С земли поднялся слабый туман, размыв контуры сооружения, а потому — когда я достиг подходящей для обзора точки на севере, дымка и испарения заволокли его, кроме заостренной верхушки. Эту верхушку я смог рассмотреть вполне отчетливо: округлый серебряный корпус и острый нос, торчащий в небо, гладкие крылышки, сверкающие в слабых солнечных лучах. Космический корабль, замерший в руке гиганта, символ господства человека над звездами и его исхода с умирающей Земли!

Мое сердце бешено забилось. Моя находка оказалась гораздо большим, чем я мог надеяться, куда более важным, чем мысль о последних представителях человеческой расы, зарывшихся в сухую землю, подобно ничтожным червям. С нетерпением я ждал, пока солнце закончит свою работу, и дымка освободит могучий торс этого Гаргантюа. Вскоре я смог ясно и безошибочно рассмотреть все сооружение и, поверьте мне, такого потрясения я не испытывал никогда в жизни!

В горле мгновенно пересохло, голова стала пустой. Я мог только смотреть… и смотреть… Моя челюсть опускалась все ниже и ниже, а надежды развеялись как дым. Наверное, я целых полчаса стоял рядом с «часами», пока, охваченный чувствами, ранее мне совершенно незнакомыми, не шагнул снова в светящееся пурпуром нутро машины и, не задумываясь, отправился в прошлое — то время, когда человек жил и любил, боролся и умирал, прославлял зеленые холмы и плодородные долины земли. А все потому, что огромная металлическая статуя, держащая серебряный символ галактического исхода, ничуть не напоминала человека. Ее строители безусловно гордились своим древним родом, который появился задолго до самого человека и теперь, очевидно, пережил его…

Передо мной была статуя… таракана!

К счастью, де Мариньи, доисторические времена, а также флора и фауна прошедших эпох были моими любимыми предметами в юности. В Блаун Хаусе я хранил ископаемые останки и окаменелости, которые собрал еще мальчишкой: аммониты и белемниты, маленькая костистая рыбка периода эоцена, найденная в Лейчестершире, отлично сохранившийся трилобит в возрасте двухсот восьмидесяти миллионов лет из Иоркшира пермского периода, даже кусочки крыла архиоптерикса из пальмовых лесов юрского периода.

Отправившись обратно сквозь время меня неожиданно охватила паника при мысли о том, что умирающую Землю унаследовали безымянные разумные тараканы. Они установили монумент, прославляющий их… Тогда я и не задумывался, что мои более чем средние познания доисторического мира скоро принесут практическую пользу.

Мой план — хотя скорее это был не план, а инстинктивная тяга вернуться в те времена, когда Землю населяли люди — состоял в том, чтобы найти знакомый период истории. От этого времени я мог бы двигаться назад или вперед» — к начальной точке моего путешествия, а потом переместиться на неделю-другую в будущее. Все это будет зависеть, от того, смогу ли я управляться с механизмом «часов» с такой точностью! Когда я говорю о панике, я хочу сказать, что мчался, очертя голову, забыв печальный финал моего первого путешествия во времени, когда я чуть не погиб… Мне не хотелось совершать еще одну ошибку такого рода. Не смотря на волшебный механизм «часов», я бы без сомнения погиб в облаке раскаленной плазмы из которой родилось наше светило…

Через некоторое время, более или менее успокоившись, я попытался воспользоваться ментальным сканером. Применение его в нормальных обстоятельствах, при путешествии в трехмерном пространстве, оказалось довольно простым делом, но при движении во времени это выглядело совсем иначе. Представьте себе фильм-колос, который прокручивают в обратную сторону со скоростью во много тысяч раз превосходящую нормальную, и вероятно вы поймете, что я имею в виду.

Я вывел свой корабль из атмосферы Земли. Солнце и луна превратились в непрерывные светлые полосы, переплетающиеся в пространстве в фантастический узор, подобный тому, который создают вращающиеся созвездия. Я ничего не мог разглядеть, кроме быстро сменяющих друг друга сюрреалистических рисунков, образованных облачным покровом, и размытыми контурами прибрежных областей между океанами и массивами суши. Я замедлил движение и спустил «часы» ниже, вошел в атмосферу.

Небо немедленно потемнело, но через секунду осветилось промчавшейся, как метеорит, полной луной, яркой и желтой, как я всегда знал ее. Теперь она ничуть не походила на прокаженный ужас, которым стала в далеком будущем. Затем невероятная вспышка солнечного света возвестила о начале дня и огненный шар появился из-за западного горизонта. В следующую секунду снова стемнело, а потом в небе опять зажглась луна.

Поскольку я следил за происходящим не глазами, а телепатически воспринимал сигналы ментального сканнера, то смена дня и ночи — света и тьмы меня не слепила. Я рассматривать поверхность земли, независимо от ее освещенности. Все больше замедляя движение, я заметил кое-что в ночи — ряд красных и желтых огней, которые с высоты казались искусственными, чем-то вроде системы уличного освещения. Но я ошибался, подходя ко всему с привычными мерками, и несмотря на почти полную неуязвимость «часов», был как никогда близок к гибели!

Конечно, земля внизу была неподвижной. Я имею в виду, что «часы» учитывали движение планеты: они вращались в пространстве вместе с планетой, зависнув точно над тем местом, из которого я вылетел теперь уже в далеком будущем. Я опустился еще ниже, пройдя сквозь плотную массу, которую сначала принял за облака. Слишком поздно я понял, что это не облака, а вулканический пепел и раскаленные газы. Прямо подо мной находилось жерло огромного вулкана, извергающего в небо лавовые бомбы, дым и огонь. Огни оказались гигантским вулканическим разломом, вдоль которого на равных расстояниях поднимались конусы действующих вулканов. В клубящихся облаках пыли беспрестанно сверкали молнии. То и дело они попадали в «часы» и моя машина всякий раз вздрагивала. Наконец я пришел в себя и отвел мой летательный аппарат в сторону.

Мне открылась потрясающая картина… В особенности молнии… Попробуйте представить ее себе! Конечно, я по-прежнему двигался назад во времени, и лавовые бомбы отскакивая от «часов» исчезали в пузырящейся лаве. Теперь казалось, что это не молнии бьют в меня из клубящихся туч, моя машина осыпает ими облака!

«Часы» выдержали это испытание.

Миновав гряду вулканов, я замедлил скорость движения во времени, пока луна не остановилась, освещая ярким хотя и красноватым светом темные небеса… Мерцающий звездный свет казался тусклым… Я заставил «часы» приземлиться в местности, где по моим расчетам вскоре должен был начаться рассвет, но не стал выходить, пока не взошло солнце. Мое решение объяснялось просто: используя сканеры «часов», я мог видеть все, что меня окружает, даже в темноте, но покинув этот странный корабль, я должен буду полагаться только на свои пять чувств. Поэтому я ждал, пока не взойдет солнце, перед тем как открыть дверь и выйти в странный дикий мир.

Именно здесь, я впервые понял, насколько голоден. Конечно же, я ужасно устал, но это была усталость ментальная. Долгое напряжение вытянуло из меня слишком много психической энергии. Но даже несмотря на это; несмотря на эмоциональную усталость, я все равно испытывал ни с чем не сравнимую радость. Вы поняли, Анри? Теперь я знал, где я оказался. Точнее, знал, в каком времени. Я вернулся назад, далеко в прошлое, и очутился в доисторическом мире мелового периода!

Да, это был меловой период — последний в мезозое. Значит я перенесся на сто миллионов лет назад! На земле тогда хозяйничали динозавры. Гигантские черепахи аркелоны и мозазавры плавали в пресном океане, густом и больше напоминающем суп. Серпокрылые птеранодоны гортанно крича звали своих самок, паря на кожистых крыльях в теплых небесах среди облаков.

Эра, где все первично: цвета, запахи, формы, звуки и ощущения. Даже ветер касался моей кожи как-то иначе. Передо мной лежала девственная земля. Все ее обитатели являлись результатом бесчисленных проб и ошибок матушки Природы, порождающей все новые формы жизни и изменяющей их, разрушая и создавая заново. Природе еще не пришла в голову мысль о человеке, который появится лишь через девяносто миллионов лет!

Человек? Почему же Природа не создала таких тщедушных существ, как люди, в те времена? Тогда в мире царили гиганты: чудовища с змееподобной шеей — брахеозавры; похожие на танк трицератопсы, рядом с которым носорог показался бы просто игрушкой; короли всех динозавров — тираннозавры, ревущие и топающие по земле на могучих толстых лапах. Именно они правили в пальмовых лесах, страстью и яростью соперничая с тиранами грядущего. Даже моллюски соперничали между собой за право прослыть настоящими чудовищами, вроде инокерамуса с титаническими створками. По сравнению с ним величайший из современных моллюсков — тридакна — кажется карликом. Устрицы, в изобилии водились в юных морях. Тут можно было отыскать жемчужины с кулак человека — сокровища, которые через столетия вновь превратятся в известковую пыль…

Я оказался на берегу кораллового моря мелового периода.

Знаете, Анри, я сразу понял, что это меловой период. Отойдя не более чем на десяток шагов от «часов», я определил где я, словно находился на Кингс Кросс или рядом с Биг Беном. Я всегда как-то трепетно воспринимал все, относящееся к меловому периоду, о чем свидетельствует уже упомянутая мной коллекция ископаемых останков. Любимыми среди них были некоторые аммониты, твердые, тусклые словно серая галька на берегу. А здесь, в коралловом водоеме, у края которого я остановился, плавали мириады этих самых существ, живых и сияющих в свете восходящего солнца, уже разогнавшего предрассветный туман. Причудливо скрученные восьминогие гелеоцеры, однорогие бакулиты и плецентицеры с умными глазами — все они копошились передо мной, цепляясь друг за друга маленькими щупальцами-лапками, то двигаясь как стрела, кружа в кристально чистой воде, наполненной бесчисленными борющимися друг с другом формами жизни. Подняв глаза к бушующему океану, я успел рассмотреть плещущегося тилозавра, когда голова и хвост этого морского змея одновременно ударяли по пенящейся воде. Высоко в небе парили огромные фантастические создания — птеранодоны, летающие рептилии. Порой они бросались вниз, чтобы выхватить из воды костистых рыб.

Без малейшей тени сомнения я узнал меловой период. А еще я понял, что больше не в состоянии выносить сосущую пустоту в своем желудке и должен позаботиться о хорошем завтраке.

Поблизости, всего в сотне ярдов от берега, дымился крошечный вулкан. Его окаймленные лавой края светились красным светом. Он стал моим очагом. Тут же у моих ног в мелкой воде суетились крупные крабы и омары — существа, занимающие на эволюционном древе место между трилобитами и раками. Вдоль берега росли гигантские пальмы с большими странными орехами. Попадались и фруктовые, деревья. Когда я внимательно рассмотрел их, небольшое пушистое млекопитающее спрыгнуло с одной из ближайших пальм, проскочило к другой и, взлетев вверх по стволу, исчезло в зеленой тени. Здесь было достаточно пищи, более чем достаточно. Имей живущий здесь человек небольшую ракетную установку, он одним выстрелом мог бы добыть десяток тонн мяса. Я, пожалуй, удовлетворился бы омаром, фруктами на десерт и, возможно, молоком кокосового ореха, чтобы запить завтрак. Вероятно, можно было даже отыскать родник, воду которого не требуется очищать, чтобы удалить химические и ядовитые вещества…

Прежде всего я решил определить что сейчас — прилив или отлив? Я осмотрел берег в поисках каких-нибудь ориентиров, и нашел их за много ярдов от того места, где я стоял. Там, где стояли «часы», песок оставался желтым и сухим. Однако лужа возле моих ног в которой копошилось множество подводных обитателей показывала со всей очевидностью, что море достигало этого места. Возможно периодичность приливов в соответствии с тяготением луны еще не сформировалась. Все же я решил отодвинуть «часы» подальше, установить выше по берегу, ближе к пальмам, растущим у подножья вулканических холмов. Сами вулканы меня не очень беспокоили. И хоть несколько лавовых бомб лежало неподалеку, большинство из них давно перестали дымиться. Та группа действующих вулканов, которую я видел ночью — а ведь эта ночь еще должна наступить? — находилась в нескольких милях западнее, за этим низким хребтом.

Я нашел ветку кораллов с острыми краями и напал на крупного омара, удачно отрубив ему голову одним ударом необычного оружия. Затем я отнес замечательный завтрак к «часам». Я отвел их подальше от берега к пальмами и увидел, что на земле разбросано множество крупных орехов. Когда я поднял один из них, из него потекла жидкость. Здесь же я подобрал и несколько фруктов, откусив — на пробу — от одного из них, похожего на маленькую грушу. Его сок оказался сладким, ароматным и приятным на вкус, но не похожим ни на какой другой, известный мне прежде. Это был первичный вкус, из которого в дальнейшем могли развиться более утонченные виды. Сок показался мне хмельнее русской водки, так что я даже затянул песню, пока жарил своего омара на коралловом выступе над жарким дыханием вулканического кратера.

Подкрепившись по-королевски, как настоящий вельможа, я вернулся к «часам», укрытым в тени пальм. Внезапно от моей беззаботности не осталось и следа: на темной желтоватой почве у края пальмовой рощи я увидел отпечаток ноги. Нет, отпечаток лапы! Это был огромный глубокий след задней лапы, хозяин которой был в высоту футов двадцать и весил много тонн. Три когтя спереди и один — поменьше — сзади принадлежали величайшему из плотоядных, которых когда-либо знал мир: тираннозаурусу рексу, тирану-королю гигантских рептилий!

Я никогда не был трусом, но от одного вида этого чудовищного следа волосы на затылке у меня встали дыбом. С конца мезозоя мир не видел ни в одном живом существе — даже в человеке — такой неистовой необузданной животной жестокости, как в этом тираннозавре. След на песке напоминил мне, что я не на пригородной прогулке, а на земле, где прежде никогда не ступал человек. Я отдавал себе отчет в том, что затягивая свой визит в меловой период, рискую повстречать хозяина этих следов или кого-то, подобного ему. Поэтому я решил снова отправиться в путь. Я хотел двигаться вперед по шкале времени — к эпохе человека, останавливаясь лишь для того, чтобы определить свое местоположение во времени и подкрепиться.

Но в первую очередь я должен был отдохнуть, а уж затем заняться сбором этих больших орехов и зажарить еще одного омара, а может быть двух, чтобы прихватить их с собой. Последнее было очень важным. Хотя я не видел особых трудностей в предстоящем путешествии, кто мог сказать когда и где я смогу пополнить запасы еды и питья? Допустим, мне это и не понадобиться, но… А до того, как я улечу отсюда, стоит пройтись по берегу в поисках моллюсков, чтобы собрать по десятку каждого вида, который я смогу найти. Еще мне хотелось, перелетев через горы, осмотреть первобытные леса и обитателей страны ящеров и с безопасного расстояния, понаблюдать игры и борьбу древних гигантов!

Я собирался отдохнуть до полудня но, когда я проснулся, уже наступил поздний вечер.

Конечно, ни о каком сборе моллюсков не могло быть и речи. Ночь мелового периода не располагает к легкомысленным прогулкам. Перед сном я принес пару орехов и положил рядом с «часами». Поздним вечером, сидя под пальмами и любуясь морской гладью, залитой лунным светом, я проткнул один из орехов острой веткой коралла и выпил его молоко. Второй орех я оставил на утро.

Ночь выдалась теплой, хотя скорее всего — все ночи здесь такие. Яркая Луна, показалась мне более однотонной и безликой. Лик ее еще не был изуродован метеоритными кратерами. А еще мне показалось, что спутник Земли сохранил часть атмосферы… Звезды — хотя многие созвездия я узнал — тускло мерцали из-за рассеянного в воздухе вулканического пепла… Очаровательное место, этот меловой период.

Когда совсем стемнело, я открыл дверь в передней части моих «часов», позволив странному мигающему свету осветить большой камень, служивший мне стулом. Тут же появились крупные мотыльки, и очень скоро мне страшно надоели, мелькая в пульсирующих пурпурных лучах.

Я никогда не считал себя любителем насекомых, скорее даже эти мелкие твари по той или иной причине были мне неприятны, но в меловом периоде некоторые из ночных чешуекрылых имели размах крыльев дюймов восемь и более. Когда я протянул руку, чтобы отогнать в сторону одно из них, летевшее прямо мне в лицо, его волосатые крылья ужалили меня! Вероятно это существо питалось ядовитой пыльцой цветущих ночью растений. Этого оказалось достаточно! Я отступил в «часы» и продолжал наблюдать за первобытной ночью из их безопасного чрева.

Позади меня над неровной линией холмов сияющих вулканическим огнем возвышалось несколько пиков. Далеко в море плескалось и фыркало какое-то почти неразличимое во тьме существо. Хотя я редко курю, мне в этот момент очень захотелось взять хорошую сигару и выпить стакан доброго старого бренди. За неимением того и другого, я сжевал один из таинственных плодов и постепенно погрузился в неспокойный зыбкий сон.

Нет, у вас, де Мариньи, может создаться неправильное впечатление…

Во сне меня не мучили кошмары или безымянные страхи, от которых просыпаешься в ночи, мокрый от пота, с колотящимся сердцем, не в состоянии вспомнить причину испуга. На самом деле мой сон был неописуемо прекрасным, я бы даже сказал — завораживающим. И беспокоили меня только вызванные им чувства и ощущение. Мне казалось, что мои видения больше чем сон… Словно во сне, пусть даже невольно, я вступил в телепатическую связь.

Мне приснилось, что я стою в огромном зале или комнате фантастической геометрии и пропорциями. Резной арочный потолок возвышался надо мной гигантским куполом. Все — пол, выложенный огромными плитами, стены и покрытый облаками потолок, столбы, поддерживающие высокие балконы, теряющиеся в клубах розового тумана — все было из хрусталя. Молочный хрусталь, хрусталь матери жемчуга, розовый и кровавый хрусталь… Зал напоминал внутренности роскошной раковины космических морей, сквозь прозрачные стенки пропускающей свет иных звезд.

Некое титаническое Высшее Существо двигалось на обширном сидении или троне в дальнем алькове с занавесями. Я затаил дыхание, понимая, что именно это создание беспокоит меня — неведомое создание, чья туманная фигура была укрыта светящимися жемчужной пылью одеждами. Украшенные драгоценностями члены Бога мерцали огнем. И мне совершенно не хотелось внимательно рассматривать это существо. Я даже порадовался, что оно находится так далеко от меня, и его формы скрывает хрустальное сияние, излучаемое стенами, крышей и колоннами дворца. Почему-то я знал, что место, где я находился, принадлежит этому Высшему Существу.

Затем мое внимание сосредоточилось на центральной части гигантской комнаты. Здесь, на низком розовом диване, напоминавшем огромную подушку, я увидел юношу… Или женщину? Да, это была женщина… Я видел ее со спины, но никто не смог бы соперничать с совершенством этого тела. В юности я знал прекрасных женщин, но никогда не видел такой, как она.

Она была одета в накидку из маленьких золотых шариков, с высоким воротником, откинутым назад тяжестью сбегающих по нему волос. Эти волосы — они… может ли человеческий язык описать их? Освещенные изумрудными туманами и клубами цвета аквамарина, они локонами спускались по ее спине жемчужно-молочного цвета к талии, тонкой, как ножка хрустального бокала. Накидка скрывала немногое. Сделанная из полупрозрачных шариков, она просто сглаживала контуры тела. Поза женщины была исполнена бесконечного изящества и красоты: она полулежала на диване, опустив голову на согнутую в локте руку. Ее стройные ноги были упрятаны в шальвары из таких же шариков. Ноги и бедра, талию и спину, руки и стройную шею — все ее тело охватывала, но не закрывала, ничуть не прятала драгоценная золотая пена. И какой бы мужчина не ахнул, увидев это. Жар, который, как мне казалось, я забыл со времен юности, расплавленными струями затопил меня. На одна женщина не могла бы сравниться фигурой с этой красавицей. Нет, Природа не могла бы сотворить такое тело!

Я шагнул вперед, потом еще раз, приближаясь к незнакомке, пока, наконец, запах нежнейших духов и аромат молочно-жемчужной кожи, не окутали меня. Теперь я мог бы дотронуться до красавицы. Мои пальцы горели, болели, чувствовали уколы. Я сгорал от желания погладить эти волосы и повернуть прекрасную головку ко мне: мои глаза жаждали увидеть лицо незнакомки, хотя я подозревал, что могу разочароваться. Я пошел вокруг, обходя огромную подушку… И вот теперь я смог увидеть… ее лицо!

Я не посмел закричать, боясь, что она услышит меня и убежит. Я боялся и того, что не смогу взглянуть в ее лицо, которое не дано было увидеть ни одному смертному. И тем не менее я лицезрел его: бледный жемчужный лоб; огромные глаза глубочайшего берилла, в которых можно утонуть, широко открытые и внимательные; рот, совершенно неподдающийся моим слабым способностям к описанию — совершенная верхняя губа цвета розового жемчуга, которая теперь была изогнута вниз и открывала как чистейший снег зубы, которыми красавица в страдании прикусила такую же совершенную нижнюю губу. Лицо ее имело форму идеального овала, с дугообразными изумрудными бровями такой длины, что они почти достигали висков. Ее небольшие ушки, походили на лепестки редкого цветка, а тонкий, маленький носик, казался почти незаметным. Она излучала Сущность Женщины, человеческой, но совершенно чужой людям. Женщина… и богиня!

Теперь она нахмурилась, продолжая нервно кусать губы. В глубине ее бездонных глаз сверкали беспокойные огоньки. Выражение ее лица поразило меня. О чем же могла беспокоиться богиня? А незнакомка всматривалась в огромный хрустальный шар, установленный посредине гигантского дивана, в сияющую сферу — на которую я лишь мельком взглянул, оторвав на мгновение очарованный взгляд от лица незнакомки. То, что я увидел в глубине хрусталя, сначала не привлекло моего внимания: межзвездное пространство с несущейся в нем кометой. Но когда изображение приблизилось, я понял, что это вовсе не комета, а … мои «часы»!

Все быстрее и быстрее мчался мой корабль где-то в пустоте, в бесконечно густой тьме, наполняющей шар, в черноте, где не сияло ни одной звезды. Они все давно исчезли, а непреодолимая сила несла «часы» все быстрее прямо в пасть какой-то неизвестной беды.

— Ктханид! — закричала женщина, повернув голову, чтобы через плечо бросить взгляд в сторону занавешенного трона, на котором восседало Высшее Существо. — Ктханид, я должна пойти к нему немедленно или он пропадет. Это тот, кого ты обещал мне так давно!

Красавица обратилась к Высшему Существу и голос ее оказался таким же чудесным как ее лицо и тело. От взволнованного дыхания трепетала ее совершенная грудь. Я снова заглянул внутрь шара. «Часы» мчались все дальше и дальше, но корпус их начал изгибаться, скручиваться и расплываться. Это были мои «часы», мой корабль, и значит богини беспокоилась о моей дальнейшей судьбе, но почему? Зачем?..

В моем сне (я продолжаю называть это видение сном, хотя теперь знаю, что это не так) Высшее Существо завозилось за своими занавесями из жемчужной пыли, сверкая драгоценными камнями. Я услышал тонкий звон хрустальных колокольчиков и занавеси заколебались. Высшее Существо ответило красавице. Я тоже услышал ментальное послание Высшего Существа, и по тому, как реагировала женщина на его слова, мне стало ясно, что и она слышит его.

«Дитя, Тиания — ты должна знать: если этот человек умрет — а ты будешь возле него, когда это произойдет — то ты сама можешь пострадать и даже погибнуть!»

— Если он умрет, Мудрейший, то и я умру, потому что сердце мое будет разбито! Я знаю это, потому что люблю его. И поэтому я должна быть с ним и постараться спасти его.

«Это существо человек: кровь его рода сильнее, чем наша. И все же его разум не в состоянии увести его корабль от Черной Дыры. Ты можешь присоединиться к нему ментально, но Черная Дыра слишком сильна, и твой дух может оказаться там в плену. Если ты не сможешь помочь ему, если тебя постигнет неудача — то ты отправишься в Черную Дыру вместе с ним.»

— Я знаю это, и тем не менее должна присоединиться к нему, пока не будет слишком поздно!

«Ты рассчитываешь на мою помощь?»

— Да! Ктханид, да!

«Я не могу отказать тебе, и поэтому помогу. Возможно, он станет — великим — этот человек… Я чувствую его присутствие даже сейчас. Подозреваю, что ты притягиваешь его так же, как он тебя. Если он действительно обладает зародышем величия, то было бы недопустимым пренебрежением не помочь тебе. Поэтому оседлай ментальные ветры, дитя мое — и держи со мной связь, чтобы я мог помочь тебе!»

Мгновенно глаза красавицы потускнели, ее ресницы опустились, словно шелковые паруса сказочного корабля. Она глубоко вздохнула, затем потянулась к хрустальной сфере, наполненной космической тьмой.

Внезапно сцена сжалась, уменьшилась, как будто гигантская рука утащила меня от нее. Красавица, свернувшаяся на огромной подушке, превратилась в мельчайшее создание размером с зернышко. Альков Высшего Существа уменьшился настолько, что его туманные занавеси стали словно покрытые росой паутинки карликового паука. Я прошел сквозь сводчатый потолок розового хрусталя, и мой сон рассеялся…

Я проснулся внутри «часов» крича от боли — боли, порожденной разлукой с прекрасным видением моего сна.

Сна ли? Разве это был сон?

Несколькими часами позднее, после того, как я позавтракал и перенес «часы» поближе к пляжу, откуда теперь отступало море, я занялся, не раздумывая, сбором сверкающих, как драгоценные камни, раковин, известных человеку разве что в виде бесцветных серых камней. Я по-прежнему вспоминал сон… или видение. Я настолько погрузился в нереальное, что не придал значения дрожи земли под ногами — считая это нормальной вулканической деятельностью. Подобные сейсмические удары должны быть достаточно частыми в местах буквально пронизанных вулканическими жерлами.

У меня в руках в половинке скорлупы ореха была наверное тысяча мокрых и сверкающих раковин, когда я, подняв глаза от воды к линии дымящих верщин, почувствовал трепет земли, который странным образом задел потаенные струны памяти. Голос девушки, женщины, богини из моего сна был… тем же самым голосом, который обратился ко мне, когда я мчался в «часах» в будущее, к краю времени!..

Почему же мое видение совпало с вулканическим гулом глубоко под землей? Может это было просто что-то вроде похмелья от прежних переживаний, вызванных ктулхами, инстинктивное предчувствие опасности, вызываемое движением земли? Или что-то более глубокое, подсознательное? Пожалуй мне лучше вернуться к моим «часам».

Не тратя времени на обдумывание загадки, я сунул коллекцию ракушек под мышку и направился к «часам». Едва я двинулся с места, как земля снова задрожала, и на сей раз это сопровождалось низким и страшным гулом. Черный дым начал подниматься от вершин низких прибрежных холмов. Я прибавил шагу, перейдя на неуклюжий бег по мокрому песку. В этот момент со стороны моря раздался громкий взрыв, затем еще один, гораздо громче. За ним последовал сильнейший удар, который сбил меня с ног — и я оказался на песке — а земля начала страшно трястись.

Затем послышался такой свист и хруст, что я тут же повернулся в сторону моря, к источнику этих пугающих звуков. То что я увидел, поразило меня своим фантастическим величием. Молния прорезала внезапно потемневшее беспокойное небо, и на берег обрушился безумный вихрь, поднявший огромные волны в океане, а под завывание ветра высоко в небо поднялся столб дыма и пепла. И под эту какофонию разбушевавшихся стихий из моря начал подниматься огромный земляной конус, контуры которого я с трудом различал сквозь завесу неожиданно хлынувшего ливеня. Это был новорожденный остров, с криком выбирающийся из водяного чрева!

Массивная вершина черно-серого камня качалась и дергалась, поднимаясь из кипящей воды. А в сине-черное небо из жерла подводного вулкана рвались языки плами. Теперь на берег хлынула вода — ударная волна перепуганного океана!

«Часы», мое единственное средство возвращения из мелового периода к эпохе человека, оказались на пути стены воды, которая поднялась горой далеко в море и начала свой жуткий путь в сторону земли. Я с трудом поднялся на ноги и, несмотря на то, что земля под ногами тряслась, а мокрый песок засасывал, мешая бежать. Может быть я успел бы вовремя добраться до своего корабля, если бы очередной сейсмический удар вновь не швырнул меня на песок. Я все еще лежал — всего в каких-то пятнадцати или двадцати ярдах от моего гробоподобного убежища — когда огромная волна обрушилась на меня, придавив к земле. Я решил, что пришла смерть, но та же волна подняла меня и понесла вперед на своем гребне, и вышвырнула на землю возле рощи больших пальм. Как только вода стала спадать, я схватился за ствол одного из деревьев и избежал гибели в пучине разбушевавшегося океана.

Не было ни малейшего шанса рассмотреть мой корабль среди безумия стихий. Спотыкаясь, я выбрался из-под пальм и устремился в сторону холмов. Конечно больше всего я беспокоился о «часах». Меня переполнял ужас при мысли, что мой корабль потерян навсегда, но инстинкт самосохранения был важнее всего. Упрямо карабкаясь по крутому склону, я обернулся и увидел, что вокруг острова поднимаются новые волны и вскоре они обрушат на берег всю ярость морской стихии.

Время шло. Последующие волны хотя и не достигали уровня первой, сильно потрепали многострадальный берег. Наблюдая за ними со своего места у подножья холмов, я видел, как они в течение всего дня, накатывали, постепенно затухая, по всей длине прибрежной полосы, насколько хватало глаз. Подземный гул тоже постепенно затих, закончилось извержения на холмах у меня за спиной. Новорожденный остров застыл посреди серого моря. Его вершина продолжала мрачно тлеть.

Застывшая лава образовала в океане нечто вроде дамбы, замкнув, словно в огромном бассейне, часть океана. Однако приглядевшись, я понял, что воды нового залива все же сообщаются с океаном, и песчаный берег материка отчасти осел в результате землетрясения. Если уровень океана не понизится…

Боже мой, Анри, это была жуткая мысль! Стать робинзоном в доисторическом мире, полном огромных хищников и первичных растений мелового периода… Именно это грозило мне, потому что мои «часы» оказались где-то на дне мелкого, но населенного опасными существами залива! Какие шансы выжить были у меня в мире, где хозяйничали динозавры, и шла бесконечная борьба за выживание? Я оказался на мели.