- Да, ваша экстраординарная психическая сила позволила вам заметить семейное сходство? Я приняла имя Мэри Роуз при пострижении, но имя, под которым я родилась, - Джеки. Я сестра Мика Леонфорте.
      Торуко
      Чужие древние доспехи,
      О, как холодите вы мое тело!
      Бусон
      ТОКИО
      Осень 1949 года
      По мнению полковника Дэниса Линнера торуко было превосходным местом для того, чтобы в нем устроить тайное прибежище. Это внешне ничем не примечательное здание в новом районе Токио Роппонжи, в котором находились увеселительные заведения для иностранцев, предназначалось для простого и откровенного секса. Уже одно это делало торуко прибежищем самых порочных тайн, ибо полковник считал, что ничто не порождает так много секретов, как половые отношения. Ни одно другое человеческое занятие не делало тело свободным и таким уязвимым в одно и то же время. Здесь царили фантазии, капризы и извращения секса, который был горячим и ослепительным как свет прожектора. В такой таинственной и перегретой атмосфере полковнику Линнеру и Микио Оками было так же легко спрятать свои секреты, как иголку в стоге сена. Однако секреты эти не имели ничего общего с сексом, по крайней мере поначалу.
      Это торуко называлось "Тенки", всеми делами в нем заправляла женщина по имени Эйко Сима. Она была привлекательна, миниатюрна, обладала чрезвычайно острым умом.
      Люди Оками тщательно ее проверили. Эйко была родом из Осаки, где очень многие женщины работали, в то время как их мужья ограничивались тем, что брали фамилию жены во время брачной церемонии. Она обладала деловой хваткой и наблюдательностью. В то время как прочие торуко постепенно переходили в руки якудзы, Сима отстаивала свое право на самостоятельность. На шантаж она отвечала шантажом, пригрозив, что ей известно о таких грязных делах, что даже оккупационное правительство не сможет закрыть на них глаза, если она раскроет все свои тайны.
      Со временем якудза оставила Эйко Симу в покое, что вполне устраивало Линнера. В последнее время врагам полковника из Джи-2 удалось обнаружить несколько его секретных убежищ, поэтому "Тенки", никаким боком не связанное с его прежними объектами, было идеальным местом для встреч и проведения тайных собраний.
      Эйко предоставила полковнику и Оками несколько небольших комнат в глубине "Тенки", куда они не замедлили удалиться. Им нужно было много обсудить. В феврале 1947 года черный рынок стал угрожающе быстро расти, охватывая все сферы человеческой деятельности. Во главе этого рынка стоял какой-то американец, хороший организатор, которому удалось заключить союз с одним из оябунов якудзы. Его звали Джонатан Леонард, он был капитаном армии США. Однако Микио Оками удалось разузнать, что его подлинное имя - Джонни Леонфорте и работает он на некоего Леона Ваксмана. Кто этот человек установить так и не удалось.
      В апреле следующего года Оками познакомился с Джонни Леонфорте, а перед этим с его подружкой. Ее звали Фэйс Сохил. По всей видимости, она была армейской медсестрой в войсках США. В жестокой схватке Оками убил Леонфорте, но вскоре обнаружилось, что черным рынком заправляет Фэйс. Она предложила Микио вступить в долю, и он согласился, однако узнать от Сохил о Леоне Ваксмане оябун так и не смог. В конце концов полковник решил, что Джонни Леонфорте просто придумал этого человека для того, чтобы удобнее было заметать следы.
      Вскоре после этого Оками стало известно, что Катсуодо Кодзо, оябун клана Ямаути, тайно поддерживал Леонфорте. Он делал это через нескольких якобы разжалованных младших оябунов, используя их кобунов, чтобы ни один из известных членов клана Ямаути не был связан с именем Леонфорте. К концу лета полковник и Оками сговорились покончить с Катсуодо Кодзо, и вскоре после этого его тело было обнаружено в реке Сумиде.
      И тут же черный рынок отошел на задний план, так как Оками стала известна истинная роль Фэйс: она передавала секретную информацию о кадровых военных из штаба генерал-майора Чарльза Уиллоуби. Этот человек возглавлял Джи-2, армейскую разведку оккупационных войск. Он был также известным фашистом, у которого были влиятельные друзья в Вашингтоне. Его бывший адъютант Джек Доннау - человек, который, как выяснил Оками, снабжал информацией Фэйс - получил повышение в чине после той катастрофы, которая стала причиной смещения Уиллоуби с поста. Это произошло после уничтожения группы военных преступников, которых генерал-майор готовил в качестве шпионов. Уничтожение это было хитро спровоцировано Оками.
      Однажды оябун побывал на тайной квартире Фэйс и ее сообщников, после чего женщина предупредила его, что он никогда больше не должен сюда приходить. Дом этот был зажат с двух сторон глухими стенами складских помещений и находился в промышленном районе, который тянулся вдоль реки Сумиды.
      Оками хорошо помнил этот необычный дом со сводчатыми потолками, хрустальными люстрами, антикварной мебелью и бесконечными книжными стеллажами, заставленными великолепными томами трудов о войне, боевом искусстве, истории и, что самое интересное, философии. Подбор книг выдавал иконоборческий вкус хозяина. И почему Фэйс считала это место опасным для него? Кто же стоял над этой женщиной?
      Все эти вопросы Оками изложил полковнику в торуко.
      К этому времени Линнер со своей сверхъестественной способностью докапываться до истины уже проделал значительную работу. Он сообщил оябуну, что выбрал торуко Эйко по той причине, что именно здесь Доннау удовлетворял свои ненасытные сексуальные потребности. Майор был педофилом - ему нравились маленькие девочки, но еще больше он любил совсем юных, не достигших половой зрелости мальчиков.
      Доннау обладал довольно привлекательной внешностью, любил деньги, но они не были его маниакальной страстью. Он был хитер, настойчив и сделал все, чтобы выбить стул из-под своего начальника Чарльза Уиллоуби.
      Когда Линкер продемонстрировал майору пачку фотографии, на которых он был запечатлен в самых откровенных сексуальных позах с молоденькими японцами, Доннау отнесся ко всему довольно спокойно.
      - Вот эта мне нравится больше всех, - сказал он, вытаскивая из пачки одну фотографию. - Не собираетесь ли вы устроить мне нагоняй? - Затем майор тщательно сложил все фотографии в конверт и бросил его на пол, к своим ногам. - Тут не найдется огня, чтобы сжечь этот хлам? - спросил он, поворачиваясь к полковнику, который сохранял гробовое молчание. - Что вы от меня хотите?
      Линнер, не торопясь, набил свою трубку и, раскурив ее как следует, ответил:
      - Личная жизнь человека - это его дело, в которое не следует совать нос, майор Доннау. Но в этой жизни за все приходится платить и не всегда в буквальном смысле этого слова.
      Полковник выпустил облачко ароматного дыма.
      - Я пришел сюда не для того, чтобы судить вас или выгонять со службы. Нет, вам придется по-иному расплачиваться за свои удовольствия.
      Майор криво улыбнулся:
      - Боюсь спрашивать, но все же скажите мне, как именно?
      Линнер на минуту задумался, потом, вынув трубку изо рта, спросил:
      - Вам известно об утечке информации о деятельности армейской разведки?
      - А вам известна военная медсестра по имени Фэйс Сохил? - в свою очередь, спросил Доннау.
      Полковник подсел поближе к майору:
      - Будет ли этот допрос простым или сложным, зависит только от вас.
      Доннау швырнул пачку фотографий в другой конец комнаты и произнес:
      - Вы слышали что-нибудь о сенаторе Джозефе Маккейбе? Думаю, что нет. До сорок седьмого года он служил капитаном в армии, хорошо показал себя во время воины. Потом вернулся домой, в штат Миннесота, и, будучи кандидатом от республиканской партии, сожрал тогдашнего сенатора от штата, члена ЛДП.
      Доннау проследил взглядом за дымом, струившимся из трубки полковника.
      - Маккейб не терял времени даром и быстро сделал себе имя на Капитолийском холме, создал образ защитника интересов американского народа, выступая против, как он говорил, "коварной и всепроникающей угрозы коммунизма". - Майор откинулся назад и скрестил руки на груди. - Мне кажется, он собирает досье на каждого, до кого может дотянуться. Остается только гадать, зачем он это делает и как собирается использовать полученную информацию.
      - А вы что думаете по этому поводу?
      Доннау мельком взглянул на полковника и пожал плечами.
      - Я как-то не очень задумывался над этим, но Маккейб, очевидно, хочет начать охоту за ведьмами, поэтому ему и надо знать о тех, у кого имеется хоть малейший намек на левые настроения. Лично мне это не кажется таким уж плохим делом.
      Какое-то время Линнер молчал, обдумывая услышанное.
      - И поэтому Фэйс без труда подкупила вас?
      - Да, честно говоря, люблю хорошие вещи, но их не купишь на жалованье военнослужащего, а Фэйс предложила мне много денег. - Доннау закинул одну ногу на другую. - Полковник, мне смерть как хочется курить.
      Линнер вышел из комнаты и через минуту вернулся с сигаретами "Честерфилд" и зажигалкой. Доннау с благодарностью взял пачку и закурил. Внешне он выглядел вполне спокойным, словно уже проанализировал ситуацию, в которой очутился, и примирился с ней.
      - Вам известно, кому Фэйс передавала секретные сведения? - отрывисто спросил полковник.
      - Нет, но только, конечно, не напрямую Маккейбу. Он даже не знает о ее существовании. - Майор затянулся дымом. - Сенатор предпочитает не иметь деловых отношений с женщинами и никогда не слушает чужих советов, это уж точно.
      Полковник молчал. Он учился технике допроса у лучших мастеров этого дела еще в Сингапуре, во время войны. Молчание было одним из незаменимых, хотя и недооцененных средств в арсенале следователя.
      Доннау смахнул с нижней губы прилипшую крошку табака и снова глубоко затянулся.
      - Кому она передает сведения? - Из ноздрей у него шли струйки дыма. Сначала я думал, что одному из мафиозных главарей, Чезаре Леонфорте. Он уже старик, отец двух сыновей - Альфонса и Джона. Так вот, этот человек и еще один такой же главарь, по имени... забыл! - Майор пару раз прищелкнул пальцами. - Надо же, забыл такое живописное имя! Как же его зовут-то?.. Ага, вспомнил - Черный Пол Маттачино! Так вот, оба эти главаря хотят нащупать ниточку, ведущую к набирающим силу фашистским кругам в Вашингтоне. - Он снова затянулся сигаретным дымом. - Очень может быть, что Фэйс действительно подчиняется Чезаре Леонфорте, но даже если это так, за всем этим стоит еще кто-то, кого не знает сам старик.
      - Вы считаете, что Фэйс Сохил ведет двойную игру?
      - Но не в том смысле, как вы это понимаете, - ответил Доннау. - Я хочу сказать, что она не является тайным агентом коммунистов или чем-то в этом роде. Однако у меня сложилось впечатление, что Фэйс недолюбливает всех этих Леонфорте.
      - Но она жила с одним из членов этой семьи, - заметил полковник. - Вам известно, что настоящее имя капитана Леонарда - Джонни Леонфорте? Да, он сын Чезаре.
      - Неужели? - Майор уставился на дымящийся кончик сигареты. - Дело принимает интересный оборот. - Он снова с жадностью затянулся сигаретным дымом. - Впрочем, знаете ли, любить - это одно, а жить вместе - совсем другое, такие вещи не всегда совпадают. Возможно, она жила с Джоном Леонфорте, не любя его, откуда нам знать?
      Доннау сказал "нам". Это был хороший знак - допрашиваемый сменил позицию "я против них" на "мы против них".
      - Вы правы, - отозвался полковник. - Я почти ничего не знаю об этой женщине. Может быть, стоит поговорить с ней самой.
      - Что ж, желаю удачи, - усмехнулся майор. - Таких, как Фэйс, я никогда не встречал в жизни. Она тверда как сталь и хорошо знает, чего хочет. Доннау смял окурок и тут же закурил новую сигарету. - Я почти уверен, что Фэйс Сохил все прекрасно предусмотрела, вы не сможете застать ее врасплох.
      Линнер сменил тему и спросил майора, известно ли ему что-нибудь о доме, зажатом между двумя складами на реке Сумиде. Оказалось, что Доннау ничего о нем не знает. Полковник не стал рассказывать майору, что Оками уже побывал в этом доме и что там находится убежище Фэйс. Однако самое интересное было то, что женщина больше не советовала оябуну туда приходить. Странно: почему? Ведь если майор прав, и Фэйс действительно работает на Чезаре Леонфорте, почему бы ее убежище не использовать и Оками?
      - На сегодня достаточно. - Линнер поднялся.
      - Вы хотите сказать, что я свободен и могу идти куда захочу? - Доннау удивленно посмотрел на полковника.
      - Как вам будет угодно.
      Майор медленно поднялся со своего места. Его взгляд невольно скользнул по пачке фотографий, валявшейся на полу.
      - Можете забрать их, если хотите, - сказал Линнер. - У меня достаточно копий.
      Доннау сдержанно улыбнулся:
      - К чему они мне? Я и так все хорошо помню.
      Он уже подошел к двери, когда полковник окликнул его:
      - Майор, у меня есть еще одна просьба.
      Поколебавшись, Доннау обернулся.
      - Буду вам весьма признателен, если вы узнаете, кто является хозяином того дома между складами.
      Взглянув на пачку фотографий, майор кивнул головой и вышел.
      У Микио Оками была навязчивая идея - он во всем видел сходство между омертой, сицилийским кодексом верности и молчания, и кодексом верности якудзы. Изучение законов и традиций итальянской и американской мафии стало его самым большим увлечением. Оками считал, что между семьями Леонфорте и Маттачино шла напряженная и жестокая конкурентная борьба, плацдармом которой был Вашингтон, округ Колумбия. Обе семьи страстно стремились пробраться в правительство, завязать близкие отношения с сенатором Джозефом Маккейбом, восходящей звездой, которая недавно появилась на политическом небосклоне.
      - Я хочу, чтобы вы организовали слежку за Фэйс Сохил, - сказал Линнер.
      - Зачем? - удивился Оками.
      - Джек Доннау считает ее двойным агентом, работающим на Леонфорте и еще на кого-то.
      - На Черного Пола Маттачино?
      - Очень может быть, - кивнул полковник.
      Оками выглянул из окна торуко.
      - Интересная идея, но вряд ли нам удастся установить, с кем связана Фэйс.
      - Почему нет?
      - С тех пор как я убил Джонни Леонфорте, она держит меня на расстоянии, не подпуская слишком близко к себе. Я уже много раз пытался выяснить ее подлинные намерения и цели, и все напрасно. Эта женщина крепко держит круговую оборону, и с тех пор как погиб Джонни, ведет монашеский образ жизни. Во всяком случае, мне так кажется. Несмотря на то что мы с ней регулярно встречаемся, по крайней мере раза два в неделю, все это происходит в присутствии других людей, и вот уже десять месяцев я не могу поговорить с ней с глазу на глаз.
      - Так где же она живет, черт бы ее побрал?
      - Понятия не имею, - вздохнул оябун. - И все мои попытки выяснить это ни к чему не привели.
      - Продолжайте искать, - сказал полковник. - Должна же быть брешь в обороне этой женщины.
      Оками ответил как истинный последователь Конфуция:
      - Я сделаю все возможное.
      Прошло две недели, но оябун так и не смог хоть что-нибудь узнать о тайне Фэйс. Полковник стоял у окна комнаты торуко, разглядывая серое токийское небо, которое, как в калейдоскопе, разительно менялось каждый день. Он думал о таинственном убежище Фэйс Сохил, о том, кто был хозяином зажатого между складами дома. И вдруг ему самому захотелось взглянуть на этот дом. Он пошел по коридору и по дороге заглянул в комнату, где работала Эйко - заполняла своим каллиграфическим почерком бухгалтерские книги. Обычно она занималась этим когда не обслуживала мужчин-клиентов.
      - О Линнер-сан! - воскликнула женщина, глотая звуки "л".* - Я как раз собираюсь пить чай. Не хотите ли присоединиться?
      * В японском языке отсутствует звук "л".
      Никогда прежде Эйко не приглашала его или Оками выпить с нею чаю, и, как ни хотелось полковнику поскорее добраться до интересовавшего его дома между складами, он решил принять предложение.
      - Благодарю, Эйко-сан, - поклонился Линнер.
      Женщина убрала со стола бумаги. Во всех ее движениях просматривалась скрытая сила сжатой до поры пружины.
      - Вы все работаете, и днем, и ночью, в любое время суток. Когда же вы находите время для своей жены Цзон и сына Николаса? Вы когда-нибудь отдыхаете? - спросила она и поставила на поднос чайник с кипятком. У Эйко сильные, хорошей формы руки и лебединая шея. Узкое лицо придавало ей аристократический вид. Полковник вполне мог представить ее в качестве властной жены полководца в феодальные времена.
      - К сожалению, у меня слишком много дел и слишком мало времени, чтобы выполнять свои семейные обязанности и отдыхать.
      - Сказано истинным англичанином, - произнесла Эйко, заваривая самый дорогой сорт зеленого чая.
      Это заинтересовало полковника. Как правило, такой сорт чая подавался во время чайных церемоний особой важности, чтобы произвести впечатление на гостей.
      Женщина опустила голову:
      - Надеюсь, мои слова не оскорбили вас, во многих отношениях вас не отличить от настоящего японца.
      Он снова поклонился:
      - Благодарю, но вряд ли я заслуживаю такой похвалы. Конечно же, вы ничем меня не обидели. В душе я все еще остаюсь британцем.
      - Но сердцем вы уже японец, разве не так? - Она налила чаи в две чашки, протянула ему одну из них, и он взял ее обеими руками. Женщина подождала, пока полковник сделает маленький глоток и только тогда прикоснулась губами к своей чашке.
      Молчание затягивалось. Эйко упорно не отводила взгляда от своей чашки, словно видела в ней Вселенную, затем задала собеседнику несколько вежливых вопросов о жене, сыне и Садике, который, насколько ей было известно, полковник очень любил, но не имел времени, чтобы как следует за ним ухаживать. Они выпили весь чайник, и Эйко заварила второй. Линнер знал, что в таких ситуациях главное набраться терпения. Рано или поздно хозяйка торуко скажет то, ради чего пригласила его выпить чаю.
      Наконец женщина начала говорить:
      - Не могу сказать, что ничего не знаю о вашей работе, Линнер-сан. Конечно, я не стараюсь специально подсматривать или подслушивать, но нельзя не заметить многочисленных посетителей, которые приходят к вам или к Оками-сан, и еще кое-какие подробности.
      Эйко замолчала. Полковник не стал прерывать ее молчание, выжидая, пока она не заговорит снова.
      - От имени моей страны я хочу выразить свое восхищение вами и вашей деятельностью, и мне очень приятно, что я могу, пусть в незначительной степени, помочь вам.
      Хозяйка налила гостю еще чаю и поставила на стол блюдо с соевыми сладостями, сделанными в виде кленовых листьев нежных тонов. Полковник взял в рот конфету: сочетание насыщенной, сладости и крепкой горечи было приятным. Японцы говорили, что точно так бывает и в жизни - сладкое и горькое вместе.
      - Есть у меня один клиент, - продолжила женщина. - Я всегда обслуживаю его сама, он предпочитает меня всем моим девушкам.
      Полковник навострил уши. У Эйко было строгое правило никогда не говорить о своих клиентах, и сам факт нарушения этого правила имел огромное значение. Однако хозяйка торуко запнулась, видимо, не знала, как продолжить начатую тему.
      - Что-то в этом клиенте смущает вас, Эйко-сан? - спросил полковник.
      Она кивнула:
      - Да, именно так. У него шрамы. - Она прикоснулась указательным пальцем к своей щеке.
      - Наверное, последствия войны. Возможно, он был ранен шрапнелью.
      - Нет, я видела раны от шрапнели, они выглядят совсем по-другому. К тому же в военно-полевых госпиталях врачи не оставляют таких незаметных швов. - Женщина покачала головой. - Эти швы наложены чрезвычайно искусно, они практически незаметны и по цвету лишь самую малость отличаются от нетронутой кожи. - Она подняла кверху указательный палец. - Однажды я уже видела такие швы у одной моей знакомой, которая сделала все, чтобы изменить свою внешность. Она очень хотела стать красивой.
      - Вы хотите сказать, что этот клиент перенес пластическую операцию?
      - Хай.
      Полковник внимательно посмотрел на Эйко. Почему она решила, что подобная информация может его заинтересовать?
      - Это не просто пластическая операция, - продолжила женщина. - Похоже, все лицо было переделано, кости сломаны и сращены заново, хрящи удалены и заменены. - Она постукивала кончиком пальца по столу. - Например, скулы были приподняты выше ко лбу, на носу было сделано несколько операций, кожа вокруг глаз была подтянута таким образом, что разрез глаз изменился.
      - Похоже, вашему клиенту есть что скрывать, - сказал полковник. - Он американец?
      - Да. Мой клиент просил меня найти одного человека, которого давно разыскивает. Он узнал, что у меня есть определенные связи, много друзей и даже предложил заплатить приличную сумму, если я найду ему этого человека.
      - И кого же он ищет?
      Эйко подняла глаза, и полковник увидел в них тень тревоги.
      - Ему нужен Оками-сан.
      Поначалу полковник чуть было не рассмеялся.
      - Многие хотели бы поговорить с Оками-сан, - сказал он.
      - Этот человек не собирается разговаривать с оябуном, - сказала Эйко, - он хочет убить его.
      Полковник насторожился:
      - Убить? Он так сказал?
      - Конечно, он не говорил напрямую. Но я поняла это по выражению его глаз - в них горела ничем не прикрытая ненависть к Оками-сан.
      Полковник задумчиво кивнул:
      - Ну хорошо, я займусь этим. Как зовут вашего клиента?
      - Леон Ваксман.
      Первым делом полковник попросил Эйко поклясться, что она будет молчать о том, что ему рассказала. Он хотел, чтобы ни одна душа, и в первую очередь сам Оками, не узнала, что Леон Ваксман, человек со следами серьезных пластических операций, неожиданно всплыл на поверхность через два года после того, как Джонни Леонфорте впервые упомянул его имя.
      В 1947 году Линнер думал, что Леон Ваксман - не более чем вымысел. Но если так, кем же был этот человек, во плоти явившийся сейчас?
      Он попросил Эйко узнать у ее знакомой, где она делала пластическую операцию, и начал поиски. В течение двух недель полковник успел побывать в каждой клинике, где проводились пластические операции, поговорить с каждым хирургом, специализировавшимся в этой области, - и все безрезультатно. Линнер уже решил, что Леон Ваксман сделал такую операцию где-то за пределами Токио, хотя это казалось маловероятным, так как только в столице можно было получить первоклассное медицинское обслуживание, тем более сделать пластическую операцию. С такими мыслями он во второй раз пришел к хирургу по имени Хиигата. Это был небольшого роста энергичный человек с седыми волосами и узким изможденным лицом. Их первый разговор был прерван сообщением, что одному из пациентов плохо, и они договорились встретиться через пять дней.
      - Я думал над вашими вопросами, - сказал Хиигата полковнику, приглашая его в свой маленький кабинет, все полки которого были уставлены книгами и черепами. - Вы ищете специалистов по пластическим операциям, потому что вам кажется, что этот человек... как его зовут?
      - Леон Ваксман.
      - Да-да, Леон Ваксман. Вы полагаете, что он по своей воле решился на операцию. Но что, если это не так?
      Солнечный свет с трудом проникал сквозь немыслимо грязное маленькое окно кабинета. Линнер подался вперед:
      - Что вы хотите сказать?
      Доктор сцепил пальцы рук:
      - Я имею в виду следующее. Если он попал, скажем, в автомобильную аварию или свалился откуда-то и разбился, возможно, врачу пришлось сделать нейрохирургическую, а потом и пластическую, восстановительную операцию на лице. Попробуйте навести справки в нейрохирургическом госпитале при Токийском университете.
      Через неделю полковнику удалось договориться о встрече с доктором по имени Инвага, главным хирургом нейрохирургического госпиталя, которого рекомендовал ему Хиигата.
      - Леон Ваксман? - Ингава посмотрел в свои записи. - Да, месяцев десять назад он был нашим пациентом.
      Внутри у полковника что-то дрогнуло.
      - Когда его выписали?
      - В прошлом году. Точной даты у меня нет, но хорошо помню, что тогда цвели вишневые деревья.
      Значит, где-то в середине апреля 1948 года. Следовательно, в госпиталь пациент попал в мае 1947 года. Сердце полковника забилось быстрее.
      - У вас не осталось случайно фотографии мистера Ваксмана, сделанных до операции? - спросил он.
      - Ну конечно, есть, - спокойно ответил доктор, доставая с полки папку, - но они конфиденциальны.
      Худой, как палка, Ингава носил маленькие круглые очки, которые невыгодно подчеркивали тонкие, вечно поджатые губы и слегка вздернутый нос. У него были оттопыренные уши, похожие на крылья бабочки. Казалось, от доктора исходил запах мела и академических профессорских дебатов. В каждом его движении и взгляде было что-то такое, что делало его похожим на инопланетянина.
      - Я нахожусь здесь по заданию представителей вооруженных сил США, сказал Линнер, стараясь быть как можно любезнее, - мистер Ваксман разыскивается по обвинению в контрабанде и убийстве. Пожалуйста, не заставляйте меня вернуться к вам в сопровождении военной полиции.
      Ингава понял всю серьезность ситуации, но не спешил выполнить просьбу полковника, хотел дать ему понять, что делает это по доброй воле, а не по принуждению вооруженных сил США. Полковник спокойно позволил ему эту маленькую паузу, чтобы доктор смог сохранить свое достоинство.
      Наконец Ингава выложил на стол пачку фотографий.
      - Благодарю за сотрудничество, доктор, - сказал полковник и, не торопясь, принялся рассматривать фотографии. Внезапно кровь застыла у него в жилах. На него смотрел Джонни Леонфорте, которого, как считал Оками, он давно отправил на тот свет.
      - Когда этого человека привезли к нам, он был в страшном состоянии, произнес Ингава, - если честно, я думал, нам не удастся спасти его. Он был...
      - Простите, доктор, - перебил его полковник. - Кто привез Ваксмана в ваш госпиталь?
      - Точно не помню, кажется, женщина, она назвалась монахиней.
      - Монахиня? - Это показалось ему очень странным. - Японка?
      - Нет, американка. У нее были необычные глаза - ярко-синие, волшебного цвета!
      - Она назвала свое имя?
      Доктор пожал плечами и обиженно сказал:
      - Дорогой полковник, в ту минуту мы думали только о пострадавшем, он был на волосок от смерти из-за большой кровопотери и глубоких обширных ран. Должно быть, попал в какую-то страшную катастрофу. Мы делали все, чтобы спасти его, и, когда я вышел из операционной, монахиня уже покинула госпиталь.
      - Неужели она больше не приходила? Может быть, звонила, чтобы узнать, в каком состоянии находится мистер Ваксман?
      - Нет. Никто им не интересовался. И если говорить честно, мне кажется, это вполне устраивало самого потерпевшего.
      Полковник перелистал страницы папки и спросил:
      - Почему вы так считаете, доктор?
      - Я же наблюдал за пациентом... Несмотря на жуткие кошмары, которые мучили его по ночам, он ни за что не хотел обратиться за помощью к психологу, хотя я настоятельно рекомендовал это сделать ради его же собственного блага, а когда тот все же сам пришел, повел себя с ним очень грубо. К тому же пациент этот никогда никому не звонил, ни с кем не разговаривал. Только со мной и медсестрами, которые возле него дежурили, да и то по необходимости. Он вообще производил впечатление очень замкнутого человека.
      - Намеренно замкнутого? - предположил Линнер.
      - Пожалуй, да. Очень похоже на то.
      Помолчав минуту, полковник спросил:
      - Он перенес обширные пластические операции?
      - Фактически от его прежнего лица ничего не осталось.
      В тоне доктора проскользнула неприкрытая гордость, словно Ваксман был его творением, что, впрочем, весьма соответствовало истине.
      - Вы сказали, у него были глубокие и обширные раны.
      - Совершенно верно.
      - Именно поэтому пришлось полностью изменить лицо Ваксмана?
      - Да нет, - махнул рукой Ингава. - Все его раны я зашил во время первой операции, которая продолжалась четырнадцать часов из-за нейрохирургических сложностей. Три последующие пластические операции на лице были сделаны по просьбе самого пациента.
      - У меня есть для вас новость, Линнер-сан, - сказала Эйко однажды вечером. - Ваксман пытается завести себе друзей.
      Полковник, набивавший свою трубку табаком, помолчал и затем спросил:
      - Среди ваших клиентов?
      - Да.
      Он знал, что это означало. "Тенки" было тем местом, где удовлетворялись разнообразные сексуальные потребности офицеров американских оккупационных войск. Кроме них, сюда частенько захаживали и командированные для оказания помощи японскому правительству технические специалисты, экономисты, политики и бизнесмены. Каждый вечер в торуко можно было найти несколько таких посетителей. Большинство из них Линнер уже видел.
      - Так вот зачем он ходит сюда! - пробормотал полковник.
      Эйко принесла для него еду из заведения, расположенного на той же улице. Оно работало круглые сутки и обслуживало проголодавшихся посетителей "Тенки". Линнер заморил лишь червячка, оставив почти всю порцию для Эйко, которая никогда не ела досыта, и спросил:
      - С кем конкретно он вступил в контакт?
      - Я составила список. - Женщина вытащила из рукава кимоно свернутую в трубочку бумагу.
      Просматривая список, полковник бросил небрежным тоном:
      - Я уже наелся, Эйко-сан.
      - Прошу прощения, что купила слишком много.
      - Сочту за честь, если вы съедите оставшуюся рыбу и рис, - сказал Линнер, чуть нахмурившись.
      - Благодарю вас, полковник, но совсем не голодна.
      Он разжег свою трубку и, прочитав написанные каллиграфическим почерком имена, задумчиво произнес:
      - Он охотится за самой верхушкой. Как вы думаете зачем?
      - Наверное, собирается заняться бизнесом и хочет завязать нужные связи.
      "Интересно, каким бизнесом?" - подумал полковник.
      - Хорошо, Эйко-сан. Прошу вас и впредь записывать даты, по которым бывает здесь Леон Ваксман.
      Взяв поднос, хозяйка торуко уже собиралась уходить, но полковник остановил ее:
      - Я хотел еще поговорить с вами об этой женщине, Фэйс Сохил. Предположим, она капитан медицинской службы американской армии. Однако Оками-сан и я имеем основания считать, что это не единственное ее занятие. Не могли бы вы через своих друзей навести о ней справки?