куин. — Отдадим его Фостеру.

В Пелону Уорд ехал впереди. Он понимал, что там их ждут неприятности, и в душе надеялся, что Фостер уехал. Ему не хотелось портить отношения с шерифом, о котором у него сложилось мнение как о нормальном человеке, старавшемся поддержать закон там, где слишком многие вначале стреляли, а потом задавали вопросы. Фостер представлял собой типичного шерифа западного городка. Он успешно боролся со скотокрадами, конокрадами и всякого рода преступниками. Но разгадать заговор человека хитрого как степной волк и безжалостного как рысь ему едва ли по силам.

Они быстро добрались до гор Тулароса, оттуда свернули к месе Полк и направились в Каньон Беличьих Ручьев, выбрав дорогу не из легких. День клонился к вечеру, когда они пересекли равнину и взяли курс на Пелону. И лошади, и люди уже основательно вымотались, когда кавалькада по пыльной улице добралась до тюрьмы.

Фостер вышел, поздоровался и посмотрел сначала на Мак-Куина, потом на Бемиса.

— Что с ним?

— Он состоял в банде, которая убила Джимми Мак-Крекена. Джимми ранил его в руку. Я привез его вам.

— Кто вас вел?

Бемис, явно обеспокоенный, заколебался. Он оглянулся посмотреть, не слушает ли их кто.

— Стрэнн, — наконец прошептал он. — И Брайн тоже…

Лицо Фостера постарело на глазах. Впервые он выглядел на свой возраст.

— Ведите его, — распорядился он, — потом я пойду за Брайном.

— Нет нужды. — Мак-Куин качнул головой в сторону. — Его труп вон там. Послушайте, шериф, мы начали расчищать город, мы это и закончим.

— Вы кое-что забываете, Мак-Куин! Здесь я представляю закон. Это моя работа.

— Попридержите лошадей, шериф. Представляете закон вы, но Брайн мертв. Парни из его команды разбежались, за исключением Бемиса, которого мы передали в ваши руки. Передадим и других.

— Вы не шериф.

— Тогда сделайте меня своим помощником. Один вы не справитесь. Мы готовы вам помочь.

— И люди скажут, что я испугался.

— Ничего подобного. Каждый шериф время от времени использует помощников, а я прошу у вас эту работу.

Когда Мак-Куин вышел из конторы шерифа, его ждал Болди.

— Вот это да, — улыбнулся он. — Что дальше?

— Фокс, вы с Коротышкой поезжайте к «Эмпориуму». Если Хатч выйдет, один из вас должен следовать за ним. Пусть в магазин заходит кто угодно, только берите его на заметку и приглядитесь к нему хорошенько. — Он повернулся к Джексону: — Болди, перейди на ту сторону улицы. Просто ошивайся там и наблюдай за другим магазином.

— Наблюдать за девчонкой? Ты за кого меня держишь? Хочешь выкинуть меня из игры?

— Делай то, что тебе говорят. Ким, ты — со мной. Мы идем в салун.

Фостер озадаченно посмотрел им вслед и вернулся в контору. Внутри, прижавшись к решетке, стоял Бемис.

— Я старею, Бемис, — сказал шериф, усаживаясь в свое кресло. — Позволяю другим делать мою работу.

Он боялся — и признавал это. Боялся не выстрелов и насилия, но того, что может обнаружиться. Постепенно туман рассеивался, и то, о чем он избегал думать, неизбежно вставало перед ним. Будет лучше, если этим займется Мак-Куин. Намного лучше.

— Оставьте это Мак-Куину, — как бы в ответ на его мысли произнес Бемис. — Он справедливый и честный. — Бандит крепче схватился за решетку. — Поверьте, шериф, никогда не думая, что буду рад очутиться в тюрьме, но теперь я чувствую себя в безопасности. Сегодня умрут многие. Фостер, видели бы вы, как Мак-Куин уложил Байна! Я не верил, что кто-нибудь сумеет так его опередить! Байн схватился за кобуру — и все. Прямо так и случилось!

— Но есть еще Оверлин, — покачал головой Фостер.

— Да, на это тоже стоит поглядеть. Мак-Куин и Оверлин… Фостер! — вдруг воскликнул он. — Я забыл им сказать про Рена Оливера!

— Про Оливера? Уж не хочешь ли ты сказать, что и он тоже в этом замешан?

— Замешан? Да он, пожалуй, и есть главарь! И у него потайной пистолет. Пока кто-то ждет, когда он дернется к оружию, которое на виду, он стреляет из спрятанного.

Фостер вскочил.

— Спасибо, Бемис. На суде я это вспомню.

— Может, еще не поздно! — крикнул ему вслед Бемис.

«Пещера летучих мышей», как всегда в это время, была набита до отказа и грешила вовсю. За одним из столиков лицом к двери и сидел Рен Оливер. Волосы тщательно зачесаны назад, приятная внешность, подчеркнутая элегантность, собранность. С привычной ловкостью он сдавал карты. Только глаза ничего не упускали. В конюшне позади его дома стояла оседланная лошадь — небольшая страховка на случай непредвиденных обстоятельств.

У бара, прислонившись к стойке, громадный, словно медведь-гризли, крепко пил Оверлин. Чем больше он поглощал спиртного, тем хладнокровней и опасней становился. Когда-нибудь все здесь изменится, и он понимал это. Оверлин думал, что узнает, когда наступит это время, а пока пусть его лучше никто не трогает. Иногда пьяный он терял над собой контроль, а когда его оставляли в покое, он обычно пил весь вечер, ни с кем не разговаривая и ни к кому не приставая, а потом спокойно уходил домой отсыпаться.

Ночь выдалась прохладная, поэтому обе печки раскалились докрасна. В насыщенном табачным дымом, запахами дешевого одеколона, алкоголя и потных немытых тел воздухе можно было хоть топор вешать. Два бармена сноровисто разливали напитки, стараясь справиться с наплывом клиентов.

Сегодняшний вечер чем-то отличался от обычных, и бармены заметили это прежде всех. Оверлина они обслуживали не в первый раз и, как всегда, чувствовали себя не в своей тарелке — будто выставляли виски не человеку, а раздраженному медведю с больным зубом. Но Оверлин являлся лишь частью общего напряжения. Бармены ощущали приближение беды.

Пожар в Медвежьем каньоне, убийство Чока Уорники и вооруженная схватка в Телячьей долине широко обсуждались, но только тихими голосами. Время от времени, помимо желания хозяев, чьи-нибудь глаза устремлялись на Оверлина. Все говорили не о том, сойдутся ли они с Мак-Куином, а о том, когда сойдутся.

Ганфайтер крикнул, чтобы ему налили следующую порцию, вырвал бутылку у бармена и поставил ее перед собой. Бармен торопливо отошел, а на стареньком пианино кто-то забренчал мелодию слезливой баллады.

Дверь открылась, и в салун вошел Уорд Мак-Куин, за ним — Ким Сартейн.

Ким, гибкий, как молодая пантера, сразу же занял выгодную позицию. Окинув глазами зал, отметил Рена Оливера и Оверлина.

Мак-Куин, не останавливаясь, подошел к Оверлину, встав от него футах в шести. Ганфайтер потянулся за бутылкой, Мак-Куин вышиб ее у него из-под руки.

При звуке разбившегося стекла салун затих. Никто, кроме Сартейна, даже не заметил прихода шерифа Фостера.

— Оверлин, я разговариваю с тобой как помощник шерифа. Ты должен покинуть город к полудню завтрашнего дня. Поезжай и больше сюда не возвращайся.

— Так, значит, ты Мак-Куин? И ты опередил Байна? Он, должно быть, здорово удивился. А хвалился, что самый быстрый, самый меткий! Даже вроде бы лучше меня. Ерунда! Где ему тягаться со мной! — балагурил пьяный бандит.

Мак-Куин ждал. Он и не предполагал, что Оверлин подчинится и уедет. В поединке кто-то из них умрет, но он хотел справедливости. Все равно доказать, что ганфайтер участвовал в убийстве Джимми Мак-Крекена, почти невозможно.

Оверлин отличался от Байна. Чтобы уложить такого здоровяка, понадобится куча свинца.

— Где Стрэнн? — потребовал ответа Мак-Куин.

Оверлин посмотрел на него широко раскрытыми глазами, затем бросил взгляд на дверь и встретился глазами с Сартейном. Он понял, что его попытка скрыться повлечет за собой перестрелку, к которой он совсем не готов.

— Стрэнн, говоришь? Даже если ты справишься со мной, его тебе никогда не одолеть. Нет нужды говорить тебе, где он. Стрэнн сам найдет тебя, когда ты меньше всего будешь этого ждать.

Оверлин нарочито медленно отвернулся от Мак-Куина, взяв стакан левой рукой.

— Виски! Налейте мне виски!

— Где он, Оверлин? Где Стрэнн?

Мак-Куин видел, что ганфайтер готовился убить его. Значит, нужно сбить его с толку, чем-то огорошить. Он сделал полшага вперед.

— Говори, пьяный козел! Говори! — заорал он.

Едва умолкнув, с силой хлестанул его по щеке.

Удар получился крепкий и звонкий. Оверлин пошатнулся. Его не били с тех пор, как он стал взрослым. Пощечина потрясла его. Он гневно вскрикнул и рванулся за револьвером.

Люди бросились врассыпную, прячась за любые укрытия или выскакивая в двери.

Мак-Куин быстро отступил, вынимая оружие, и выстрелил, одновременно шагнув влево и вынуждая тем самым противника поворачиваться за ним. Первая пуля попала в цель на мгновение раньше, чем Оверлин успел нажать на спуск, ее удар кинул бандита на стойку, а его собственный выстрел взрыхлил опилки на полу. В тот же миг Мак-Куин выстрелил снова.

Оверлин повернулся — в окровавленной рубашке, с выбитым глазом, — и его револьвер полыхнул пламенем. Мак-Куин почувствовал сильный толчок, но не понял, куда он пришелся.

Он опять нажал на спуск и, не зная, сколько патронов осталось в револьвере, выхватил левый и перебросил их из руки в руку, получив в правую полностью заряженный.

В другом конце зала разыгрывалась еще одна, не замеченная никем драма. Наблюдая за Мак-Куином и Оверлином, Рен Оливер решил, что это и есть его шанс. Пользуясь общей неразберихой и замешательством, он убьет Мак-Куина. Оливер сбросил в ладонь спрятанный в рукаве пистолет и навел его на Уорда, но в тот же момент, как в его руке блеснула голубая сталь оружия, одновременно рявкнули два револьвера — Сартейн стрелял от передней двери, а шериф Фостер — слева от черного хода. Оливер вскочил, прижав руку к животу. Отняв ладонь, он с изумлением уставился на кровь и отчаянно завизжал.

В этом визге выразился весь животный ужас труса перед смертью, на которую он много раз обрекал других. Оливер потрясенно смотрел то на Фостера, то на Сартейна, которые держали его под прицелом и в случае необходимости выстрелили бы еще раз. Потом его ноги подкосились, и он упал, сжимая в руке колоду, запачканную его кровью. Стол перевернулся, с него на спину игрока посыпались фишки и карты. Как осенние листья, они лежали на грязных опилках, которыми еще утром посыпали пол.

У стойки все еще стоял Оверлин, в глазах его по-прежнему пылал яростный огонь.

— Ты!.. Ты!..

Он начал падать, но ухватился за поручни стойки, пытаясь еще что-то вымолвить. Постепенно пальцы разжались, и он грохнулся на пол, ударившись головой о ножку, и откатился в сторону.

Мак-Куин повернулся, словно очнувшись от дурного сна, и увидел Кима у входной двери и Фостера сбоку.

По деревянному тротуару кто-то быстро бежал. Дверь распахнулась. Револьверы настороженно поднялись.

В зал из темноты влетел перепуганный, побледневший Болди Джексон.

— Уорд! Помоги мне Господь! Я убил женщину! Я убил Шерон Клэрити.

Разрозненные свидетели перестрелки неожиданно превратились в разгневанную толпу, ринувшуюся к нему.

— Что?

— Погодите! — Мак-Куин предостерегающе поднял руку. — Выслушайте его!

Он загнал патроны в опустевший барабан.

— Ладно, Болди, показывай.

— Клянусь Создателем, Уорд, я принял ее за мужчину, который хочет в меня выстрелить! Видел у нее в руках оружие ясно, как на картинке, поэтому и пальнул!

За ними следовала бормочущая, рассерженная толпа. Болди привел их в темный проулок за магазином. Там лежала женщина, одетая в платье для верховой езды. Мгновение Уорд вглядывался в неподвижное, странно привлекательное лицо, затем быстро нагнулся и под протестующие крики схватил Шерон Клэрити за золотистые волосы и рванул их.

Парик остался у него в руке, а голова мягко стукнулась о землю… Коротко остриженная голова мужчины!

Уорд опять нагнулся, схватил ворот платья и разорвал его. Все увидели набитый тряпками бюст и худощавую, мускулистую, покрытую волосами грудь мужчины.

— Это не Шерон Клэрити, — сказал он. — Это Стрэнн.

Ким Сартейн развернулся и быстро зашагал прочь. За ним последовал Мак-Куин. Когда они подошли к «Эмпориуму», появился Бад Фокс.

— Никто отсюда не выходил, кроме этой… девушки. Она долго здесь находилась. Старик тоже хотел уйти, но я предупредил, чтобы он оставался. Он в магазине.

Первым вошел Мак-Куин, за ним шериф Фостер, Сартейн, Джексон, Фокс и Джонс.

Сайлас Хатч сидел за своим обшарпанным письменным столом. Его худое лицо, казалось, осунулось еще больше. Он посмотрел на них жестко и злобно.

— Ну? Что это значит? Вваливаетесь как к себе домой.

— Вы арестованы, Хатч, за организацию убийств Джимми Мак-Крекена и Нила Уэбба.

Хатч захихикал:

— Я? Арестован? Тебе надо многому учиться, сынок. Закон здесь отвечает передо мной. Это я приказываю, кого арестовать, а кого осудить. У вас нет доказательств! У вас нет улик! Ты тратишь пар впустую, сынок.

Вперед пробился Болди Джексон:

— Уорд, это же тот самый Коротышка Стрэнн, о котором я тебе говорил! Я в первый раз как следует его рассмотрел. Самый подлый из четырех братьев! Он, наверное, приходится дядей тому, кто переоделся такой красивой женщиной.

— Хатч, ты заказывал убийства. Все, кроме одного. Чока Уорники ты убил сам. — Он повернулся к Фостеру: — Подумайте сами, шериф. Вспомните толпу и Чока Уорники на лошади. Есть только одно место, откуда могли выстрелить, — это окно! А нажать на спуск имел возможность только один человек — он!

Сайлас Хатч вжался в кресло. Когда Фостер протянул к нему руку, он отшатнулся.

— Не позволяйте им вешать меня! — взмолился он.

— Теперь начинается ваша работа, Фостер, — произнес Мак-Куин. — Можно измерить угол полета пули, кроме того, у вас есть Бемис. Он знает, как погиб Чок, и подтвердит связь между Нилом Уэббом и Хатчем. Ему все известно.

Уорд повернулся к двери. Он устал, смертельно устал, все, чего ему хотелось, — это отдохнуть. К тому же у него болело бедро. Некоторое время оно просто саднило, но сейчас стало его по-настоящему беспокоить. Тут-то он вспомнил, как его что-то ударило во время поединка с Оверлином.

Оружейный пояс оказался порван, два патрона в нем — смяты. Очевидно, задела пуля, срикошетив от патронов, она наградила его приличным синяком.

— Ким, — позвал Мак-Куин, — поехали домой на ранчо.

Историческая справка

Работающие ковбои редко носили пиджаки. Пиджак сковывает движения рук и плеч при кидании лассо и прочей работе, поэтому ковбои любили жилеты, обычно расстегнутые. В карманах жилета лежал кисет с табаком и прочие мелочи. Позднее, когда появились рубашки с нагрудными карманами, кисет переместился туда, причем завязки болтались снаружи, чтобы удобнее было доставать.

Раньше рубашки были без карманов и воротничков. Когда человек одевался «на выход», он пристегивал накрахмаленный или целлулоидный воротничок. Хотя последние было удобно чистить, их нужно было держать подальше от огня, особенно от сигар, сигарет или даже горячего пепла. Целлулоидные воротнички имели обыкновение исчезать во вспышке пламени, от которого часто загоралось все, что было поблизости.

Банданну, или шейный платок, свободно повязывали вокруг шеи широким концом вперед и носили не ради украшения. Это была, наверное, самая полезная часть одежды ковбоя. Примеров ее использования можно найти больше сотни. Обычно шейным платком закрывали лицо, чтобы уберечься от пыли, особенно когда ковбой ехал позади перегоняемого стада или табуна. Еще им перевязывали раны, подвешивали сломанную руку, процеживали через него воду для питья, защищали шею от солнца и т. п.

Шейные платки почти всегда были красного цвета. И не потому, что именно такие считались модными, просто других не было. Позже начали производить синие платки в белый горошек, в основном их продавали железнодорожным рабочим, для которых синий цвет стал негласной униформой. Иногда, конечно, встречались ковбои, носившие шелковые шейные платки, которые могли быть любого цвета.

Воротнички рубашек крепились пуговицами. Эти пуговицы были самой упрямой, коварной и просто подлой штукой, с которой приходилось иметь дело людям, и, вероятно, служили причиной самых страшных ругательств, чем что-нибудь иное, изобретенное человечеством, за исключением «Форда-Т». В процессе борьбы с пуговицей она неизменно выскальзывала из пальцев и закатывалась в самое недосягаемое место комнаты. Нельзя было просто нагнуться и поднять ее. Обязательно приходилось вставать на колени, лезть под шкаф или какую-то другую мебель и шарить по полу рукой. Компетентные источники сообщали, что в таких случаях непечатными выражениями пользовались даже проповедники.

Вначале ковбои, как и все работяги, носили любую старую одежду. Часто на них можно было увидеть часть военной формы времен Гражданской войны, особенно шинели — как серые, так и голубые 2. Это была теплая, очень удобная одежда, ее носили на границе освоенных территорий по крайней мере лет сорок после окончания войны. Во многих случаях шинель заменял тулуп из буйволиной шкуры. Когда я был малышом, один из таких тулупов все еще валялся где-то в доме, и ничего теплее его не было — и, должен добавить, тяжелее.

Когда выпас скота стал профессией, получил развитие и костюм ковбоя, и если приезжие с востока считали его нарядным, то он таким не задумывался. Одежда ковбоя была предназначена строго для работы. Многие лошади, на которых они ездили, были лишь наполовину объезженными, а потому нужен был сапог с острым носом, который легко проскальзывал в стремя, и высокий каблук, чтобы он хорошо там держался.

Кожаные чехлы на брюки были изобретены, чтобы колючий кустарник и острые ветки не рвали одежду, когда ковбой гнался за бычком в зарослях. Всадники в других частях Запада носили их, чтобы защитить как одежду, так и сами ноги. Шерстяные чехлы, которые в наши дни увидишь редко, носили в Вайоминге и Монтане. Часто их делали из коровьих шкур, на которых оставляли мех, либо из овчины, либо из козьих шкур. Когда Кинг Фишер со своими парнями напал на бродячий цирк около Увальде, штат Техас, он убил тигра, чтобы сделать себе из его шкуры пару чехлов. Но Кинг Фишер любил нарядно одеваться, и никто из киношных ковбоев в этом ему в подметки не годится.

Между прочим, многие ковбои любили приодеться, но не всем это было по карману. Они работали в самой удобной для этого одежде, какую могли найти. Еще одна часть одежды ковбоя, которую редко можно встретить сейчас, — это кожаные краги. Их можно увидеть также в вестернах немого кино, когда еще были живы старые ковбои-работяги.

Самыми важными для ковбоя были его шляпа, сапоги и седло. Первые приличные шляпы для них начал делать Стетсон, и скоро его имя стало синонимом для слова «широкополая шляпа», точно так же, как каждый револьвер иногда называют кольтом, вне зависимости от фабричной марки, или как каждую винтовку называют винчестером.

МАК-КУИН С «ТАМБЛИНГ К»

Уорд Мак-Куин осадил гнедого и прищурился, глядя против солнца. Соленый пот разъедал глаза, и он отер его концом шейного платка. Ким Сартейн загонял двух упиравшихся бычков в стадо. Бад Фокс вел лошадь вверх по склону, где ждал Мак-Куин, наблюдая за перегоном.

Фокс остановился рядом.

— Уорд, помнишь того старого пятнистого поганца с подранной шкурой? Это его пастбище, а мы его так и не видали.

— Да, того мохнорогого не забудешь. Скорее всего, прячется где-нибудь в каньонах. Ты их как следует прочесал?

— Ага. Мы с Болди прошерстили все вокруг, но он нам так и не попался. Интересно, где он?

— Наверное, ты прав. Прятаться — не в его характере. Почуй он что-нибудь — тут же примчался бы, чтобы навредить. — Он задумался. — У нас пропадал скот, пока меня не было?

Фокс пожал плечами:

— Если и пропало, то несколько голов, за все время, не больше, но могу спорить, коли этот паршивец ушел, он увел с собой не одну корову. Он всегда собирает целое стадо.

К ним подъехал Болди Джексон.

— Вон там нашел странные следы, — кивнул он в сторону ближайшего устья каньона. — Похоже, их оставил человек без лошади.

— Поехали посмотрим. Человек без лошади в этой местности? Вряд ли, — засомневался Мак-Куин.

Он повел коня в узкий с высокими стенами каньон, заваленное камнями дно которого густо заросло кустарником. За ним тронулись Болди и Бад. Единственный путь пролегал по извивающемуся сухому руслу ручья. Там, где он вытекал в долину, широким веером вынося песок, Болди остановился.

Уорд поглядел на найденные Джексоном отпечатки.

— Да, действительно странные, — пожал он плечами. — Обувь самодельная. Интересно, а это его кровь или какого-то животного?

Он медленно повел гнедого по руслу, но через несколько минут натянул поводья.

— Он ранен. Посмотрите на следы. Вот он шел отсюда. Шаги длинные, ровные. Он, видно, высокий. Обратите внимание! Назад он возвращался — уже еле тащил ноги, шагал неровно, шатаясь. Дважды за двадцать ярдов останавливался и каждый раз искал, на что опереться. Мы пойдем за ним, Болди. Возвращайся и помоги ребятам. Скажи Киму и Теннесси, где мы. Бад останется со мной. Может, мы его найдем, тогда он будет нам благодарен. Кажется, он ранен серьезно.

Они осторожно двинулись дальше. Ярдов через сто Бад остановился и вытер платком лицо.

— Он считает, что у него на хвосте преследователи. Гляди — пытался уничтожить отпечатки. Даже вытер пятно крови.

Уорд Мак-Куин остановился и внимательно осмотрел продолжение русла. Что-то здесь не так. Он провел в этой округе несколько месяцев и полагал, что хорошо изучил местность и ее обитателей, однако не мог представить, кто этот раненый. Боясь погони, он явно пытался скрыть следы, несмотря на очевидную слабость. Преследовали его враги, а не закон. Мак-Куин еще раз перебрал в уме всех, кого знал, но ответ не находился.

Они тронулись дальше по тесному ущелью, рассматривая отпечатки. След внезапно исчез на широком скальном уступе там, где каньон делился надвое.

— Приехали, — объявил Фокс. — Со своей обувкой здесь он следов не оставит и вверх не поднимется. — Правый рукав кончался крутой каменной осыпью, которую не одолеть и за несколько часов изматывающего подъема, а левый упирался в обрыв, под которым валялись обломки скал. — Он либо вернулся, либо прячется в кустах, — добавил Фокс.

Мак-Куин пожал плечами:

— Поехали обратно. Он не хочет, чтобы его нашли, но с такой раной без ухода он, скорее всего, здесь и умрет.

Он нарочно говорил очень громко.

Повернув коней, ковбои направились назад по каньону и вскоре нагнали стадо.

Когда они подъехали к своему бараку, на крыльце дома их ждала Руфь Кермитт. Возле нее стоял худощавый, узколицый мужчина в черном сюртуке. Уорд натянул поводья. Гость пристально, видимо не упуская ни единой мелочи, оглядел его и быстро отвел взгляд.

— Уорд, это Джим Янт. Он покупает скот и хочет взглянуть на стадо, которое ты только что пригнал.

— Рад познакомиться, — приветливо сказал Мак-Куин. Он посмотрел на лошадь Янта и висящие у него на бедрах кобуры.

Еще два незнакомых человека сидели на ступеньках барака — крупный парень в рубашке в клеточку и рыжеволосый с винтовкой на коленях.

— Мы хотим купить от пятисот до тысячи голов, — пояснил Янт. — Слышали, что у вас хороший скот.

— Мясной?

— Нет, нас интересует в основном племенной. Мы оборудуем ранчо. На другой стороне Ньютонов.

— У нас есть скот на продажу, — кивнул Уорд. — Точнее, у мисс Кермитт. Я лишь управляющий.

— Вот как? — Янт оглянулся на Руфь с внезапно вспыхнувшей улыбкой. — Значит, мисс? Или вы вдова?

— Мисс. Мы сюда приехали с братом, но его убили.

— Тяжело молодой женщине одной управляться с ранчо, не так ли? — посочувствовал гость.

— Мисс Кермитт прекрасно обходится, — прохладным тоном заметил Мак-Куин, — и она не совсем одинока.

— Неужели? — Янт вопросительно поднял бровь. — Нет, — сказал он после минутного размышления, — конечно, нельзя утверждать, что она одинока, если у нее есть скот и ковбои.

Руфь быстро встала, предупреждая готовую сорваться с губ Уорда грубость.

— Мистер Янт? Не хотите ли кофе? Потом поговорим о делах.

Они ушли в дом. Уорд резко развернулся и зашагал к бараку, ведя гнедого в поводу. Он не на шутку разозлился и не скрывал этого. Остролицый рыжий взглянул на него, когда он проходил мимо, и с ехидством бросил:

— Что, приятель, увели твою девушку?

Мак-Куин остановился и в упор посмотрел на обидчика. Болди Джексон немедленно поднялся и отошел к углу барака, образовав таким образом треугольник, в двух вершинах которого находились они с Мак-Куином, а в третьей — чужаки.

— Мисс Кермитт, — холодно произнес Уорд, — моя хозяйка. Она леди, поэтому не советую думать о ней что-нибудь лишнее.

Рыжий ухмыльнулся:

— Ага, а наш босс обожает леди! Он знает, как с ними обращаться. — Он намеренно повернулся спиной к Болди. — Ты когда-нибудь служил управляющим на таком ранчо, Додсон? Может, тебе или мне предложат новую работу?

Уорд вошел в барак. У окна стоял Бад Фокс. Он тоже наблюдал за странной парой.

— Похоже, они не слишком-то дружелюбны, — прокомментировал он, наливая в жестяной таз теплой воды. — Вроде даже как хотят нарваться на неприятность.

— К чему им это? — спросил Мак-Куин.

Бад плескался в тазу и не ответил, но Уорд заинтересовался. Настроение и поведение свалившихся на их голову визитеров не укладывалось в рамки обычного и не совпадало с объявленной ими целью приезда. Он взглянул в сторону дома, и его губы сжались. Джим Янт держался свободно, легко вел беседу, да и одет с иголочки. Любой женщине он покажется симпатичным.

За домом вдали светился огонек — окно магазина Гелвина в Маннерхаузе. Его хозяин пас скот на другой стороне Ньютонов. Неожиданно Мак-Куин решился. После ужина он поедет в город и поговорит с Гелвином.

Как всегда, ковбои ели в доме. За ужином все молчали, кроме Руфи и Джима Янта, сидевших во главе стола, которые смеялись и оживленно болтали.

Сидевший напротив Янта Уорд не произнес и двух слов. Болди, Бад и Теннесси тоже держали рты на замке. Только Рыжий Лунд иногда вставлял свои замечания. В конце стола поджарый, мускулистый Ким Сартейн переводил взгляд с одного лица на другое.

После ужина Уорд вышел на залитый лунным светом двор. За ним сразу же выскочил Ким.

— Что происходит, босс? — прошептал он. — Все сидели как пришибленные.